Серебристая гладь озера, льдинка месяца, застывшая под фиолетовым куполом неба. И молчаливые звезды, повисшие на невидимых нитях... Кто владеет, кто управляет всем этим? Чьи руки держат этот небосвод, эту землю и ее саму? Кто придумал столько боли и разочарования?
      Она стояла, опустив голову, под тысячей звезд, которые никогда бы не дали ответа на ее вопросы, даже если бы она выкрикивала их в пустоту неба. Этот мир слишком сложен для нее. Он огромный, холодный и безрадостный, а она такая маленькая и ничтожная по сравнению с ним... Он раздавит ее, задушит... Странно, что она все еще дышит, когда на нее обрушился этот молчаливый небосвод и ее спина сгибается под его тяжестью...
      Алый шарф, егоподарок, мягко обнимал ее плечи... Это все, что осталось ей от человека, который предал ее, забыл о своих обещаниях, забыл о том, что совсем недавно согревал ее в объятиях. Он никогда не вернется к ней, и она... поступит так, как считает нужным. Потому что нет на земле той силы, которая заставила бы ее всю оставшуюся жизнь нести на плечах груз тяжелого неба...
      Она подняла глаза, и в них ударил свет миллиардов звезд, который тут же скатился слезами по ее щекам. Легкий ветерок повеял на ее лицо и мгновенно высушил слезы. Так и все в мире – уходит, не оставляя следа. Так и она – уйдет, и никто не вспомнит о ее существовании. Наверное, только боль бывает вечной...

      Диана Шерил сидела в кабинете шефа с опущенной головой. Еще бы! Поднимать ее не было особых причин – гордиться своей работой Диана не могла, даже если бы очень захотела...
      Мистер Джордан вполне заслуженно обвинял ее в том, что она – ходячий мешок с неприятностями и совершенно неорганизованная натура. В глубине души Диана была с ним согласна, однако признавать это ей, естественно, не хотелось.
      – Послушай, Ди... – Гил Джордан облокотился на спинку стула, очевидно устав перечислять недостатки в ее работе, и тяжело вздохнул. – Честно говоря, я не знаю, что мне с тобой делать... После твоей выходки с китайцами, которых ты – до сих пор не могу понять, как тебе это пришло в голову – приняла за торговцев наркотиками, мне следовало бы рассчитать тебя... Но что-то подсказывает мне, что из тебя все-таки получится хороший работник... В тебе есть искра, в тебе есть любопытство... Но все это почему-то уходит совершенно не в том направлении, в котором нужно. Короче говоря, твою бы энергию да в мирных целях... Ну почему ты так не можешь? А, Ди?
      Диана подняла голову, вознося про себя благодарственные молитвы Господу. Чего она больше всего боялась, так это увольнения. Но Гил Джордан, к счастью, в очередной раз обошелся без радикальных мер.
      – Могу, – начала оправдываться Диана. – Что касается истории с китайцами... Все вышло совершенно случайно. Понимаете...
      – И слушать не хочу, – сердито отмахнулся Гил. – У тебя все и всегда выходит случайно. Случайностям, которые падают на твою голову, как кирпичи, просто нет числа. Поищи причину в себе, Ди. Хватит прикрывать случайностями собственные недоработки.
      – Но я...
      – Лучше молчи, не то я передумаю с увольнением. Наверное, я слишком добр, но я решил дать тебе еще один шанс. В твоем распоряжении отпуск на месяц. Отдохни, приди в себя, подумай о жизни... Короче говоря, пораскинь мозгами и найди свои ошибки. Через месяц я буду ждать тебя здесь. И, надеюсь, с новыми идеями. Только без старых фокусов. Поняла?
      Диана кивнула. Да, старина Гил просто прелесть. Другой на его месте давно выкинул бы ее с работы. В конце концов, найти корреспондента в «Сюрпризы Верроу» – не такая сложная задача. Нет, ей определенно повезло. На этот раз. Она поблагодарила шефа за отпуск и направилась к двери.
      – И еще, Ди, – окликнул ее Гил. – Лучше тебе куда-нибудь съездить. Смена обстановки положительно сказывается на работе мозга. Это я по себе знаю...
      Кажется, старина Гил только что намекнул на то, что у нее плохо работают мозги... И, возможно, он прав – мало кому удастся за такой короткий промежуток времени наворотить столько дел... Одни китайцы чего стоят... И как только она умудрилась упустить настоящих торговцев, перепутав их с китайцами? Случайности, все время одни случайности... Может быть, Гилберт Джордан все-таки прав, и ей стоит искать ошибки в себе, а не в кирпичах, которые с завидным постоянством падают на голову? Один кирпич – это еще случайность, а три – закономерность...
      Правда, свои плюсы в этой ситуации все-таки есть. Точнее, один плюс. Но очень-очень большой. Ей дали отпуск, которого она ждала уже несколько месяцев. А если бы не китайцы, кто знает, когда на нее свалилась бы эта манна небесная? Наверное, Стивен будет на седьмом небе от счастья – ей дали отпуск, и этот месяц они проведут друг с другом. Он так долго ныл, что почти не видится со своей девушкой, – теперь его терпение будет вознаграждено. Только насчет поездки... Куда бы им отправиться? Ладно, она посоветуется со Стивеном. Надо же ему тоже принимать хоть какие-то решения...
 
      Вместо радости, которую ожидала увидеть Диана, в серых глазах Стивена явственно проступило раздражение.
      – Ты что – не рад? – опешила она. – Ты же так долго ждал моего отпуска...
      – Вот именно, – криво улыбнулся Стивен, – яждал твоего отпуска. А тебе было совершенно наплевать на то, что я вижу тебя только по выходным. Да и то не всегда... Теперь ты получила отпуск и хочешь, чтобы я бросил все свои дела и помчался за тобой, как верный пес за хозяйкой!
      Он тряхнул головой – золотистое облако волос взметнулось, а потом снова упало на плечи. Диана хорошо знала этот жест и поняла – Стивен порядком раздражен. Вот только почему он так раскипятился? Профессия журналиста требует много времени и сил – это не было для него секретом... Не могла же она, в конце концов, бросить любимую работу ради того, чтобы угодить Стивену!
      – Да что на тебя нашло... – Диана натянуто улыбнулась, пытаясь перевести его внезапную вспышку гнева в шутку. – Я всего-навсего получила отпуск, которого ждала уже несколько месяцев... И хочу провести этот отпуск с любимым человеком.
      – Ты уверена, что с любимым? – В голосе Стивена звякнули стальные нотки.
      Диана внутренне сжалась – тон, в котором начал говорить с ней Стивен, не предвещал ничего хорошего. Не хватало еще ссоры с ним – и это после нескончаемого монолога Гила Джордана!
      – Конечно, уверена... Послушай, Стивен, у меня и так куча проблем после этой истории с китайцами... Ты бы мог поддержать меня, а не создавать искусственные неприятности...
      Стивена этот довод не успокоил, а, наоборот, разозлил еще сильнее. Он опять тряхнул головой и впился пронзительным серым взглядом в рыжие глаза Дианы.
      – Значит, когда речь идет о твоих неприятностях – все очень серьезно. А у меня могут быть только искусственно созданные проблемы... Так, Ди?
      – Черт! – Диана упала в любимое кресло и выстрелила в Стивена холодным взглядом. Уж стрелять глазами она умеет не хуже него... – У меня был тяжелый день, Стив. Мне кажется, это не так сложно понять...
      – У тебя все дни тяжелые... У тебя вечно одни неприятности, сложности, непредвиденные ситуации... Ты вечно блуждаешь по каким-то подворотням, и один Бог знает, что ты в них ищешь. Историям, в которые ты влипаешь, никогда не будет конца! А значит, и не будет конца моим тревогам... – Стивен угрожающе навис над креслом, в котором устроилась Диана, и она мысленно приготовила себя к испорченному вечеру. Конечно, чего можно было ожидать от дня, который начался так ужасно... – В общем, я уже давно хотел сказать тебе, что мне все это просто осточертело...
      – Не понимаю, Стивен, что ты имеешь в виду... – насторожилась Диана. Последние его слова порядком ее напугали. Уж не хочет ли он...
      – Я устал, Ди, – раздраженно бросил Стивен и отошел от кресла. – Устал от того, что тебя никогда нет рядом... От того, что ты не считаешься с моим мнением... Устал от твоей чертовой эмансипации... И самое главное – меня бесит, что я не мог и никогда не смогу сделать тебе предложение... Потому что, прости меня, Ди, но в роли жены ты будешь выглядеть ужасно...
      – Откуда ты знаешь?! – вспыхнула Диана.
      – Не нужно быть психологом, чтобы это понять. Взбалмошная, вспыльчивая, ветер в голове... Никогда не знаешь, что ты выкинешь в следующий момент... Одержимая приключениями, из которых ты не извлекаешь ни уроков, ни пользы... Какая, к черту, жена... – Стив махнул рукой в сторону кресла, в которое вжалась ошарашенная его отповедью Диана.
      Несмотря на то, что в словах его не было злости, насмешки, а была только горечь, Ди чувствовала себя ужасно. С каждой минутой на душе становилось все гаже – чувство стыда перемешивалось в ней с ощущением собственной неполноценности, какой-то недоделанности... Но ведь она же не виновата в том, что описанная Стивеном чума в юбке заняла большую часть ее сознания и верховодит ею... Но кто в этом виноват? Да и потом, хочет ли Диана меняться? Становиться идеальной невестой? Банальный удел домохозяйки не очень-то ее привлекал... Впрочем, Стивен все равно уже не сделает ей предложения... И это пустяки по сравнению с тем, что он задумал... Нет, только не это... Если он собрался бросить ее, она этого не переживет. Во всяком случае, сейчас, когда все так ужасно...
      – Слушай, Стивен, – испуганно заговорила Диана, – тебе ведь совсем не обязательно жениться на мне... Я не очень расстроюсь, если мой социальный статус останется прежним и общество будет снисходительно взирать на старую деву Диану Шерил. Будем встречаться, как и раньше... Нам ведь хорошо друг с другом... – Она сделала попытку улыбнуться, но выражение, появившееся на лице Стивена, заморозило ее губы.
      Он побледнел, переносицу раздробили морщинки, а серые глаза наполнились колотым льдом.
      – Ты ненормальная, Ди? – полуудивленно-полувозмущенно спросил он. – Иногда мне кажется, что твое место – в палате для душевнобольных... Как можно не понимать настолько простых вещей? Дело не в самом факте брака, а в том, что рядом с тобой не уживется никто... Я хотел попробовать, но теперь понимаю, что ни тебе, ни мне это не нужно. Мы слишком разные люди, Диана. Я – спокойный, не склонный к авантюрам прагматик. А ты – эгоистичный романтик, живущий в мире каких-то нелепых планов и проектов, которые, возможно, никогда не реализуются...
      – Сти-и-ив... – испуганно протянула Ди. – Может, ты хорошенько подумаешь...
      Он заглянул в ее рыжие, тревожно блестящие глаза и покачал головой.
      – Нет, Ди. Я уже подумал. Так нам обоим будет лучше. Пока мы не наделали глупостей и можем расстаться добрыми друзьями. Ты ведь не хочешь «пафосных сцен с бьющейся посудой»... Сама говорила...
      Диана кивнула. Рыже-золотые глаза наполнились слезами, и ей совсем не хотелось, чтобы Стивен видел эти слезы. В горле стоял ком, и она с трудом смогла заставить себя сказать:
      – Хорошо, Стив. Если ты так решил...
      Его холодные губы едва коснулись ее щеки. Это прикосновение совсем не было похоже на ласку. Диана всем своим существом почувствовала: вот он, конец их отношений. Холод его поцелуя словно проник в нее – все внутри покрылось ледяной корочкой. Наверное, такие же узоры выводит мороз на окнах, с тоской подумала Ди.
      – Пока, Ди. Звони, если что...
      Конечно же он говорит это только потому, что знает – Диана никогда не позвонит. По его мнению, она всегда была гордячкой. Наверное, он прав. Во всем прав... И в том, что она взбалмошная, и в том, что эгоистичная... И в том, что человек, который женится на ней, будет настоящим безумцем. Конечно, Стив не такой. Он не безумец, он прагматик... Но от этого Диане почему-то не становится легче. Ей больно, больно как никогда...
      Когда его спина, обтянутая синей майкой, скрылась за пышными кустами, Диана прижалась щекой к дверному косяку и заплакала.
 
      Гил Джордан в одном уж точно был прав – ей нужно куда-нибудь поехать. Диана не знала, как перемена места сказывается на работе мозга, но была уверена, что на ее нервную систему она подействует благотворно.
      За два года, которые она встречалась со Стивеном, ее голову ни разу не посетила мысль: что она будет делать, если их связь неожиданно оборвется. Поэтому, когда разрыв произошел, Диана оказалась в полной растерянности. Она не понимала, как Стив мог решиться на этот шаг. Он был спокойным, рассудительным мужчиной, стремившимся к постоянству в отношениях, которое Ди, как ей казалось, могла ему дать.
      Правда, ее понимание постоянства, как выяснилось, изрядно отличалось от того, что думал по этому поводу Стив. Для нее постоянство было синонимом верности, для него же – устаканенным, не омраченным тревогами бытом. В этом-то и была причина их разрыва: Ди никогда не смогла бы стать той идеальной женой, о которой мечтал ее возлюбленный.
      Ей казалось странным, что до нее этот факт дошел с некоторым опозданием. Точнее, даже не дошел, а был озвучен Стивеном. Ему пришлось разжевать и подать ей на блюдечке те мысли, о которых раньше она не задумывалась. Впрочем, нечему и удивляться. Она всегда принимала Стивена как данность, как то, что всегда будет при ней, вне зависимости от того, каким будет ее поведение... А оказалось – напрасно. Если бы она хотя бы иногда слушала Стива, а не свои рассказы о работе, то сейчас он был бы рядом с ней...
      Честно говоря, Диана никогда серьезно не задумывалась над тем, любит она его или нет. В короткой и емкой фразе «Я люблю тебя» ей виделось что-то очень теплое, ласковое, но не слишком к чему-то обязывающее... Разве что к верности. Именно этот пункт в параграфе под названием «любовь» она соблюдала неукоснительно. Однако этого оказалось недостаточно... Впрочем, после того, что вчера наговорил ей Стив, она пришла к выводу, что для нее слово «любовь» – какой-то китайский иероглиф, который она может видеть, но никогда не переведет без подсказки... Кажется, Стив думал, что подсказка ей не нужна: она девочка умная – сама разберется...
      Засовывая вещи в чемоданы, Ди пыталась понять, что заставляет ее грустить: то, что она потеряла Стивена, или то, что она потеряла привычное, комфортное состояние, в котором пребывала эти два года. У нее был кто-то, кто скрашивал ее одиночество, кто выслушивал ее рассказы, кто вытаскивал ее из полицейского участка, когда ее «расследования» принимали плохой оборот... И вот теперь этого кого-то нет – она снова одна... Но почему именно сейчас, когда на душе скребут кошки после всех нелепейших историй и выговора Гила Джордана?
      «Будь самой горькой из моих потерь, но только не последней каплей горя...», вспомнила она строчку из шекспировского сонета. Очень похоже на то, что сейчас происходит в ее жизни, но все-таки это не о ней. Слишком громко для их отношений со Стивеном. Едва ли она любила этого человека настолько сильно, что его уход мог быть «последней каплей горя». Если, конечно, любила вообще...
      Диана вздохнула. Стив все-таки прав – она настоящая эгоистка. Ни разу за все это время она не подумала о нем, о том, как больно сейчас ему. Ведь он тоже не жаждал этого расставания...
      Два аккуратных чемодана были собраны и стояли около двери. К ним осталось присовокупить только клетку с попугаем – и сборы закончены. Говорящий попугай с забавной кличкой Брокер был предметом особой гордости и любви Дианы. Иногда Стивен жаловался на то, что своего питомца Диана любит гораздо больше, чем его. Что ж, возможно, он был прав...
      Брокера Диана купила случайно. Она никогда не думала о том, что заведет себе попугая, скорее уж котенка, о котором она мечтала с детства. Но старый пьяница с клеткой в руке, которого Ди встретила в парке, неподалеку от дома, не очень-то задумывался о том, кого хочет завести девушка. Он сунул клетку с говорящим попугаем ей в руки и сообщил, что если она не купит птицу, то ему придется сварить из нее бульон. Такая альтернатива повергла Диану в шок, и, поскольку пьянчуга продавал попугая по дешевке, она решила спасти бедную птицу.
      Первое, что попугай сподобился произнести после недельного молчания, было как раз слово «брокер», которым Ди тут же окрестила птицу. Правда, для нее до сих пор оставалось загадкой, почему именно это слово выговорил попугай, живший у человека, явно ничего не соображавшего в теории бизнеса... Хотя попугай мог быть и краденным, но об этом Ди старалась не думать.
      Брокер оказался довольно веселым существом – он очень быстро запоминал слова, которые при нем произносили, и частенько устраивал гостям приятные сюрпризы, называя их по именам или напевая картавым голоском песенки, услышанные по радио. Ди могла спокойно выпускать его из клетки, не боясь при этом, что птица улетит из дома или перепачкает мебель – попугай оказался послушным и чистоплотным. В общем, Ди ни разу не пожалела о покупке, которую навязал ей пьянчуга, и теперь, когда она собралась в Гринвуд, мысль о том, чтобы оставить попугая знакомым, даже не пришла ей в голову.
      Правда, и сама мысль о поездке в Гринвуд была спонтанной, внезапной. Когда Гилберт Джордан сообщил Диане об отпуске, она еще не знала, куда именно поедет, и надеялась, что этот вопрос решит Стивен... Но он рассудил по-другому, и решение пришлось принимать ей самой.
      Гринвуд – маленький городок в шести часах езды от Верроу, где она жила, – был идеальным местом для того, чтобы собраться с мыслями и подумать о жизни. Диана приезжала туда редко, а последний ее приезд – один из самых запоминающихся – случился где-то около восьми лет назад. Кажется, с тех пор прошла целая вечность, хотя, если задуматься, восемь лет не такой уж и долгий срок... Воспоминания о последнем приезде в Гринвуд были, правда, не самыми лучшими, но Диана предпочитала об этом не думать. Во всяком случае сейчас, когда на ее несчастную голову и без того высыпался целый ворох неприятностей.
      В Гринвуде жила ее тетя по отцу – Гертруда Рочилд. Как называла ее в детстве Ди – тетушка Герти. Милая женщина, классический образец доброй тетушки, над которой любят подшучивать маленькие племянники и племянницы. Все как полагается – с клубком ниток, спицами и розовоносым котом, который везде и всюду сует этот самый розовый нос... Кстати, Диана несколько опасалась за Брокера, который вполне мог стать жертвой этого непоседливого кота по кличке Джойли...
      Тетушка Герти частенько звонила племяннице и звала ее в гости, но Ди всегда отговаривалась работой, съедающей львиную долю ее времени. И вот наконец желание тетушки сбылось – Ди отправлялась в Гринвуд. Но порадовать тетю было нечем – Ди не только не вышла замуж (для гринвудцев замужество в двадцать два считалось уже «поздним браком», и Ди, которой было двадцать пять, была для них настоящей старой девой), но не нашла даже подходящего кандидата на роль мужа. Что ж, придется быть паршивой овцой в стаде – все остальные племянники и племянницы бездетной тетушки Герти уже переженились и обзавелись щекастым потомством. Впрочем, Ди сейчас было совершенно наплевать, что думают по этому поводу и тетя Герти, и все ее родственники. Она, Диана, такая, какая есть. И с этим уже, кажется, ничего не поделаешь...
      Брокер даже обрадовался предстоящему путешествию. Большой ярко-красный попугай с «фингалом» – так Диана называла фиолетовое пятно на оперении птицы, шутливой природой расположенное прямо под глазом, – сам залез в клетку, выкрикивая при этом приветственные возгласы, адресованные Диане.
      – Здр-р-равствуй! Здр-р-равствуй, дор-р-рогая! – хрипло прокартавил Брокер.
      – Здравствуй, дорогой, – ответила Диана, захлопывая клетку. – Сейчас мы с тобой прокатимся...
      – Пр-р-рокатимся? – обрадованно спросил попугай.
      – Еще как прокатимся. Целых шесть часов будем кататься, – улыбнулась она. – Пора выдвигаться, иначе не успеем на автобус. – Она посмотрела на маленькие серебряные часы-кулончик, висящие на шее. – Надо торопиться. Хотя в Гринвуд до темноты уже не успеем...
      – Гр-р-ринвуд! Гр-р-ринвуд! – радостно повторил Брокер. – Пр-р-рокатимся! Гр-р-ринвуд!
      Ди накрыла клетку бледно-желтым платком, подхватила чемоданы и выскочила из дома. Хорошо, что она не сказала тетушке Герти, каким рейсом выезжает... Иначе волнений не оберешься... Как же – молоденькая девушка будет идти одна по темному городку! И это о Гринвуде, в котором никогда не было ни преступников, ни маньяков. Правда, у тети Герти свои соображения на этот счет – ее голова забита историями о привидениях, страшных оборотнях, блуждающих огнях и, конечно, о девушке в алом шарфе – самой известной гринвудской истории, случившейся около тридцати лет назад...
 
      На автобусной станции водитель предложил Диане поместить клетку в багажное отделение. Мол, она слишком большая для того, чтобы везти ее с собой. Да и попугай, дескать, растревожит пассажиров...
      – Да вы с ума сошли! – Диана прижала клетку с Брокером к груди, и водителю стало понятно, что отобрать попугая он сможет только у хладного трупа девушки. – Я поставлю клетку к себе на колени... И вообще, он не шумный... Вы же не предлагаете родителям класть своих детей в багажник?!
      – Ну... это другое, – замялся коренастый мужчина с лицом, по форме напоминающим грушу. – Ладно! Только уж постарайтесь, чтобы он не очень буянил...
      Ди кивнула и забралась в автобус. Опустившись на мягкое кресло, она почувствовала некоторое облегчение. Вроде бы все позади. Позади работа, хоть и любимая, но изматывающая. Позади Стив, мысли о котором холодили душу тоской... Позади ошибки, оплошности, случайности или закономерности – как считает Гилберт... А впереди отпуск – маленький зеленый городок с подходящим названием Гринвуд. Его тишина, спокойствие, уют... И люди – добрые, открытые и думающие друг о друге, не то что здесь, в большом Верроу...
      Из клетки раздавалось тихое бормотание – наверное, Брокер пел себе колыбельную. Диана приоткрыла голубую шторку и уткнулась в стекло, немного грязное от дорожной пыли. За окном мелькали дома, яркие газоны, сухие от жары и пыли кроны деревьев... Скоро очертания Верроу пропадут из поля ее зрения...
      Ди зевнула. В Гринвуде она наконец-то сможет отоспаться. Никакой работы, никаких дел. Можно хоть целые сутки валяться в постели – никто тебе и слова не скажет. А если бы эта постель еще была не одинокой... Диана горько вздохнула. Как ни крути, а Стив не выходит у нее из головы. Даже если это не любовь, то очень сильная привычка... С которой теперь придется бороться...

