До поворота (Кровавый Крым)

- М-да, а вы, ребята, даете! У попа броневик увели. В первый раз, наверное, с ним такое случилось! До Симферополя доехали быстро, даже как-то незаметно. Из пустых полей выросли мазанки с уютными дворами, мазанки сменились пятиэтажками, пятиэтажки - белыми блочными коробками, мсточенными провалами лоджий. Попетляв по улицам, Нурик остановился возле огромного шатра. Цирк? Нет. Мила прочла вывеску: "Центральный рынок". Неужели здесь теперь легально торгуют людьми? Луис, приказав Миле и Сашку оставаться в машине, сам нарнул в одно из подсобных рыночных помещений вместе с Нуриком. Нурик только кивнул смурному мужику, рубившему рядом огромным тесаком голые кости. Сашок возмущенно засопел, пытаясь открыть дверь. Мила первая додумалась опустить стекло. Мужик тяжело зыркнул в их сторону, но от своего дела не оторвался. - Ах, ты, паршивец! - ухватила за ухо зазевавшегося Сашка какая-то тетка в стоптанных туфлях. - Я его внизу ищу! Волнуюсь! Переживаю... С каждым словом тетка отвешивала Сашку затрещину. На всякий случай Мила спряталась между машин. - Мама, не надо, - пытался возмутиться Сашок, - на нас люди смотрят. - Да я тебе сейчас таких людей покажу! Ты у меня из дому не выйдешь! Ты у меня все лето уроки учить будешь!!! Я тебе покажу, как шляться! Оставив в покое моментально распухшее ухо, женщина повела притихшего мальчика за руку. Тот больше не сопротивлялся, только оглянулся и пожал плечами... Проводив взглядом странную женщину и Сашка до троллейбусной остановки, Мила решила проверить, куда ушел Луис. Сделав пару шагов к странному складу, она остановилась. Возле грузового фургона, из которого выгружали два контейнера, стояла пожилая цыганка и разговаривала с водителем. - Купи мальчика, - за руку она держала чумазого мальчишку. Мальчишка весело скалился. - Смотри какой, он и плясать тебе будет, гостей повеселишь! Слышь! - не унималась толстуха. - Эй! - подтолкнула ребенка поближе. Тот несколько раз присел, вскидывая ноги. К груди он прижимал пластмассовый паровозик. Водитель с сомнением покачал головой: - Мальчик не нужен, девочка нужен! "Он что? Турок? - вспомнила Мила путанные объяснения Нурика, - Куда они делись?!" Холодок страха потерся где-то в глубине и исчез, когда из-за зеленой двери вышли Луис, Макс и Нурик. Макс почему-то оказался в светлом дорогом пиджаке и галстуке, не узнаешь с первого взгляда. Мила успела разглядеть в помешщении за их спинами подвешенные за зедние лапы на крюках четыре разделаные свиные туши. Перед Нуриком нелепо семенил какой-то тип. Увидев их, цыганка растворилась среди фургонов. Краем глаза Мила успела заметить, как цыганенок ловко стащил что-то из машины. - Ну, что? - Славы с ними не было, но Мила надеялась на чудо. Тип бросил на нее странный взгляд и восхищенно цокнул языком. Нурик ему что-то объяснил, и тот жалко заулыбался Луису. Но на улыбку Луис не ответил, он вообще перестал замечать этого типа, запер машину и, взяв Милу под руку, перевел ее на другую сторону улицы. "Туристическое агенство МИР ЧЕЛОВЕКА" - мелькнула аляповатая надпись. "Вы увидите все и всех. Ищите друзей вместе с нами!"- советовала рекламка. - Я подожду вас в кафе, - предложила Мила, указав в сторону белоснежных столиков и таких же белоснежных стуликов. Но Луис крепко сжал милину руку. - К туркам захотела? В гарем? Пойдешь со мной, в одиночку девушкам здесь опасно торчать. - Мы не надолго, - заверил ее Нурик и добавил что-то непонятное для суетливого человечка. Того будто ветром сдуло. Макс то и дело поправлял галстук. Внутри "Мир человека" выглядел просто: несколько низких кресел, обитых бордовым дермантином, журнальный столик с буклетами. Двери без табличек. Мила сидела в кресле, листала буклетик. Голые девушки на пляжах Анталии, голые девушки на пляжах Красного Моря, голые девушки на Сейшелльских островах... Луис и Нурик тоже сидели в