Цеппелин задумался. Когда ему возвратили баночки, одной не хватало. - Не знаю. Но если вдруг запил алкоголем, тогда не должно подействовать. - В любом случае. Рыбак его бережет, я слыхала. Выясни. Цеппелин мрачно кивнул. Дорога делила мир на две неравные части. Слева была тяжелая, но тесная часть гор, а справа - свободная легкость моря, на горизонте размытого раскаленным туманом. Сейчас, правда, Слава не чувствовал жары, всю жару сдувал встречный ветер. Да и солнце уже клонилось к закату и скоро должно было потерять свою силу. Через некоторое время и море, и горы стали отдаляться от дороги, уступая место домам, похожим на огромные птичьи клетки из белого бетона. Домов становилось все больше, машин тоже. Мила сбросила скорость. - Ялта, - сказала она Славе, обернувшись. По тротуарам шли люди - не отдыхающие, а самые обычные люди. Кто-то прогуливался, но большинство спешило по делам или, наоборот, домой, в бетонную клетку. - Сейчас, где-то рядом - поворот на серпантин... - пробормотала Мила. Но до поворота доехать не удалось. Мотор коротко чихнул и заглох. Мила вздохнула. - Что такое? - забеспокоился Слава. - Ничего. Бензин - тю-тю. Пойдем пешком, я знаю, куда. Слава кивнул, слез с мотоцикла. Помог Миле. Неожиданно на руль легла чья-то рука. - Хорошая машина. Нравится. Моща. Дай прокатиться! Вокруг стояли коротко стриженые парни. Славу они не беспокоили: это были явно не "рыбки" и не охранники. Блеклые розовые и зеленые рубашки, пузырящиеся на коленях тренировочные штаны - обыкновенные местные амбалы, такие же, как и в Симеизе, только помоложе. Слава развел руками: - Бензин кончился. - Ты что пиздишь? - сразу завелся один из парней, - тебе жалко, да? - Мне - нет, - ухмыльнулся Слава, - бензин на самом деле кончился. Хочешь - проверь. Однако парни явно искали повод для драки. Слава понимал, что с такими надо не разговаривать, а сразу бить в глаз. Но ему было лень. - Берите бандуру, ребята, мы ее сами угнали. Только бензин залейте. А нам надо... - Нет-нет-нет! Ты чего, ты за кого нас принял? Мы к тебе по-доброму, а ты... Перед Славой встал здоровенный парень с круглым лицом без подбородка. Рваная майка провисала под мышками. Слава понял, что, все-таки, прийдется бить в глаз, точнее - в пах. Парень был на две головы выше. Нога Славы резко выскочила вперед, упершись носком во что-то твердое. Парень не пошевелился. Ухмыльнулся. Потом со всей силы махнул кулаком. Слава пригнулся, кулак пролетел мимо - в миллиметре от лица Милы. Но парень другой рукой ухватил Славу за воротник. Ухмыльнулся, пахнув изо рта вонью искрошенных зубов: - Ах, так? Рука распрямилась, Слава пролетел несколько метров по воздуху и больно стукнулся спиной о жестяную тумбу - сухой мертвый автомат для продажи газировки. В Москве он таких автоматов не видел уже лет десять. Гигант двинулся к Славе, но вдруг замер. Взвизгнули тормоза. Возле мотоцикла, ударив бампером одного из парней, остановилась машина болотного цвета. Все четыре двери открылись, выпустив наружу людей в темных костюмах. Охранники! У охранников в руках были автоматы - к таким автоматам Слава уже успел привыкнуть. - Идите отсюда, - сказал один из охранников, поведя дулом. Потом повернулся к Миле. - А вы идите с нами. Охранник говорил по-русски с жестким акцентом. Огромный парень подошел к нему вплотную. - Что, фашист, зиг Хайль, да? Пушкой грозишь? И вдруг, схватив охранника за круглую белобрысую голову, сильно дернул. Громко хрустнули позвонки. Автомат выпал на землю, тело охранника обмякло. Гигант продолжал держать голову в руках. Громко матерясь, он потащил свою жертву к газированному автомату и запихал голову в жестяную пасть, где когда-то стояли граненые стаканы. Тело неестественно свисало снаружи на шее, вдруг ставшей гибкой, словно веревка. Остальные парни бросились на охранников, принялись вырывать у них из рук автоматы. Охранники открыли