      Через закрытую дверь доносился запах пирожков, который Ди почувствовала сразу, едва лишь сонные глаза открылись навстречу солнечным лучам. Пирожки тетушки Герти – совсем не плохое начало дня. Особенно после тех сандвичей, к которым Ди успела привыкнуть в городе. Привычка есть быструю и холодную пищу появилась у нее благодаря работе. Вечная спешка, нехватка времени обрекли ее несчастный желудок на питание в разнообразных фастфудах, которые ему уже порядком надоели. Но тетя Герти, кажется, собиралась изменить это положение вещей. Хотя бы на то время, которое Ди проведет в Гринвуде.
      Интересно, как началось утро у Стивена? Наверное, он поднялся куда раньше Дианы и, позавтракав омлетом с помидорами и базиликом, отправился в университет – читать лекции влюбленным в него студенткам. И зачем только она об этом думает? Только еще больше растравляет свою и без того больную душу... Забыть о Стивене оказалось не так просто, как уехать в Гринвуд. Но Диана всегда считала себя сильной девушкой...
      Она стряхнула с себя паутину грустных мыслей, натянула бледно-голубой халатик, предусмотрительно оставленный ей тетей Герти, и, позевывая, спустилась в гостиную. Большие часы, сделанные в виде чайника, показывали, что время перевалило за полдень. Ди так и застыла перед часами – ничего себе, поспала... Здесь, конечно, не Верроу и спешить некуда, но спать так долго Диана не привыкла.
      Тетю Герти и Брокера она нашла на кухне, где эти двое мирно занимались каждый своим делом. Тетя пекла пирожки – судя по перепачканной чем-то фиолетовым кастрюльке, с ежевикой. А попугай, меряя степенным шагом стол, склевывал с него крошки. Настоящая идиллия, вздохнула Диана, тетя готовит, а попугай прибирается... Мысль о пирожках с ежевикой – фирменных пирожках тети Герти – привела желудок Ди в неописуемый восторг. Он так бурно начал предвкушать это лакомство, что Ди, неслышно прокравшаяся на кухню, была тут же разоблачена.
      – Наконец-то! – повернулась к ней тетя. – Я уж думала, придется самой тебя будить... Пирожки уже на подходе...
      – С ежевикой? – улыбнувшись, спросила Ди.
      Тетя Герти важно кивнула, а Брокер перепрыгнул со стола на руку Дианы.
      – Пир-р-рожки! – провозгласил он. – Гер-р-рти! Здр-р-равствуй, дор-р-рогая!
      Диана рассмеялась.
      – Значит, вы уже познакомились?
      – Милейшее существо, – пробормотала тетушка, спрятавшись за дверцей духовки. – Где тебе удалось его достать?
      – Купила у одного пьяницы... Он обещал пустить попугая в суп, если я не оплачу ему выпивку... – Тетя приподняла голову над дверцей и внимательно посмотрела на Ди. Юмор племянницы всегда был для нее загадкой – отличить шутки Ди от правды было почти невозможно. – Кстати, тетя Герти, – невозмутимо продолжила Диана, – твой кот еще жив?
      – Джойли? – уточнила тетушка, как будто в ее доме был не один-единственный кот, а целый кошачий питомник. – Жив, и даже очень бодро себя чувствовал до приезда твоего попугая.
      – Что ты хочешь этим сказать? – насторожилась Диана.
      – Он попытался поймать Брокера, а тот хорошенько клюнул его в нос...
      И правильно сделал, подумала Ди, но озвучивать свои соображения не стала – слишком уж трепетно тетя Герти относилась к «малышу Джойли», своему ненаглядному серо-голубому персу.
      – И как теперь Джойли? – изобразила беспокойство Ди.
      – Получил урок, – назидательно произнесла тетя Герти. – Обошлось, слава богу, без увечий. Но в следующий раз Джойли точно не полезет...
      Проглотив несколько пирожков, которые тетя убедительно просила пережевывать, выпив кружку чая с кленовым листом и земляникой, Ди решила совершить небольшую прогулку по Гринвуду. Вчера, в темноте, она не очень-то хорошо рассмотрела этот зеленый городок, и теперь ей не терпелось прогуляться по его солнечным уютным улочкам.
      Тетя с некоторым беспокойством отнеслась к сообщению племянницы и попросила удивленную Диану появиться дома не позднее пяти часов вечера.
      – Неужели после пяти на улицы Гринвуда выходят маньяки? – улыбнулась Ди.
      – Ты когда-нибудь бываешь серьезной? – насупилась тетя Герти. – Просто в это время я кое-кого пригласила на чай, – загадочно произнесла она.
      – И кого же это?
      – Сюрприз... Но, думаю, тебе он будет приятен. Ты так давно не виделась с этими людьми...
      Ди оставалось только пожать плечами и пообещать тетушке, что ее просьба будет выполнена. В конце концов, надо доставить тете Герти хоть какое-то удовольствие. Пусть покажет Ди своим друзьям и успокоится... Они ведь не разорвут ее на части. Правда, Диана не слишком любила такого рода посиделки. Сплетни, разговоры о темных силах и политике президента еще в детстве доводили ее до исступления. Но ничего не поделаешь – надо отблагодарить тетю Герти за ее доброту.
      Диана наскоро надела свободную оранжевую футболку с огромным красным сердцем, вышитым на груди, светло-голубые джинсы, кроссовки и вышла на залитое солнцем крыльцо.
      Боже, как хорошо! В такие моменты можно забыть о любых житейских невзгодах... Свежий воздух, не замутненный выдохом миллионов машин. Яркая, бьющая в глаза зелень, которая кажется ненатуральной после городских газонов, потемневших от пыли. Желто-оранжевый шарик солнца – кажется, протянешь руку, и он у тебя в ладони. Можешь делать с ним все, что хочешь: лизать как леденец или играть в футбол с местной ребятней.
      На какое-то время она даже забыла о том, что где-то в Верроу Стив читает лекции голубо-серо-зелено-кареглазым студенткам. И о том, что он, возможно, даже не вспоминает о девушке с золотисто-рыжими глазами...
      Минуя изгороди, усеянные цветами шиповника, листьями плюща или шишечками хмеля, Диана шла в сторону озера. Она собиралась зайти к Конни Айзерлинк – приятельнице, с которой они когда-то совершали совершенно бессмысленные набеги на местные огороды и сбегали из дома, чтобы ночью искупаться в озере или прогуляться по кладбищу – получить порцию страха, о котором можно было потом рассказывать знакомым. Повидав Конни, она собиралась добраться до озера, чтобы успеть полюбоваться местными красотами, а может, даже искупаться.
      Жаль, что в один день нельзя сделать сразу все, что хочется... Поблуждать по лесу, поплескаться в озере, полежать в траве, задрав голову к безмятежно-голубому небу, нарвать букет полевых цветов и гордо поставить его на кухне тети Герти...
      Что за «сюрприз» ожидает ее вечером? Кого тетя Герти задумала пригласить? Этот вопрос волновал Диану не меньше, чем встреча с подругой детства. Почему-то ее одолевали странные предчувствия – тревога, смешанная с каким-то почти боевым задором... Впрочем, не стоит ломать себе голову над тем, о чем она узнает только вечером. Сюрприз так сюрприз... Вряд ли тетя Герти отличится оригинальностью и позовет кого-нибудь, кроме своих болтливых подружек.
      Первым человеком, которого Ди встретила после долгого отсутствия, оказался мужчина лет пятидесяти, одетый, несмотря на жару, в изящный костюм из какого-то плотного материала. Ди напряженно пыталась вспомнить, кто же он, но так и не смогла. Он шел, опираясь на маленькую элегантную трость, и казалось, что эта трость скорее попытка подчеркнуть лоск всего облика этого мужчины, нежели предмет необходимости. Но очень скоро Диана смогла убедиться в том, что это не так.
      Улицы Гринвуда, несмотря на уют и какое-то почти деревенское очарование, уже много лет не приводились в порядок: то тут, то там на асфальте виднелись трещины, бордюр на тротуаре местами был и вовсе сколот. На беду, в одной из таких трещин застряла трость, с которой шел мужчина. Он сделал шаг, но трость не дала ему уйти вперед... Через несколько секунд Диана уже поднимала пожилого человека с асфальта.
      – Большое спасибо, мисс...
      – Шерил. Диана Шерил.
      – Огромное спасибо, мисс Шерил. – Он облокотился на ее руку, и Ди увидела, что его лицо исказилось от боли. Но, несмотря на боль, он продолжал держаться непринужденно и разговаривать с Ди так, будто ничего и не произошло. – Подозреваю, вы и есть та самая племянница Гертруды Рочилд, которая вчера приехала в наш очаровательный городок? – В его голосе звучало столько иронии, касающейся Гринвуда, что Ди немного смутилась. Хотя у него, наверное, есть причина иронизировать – он живет здесь гораздо дольше, чем Ди. А слухи расходятся с потрясающей быстротой. Она действительно приехала в Гринвуд только вчера... Неужели об этом знает уже весь город? – Да, слухи в маленьком городке несутся быстрее света, – усмехнулся он, прочитав мысли Ди.
      – Вы правы, – спокойно ответила Ди. – У маленьких городков есть свои недостатки, но есть и достоинства...
      – Не хочется вас разочаровывать, мисс Шерил, но недостатков гораздо больше. Стоит прожить здесь хотя бы пару лет, чтобы это понять... – В его карих, серьезных и одновременно лукавых глазах мелькнуло что-то похожее на любопытство. – Надеюсь, вы приехали сюда не для того, чтобы поселиться здесь навеки?
      Ди покачала головой. Конечно же нет. Ей бы никогда не пришла в голову такая безумная мысль. Гринвуд – прекрасный город, но прожить в нем жизнь... Правда, если она останется совсем одна, как тетя Герти, может быть, в этом и будет смысл. Но пока Диана об этом не думала.
      – Я приехала повидаться с тетушкой и отдохнуть от Верроу, – объяснила она мужчине. – И пока – я в восторге от Гринвуда.
      – Что ж, желаю вам не разочароваться в нем, – улыбнулся мужчина. – Еще раз спасибо за помощь...
      – Может, я помогу вам дойти до дома? – участливо спросила Диана, видевшая, что ему тяжело наступать на больную ногу.
      – О, спасибо, мисс Шерил... Я еще крепко держусь на ногах. Просто... Всему виной чертовы дороги Гринвуда. – Он хмуро поглядел на черную трещину и выдернул из нее трость.
      – Мне кажется, вам все-таки нужна помощь, – продолжала настаивать Диана. – Меня это совершенно не обременит, поверьте...
      – Не стоит. – В его серьезных карих глазах светилась такая уверенность в собственных силах и жажда жизни, что Ди на секунду задумалась: у кого ее больше? У нее, молодой и сильной, или у этого пожилого мужчины, опирающегося на трость? – Кстати, я не представился. Меня зовут Джейкоб Кинсби. Если вам понадобится какая-то помощь – всегда буду рад оказать услугу... – Он слегка наклонил голову – в знак того, что пора прощаться, – и такой же плавной походкой продолжил свой путь.
      Ди удивленно смотрела ему вслед. Напрасно она пыталась вспомнить этого человека – это ей никогда бы не удалось. Джейкоба Кинсби Ди не видела ни разу в своей жизни, хотя и приезжала в Гринвуд. Зато слышала о нем более чем достаточно. Ни одни посиделки у ее тетушки не обходились без того, чтобы кто-то из гринвудских сплетниц не начал обсуждать ту самую историю, из-за которой Джейкоб не возвращался в Гринвуд. Значит, он все-таки вернулся...
      Ди посмотрела ему вслед и подумала о том, что, несмотря на все гадости, которые ей рассказывали об этом человеке, он вызвал у нее симпатию. Которая не угасла даже после того, как она услышала это страшное имя – Джейкоб Кинсби...
 
      На озеро Грин-лэйк Ди, конечно же, не успела, но зато встреча с Конни Айзерлинк состоялась наилучшим образом. Конни, в отличие от Ди, успела и замуж выйти, и даже обзавестись двумя румяными отпрысками – близнецами Ники и Энджи. Диана порадовалась за подругу, которая была вполне счастлива в своем уютном домике небесного цвета. С мужем Конни она тоже была знакома – когда-то неказистый паренек Барри Капер превратился в очень даже привлекательного мужчину. И, как утверждала сама Конни, – золотого мужа.
      Вспоминания о детских проделках изрядно затянулись, поэтому, вместо обещанных тетушке пяти часов, Ди успевала только к шести. Впрочем, зная о пунктуальности племянницы, тетя Герти могла предположить нечто подобное. Поэтому Ди не испытывала серьезных угрызений совести по этому поводу, когда отпирала калитку, увитую благоухающим на всю округу хмелем.
      В гостиной ее действительно ожидал сюрприз. Такой сюрприз, от которого у Ди заалели уши, а в душе все заклокотало от негодования. Если бы она знала об этом сюрпризе раньше, то задержалась бы у Конни Айзерлинк-Капер еще на несколько часов. А может быть, на целую ночь...
      На стуле, в окружении двух сияющих тетушек – тетушки Герти и миссис Остин – сидел улыбающийся во все свои тридцать два белоснежных зуба Грэй Годри... События восьмилетней давности, которые Ди старательно прятала в кладовой памяти, моментально пронеслись перед ее глазами.
      Грэй Годри – красавец и гроза местных девчонок – всегда вызывал у Дианы Шерил глухую неприязнь. Несмотря на то, что виделись они лишь время от времени – Грэй, так же как и Ди, не жил в Гринвуде, а иногда приезжал в городок на лето, – этого парня она запомнила хорошо и надолго.
      Причин, вызывавших раздражение Ди, было несколько. Во-первых, Грэй вел себя со всеми довольно высокомерно. Еще бы! Таким бешеным успехом, как этот роскошный приезжий паренек, не пользовался никто из местных ребят. Самые красивые девчонки Гринвуда буквально вешались ему на шею. Но он – гордый и неприступный красавец – мог только флиртовать с этими порхающими вокруг него бабочками и разбивать их хрупкие сердца... Ди выводил из себя его напыщенный вид, всегда аккуратная прическа, из которой не выбивалось ни единого волоска, чистенькие светлые брючки, не оскверненные ни единым пятнышком, выглаженная рубашка, на которой, разумеется, не было ни единой складки...
      Во-вторых, Грэй Годри всегда отличался довольно плоским юмором, который, бог знает по какой причине, в Гринвуде считался верхом остроумия. Шуточки, рассыпаемые Грэем направо и налево, моментально подхватывались кем-нибудь и тут же разносились дальше. Ди частенько страдала от его шуточек и никогда не могла понять, то ли он всерьез издевается над ней, то ли пытается таким идиотским образом за ней ухаживать. И, естественно, склонялась к первому варианту, потому что, как ей казалось, Грэй никогда не видел в ней – худенькой и гордой девушке – женщины. Впрочем, Ди и сама в ту пору частенько сомневалась в том, кто она – девушка или нескладный мальчишка-подросток.
      Однажды на вечеринке, куда Диану притащила Конни, Грэй Годри показал себя во всей красе. Ди не обращала на него никакого внимания – она весь вечер проболтала с Барри Капером и Хэнком Говардсом, однако он все равно умудрился испортить ей настроение.
      Сначала этот расфранченный петух пригласил ее на танец, причем, по всей видимости, был на сто процентов уверен, что она согласиться танцевать с ним. Потом он долго пытался выяснить причину отказа, и Ди сформулировала ее четко и лаконично: «не хочу». После этого Грэй Годри весь вечер досаждал ей идиотскими шуточками и насмешками – над ее угловатой фигурой, «вытаращенными» глазами и прочими «недостатками». Но на этом он не остановился. Финал вечеринки запомнился всем на ней собравшимся: уже порядком выпивший Грэй Годри заключил вырывающуюся Ди в объятия и запечатлел на ее устах незабываемый поцелуй. Первый в ее жизни поцелуй, после которого она отвесила Грэю две звонких пощечины.
      Барри и Хэнк, весь вечер увивавшиеся вокруг Ди, тут же полезли в драку, в которой Грэю, по слухам, порядком досталось. Девушки обступили Диану со всех сторон и, задыхаясь от зависти, смешанной с любопытством, засыпали вопросами о том, как это было и почему Ди не оценила столь щедрого дара судьбы. Она с трудом прорвалась сквозь эту живую стену и выбежала на улицу – прочь из того места, где ее так унизили...
      От его поцелуя и внутри, и снаружи все полыхало. В ее чувствах все смешалось: ненависть и любопытство, досада и задор, оскорбленная гордость и странный горячечный интерес – что двигало этим парнем? Влечение или задетое самолюбие? На ее губах рдело прикосновение его губ – от него невозможно было избавиться. Даже если бы Ди стерла этот поцелуй, его след все равно жег бы ее губы. Горький привкус спиртного смешался со странным, немного терпким вкусом самого Грэя. Это ощущение щекотало нервы, плавило тело, заставляло болезненно и громко биться сердце. Она и рада была забыть, вырвать этот клочок жизни из своей памяти, но так и не смогла – воспоминание о проклятом поцелуе надежно осело на дне ее души. Где и покоилось восемь долгих лет...
      И сейчас, когда Ди во все глаза смотрела на Грэя, комфортно разместившегося в ее гостиной, этот первый поцелуй вновь выплыл из глубин памяти...
      Появление Грэя Годри в доме тети Герти было вполне объяснимо – Лайла Остин и Гертруда Рочилд дружили с незапамятных времен. А Грэй Годри, черт бы подрал его со всеми потрохами, приходился миссис Остин племянником. Конечно же, тетушки не знали о том, что произошло на вечеринке восьмилетней давности, поэтому не могли предсказать реакцию Ди. Но самой Ди от этого не становилось легче. Удивление, возмущение, раздражение – все эти чувства перемешались в ее душе, образовав затейливый коктейль, которым Ди вполне могла бы отравиться.
      Больше всего ее удивляла наглость Грэя, который пришел сюда, совершенно не смутившись и, очевидно, начисто забыв о том, что произошло восемь лет назад. Еще бы! Коллекция девушек, которых он целовал подобным образом, за это время, наверное, увеличилась до сотни, а то и двух. И едва ли они отвечали ему так же, как Ди... Скорее всего, таяли от одного прикосновения этого ловеласа.
      Правда, внешне Грэй Годри порядком изменился. Он был все таким же красавцем – нефритовые глаза со смешинкой, лучиком пронизывающей зелень этих глаз, черные шелковые ресницы, аккуратный изгиб темных бровей, мягкий чувственный рот, надменный, чуть выпирающий вперед подбородок, блестящие, почти черные волосы... Но весь его облик утратил тот лоск, ту чистоплюйскую сущность, которой светился раньше. Его волосы уже не были покрыты блестящим слоем бриолина, от него не разило на всю комнату дорогим парфюмом, да и одет он был очень скромно – в темные джинсы и простенькую зеленую рубашку. Это немного смягчило Ди – она терпеть не могла расфранченных мужчин, но ей казалось, что эти изменения только внешние, а внутри Грэй Годри остался все таким же ловеласом и пошлым шутником, каким был раньше.
      Повисшее за столом молчание разрядила тетя Герти. Она с укором посмотрела на племянницу и жестом пригласила ее к столу.
      – Садись, Ди. Я так надеялась, что в кои-то веки ты не заставишь себя ждать...
      – Я не виделась с Конни восемь лет, – хмуро ответила Ди, поздоровавшись с миссис Остин. Ей захотелось дать понять Грэю Годри, что эта встреча для нее имеет значительно меньшую ценность, чем предыдущая.
      Она надеялась, что Грэй поймет намек и перестанет чувствовать себя центром всеобщего внимания. Однако Ди ошибалась – Грэя Годри не так-то просто было пронять. Он улыбнулся колюче-белоснежной улыбкой, очевидно считая, что эта улыбка больше всего подходит к подобной ситуации, и посмотрел на Ди смеющимися зелеными глазами.
      – Если мне не изменяет память, наша последняя встреча тоже произошла восемь лет назад... Так что у тебя, Ди, сегодня настоящий вечер встреч со старыми друзьями. – Нефритовый взгляд уколол Ди своим тонким ехидным лучиком.
      Он прекрасно все помнит, догадалась она, и теперь, пользуясь тем, что тетушки не знают о произошедшем, позволяет себе безнаказанно издеваться над ней... Как бесцеремонно он перешел на «ты», а ведь Диана Шерил уже не семнадцатилетняя девчонка... Не на ту нарвался, Грэй Годри! Если ты думаешь, что все это сойдет тебе с рук, то глубоко ошибаешься... Внутри Ди закипала злоба, но девушка старалась держать себя в руках – чем спокойнее ты выглядишь перед противником, тем удачнее попадание...
      – Что-то не припомню... – спокойно ответила она. – Восемь лет назад я постоянно общалась с Барри и Хэнком... Но вот с тобой, Грэй, мы были не очень-то дружны. – Воспоминание о Барри и Хэнке, которые отделали Грэя после той вечеринки, едва ли потешит его самолюбие...
      – Завести хорошие отношения никогда не поздно. – Грэй не подал и виду, что его задела эта фраза. – Правда, тетя Герти?
      – Конечно, – улыбнулась тетушка.
      Прекрасно! Ее тетушка для него уже «тетя Герти»! Как замечательно у него получается втираться к людям в доверие... Тетя Герти, наверное, без ума от его пресловутого шарма, белозубой улыбки и нефритовых глаз... Ди была уверена, что в этот момент Гертруда Рочилд думает только об одном – как ее непутевая племянница упустила такого прекрасного молодого человека...
      Тетя Герти положила племяннице тушеной свинины с овощами и принесла в мельхиоровой соуснице любимый соус Ди – из свежих томатов, с грибами, базиликом и кориандром. Но девушка не могла проглотить ни кусочка – вкусная домашняя пища, о которой она столько мечтала, не лезла в горло под пристальным взглядом-прицелом проклятущего Грэя Годри.
      Тетушки вели непринужденную беседу о том, как этим летом растут овощи, а Грэй и Ди периодически обменивались «любезностями». Наконец разговор зашел о Джейкобе Кинсби, без упоминания о котором не могла состояться ни одна встреча, и Ди тут же вспомнила о сегодняшнем происшествии. Когда она рассказала об этом тетушкам, те только покачали головами.
      – Ты можешь нам не верить, – с трагическим пафосом произнесла тетя Герти. – Но Джейкоб Кинсби – самый непорядочный человек на свете. Мы ведь жили здесь, когда случилась эта история... Все происходило на наших глазах.
      – Кстати... – Лайла Остин сделала многозначительную паузу. – По Гринвуду ходят слухи, что призрак Мелины Джилс опять появился... Совсем недавно миссис Уордли видела девушку в алом шарфе... Бедняжка никак не успокоится...
      – Неужели! – Тетя Герти всплеснула руками. – Я же тебе говорила, Ди, не ходи по Гринвуду в темное время! Вот видишь...
      Диану передернуло. Все эти разговоры о призраках и потусторонних силах порядком раздражали ее. Материалистический склад ума не позволял ей даже допускать мысли о существовании чего-то подобного.
      – Давайте не будем об этом, – неожиданно вмешался Грэй. Он опять впился в Ди своим зеленым взглядом, и та поняла, что предметом разговора станет она. Ожидания Ди тотчас же оправдались. – Лучше поговорим о Ди. Мы так давно не виделись...
      – Ди, дорогая, почему ты не ешь? – озабоченно поинтересовалась тетя Герти, увидев все еще полную тарелку племянницы.
      Почувствовав колючую улыбку Грэя, Ди покраснела. Не станет же она объяснять тете, что весь ее аппетит испарился с появлением этого нежданного гостя.
      – Молодежь сейчас вообще мало ест, – покачала головой миссис Остин. – Все блюдут фигуру...
      – По-моему, Диане можно есть сколько угодно, – ехидно вставил Грэй. – С семнадцати лет она ни капельки не поправилась...
      Ди захлебнулась от ярости. Еще тогда, на вечеринке, этот тип намекал на то, что она тощая... Значит, не поправилась... Значит, она все такой же мешок с костями, суповой набор, тощая корова... Ну, Грэй Годри!
      – Пища очень грамотно распределяется по моему организму, – обдавая себя воображаемым кувшином холодной воды, произнесла Ди. – Полезные вещества не откладываются в моей фигуре, а питают мозг... Зачастую же бывает наоборот. Именно поэтому мозги у некоторых людей сильно уступают мышечной массе.
      Грэй, сложенный довольно крепко, оценил ее остроту – Ди была награждена очередной колючей улыбкой.
      Отвечая на вопросы миссис Остин, выслушивая замечания тети Герти и парируя остроты Грэя, Ди думала о том, что со стороны весь этот кошмар выглядит как настоящая идиллия: две тетушки сидят в окружении любящих племянников...

      Если бы Ди хотя бы пришло в голову, что одним совместным ужином тетушки не ограничатся, то она всерьез задумалась бы над тем, чтобы собрать вещички и убраться из города подобру-поздорову... Странно, что она смогла выдержать этот ужин... Грэй Годри умудрился разозлить ее так, что она была готова ударить его по вечно улыбающемуся лицу. Даже в присутствии тети Герти и миссис Остин.
      Однако Диана не знала о том, что тетушки решили всерьез заняться судьбой своих племянников, еще не связанных узами брака... Лайла Остин и Гертруда Рочилд были уверены, что молодые люди вполне могут понравиться друг другу, если будут встречаться чаще. Почему бы не устраивать такие милые совместные ужины каждый вечер? Кто знает, может, в молодых людях загорится симпатия друг к другу?.. Тем более что Ди – такая хорошенькая и умная девушка, а Грэй – такой красивый и уверенный в себе мужчина...
      Слава богу, Ди не знала об этом коварном плане, а потому пребывала в блаженном неведении относительно «случайной» встречи с Грэем Годри. Да и Грэй не догадывался о том, что за его спиной творятся такие великие дела...
      Ночь после ужина Ди спала плохо. Во-первых, уснула она поздно, потому что два часа крутилась в постели, вспоминая о колкостях Грэя и смеющемся нефритовом взгляде, устремленном на нее весь вечер. Мысли о Стивене немного сгладились, благодаря массе впечатлений, полученной за день, но забыть о нем, как ни хотела Ди, не удавалось. Весь этот ворох самых разнообразных впечатлений высыпался на Ди, и ее уставший мозг никак не мог переварить их, разложить по полочкам.
      На душе серой вылинявшей тенью по-прежнему лежала разлука со Стивеном. Но кроме нее у Ди появилось новое ощущение – злость, смешанная с любопытством, и какой-то детский задор... Она была уверена, что причина этого странного горьковатого коктейля – не что иное, как возвращение в ее жизнь Грэя Годри. Ди вдруг поняла, что эмоции, сопровождавшие ее первый поцелуй, очень похожи на те чувства, которые она испытывает сейчас. Целая гамма противоречивых ощущений...
      И как этому мерзавцу удается разбудить в ней такую бурю страстей? Ведь она изо всех сил старается быть спокойной и холодной. Правда, это ей не очень-то удается – Грэй все равно выводит ее из себя. Ну ничего. Придет и ее черед. И ничья, которой удалось добиться Грэю, перерастет в счет с огромным преимуществом в ее, разумеется, пользу...
      Вторая причина, по которой Ди не удалось выспаться, заключалась в кошмаре, который неожиданно ей приснился. Она очень редко видела кошмары, да и вообще сны ей почти не снились. Хотя, конечно же, снились – только наутро она не могла вспомнить ни одного...
      Сон был сумбурный и очень жуткий – Ди запомнила лишь его обрывки. Стивен и Грэй почему-то пытались утопить ее в озере, а она изо всех сил сопротивлялась. А где-то рядом – то сверху, то слева, то справа – мелькала девушка в алом шарфе. Но Ди так и не смогла разглядеть ее лицо – только шарф яркого, ослепительного цвета...
      Проснулась она в холодном поту – даже аромат очередного кулинарного шедевра тети Герти не смог ее взбодрить. Ди попыталась объяснить себе жуткий сон, но так и не смогла. Единственное объяснение, показавшееся ей разумным, – и Стив, и Грэй – это ее прошлое, от которого Ди нужно избавиться, пока это прошлое не избавилось от нее – утопив в воспоминаниях.
      Позавтракав и поболтав с тетей, Ди прихватила Брокера и отправилась на озеро Грин-лэйк. Погода была солнечной и ясной – самое время для того, чтобы искупаться, а потом погреться на жарком солнышке. Проходя мимо высоких ворот, Ди услышала знакомый голос:
      – Мисс Шерил! Здравствуйте!
      Ди обернулась и увидела Джейкоба Кинсби, который сидел на лавочке рядом с пестрой клумбой, усаженной разными видами анютиных глазок.
      – Здравствуйте, мистер Кинсби, – улыбнулась она.
      – Здр-р-равствуй! – поддакнул Брокер.
      – Милая пташка! – рассмеялся Кинсби. – Не зайдете ко мне, Диана? Хотя бы на минутку. В Гринвуде не каждый день увидишь девушку с говорящим попугаем...
      Ди подумала было о том, что снова не успеет попасть на озеро, но отказываться было невежливо. Тем более что Джейкоб Кинсби нравился ей все больше и больше. Он собственноручно открыл ей ворота – это были не обычные калитки, стоявшие почти у всех гринвудцев, а настоящие ворота, призванные охранять хозяина от незваных гостей.
      Да и сам дом Джейкоба разительно отличался от тех домов, в которых жила большая часть гринвудцев. Высокий, трехэтажный, с затейливыми шпилями на треугольной крыше – он производил впечатление макета средневекового замка, а не дома, в котором живет обычный человек. Хотя, наверное, слово «обычный» по отношению к Джейкобу едва ли можно было применить. Во всем его облике было что-то такое, что противопоставляло его большинству гринвудцев. И у Ди даже возникло подозрение, что Джейкоба так сильно не любят вовсе не из-за истории с Мелиной Джилс...
      – Можно погладить птицу? – спросил у нее Джейкоб. – Не клюнет?
      – Нет, если вы не будете слишком настойчивы...
      Кинсби протянул руку к Брокеру и дотронулся до красных перышек на крыльях. Попугай поднял голову и с любопытством посмотрел на мужчину.
      – Бр-р-рокер! – вежливо представилась птица.
      Кинсби рассмеялся и пожал попугаю лапку.
      – Джейкоб Кинсби. Рад знакомству. Да он у вас сообразительный, – повернулся он к Ди.
      Но все внимание Ди было переключено на дорожку около дома Кинсби, обрамленную подстриженными кустарниками. По ней, улыбаясь и насвистывая популярный мотивчик, шел... Грэй Годри. Ди не могла поверить своим глазам. Что Грэй может делать в доме Джейкоба? Да еще в тот момент, когда здесь находится Ди...
      Она раздосадованно прикусила губу. Еще совсем недавно Гилберт Джордан говорил ей о том, что постоянные совпадения – это закономерности. Да и Стивен был такого же мнения... Неужели она действительно провоцирует эти совпадения? Но как такое возможно – ведь встретиться с Грэем Годри она хотела бы меньше всего. И это еще мягко сказано...
      Грэй увидел Диану еще тогда, когда спускался с крыльца. И сразу же подумал о том, что она вряд ли обрадуется этой случайной встрече. А жаль... Он был бы совсем не против наладить отношения с Ди. Особенно после того, что произошло восемь лет назад... Этот поцелуй Грэй запомнит навсегда – ни одна девушка не давала ему пощечин. Правда, ни одну девушку не нужно было заставлять с ним целоваться – почти все они вешались ему на шею. И что только нашло на него тогда? Почему он так безумно захотел эту худенькую девчонку, которая больше напоминала мальчишку-сорванца?
      Вот и сейчас то же самое. Она стоит и смотрит на него, недовольно сжав гордые губы. Маленькие, но удивительно чувственные, какими он запомнил их тогда, на вечеринке, в первый и последний раз поцеловав ее. А эти глаза... Грэю всегда казалось, что в японских мультиках глаза героинь слишком уж велики – таких не бывает. Но, глядя в глаза Ди – огромные круглые рыже-золотые блюдца, – он понимал, что глаза, нарисованные восточными художниками-аниматорами, это еще не предел возможностей. Маленький вздернутый носик, чуть заметные веснушки и короткие золотистые волосы, собранные в два хвостика, – все это почему-то вызывало в Грэе массу противоречивых чувств и желаний. То ему хотелось приласкать эту маленькую девочку, то рассмешить ее, то досадить ей какой-нибудь неуместной шуткой...
      Когда ему было девятнадцать, Грэй видел в этих чувствах обыкновенное проявление беспокойного мальчишеского духа, все еще витавшего в нем. Но теперь ему двадцать семь, а он по-прежнему испытывает к этой так и не повзрослевшей девчонке то же самое, что и раньше... Глупость какая-то...
      От ее оранжевой футболки у Грэя рябило в глазах. А еще и это нелепое красное сердце, вышитое на ее груди, почти незаметной под плотной тканью. Наверное, у нее маленькая грудь... Такую приятно взять в ладони, прижаться губами к крошечному алому соску... Господи, что на него находит? Сейчас он подойдет к ней и будет смотреть ей в глаза. И опять говорить глупости. Хорошо еще, если не скажет то, о чем подумал совсем недавно... Двумя пощечинами тогда не отделаешься...
      – Ну что, Грэй, как вам мои тюльпаны? – поинтересовался у подошедшего Грэя Джейкоб Кинсби.
      – Восхитительно! Тетя Лайла будет в восторге, когда я принесу ей луковицы тех черных голландских тюльпанов, о которых она прожужжала мне все уши. Здравствуй, Ди. У тебя очаровательная птичка. – Грэй кивнул на попугая.
      – Здравствуй. Мне она тоже нравится, – хмуро отозвалась Диана.
      – Вы знакомы? – спросил у Ди Джейкоб, а потом, улыбнувшись, добавил: – Хотя чему я удивляюсь. Гринвуд – городок маленький, а вы оба здесь не впервые. А я вот вернулся сюда только пять лет назад...
      По тону, которым он произнес последнюю фразу, Ди догадалась, что решение вернуться в Гринвуд далось Кинсби не очень-то легко.
      – Грэй заглянул ко мне, как и вы, случайно, – продолжил он. – Миссис Остин выращивает тюльпаны, и ей нужны луковицы черных голландских, которые как раз есть у меня. Я тоже большой поклонник цветов. Точнее, стал таковым на старости лет, – улыбнулся Джейкоб.
      Очередная случайная встреча, подумала Ди, глядя на Грэя, который пытался заигрывать с Брокером. Попугай уселся на спинку скамьи и вертел головой, разглядывая очередного незнакомца. Можно было не сомневаться в том, что Брокер радовался успеху, который получил в Гринвуде. Эта птица очень любила быть в центре внимания – в ее характере Ди уже давно заметила чисто человеческое тщеславие и стремление выставить себя напоказ.
      Попугай представился – этому его научила Ди, которой надоело сообщать всем, что его зовут Брокер, – и это привело Грэя в точно такой же восторг, как и Кинсби. Было видно, что Грэю понравилась птица и что он вообще хорошо относится к животным. Это даже расположило к нему Ди, которая до этого момента не представляла себе, что Грэй может выражать хоть к кому-нибудь искреннюю симпатию. Что ж, слава богу...
      – Пожалуй, мне пора, – обратилась она к Кинсби. – Хочу прогуляться на озеро. И искупаться, пока жарит солнце.
      – Может, составить тебе компанию? – неожиданно спросил ее Грэй.
      – Нет уж, – резко отказала Диана и тут же покраснела. Не очень-то вежливый получился отказ... В самый раз для бабника Грэя, зашептал Ди внутренний голос. Не откажи ему таким образом, чего доброго он повторит свой старый подвиг... – Предпочитаю прогулку в одиночестве.
      К своему удивлению, Ди не прочитала в глазах Грэя недовольства – в них светилось лукавство. Значит, она была права – этот тип действительно что-то задумал. Только вот что?
      – Жаль, но мне придется тебя огорчить. – На его лице появилась одна из тех колючих улыбок, которые так раздражали Ди. – Тетя Лайла пригласила вас на ужин. Тебя и тетю Герти. Так что – увы, но нам придется встретиться вечером...
      Ему явно доставляло удовольствие издеваться над Ди. Он прекрасно понимал, что ее бесит его присутствие, и это, кажется, ему нравилось. Ну ничего, Ди еще покажет ему, где раки зимуют!
      – Увы! – снисходительно усмехнулась Ди. – По вечерам у меня отвратительное настроение. Ты, наверное, успел заметить это еще на вчерашнем ужине.
      – Твоя правда! Наверное, это все оттого, что ты не ужинаешь... Вчера ты не проглотила ни кусочка. А тебе нужно набирать вес – нельзя ведь всегда ходить в свободной футболке. Когда-нибудь придется надеть и вечернее платье...
      Ди с ненавистью глядела в эти веселые нефритовые глаза и понимала, что недалек тот миг, когда ей захочется вцепиться в них ногтями. Правда, ногтей не было... Так же как и вечернего платья...
      – А ты, наверное, привык иметь дело с девушками в вечерних туалетах... – с задумчивой улыбкой произнесла она. – Это потому, что их легче снять?
      – Чем футболку? – поинтересовался Грэй, и Ди вспыхнула.
      Что этот наглец себе позволяет?
      – Пожалуй, фокусы с футболкой для тебя сложноваты, – бросила Ди. – Ненароком запутаешься... До свидания, мистер Кинсби, – повернулась она к Джейкобу, с любопытством наблюдавшему за этой маленькой перепалкой.
      Его карие глаза улыбались, и сердце Ди почему-то сжалось. В этих глазах светилась какая-то неземная тоска и в то же время умиротворенность, смирение. Как будто этот человек всегда знает наперед, что произойдет дальше. Но он не может ни сказать об этом, ни изменить этого. Сердце кольнула какая-то маленькая булавочка, но Ди сразу же забыла о ней, потому что Грэй по-хозяйски распахнул перед ней калитку и ехидно, не скрывая злорадства, произнес:
      – До вечера!
 