креслах, напряженно ждали. Входная дверь распахнулась, вошел высокий седой толстяк в строгом черном костюме и малиновой феске на голове. В руке у толстяка был плоский чемоданчик. Толстяка сопровождал бородатый дедок в белой шелковой тюбетейке. - Сюда, эфенди, сюда. Сейчас на лифтике - и мы в магазинчике... приговаривал дедок, открывая перед толстяком одну из дверей. Мила краем глаза заметила, что за дверью, действительно, находится лифт. Толстяк и дедок уехали на лифте в свой "магазинчик", снова настала тишина. Через несколько минут вернулся суетливый человечек с бумажкой в руке. Он несколько осунулся за эти несколько минут и казался как раз под цвет этой бумажки - зеленовато-желтым. Прчитав содержимое, Нурик присвистнул и пожал плечами. Луис снова весело заулыбался и подмигнул Миле: - Не плачь девче-енка, пройдут дожди! - подхватив ее под руку, вывел наружу, - солдат верне-ется, ты только жди! - Все хорошо?! - почему-то она была уверена в обратном. - Просто замечательно! - светился счастьем Луис, - лучше и придумать невозможно! Кивнув Луису, Нурик остановил такси. И укатил, оставив Луису свою машину. - А куда мы едем? - растерянно спросила Мила. - Конечно, на дачу к твоему дорогому и любимому отчиму. Я, правда, не знаю, где эта дача. Говорят, здесь, под Симферополем. Но ты-то должна знать адрес! Мила сдавленно охнула: - Может, не надо? - Как хочешь. Все только ради тебя, - Луис сдунул воображаемую пылинку с ее плеча. - Твой Слава там. Выбирай! - Едем, - она впрыгнула на переднее сиденье, - Скорее! - Как ехать? - хитро прищурился Луис. - Вон туда, за троллейбусом. Из города. Это в заповеднике... А Нурик? только сечас она заметила, что у Макса под пиджаком есть некоторая неровность. - Он нас догонит, - Луис притормозил у обочины, - Максик, будь добр, послужи шофером, чтоб менты не цеплялись! Случайно распахнувшаяся пола кремового пиджака скрывала подвешенный в кобуре подмышкой автомат "узи". Мила успокоилась: - Где он догонит? Ведь он дорогу не знает! - Ага. Включи приемник, - вдруг попросил Луис. Мила вдавила кнопочку на автомобильном приемнике "Урал". Зажегся красным глазком светодиод над надписью "сеть", но не раздалось ни звука. - Это передатчик, на самом деле, - пояснил Луис, - а Нурик с братвой найдет нас по пеленгу. Блочные коробки перешли в хрущевки, хрущевки - в мазанки. А мазанки - в поля. Когда-то Мила часто ездила по этой дороге. Вон и знакомые пологие холмы справа. - Сейчас поворот, - сказала Мила, - за ним будет пост. Якобы менты. Папкины люди... Извини, пап. Я имела в виду - люди Цеппелина. А за ними, через километр, еще одна сторожка. - Другим путем можно? - Луис задумался. - Можно, там тропинка есть. Но только до сторожки. - Хорошо, давай притормозим до поста и обойдем? Мила кивнула. Макс остановился у обочины, сразу вытащил автомобильный приемник из пазов и сунул в широкий карман пиджака. Мила заметила, что красный светодиод над надписью "сеть" продолжает светиться. Тропинка петляла между пышных кустов. Мила шла впереди. Почти возле самых холмов она остановилась, приложила палец к губам. Макс снял с предохранителя свой "узи", Луис вытянул из-за пазухи большой пистолет, а из набедренного кармана - глушитель. Привернул глушитель к и без того длиному дулу пистолта. По ложбинке между холмами двигались почти ползком, стараясь не шевелить кусты. - Сверху сторожка видна? - спросил шепотом Макс. - С левого холма. Стали взбираться на холм. Мила вспомнила, как несколько лет назад ползала здесь же, именно по этому холму, играя сама с собой в партизан и немцев. Сегодня была последняя игра. Не важно, чем все кончится - но сюда Мила решила больше не возвращаться. Если останется жива. За холмом проходила дорога - подъездной путь к даче Цеппелина. Еще не добравшись до вершины, Мила услыхала мощный рык моторов. Луис первым раздвинул кусты. Выглянул. Улыбнулся, поманил к себе