беспорядочный огонь. Мила юркнула к Славе, дернула его за рукав. - Бежим, пока эти друг друга мочат! И они, пригнувшись, побежали - вверх, через обычные городские дворы с детскими качелями, потом по узким проходам между выбеленных кирпичных оград. Один проход окончился тупиком. Слава подсадил Милу, потом сам запрыгнул на ограду. С другой стороны был густой садик. Старик в ватнике на голое тело поливал из шланга деревья, усеянные ярко-желтой алычей. - Эй... Эй!!! Сейчас, у меня ружье... И старик проворно заковылял в дом. Слава и Мила не стали его дожидаться, перескочили через другую ограду и оказались в зарослях на склоне горы. Мила, не останавливаясь, принялась карабкаться вверх. Юбочка ее порвалась, зацепившись за ветку. Мила этого не заметила. Слава еле поспевал. Последний участок был почти вертикальным. Слава, тяжело дыша, хватался за ветки, ветки ломались, царапая руки. - Ну, рывок, еще рывок! - подбадривала Мила. Слава поднял глаза, и понял, что Мила уже никуда не карабкается, а стоит, расставив ноги, посреди асфальтированной дороги. Слава выполз на асфальт, тяжело опустился на обочине. - Куда ведет дорога? - Это серпантин, наверх, - ответила Мила, - на Ай-Петри. Снизу послышалось рычание мотора. Мила дернулась к кустам, но сразу остановилась. - Это трактор. Давай, застопим трактор. Слава ничего не сказал в ответ. Из-за поворота высунулась синяя ребристая морда трактора. На высоком сидении торчал тракторист и улыбался. Чем-то его лицо не понравилось Славе. Но Мила уже размахивала руками. Трактор остановился, неровно порыкивая. Сзади скособочился открытый прицеп, заваленный сеном. - Наверх? - спросил водитель, небритый мужиченка в грязной ветровке. Слава понял, чем ему не понравился водитель. Он был совершенно пьян. Рядом на сидении стояла трехлитровая банка, наполовину заполненная голубоватой жидкостью. Подтверждая предположение Славы, мужиченка подхватил банку и сделал большой глоток, слегка наплескав себе на грудь. Потом подмигнул Славе: - Дернешь? - Извините, - Слава замотал головой, - мне нельзя. - Повернулся к Миле: Мы... - Мы в прицепе, прямо на сене. - Угу, - промычал водитель, улыбнулся еще шире и снова приложился к своей банке. Мила закопалась в сено с головой. - Делай так же. И нас не найдут. Хлипкое досчатое дно прицепа ходило ходуном. Слава немного рпздвинул сено и выглянул за борт прицепа. Лучше бы он этого не делал: колесо вертелось над пропастью! Потом снова прыгнуло на асфальт. Слава поглядел на водителя. Его силуэт покачивался за плоским задним стеклом кабины. Водитель крутил штурвал, как ни в чем ни бывало. Снова приложился к банке... Слава, чтобы не расстраиваться, забрался в сено с головой. Мила тоже решила выглянуть, но сразу нырнула обратно. - Что, страшно? - невесело ухмыльнулся Слава. - Охрана! - прошептала Мила, - те самые! Порешили, наверное, урлу, и теперь за нами едут. Не заметили, проехали дальше. - Хорошо бы, эта пьянь нас не вывалила... - Хорошо бы так ехать и ехать... - мечтательно сказала Мила и прижалась к Славе. Слава попытался отстраниться, но больно ударился локтем о борт прицепа. Трактор полз на гору целую вечность. Иногда прицеп опасно кренился, въезжая колесом на высокую обочину, иногда чуть не падал с крутого склона. Водитель ничего не замечал - он весь был в своей заветной баночке. Наконец, Слава почувствовал, что серпантин кончился. Прицеп продолжало мотать из стороны в сторону, но уже по ровной дороге. Трактор, дернувшись, остановился. Слава поднял голову. Водитель неловко слезал со своего насеста. Споткнулся, упал на дорогу. Глупо хихикнул, выматерился, нетвердым шагом направился к прицепу. Увидев Славу, водитель встал, как вкопанный. - Ты... Ты кто? Я девченку сажал. Мила тоже высунулась из сена. В волосах ее желтели сухие стебельки. - А! - обрадовался водитель, - вас двое! Все. Мне - поворачивать. Он рыгнул. Слава