      Чистая и холодная озерная вода подействовала на Ди благотворно. Неприятный осадок, оставшийся после перепалки с Грэем, улетучился, и теперь она была готова к вечеру.
      Когда Грэй сообщил ей о приглашении миссис Остин, она подумала было отказаться и не пойти на ужин. Но вызов, прозвучавший в голосе Грэя, переубедил ее. Она пойдет на этот ужин, потому что никто и никогда не заставит ее чувствовать себя побежденной. А уж Грэю Годри это точно не удастся. Как бы он ни старался острить и шутить по поводу ее фигуры и одежды...
      Правда, если задуматься, не такая уж она и сильная... С работой не справилась. Единственного человека, который любил ее, и то не смогла удержать рядом с собой. А потом поехала в Гринвуд скрываться от неприятностей. И нашла там новые – в лице Грэя Годри... Самое удивительное, что мысли о Стивене все меньше и меньше занимали ее голову. И произошло это именно после появления Грэя. Одни эмоции – на смену другим. Ненависть – на смену тоске...
      Хотя... она не могла сказать, что ненавидит Грэя. Ненависть – слишком сильное чувство. Просто этот человек раздражал ее, заставлял выходить из себя. А Ди очень не нравилось терять контроль над своими чувствами и эмоциями.
      Сейчас она понимала, что именно это ее качество мешало ее сближению со Стивом. Он ждал от нее какого-то порыва, вспышек страсти, желания... Диана же выплескивала все это на работе, а Стивену оставались лишь жалкие крохи, остатки ее сил. Но даже на первом этапе их знакомства она не была такой уж страстной. Стив нравился ей – он был приятным собеседником, тактичным человеком, хорошим любовником. Она доверяла ему и могла на него положиться. Но какого-то особенного огня внутри себя Ди никогда не ощущала. Разве что после того, как он ушел. И то – это была боль. Боль человека, оставшегося в одиночестве...
      Тетушка Герти чмокнула племянницу в щеку и с порога сообщила о том, что они отправляются на ужин к миссис Остин, а заодно поинтересовалась, не могла бы ее дорогая племянница надеть что-нибудь более подобающее, чем оранжевая футболка с нелепейшим сердцем на груди. Она не сомневается, что в Верроу все молодые девушки одеваются именно так, но пусть Ди поймет ее правильно: Верроу это не Гринвуд, и потом... они все-таки идут в гости...
      – Но, тетя! – возмущенно запротестовала Ди. – Мы ведь идем не на прием к королеве Елизавете! Кому мешает моя футболка? Неужели нельзя поужинать в таком виде?
      – Ди, дорогая, – мягко остановила ее тетя Герти, – вчера ты поужинала именно в таком виде, и я не сказала тебе ни слова по этому поводу. Но мне не хочется, чтобы Лайла думала, что тебе нечего надеть и потому ты ходишь в одном и том же, как голодранка...
      – Я – не голодранка. И мне есть что надеть. Просто я не понимаю, к чему в маленьком городке подобные церемонии... Даже в Верроу к одежде относятся гораздо проще...
      – Гринвуд – не Верроу, – повторила тетя Герти и указала Ди на лестницу, ведущую в ее комнату. – Очень прошу тебя, переоденься. Сделай тете приятное.
      Ди вздохнула и поплелась наверх. От тети Герти так просто не отвертишься – порода Шерилов крепко пустила в ней свои корни... Придется переодеться. И все ради какого-то ужина, на который ей вовсе не хотелось идти.
      Брокер сонно бормотал в клетке какие-то глупости про Гринвуд. Ди хотела было накрыть клетку полотном, но Брокер возмущенно выкрикнул:
      – Гр-р-рэй!
      – Дурак твой Гр-р-рэй! – передразнила попугая Ди и, бросив покрывало на стул, открыла все еще не разобранный чемодан.
      Чем бы порадовать тетю Герти? Едва ли ей понравятся короткие джинсовые шорты с заплаткой на заднем кармашке... Фиолетовую рубашку мужского кроя она тоже вряд ли оценит. Так же как и желтую кофточку в аппликациях... Ди выбрала облегающую кремовую маечку, разрисованную коричневыми медвежатами, и бежевую юбку с запахом. Туфли на невысоком каблуке завершили этот образ очаровательной школьницы. Теперь душенька тети Герти будет довольна – племянница не опозорит ее в гостях...
      Миссис Остин, как всегда, была воплощением любезности. Она оценила изменившуюся Диану и сделала комплимент, к которому с обычной иронией присоединился ее племянник.
      – Да, Ди просто очаровательна. У меня вообще такое ощущение, что ей до сих пор семнадцать лет...
      – Все время забываю, Грэй. Тебе тридцать или уже больше?
      – Всего-навсего двадцать семь, Ди... Кстати, могу посоветовать хорошее лекарство для улучшения памяти. Что ты принимаешь, тетя Лайла?
      – Думаю, Ди это вряд ли подойдет. У тебя проблемы с памятью, детка? Это бывает. Они свойственны и молодости, и старости. Недаром говорят – память девичья...
      Одно очко в пользу Грэя. Только бы не дать ему вывести себя из равновесия. Кажется, именно этого он и хочет добиться. Не выйдет, Грэй Годри. Помяни мое слово, не выйдет...
      – Только сейчас вспомнил, где я видел этих мишек, – рассмеялся Грэй, когда они сели за стол. Все трое окинули его удивленным взглядом. – Кофточка Ди в медвежатах, – объяснил он. – У меня точно такие же на детской пижамке. Помнишь, тетя Лайла?
      – Ты все еще спишь в детской пижаме? – ехидно улыбнулась Ди.
      – По крайней мере, я не хожу в ней по улице, – парировал ее выпад Грэй.
      Ди скисла: два – ноль в пользу Грэя. Боевой дух, с которым она шла на ужин, куда-то улетучился, но Ди по-прежнему не собиралась сдаваться. Слишком уж явственно хохотали над ней нефритовые глаза Грэя, слишком уж больно кололась его белоснежная улыбка...
      Грэй никак не мог взять в толк, почему эта девушка будит в нем уже забытый юношеский задор? Ведь еще совсем недавно он хотел помириться с ней, попробовать добиться от нее прощения за совершенную когда-то ошибку... Но стоит ей только появиться – и все встает с ног на голову. Он начинает подтрунивать над ней, поддразнивать ее и отпускать на ее счет идиотские шуточки...
      Но ведь ему нравится и то, как она выглядит, и то, во что она одета. И торчащие золотистые хвостики, и эти рыжие бездонные глаза, как две огромных капли янтаря, обточенных морскими волнами... Но почему-то он никак не может остановиться и продолжает вести себя так, как будто ему до сих пор девятнадцать...
      Может, все дело в том, что прощение получить будет не так уж и легко? И Грэю страшно услышать, что Ди до сих пор испытывает к нему неприязнь? Впрочем, ему даже не нужно спрашивать ее об этом. Он отлично знает, что это так. И с каждой минутой все больше усугубляет свое положение. Да, гордячка Ди едва ли когда-нибудь снизойдет до него. Когда-то его заносчивость оттолкнула ее, а значит, оттолкнет и сейчас. Потому что она такая же неприступная, как раньше... И такая же колючая. Такая разве простит? Разве подпустит к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки? Едва ли... Впрочем, будь она другой, его бы не мучили угрызения совести. И уж тем более он не стал бы придавать значения тому, что она говорит и делает.
      – Ты приехала в Гринвуд отдохнуть? – попытался Грэй загладить свои промахи, когда тетушки отправились мыть посуду.
      Не тут-то было – Ди уже запаслась ушатом холодной воды.
      – Нет, ищу работу. Поэтому и хожу с тетей на званые ужины. Это она мне посоветовала прийти к вам. Сказала, что Грэй Годри обязательно возьмет меня к себе, как только узнает о моих неприятностях.
      – Ты можешь хоть раз обойтись без ехидства?
      – Стоит мне попробовать, и ты сразу же предпримешь попытку слопать меня со всеми потрохами...
      – Обещаю, что твои потроха будут в целости и сохранности.
      – А как насчет всего остального?
      – И остальное тоже. – Сейчас глаза Грэя не смеялись, но Ди остерегалась принимать на веру и его взгляд, и его слова. Кто знает, чего можно ожидать от человека, который наверняка обладает всеми на свете способами маскировки. Может быть, она преувеличивает его таланты, но лучше перестраховаться, чем быть обманутой. – Итак, зачем ты приехала в Гринвуд?
      – Уже теплее... – улыбнулась Ди. – Первый вопрос звучал куда деликатнее.
      Грэй нахмурился. Похоже, Ди не очень-то стремится идти на контакт. Этот маленький и вредный дикобраз тут же высунул иголочки, как только к нему протянули руку. Причем пустую, в которой не было камня или палки... Хотя не исключено, что Ди подозревает его в неискренности. Ведь камень и палку можно держать за пазухой... Это его вина – он слишком долго вел с ней войну. Войну, у которой не было ни цели, ни причины... Что ж, придется идти окольной тропой...
      – Я хочу предложить тебе заключить со мной маленький договор. – Он посмотрел на Ди и прочитал в ее взгляде любопытство. Это уже лучше, чем гнев и ехидство. – Раз наши тетушки так любят эти совместные ужины, почему бы нам не заключить мир? Я не предлагаю тебе доверять мне... Едва ли ты изменишь свое отношение ко мне... Просто перемирие. Короткое ли, долгое ли – не знаю. Как получится. Просто мне жаль тетушек, вынужденных слушать постоянные колкости, которыми перебрасываются их племянники. Ты согласна?
      Грэй был серьезен. В этом Ди была совершенно уверена. Зеленые глаза, пронизанные обычно лучиками смеха, смотрели на нее не то с укором, не то с мольбой. Ей было сложно разобраться в том, что кроется за этим взглядом, что спрятано в глубине этих глаз. Но сейчас ей казалось, что этот взгляд не лжет. Может быть, Грэй Годри все-таки не так уж самодоволен и эгоистичен, как она думает?
      В конце концов, Ди ничего не теряет. Он не предлагает ей дружбу, а хочет только временного перемирия. Почему бы и нет? Он прав – тетушки уже обратили внимание на их постоянные стычки, и не далек тот день, когда их заинтересует причина этой холодной войны. А Ди совершенно не хотелось пускаться в туманные рассуждения о разности характеров и ценностей Дианы Шерил и Грэя Годри...
      – Хорошо, – согласилась она. – Пусть будет перемирие. Но учти, Грэй, меня не так-то просто обвести вокруг пальца...
      Грэй не смог сдержать улыбки. Маленький дикобраз все равно нахохлил иголочки. Но теперь, по крайней мере, он делает это без злости. Что ж, время покажет... Может быть, ему все-таки удастся наладить отношения с этой забавной девчонкой?

      Узнав о том, что Джейкоб Кинсби скончался ночью от сердечного приступа, Ди была потрясена. Конечно, она почти не знала этого человека, но, несмотря на двухдневное знакомство и слухи, блуждающие по городку, она испытывала к нему симпатию.
      Тетя Герти узнала эту новость от миссис Остин, а миссис Остин поведала об этом Джоан Кеттлби... Слухи в маленьком городке распространяются со скоростью света, вспомнила Ди высказывание Джейкоба.
      Странная и страшная штука – смерть. Еще вчера человек ходил, дышал, смеялся. Его глаза блестели от радости или от волнения. Его руки занимались самыми обыденными делами. Его мысли были заняты совершенно не существенными вопросами, потому что он и не догадывался о том, чтопроизойдет на следующий день. А сегодня его уже нет...
      У Ди в голове не укладывалось, как этот бодрый, совсем еще не старый мужчина мог умереть от сердечного приступа. В последний день, когда она видела его, он чувствовал себя замечательно. Во всяком случае, так думала она... Только эта неземная тоска в глазах – вот что тронуло ее тогда. Неужели он мог догадываться о том, что сегодня его уже не будет?
      – Ты расстроилась? – удивилась тетя Герти. – В Гринвуде найдется мало людей, которые пустили бы слезу из-за его смерти...
      Диана с осуждением посмотрела на тетушку. Такого бессердечия она могла ожидать от кого угодно, но только не от тети Герти. Неужели какая-то история столетней давности, из-за которой человек, может быть, раскаивался всю жизнь, может настолько серьезно отложиться в памяти других людей, что они даже в такой момент будут продолжать ненавидеть тебя?..
      – Тетя, Мелина умерла тридцать лет назад. Теперь нет и Джейкоба. Не понимаю, почему вы все не можете оставить человека в покое даже после его смерти?
      – Послушай, Ди... – обиженно начала объяснять тетушка. – Если бы Мелина была моей дочерью...
      – Но она не была твоей дочерью. И потом, у нее был выбор. Ее жизнь была в ее руках. И она могла прожить ее счастливо.
      – Ты рассуждаешь, как мужчина. Только они могут спокойно говорить о том, что у женщины есть выбор. А сами разрезают ее жизнь на кусочки, рвут на лохмотья и вышвыривают на помойку...
      – Можно подумать, ты не была счастлива с дядей...
      – Была. Но когда он умер, мне не оставалось ничего, кроме одиночества. Ты хочешь сказать, что у меня тоже был выбор?
      – Конечно. Многие женщины снова выходят замуж.
      – Я обещала ему быть с ним и в горе, и в радости до самого конца.
      – Но не после же конца! – сказала Ди и тут же пожалела о своем высказывании – на лице тети Герти отразилось искреннее возмущение нравственностью племянницы. Точнее, отсутствием таковой.
      – Откуда в тебе такой цинизм?
      – Какой цинизм, тетя Герти? – Ди чуть было не поперхнулась чаем. – Если так рассуждать, то можно поступать, как когда-то индийцы – хоронить живых жен вместе с умершими мужьями! Тебе нравится идея? Мне как-то не очень...
      – Диана Шерил! – торжественно произнесла тетушка. – Иногда меня одолевают серьезные сомнения насчет того, выйдете ли вы замуж... Мужчинам нравятся мягкие, застенчивые женщины...
      – А я жесткая, как бублик пятилетней давности! – вспылила Ди. – И несмотря на это, тетя Герти, я не осуждаю человека, о жизни которого знаю лишь по обрывкам сплетен. А ты знаешь о Джейкобе Кинсби едва ли больше, чем я... Сколько раз ты разговаривала с ним с тех пор, как он вернулся в Гринвуд?
      Тетя Герти молчала, не понимая, как племянница может осуждать ее за то, что считают нормальным все жители города.
      – Ни разу! Так я и думала. Зато ты прекрасно знаешь, что он был порочным человеком всю свою жизнь...
      – Я не хочу продолжать этот спор, – остановила племянницу тетя Герти. – Но в одном я совершенно уверена. Смерть Джейкобу была послана свыше. Как искупление за его грехи. И призрак Мелины Джилс не зря вернулся из мира теней – именно он забрал с собой своего неверного возлюбленного...
      Ди вздохнула – тетя Герти неисправима. Для нее, впрочем, как и для всех жителей Гринвуда, слухи так же достоверны, как то, что случается с ней самой. Наверное, это и имел в виду Джейкоб Кинсби, когда говорил о недостатках, которых в маленьких городках больше, чем достоинств...
 
      История, случившаяся в Гринвуде тридцать лет назад, была не такой уж особенной. Если, конечно, измерять ее мерками больших городов, в которых человеческой жизни и смерти зачастую не придают большого значения.
      Молоденькая Мелина Джилс жила со своей матерью в маленьком домике на окраине Гринвуда. Отец ушел от них много лет назад. Он поехал на заработки в какой-то из близлежащих городов, но так и не вернулся, отделавшись коротким письмом, в котором говорилось о том, что он начал новую жизнь.
      Если при отце семья жила очень скромно, то после его отъезда Мелина и ее мать Изабел совершенно обеднели. Изабел устроилась на прядильную фабрику, находящуюся в нескольких милях от Гринвуда, а ее дочь подрабатывала везде, где только могла приложить свои силы и умения. Она разносила почту, убирала дома гринвудцев, сидела с их детьми, стирала их вещи, выращивала цветы, которые потом везла на продажу в Сотскейт... В общем, семья Джилс крутилась, как могла. И денег все равно хватало только на то, чтобы свести концы с концами. В Гринвуде Мелину любили – скромная, гордая и трудолюбивая, она завоевала расположение всех гринвудских семей.
      Несмотря на скудный гардероб и каждодневную борьбу за выживание, Мелина Джилс была очень привлекательной девушкой. Не исключено, что, если бы не эта история, она смогла бы удачно выйти замуж и покончить с тем существованием, которое им с матерью приходилось влачить. Но случай распорядился по-другому.
      Виктории Кинсби, матери Джейкоба, требовался человек, который умел ухаживать за цветами. Кто-то посоветовал ей обратиться к Мелине – девушка хорошо разбиралась в цветах, потому что ей приходилось выращивать и продавать их. Мелина, естественно, согласилась на эту работу – столько, сколько обещала Виктория, не платил ей никто. И неудивительно – семья Кинсби была самой богатой в Гринвуде.
      Для гринвудцев всегда было загадкой, почему Кинсби, имея такой капитал, выбрали для жизни маленький городок, окруженный зеленой стеной леса и отнюдь не пестрящий развлечениями и соблазнами, к которым привыкли обеспеченные люди. По городу ходили слухи, что Виктория была немного не в своем уме и врач посоветовал ее мужу увести жену в какое-нибудь тихое уютное местечко, что Джастин Кинсби и сделал...
      Джейкобу Кинсби, их единственному сыну, было в то время около двадцати лет. Он был умен, хорош собой и, что свойственно молодости, влюбчив. Аквамариновые глаза Мелины, ее легкая походка и гордо поднятая маленькая головка, обрамленная золотым облаком волос, покорили его. Джейкоб влюбился.
      Мелина оказалась фантастически неопытным в любовных делах ребенком. Каждое слово Джейкоба ложилось бальзамом на ее нежную душу и оставалось там навеки, запечатанное в конверте сердца. Она верила абсолютно всему, что он говорил, ловила каждый взгляд, слушала каждый вздох, как музыку.
      Нет нужды говорить о том, что вскоре она наскучила Джейкобу. Он думал, что добиваться ее придется долго, но все произошло довольно быстро, и он был разочарован. Если бы Мелина хотя бы притворилась непокорной и равнодушной, кто знает, к чему бы привела эта связь. Но ее чистой, как родниковая вода, любви чужды были уловки. В этом была ее правда и ее ошибка...
      Нельзя сказать, чтобы Джейкоб был записным сердцеедом и эта связь для него ровным счетом ничего не значила. Он был благодарен Мелине за то, что она вызвала в нем целую бурю чувств, он ценил ее чистоту, ее нежность... Но он устал от того, что Мелина видела в нем высшее существо, которое может открыть ей недоступные раньше истины. А Джейкоб был просто человеком. И, как большинство людей, хотел встряски, игры, динамики в отношениях. Но именно этой динамики Мелина и не могла ему дать. Она хотела четкости, определенности и постоянства. А в этом Джейкоб Кинсби нуждался меньше всего.
      Он охладел к Мелине и, недолго думая, сообщил ей об этом – не сгущая красок, но и не разбавляя их лирическими отступлениями. Джейкоб честно сказал ей, что больше не любит ее, но благодарен ей за каждый час, который они провели вместе. Разумеется, девушка не готова была к подобному финалу отношений, которые – она верила – продлятся вечно. В ее голове совершенно не укладывалось – как можно разлюбить. Как, если любовь – это нечто вечное и священное?
      На этот вопрос Джейкоб так и не смог ответить. Ему было жаль наивную девочку, но он был уверен, что поступает правильно. Не мог же он обманывать ее?
      Ближе к осени он уехал в университет, оставив Мелине свои координаты, чтобы в случае каких-то проблем она обращалась к нему за помощью. Конечно, для Мелины его отъезд стал очередной травмой. Она не представляла, как будет видеться с ним после того, что было, но и не представляла, как можно не видеть эти карие глаза, даже если в них нет больше любви к ней. Но навязываться Джейкобу она не могла. Насильно мил не будешь, а от слез и причитаний едва ли станет легче...
      Виктория Кинсби, естественно, узнала о романе сына. Для нее было большим ударом то, что он связался с девушкой из столь неблагополучной семьи. Она-то надеялась, что он найдет себе достойную жену, у которой будут приличные родители и не менее приличное состояние. Поэтому, если бы Мелина Джилс не уволилась, Виктория сама предложила бы ей это сделать. Но Мелина не доставила несостоявшейся свекрови такой радости.
      В конце сентября Мелина поняла, что беременна. Это событие страшно ее напугало. Слухи о ее связи с Джейкобом достигли ушей всех гринвудцев, и на Мелину уже многие посматривали искоса. Она отчетливо представила себе, что будет, когда родится ребенок... Осуждение, шушуканье за спиной и голая, беспросветная нищета... Ее ожидала судьба матери, но та, по крайней мере, хотя бы былазамужем...
      Мысль об аборте не укладывалась в ее голове. Ребенок был зачат от человека, которого она любила... Да и что сказала бы ее мать, узнав о таком позоре? Слава богу, до Изабел Джилс, приезжавшей с фабрики лишь на выходные, слухи о романе Мелины и Джейкоба дойти еще не успели. Но все тайное вскоре стало бы явным... В этом Мелина не сомневалась.
      Страх, отчаяние, любовь и боль настолько тесно сплелись в ее душе, что она совершенно запуталась и уже не могла мыслить ясно. Страх перед осуждением пересилил гордость, и Мелина отправилась к Джейкобу, чтобы сообщить ему новость. Где-то в глубине испуганной и одинокой души все еще теплилась надежда: он узнает обо всем, поймет, что все-таки любил ее, и женится на ней. Как в сказке. Инстинкт самосохранения не позволял рассудку Мелины осознать, что сказок не бывает.
      Джейкоб Кинсби воспринял эту новость, мягко говоря, без особого энтузиазма. Однако надо отдать ему должное, он понял, что это его ошибка и исправлять ее нужно именно ему. Он предложил Мелине два варианта действий. Первый – он находит хорошую клинику, где она избавляется от ребенка, а второй – она все-таки рожает ребенка, которого он признает, но без женитьбы на ней, и обеспечивает ему и Мелине достойную жизнь.
      Многие женщины хорошенько подумали бы над этим предложением. Более того, большинство с радостью бы на него согласились. Но Мелина почувствовала нестерпимую боль в душе, осознав наконец, что в этой жизни нет места сказкам. Джейкоб не любил ее, Джейкоб не думал о том, что теперь будут говорить о ней в Гринвуде. И это предательство – как восприняла его поступок Мелина – сломало ее окончательно.
      Она убежала, оставив Джейкоба в полной растерянности, а через несколько дней ее тело нашли в озере Грин-лэйк. В том самом алом шарфе, который Джейкоб купил ей на ярмарке в Сотскейте. Если бы девушка была жива, ее бы осуждали. Но мертвых не судят, поэтому весь праведный гнев гринвудцев обрушился на семью Кинсби. И в первую очередь на Джейкоба, коварного соблазнителя и убийцу невинной девушки.
      Джейкоб Кинсби, вопреки общим ожиданиям, приехал на похороны. Мелину хоронили на кладбище, несмотря на то что самоубийц принято хоронить за оградой. Местная церковь сделала это исключение для Мелины – пошла навстречу жителям Гринвуда. Тем более что никто не мог доказать – самоубийство это или несчастный случай.
      Естественно, взгляды, полные ненависти, сыпались на Джейкоба градом булыжников. Он чувствовал всеобщую неприязнь, и от этого ему становилось еще тяжелее. Никто и никогда не интересуется тем, что чувствует человек, из-за которого совершили самоубийство. Его удел – быть осужденным, терпеть упреки. То, что творится в его душе – непередаваемая смесь боли, тоски и вины за происшедшее, – всегда за кадром.
      Джейкоб страдал – страдал по-настоящему, не фальшиво, не играя. Если бы в его силах было повернуть время вспять и вернуть тот злосчастный день, когда Мелина рассказала ему о беременности, он женился бы на ней. Он сделал бы все, чтобы она была жива, чтобы ее лицо светилось от радости. Но это было невозможно, потому что не нашлось «безумного профессора», который изобрел бы машину времени... Поэтому Джейкоб молча стоял под холодным ветром, косыми струями дождя и ненавидящими взглядами гринвудцев.
      Через несколько дней после похорон на озере объявилась девушка в алом платке. Гринвудцы сразу смекнули, что к чему, – душе Мелины Джилс было неспокойно на том свете. Иногда призрак Мелины встречали на кладбище, иногда – у ворот дома Кинсби. Очевидцы утверждали, что у нее очень грустное лицо, а в глазах написана нечеловеческая тоска...
      Эта история изменила его жизнь и его душу окончательно и бесповоротно. От прежнего Джейкоба Кинсби – открытого и светлого – не осталось и следа. Он стал скрытным и нервным. Эти качества, правда, не мешали ему пользоваться успехом у женщин. Он уехал из Гринвуда, думая, что вдалеке от этого города сможет забыть о происшедшей по его вине истории. Но не забыл, потому что лицо Мелины Джилс всю жизнь преследовало его в кошмарных сновидениях. И потому вернулся в Гринвуд через двадцать пять лет после отъезда, когда умерла его мать.
      В городе ничего не изменилось, и его по-прежнему считали подлецом. Впрочем, ему на это было совершенно наплевать. Он почти ни с кем не общался и находил развлечение в том, что мирно занимался выращиванием тюльпанов. Иногда к нему заходил кое-кто из местной молодежи.
      Джейкоб любил молодых, потому что у них все еще было впереди и они могли рисовать свою жизнь на белоснежных листах еще не прожитых лет. В то время как сам Джейкоб чувствовал приближение конца. Он был абсолютно здоров – если не считать больной ноги, которую он повредил, упав с лестницы. Но буквально за месяц до своей смерти он понял – жить ему осталось не долго.
      А по городу поползли слухи, что девушка в алом платке опять объявилась в Гринвуде...
 