Милу. Мила тоже выглянула. Отсда дорога и "сторожка", бетонное приземистое здание с узкими бойницами, были прекрасно видны. Мила знала, что за бойницами скрываются пулеметчики. Но, похоже, для пулеметчиков настал последний бой. По дороге к "сторожке", загребая асфальт тяжелыми колесами, катило два серо-зеленых монстра - два бронетранспортера. Передний бронетранспортер, закрытый, был оборудован башенкой. Мила слыхала, что в башенке, вроде, должен находиться пулемет. Но ствол, торчавший из этой башенки, был подозрительно толст. Не сбавляя скорости, бронетранспортер развернул ствол в сторону "сторожки". Гулко ударил выстрел. Да, это был вовсе не пулемет. Бетонная "сторожка" наполнилась изнутри огнем - и лопнула, разлетелась россыпью угловатых обломков, среди которых мелькнули обгорелые человеческие тела. Бронетранспортер прошел под холмом, шумя и пачкая воздух кудрявой гарью выхлопа. Сразу за первой машиной шла вторая, открытая. Мила видела сверху, что за бронированными бортами скрываются скрываются люди. Вместо касок на головах людей белели одинаковые шелковые тюбетейки. Один из пассажиров второго бронетранспортера привстал и приветственно махнул рукой в сторону холмов. Мила узнала Нурика. - Сколько им пилить до дачи? - спросил Макс. Мила прикинула в уме. Потом ответила: - Без остановки - минут пять. Больше постов нет, дальше уже ворота. Главные. Луис сжал кулак. - Хорошо. Главные и нужны. Сколько людей на даче? Макс покачал головой, сплюнул. - Ненавижу экспромты. Даже не знаем, кто там ждет! Мила снова начала прикидывать в уме. Четверо - на верхней веранде, четверо - у входа. Один человек возле калитки. Вокруг еще шесть человек гуляет. А Бек - при хозяине. - Шестнадцать, включая Бека. Хотя... Я тут не была уже года три. Все могло перемениться. Чем вооружены - не знаю. Пистолеты, наверное, может быть - еще "калаши". - А другой ход, не главный, существует? - спросил Макс. Мила вместо ответа стала спускаться по склону холма к взорванной сторожке и взмахом руки поманила мужчин за собой. За сторожкой начиналось поле, засеянное лавандой. Поле тянулось не далеко - впереди поднимались кипарисы, а над их острыми макушками шел легий дымчато-коричневый контур. Горы. - Дача - за кипарисами, - показала Мила. Поле, на всякий случай, преодолели бегом. Добежавдо первых кипарисов, Макс и Луис присели, раздвинули жесткие ветки. И увидели дачу. Высокий бетонный забор с колючей проволокой. Из-за забора виднеется верхняя открытая веранда, над верандой - четырехскатная шатровая крыша. Мила прищурилась. На веранде никого не было. Вокруг, кажется, тоже. Почему? Ответ пришел в виде запаха гари, гула взрывов и треска автоматных очередей. Над крышей всплыло плотное облако черного дыма. С той стороны, у главных ворот, шел бой. А задняя калитка находится здесь, за углом. Мила поползла к забору на четвереньках. Луис догнал ее, подхватил под локоть, поставил на ноги. - Так быстрее. Веди к калитке. Бронированная узкая калитка была, разумеется, заперта. - Думаю, там тоже никого нет. Все ушли на фронт, - усмехнулся Луис. Прилягте-ка. Макс упал на землю, увлекая за собой Милу. Луис что-то вынул из левого набедренного кармана и метнул в калитку. Пригнулся. Земля чуть дрогнула, короткий грохот на мгновение заложил уши - и снова слышны лишь звуки далекого боя. Калитки на месте не было - только ошметки выдранных с корнем петель. - Веди, дочка. Бегом! - Луис первым вскочил на ноги. Здний дворик был пуст. Среди покореженных частей калитки лежал окровавленный труп охранника. "Ванька, - подумала Мила, - он меня на Мотоцикле катал..." Изящную тонкую деревянную дверь, ведущую в дом, Луис вышиб одним ударом ноги. Мила проскочила через узенький холл и побежала вверх по лестнице. Широкие перила, отчим запрещал по ним съезжать, боялся, что Мила разобьется. Верхний холл с мягкими кожаными креслами. Новые, отметила Мила, раньше