спрыгнул на асфальт, снял Милу. Водитель долго карабкался обратно в кабину. Наконец, устроился за штурвалом, в последний раз приложился к банке. Голубоватая жидкость кончилась. Слава удивился: - Смотри! Он, пока ехали, полтора литра выдул! Мила мрачно оглядывалась по сторонам. Слава тоже огляделся. Кругом были березы! - Березы! - Да, - откликнулась Мила, - на Ай-Петри растут березы. Ты не знал? Трактор зарычал, лязгнул сцепкой и уволок прицеп с сеном куда-то вдаль, мимо берез, по направлению к приземистым зданиям с белыми куполами вместо крыш, похожими на яйца огромной птицы. Березы были, конечно, так себе. Кривые хилые стволы, все почему-то наклоненные в одну сторону. Березы росли одинаковыми рядами. Слава понял, что кто-то решил пошутить и посадил на вершине крымской горы эти неуместные белые деревья. Мила дернула Славу за руку. - Смотри! Слава оглянулся. По другую сторону дороги тоже росли березы. Кругом расстилалось ровное плато, поросшее полевыми цветами и березами. После крутого серпантина все это казалось нереальным. Но вот среди белых стволов мелькнули черные фигуры... И Слава вернулся к реальности. - "Рыбки"! Откуда... - Не знаю! Как-то вычислили. Раздались выстрелы. Слава и Мила, пригнувшись, побежали в сторону от дороги. И тут Слава услыхал за спиной тяжелую дробь автоматной очереди. Он бросил из-за плеча взгляд на дорогу. По дороге мягко неслась злобная ящерица - автомобиль болотного цвета. Стреляли из автомобиля - по людям Рыбака. Слава упал в траву, заставил Милу упасть рядом. Машина остановилась, из нее вышли четверо в темных костюмах. Пятый охранник остался внизу, в Ялте, с головой, зажатой в пасти доисторического газированного автомата. - Не повезло бедолагам, - сказала Мила, - ищут нас и все время на кого-то напарываются. По другую сторону дороги кипела перестрелка. Люди Рыбака прятались среди берез, охранники выстроились в ряд и палили по ним в четыре ствола длинными очередями. Мила приподнялась на четвереньки и быстро поползла к дороге. - Куда... - удивился Слава, но сразу догадался: машина! Дверцы открыты, мотор не заглушен, кажется. За шумом выстрелов не было слышно. Когда Слава дополз до машины, Мила уже была внутри, скорчилась на сидении. Слава втиснулся за руль. Мотор урчал. - Сразу развернись, - шепнула Мила, - а то обратно в Ялту укатим. Слава не ответил. Он лихорадочно вспоминал, как управлять автомобилем. В первый раз, когда он удирал от бандитов на "москвиче", ему давал советы Сашок. Или не давал... Ага, вот сцепление. Сжавшись в комок - не дай Бог, голова появится в окне - Слава надавил на педаль. Теперь передачу поставить... Кажется, сюда. Ну, поехали. Слава вдавил до отказа газ и отпустил сцепление. Машина рванулась назад. - Задняя передача! - завизжала Мила, но сразу успокоилась, - так даже лучше. - Она подняла голову, - не верти руль, едем... Стоп! Сцепление! Слава распрямился на сидении, нажал на сцепление и на тормоз. Машина так резко остановилась, что все четыре дверцы захлопнулись одновременно. И охрана, и "рыбки" теперь смотрели в одну сторону - прямо на Славу. Мила передернула рычаг передач. - Вот, первая. Вперед, сразу разворачивай! Слава снова надавил на газ и бросил сцепление. Машина помчалась прямо на четырех охранников. Слава поспешно вывернул руль. Съехав с дороги, машина пошла по широкой дуге, поднимая из-под колес тучу пыли. Толчок!.. - Мы на дороге! Влево верти, влево! Слава послушался. Пыль улеглась, впереди лежала пустая дорога. А за спиной, приглушенно трещали выстрелы. Пуля цокнула по заднему стеклу. Мила испуганно оглянулась - и улыбнулась. - Броня. Что ты все на первой плетешься? Давай, меняй передачи. Зверь-машина. Зверь оказался ручным. Машина прекрасно слушалась, шла ровно, словно плыла над разбитой дорогой - не то, что "москвич". Слава почувствовал себя настоящим автогонщиком, прибавил скорости. "Рыбки" и