      День похорон выдался ненастным. Дождь моросил с самого утра. Впрочем, большинство жителей Гринвуда не очень-то переживало по этому поводу – людей, пришедших на похороны, можно было пересчитать по пальцам. Кроме Дианы и Грэя на кладбище под дождем мокли еще три человека: стройная пятидесятилетняя дама с довольно эффектной внешностью; сухонький старичок, приятель Джейкоба, который и организовал похороны; и молодой парень Билл Уитсмор, один из тех, кто иногда заходил поболтать с Джейкобом.
      Священник вяло произнес какую-то речь – у Ди сложилось впечатление, что ему совершенно не хотелось говорить что-либо над могилой Кинсби, – и объявил всем, что теперь можно бросать землю и цветы... Диана никогда не видела таких похорон – ни слез, ни грустного шепота, ни людей, которые утешают друг друга. Полная тишина. И равнодушные слова священника ложились на эту тишину сухими осенними листьями.
      С кладбища Грэй и Ди возвращались вместе. Как ни странно, смерть человека, которого они не так уж и хорошо знали, немного сблизила их.
      – Ты был дружен с Джейкобом? – спросила Ди, нарушая тишину неожиданно холодного летнего дня.
      – Не очень, – покачал головой Грэй. – Я частенько бывал у него, мы болтали, пили вино – у него был целый погреб самых разнообразных вин... В общем, неплохо проводили время. Но Джейкоб никогда не раскрывался полностью. Он был мил, любезен, остроумен, но не позволял переступать барьер, который поставил между собой и миром.
      – Откуда ты знаешь, что он ставил барьер? – поинтересовалась Ди.
      – Такие вещи можно почувствовать. Конечно, не сразу, но со временем начинаешь ощущать – что-то есть, разделяющее тебя и этого человека. Как правило, такой барьер люди ставят умышленно. Чтобы их не ранили, не задели...
      – Может быть... – Ди вспомнила о том, как удивили ее глаза Джейкоба в тот, последний день, но решила не рассказывать об этом Грэю. Он подумает, что она придает значение всякой чепухе, как ее тетушка со своими призраками...
      – А насчет дружбы, – продолжил Грэй, – едва ли ты найдешь хоть одного человека, с которым он общался бы тесно и по-дружески... Если только Сибил... – Ди посмотрела на него вопросительно. – Его любовница. Та женщина, которая была на кладбище.
      – У него была любовница? – удивилась Ди. – Странно, что наши тетушки не судачили об этом...
      – Они не афишировали свою связь. Не потому, что боялись осуждения, – просто им хотелось... спокойствия, что ли... Вначале по Гринвуду поползли слухи об этом, но потом утихли. Все ждали, что они поженятся, но Джейкоб всех разочаровал. Или Сибил. Я уж не знаю, как там вышло...
      – Знаешь что... – Ди задумчиво посмотрела на Грэя, словно размышляя, сказать ему или нет. – Тебе не кажется, – наконец решилась она, – что смерть для пятидесятилетнего мужчины, причем такого, как Джейкоб Кинсби, преждевременна... если не сказать – подозрительна?
      Грэй улыбнулся – Ди буквально прочитала его мысли. Эта девушка в чем-то даже похожа на него – он всегда старался мыслить логически и подвергать сомнению то, в чем уверено большинство людей... Неудивительно, что покойный Кинсби вызвал у нее симпатию. Она, как и Грэй, смогла критически отнестись к слухам, которыми наводнен весь город...
      – Кажется, – ответил он. – Только большинству гринвудцев наплевать на то, что нам кажется. Они вполне удовлетворены версией о сердечном приступе, а заодно и слухами о...
      – Девушке в алом шарфе, – закончила за него Ди. – Тетя Герти так и сказала: «Она пришла, чтобы забрать с собой своего возлюбленного». Честно говоря, я не верю во все эти сказки. Да и в сердечный приступ. Если у Джейкоба Кинсби что-то болело, так это только нога. Он выглядел очень крепким и бодрым мужчиной. Кстати, у него были родственники?
      Грэй покачал головой.
      – Нет. Во всяком случае, близких не было... Родители умерли. Ни братьев, ни сестер у него не было, насколько мне известно... Может быть, дальние... Какие-нибудь двоюродные или троюродные... Не знаю....
      Ди пристально посмотрела на Грэя. Он узнал этот огонек в рыже-золотых глазах Ди. Кажется, любопытство – одна из отличительных черт этой девушки. Что-то подсказывало ему, что очень скоро весь Гринвуд встанет на уши. Потому что Диана Шерил, по всей видимости, крайне упрямая девчонка...

      Тетя Герти совсем не обрадовалась тому, что ее племянница решила заняться темной историей Джейкоба Кинсби. Она подозрительно посмотрела на Ди и скорчила такую мину, как будто девушка планировала не журналистское расследование, а разведение тарантулов.
      – Объясни мне только одно – зачем тебе это нужно?
      – Во-первых, вся эта история кажется мне очень подозрительной, – начала объяснять Ди. – Во-вторых, я журналистка. Мне свойственно любопытство. В-третьих, Джейкоб Кинсби заинтересовал меня, и я хотела бы узнать больше об этом человеке, пусть даже после его смерти.
      – Ты всегда была ненормальной, – пожала плечами тетушка. – Пожалуй, ты единственная, кому пришло в голову заниматься такой ерундой...
      – А здесь ты не права, – хитро прищурилась Ди, – кое-кто, тебе не безызвестный, хочет заняться тем же самым...
      – И кто же это? – Глаза тетушки зажглись любопытством.
      – Думаю, скоро ты об этом узнаешь. Он будет здесь через полчаса.
      – Значит, это он? – Тетушка выглядела порядком заинтригованной. – Интересно... Наверное, такой же взбалмошный и ненормальный тип, как ты...
      – Сама увидишь, – хмыкнула Ди, представляя лицо тети Герти, когда она увидит того, кого назвала «взбалмошным и ненормальным типом».
      Грэй не заставил себя ждать. Через полчаса его машина стояла у ворот дома тети Герти. Ди выглянула в окно и, к своему удивлению, поняла, что взволнована – приближающаяся фигура Грэя, облаченного в белую футболку с какой-то надписью и брюки цвета хаки, вызвала в ее душе настоящий переполох. Ди почему-то захотелось спрятаться и сделать все, чтобы Грэй ее не заметил. Еще полчаса назад она спокойно ждала его прихода... Так почему же сейчас сердце бьется, как бабочка в ладони?
      Наверное, виной всему события, которые происходят в последнее время. Расставание со Стивеном, приезд в Гринвуд, вся эта история с Джейкобом Кинсби... Ди приехала в другой город и тут же оказалась вовлеченной в водоворот событий, слишком бурных для отдыха в маленьком городке... Все это, естественно, не оставило ее равнодушной. Вот она и волнуется из-за какой-то ерунды. Подумаешь, Грэй Годри. Было бы кого стесняться...
      Реакцию тетушки Ди предсказала правильно – тетя Герти удивленно открыла рот и даже не смогла поздороваться с Грэем, которого обычно встречала любезной улыбкой.
      – Ладно, тетя. – Ди чмокнула в щеку свою ошарашенную тетушку. – Я ухожу и буду ближе к вечеру. Не скучай.
      – Угу, – только и пробормотала тетя, закрывая дверь за племянницей.
      Грэй попытался было поздороваться с тетей Герти, но та уже хлопнула входной дверью.
      – Что это с ней? – удивленно поинтересовался он у Ди.
      – Эффект неожиданности, – улыбнулась Ди. – Она не могла и предположить, что ты – такой порядочный и уравновешенный молодой человек – будешь помогать мне в этой дурацкой, по ее мнению, затее...
      Грэй окинул ее взглядом оскорбленной невинности. Они только что встретились, а Ди уже начинает отпускать в его адрес колкости. Видимо, ее вчерашнее спокойствие он ошибочно принял за примирение. Вчера она была под впечатлением смерти Джейкоба и похорон, а сегодняшнее ее поведение – истинное отношение к нему.
      – Значит, твоя тетушка ошибалась, а ты была права... – мрачно произнес он.
      – В чем? – спросила Ди таким невинным голосочком, будто ее фраза не имела ничего общего с колкостью.
      – Не прикидывайся, ты отлично все понимаешь. Тетушка считает меня образцом порядочности, но ты-то знаешь мое истинное лицо – я настоящий мерзавец. Ты ведь именно это хотела сказать?
      – Не говори глупости, Грэй. По-моему, у тебя паранойя... Все мои слова, сказанные в твой адрес, почему-то превращаются в оскорбления...
      – Великолепно! Теперь я еще и параноик! – расхохотался Грэй. – Если мы будем вести беседу в таком тоне, то нам лучше разойтись в разные стороны...
      – Если ты настаиваешь...
      Конечно, расставание с Грэем Годри было ей совершенно не на руку. Во-первых, этот человек знал Гринвуд куда лучше нее и многое мог бы ей рассказать. А во-вторых... Какая-то часть Ди почему-то совершенно не хотела с ним расставаться... Ди и сама не могла толком объяснить причину такой странной привязанности к Грэю. Ведь еще совсем недавно она отдала бы все, чтобы не видеться с ним никогда...
      Грэй уже пожалел о своих словах. Зная Ди, можно было не сомневаться в том, что она спокойно расстанется с ним. Даже несмотря на то, что его помощь ей необходима. Просто из чистого упрямства, из какой-то нелепой гордыни эта девушка готова сделать себе хуже, лишь бы выглядеть свободной и независимой. Может, Грэй, конечно, и ошибается... Но ее холодный взгляд и надменно поджатые губы подсказывают ему, что он все-таки прав. И Грэй решил пойти на попятный.
      – Послушай, Ди... Давай не будем изводить друг друга. Во всяком случае, пока мы действуем вместе. Если ты заметила, я уже давно не осыпаю тебя колкостями, памятуя наш уговор... А вот ты его не выполняешь...
      – Ладно, Грэй. Постараюсь не задевать твою чувствительную душу...
      – Опять?!
      – Хорошо, я умолкаю.
      – Поговорим лучше о деле, – посерьезнел Грэй. – С чего ты хочешь начать?
      – Извини за каламбур, с начала... – улыбнулась Ди.
      – То есть?
      – История любви Мелины Джилс и Джейкоба Кинсби. Хочу знать, откуда взялась сказка о девушке в алом шарфе...
      – Сказка?
      – Ну да... Ты же не веришь в то, что все это – правда... Но корни каждой сказки лежат в реальности. Главное, увидеть, раскопать эти корни, – задумчиво произнесла Ди.
      – По-моему, все просто как дважды два, – снисходительно улыбнулся Грэй. Кажется, эта девушка все еще очень наивна. – Эта романтическая и грустная история любви потрясла маленький городок. Воображение впечатлительных гринвудцев тут же нарисовало ее продолжение. Вот и вся реальность, Ди...
      – Тогда чем ты объяснишь тот факт, что призрак Мелины Джилс появился как раз перед смертью Джейкоба? – не унималась Диана. Ее покоробила снисходительность Грэя. Он думает, что она глупее его? Или что она, как тетя Герти, готова верить всему, что ей скажут? – Никто ведь не знал о том, что он умрет... Едва ли у кого-то из гринвудцев есть пророческий дар... Я не говорю о том, что призрак Мелины бродит по окрестностям, но то, что кому-то было выгодно пустить об этом слух, мне кажется вполне правдоподобным.
      Грэй задумался. В этом была логика. Все-таки девушке не откажешь в сообразительности... Она пытается объяснить все, что слышит и видит, не упуская ни одной детали. А ведь он даже забыл о том, что ему говорила тетя Лайла – слухи о девушке в алом шарфе поползли по городу за месяц до смерти Джейкоба...
      Ему стало стыдно за то, что он так снисходительно отнесся к словам Ди. Иногда она действительно была похожа на наивного подростка – огромные глаза, два хвостика, торчащих в разные стороны, – но потом, в какой-то момент, она неожиданно менялась, перевоплощаясь то в колючего дикобраза, то во взрослую рассудительную женщину. Грэй с трудом успевал следить за всеми этими метаморфозами...
      – Пожалуй, ты права, – признал он свое поражение. – Но все равно я не понимаю, зачем тебе ворошить любовную историю тридцатилетней давности... Какую пользу она может принести? Мы ведь хотим знать только одно: своей смертью умер Джейкоб Кинсби или же... ему кто-то помог.
      Ди и себе не могла ответить на этот вопрос. Что-то притягивало ее к этой истории невидимым магнитом. Она не была романтиком по природе своей, но была «жуткой авантюристкой», как называл ее Стив. Почему-то ей казалось, что именно эта старая история любви и приведет ее к тому, что произошло несколько дней назад – к смерти Джейкоба Кинсби. Но сообщать об этом Грэю она не очень хотела – совсем недавно он чуть не поднял ее на смех, когда она вспомнила о призраке Мелины Джилс... Что будет, если она заговорит о своем странном предчувствии? Нет, Грэй не из тех людей, кто сможет это понять...
      – Я – журналист, Грэй, – произнесла Ди одну из своих любимых фраз. Когда она не могла объяснить какой-то свой поступок, то частенько списывала это на особенности своей профессии. – И потому все вызывает во мне любопытство. Полет мухи, листок, упавший с дерева, страница книги с загнутым уголком...
      – Мне казалось, что журналист и детектив – разные профессии, – колюче улыбнулся Грэй, заподозривший, что Ди пускает ему пыль в глаза. – Разве я не прав?
      – Это точка зрения обывателя. – Ди поджала губы, и Грэй догадался, что попал в самое яблочко. – На самом деле обе профессии очень близки... Для того чтобы стать журналистом, необходимо, хотя бы самую малость, быть сыщиком в душе...
      Ди замолчала. Ей стало немного стыдно за то, что она хорохорится перед Грэем. Еще совсем недавно она считала его напыщенным индюком, а теперь и сама выглядит не лучшим образом. Откуда в ней взялось это показное тщеславие? Неужели сложно было сказать Грэю Годри, что интуиция подсказывает ей, где кроется разгадка всей истории... Но она не смогла – потому что испугалась реакции Грэя... Какая, в конце концов, разница, что он о ней подумает? Колючая улыбка, которая играла на его лице, не оставляла сомнений в том, что ее пафосные рассуждения о профессии журналиста показались ему смешными...
      – Ладно, – окончательно смутилась Ди, – сдаюсь. У меня просто предчувствие, что вся эта история с Мелиной как-то связана со смертью Джейкоба.
      – Уже лучше.
      Грэй убрал иголки из своей улыбочки, и на душе у Ди полегчало. Тщеславная и надменная Диана Шерил – это явно не ее образ. И Грэй, кажется, это понял...
 
      В старый дом Мелины и Изабел Джилс, пустовавший на протяжении десяти лет – с тех самых пор, как умерла Изабел Джилс, – кто-то переехал. И, по всей видимости, не так уж и давно. Ремонт дома был в самом разгаре – на дворе тут и там были разбросаны полупустые банки с краской, малярные кисти, валики и прочая рабочая дребедень. Как Диане объяснил Грэй, здесь недавно поселилась какая-то дальняя родственница семьи Джилс. Дама с непроизносимым именем и не очень-то общительная. Во всяком случае, на улицах Гринвуда она почти не появлялась и общаться с местными тетушками не изъявляла ни малейшего желания. Впрочем, Ди вполне могла ее понять...
      Грэй скептически отнесся к идее Ди приехать на окраину Гринвуда в старый дом семьи Джилс. Во-первых, он был почти на сто процентов уверен, что женщина, живущая в этом доме, едва ли станет разговаривать с ними, а уж тем более не разрешит им копаться в «грязном белье» Мелины. Во-вторых, он подозревал, что эта затея Ди ни к чему не приведет – старая история едва ли связана со смертью Джейкоба. Но Ди была упряма, как тысяча ослов, и Грэю пришлось сдаться. Старый дом, который родственница Мелины пыталась переделать на свой лад, глазел на них обляпанными краской глазами окон...
      Ди нашла звонок на крашенных в грязно-бежевый цвет воротах и нажала на кнопку. Через несколько минут к ним вышла странная женщина в фиолетовом платке, прикрывающем пепельные, чуть тронутые сединой волосы, и очках в темной роговой оправе. Ди не могла понять, что именно в женщине кажется ей странным – не то фиолетовый платок, зачем-то надетый в летнюю жару, не то слишком уж большие для ее лица очки... Не то выражение этого лица: удивление, смешанное с тревогой... Вначале Ди показалось, что она чего-то опасается, но потом девушка отбросила подозрения – ведь нет ничего странного в том, что человек, недавно переехавший в Гринвуд, удивлен появлению на пороге своего дома двоих незнакомцев.
      – Здравствуйте, – вежливо поздоровалась женщина. – Меня зовут Зельдина Бринн. Можно просто Зельда. Вы, наверное, живете по соседству?
      Да, Ди порядком погорячилась, когда решила, что женщина чего-то опасается. Зельдина обратилась к ним свободно, так, как будто к ней каждый день приходят нежданные гости. Пора бы избавиться от лишней подозрительности – это не приведет ни к чему хорошему и даже может помешать делу. Ди попыталась изобразить непринужденную улыбку и ответила:
      – Можно сказать, что по соседству. Мы... Я – Диана Шерил, а его зовут, – Ди кивнула в сторону Грэя, молчаливо наблюдавшего за этой сценой, – Грэй Годри. Мы живем в Гринвуде. Извините нас за беспокойство, Зельда... У нас к вам очень необычная просьба... Не могли бы вы рассказать нам об истории Мелины Джилс, вашей родственницы, и Джейкоба Кинсби. Дело в том, что я – журналистка. Работаю в одной из газет Верроу. Хочу написать статью об этой романтической и трагической истории любви. Если бы вы смогли нам помочь...
      Зельда выслушала эту немного сбивчивую тираду и грустно улыбнулась. Ее глаза за стеклами очков блеснули каким-то странным огнем. Впрочем, может быть, Ди опять показалось.
      – Я бы рада... Но видите ли... Я знаю то же, что и все. И, наверное, не больше. Изабел не очень-то распространялась на эту тему. Сами понимаете – такое горе... А я почти не знала Мелину. Видела ее только ребенком. Так что, увы...
      – Как жаль, – вздохнула Ди. Неужели ее надежда найти хоть какую-то зацепку оказалась напрасной? Но... – Послушайте, – обратилась она к Зельде, озаренная неожиданной идеей, – может быть, после Мелины остались... какие-то вещи, письма?
      Зельда задумалась на мгновение, словно размышляя: помочь или отказать этой настойчивой девушке, а потом кивнула.
      – Проходите. Я угощу вас чаем. Только предупреждаю заранее – у меня ремонт, так что все в краске и в пыли... Я переехала всего пару месяцев назад – еще не успела навести порядок. Изабел не очень-то следила за домом после смерти дочери... Ей было все равно, что здесь происходит...
      Ди стало неловко. Они пришли к этой женщине, пусть дальней, но все же родственнице Мелины Джилс. Пытают ее, заставляют поднимать прошлое, о котором она, наверное, и рада была забыть.
      Девушка обернулась и посмотрела на Грэя. Кажется, этому шутнику тоже не по себе – мрачный, с неулыбчивым лицом. Куда подевался Грэй Годри, глядящий на все вокруг с ироничной улыбкой? Впрочем, он с самого начала не одобрил ее идею. Конечно, у нее скверная профессия – приходится бередить чужие раны, ворошить прошлое, залезать в душу к людям... Но ведь все это может принести пользу – если только правда ее когда-нибудь приносит... Наверное, Грэй думает, что она просто бесчувственная эгоистка, готовая ради ценной информации и своего любопытства копаться в душах и памяти людей, даже если они этого не хотят... Но ведь это совсем не так...
      Зельда проводила их на небольшую кухню, в центре которой стоял низкий стол, застеленный цветной клеенкой в красную и оранжевую клетку. Окна, затянутые старенькими шторами, почти не пропускали свет, поэтому на кухне царил полумрак. Ди стало неуютно, но она пыталась подавить в себе это ощущение – в конце концов, это всего-навсего обычная кухня. В обычном доме, находящемся в состоянии ремонта... И все же тревожное ощущение не отпускало ее.
      – Извините, – еще раз попросила прощения Зельда, – ремонт есть ремонт. К тому же у меня так редко бывают гости, что я не слишком забочусь о чистоте.
      – Ничего страшного, – успокоил ее Грэй, к которому наконец вернулся дар речи. – Все знают, что такое состояние ремонта...
      – Вот и прекрасно. – Зельда щелкнула кнопочкой на электрическом чайнике, и та загорелась красным светом. – Какой предпочитаете: с медом, мелиссой или с гибискусом и шиповником? А может быть, обычный черный?
      – Мы... – начала было Ди, но Грэй тут же перебил ее, поняв, что сейчас она откажется от чая и начнет семимильными шагами подходить к делу.
      – Мне – с мелиссой, – любезно улыбнулся он хозяйке. – Отлично расслабляет и успокаивает нервы.
      – А мне – черный. – Ди злобно поглядела на Грэя, который перепутал все ее планы. Просто поразительно! Почему он молчал тогда, когда она пыталась узнать хоть что-нибудь, и заговорил именно сейчас, когда уже почти рукой подать до того, что ее интересует?! Грэй, наверное, думает, что ей очень хочется сидеть на этой сумрачной кухне и чаевничать, когда даже глоток сделать невмоготу...
      Зельда заварила два маленьких керамических чайника и поставила перед гостями кружки.
      – М-м... Какой аромат... – Грэй даже прищурился от удовольствия. – Обожаю этот запах. Вы, наверное, любите чай. Не так часто встретишь человека, который держит в закромах сразу несколько сортов. В основном у нас предпочитают кофе...
      Зельда улыбнулась, растянув пухлые губы, слегка подкрашенные розово-перламутровым блеском. Ди заметила, что, несмотря на фиолетовый платок и огромные очки, женщина очень даже неплохо выглядит. То, что Ди вначале приняла за седину, оказалось искусственно выкрашенными в белый цвет – мелированными – прядями.
      На секунду девушка почувствовала странный укол в сердце – ей показалось, что Грэй флиртует с этой женщиной. Ах, Зельда, мы прекрасно понимаем, что такое ремонт, ах, Зельда, мелисса успокаивает нервы, ах, Зельда, да вы еще и любительница чая... Черт возьми, но ведь эта Зельда старше его лет на десять! Вот это бабник – наверное, ему совершенно все равно, к кому клеиться! – с возмущением подумала Ди. Этот тип ни капли не изменился за последние восемь лет – напрасно она думала, что Грэй Годри мог стать другим. Хотя какая ей, в сущности, разница, флиртует он с Зельдой или нет? Ведь этот человек ей совершенно не интересен... Ни как человек, ни как мужчина...
      Ди поджала губы, и Грэй с удивлением посмотрел на ее озлобленное лицо. Что вдруг произошло? Почему Ди бросает на него косые взгляды, полные негодования? Что он такого сделал? Мир ведь не перевернется от того, что они выпьют по чашечке чая с этой женщиной, которая согласилась им помочь?
      – Да, я действительно обожаю чай, – ответила Зельда Грэю. – Это одна из моих слабостей. У человека ведь должны быть какие-то слабости. А особенно у женщины... Если хотите есть, я могу приготовить сандвичи...
      – Большое спасибо, но мы не голодны. – Грэй повернулся к Ди и спросил: – Может, ты хочешь?
      Она? Да она уже совершенно ничего не хочет. Точнее, хочет – выбраться наконец из этой сумрачной кухни... И избавиться от Грэя, который лезет во все и перед всеми изображает любезного кавалера!
      – Нет, спасибо, – холодно ответила Ди.
      – Насчет того, о чем вы меня просили, – вернулась Зельда к причине их визита, – в общем-то, это возможно... Я, правда, не рассматривала вещи Мелины, но выбрасывать их не стала. Они лежат на чердаке. Не знаю, найдете ли вы что-нибудь, что вас заинтересует, но... Попробовать, наверное, стоит.
      – Не знаю, как вас благодарить, – просиял Грэй.
      – Спасибо... – пробормотала Ди. То, из-за чего она приехала в этот дом, было практически в ее руках. Но эта маленькая победа почему-то совершенно не согревала ее сердце. Один взгляд в сторону Грэя, чьи благодарные глаза были устремлены на Зельду, приводил Ди в неописуемое бешенство. И что, в конце концов, на нее нашло? Магнитные бури, как любит говорить тетя Герти, или просто день не задался? С самого утра состояние Ди постоянно менялось – от взволнованно-радостного до тревожно-озлобленного. Что происходит? Неужели она превращается в неврастеничку? Рановато в ее возрасте...
      Она заставила себя сделать глоток крепкого чая и вновь покосилась на Грэя, хотя еще несколько секунд назад убеждала себя в том, что весь остаток дня и не глянет в его сторону. Он пил чай, и его взгляд не был устремлен в сторону Зельды – он блуждал по броской скатерти, лежащей на столе. Ди почувствовала себя немного лучше.
      Напряжение, в котором Диана буквально купалась последние полчаса, потихоньку сошло на нет. Что подействовало на нее сильнее: недоумевающий взгляд Грэя или мысль о том, что они наконец-то уйдут с этой кухни, она не знала. Ди понимала только одно: в последнее время она ведет и чувствует себя как-то не так. Постоянные перепады настроения, какая-то нелепая тревога, отношения с Грэем – эта странная битва, в которой она непременно хотела выиграть... Неужели воздух Гринвуда, проникнутый слухами и тайнами, подействовал на нее таким образом? Или расставание со Стивом, о котором Ди, к великому своему стыду, вспоминала только тогда, когда ложилась спать? Ей оставалось только теряться в догадках, потому что ответить на свой вопрос она не могла.
      Грэй наконец допил чай, и все трое направились к узенькой деревянной лестнице, ведущей на чердак. Впереди шла Зельда, за ней шествовал Грэй, а позади плелась Ди, которая уже была не рада тому, что предложила Грэю прийти в этот сумрачный дом. Остальная часть дома ничем не уступала кухне: везде царил тревожный полумрак, который вызывал смутное ощущение грозящей беды...
      – Ну вот – пожалуйста, – улыбнулась Зельда, указывая на массу всяческой рухляди, расставленной и разложенной на чердаке. Ее улыбка почему-то вызвала в Ди очередной приступ раздражения. Может быть, потому что уголки пухлых губ были растянуты для Грэя – Зельда даже не смотрела в сторону Ди. – Вот то, что осталось от прежних хозяев. Ничего не гарантирую, но вдруг вы что-нибудь найдете...
      – Огромное спасибо, – бросил ей Грэй ответную улыбку. В ней не было той колючести, с какой он обычно улыбался Ди, и это задело девушку еще сильнее. Нет, она не ошиблась – он пытался флиртовать с этой дамой. Не такой молодой, как Ди, но, кажется, куда более эффектной. Конечно, ведь у Ди нет таких пышных форм, таких пухлых губ, белоснежной пряди, элегантно выпущенной из-под фиолетового платка...
      – Спасибо, – натянуто улыбнулась Ди. – Надеюсь, мне удастся здесь что-нибудь отыскать. – Она нарочно сделала ударение на местоимении и посмотрела на Грэя. – Тебе, наверное, не захочется возиться в пыли...
      – Еще чего! – принял вызов Грэй. В его нефритовых глазах мелькнул огонек досады. – Если уж я взялся за это дело, то доведу его до конца.
      Через несколько минут облепленная пылью и паутиной Диана вылезла из-под старого колченогого стола и торжественно извлекла на свет божий толстую тетрадь в коричневом кожаном переплете. Грэй, обыскивающий ящики серванта, устремил в ее сторону любопытный взгляд.
      – Кажется, это именно то, что я искала... – Диана стряхнула слой пыли с обложки. – Похоже, это записи Мелины Джилс...