их тут не было. Дверь в кабинет отчима приоткрыта. Кабинет был абсолютно пуст, даже без мебели. Милу сюда никогда не пускали, но она сразу догадалась, какая мебель здесь должна стоять. Та самая, из фургона. Наверное, диван, торшер, письменный стол и полки с книгами все еще скрываются в подземельях Ливадии. Но отчим должен быть здесь, раз на эту дачу повезли Славу. Неужели... Подвал! В подвал Миле тоже не разрешалось ходить, но она как-то пробралась тайком, спряталась за шкафом. И увидела такое!.. При этом воспоминании все сентиментальные чувства сразу исчезли. - Туда! Мила побежала к другой лестнице. Луис схатил девочку за плечо. - Стой. Эта лестница ведет к главному ходу, так? - Иначе не получится. Они в подвале, а туда - только через холл. Надо спуститься и сразу направо, дверь такая, вся черная... Три года назад была черная. Луис пошел впереди, Мила посередке, Макс - замыкающим. На лестнице им никто не встретился. Но лестница оканчивалась дверью, из-за которой были слышны выстрелы. Луис прислушался. - Они... С "калашами". А вот "беретта", тоже они... Теперь наши. Ясно. В холле два человека, остальные - на улице. Максик, стрелять буду я, у меня глушак. Луис попробовал дверь - она оказалась не заперта. - Дверь в подвал справа, говоришь? - Да, - кивнула Мила, - вот за этой стенкой уже лестница вниз. Луис протянул Максу гранату. - Держи, последняя. Если та дверь заперта, кладешь под дверь, и мы обратно сюда. Мил, не шевелись, пока не позову. И Луис выскочил в холл. За ним юркнул Макс. - А ты здесь откуда?! Позади Милы на верхней ступеньке стоял молодой парень в джинсах. В руках у парня был автомат. - Талгат! - зашептала Мила и стала торопливо махать обеими руками, - беги отсюда! Беги! Но дверь снова распахнулась. Талгат поднял автомат, Луис вскинул руку с пистолетом быстрее. Чпокнул выстрел - Талгат скатился по лестнице к ногам Милы. В дверь вбежал Макс. - Что, проблемы?.. А, уже нет. А там - проблемы. С ужасающей силой совсем рядом грохнул взрыв, плафоны над лестницей потухли. - Что ты взорвал? - подозрительно спросил у Макса Луис. - Щит. Там дверь - никакой гранатой не прошибешь. Но я усмотрел рядом щит, кжется - стандартная кодовая система. Его и взорвал. Луис поджал губы. - Ну, рискнем. В холле на толстом делтом ковре лежало два трупа, снаружи гремел бой, но Мила ничего не успела разглядеть - Макс, удовлетворенно покрякивая, отодвинул в сторону тяжелую толстенную дверь. Милу втолкнули на лестницу, ведущую в подвал. Снова Луис бежал впереди, а Макс замыкал. - Сейчас сразу налево. Впереди - кладовые, а нам не туда. В подвале было темно - все электричество в доме погасло. Но Мила слишком хорошо запомнила тот единственный раз, когда оказалась в самом запретном месте этого дома. Она вела Макса и Луиса на ощупь. - Впереди провода... Вдоль них направо и до упора. Они бежали в полной темноте, сворачивая по указаниям милы. Миновали последнюю лестницу... Пинком ноги Луис распахнул последнюю дверь. И сразу заорал: - Отойди от него! Шлюха! Мьерда! Мила проскочила в страшное помещение вслед за Луисом. В дальнем конце возле компьютера суетился Евгений Альбертович. Возле него кто-то стоял, кажется - мама. Поодаль был еще кто-то. Кажется, Бек... Но Мила поняла, что ей сейчас абсолютно плевать и на Бека, и даже на маму. Справа громоздилось какое-то чудовищное сооружение, похожее на зубоврачебное кресло из детских кошмаров. И к этому кошмарному креслу был привязан толстыми ремнями голый окровавленный человек. Слава.