охранники исчезли позади. - Не гони, - сказала Мила, - скоро серпантин будет, вниз. И меня укачивает. Но Слава не сбавлял скорости. Он боялся, что "рыбки" кинутся в погоню на мотоциклах. Дорога резко ушла вниз и в сторону - начался серпантин. Исчезли березы, началась обычная крымская растительность. Чего-то, правда, не хватало. Уже почти в самом низу Слава понял, что не хватает моря. От моря их с Милой отделяла бесконечная масса гор. Прямая дорога перечеркивала поля, уводя все дальше от моря, от "рыбок", охраны, выстрелов. По всей дороге - ни одной машины. Слава глянул в зеркальце: преследователей не видать. Мила просто оглянулась. - Никого. Слушай, останови. Меня тошнит. - Что? - не понял Слава. - Меня в машине укачивает. - Мила зажала рот ладошкой. - С детства. Не всегда, но... Слава разко нажал на тормоза. Хорошая машина, сразу встала, без рывков. Класс! Всю жизнь бы на такой катался. Мила успела выскочть наружу и тужилась, держась за ствол дерева. Но ничего не выходило. Душно, хотя и кондиционер работает. Слава опустил стекло, а потом и вовсе вылез, проверить, что случилось. - Извини, - Мила растерянно сидела на обочине, - я не хотела. Вот, ткнула пальчиком по ноге, - и колготки свои любимые порвала... Легко, одним движением, она стянула с себя ненужную теперь половинку целой колготки. Вторая половинка слетела сама. Слегка помяв в руке, Мила зашвырнула в кусты темный комочек. - Все, мамин подарок! - устало вздохнула Мила, - колготки недолговечны. Эти продержались дольше остальных. Она кокетливо протянула голую ногу вверх, немного подержала, покрутив носком: - И так красивая, правда? - на Славу Мила не глядела, только на свою ногу. - Ты балетом занималась? - наобум спросил Слава. - Да, два года балетом, год гимнастикой и пять месяцев фигурным катанием.- оттянув ступню с поджатыми пальчиками, она исполнила какое-то воздушное па. - Нравится? - Мила остановилась у капота машины и сложила ножки "бантиком" - пятки вместе, носки врозь. В кабаке черная футболка была аккуратно заправлена за широкий пояс юбки. Ночью не бросались в глаза ни неровность края, ни нитки, чуть вылезающие за этот край. Воздушные колготки, при всей своей относительности, делали девочку одетой. Сейчас Слава уставился на ее тонкие длинные ноги и никак не мог оторвать взгляд. Только краснел. Выпущенная наружу футболка доходила до края слишком короткой юбки, кое-где перекрывая этот край, делая юбку и вовсе бессмысленной и ненужной, а девочку голой. Поняв в чем дело, Слава поросил: - Заправь, пожалуйста футболку. - Так жарко же, - она откинула назад нечесанные волосы, косичек не было, один пушистый ком. На шее, по впадинке рядом с натянутой мышцей, блеснула длинная нить серьги. - Поехали, - со странной злостью на самого себя, Слава сел за руль. Чтобы успокоиться, хотелось разогнать эту великолепную машину, да шандарахнуть как следует в дерево покрепче. Так ведь не разобьется! Броня. "Варкалось. Хливкие шорьки..."- почему-то пришел в голову этот отрывок из книжки, которую читала в детстве мама. Может быть, потому что действительно не смеркалось, а все вокруг как-то воркалось. И дома, и люди, и дорога впереди. - Стой! - приказала Мила,- тебя заносит. - Да никуда меня не заносит, - попытался оправдаться Слава, но, все же, притормозил и остановился. Немного посидели молча. Слава расправил онемевшую спину. Людей на улице никого, машин нет. Что случилось? Только маячит впереди прилавок из поставленных на попа ящиков, рядом ведро черешни и еще чего-то. А продавца нет. Стоит пустой прилавок напротив калитки, лежат на весах красные помидоры... Тишина. Снова страшно. Слава осторожно вышел из машины, огляделся. Специально погромче захлопнул дверцу. Постоял, подождал. Ничего. Только ветер теребит листья на деревьях и падают на землю какие-то ягоды. Медленно подошел к ящику-прилавку. Аж дух перехватило. Глаза