      Обрывочные записи Мелины Джилс, пересыпанные стихотворениями, сложенными юной девушкой в моменты любовной тоски, газетные вырезки, собранные, по всей видимости, ее матерью, – вот и все, что удалось найти Диане и Грэю. Как и предполагал Грэй, ничего особенного, точнее, того, что помогло бы их «расследованию», в записях не было. Они были интересны, трогательны, эмоциональны, но никаких дополнительных сведений не содержали.
      Правда, общая версия о «подлеце и соблазнителе» Джейкобе Кинсби совсем не совпадала с тем, что было написано в дневнике. Мелина отнюдь не считала своего возлюбленного подлым ловеласом и не подвергла его поступок суровому осуждению. В отличие от большинства гринвудцев...
      Это обстоятельство согревало душу Ди, которая надеялась хотя бы после смерти Джейкоба восстановить его доброе имя. Едва ли, конечно, это произведет на гринвудцев большое впечатление, но все же...
      Грэй, как ни странно, поддержал ее в этом вопросе и посоветовал добиться того, чтобы об этом написали в газете если не Гринвуда, то хотя бы Верроу... Грэй даже не язвил по поводу того, что они – как он и предполагал – напрасно потратили время, роясь на пыльном чердаке.
      За это Ди была ему признательна, но она по-прежнему испытывала раздражение, вспоминая о том, какими улыбками Грэй и Зельдина одаривали друг друга. У нее даже появилось подозрение, что благодушный настрой после бесплодных поисков Грэй приобрел исключительно благодаря Зельдине. Но думать об этом ей не хотелось, поэтому она сразу же попыталась расправиться со своими мыслями, спрятав их подальше до поры до времени. Тем более переживать по поводу Грэя и Зельдины у Ди не было ни малейшей причины. И все же... мысли не улетучивались, а Ди не успокаивалась... Фиолетовый платок и пухлые губки Зельдины не выходили у нее из головы.
      – Что-то ты не очень веселая, – удивленно констатировал Грэй. – Кажется, ты получила то, что хотела – история любви Мелины и Джейкоба у тебя в руках. Тогда что не так?
      Еще не хватало сообщить ему о том, что она думает по поводу их с Зельдой переглядываний! Ди прокрутила в голове несколько вариантов ответов и выбрала самый удачный:
      – Я совершенно забыла о том, что Брокеру нужен корм... А в Гринвуде, кажется, нет ни одного зоомагазина. Я могу успеть на автобус в Сотскейт, но обратно уже нет...
      О корме для попугая Ди действительно забыла – посещение дома Зельды отняло много времени и сил. Правда, в этот момент Ди думала совершенно не о Брокере... Но для того, чтобы уличить Диану в этой маленькой лжи, Грэю пришлось бы обладать телепатическими способностями.
      – Корм для Брокера? – улыбнувшись, переспросил Грэй. – Это проще простого... У меня есть машина, на которой я спокойно отвезу тебя в Сотскейт и обратно. Ну как, повод для волнений исчез?
      Ди кивнула, не зная, радоваться ей или расстраиваться... Конечно, это здорово, что она может прокатиться за кормом на машине... Но поездка с Грэем... Один на один... Сможет ли она выдержать такое испытание? Хотя... ничего такого нет в том, что Грэй отвезет ее в Сотскейт. Обычная поездка – не более того... Но бешеный ритм, который отбивало сердце, говорил о другом...
 
      В Сотскейт они поехали втроем – Ди взяла с собой Брокера, объяснив Грэю, что попугай обожает путешествия. В общем-то, так оно и было, только Ди вновь чуточку слукавила. На самом деле она боялась остаться с Грэем один на один, а болтливый Брокер, которого Ди считала своим другом, создавал иллюзию присутствия третьего человека. Во всяком случае, Ди почувствовала себя гораздо спокойнее, когда попугай уселся к ней на руку и начал болтать всякие глупости.
      Присутствие Грэя с каждой минутой волновало ее все сильнее. В этом волнении уже не было той холодной ярости, того гнева и раздражения, которые сжигали ее раньше. Ди уже совершенно не хотелось отпускать колкие шуточки в его адрес, биться с ним не на жизнь, а на смерть – словесно, разумеется, – отвечать на его смеющийся взгляд взглядом, полным яда.
      Впрочем, и колючий взгляд Грэя тоже куда-то подевался. Теперь в нефритовых глазах этого красивого мужчины светилось что-то другое. Только что именно – Ди не могла понять. Может быть, в них был интерес, может, симпатия, а может, желание поиграть с ней в кошки-мышки...
      Ди совершенно запуталась в том, что происходит и с ней, и с ним. Ситуация вышла из-под ее контроля, и она перестала думать в такт со своими чувствами, как это было раньше. Вот что пугало Диану сильнее всего. Вот что побудило ее взять с собой Брокера – как будто попугай мог уберечь ее от тех чувств, которыми она так внезапно начала жить...
      – Наверное, тебе не очень понравился Гринвуд... – ни с того ни с сего сказал Грэй.
      – С чего ты это взял? – удивленно спросила Ди. – Во-первых, я не впервые в этом городке, во-вторых... Здешние места всегда мне нравились. Гринвуд очарователен, как любой маленький городок. Чистый и свежий воздух, роскошные виды – зеленые леса, хрустальные озера...
      – А люди?
      – Что – люди?
      – Гринвуд – это не только зеленые леса и Грин-лэйк... Это еще и люди, которые в нем живут. А мне кажется, ты не в восторге от гринвудцев. Или я не прав? – Он скользнул по ней вопрошающим зеленым взглядом.
      – Люди? – немного смутилась Ди. Почему-то о гринвудцах она подумала в последнюю очередь. Наверное, сказалось мировоззрение жительницы большого города, для которой большинство людей – сплошная масса, отличающаяся друг от друга лишь цветом кожи и одежды. – Не знаю, Грэй... Все неоднозначно. Я не могу не любить тетю Герти... Мне нравятся Конни и Барри... И миссис Остин... Мне был симпатичен Джейкоб Кинсби. Но что касается остальных – я ведь почти ничего о них не знаю. В Верроу люди для меня делятся на тех, кто мне незнаком, и на тех, с кем я работаю. А здесь...
      – Наверное, и здесь точно так же. Только здесь ты не работаешь... Во всяком случае, официально. Здесь люди – знакомые и незнакомые... – улыбнувшись, произнес Грэй.
      – А разве для тебя – по-другому? – немного обиженно спросила Ди. В тоне, которым он произнес последнюю фразу, ей послышался упрек. – Едва ли ты общаешься со всеми, кто живет в этом городе.
      – Пытаюсь. Пожалуй, единственный человек, которого я узнал только сегодня, – это Зельдина Бринн. Но я бываю здесь не так уж и часто, а она переехала совсем недавно... Я вообще стараюсь найти общий язык с каждым человеком. Если он, конечно, не принимает меня в штыки...
      – В Гринвуде это сделать несложно. – Интересно, его слова насчет штыков адресованы именно ей? – Попробуй вести себя так в большом городе, и ты тут же нарвешься на неприятности, – вспомнила Ди отдельные эпизоды, связанные с ее работой в «Сюрпризах Верроу». Ее профессия предполагала тесное общение с людьми, а людям в Верроу далеко не всегда хотелось общаться...
      – Я и пробовал, – спокойно ответил Грэй. – И далеко не всегда нарывался на неприятности...
      – Но они все же были... И потом, извини, конечно, за колкость, но я не очень-то хорошо представляю тебя эдаким Крокодилом Данди, который бредет по огромному городу и здоровается с каждым незнакомцем...
      – Извиняю... Естественно, я не здоровался с каждым встречным. Но я пытался войти в контакт со всеми, с кем только мог. Прости мою нескромность, но я вообще человек общительный...
      – Особенно хорошо я прочувствовала, как ты пытался «войти в контакт» со мной, – не удержалась Ди. – Тогда, в первый вечер, у тети Герти. Тут же начал осыпать меня своими доморощенными остротами...
      Ди думала, что в ответ он тоже скажет что-нибудь колкое, но Грэй посмотрел в ее сторону и улыбнулся.
      – Если до сих пор я не попросил у тебя прощения, то делаю это сейчас. Извини меня, Ди. Я просто чувствовал твою ненависть каждой клеткой своего тела. Прости мне те глупости, которые я говорил, и те, что я делал... Нас с тобой связывает... – Ди с удивлением заметила, что он смущен. – Не очень светлое прошлое... Тогда я был совсем другим, и вел себя... по-мальчишески, по-дурацки... если не сказать хуже. Но я надеюсь, что ты забудешь об этом и дашь мне еще один шанс...
      Нефритовый взгляд облил ее волной теплой и искренней нежности, которой Ди совершенно не ожидала от такого человека, как Грэй Годри. Она не просто увидела этот взгляд и поняла его... Она его почувствовала. Эта зеленая волна обрушилась на нее, как солнечные лучи ярким летним днем, как теплый долгожданный летний дождь, как само гринвудское лето – ласковое и безумное. Ди таяла в этом взгляде и с ужасом понимала, что теперь она навсегда увязла, утонула в том, чего раньше боялась и не понимала... Вот оно то, чего не дождался от нее Стив, – слепой, безрассудный и безжалостный огонь, загоревшийся в душе и обжегший тело. Но в этом огне было столько щемящей нежности, столько сладкой боли, что Ди не могла жалеть о том, что она горит. Напротив, с каждой секундой она чувствовала, что становится чище, легче, светлее, чем была когда-либо. И ближе, чем когда-либо, к разгадке того загадочного иероглифа, которым всегда считала любовь...
      – Так что, я вправе надеяться?
      Вопрос Грэя вывел Ди из оцепенения, в которое поверг ее этот взгляд. С трудом взяв себя в руки, Ди почти прошептала:
      – Да...
      – Прекрасно. А то я уже начал бояться, что мне до конца жизни придется казниться этим поцелуем... – Грэй ласково улыбнулся ей и вновь посмотрел на дорогу.
      Из Сотскейта они возвращались в сумерках. Брокер дремал, пригревшись на руке Ди. Грэй рассказывал ей о жизни в Бентли – городе, который мало чем отличался от Верроу. Там Грэй жил и работал редактором в одном из популярных компьютерных журналов. Ди слушала его вполуха – за день она устала так, что едва могла воспринимать слова. Свежий воздух и день, насыщенный событиями, окончательно сморили ее. Ей хотелось только одного: положить голову на мягкую подушку и спать, спать, спать... И видеть сны, в которых Грэй будет смотреть на нее нежным зеленым взглядом... До самого утра...
 
      Ди надеялась, что крепкий сон и дела, запланированные на утро, заставят ее позабыть о том наваждении, которое овладело ею вчера. О том наваждении, которое звали Грэй Годри...
      Ей было не по себе. Куда подевалась та уверенная в себе девушка, которая умела контролировать свои чувства? Почему теперь она так легко поддается чарам человека, которого она знает далеко не с самой лучшей стороны? Диана чувствовала, что с каждым днем, проведенным в Гринвуде, она меняется, становится совсем другой, словно кто-то незримый навязывает ей свою волю... Конечно, будучи девушкой далекой от веры во что-либо нематериальное, Ди понимала, что дело не в гринвудском чуде, а в ней самой. Дело в том, что в ее жизни наступило что-то вроде переломного момента, и теперь она должна понять, куда ей идти, что делать, как изменить жизнь, чтобы эта жизнь доставляла радость...
      Мысли о Грэе, самые разные, Ди пыталась отложить на потом. Она отдавала себе отчет в том, что сейчас едва ли сможет целиком и полностью разобраться в себе. Еще вчера ей казалось, что она влюблена в Грэя, а сегодня страх этого неизведанного чувства заставил Ди спрятать вчерашнее воспоминание под подушку, да еще и прикрыть одеялом сверху. Но, несмотря все эти усилия, утренняя встреча с Грэем вернула все на свои места.
      Ди смущалась и пыталась отвести взгляд, с ужасом представляя себе, как Грэй осмеял бы ее, если бы угадал причину ее странного поведения. Но до этого, слава богу, не дошло...
      В полицейском участке, куда Ди – не без помощи Грэя – попала на следующий день, ее спутника знали очень хорошо и отнеслись к ним обоим как к гостям, а не как к людям, которые решили засунуть носы куда не следует. Это порядком удивило Ди, привыкшую натыкаться на не очень-то любезный прием со стороны полиции. Впрочем, она чувствовала, что вскоре совсем перестанет удивляться способностям Грэя – он располагал к себе людей, и те без опаски раскрывали перед ним свои карты.
      Ди не без некоторой досады подумала о том, что ей есть чему поучиться у этого человека. Ведь умение общаться в ее профессии – главный козырь. Может быть, именно этого ей и недоставало? Что, если она просто не умела располагать к себе людей и ее неудачи были лишь следствием этого неумения? А отсюда и все совпадения-закономерности, о которых говорил ей Гил Джордан? Что ж, если она не слишком общительна, то способность анализировать у нее, слава богу, есть. Так что на досуге она вполне может поразмыслить о том, чего ей не хватает для успешной деятельности на ниве журналистики.
      От чая, предложенного Конрадом Скидли, – начальником участка, Диана не отказалась. Не исключено, что именно обстановка чаепития располагает людей к общению. Обычно Ди сразу старалась взять быка за рога, ухватить самую суть вопроса в первый же момент встречи... А Грэй, как она заметила еще в доме Зельдины Бринн, вел себя совершенно по-другому. Он заводил непринужденный разговор, абсолютно не касающийся дела, и человек, обрадованный интересом к нему, возникшим у собеседника, охотно шел на контакт.
      Интересно, Зельдина Бринн волновала его как человек, который может помочь в деле, или все-таки как женщина, которая ему понравилась? Для Ди этот вопрос все еще оставался открытым. Конечно же, Ди хотелось, чтобы правильной оказалась первая догадка...
      Конрад Скидли – пожилой мужчина, чем-то (возможно, длинными густыми усами и полнотой) напоминавший майского жука, – поставил перед Ди дымящуюся фарфоровую чашку и любезно спросил:
      – Значит, вы представитель прессы Верроу?
      – Слишком торжественно звучит, – улыбнулась Ди. – Я всего лишь корреспондент. Решила провести в Гринвуде долгожданный отпуск...
      – И, не удержавшись, начали работать?
      – Именно так, – подтвердила Диана. – Хотелось бы написать о тайнах маленького городка. Если они в нем, конечно, есть...
      Скидли посерьезнел. Конечно, хрупкая девушка с двумя золотыми косичками едва ли может помочь расследованию. К тому же это расследование не стоит и выеденного яйца. Но чем черт не шутит... Во всяком случае, в ее глазах светится упорство, какая-то железная решимость добиться своего. Наверное, об этом и говорил Грэй, когда упрашивал Конрада ввести ее в курс дела. Ну что ж. Попытка не пытка. Едва ли кому-то станет хуже от того, что девочка поиграет в детектива. Кое-кому из гринвудцев это, конечно, не понравится. Но встряхнуть этот городок всегда полезно. Не век же мусолить несчастный призрак в алом шарфе, который когда-нибудь точно вылезет из могилы только потому, что о нем так часто вспоминают...
      К тому же Конраду порядком надоели разговоры тещи о том, каким подлецом был Джейкоб Кинсби и как его наказало привидение... Конрад с удовольствием представил разъяренное лицо тещи, которой он вечером расскажет о записях Мелины, где нет ни единого упрека в адрес бесчестного Кинсби...
      – Ну что ж... Я могу рассказать вам все, что мне известно. Задавайте вопросы – и я постараюсь на них ответить, – улыбнулся он Ди.
      – Отчего умер Кинсби? – деловито начала Диана.
      – Сердечный приступ. Это засвидетельствовал врач. Он умер у себя в гостиной, на диване... В доме он был совершенно один – постоянной прислуги не держал. Его повар, итальянец, был в тот момент в отъезде – двумя днями раньше Джейкоб дал ему отпуск.
      – У Джейкоба Кинсби было больное сердце? Он раньше обращался к врачу с этой проблемой?
      – Для нас это загадка, – беспомощно развел руками Конрад. – По словам врача, у Кинсби не было проблем с сердцем... Во всяком случае, когда он приходил обследоваться в последний раз, а это было несколько лет назад. Джейкоб Кинсби, кажется, не очень стремился попасть в лапы наших эскулапов... Одно известно точно – у него была больная нога. Но, в общем и целом, Кинсби производил впечатление здорового человека... Правда, как вы сами понимаете, болезнь не всегда на виду...
      Ди кивнула. Вновь неопределенность. Каким был этот человек, так он и умер – загадочно... Но должен же быть в этом деле хоть какой-то сучок...
      – Насколько я знаю, Джейкоб был очень богат. Кому он оставил свои деньги, свое имущество? Есть ли у него родственники?
      – И опять – загвоздка, – вздохнул Скидли. – По слухам, Джейкоб был фантастически богат. Представьте себе, Диана, если можете: повар, вызванный специально из Италии, чтобы готовить для Кинсби. Сад, полный роскошных тюльпанов самых дорогих сортов. Дом, только на содержание которого уходили наверняка бешеные суммы... А после смерти выясняется, что на счету Джейкоба Кинсби всего-навсего пара тысяч. Для такого богача, как он, поверьте, это сущая мелочь... – Конрад в раздумье потеребил кончик уса. – Родственников у него не было. Во всяком случае, близких... Его родители умерли, а на Сибил Льюис он так и не женился... Или она за него не пошла, народ по-разному судачит... Но, несмотря на это, Джейкоб Кинсби оставил ей свой дом и те деньги, что лежали на его счету. Он составил завещание около месяца назад... Словно предчувствовал свою кончину...
      – А эта Сибил?.. – Ди вопросительно посмотрела на Скидли.
      Конрад понял, что она имеет в виду, и отрицательно покачал головой.
      – Сибил достаточно богата для того, чтобы не думать о наследстве в пару тысяч. Да и дом у нее, поверьте, неплохой. И кто бы что ни говорил... она любила Джейкоба... Наверное, она была единственным человеком, который любил Кинсби в этом городе, – грустно добавил Конрад. – И потом – у нее есть алиби. В тот день, точнее, в ту ночь она была не одна. К ней приезжала подруга из Сотскейта – она осталась переночевать у Сибил.
      Кажется, он тоже симпатизировал Кинсби, подумала Ди. Скорее всего, так и есть. Не зря же он так охотно согласился рассказать обо всем приезжей журналистке... Конечно, Кинсби не пользовался в Гринвуде популярностью, но слухи о том, что его люто ненавидит весь город, весьма преувеличены... Даже эта Зельдина Бринн, родственница покойной Мелины, ни словом не обмолвилась о том, каким негодяем был Джейкоб. А ей-то уж точно не за что было его любить. Правда, и ненавидеть тоже...
      – Значит, Джейкоб не был так уж богат, – констатировала Ди. – Это действительно странно... Тетя Герти... Гертруда Рочилд, – пояснила она Скидли, – столько раз говорила мне о том, какие несметные сокровища кроются за воротами дома Кинсби. Хотя... люди склонны преувеличивать... Может быть, когда-то у Кинсби и были деньги, но все имеет обыкновение заканчиваться, – задумчиво произнесла Ди. – Кстати, Джейкоб Кинсби не увлекался азартными играми или чем-нибудь в этом духе? – поинтересовалась она у Скидли.
      Конрад покачал головой. Однако у этой девушки, которая на первый взгляд кажется совершеннейшим ребенком, явно аналитический склад ума. Она отлично ориентируется в незнакомой ситуации и цепляется за каждую мелочь, каждую деталь этого странного дела...
      – Я и сам думал об этом, – ответил он Ди. – Но никто из его знакомых ни о чем таком не знал. Правда, Джейкоб был скрытным человеком, но совершенно не похожим на игрока, способного пустить на ветер свое состояние...
      Несмотря на уверенность Скидли в том, что Сибил непричастна к этому делу, Ди взяла на заметку эту фигуру, не менее загадочную, чем сам Джейкоб Кинсби. В любом случае, Сибил была единственной, кто извлек хоть какую-то выгоду из смерти Джейкоба, а это уже кое-что да значило...
      Ди вышла из участка обнадеженной. По крайней мере, теперь было от чего танцевать. Не густо, конечно, но плохим такое начало не назовешь.
      Теперь ей нужно было поговорить с Грэем... А это казалось Ди сложнее, чем посещение двадцати полицейских участков... Может быть, она и преувеличивала. Но при одной мысли, что сейчас ей предстоит встреча с Грэем, сердце в груди начинало выписывать такие пируэты, что Ди всерьез забеспокоилась о своем здоровье...

      Визит к Сибил Льюис, который Ди рассчитывала нанести в тот же день, пришлось отложить. По словам Грэя, Сибил не было в городе. Ди расстроилась – ей хотелось как можно скорее поговорить с этой женщиной, хотя, в сущности, она еще не очень хорошо продумала, о чем собирается расспрашивать бывшую любовницу Джейкоба Кинсби.
      – Не торопи события, – мягко сказал ей Грэй, словно обращался к ребенку. – Мы поговорим с ней сразу же, как только она вернется.
      Ди этот вариант не устраивал. Она хотела действовать, хотела рваться в бой, падать грудью на амбразуру – в общем, делать все, чтобы не думать. Не думать о словах Грэя, о его нефритовых глазах, о губах, о темных волосах, которые в солнечном свете были темно-кофейными, а в искусственном казались почти черными...
      Грэй, естественно, не мог этого знать, а потому считал такое рвение Ди завидным упорством в достижении цели. Ему даже нравилось это качество, так же как многие другие черты характера Ди. Он никогда не встречал таких упорных, смелых, решительных девушек, готовых дать отпор каждому обидчику. Правда, было очень досадно, когда Ди считала обидчиком именно его, хотя он таковым давно уже не являлся. Единственное, что пугало и настораживало Грэя, – то упорство, с которым Ди продолжала отталкивать его даже после того, как он попросил прощения за поступок восьмилетней давности. Она по-прежнему продолжала высовывать иголки и больно кололась ими, когда Грэй протягивал к ней руку. Маленький дикобраз никак не хотел учиться доверять ему. И, возможно, не только ему...
      Неплохое знание женщин подсказывало Грэю, что Ди одинока. Он не знал, что именно произошло с ней и почему она осталась одна, но был уверен – Ди не очень-то готова к серьезным отношениям. Впрочем, она всегда производила на него впечатление самодостаточной личности, которую не слишком заботит мнение окружающих и собственное одиночество. Это и привлекало Грэя, и отталкивало одновременно.
      Большинство женщин, которые у него были, не знали меры: как только они понимали, что нравятся ему, у них сразу же появлялось желание довести дело до свадьбы или, хотя бы, до гражданского брака. Грэя раздражала поспешность и банальность этих попыток связать его по рукам и ногам. Он видел каждую ужимку, каждый тщательно продуманный шаг, который, по мнению женщины, которая была с ним рядом, непременно должен привести к успеху.
      Грэй же считал, что в любви не должно быть правил, не должно быть расчета – все действия могут приводиться в движение только чувствами и ничем другим. Ему казалось странным, что женщины, ежедневно приносящие клятвы вечной любви, совершенно не пытаются его понять и разобраться в том, что же ему все-таки нужно. Конечно, и он обязан понимать их. Но это было до того просто, что Грэю становилось тошно от такого незавидного постоянства в женских мыслях и поступках.
      Несколько лет однообразных мытарств привели к тому, что Грэй окончательно разочаровался и в женщинах, и в собственном вкусе, который не позволял ему выбрать ту единственную, что захочет понять его и не будет пытаться сделать из него то, чем он никогда не был, – одомашненное животное, называемое мужем.
      Нет, Грэй не был ярым противником обручальных колец и свадебного марша. Просто ему казалось, что все должно идти своим чередом – без взаимного давления, без искусственных уловок. Потому что едва ли можно назвать браком желание связать по рукам и ногам человека, которого, на словах, любишь всем сердцем.
      Ди была совершенной противоположностью всем этим женщинам. Ее независимость, гордость, решительность неизменно вызывали в нем восхищение. Кажется, она была из той редкой породы женщин, которые едва ли задумываются о браке, но частенько размышляют о любви, пытаясь представить себе, что же это такое. Грэю безумно хотелось быть именно тем человеком, который мог бы объяснить ей это...
      Кто знает, может быть, он ошибался и в жизни Ди уже была любовь – та перечеркнутая или даже вырванная страница, текст которой ей хотелось забыть. И Грэй много бы отдал, за то чтобы узнать, какой была эта любовь и была ли она вообще. Только едва ли Ди соизволит снизойти до того, чтобы раскрыться перед ним...
      – Может быть, тебе все-таки стоит сделать то, зачем ты сюда приехала – отдохнуть? – спросил у нее Грэй, когда она в очередной раз заговорила о своих подозрениях насчет Сибил Льюис. – Нельзя же все время думать об одном и том же. Тебе нужно расслабиться, забыть о работе... Я могу оказать тебе в этом посильную помощь.
      Интересно, что он имеет в виду, предлагая ей «посильную помощь»? Ди бросило в жар, когда она представила себе то, о чем подумала в первую очередь... Господи, ну какая же она глупая! В последнее время все ее мысли крутятся исключительно вокруг вещей, о которых, в отсутствие любимого или хотя бы любящего мужчины, стоит забыть... И уж тем более не ждать такого предложения от Грэя Годри, которому даже в голову не придет рассматривать ее как объект влечения...
      Ди постаралась выкинуть из головы картинку, нарисованную внезапным наваждением, и с любопытством посмотрела на Грэя.
      – И какую же помощь ты можешь оказать несчастной уставшей журналистке из Верроу? – спросила она, пытаясь скрыть смущение за игривым тоном.
      – Могу отвезти тебя в то место, где, как мне кажется, можно хорошо отдохнуть и повеселиться.
      – И что же это за место?
      – Ярмарка в Сотскейте. Обычно там шумно и весело. Поехали?
      Очередная поездка с Грэем Годри. И опять вдвоем. Не потащит же она с собой Брокера? Второй раз – это уже слишком... Можно, конечно, объяснить, что она очень привязана к попугаю, что недалеко от истины, но вдруг Грэй догадается...
      В ее солнечных глазах, устремленных куда-то сквозь него, Грэй угадал желание и нерешительность. А ему казалось, что нерешительность – качество совершенно не присущее Ди. Значит, он ошибался. Неожиданно ему стало так весело и легко, что захотелось схватить Ди в охапку и закружиться с ней под музыку этого яркого летнего дня. Он широко улыбнулся ей.
      – Если хочешь, можешь взять с собой Брокера. Насколько я понимаю, ты не расстаешься с этой птицей...
      Он как будто прочитал ее мысли. Хотя Ди была уверена, что Грэй ни о чем не догадался. Значит, он действительно хотел, чтобы она поехала с ним, и хотел, чтобы эта поездка была ей приятна. Вовсе не такой уж эгоист этот Грэй Годри, если задуматься. А если хорошенько задуматься – отличный парень... На душе у Ди стало спокойнее. Вокруг пело лето, и, чем черт не шутит, может быть, это гринвудское лето станет лучшим в ее жизни...
      – Спасибо. – Она смущенно и признательно улыбнулась Грэю. – Я зайду к тете Герти, возьму Брокера и переоденусь.
 