      Перед ним стоял все тот же массивный дубовый стол с резным орнаментом по краю. Вытянутые вверх руки затекли до полного бесчувствия, ломило только спину и подмышки. Вообще, висеть вот так голым посреди комнаты, а тебя возят как троллейбус по заране - Отлично! Отлично! - пухленький человечек потирал пухленькие ладошки, ага, все-таки сработало! Рад, очень рад за вас, молодой человек. Меня уговаривали принять более крутые меры. А и так обошлось. Это хорошо. Просто замечательно! Человечек покровительственно потрепал Славу по боку. Острая резкая боль скрутила тело, из глаз брызнули слезы, на лбу выступили капли пота и, смешавшись со слезами, потекли с подбородка на грудь. - У вас нежная конституци, Славик. Евгений Альбертович сел за стоящий напротив стол. - Ну, выкладывай, - неожиданно в его голосе послышался металл, и не сталь какая-нибудь, а ванадиевый сплав для космических ракет. Облизав пересохшие губы, Слава хотел плюнуть, но во рту оказалось неестественно сухо. - Говорить будем или ругаться? - Евгений Альбертович достал из ящичка знакомую книжку с серой головой на обложке. - Где другая? Попытавшись поднять голову, Слава издал слабый хрип. - Ладно, уговорил. Евгений Альбертович открыл большую стальную дверь нараспашку. Слава удивился, поняв, что его догадка верна - это был холодильник. Там стояли две бутылки боржоми, но основной объем занимали головы: на нижней полке две головы лежали лицом к внутренней стенке, а с верхней полки, свесив кудри, слегка покрытые инеем, прямо на Славу смотрела гогеновская таитянка. Евгений Альбертович достал из морозилки белую коробку с красным крестом и поставил на стол. Немного подумал и вытащил за волосы женскую голову, поставив рядом с книгой. - Так, а куда я сунул шприцы? Ты не помнишь? - бросил на пленника рассеянный взгляд. - Ах ты, спешка-спешка. Суета сует! Ага! Вот они где, прибавил к предметам на столе пачку одноразовых шприцов. Вымыл руки, достал ампулу, быстрым движением отломив кончик, набрал жидость и скинул мусор в корзиночку. Укола Слава не почувствовал, только приятное тепло растеклось по телу. Евгений Альбертович, смочив пленнику губы водой, дал выпить маленький глоток, растворившийся прямо во рту, и стал крепить датчики. Но длины тонких черных шнуров, извивавшихся по кафелю, явно не хватало. Вернувшись к столу, он понажимал какие-то копки на пульте: в углу справа зажужжал мотор, Слава почувствовал легкий толчок, но не сдвинулся с места - что-то заело. - Ах, ты, Господи! - развел ладошками Евгений Альбертович, - ну что ты будешь делать! Так все хорошо раньше вертелось, а как тебя тут повесили... Он полез, кряхтя, в нижний ящик. - Эх, года мои не те. Было видно, как ему там тесно, пришлось выдвигать ящик дальше, и тогда Слава понял что это: в таких ящиках держат в хороших моргах, какие показывают в кино, трупы. - Все самому, - жаловался глава мафии, - Все самому. Такое, видишь ли, домашнее, можно сказать, дельце. Как тебя зовут? - Вячеслав, - Слава не узнал собственного голоса. Жалобный такой голосишка, высокий, как будто и не его голос, а какого-то зайчика из мультфильма. - Так, это уже хорошо, - толстяк сидел на полу нелепо вертя в руках ответрки и моток проволоки, - пасатижи - это те или эти? - В левой руке, - Слава был просто счастлив, что может помочь такому замечательному человеку. - Спасибо, дружок, спасибо, - подставив стул, человечек осторожно влез на него, держась одной рукой за синку, чтоб не упасть, и стал что-то там вертеть. Бодро дзынькнув, на белый кафель упала гайка, раздался треск и человечка тоже скинуло на пол, к гайке. На минуту погас свет. Послышался тихий свист, и что-то узко и горячо обдало кожу: сорвлся один из тонких стальных троссов, прикрепленных к дорожке на потолке. По боку из горящей полосы потекло что-то теплое, на ноги... Замечательная отрешенность позволяла не то чтобы не чувствовать боль, но абсолютно не страдать от нее. - Господи, ты видишь? Или тебе показать?! Где гайка? - У правой ножки стола. Ближе ко мне. - Ага, спасибо. Покопавшись в ящичке с красным крестом, Евгений Альбертович достал покрытую тальком резиновую перчатку и снова принялся за работу. - Ну-с, посмотрим, как получилось? Он нажал еще неколько кнопок, моторчик загудел громче, и Слава поехал