разбежались и никак не могли остановиться на чем-нибудь одном. Лежала плавной змеей-загогулиной красная колбаса, рядом еще коричневая - домашняя. Трехлитровая банка молока, пакет творога. Килограмма три. Это тебе не жидкий ресторан! А где хозяин-то?! - Эй! - Слава подошел к калитке и крикнул. Даже если все это просто ловушка, расставленная на дороге кровожадными джиннами для доверчивых добрых молодцев, он решил рискнуть. Оглянулся Мила доедала помидор и вертела в руках колбасу. - Брать будете? - спросила усталая пожилая женщина, вытирая измазанные землей руки о передник. Слава мог только кивнуть. - Сейчас подойду, - она, не торопясь, сполоснула руки водой из аллюминиевого рукомойника, подвешенного на жерди возле дома. Слава с нетерпением слушал, как бьется в ее ладонях металлический язычок. Мила уже жевала колбасу. - Творог возьмем? - зачем-то спросил Слава девочку. - Ага. И помидоры, и черешню! - Мила подозрительно ткнула пальцем в пакетик с мелко наструганной оранжевой морковкой. - А это что? - Морковочка, корейская. Берите! Вот, сливочки попробуйте... Сливки оказались густыми и сытными, как хорошая сметана. Слава даже спросил, какая она, сметана, здесь бывает. Неужели действительно ложка стоит, как бабка рассказывала про старые добрые времена. В сказки не верилось. - Нету, сметанки. Всю разобрали, - покачала головой женщина, - морковку тоже всю возьмите, под колбаску... И Слава взял морковку. Вот картошку молодую подумали и решили не брать. Ведро черешни разгрузили по драным полиэтиленовым мешкам. Мила спросила, где можно переночевать, женщина обьяснила про турбазу: - Чуть дальше по дороге, там указатель будет. Увидите. Дурацкая черешня вырывалась из пакетов и бегала по машине. Турбаза называлась "Орлиный залет", и Мила почему-то фыркнула себе в руку. Самым тяжелым оказался разговор с администраторшей, потной прыщавой теткой, которая выдавала только одну койку на один паспорт и грозила без паспорта вообще с базы выгнать взашей с миллицией. Но номера были только двухместные, поэтому Слава заплатил за одну койку, а добрая кастелянша выдала два комплекта белья. На всю базу работала одна душевая кабинка, поэтому помыться до отбоя, то есть до десяти часов, Слава не надеялся. Просто привел себя в порядок, как мог, в туалете. Впрочем, он был не один такой умный. Пришлось ждать очереди. Администраторша строго-настрого запретила есть в номере и распивать спиртные напитки, а также ходить по территории после отбоя. Но, видно, никто этого распоряжения не выполнял. Было шумно и людно. Слава еле нашел дорогу обратно в свой номер - маленький деревянный домик, разделенный внутренней фанерной пергородкой на две секции. В каждую секцию втискивались пара кроватей, одна тумбочка и шкаф. К шкафу Слава подойти побоялся: ножка одкосилась, сооружение опиралось на стену, дверца держалится на двух хлипких винтах, а другая намертво прибита гвоздями. "За что столько денег содрали? - удивился Слава, - в туалете грязно, душ не работает, столовая с семи часов закрыта!" Хорошо, хоть белье было читое и не рваное, немного сыровато, но ничего. Подрожав слегка, Слава скоро согрелся. Сказалась старая закалка. - Слав, ты спишь? - в комнату осторожно вошла Мила. - М-мм? - Это ты? - Я, я, - он почти уже заснул, уплыл в теплый и безопасный сон. - Опять Поганка? - А? - Она тихонько села на постель. - Нет. Я тут пару раз комнатой ошиблась. Слава решил не уточнять. Мила пощелкала выключателем. Свет не зажигался. - Слушай, - девочка уже разделась и легла, противно заскрипели ржавые пружины кравати, сетка под матрасом почти провалилась вниз. - Можно я к тебе лягу? Слава повыше натянул одеяло. - У меня постель разваливается! - Мила испуганно ухватилась за тумбочку. - А ты лежи спокойно, - посоветовал ей Слава,- не вертись! За стеной ритмично стучала и поскрипывала чья-то койка. Мила принялась считать: - Раз-два, ра-аз. Раз-два, ра-аз! - Прекрати! - попросил Слава и отвернулся лицом к стенке. Но там, за стенкой, принялась стонать женщина, ей вторил, порыкивая, мужчина. Если Слава закрывал глаза, то казалось, что никакой стены нет вовсе, и бесплатное эротическое шоу происходит прямо на его постели, и даже, как ни прискорбно, с его участием. Пришлось открыть глаза. Вскоре, минут через двадцать, стоны слились в единый победный клич, стало тише. Только кровать за стенкой все еще по инерции мелко дрожала. Слава принялся засыпать по новой: белые слоны вышагивают перед дворцом магараджи! Один белый слон, два белых слона... Раз-два, ра-аз... На балкон вышел смуглый магараджа-Бек со своей магарани на восемь мегабайт. Раз-два, ра-аз... Магараджа перекинул магарани через балконные перила виллы Ксения, задрал ей юбку и - раз-два-ра-аз... Поехал в такт вместе со слонами. Белые слоны шли тоже в этом ритме, выписывая летку-енку строем, не сбивая шага. А шли слоны прямо на Славу. И ему оставалось только развернуться, встать раком - и... Вскрикнув, Слава открыл глаза. Темно, за стенкой опять кровать стучит и поскрипывает... Тик-так. Тик-так. Бум-бам. Раз-два. Слава перевернулся на спину и стал глядеть в потолок. Порнографию Слава смотрел давно, два года назад. Брат притащил две трехчасовые кассеты, называл почему-то "собачатиной". Славу надолго не хватило - стало грустно и противно, брат гнусно хихикал, а то и открованно ржал во всю глотку. Оставшись с утра один, Слава пересмотрел первую попавшуюся - немецкую, почти до конца. Гадость все это! Гадость... Жирные тетки трясли сиськами и крутили себе соски, неестественно виляя жопами. Они закатывали глаза и высовывали язык. Потом мужики, которые до этого просто смотрели со стороны, тоже разделись и, грубо поставив телок раком, стали их шкиндиферить по очереди. Сначала одну, потом другую. Менялись местами. С юридической точки зрения Слава мог бы классифицировать это зрелище, как групповое изнасилование. Даже срок и статью примерил по УК издания 1978 года, но смотрел. Возбудился и выключил. Вот и теперь, от всех этих звуков поплыли перед глазами мерзкие тетки с накрученными сиськами. За стеной последний раз стукнулась кровать, и все стихло. Сон не шел. Что делать? "Только я глаза закрою... Только я глаза открою..." Кто это написал? Омар Хайям? Нужно просто переключиться, не думать. Думать, но о другом. О чем? О чем остальные мужики думают в эти моменты? Темные стройные ноги. Выше? Перегнуть через перила вторго этажа виллы "Ксения", чтобы свисала вниз и не рыпалась, накинуть черную футболку... Нет!!! Пришлось открыть глаза и опять глядеть в потолок. Слава повернулся и перевел взгляд на соседнюю кровать: - Мил! А, Мил! - позвал тихо, чтоб за стенкой не услышали. Но за стенкой все уже спали. Привстав на локте, Слава протянул руку. Близко. Пальцы сразу коснулись пушистых волос, утонули в них. Запах! Нежный запах, пряный - полынь под солнцем или лимонная мята? Скрипнули пружины, девочка что-то пробормотала и повернулась. Волосы проскочили между пальцев, его дрожащая ладонь замерла над ее лицом, едва касаясь теплой кожи. Ровное дыхание, Мила спит. Слава убрал руку. О чем он думал? Чего он хотел от нее? Стало стыдно и обидно одновременно. Вспомнил Симеиз, ее дрожащее тельце, такое хрупкое и сильное одновременно... М-да. Стоп. Надо сменить тему. О чем-бы таком подумать? нельзя же вот так всю ночь промаяться! Может, встать и походить? Не помогло. Слава осторожно сел на край своей постели, прислушался к милиному дыханию. Через стенку было слышно, как дышат соседи. Слава почувствовал себя полным идиотом. Артемон! Верный и преданный своей хозяйке Артемон - носить в зубах всю жизнь ей тапочки и кофе в постель. Сами собой сжались кулаки, Слава скрипнул зубами. Эта стерва, небось, уже и с Беком переспала, и с остальными, и с ... С кем еще, Слава боялся даже представить. Что себе может позволить такая вот в четырнадцать лет?! А все! Слава посмотрел ей в лицо: приоткрытые полные губы, чуть подрагивавшие ресницы. Что она видит сейчас во сне? Кого? Невольно Слава зарычал, тихо так, почти про себя. Мила замотала головой: - Мама, - еле-еле позвали в тишине ее губы, - не уходи! Мамочка... Сразу горячей волной нежности обдало сердце. Несчастный ребенок! А он? Просто грязная свинья! Серые предрассветные сумерки наполнили комнату. В прямоуголькине окна светлым пятном выделялся кусочек вечного неба.