      Название «Сотскейт» Брокер не смог выговорить, как ни пытался. «Гринвуд» оказался гораздо проще, наверное, за счет того, что в этом слове присутствовала любимая попугаичья буква «р». Поэтому после двадцатой или тридцатой неудачной попытки выговорить слово «Сотскейт» Брокер возмущенно закричал:
      – Гр-р-ринвуд! Гр-р-ринвуд! – Чем сразу же привлек к себе внимание большинства людей, приехавших на ярмарку.
      Ди и Грэй рассмеялись над птичьей неудачей. И совершенно напрасно, потому что через несколько секунд Брокер с неменьшим возмущением выкрикнул:
      – Гр-р-рэй! Дур-р-рак!
      Диана густо покраснела, а Грэй окинул ее укоризненно-зеленым взглядом:
      – Я всем расскажу, чему журналистка из Верроу учит своего попугая.
      – Гр-р-рэй! Дур-р-рак! – не унимался Брокер. Кажется, его совершенно не смущала перспектива выставить свою хозяйку на посмешище.
      – Бр-р-рокер-р! – со злостью передразнила попугая Ди. – Если ты не замолчишь, я сейчас же отвезу тебя обр-р-ратно в Гр-р-ринвуд!
      Угроза подействовала, и Брокер обиженно смолк.
      – Извини... – Рыжие глаза Ди посмотрели на Грэя умоляюще. Ни дать ни взять – нашкодивший ребенок просит прощения у родителей.
      Увидев этот жалостливый взгляд, Грэй не мог не улыбнуться – досаду как рукой сняло.
      – Не переживай. Слава богу, твой попугай не ругается словечками покрепче. – Ди вновь покраснела, и Грэй догадался, что «дурак» – это меньшее, что он мог услышать от попугая. – И к чему мне готовиться? – с улыбкой поинтересовался он у Ди.
      – Видишь ли... – запинаясь от неловкости, произнесла Ди. – У меня был... ммм... друг, который научил Брокера слову «засранец».
      – Понятно... Значит, я еще легко отделался... Придется умаслить попугая, чтобы он не ославил меня перед всем Сотскейтом. Что он любит?
      – Финики и вяленые бананы, – ответила Ди. Брокер действительно сходил с ума по этим лакомствам. Ради фиников и бананов он был готов сделать абсолютно все.
      – Прекрасно. Значит, идем за финиками...
      Ярмарка в Сотскейте представляла собой многообразие людей, цветов и запахов. Огромное количество палаток, напоминающих разноцветные шатры, стояло под открытым небом, а вокруг них бродили люди, пришедшие сюда не столько за тем, чтобы что-то купить, а скорее для того, чтобы поплескаться в этом радостном многоцветье.
      Грэй посадил подобревшего Брокера на плечо, превратившись в красавца-пирата, и отправился на поиски фиников и вяленых бананов. А Ди решила побродить по ярмарке в одиночестве и купить какой-нибудь подарок для тети Герти. Та была порядком обижена на племянницу, которая последние несколько дней появлялась дома только под вечер. Впрочем, обида тети Герти была скорее напускной, чем настоящей, потому что ее не могло не радовать то, что племянница проводит время именно с тем, кого пыталась «сосватать» ей сама тетушка. Лайла Остин и Гертруда Рочилд имели полное право радостно потирать руки – их тайный сговор почти удался.
      Ди остановилась около небольшой палатки, покрытой светло-зеленой материей. На бархатных темно-коричневых подставках красовались серьги, браслеты, цепочки и другие затейливые украшения, сделанные из серебра и мельхиора. Сама Диана была равнодушна к украшениям – себе она никогда и ничего не покупала, а то, что ей дарили, постоянно ломалось или терялось. Мать всегда пеняла Ди на неаккуратность, но девушка лишь пожимала плечами – если знаешь, что человек равнодушен к украшениям, то зачем дарить их ему?
      А вот тетя Герти, как и мать Ди, была помешана на колечках и сережках. Дома у нее стояла целая шкатулка, набитая серебряными и золотыми «безделушками». Так что Ди могла не ломать голову из-за подарка – тетя Герти будет очень рада красивым серебряным серьгам.
      Диана попросила продавца придвинуть к ней пару подставок и поочередно представляла тетю то в одной паре серег, то в другой. Наконец то, что она себе представила, нашло в ее душе живой отклик – кажется, именно это во вкусе тети Герти. Выбор Ди пал на серьги, сделанные в виде тонких ниточек, на кончиках которых красовались нефритовые капли. Тете Герти с ее зелеными глазами эти серьги наверняка подойдут...
      А ведь у Грэя тоже зеленые глаза... Воображение сразу же превратило темные нефритовые капли в его глаза. Красивые зеленые глаза: то добрые, то колючие, то освещенные шаловливой искоркой смеха, то серьезные – темные и глубокие. Ди вздохнула. Ей никуда не деться от этого наваждения – оно преследует ее всюду. Вот и Грэя нет рядом, а серьги с нефритом напоминают ей о нем...
      – Эти, пожалуйста, – обратилась Ди к продавцу, указывая на серебряные сережки. – И, если можно, положите их в какую-нибудь симпатичную коробочку...
      – Хотелось бы посмотреть на тебя в сережках, – услышала Ди позади себя голос Грэя. – Не примеришь?
      – Нет. – Ди обернулась и посмотрела на довольную парочку – Брокера и Грэя, – которая явно нашла то, что искала. – Я не ношу серег, – объяснила она. – Это подарок тете Герти.
      – А что ты носишь? – спросил Грэй, скармливая довольному Брокеру кусочек вяленого банана.
      – Ничего, – улыбнулась Ди. – Я вообще не ношу украшений...
      – Я уже заметил, что ты... ммм... необычная женщина. Но, может быть, в порядке исключения, примешь от меня подарок?
      Подарок... Подарок от человека, которого несколько дней назад она ненавидела лютой ненавистью, а теперь... Получить подарок от него – то, к чему он прикоснется руками, то, чем он хочет доставить ей радость... Пожалуй, она этого хочет.
      – Не знаю... – краснея, промямлила Ди. – Вообще-то дареные украшения у меня всегда ломались или терялись...
      – Но, может быть, этот подарок ожидает другая судьба? – Он посмотрел на нее почти с той же нежностью, с какой совсем недавно просил прощения. Этот взгляд окончательно смутил Ди. – На память о Гринвуде. Об этом лете... О... ммм... о нашем примирении, которое наконец-то произошло. А, Ди?
      – Хорошо, – с трудом выговорила она. – Только... пусть это будут не серьги. У меня уши не проколоты. – Ее объяснение прозвучало смешно и по-детски.
      Грэй улыбнулся.
      – Договорились. – Он отправил в рот Брокеру еще один кусочек банана и кивнул на прилавок. – Выбирай, что тебе нравится.
      – Лучше ты, – предложила Ди и тут же осеклась. Конечно, ей хотелось, чтобы Грэй дотронулся до вещи, которую он подарит ей, своими руками, но она ведь совсем не хочет, чтобы он догадался о ее странном желании... – Я не очень-то умею выбирать украшения для себя.
      – Почему бы и нет? – согласился Грэй. – Тем более, кое-что мне уже приглянулось. Как тебе это? – Он передал ей Брокера и взял с бархатной подставки тонкую витую цепочку, на которой висел маленький шарик из авантюрина. – Этот камешек подходит к твоим глазам – он такой же рыже-золотой.
      Ди покраснела – в который уже раз за сегодняшний день – и прижала к себе Брокера, уплетающего очередную порцию банана.
      – Давай примерим. – Грэй расстегнул маленький карабинчик и встал за спиной у Ди.
      Его теплые руки прикоснулись к ее шее. По телу Ди пробежали мурашки, а душа наполнилась чем-то расплавленным, обжигающим, как горячая лава, которая выливается из жерла вулкана. Ди замерла и полностью отдалась этому желанию, этому томительному счастью прикосновений.
      – Ну как? – Ди показалось, что голос звучит откуда-то издалека, хотя он раздавался почти над самым ее ухом.
      Она с трудом пришла в себя и наконец смогла вдохнуть полной грудью, на которой теперь красовалась маленькая, но очень изящная вещица. Наверное, Грэй прав – эту вещь ожидает судьба, отличная от участи остальных украшений Ди. Потому что она никогда не захочет потерять эту цепочку, с которой связано лучшее воспоминание в ее жизни...
      – Спасибо, Грэй. Мне очень нравится... А как называется этот камешек?
      – Если мне не изменяет память, авантюрин, – ответил Грэй.
      – Забавное название...
      – И с тобой имеет много общего, – улыбнулся Грэй.
      – Наверное... – Ди вспомнила, что Стив частенько называл ее авантюристкой, и от этого ей стало немного не по себе. Она совершенно забыла о нем... Разве так быстро забывают любимых? Впрочем, то, что она испытывала к Стиву, никогда нельзя было назвать любовью. И теперь Ди была в этом уверена.
      Неподалеку от лавочки с украшениями Ди заметила яркую палатку, пестрящую разноцветными платками и шейными шарфами.
      Ярмарка в Сотскейте тридцать лет назад... Счастливая Мелина Джилс, рука об руку идущая с молодым Джейкобом Кинсби... Ее улыбающееся лицо, его глаза, озаренные любовью к этой девушке. И вот она видит этот алый шарф, ее взгляд останавливается на нем, а Джейкоб ловит этот восхищенный взгляд и не может устоять перед ним... Это видение в одно мгновение пронеслось перед глазами Ди. Она замерла, потрясенная неожиданным открытием – то, что она совсем недавно прочитала в дневнике Мелины Джилс, теперь случилось с ней самой. Только вместо алого шарфика на ее шее красуется цепочка с шариком авантюрина, оправленным в серебро...
      – Ди, что с тобой? – озабоченно посмотрел на нее Грэй. Его нефритовые глаза излучали столько участия, столько тепла...
      Она указала Грэю в сторону палатки с платками.
      – Дневник Мелины Джилс. Помнишь то место, где она описывала ярмарку в Сотскейте? – Грэй кивнул. – Я представила себе их, молодых и счастливых, бродящих по этой ярмарке. Наверное, там он купил ей этот несчастный шарф, о котором тридцать лет судачит весь Гринвуд...
      – Возможно. – Грэй пожал плечами. – Я даже не вспомнил о дневнике. А у тебя лицо было такое, как будто ты только что увидела привидение...
      – Почти привидение, – улыбнулась Ди, потихоньку приходящая в себя от неожиданного видения... И все-таки мысли о сходстве ситуаций – ее и Грэя с Джейкобом и Мелиной – оставили в душе мутный осадок. Конечно, она никогда не поступит так, как Мелина, но Грэй вполне может разбить ее маленькое сердечко... – Итак, куда мы отправимся дальше?
      – Рядом с ярмаркой работают аттракционы. Если ты не боишься выглядеть ребенком...
      – Как здорово! – захлопала в ладоши Ди, тут же позабывшая о грустных соображениях по поводу разбитого сердечка. Она обожала аттракционы и всегда была не прочь лишний раз почувствовать себя ребенком. – Конечно, не боюсь. Правда, не уверена, что аттракционы придутся по вкусу Брокеру...
      – Бр-р-рокер? – оживился попугай. – Атр-р-ракционы? По вкусу, по вкусу...
      Грэй рассмеялся и погладил сообразительную птицу по ярко-красному оперению.
      – Ну вот видишь... Даже Брокер составит нам компанию.
      Грэй не пожалел о своем предложении. Глаза у Ди загорелись каким-то особенным радостно-детским светом, когда, выйдя из ярмарочной суеты, она оказалась на площади с самыми разнообразными аттракционами. Здесь были и обычные качели на длинных цепях, и карусели с пластмассовыми лошадками, и вертушки, поднимающие на ужасающую высоту, и знаменитый в Гринвуде «Бешеный танец», поднимавший устроившегося на сиденье человека и бросавший его в разные стороны.
      – Конечно, это не Верроу, – прокомментировал Грэй, – но выбор, по-моему, не самый бедный.
      Ди только кивнула головой. Она не услышала слов Грэя, потому что глаза ее сразу же разбежались по всевозможным удовольствиям, каждое из которых хотелось тотчас же попробовать. Как долго она не была на аттракционах... Страшно подумать! После того как она попала в «Сюрпризы», у нее совершенно не осталось времени на удовольствия. И как только она могла позабыть об этой сказке, об этом волшебстве, об этой ни с чем не сравнимой радости детства. И не только детства – потому что большинство взрослых продолжают оставаться детьми даже после того, как им переваливает за пятьдесят...
      Ди торжественно вручила Брокера Грэю – ей очень хотелось прокатиться на знаменитом «Бешеном танце», но безумный ритм этого аттракциона едва ли пошел бы на пользу попугаю, даже такому умному и храброму, как Брокер.
      – Смотри, не расслабляйся, – предупредил ее Грэй. – Этот аттракцион кажется совершенно безобидным, только когда ты садишься в него. А дальше...
      – Не рассказывай! – Ди в шутку заткнула уши пальцами.
      – Я просто предупреждаю. Но ты, кажется, не из пугливых. Кстати, у тебя есть что-нибудь в карманах? – поинтересовался он.
      – А что? – удивленно спросила Ди.
      – Ты же просила – не рассказывай, – лукаво улыбнулся Грэй. – Просто, когда я катался на нем впервые, все, что лежало в моих карманах, высыпалось на помост...
      – Не может быть!
      – Хочешь проверить?
      – Нет. – Диана выгребла содержимое своих карманов: маленькие разноцветные резинки для волос, упаковку жвачки, ключи от дома тети Герти, несколько бумажек с телефонами, пару карамелек – и немного смущенно передала это Грэю.
      – Да у тебя тут все содержимое дамской сумочки, – присвистнул от удивления Грэй. – Теперь я понял, почему ты всегда ходишь без сумки.
      – Можешь острить сколько угодно, – надулась Ди, – а я пойду кататься...
      – Не обижайся! – крикнул он ей вдогонку. – Удачно прокатиться...
      Как малое дитя, улыбнувшись, подумал Грэй. Неудивительно, что иногда ему хотелось усадить ее к себе на колени и погладить по голове. Вот и сейчас Грэю показалось, что он разговаривает не со взрослой и рассудительной Ди, а с подростком, который только что слинял от родителей и убежал гулять в парк. И это ни капельки не раздражало Грэя, напротив, рядом с ней он чувствовал себя таким же – юным и беззаботным.
      – Ну что, друг, – обратился он к Брокеру, – послушаем, как твоя хозяйка будет вопить от страха и восторга...
      – От стр-р-раха? – удивилась птица.
      Через несколько минут стало ясно, что Грэй не ошибся. Довольная Ди удобно устроилась на красном пластиковом сиденье аттракциона и распахнула навстречу ветру мечтательно-рыжие глаза. Но тут произошло непредвиденное – длинный ряд сидений резко взмыл вверх, а потом влево, и вправо, и снова вверх. Ди закричала – ей показалась, что железная ручка, удерживающая ее от падения, не выдержит и сломается, а сама Ди сорвется вниз. Вначале у нее засосало под ложечкой, но потом... Потом она испытала ни с чем не сравнимое чувство – страх, перемешанный с радостью и ветром, заполнившим легкие. Несколько минут Ди казалось, что она на волосок от смерти. Но все, естественно, закончилось благополучно, и Ди, с ослепленными радостью глазами и блуждающей улыбкой на лице, пошатываясь, спустилась к Грэю и Брокеру.
      – Ты был прав – хорошо, что я выложила все из карманов...
      – Тебе понравилось?
      – Не то слово – я просто в восторге...
      – Отлично. Теперь идем в тир.
      Ди протянула было руку, чтобы забрать у Грэя попугая, но он отстранил ее мягким движением.
      – Пусть посидит у меня. Он мне не мешает. А тебе стоит прийти в себя – до сих пор шатаешься в разные стороны. Давай я возьму тебя под руку...
      Грэй хотел, чтобы последняя фраза прозвучала непринужденно, но легкая хрипотца в голосе все-таки выдала его. Правда, Ди все равно ничего не заметила – как показалось Грэю, она до сих пор сидела на пластмассовом кресле «Бешеного танца»... Он легко подхватил ее локоть свободной рукой и, как ни в чем не бывало, повел ее вперед. Почему с другими девушками все было намного проще? Он не боялся взять их под руку, он не стеснял себя в движениях, во взглядах... Ди как будто посадила его в невидимый колпак, где все движения стеснены, дыханье учащено, потому что рядом с ней ему всегда не хватает воздуха...
      – Ты умеешь стрелять? – поинтересовался он у Ди.
      – В общем, да. Конечно, я не блестящий стрелок, но и не мазила... Правда, мое умение отработано только в тире... Я никогда не была на настоящей охоте.
      – А я побывал, – поморщился Грэй. – Незабываемое впечатление...
      Ди скользнула взглядом по его лицу и увидела, что если это впечатление и было «незабываемым», то Грэю определенно хотелось о нем забыть. Смесь отвращения и жалости, отразившаяся на его лице, истребила в Ди желание пускаться в дальнейшие расспросы.
      – Ты, наверное, будешь смеяться, – продолжил Грэй, не дожидаясь ее вопроса, – но я оказался слишком чувствительным. Мне было так жалко уток, которых мы ходили стрелять с отцом, что я попросту сбежал. После этого папа сказал мне, что я – не мужчина... Так, подобие...
      – Мне казалось, что мужественность не определяется агрессией... – робко возразила Ди воображаемому отцу Грэя.
      – А вот папа считал иначе. Если уж ты настоящий мужик, будь добр, выполняй три священных правила: пей пиво, не пропускай ни одного бейсбольного матча любимой команды и ходи на охоту. И не просто ходи, а убивай. А я, – в голосе Грэя слышалась обида на отца, выношенная годами, – ни по одному из этих параметров не подхожу на роль настоящего мужика...
      – Думаю, тебе не стоит переживать по этому поводу. Правила твоего отца слишком... – Ди пыталась подобрать слово так, чтобы не обидеть Грэя, – ...примитивны. Хлеба и зрелищ – и больше ничего в жизни не нужно... Не спорю, многие так живут... Только это даже не жизнь, а существование. Если бы ты вырос, впитывая эти нехитрые постулаты, кем бы ты был сейчас?
      – Точной копией папаши, – мрачно ответил Грэй. – Чего я, кстати, боялся всю жизнь...
      – Такие мужчины всегда вызывали у меня отвращение. Насекомые, которые не знают, не понимают, что такое настоящая жизнь, и душат тех, кто находится рядом с ними... Ой, извини, – осеклась Ди. Кажется, она слишком далеко зашла в своих рассуждениях. А ведь это все-таки отец Грэя...
      – Ничего, – успокоил ее Грэй. – Я думаю так же... Но почему-то до сих пор переживаю из-за того, что мне тогда сказал отец...
      – Ты просто хотел, чтобы он принимал тебя таким, какой ты есть. Но твоему отцу это оказалось не по плечу...
      – Прости. – Грэй благодарно и немного смущенно улыбнулся Ди. – Наверное, я сейчас похож на нытика-неудачника...
      – Ерунда, – отмахнулась Ди. Ей было приятно, что Грэй поделился с ней наболевшим. Это означало, что он видит в ней, по крайней мере, друга.
      – Ер-р-рунда, – подтвердил Брокер, и троица направилась в тир.
      Ди показала себя хорошим стрелком, к удивлению и восхищению Грэя попав во все мишени. На этот раз она сделала подарок ему – очаровательный плюшевый тигренок, которого хозяин тира дал ей в качестве приза, был торжественно вручен Грэю. Завершение прогулки обещало быть прекрасным, но все испортило одно обстоятельство, лишившее Ди того волшебного настроения, в котором она купалась весь день.
      Ди и Грэй дожевывали сандвичи и допивали чай, когда к ним подошла роскошная блондинка с грудью, как заметила Ди, величиной с две спелые тыквы.
      – Привет, привет, – поздоровалась она с ними, лаская Грэя выразительно-знойным взглядом.
      – Привет. – Грэй едва не поперхнулся сандвичем, увидев ее. – Ты, наверное, не помнишь, Ди. Это Элайза... Элайза Сторнлив.
      – Я живу в Гринвуде, – торжественно произнесла Элайза, как будто Гринвуд был не провинциальным городком, а раем для избранных. – А я тебя помню, – окинула она Диану снисходительным взглядом. – Ты племянница Гертруды Рочилд... Давненько тебя здесь не было...
      Ди тотчас же вспомнила Элайзу. Она и девчонкой была гораздо красивее своих сверстниц, что уж говорить о том, как она выглядела теперь... Светлые волосы, отливающие золотом, раскинулись по плечам, огромные голубые глаза смотрели на мир с таким снисхождением, будто делали ему одолжение своим взглядом... Полные алые губы, казалось, могли завлечь любого в свой сладостный плен... Роскошную грудь великолепно подчеркивало платье из тонкой разноцветной ткани, из-под которой просвечивало изящное кружевное белье...
      Ди тяжело сглотнула ком, образовавшийся в горле. Рядом с этой ослепительной блондинкой она выглядела жалким заморышем, гадким утенком... А Грэй смотрел на эту девушку с неподдельным восхищением. Что ж, ничего удивительного... Диане стоило бы развернуться и уйти, оставив их вдвоем. Но она не могла – это выглядело бы как вызов. Когда-то Элайза встречалась с Грэем, это был обычный юношеский роман, но Ди не исключала, что он может возобновиться. Вот прямо сейчас...
      Ей вдруг стало так больно, так отчаянно одиноко, что на секунду она представила себя крошечным метеоритом, несущимся в пустоте звездного неба навстречу земле. Чтобы вот-вот разбиться... Неспроста она вспомнила о дневнике Мелины Джилс тогда, на ярмарке... Это было предупреждением, к которому Ди не захотела прислушаться. Предупреждением, что игру пора заканчивать, пока она не зашла слишком далеко...
      – Вы приехали на ярмарку? – поинтересовалась Элайза у Грэя. Ди, видимо, окончательно перестала ее занимать. Она оценила ее как соперницу и сразу же поняла, что карта этой маленькой и щупленькой девчонки бита.
      – Да, я решил показать Ди Сотскейт. Когда она была здесь в последний раз, все было по-другому. Маленькая ярмарка, никаких аттракционов... – Ди с ужасом почувствовала, что объяснение Грэя звучит как оправдание. Он оправдывается перед Элайзой в том, что потащился сюда с этим гадким утенком. Боже, как унизительно... Ди никогда еще не чувствовала себя такой оскорбленной... – Но мы уже собираемся уезжать.
      – Прекрасно! – обрадовалась Элайза. – Ты на машине?
      Грэй наклонил голову в знак согласия.
      – Думаю, вы вполне можете взять меня с собой. У тебя хватит места? – Она соблазнительно улыбнулась Грэю.
      – Да, конечно... Если хочешь, поехали. Ты не возражаешь, Ди? – поинтересовался он у Дианы, как будто машина принадлежала ей и она могла хоть что-нибудь изменить.
      – Нет, – коротко ответила Ди, пытаясь унять дрожь не только в голосе, но и во всем теле.
      Элайза тут же оккупировала переднее сиденье рядом с Грэем, совершенно не интересуясь мнением на этот счет Ди, которая всегда предпочитала ездить впереди и любоваться видами через широкое лобовое стекло. Но Ди не стала возражать – это было бы глупо – и обреченно упала на заднее сиденье. А ей-то казалось, что сегодняшний день будет самым лучшим днем ее отпуска... Но она, как обычно, ошиблась. Как и тогда, когда наивно предположила, что они поедут в отпуск со Стивом...
      – Расскажи, как твои дела, Грэй. Ты ни разу не зашел ко мне с тех пор, как приехал в Гринвуд! – Элайза обиженно надула свои хорошенькие губки.
      – Все хорошо, – ответил Грэй на первый вопрос. – Извини, что не зашел к тебе – была масса всяческих дел. Джейкоб Кинсби умер, и теперь я помогаю Ди – кстати, она журналистка – собирать материал для статьи, которую она хочет написать...
      Элайза недовольно глянула в сторону Ди. Эта мелочь теперь все время будет путаться у нее под ногами?
      – Помогаешь? – Изящная черная бровка взметнулась вверх. – И чем же? – скептически поинтересовалась Элайза.
      – Ди долго не была в Гринвуде, – повторил Грэй. Ди показалось, что эта фраза будет ответом на все вопросы Элайзы. Интересно, ему еще не надоело оправдываться перед этой расфуфыренной дамочкой? – Она не очень хорошо знает жителей. Ты ведь помнишь, если Ди и приезжала сюда, то совсем не надолго...
      – Не помню, – хмыкнула Элайза. Она не обязана запоминать всяких замухрышек. – А чем занимаешься ты?
      У Ди было такое чувство, что она уменьшилась в размерах или превратилась в какой-то неодушевленный предмет. Ее просто не замечали. Или не хотели замечать. Эти двое общались друг с другом, обменивались улыбками, взглядами... А о Ди просто забыли. Как о ненужной вещи, которую вполне можно выбросить, ее держат лишь для того, чтобы не пустовало место, где она стоит.
      Она впервые в жизни влюбилась. Впервые потеряла тот самый контроль над собой, которым так гордилась. Впервые испытала то волнение, ту тревогу, то бешеное сердцебиение, о котором так часто пишут в книгах. И ошиблась с выбором объекта своей любви... Впрочем, его, наверное, не выбирают, утешила себя Ди. Слабое утешение. Неразделенная любовь – такая, какой была любовь Мелины, ее совершенно не устраивала.
      Гораздо спокойнее было бы прожить вообще без любви, без бешеной страсти, без всего того, чего добивался от нее Стив. Его она позабыла очень быстро – потому что в ее душе не было того безумия, которым одарил ее Грэй. Но это не его вина. Как можно обвинять его в том, что ему нравятся соблазнительные красавицы, а не гордые замухрышки? Конечно, Грэй не виноват. Но сейчас, когда Ди видела его улыбчивый взгляд, устремленный в сторону Элайзы, она ненавидела Грэя. Ненавидела и те чувства, которые, на беду, пробудил в ней этот мужчина...
      До Гринвуда Ди ехала молча. Молчал даже Брокер, видимо заразившись настроением хозяйки. Он так и не уснул, хотя частенько спал в дороге. Напротив, вел себя очень беспокойно – хлопал крыльями и вертелся на руках у Ди.
      Грэй с беспокойством поглядывал на заднее сиденье. Кажется, хорошее настроение Ди испарилось. Он был бы рад обратиться к ней с каким-нибудь приветливым словом, но бесконечная трескотня Элайзы, от которой уже болели уши, не позволяла ему уделить скучающей Ди даже толику внимания. Вместо приятного и спокойного разговора с Ди он был вынужден слушать Элайзу, отвечать на ее глупые вопросы, улыбаться ей и делать вид, что ему все это интересно. С каким удовольствием он плюнул бы на правила приличия и вообще не сажал бы Элайзу к себе в машину. Но если бы он этого не сделал, то тетя Лайла упрекнула бы его в том, что он не подвез девушку до дома. Да, слухи разлетаются по Гринвуду – и глазом не моргнешь...
      Самое смешное – Грэй отлично понимал, чего добивается Элайза своим поведением. Как у большинства женщин, с которыми он встречался, у нее одна-единственная цель: захомутать мужчину и немедля женить его на себе... Элайза – ровесница Ди. И до сих пор не замужем. Только Ди глубоко наплевать на «брачные игры», в отличие от прекрасной блондинки. Элайза так долго выбирала жениха, что упустила тот момент, когда все женихи либо уехали из Гринвуда, либо женились на тех, кто не ломал голову над выбором... А теперь эта красавица – почти «старая дева», по гринвудским, разумеется, представлениям. И холостой Грэй для нее – идеальная партия...
      Грэй остановил машину у дома Ди. Элайза жила на другом конце Гринвуда. Теперь ему придется ее отвозить домой, и она наверняка захочет угостить его чаем. Нет уж, чая он точно не вынесет. Грэй торопливо выбрался из машины и открыл дверцу Ди. Ее лицо было непроницаемым и бледным.
      – Надеюсь, тебе понравилась наша прогулка? – Грэю хотелось переброситься с ней хотя бы парой фраз, прежде чем они расстанутся.
      – Да, большое спасибо, Грэй. Я замечательно отдохнула.
      Обе фразы были произнесены одинаковым тоном – безразличным и усталым. Как машина, как робот... И что на нее нашло?
      – Ты в порядке? – озабоченно спросил Грэй.
      – Да, только немного устала.
      – Пока, Брокер, – попрощался Грэй с попугаем.
      – Гр-р-рэй! – учтиво ответил Брокер.
      Хотя бы птица не обдала его холодом... Услышав, что попугай заговорил, Элайза наконец-то обратила на него внимание и решила выйти из машины, чтобы поглазеть на птицу.
      – Какая прелесть, – потянулась она к попугаю. – Надо же, он еще и разговаривает. Какая милая пташечка...
      – Дур-р-ра! – неожиданно гаркнул Брокер во все свое попугаичье горло.
      Элайза покраснела, потом побледнела и, даже не попрощавшись с Ди, нырнула обратно в машину. Грэй с трудом сдержал приступ смеха. Ди подумала, что ей надо было бы извиниться перед Элайзой, но делать этого совершенно не хотелось. Непонятно было одно: если Брокер пару раз и слышал слово «дурак», то когда же он успел научиться определять род существительного?
      – Пока, Ди. Я заеду завтра...
      Лучше бы ты не приезжал никогда! – хотела выкрикнуть Ди, глядя вслед отъезжающей машине. Мысль о том, чем закончится для Грэя и Элайзы этот вечер, сжигала ее изнутри...