к знакомой стенке. - Вот и хорошо. Евгений Альбертович остановил машину. Закрепив мягкие подушечки датчиков, он принялся настраивать минитор. Но действие наркотика постепенно проходило, оставляя мучительную боль во всем теле. Слава даже застонал: - Сволочь. Га-а-ад. - Ах, ты, - ладошка вновь полезла в белый ящик, - Сейчас еще укол будет. Не плачь, миленький. Мы тебе только добра желаем. Вкрадчивые слова падали в душу, вызывая желание поверить, отдаться этому голосу. Второй укол оказался болезненнее - потные ладошки дрожали, пальцы с трудом поймали вену. - Фу, ты не представляешь, как трудно работать без врача: вшили бы мы тебе электродики какие-нибудь - и привет, будь здоров. Эх, надо было мне в медицинский поступать. Ну, что, дружок? Как дела? - он снова занял свое место за столом. - Как тебя зовут? - Вячеслав. - Ты знаешь эту девочку? - поставил вперед голову. - Да. - Кто это? - Из мешка, ее Гоген рисовал, когда на Таити жил.... - Как ее зовут? - Маришка, - окуда-то выплыло имя. - Хорошо, умница! А кто написл в книге? - Евгений Альбертович протянл вперед серую голову на обложке. - Виан. - Кто сделал здесь надпись? - он раскрыл на непонятных буквах. - Не знаю. - Что здесь написано? - Не знаю. Я хочу пописать. - Писай! - почему-то лицо говорившего стало приобретать неетественно большие размеры, но Слава отвлекся на ручеек, моча смешивалась с кровью. Ручеек стекал с ноги на пол и подбирался к мясного цвета лапам стола, но путь ему преградила грязная тряпка. - Как тебя зовут? - Вячеслав. Наверное, этот человек обижает его, он не хочет вернуть его маме. - Откуда эта книга у тебя, кто ее дал? - Она из мешка. - Какого? - С головами. - Ты ее читал? - Да. - Понравилось? - Нет. - Здесь написано, что Мила мертва. Ты ее убил? - Нет. - Где она? - На горе. - Какой? - пальцы вцепились в толстую столешницу. - Чуфут-Кале. Допрашивающий издал неопределенный звук: не то стон, не то рык. Но Славе стало страшно, он забился, пытаясь вырваться, проваливаясь в вертящуюся пустоту: - Пусти меня, не хочу... Я не буду. - лопнул один из ремней, сдерживавших ноги, отлипали и попадали серыми мышиными бляшками на белый пол датчики, нехотя, как облетают с деревьев первые листья. Задумчиво смотрели глаза на его брыкающееся тело. Возможно, им это доставляло удовольствие, но в целом Евгений Альбертович был слегка разочарован. Подключив селектор, отдал какое-то распоряжение и стал ждать, пока Слава не утихнет. - Ну, что? Как ты себя чувствуешь? В ответ Слава только облизал пересохшие губы. - Бедный мальчик! У тебя сильная воля. Ты знаешь об этом? Доза была лошадиная. Что нам теперь с тобой делать, а? Вот и я даже не знаю... Повисишь пока. Но он все не уходил, мучительно растягивая минуты унижения. Только через какое-то время его привел в чувство тихий телефонный треск. Будто что-то вспомнив, Евгений Альбертович встрепенулся, вытер тряпочкой потные ладошки, откашлялся и, не торопясь, снял трубку: - Да, - бархатистый тембр восхитил Славу. - Нет, лапуль, я занят. Да, очень занят. Но, зайчик мой! Ты меня ставишь в дурацкое положение. Нет, женщин здесь нет. Нет, я не вру. Когда я тебя обманывал?! Варенька, солнце мое. Ты пойми, у меня дела. Я за-нят! Де-ла! Нет, спускаться не надо. Да, я ищу нашу дочь. Ее похитил Луис, но, уверяю тебя, все будет в поряде. Да, я уже послал людей... Ну, что ты все время волнуешься? Тебе вредно. Побереги нервы, дорогая! Подумай о своем здоровье. Еще некоторое время Евгений Альбертович сидел, тихо слушая слабый шелест в трубке, глаза его остановились на кробочке с ампулами и замерли, неестественно расширившись, по нижней отвалившейся губе потекла слюнка. Как-то незаметно, сам-собой, Слава провалился в ласковое небытие. Очнулся он от едкого запаха, скребущего по мозгам, как наждак по аллюминию. Все было убрано, пол вытерт, разбросанные датчики аккуратно уложены в коробочку, стол пуст - лишь белый телефон возвышается. Евгений Альбертович заботливо водил под славиным носом ваткой с нашатырем, в оттопырнной руке - опять шприц. - Ну вот и хорошо, вот и славно, - он снова заворковал, всаживая тупую иглу. - Сейчас я тебе сульфазинчику сделаю. Им, родным, в сумасшедших домах вашего брата лечат! Так что, выздоравливай. Этот укол был самым болезненным. Казалось, по венам из шприца потекло расплавленное олово. Евгений Альбертович нежно потрепал заплаканную славину щечку, вернулся к столу и, выкинув шприц с ваткой, включил селектор. - Да. - нежный голос пробил в ушах раскатами грома. - Фрида, проследите, чтобы Варвара Михална вовремя приняла лекарство. - Конечно, Евгений Альбертович. Все? - Да, - Евгений Альбертович выключил селектор и водрузил на стол портативную видеокамеру, поелозил, устанавливая. - Вот так хорошо! - он весело подмигнул Славе. - Будет чем Милочку порадовать. А то, видишь ли, скучно ей! И на Славу обрушился ад. Все мускулы пытались сократиться сами собой - и не могли. Тело скрутило гигантским напряжением, и в то же время страшно хотелось спать. И кричать. И молчать. И ругаться. И улыбаться. Расплавленное олово плескалось в венах, ударяя волнами твердой боли то по голове, то по солнечному сплетению. При этом сознание полностью прояснилось. "Кого же этим лечат?!" - с ужасом думал Слава. - Нет. Нет, дорогая моя, - ворковал ласковый и нежный тенор, - умоляю, мне здесь никто не нужен. Конечно, я справлюсь сам... Тем более. Нет, Атабек пусть исполняет свои обязанности - здесь дело сугубо личное. Семейное, я имею ввиду! Варенька, радость моя, ты меня утомляешь... Нет, помощь никакая не нужна, сам, все только сам. Ноблес оближ, дорогая! Да, лапонька, целую! Все, иду. Евгений Альбертович осторожно, как на соплю, надавил на телефонный рычаг большим пальцем. - Бабы, тьфу, - театрально сплюнул под ноги и растер каблучком. Сколько времени прошло? Глядя на завораживающе-белый пол, Слава забывал моргнуть, глазные яблоки казались неестественно большими, и веки с трудом налезали на них, не прикрывая полностью. Хотелось заснуть, чтобы никогда больше не просыпаться... Евгений Альбертович снял с вешалки накрахмаленный халатик, тугой и хрустящий, тоже ослепляюще-белый, шапочку, замызганный фартук был ему велик - желтая медицинская клеенка, которую подкладывают под маленьких детей и лежачих больных. Весело мурлыча какую-то песенку, выкатил из подсобки каталку. Сначала Слава решил, что это сервировочный столик. - Карамболина, карамболетта, - услышал он ласковые, успокаивающие слова, когда мягкие руки стали перекладывать его онемевшее тело в горизонтальную плоскость. Чуть покачиваясь, покатился назад потолок. Тело снова переложили на другую жесткую поверхность: прямо в глаза смотрело безумное измученное лицо голого человека, распластанного на столе. "Распяли, - вяло протекло в голове веселое оживление, - а никто не верил... Нет, это просто зеркало." Слава рванулся вперед, навстречу тому человеку, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Издалека приполз тихий смешок, и все моментально изменилось. Впереди, за слоем толстого стекла, закрытый столом, сидел его мучитель. Сориентировавшись в пространстве, Слава поднял голову. Действительно, вверху зеркало, и он полусидит в зубоврачебном кресле. Только руки схвачены зажимами у локтей и кисти на подлокотниках. Ноги? Под коленями стальные плоские полумесяцы на длинных штырях, ступни фиксированы, холодная полоска металла на животе. Странные нереальные фигуры на железных ножках смотрят искоса, слабо покачивая изогнутыми шлангами проводов, словно врачи на консилиуме, готовые сразу произвести вскрытие-операцию. "Неужели еще не все? - по подбородку текли слезы, но он не чувствовал влаги. Только ужас. "Это просто кошмарный бред. Только бред и ничего больше, - успокаивал себя Слава, как только мог. - Я проснусь, и