      В дверь стучали. Еще не проснувшись как следует, Слава приготовился к следующей драке. - Восемь часов! - сердито вопил за дверью женский голос. Стучали не только к ним, но и в соседнюю дверь. Мужской голос в ответ сипло матерился. Прохрипевшись, динамик под окном принялся орать какую-то чушь про "доброе утро, дорогие друзья", но почему-то заткнулся. Наверное передумал, решил Слава. Мила уже была одета и сидела, завернувшись в одеяло. - Чего так рано? - удивился Слава. - Холодно. - она слабо улыбнулась, - замерзла. Я покурю? Слава слегка смутился: - Отвернись, я оденусь. Мила отворачиваться не стала, со смаком затянулась, разглядываю его фигуру. - А ты ничего! - Да? - он порылся в кровати, разыскивая носки, - Скажи, лучше, что делать-то будем? Задумавшись, Мила пустила колечко в потолок: - Сядем в машину и поедем. - Куда? - спросил Слава. - В Бахчисарай, маму искать. - Мила смотрела на него как на идиота. Слава решил не спорить. В Бахчисарай, так в Бахчисарай. Вперед, верный Артемон! Всю дорогу Слава нервно оглядывался, ждал "рыбок" на мотоциклах, охранников или еще чего-нибудь похуже. Не хватало летающих тарелок и атомной войны. Вывод напрашивался сам собой и весьма неутешительный. Слава был разбит, уничтожен морально и физически. Внутри поселились странная пустота и отрешенность. И грусть: он, Слава Зарайский, стал монстром-убийцей, готовым насиловать маленьких детей! Испугавшись такого открытия, Слава посмотрел на Милу. Боже, он вчера чуть...! Ее. А ведь мог. И даже очень. По спине полез холодный пот. Раньше он такого не чувствовал, не то, что не хотел. А просто ТАКОГО не чувствовал. - Ты почему на меня так смотришь? - Мила устала, под глазами разко очертились темные круги. - Неважно выглядишь. - Знаю. Кошмары всю ночь снились, - она поправила волосы. - Про маму? - слабо ухмыльнулся Слава, получилось не очень естественно. - Нет. Как будто я убегаю, а меня ловят и насилуют. И по кусочкам, на полосочки, острой бритвой. Чирк! И перья во все стороны летят, а я подушка. К чему перья снятся? - Не знаю, - этого Слава действительно не знал. Доехали до развилки - Севастополь налево, Бахчисарай направо. Повернули направо. - Слушай, Мил! - от неожиданного открытия Слава чуть не врезался в дерево. - А ведь я того парня не убивал! - Которого? - Мила сердито растирала ушибленную коленку. - Ну, этого - Петрушеньку, - полез в карман Слава. - Какого Петрушеньку? - девочка подозрительно нахмурилась. - Знаешь, ты сегодня, в обшем-то, выглядишь тоже не фонтан. Пока Слава рылся по карманам, Мила осторожно приоткрыла дверцу. Чуть-чуть, едва заметно. Но Слава не обиделся, развернул листок и хотел прочитать ей письмо, которое его так мучило. - Ты это где нашел? - переспросила Мила. - В штанах, котрые ты мне дала, - Слава слегка замялся, - тогда, помнишь в Планерском? - Ну! - Баранки гну! Я не убивал его! - Да кого же?! - Мила приоткрыла дверь пошире. - Этого Петрушеньку, чьи штаны! Помнишь парня, который к нам в Симеизе, в ресторане, пристал? - он ухватил ее за руку. - Помню, - попыталась вырвать руку Мила, - и парня помню и штаны... Да отпусти же меня! Слава разжал пальцы: - Извини. Я все думал, - стал объяснять Миле,- думал, как его родителям сообщить... - О чем? - она даже не удивилась, просто не поняла, - О чем сообщить? - Что их сын умер, - Слава стал