      Небо, усеянное жемчужным бисером звезд... Легкий ветерок ночного лета, в тихом звоне которого купается Ди. Ощущение радости, безмятежного спокойствия и, может быть, только чуть-чуть, самую малость, нежной и тихой грусти. Но даже эта грусть кажется ей приятной, даже она доставляет Ди наслаждение.
      Хрустальное озеро покрыто мелкой рябью. Совсем как на картине, которую Ди видела когда-то в далеком детстве. К этой чистой хрустально-серебряной глади так хочется прикоснуться рукой. Так хочется войти в это сказочное озеро, обрамленное с одной стороны лесом, а с другой сочно-зеленым кустарником... Даже деревья – и те как в сказке. Того и гляди – заговорят с тобой, назовут тебя по имени...
      Но почему-то – Ди не помнит почему – она не может зайти в озеро. Может быть, эту тайну когда-то рассказывала ей тетя Герти, а может, она знает о ней от кого-то другого... Только Ди понимает, что не должна входить в хрустально-манящие воды озера, не должна отдаваться этой приветливой глади.
      Ди стоит в раздумьях и наслаждается музыкой ветра, загадочным мерцанием озера. Нет, она непременно должна войти в эту воду. Раз она не помнит, почему ей нельзя погрузиться в Грин-лэйк, значит, это не так уж и важно... Решившись, Ди мгновенно сбрасывает с себя белую футболку, белые брючки и случайно замечает, что на ногах у нее вовсе не кроссовки, к которым она привыкла, а маленькие балетные туфельки, в каких она ходила в детстве на уроки хореографии. И вообще, она вся маленькая-маленькая, легкая-легкая, словно ребенок.
      Но Ди не очень удивляется этому. Она сбрасывает с ног туфельки и, босая, бежит к желанно-хрустальной воде. Наконец-то сбудется ее мечта. Наконец-то она сольется с этим сказочным озером, которое обнимет ее шелковым прикосновением воды...
      Ди вбегает в озеро – жемчужно рассыпаются брызги, теплая вода обнимает ее щиколотки, затем колени... Но потом, вместо долгожданного тепла и сказки, о которой она так мечтала, ее накрывает огромной ледяной волной, невесть откуда взявшейся в Грин-лэйк... Ди зажмуривает глаза и чувствует холод, зловещий холод, который сковывает ее по рукам и ногам, как железные цепи. Ди в ужасе пытается разлепить глаза, замутненные водой. И перед ее взглядом предстает вовсе не та картина, которую она видела до погружения в волшебное озеро.
      Сине-тревожное полотно неба, на котором повисли холодные молчаливые звезды. Злой ветер, рвущий кроны зеленых деревьев, будто норовит опрокинуть несчастный мирок, в котором оказалась Ди, поставить его с ног на голову... Маленькое озеро вздыбилось волнами и холодно смотрит на Ди своим единственным глазом. Ей хочется выйти из озера, но она не может сделать ни шагу, потому что ноги опутаны-скованы холодом и водорослями. Ей хочется плакать, но слезы застывают на щеках, едва успевая выкатиться из глаз...
      Ветер словно собрал всю воду вокруг нее, и вода уже подступает к самому ее горлу. Ди пытается посмотреть наверх, на звезды, словно они могут помочь ей. Но звезды обжигают ее холодом и отвечают безмолвием... На берегу, рядом с кромкой воды, она различает силуэт. Кажется, это Грэй. Кажется, он пришел сюда, чтобы помочь ей... Ди пытается крикнуть ему, что озеро заколдовано, но он не слышит ее и собирается войти в воду. Ди охватывает невероятный страх – не за себя, а уже за него... Она продолжает кричать, но ее крики тонут в бескрайних пространствах ветра и неба. А Грэй уже в воде и протягивает ей руки. Но Ди чувствует, что дотянуться до него не сможет...
 
      – Ди, детка моя, что с тобой? – Над Ди склонилось озабоченное лицо тетушки Герти. – Почему ты так кричишь?
      – Я? – Ди еще не пришла в себя, поэтому тусклый свет лампы и морщинистое лицо тети слились для нее в одну странную картинку, в которой она, с трудом выползая из сна, пыталась разобраться. – Я... В чем дело, тетя, почему ты у меня?
      Тетя Герти окинула племянницу непонимающим взглядом. Нет, с Ди определенно творится что-то неладное. Приехала с прогулки насупленная, словно обиженная на что-то, отказалась от ужина, а теперь еще и кричит во сне... Что-то здесь не так. Может быть, она поссорилась с Грэем? Если бы можно было спросить у нее об этом... Но нет. Лишними вопросами она только навредит...
      – Ди, малышка... – Ди с удивлением услышала, что тетя обращается к ней так же, как тогда, когда Диана была еще совсем маленькой. Кажется, тетя Герти всерьез чем-то озабочена. – Ты кричала во сне... Теперь вспоминаешь?
      Ди окунулась в водоворот кошмара, в котором была совсем недавно, и тут же выбралась из него. От страшных воспоминаний ее начала бить нервная дрожь. Какой ужасный сон! А недавно ей снилось что-то очень похожее... Только тот сон она не помнила в таких подробностях, как этот. И с чего вдруг она стала видеть сны? Тем более кошмары? Все началось с тех пор, как она приехала в Гринвуд. Точнее, когда познакомилась с Грэем...
      – Да, – кивнула она тете. – Мне снился кошмар. Я купалась в Грин-лэйк, а потом начала тонуть, – сбивчиво принялась рассказывать она. – Вначале все было хорошо – вода манила меня, дул легкий и теплый ветерок. А потом озеро переменилось... Оно словно заманило меня в ловушку. Я не могла из него выбраться. А потом... – Она поймала вопросительный взгляд тети и решила не рассказывать конец сна. – А потом я проснулась...
      – Вот до чего тебя довел твой длинный нос, – укоризненно покачала головой тетя.
      – В каком это смысле? – нахмурилась Ди.
      – Дневник Мелины Джилс... Ты настолько растворилась во всей этой истории, что позабыла о себе... Она словно поглотила тебя. Ди, тебе не кажется, что ты потихоньку превращаешься в Мелину?
      А тете Герти, несмотря на ее склонность преувеличивать, не откажешь в проницательности... У Ди мгновенно пронесся в голове ее первый сон, дневник Мелины и платки на ярмарке... Тогда она впервые сознательно сравнила себя с Мелиной Джилс... А в этом кошмаре сравнение было неосознанным. Мелина утопилась в Грин-лэйк – и Ди во сне стремилась попасть в это озеро... А Грэй пытался ее спасти... Что ему вряд ли удалось бы. Судя по тому, каким счастливым он выглядит рядом с Элайзой, он не только не спасет Ди, а, скорее, утопит ее. В переносном, конечно, смысле слова... Но тетя права – Ди погрузилась в эту историю с головой. И в эту треклятую влюбленность в Грэя тоже... Надо с этим кончать – так недалеко и до безумия...
      – Может, ты и права. Только мне не хочется бросать это дело на полпути. Ты же знаешь, тетя Герти, я так не люблю.
      – Иногда мне кажется, – назидательно произнесла тетя, – что если бы в тебе было бы хоть капельку меньше упрямства, твоя жизнь наладилась бы. Ты бы наконец вышла замуж... – Она поймала раздраженный взгляд Дианы и поспешила добавить: – Да и с работой у тебя все шло бы гладко... Ты не доводишь дело до конца, Ди. Ты просто бьешься головой о стену. Упрямство – бессмысленное и бесполезное качество. Я очень надеюсь, что когда-нибудь ты от него избавишься...
      – Тогда это буду не я, тетя, – хмыкнула Ди, натягивая на себя одеяло. – Уже утро?
      – Пять часов. Ты еще можешь спать.
      Значит, Ди разбудила тетю криками. Ди стало стыдно. Она обняла тетю и уткнулась носом в теплый махровый халат, от которого уютно пахло домом.
      – Прости меня... Я тебя разбудила...
      – Ничего. – Тетя Герти погладила племянницу по голове. – Только, пожалуйста, обещай мне, что ты не убежишь из дома, не позавтракав...
      – Ладно, – улыбнулась Ди, – обещаю.
      Тетя вышла, тихо закрыв за собой дверь. Пожалуй, впервые за всю жизнь Ди не осмелилась выключить свет. Она закрыла глаза, умоляя про себя Бога или кого-то другого наверху не посылать на ее спящую голову очередной кошмар...
 
      – Все – в лучшем виде. Как ты хотела. Я звонил Сибил Льюис – она ждет нас к себе на чай...
      Грэй сиял, как медный пятак, как начищенная пуговица, как начисто вымытая кухонная раковина-нержавейка, как вылизанная до блеска собачья миска... Ди со злостью перебирала про себя эти сравнения, представляя, чем вызвана такая радость на лице Грэя. Наверняка он отлично провел ночь. Ну еще бы – рядом с такой красавицей, как Элайза Сторнлив, невозможно проснуться в плохом настроении.
      Целое утро Ди пыталась разложить по полочкам все, что творилось у нее в душе. Но полочки оказались хлипкими – когда Ди начинала выкладывать на них события последних дней, они с треском ломались, и все приходилось начинать заново. Тогда Ди соорудила некое подобие стремянки – она попыталась взглянуть на все, что с ней происходило, объективно, не примешивая к взгляду личную оценку. Это тоже ей не удалось – виртуальная стремянка обрушилась, и Ди вновь оказалась погребенной под тяжестью своих скомканных, не разложенных по порядку мыслей.
      Отчаявшись привести в порядок захламленную голову, Ди поняла, что все равно должна принять хоть какое-нибудь решение. Может быть, тогда то, что творится внутри нее, потихоньку встанет на свои места? Решение было опрометчивым, скоропалительным, как таблетка анальгина, принимаемая больным, надеющимся на то, что он излечится от неизвестной болезни. Но другого выхода, как ей казалось, не было.
      Отказаться от Грэя и свести общение между ними исключительно до делового уровня – вот что представлялось ей логичным и действенным. Никаких совместных поездок, никаких прогулок, никакой романтики вроде дареных кулонов и плюшевых тигрят... И все же цепочку с кулоном из авантюрина, которую подарил ей Грэй, Ди так и не заставила себя снять с шеи. Объяснив это тем, что ей просто нравится украшение, Ди уговорила саму себя оставить цепочку. Если она не будет думать о Грэе, то никакие украшения в мире не заставят ее сойти с истинного пути... Конечно, какая-то часть Ди понимала, что это самообман. Но в тот момент она почему-то не захотела спорить с другой, слабой и нерешительной частью личности Дианы...
      Если он хочет флиртовать с ней – пусть... В конце концов, это его право. Но она выпустит в ответ столько холода, что едва ли Грэю захочется повторять эти попытки... Если же он хочет найти в ее лице хорошего и интересного друга – отлично. Здесь она с удовольствием пойдет навстречу. Только каким образом она отличит ухаживания от дружеских изъявлений? На этот вопрос Ди так и не смогла ответить, решив, что определится с этим по мере общения с Грэем.
      Она надеялась, что не будет злиться на него, не будет язвить. Она надеялась, что ей удастся сохранить лицо спокойного и уравновешенного человека, который умеет отлично ладить со своим партнером. Тем более Грэй не давал ей пустых надежд и льстивых обещаний... Между ними все было предельно ясно. Это она сочинила себе сказку со счастливым концом, в которой двое будут навеки вместе. Смешное выражение: навеки вместе... Век не живут...
      Сегодня Ди определенно готова была стать скептиком и циником. Что ж, несколько капель скептицизма, пожалуй, пойдут ей на пользу – с учетом того, что в последнее время она ударилась в какой-то мистицизм и дошла до абсурда, сравнивая себя и Мелину Джилс. Взрослую рассудительную женщину и девочку, утопившуюся от одиночества...
      На сияющего Грэя тут же вылился ушат ледяного спокойствия Ди. По ее лицу едва ли можно было сказать, что она обрадовалась новости, и уж тем более что она рада видеть Грэя.
      – Отлично. – Рыжие глаза, еще вчера лучившиеся детским счастьем, сегодня казались пустыми и потухшими. – Когда мы идем к ней?
      – Можно прямо сейчас, – настороженно посмотрел на нее Грэй. – Ты не рада?
      – Нет, почему же? – натянуто улыбнулась Ди. Казалось, усилия, приложенные ею для этой улыбки, стоили подъема штанги с шестью увесистыми блинами. – Я очень благодарна тебе за помощь.
      Грэю показалось, что кто-то заменил Ди на робот-автомат, обладающий ее внешностью. Она говорила, как машина, глядела на него, как машина, и двигалась тоже, как машина. Ему стало не по себе. В чем причина ее странного поведения? Если вчера его можно было объяснить усталостью, то чем оно вызвано сегодня?
      – Ты в порядке, Ди? – озабоченно спросил он у девушки. – Ты хорошо себя чувствуешь?
      Она знала, что сейчас ей не стоит поднимать глаза – Грэй опять посмотрит на нее тем самым взглядом, которому она совершенно не умеет сопротивляться. И все начнется сначала... Но как же тонко он почувствовал ее настроение! Как угадал произошедшую в ней перемену... Впрочем, все это, наверное, оттого, что она переборщила с холодностью. Надо сделать температуру высказываний чуть теплее – ей же не хочется, чтобы Грэй обо всем догадался. Только где найти тот регулятор, который позволит ей балансировать между двумя крайностями – холодностью и теплом? Жаль, что у нее нет автоматического переключателя... И вообще, жаль, что она не робот... Все было бы гораздо проще – ни любви, ни привязанности, ни забот...
      – Сейчас – да, – ответила она, не поднимая глаз. – Было немного нехорошо ночью, но теперь все в порядке.
      Она почти не солгала – ночной кошмар действительно измучил и без того расшатанные нервы. Ди вообще заметила, что, общаясь с Грэем, она частенько прибегает к своеобразной защите... Ди даже не знала, как точнее ее назвать... Возможно, полуложь. Или – полуправда... Она не врала Грэю, но и не говорила ему всей правды. Она и лгала, и не лгала... Как бы ей хотелось избавиться от этой половинчатости, недоговоренности. Но, к сожалению, пока это невозможно. Если только потом, когда они станут друзьями... Или врагами. Или никем...
      – Нехорошо? Ди, может, ты хотя бы посмотришь на меня?
      Ее бросило в краску. Он видит... Он все видит и чувствует: ее холодность, ее опущенный взгляд. От проницательного Грэя Годри не укроется ничто. Тогда почему вчера он так спокойно любезничал с этой полногрудой Элайзой, хотя знал, что Ди не по себе? На смену смущению пришла холодная ярость. Какого черта она позволяет кому-то пытать себя, лезть себе в душу?
      – Послушай, Грэй... – Она наконец подняла глаза. – Не стоит беспокоиться из-за меня – я уже не маленькая девочка и сама могу о себе позаботиться. Давай лучше займемся делом.
      Его охватило возмущение. В ответ на заботу, внимание, помощь он получает снежок за шиворот. Грэй хотел ответить ей что-нибудь колкое, ядовитое, блеснуть остроумием, но его былое красноречие неожиданно иссякло. Что проку в том, что он сострит, – этого маленького дикобраза все равно ничем не проймешь. Будет только хуже – и ему, и ей. Что ж, если она так хочет – они займутся делом. Станут «деловыми партнерами», тьфу, какая гадость! Как дико и нелепо звучит это словосочетание в отношении его и девушки, которую он любит...
      Как-то раз один из знакомых Грэя пожаловался ему на то, что все его желания сбываются – только как-то извращенно. Вот и у Грэя теперь то же самое: он мечтал о женщине, которая не будет тянуть его под венец, не будет липнуть к нему как пиявка. Вот эта рыжеглазая льдина – не тянет и не липнет. Он влюблен до безумия, а она и не глядит в его сторону... Пусть так. Он сделает все, чтобы избавиться от этой навязчивой идеи – завоевать ее...
      – Что ж – пойдем к Сибил. Точнее, поедем. Если ты, конечно, согласна сесть в мою машину.
      – Отчего же? Только попрощаюсь с тетей Герти. Она, кажется, колдует на кухне.
      Гертруда Рочилд задумчиво смотрела вслед отъезжающему «рено». Предположив, что Ди поругалась с Грэем, она как в воду глядела. Интересно, из-за чего Ди так сердита на этого симпатичного паренька? Наверняка из-за какого-то пустяка – эта наивная девочка мнит себя взрослой и рассудительной, но при этом умудряется обидеться на сущую мелочь... Отсюда все ее проблемы. Если бы только Грэй мог это понять, ему было бы гораздо легче справиться с этим маленьким метеоритом...
 
      Сибил Льюис – жгучая брюнетка с длинными волосами, убранными гребнем из белой кости, и ярко-синими пронзительными глазами – оказалась живой, очень подвижной женщиной, как говорится, с темпераментом. Ди заметила, что у нее был какой-то легкий акцент, правда не поняла, какой именно.
      Сибил приняла их с гостеприимством, свойственным уверенным в себе людям, которые всегда убеждены в том, что даже если у них в жизни наступила черная полоса, то она может быть очень длинной, но за ней непременно последует белая.
      – Хороший чай, – говорила она, разливая чай по маленьким фарфоровым чашкам, – лучшее лекарство от всех болезней. И физических, и душевных. Главное, как и во всем другом, не переборщить... с крепостью.
      Ди уже заметила, что Сибил любит делать паузы. Во всех, даже самых неподходящих для пауз местах. При этом они не выглядели пафосными или многозначительными. Скорее, ее паузы напоминали какую-то легкую непринужденную игру, в финале которой большинство игроков не чувствуют жгучей обиды из-за проигрыша – такую, как, например, нарды. Ди показалось, что Сибил прекрасно понимает, что цель их визита – вовсе не чаепитие и не газетная статья (общая версия, о которой они условились с Грэем), а нечто более глубокое. Позже Ди поняла, что не ошиблась.
      – Насчет чая вы абсолютно правы, – поддакнул Грэй. – Кстати, недавно очень похоже по поводу чая высказывался кто-то из гринвудцев. Ди, ты не помнишь, кто именно?
      Еще бы она забыла! Грэй ведь рассыпался в любезностях не только перед Элайзой!
      – Зельдина Бринн, – мрачно ответила она.
      – Конечно! – Кажется, Грэй совершенно не обратил внимания на ее тон. – Зельдина Бринн – нынешняя хозяйка дома Джилс. Родственница Мелины и Изабел.
      – Хозяйка? – хмыкнула Сибил. – Может быть... Правда, прошло уже немало времени, а ее дом все еще ремонтируется. Весь Гринвуд почему-то считает ее жительницей города, хотя она в нем не живет...
      – В каком смысле – не живет? – заинтересовалась Ди.
      – В прямом... Она приезжает лишь на какое-то время, а потом уезжает вновь... Впрочем, меня это совершенно не касается.
      – Хм... Но ремонт всегда отнимает много времени и сил... – возразила Ди. – Наверное, ей не очень хочется жить в доме, где все – вверх дном.
      – Может быть, – пожала плечами Сибил. – Не знаю почему, но Зельдина Бринн вызывает у меня в душе не самые христианские чувства. Нет, нет, – она увидела вопросительный взгляд Ди, – это совершенно ничем не подкреплено... Какое-то странное чувство – не более того. К тому же я с ней совсем не общалась, да и видела всего-то несколько раз. Иногда мне кажется, – задумчиво произнесла Сибил, – что между нами есть что-то общее, какое-то связующее звено... Наверное, вы сочтете меня старушенцией, которая фантазирует от безделья, «путешествует по астралу»... а потом свято верит в то, что... придумывает себе сама.
      – О нет! – горячо возразил Грэй. – Во-первых, вы, Сибил, никак не тянете на «старушенцию», а во-вторых... вам нельзя отказать в разуме. Даже если вы и бываете в «астрале» – это идет вам на пользу.
      – Спасибо, Грэй, – польщенная Сибил засмеялась каким-то грудным смехом, – вы прекрасно умеете делать комплименты. Слушая вас, человек думает, что он их... заслужил. Диана, дорогая, – она повернулась к девушке и обдала ее теплым синим взглядом, – что вы будете к чаю? Миндальное печенье... пирожные со взбитыми сливками...
      – Миндальное печенье, – выпалила Ди, не дав Сибил продолжить список.
      Нельзя сказать, что Ди была большой поклонницей сладкого, но сейчас в ней почему-то проснулся зверский аппетит. Несмотря на то, что она, как и обещала тете, позавтракала дома. Ди отчасти догадывалась, с чем может быть связан ее голод, – иногда сильные переживания заставляли ее набрасываться на пищу с несвойственной ей жадностью. Ди с удовольствием попросила бы у Сибил что-нибудь повнушительнее миндального печенья, но ей было неловко. К тому же Грэй не сводил с нее взгляда, и от этого Ди становилось еще больше не по себе.
      – Итак, – сказала Сибил, когда все приготовления к чаепитию были закончены. – Насколько я понимаю, вы хотите поговорить со мной о Джейкобе. Что ж... почему бы и нет?
      Очевидно, Сибил Льюис была не из тех людей, что привыкли афишировать свое горе. Это Ди заметила еще на кладбище – Сибил не рыдала, не причитала, не бросалась в объятия к стоящим рядом людям. Она молча стояла и терпеливо сносила промозглый летний день, обрушившийся на нее всей своей тяжестью. Вот и сейчас она спокойно говорила о Джейкобе, о человеке, которого она любила и которого уже не было рядом.
      – Да, не спорю, мне, как и всем, казалось, что он богат... Но мы никогда не разговаривали с ним о... деньгах. Мы не были женаты, а потому материальная сторона... любви нас не коснулась. Вы, наверное, хотите узнать, почему мы не поженились? Весь Гринвуд наверняка строит предположения по этому поводу... Джейкоб сделал мне предложение. Но я отказалась. Он не боялся одиночества – он даже предпочитал его. Поэтому его предложение я восприняла как попытку соблюсти запоздалые приличия... Конечно, я ошибалась... Но когда я поняла это – отказ уже невозможно было взять назад... Его наследство оказалось для меня полной неожиданностью... Впрочем, он и сам был – полная неожиданность... Я так и не придумала, что делать с его домом... Жить там я не смогу – я привыкла к своему дому, да и потом, воспоминания... Даже прийти и посмотреть, что там сейчас, для меня мука. Я не была в доме со дня его похорон... Продать его я тоже не могу – Джейкоб прожил в нем последние годы жизни... Единственное, что приходит мне на ум, – сделать из этого дома хорошую школу... Но пока это – только проекты.
      – А вы не замечали в мистере Кинсби ничего странного в последнее время? – спросила Ди, с интересом слушавшая Сибил. Новая история любви Джейкоба Кинсби... Уже пожилого и умудренного опытом... Рассказ Сибил и интерес к делу настолько увлекли Ди, что она на время позабыла о том, что рядом сидит Грэй – причина ее постоянного волнения.
      – Странного? – переспросила Сибил. – Пожалуй, нет... Вы знаете, – она окинула Ди и Грэя туманно-синим взглядом огромных глаз, – Джейкоб был скрытным человеком... Он почти никогда не делился со мной своими тревогами, страхами, опасениями. А мне кажется – они у него были... Последний месяц... Не знаю, как объяснить... – Паузы, которые теперь делала Сибил, были обрывочными и грустными, словно она то окуналась в воспоминания, то вновь выбиралась на поверхность. – Иногда у него было такое выражение лица, что меня охватывала тоска. Грустный, добрый и мудрый взгляд. Так, будто бы он знал, что вскоре произойдет... Все знал...
      Ди вспомнила этот взгляд... Она понимающе кивнула.
      – В последнее время Джейкоб увлекся книгами. Не знаю, где он покупал их, да и зачем... Иногда он показывал их мне – но я не слишком в этом разбираюсь. Похоже, у него началась книгомания, – грустно усмехнулась Сибил. – И еще он ворчал, что я так же холодно и небрежно отношусь к искусству, как и его бывшая жена... И тогда я делала обиженное лицо, какое и полагается делать, когда любовник упоминает о своей бывшей...
      – Жена? Значит, Джейкоб Кинсби был женат? – Интересная новость. Ди ни разу не слышала об этом от тетушки.
      Кажется, Грэй тоже был порядком удивлен – он, прищурившись, смотрел на Сибил, с нетерпением ожидая ответа.
      Сибил улыбнулась – так улыбается человек, которому позволено раскрыть чужую тайну, но для него это уже не имеет значения – немного грустно, немного снисходительно, немного обреченно.
      – Да, Джейкоб был женат. Он рассказал об этом только мне, да и... рассказал – сказано слишком громко... Обмолвился несколькими фразами... Насколько я поняла, он не любил ее, женился только потому, что она настояла – у них планировался ребенок... если так можно сказать, но в итоге ничего не получилось. Она была весьма корыстна... Джейкоб развелся с ней пять лет назад – как раз перед приездом в Гринвуд. Как я поняла, она была не очень-то этому рада... Вот и все. Вся информация, которую я собрала, как пазл, по его обрывочным высказываниям.
      – А как ее зовут, вы, случайно, не знаете? – поинтересовался Грэй.
      – Нет, – покачала головой Сибил. – Я никогда не спрашивала, а он не говорил...
      – Миссис Льюис, – начала Ди, но Сибил мягко прервала ее:
      – Можно просто Сибил.
      – Сибил, спасибо вам... Единственное, о чем я еще хотела попросить... Если это, конечно, возможно...
      – Продолжайте, – подбодрила ее Сибил.
      – Я... то есть... мы хотели бы осмотреть дом Джейкоба. Вдруг там найдется какой-то стоящий... материал для статьи.
      Сибил улыбнулась – она прекрасно разгадала уловку Ди. Но если Грэй Годри и эта шустрая девочка проявляют такое рвение, то почему бы не пойти им навстречу?
      – Хорошо. Я отдам вам ключи. Дом в вашем распоряжении.
      Ди расплылась в улыбке и с торжеством посмотрела на Грэя, позабыв, что совсем недавно вообще не хотела глядеть в его сторону. Но, к сожалению, ее забывчивость длилась недолго. Грэй тут же почувствовал, как торжествующий рыже-золотой взгляд потух и выбрал другой объект для созерцания.
      Господи, когда же это закончится? Нет, он заставит ее объяснить, в чем все-таки дело! Или он не Грэй Годри!