все..." - Хи-хи-хи, - лился из наушников тихий шепоток. - Приступим-с! Чудо робототехники, - человечек за столом, листал какую-то рекламного вида книжечку, - Что тут у нас на первое? Ага! - торжествующе нажал на кнопку компьютера, сверившись с матово блестящим листочком. Славу снова отшвырнуло назад к зеркалу. - Мы имеем та-а-к! И еще, - голос доносился с легким неестественным придыханием, - это не подойдет! Во! Ногти... Ноги... Так! Выдрать ногти есть... А где иголки? - он вроде был слегка обижен. Что? Иголок под ногти нет? Ерунда какая! Это же основы! Так, это тоже не пойдет! О! Попробуем, ближе к делу. Так, нажмите клавишу F1. - теперь Слава не лежал, а полувисел, поддерживаемый обитым светло-коричневой кожей прямоугольником-ложем, а штыри под коленными впадинами подтянули ноги почти к самому лицу, грозя разорвать перенапряженные позвонки и связки, Нортон коммандер, энтер официрен... - приторно гудел в ушах голос Евгения Альбертовича, - Жмем "энтер". И что? Жадно впились в измученное тело маленькие глазки, зажужжали и задвигались механизмы, разглядывая его одним механическим оком. - Ну! Ну! - азартно подбадривая бездушную машину, весело потирал потные руки Евгений Альбертович, - Ну же, радость моя! Давай-давай! - Хозяин! - Подожди, не мешай! - минутная пауза, - Я же просил не мешать! Где девчонка?! - Беда, хозяин, - не обращая внимания на опешившего Евгения Альбертовича, Атабек разбил стеклянную витрину и повернул красный язычок рубильника. Свет на секунду погас и загорелся снова едва-едва, тускло и тепло, желтым залив надоевшую белизну. Автоматы замерли. - Беда, хозяин! - повторил бандит, откатывая зубоврачебное кресло в сторону, - Уходить давай. - Ты разблокировал аварийную... - Да, хозяин, - с сомнением черные глаза пробежали по бессильному славиному телу, потом в глазах появилась уверенная ярость: - Я твой мама имел! Кто тут, а! В руке Атабека оказался нож, хорошее широкое лезвие со стоком для крови. - Не-е-ет! - кинулся наперерез Евгений Альбертович. - Отойди, хозяин. На нем моя кровь. - Нет, я сам, - снова послышался ванадиевый сплав, хоть ракету пускай, хоть спутник. В мягких пухлых пальцах, как живой, суетился острый длинный скальпель. - Что произошло? - Твоя девка привела Луиса. Они отрубили систему и прошли. Мои люди внизу, нужно уходить и взять их сзади... - Здесь что, никого нет?! - Евгений Альбертович стукнул ножкой. - Хозяин, твоя воля... Сделали, как приказано. Круглое личико сначало побледнело, потом покрылось бурыми пятнами, как бутерброд плесенью. - Я сам. - Узкие губки вытянулись в совсем уже невидимую ниточку. - Я убью тебя сам! Евгений Альбертович повернулся к распростертому на кресле телу, скальпель больше не дрожал, замер в твердой мужской решимости пронзить теплую, еще живую, плоть. - Эй, хозяим может не надо? Это моя работа. Сейчас зарежу его быстро, и пойдем... - Ну, так иди! Проваливай, собака! - в маленьком толстом человечке больше ничего не осталось от Евгения Альбертовича - кровавый демон преисподней стоял перед своей жертвой, лишь только жадно трепетали ноздри в предвкушении чего-то очень для Славы неприятного. Впрочем, все неприятное уже, кажется, произошло. Конец. Теперь начались те неприятности, которые ожидают каждого грешника после конца. Грешника? Но я же не грешник! Ошибка! Слава затрясся от паники, от обиды, от мистического ужаса, превосходящего любые живые человеческие чувства. Такую ошибку невозможно простить. Такую ошибку невозможно даже совершить - отправить хорошего человека сюда, где место только... Кому?! - Хозяин, не надо... - в последний раз прошелестел откуда-то из глубин жалобный бас, но теплые пальцы отянули нежную кожу мошонки. Невольно все разбитое тело выгнулось, и Слава почувствовал, как с корнем выдираются волоски, а внутреннее содержимое пытается укрыться под защиту костей, убежать с привычных мест вглубь кишок и живота.