смотреть перед собой на замершую под колесами дорогу. - Ну и что? - она захлопнула дверцу, - Может дальше поедем, ты по пути расскажешь. А то скоро жара начнеться... Давай! Слава снова повел машину. - Вот ты вспомни, - все никак не мог угомониться Слава, - про того парня... Я один раз стрелял? - Вообще или конкретно? Слава сразу вспомнил ночного буку, оказавшегося Ежиком, и повеселел: - Я там только Ежика ихнего убил! - Конечно, - поддакнула Мила, - ты за дорогой следи. Автобус!!! С туристическим красным автобусом с надписью "Севастополь" Слава, все же, разминулся. Немного успокоился и продолжил более связно, как в институте на экзамене: - Ты понимаешь, они хорошие люди. Ждут дурака-сына, страдают. Если им не сообщить, они же всю свою оставшуюся жизнь ждать будут и надеятся. - А может, оно и лучше, - вставила Мила, - мать будет верить... - Нет, - Слава принял окончательное решение, - если сразу сообщить, родители успеют приехать и забрать труп. Иначе похоронят в общей могиле и ищи-свищи! Мила тихо хрюкнула: - Кукиш с маслом там похоронят! Бесхозный свежий труп! Это же бешенные деньги. Слава снова отвлекся от дороги: - Какие деньги? - Почки, печень... - принялась перечислять девочка. - Скелет в школу отошлют. - Он же наркоман! - Молодой, мясо свежее! Да на его ногах какой-нибудь банкир в Австралии через неделю танцевать будет! Наивный ты... Родителям и опознавать ничего не дадут. Это раньше. Сейчас все по-другому. - Откуда ты знаешь? - Славе не верилось. - Я к папашке в сейф лазила. У него там кипа всего по этому делу. Буклетики, проспектики... Все легально, по-английски. Наша клинника лучшая в мире, поможет вам! Сволочи! - Мила грязно выругалась куда-то в окно. - Но я все равно сообщу, - Слава стал внимательнее. К Бахчисараю подъехали в молчании - Мила заснула. Пыльный поселок с татарскими домиками-мазанками трудно было называть городом. Слава пристроился за туристическим автобусом, свернувшим на неестественно узкую улицу. "Застрянет или нет?" - думал Слава, глядя, как тяжелый "икарус" пробирается между домами. Сверху из окон выглядывали испуганные туристы. Они напоминали аргонавтов между сходящимися скалами из страшного детского мультфильма. Как назывались эти мифические скалы? Слава не помнил. Если автобус застрянет, ему не развернуться, придется ехать задом. Но автобус прошел, прополз на широкое место и остановился перед магазином и закусочной "Хачапури". С другой стороны находилось приземистое здание, куда заспешили экскурсанты. - Оглядеться надо, - подумав, предложил Слава. - Где здесь этот волшебный дурдом? - Может, это? - спросила Мила, глядя на здание с экскурсией. - Вряд ли, - Слава вынул ключи зажигания и проверил, как заперты сзади двери. - Пойдем, посмотрим? - предложила девочка. Увидев надпись "Музей", Слава весь просто сжался. Опять достопримечательность! Может быть, хватит? - Мила, давай не пойдем? - попросил он девочку. - Если опять эти приплывут... - Ты что, дурак? Собираешься ходить по городу и спрашивать у каждого встречного: где у вас тут дурдом, там еще опыты над людьми проводят? Слава задумался: - Может, кто скажет? - Ладно, пойдем сначала с экскурсией, там разберемся! - она протянула бумажки сидящей в будке женщине, их пропустили во дворик. Во дворике толпились несколько групп ожидающих своей очереди туристов. Мила с трудом договорилась с одной из возглавлявших такую группу девушкой. Девушка долго отнекивалась, кивая головой в сторону, но, увидев Славу, согласилась. Внутри оказалось прохладно и хорошо. Бывшая резиденция грозного хана Гирея, впрочем, не впечатлила ни Славу, ни Милу. Дача как дача. Жить можно! Узкие лестницы, большие комнаты... Восковой фигуры хана не оказалось, комнаты гарема ремонтировались, на стене висели два портрета Екатерины Второй, и еще Слава заметил закутанный в черное покрывало манекен, держащий в руках настоящую прялку.