      – Ты собираешься отправиться в дом Джейкоба прямо сейчас?
      – А в чем, собственно, проблема? – вызывающе бросила Ди. – Есть ключи, есть время, а больше мне ничего не нужно...
      – Мне?! – Глаза Грэя превратились в две колючие зеленые льдины, и Ди на мгновение стало страшно – таким злым она не видела его еще ни разу за все время их знакомства. Его колкие шутки, доводившие Ди до исступления, показались ей верхом доброжелательности по сравнению с тем, что она видела и слышала сейчас. – Ты всегда думаешь только о себе?! Или твой эгоизм проявляется только в отношениях со мной?! По-моему, ты забыла, что у меня тоже есть желания и потребности!
      – Я ничего не забыла! – вспыхнула Ди. Какое право он имеет обвинять ее в эгоизме?! Он – Грэй Годри, заправский бабник, флиртующий с каждой смазливой мордашкой! Внутри все жгло, горело и болело. Ди была уверена в том, что только она имеет право на обиду – она, измученная бесконечной неопределенностью, которой опутал ее Грэй. А теперь выясняется, что обижен он... Чем же? Прекрасно проведенной ночью в объятиях Элайзы?! – И не нужно кричать на меня, потому что я ненавижу, когда на меня кричат!
      – Если бы ты понимала спокойную речь, я никогда бы не повысил голоса. Но ты не хочешь объяснять, что с тобой происходит... Ты молчишь, дуешься и смотришь на меня, как на пустое место! Что я сделал, Ди? Объясни, в конце-то концов! Со вчерашнего вечера у меня такое чувство, будто я сбил на дороге собаку или обидел твоего попугая... Объясни мне, в чем дело?
      Ни за что! Даже если ее будут пытать каленым железом, она ни за что не расскажет правды. Она не доставит Грэю такого удовольствия – не станет очередной игрушкой в его коллекции. А Ди даже не сомневается в том, что такая коллекция есть... И наверняка заполнена блестящими экземплярами, такими, как красотка Элайза Сторнлив... Крики Грэя, его настойчивость, какой-то непонятный страх и боль разрывали Ди на части. Как цветок, с которого обрывают лепесток за лепестком... Но ей совсем не хотелось обнажать перед Грэем свою душу...
      – Ни в чем! – бросила она. – Во всяком случае, тебя это не касается!
      – Еще как касается! Если ты позволяешь себе каждую минуту обливать меня холодом и презрением, то касается! А ты именно этим и занимаешься все утро.
      – Неправда! – В отчаянии Ди закусила губу. Еще секунда – и она зарыдает. Когда Грэй очередным криком сорвет с нее последний лепесток... – Ты сам нападаешь на меня, вместо того чтобы наслаждаться воспоминаниями о хорошо проведенной ночи!
      Ди испуганно замолчала. Если бы только слова можно было забирать обратно... Скольких проблем человеку удалось бы избежать благодаря несказанным словам. Почему она сказала это, почему?! Она ведь клялась себе, что будет молчать... Но теперь уже поздно раскаиваться. Ди стояла, готовая растаять, исчезнуть под пристальным взглядом Грэя, который потихоньку начинал понимать, в чем причина ее обиды. Господи, если ты есть, сделай ее невидимкой... Можно даже навсегда... Ей хотелось закрыть глаза, а потом открыть их – и увидеть себя где-то очень далеко от Грэя и от Гринвуда...
      – Хорошо проведенной ночи... – повторил Грэй, анализируя и смакуя каждое произнесенное ею слово. На его лице проступила робкая светлая улыбка – как первый лучик солнца, выскользнувший из-за туч после грозы. – Ты думаешь, что я и Элайза... – Он засмеялся, и этот смех больно резанул Ди по сердцу. – Я и Элайза... Господи... – Грэй буквально заходился от хохота. – И это – вся проблема?
      Ди стало мучительно, жгуче стыдно. Он смеется над ней... Смеется над ее глупой наивностью, над ее невесть откуда взявшимся простодушием... Ди считала себя такой рассудительной, такой взрослой! А сейчас она стоит, как малый ребенок, со слезинками, застывшими в глазах, и смотрит на то, как над ней потешается этот взрослый и опытный мужчина... Который не видит никакой проблемы в том, что он вчера с легкостью удара в пинг-понг переспал с другой женщиной... Да, он прав – все действительно очень просто. Только не для Ди...
      Жгучие постыдные слезы хлынули из ее глаз. Окончательно потеряв контроль над собой, она бросилась бежать, не ведая куда, не ведая зачем... Лишь бы хохочущий Грэй не стал свидетелем ее отчаяния. Дорога напротив дома Сибил вела к Тополиной аллее. Может быть, там ей удастся укрыться, посидеть в одиночестве и унять ноющую боль в душе? Глаза, полные слез, едва различали очертания дороги. Ди бежала по серой плоскости асфальта, и ей казалось, что эта тусклая, безжизненная полоса будет длиться бесконечно.
      Где-то в туманной дали ей послышался окрик Грэя и громкий автомобильный сигнал. Она повернула голову и попыталась разлепить склеенные слезами ресницы – прямо на нее двигался черный джип с ослепительно блестящим на солнце «кенгурятником». Ди оцепенела. Она не понимала, куда должна двигаться – вперед или назад, влево или вправо. Страх сковал и тело, и разум, дребезжа внутри маленьким неустойчивым механизмом. Последнее, что она почувствовала, – чьи-то сильные руки сжали ее маленькое тело и, подхватив, увлекли за собой...
 
      Ди открыла глаза. Кажется, у нее дежавю... Все это уже происходило с ней... Совсем недавно... Нет, вовсе это не дежавю – просто Грэй, глядящий на нее глазами, полными тепла, нежности и страха, очень напоминает тетю Герти, которая сегодня ночью вызволяла племянницу из кошмарного сна... Только Ди лежит не в комнате, а на траве, точнее, на коленях у Грэя, а на дворе – не ночь, а ясный день...
      В ее голове моментально пронеслась жуткая и нелепая сцена, после которой Ди, очевидно, потеряла сознание. Господи, до чего же нелепо она себя вела! Какой же дурочкой она выставила себя перед Греем! Он должен быть зол на нее, как три тысячи чертей, а вместо этого смотрит на нее таким нежным взглядом... Так умеет смотреть только он...
      – Если бы я знал, что ты настолько чувствительная натура, я бы не стал кричать, – мягко сказал Грэй.
      Ди только сейчас заметила, что его большая рука с длинными пальцами скользит по ее растрепанным волосам. Наверное, он хочет, чтобы Ди еще раз потеряла сознание... Теперь уже от наслаждения, а не от страха...
      – Прости меня, – прошептала Ди. – Прости... Я не хотела доставить тебе столько хлопот.
      – При чем здесь хлопоты... Это ты меня прости. Я вел себя глупо – кричал, вместо того чтобы спокойно выяснить, в чем дело.
      – Сама виновата...
      – Знаешь... Если тебе, конечно, это интересно... С Элайзой у меня ничего не было. Она даже не в моем вкусе. Я знаю этот тип женщин, и он мне не нравится. У нее одно на уме – окрутить и женить. И не только меня, а кого угодно – если будет моложе сорока и с деньгами – просто замечательно...
      – Ты думаешь, она такая?
      – Мне только такие и попадались, – мрачно произнес Грэй и тут же поспешил переменить тему. – Как ты себя чувствуешь?
      – Не так уж и плохо для человека, который только что чуть не простился с белым светом, – улыбнулась Ди. – Ты спас мне жизнь, значит, я у тебя в долгу...
      Грэй приподнял бровь и вопросительно посмотрел на Ди.
      – Идея мне нравится, только вот что бы у тебя попросить?
      – Я же не могу давать тебе советы...
      – Ладно уж – сам придумаю.
      – По-моему, на южных островах... – загадочно начала Ди... – Кажется, на Бора-Бора... Тот, кто спасает человеку жизнь, берет его имя. А спасенному дает свое...
      – Сама придумала? – ехидно поинтересовался Грэй.
      – Джек Лондон, – честно созналась Ди. – «Язычник».
      – Но я же не могу называть тебя Грэем. Это ведь мужское имя...
      – А я и не прошу. Тебе тоже едва ли понравиться, если я буду называть тебя Дианой... Просто вспомнила... Как ты думаешь, – она подняла глаза и поймала его заинтересованный взгляд, – зачем им нужно меняться именами?
      – Не знаю... – задумался Грэй. – Если ты спасаешь человека, то даешь ему жизнь. Новая жизнь – новое имя... Может быть, поэтому?
      – Для спасенного, наверное, так. А для спасителя? Его жизнь остается прежней, но он все равно меняет имя...
      – Похоже на обмен кольцами в брачной церемонии, – усмехнулся Грэй. – Возможно, спаситель доверяет спасенному свою жизнь...
      – Кто знает... – Смог бы Грэй доверить ей свою жизнь? Пожалуй, лучше не спрашивать его об этом. Сейчас ей хорошо – зачем портить то, что есть, глупыми вопросами...
      – Кажется, у меня есть идея... – плутовато улыбнулся Грэй. – Я знаю, что могу у тебя попросить.
      – Что? – полюбопытствовала Ди, заранее предполагая, что в просьбе будет спрятан какой-то подвох.
      – Обещай, что если я однажды попрошу тебя о чем-то – конечно, разумном и выполнимом, – ты мне не откажешь. Это будет одна-единственная просьба... И я еще не знаю ни какая она, ни когда я тебя о ней попрошу... Но ты должна заранее пообещать, что выполнишь.
      Лицо Грэя стало серьезным – теперь Ди понимала, что он не шутит. Что ж, он спас ей жизнь и вправе просить об услуге. Правда, Ди не знает, что это за услуга, а потому соглашается на кота в мешке... Но теперь она доверяет Грэю, а потому может соглашаться. И не только потому. Она любит его и готова ради него на все, что угодно...
      – Обещаю. Я выполню любую твою просьбу.
      Теперь Ди чувствовала себя гораздо спокойнее и увереннее – буря, которая пронеслась в ее душе, утихла. А внутри светило ласковое солнышко, ретуширующее золотыми лучами маленькие трещинки, оставшиеся на душе. Грэй гладил ее по голове, как ребенка, и каждое его прикосновение заставляло лучики разрастаться и греть сильнее. Ди таяла в этих прикосновениях, она жила ими. Жила этими мгновениями, минутами, секундами, которые дарил ей Грэй. И сейчас ей совершенно не хотелось задумываться о том, что ждет ее впереди...

      Грэй остановил машину неподалеку от дома Ди. Притворится, что подъехал позже, – так она ни о чем не догадается. Глупо, конечно... Наверняка она сразу поймет, кто это сделал...
      Его отношения с Ди запутались окончательно. Как клубок ниток, с которым поиграл шаловливый котенок. Главное, чтобы эти нити не разорвались – иначе связать их потом будет очень сложно...
      Он никак не мог понять, что чувствует к нему Ди. Иногда Грэю казалось, вот-вот – и он будет близок к разгадке. Еще немного – и он наконец-то разберется в том, что происходит с ней, узнает, чем она дышит, чем живет... Но проходило несколько минут или часов, и Грэй вновь оставался ни с чем. Ее душа, ее чувства ускользали от него, как легкое полотно, уносимое ветерком. И он снова переставал понимать ее. Вновь терялся в лабиринтах ее взглядов, улыбок, слов и движений...
      Считает ли она его другом? Или отводит ему в своем сердце более важное место? Этим вопросом он мучился постоянно, но задать его Ди по-прежнему не мог. Как мальчишка – настоящий влюбленный мальчишка, губы которого никогда не шептали слова «люблю», а уста не вкушали поцелуя... Давно ли он был другим? Совсем недавно. Приезд Ди перечеркнул всю его прошлую жизнь, открыл новую страницу и написал на ней огромными буквами слово «ЛЮБОВЬ».
      Безумная выходка, до которой он, сам того не желая, довел ее вчера, казалось бы, расставила все на свои места: своей ревностью она ясно дала ему понять, что он ей не безразличен. Но кто сказал, что это не было очередной причудой взбалмошной девчонки, которая сидела в Ди и периодически выпрыгивала из нее, как чертик из коробки? Что, если она, поддавшись внезапному влечению, пошла у него на поводу, а потом попросту забыла, стерла из памяти свой каприз? Это объяснение было очень и очень похоже на правду, потому что оно было похоже на Ди – легкую, увлекающуюся и не терпящую никакой определенности... Как же ему хотелось ошибиться!
      Грэй тихо проскользнул в незапертую калитку позади дома. Вот будет потеха, если Ди или тетя Герти увидят его, крадущегося с этим огромным свертком в руках... Каким же идиотом он будет выглядеть в их глазах! Хорошо еще, если Ди не засмеет его – этого он уже не вынесет. Ну вот, слава богу. Кажется, это ее окно. Не перепутать бы – тетя Герти, конечно, хорошая женщина, но это задумано не для нее...
      Он взял в правую руку блестящий сверток и, размахнувшись, бросил его в открытое окно. Убедившись, что не промазал, Грэй поспешил ретироваться через заднюю калитку. Кажется, пронесло... Выйдя из калитки, он, весело насвистывая, направился к тому месту, где оставил машину. А вот теперь с чистой совестью можно «официально» приехать к Ди...
 
      – Настоящие хоромы! – Ди восхищенно оглядела огромную гостиную Джейкоба Кинсби, в которой вполне можно было устроить танцплощадку.
      Дом, выглядевший снаружи весьма внушительно, изнутри представлял собой мечту любой домохозяйки. Просторная гостиная в золотисто-коричневых тонах, обставленная дорогой мебелью, большая светлая кухня, выходящая на задний двор, засаженный цветами, семь или восемь комнат – и все оформлены в разных тонах и в разном стиле – от традиционной спокойной пастели до вопиющего авангарда цветов и форм.
      – Интересно, много ли здесь от Джейкоба? – обратилась Ди к Грэю. – Ведь до него здесь жили его родители...
      – Джейкоб почти ничего не менял. Насколько мне известно...
      – С чего начнем?
      – Поле деятельности у нас такое огромное, что я даже не знаю, что сказать. Если бы мы хотя бы четко знали, что ищем... Это бы упростило дело.
      Но Ди и сама толком не знала, что хотела найти... Это должны быть какие-нибудь улики, говорящие о том, что Джейкоб умер не своей смертью... Только какие и где их искать?
      – Если мне не изменяет память, Конрад Скидли говорил, что Джейкоб умер именно здесь – в гостиной. Значит, отсюда и нужно начинать поиски. Если Джейкоба убили, то преступник наверняка замел следы сразу же, как только... сделал свое дело. Так что нам очень повезет, если мы хотя бы на что-то наткнемся...
      – Да уж... Рассчитывать особенно не на что, – мрачно согласился Грэй.
      – Побольше оптимизма, – подбодрила его Ди. – Если бы Джейкоб Кинсби содержал слуг, все было бы куда проще... По крайней мере, были бы хоть какие-то свидетели. Кстати, почему у него не было прислуги?
      – Не знаю... У него был только повар, но и тот жил не в доме, а в пристройке. Похоже, как говорила Сибил, Джейкоб любил одиночество. Может, посторонние люди в доме его смущали... Когда он вернулся в Гринвуд, здесь еще была прислуга. Но он всех уволил. Всю постоянную прислугу, которая служила при его родителях... Правда, выдал им хорошее пособие и написал отличные рекомендации. После этого Джейкоб нанимал лишь приходящих слуг. Думаю, Сибил права – Джейкоб погряз в одиночестве. Я подозреваю, что он сделал ей предложение потому, что хотел наконец вырваться из этого болота. Болота одиночества... Но так и не сумел...
      Ди задумчиво обошла гостиную, пытаясь зацепиться взглядом за какую-нибудь деталь, пусть даже самую незначительную. Все было аккуратно расставлено, прибрано, только пыль говорила о том, что шкафов и столов уже давно не касалась рука служанки. Краем глаза она взглянула на Грэя. Он с явным интересом осматривал гостиную – заглянул под журнальный столик, поднял диванную подушку.
      Ди подтянула зеленую резинку, сползающую с хвостика, и вздохнула. Горе-сыщица... Ничего-то у нее не вышло – дело, по всей видимости, провальное. Странно, что раньше это не приходило ей в голову. Хотя... почему же странно? Ее голова буквально плавилась от самых фантастических предположений, и Ди никого не хотела слушать... Правда, Грэй ее поддержал. Настоящий друг, с горечью подумала она. И, видимо, кроме дружбы у них ничего не получится...
      – О чем задумалась? – Грэй оторвался от диванной подушки и посмотрел на Ди.
      Она смущенно поймала его зеленый взгляд и поняла, что сейчас ей снова придется говорить опостылевшую полуправду...
      – Думаю, что ты прав – рассчитывать особенно не на что, – понуро ответила Ди. – Когда я шла сюда, мне казалось – вот он, ключ к разгадке... Я думала, это так легко – искать улики... А теперь мне кажется, что все мои домыслы полная ерунда. Чувствую себя подростком, перечитавшим детективов...
      – А ты читала в детстве детективы? – полушутя-полусерьезно спросил Грэй.
      – Угу, – ответила Ди, которой было уже совсем не до шуток. – Агату Кристи.
      – Правда?
      – Правда... Слушай, – в рыжих глазах появился тот особенный блеск, который так нравился Грэю, – помнишь, Сибил говорила, что у Джейкоба началась книгомания?
      – И?
      – Я хочу посмотреть, что он покупал...
      – Какой в этом смысл? – удивился Грэй.
      – Не знаю. Но смысл есть во всем. Тебе не интересно знать, чем так увлекся Джейкоб Кинсби перед смертью?
      – В общем, интересно, – пожал плечами Грэй. – Хотя...
      – Как ты думаешь, здесь есть библиотека?
      Ди уже не слушала его. Расстроенный ребенок, потерявший любимую куклу, вновь превратился в оживленную, полную надежд и решимости девушку... Грэй не переставал удивляться метаморфозам, которым постоянно подвергалась Ди. Иногда у него возникало ощущение, что она жила ими и без них ее попросту не было бы.
      Два пушистых золотистых хвостика мелькнули перед его глазами, и их обладательница решительно направилась к большой лестнице, ведущей на второй этаж дома.
      Библиотека, объединенная с рабочим кабинетом Джейкоба Кинсби, была последней в веренице комнат, располагавшихся наверху. Это был просторный, светлый и довольно уютный кабинет. Рядом с окном стоял внушительных размеров стол с множеством разнообразных ящичков и полочек. Вдоль стен располагались стеллажи, заставленные книгами. Возможно, среди них были и те, что хотела найти Диана...
      Грэй оглядел кабинет и присвистнул. Им предстоял тот же поиск иголки в стоге сена, от которого они отказались в гостиной. Он посмотрел на Ди, решимость которой, кажется, немного поугасла, и спросил:
      – Ну и что ты об этом думаешь? Не многовато ли книг придется перелопатить для того, чтобы понять, какие именно Джейкоб купил последними?
      – Может быть... – Ди нерешительно подошла к одному из высоких стеллажей. Неужели и эта идея окажется такой же провальной, как остальные? Она с тоской оглядела стеллаж и повернулась к Грэю. – Наверное, ты прав... Никакой зацепки, никакой логики... Я хотела понять, почему Джейкоб так увлекся книгами, но эту тайну, как и многие другие, он, по всей видимости, унес с собой в могилу... – Ди вновь повернулась к стеллажу, подошла к нему вплотную и сняла с полки одну из книг. – «Финансист» Драйзера, – озвучила она свою находку. – Интересно, чем занимался Джейкоб до того, как вернулся в Гринвуд? Он же не всегда выращивал тюльпаны... – Она хотела было поставить книгу на место и отойти от стеллажа, но ее взгляд упал на соседнюю полку. Наверное, показалось... Ди наклонилась и посмотрела вблизи на то, что ее так заинтересовало. Нет, она не ошиблась... Сердце в груди стучало радостно и тревожно – неужели это и есть то самое, что они с Грэем пытались найти? – Грэ-эй, – протянула она, – иди сюда...
      По ее взволнованному, немного дрожащему голосу и застывшему взгляду Грэй понял, что Ди добилась-таки своего. Несколько шагов – и он встал вплотную к спине Ди, подавляя желание прикоснуться губами к золотистому затылку. Однако она позвала его не за этим, а посему он должен терпеливо стоять, ожидая ее объяснений...
      – Посмотри-ка сюда, – указательный палец Ди ткнулся в одну из полок.
      Грэй разочарованно вздохнул – полка как полка, ничего особенного в ней нет. И на ней, кстати, тоже...
      – И что я должен увидеть? Маленького зеленого человечка?
      – Не остри, – шикнула на него Ди. – Пыль... – Она многозначительно помолчала, надеясь, что недогадливый Грэй сам поймет, в чем дело. – Пыль и книги...
      Грэй пригляделся к полке внимательнее. А ведь она права. Стеллаж, сделанный из темного дерева, был отличным индикатором пыли. То место, куда Ди ткнула пальцем, было практически чистым, хотя вокруг него лежал пушистый слой пыли. Складывалось впечатление, что совсем недавно кто-то вытаскивал отсюда книги, а потом ставил их обратно. Только вот кто? Явно, не Джейкоб Кинсби, воскреснувший из мертвых...
      – Смотри. – Грэй указал на полку, которая располагалась как раз под той, которую они разглядывали. – А здесь не хватает нескольких книг. Черта с два! – возбужденно выкрикнул он. – Как же мы сразу не заметили! Снята почти целая полка... И пыли нет вовсе – книги забрали совсем недавно... – Грэй провел пальцем по поверхности стеллажа – палец остался практически чистым... – Вот тебе и на! Как ты думаешь, кто мог это сделать?
      Ди задумчиво крутила хвостик, с которого почти сползла резинка. Если бы она знала, кто мог это сделать... Разве только...
      – Сибил Льюис – только она приходит мне в голову. У нее были ключи от дома, она знала, что Джейкоб скупает книги...
      – Маленькая деталь, – покачал головой Грэй. – Сибил сказала, что она не была в этом доме с тех пор, как умер Джейкоб. И книги эти ее совершенно не интересуют...
      – Послушай, Грэй... – Лицо Ди прояснилось, пальцы перестали теребить пушистый хвостик. – Что, если это были не просто книги?
      – Как это?
      – Дорогие книги, в которые Джейкоб решил вложить деньги. Букинистическая литература... Есть люди, которые способны истратить целое состояние на какой-нибудь редкий экземпляр... Как-то раз я даже брала интервью у такого человека – настоящий фанатик... Если эта догадка верна, то становится ясно, почему Джейкоб оказался не так уж и богат. Он вкладывал свои деньги в книги, как кто-то вкладывает в картины... И кроме Джейкоба о ценности его коллекции знал кто-то еще... И решил воспользоваться этим знанием, отправив Джейкоба на тот свет.
      – Уж не думаешь ли ты, что это Сибил? – Грэй с сомнением посмотрел на Ди и покачал головой. – В таком случае, зачем ей давать нам ключи? Это то же самое, что оставлять сыр мышам. Без мышеловки, разумеется... К тому же она могла бы не заикаться о книгах – никто не знал об этом. Сибил не дура – она не стала бы предоставлять нам столько улик против себя.
      – Кто знает, какие у нее были мотивы... Может, она поверила в эту сказку о статье... Может, она решила, что мы с тобой – пара сопляков, которые все равно ничего не найдут. А если и найдут, то не смогут доказать. И в этом она не ошиблась.
      – Нет, Ди. Это не Сибил, – отмел предположение Грэй. – Не знаю, что именно, но что-то подсказывает мне – Сибил Льюис здесь совершенно ни при чем.
      – Тогда кто? Книги забрали не раньше, чем позавчера. А может быть, даже и вчера... И кто мог это сделать, кроме Сибил?
      – Вчера?! Пошевели мозгами, Ди! Вчера ключи были уже у нас...
      – Дубликат?!
      – Откуда она могла знать, что мы не заявимся сюда сразу после визита к ней?
      – Она могла сделать это после твоего звонка.
      – Не знаю... – сдался Грэй. Спорить с Ди было бесполезно. Раз уж она вцепилась в эту версию – она с нее не слезет до конца. Упрямство, пожалуй, самая неприятная ее черта... Но говорить ей об этом сейчас, наверное, не стоит... – Давай посмотрим, что еще стоит на полках. Может, еще на что-нибудь наткнемся.
      – Ладно, – кивнула Ди. – Попробуем.
      Слава богу, хоть с чем-то согласна, с облегчением подумал Грэй. Его сюрприз, скорее всего, еще не был обнаружен. Или был, но Ди не догадалась о том, кто его сделал. Или догадалась, но опасается прямо спрашивать об этом... И зачем он вообще сделал эту глупость?..
      Золотистые хвостики Ди мелькали то там, то здесь, и Грэй едва успевал следить за ее передвижениями. Она придвинула к стеллажу высокий стул, который вытащила из-за рабочего стола, и теперь с маниакальным упорством осматривала каждую полку. Может, напрасно он предложил ей продолжать этот мартышкин труд? Едва ли они найдут еще какую-то зацепку. А ему так хотелось смотреть в ее рыжие глаза, говорить с ней, слушать музыку ее звонкого голоса... Теперь остается только любоваться мелькающей оранжевой футболкой и лицезреть золотистый затылок, к которому так хочется прикоснуться губами...
      Через полчаса пыл сыщика в Ди немного поутих. Она устало опустилась на стул и посмотрела на Грэя тоскливо-рыжими глазами.
      – Ничего. Везде пыль и книги. Пыль и книги. Самые обычные книги – ничего особенно интересного. А у тебя?
      Грэю стало стыдно. Ди, как сумасшедшая белка, прыгала по полкам, а он, ленивый медведь, удосужился проверить только один стеллаж. Да и тот – с грехом пополам...
      – Ничего, – пожал плечами Грэй. – Конечно, у меня нет твоей бешеной энергии. Поэтому я не очень-то хорошо поработал... Честно говоря, мне кажется, что мы зашли в тупик.
      – Похоже на то, – грустно кивнула Ди. – А ведь все только начало проясняться... Может, стоит пойти к Сибил и поговорить с ней начистоту? Хотя, наверное, это глупая затея... Если Сибил знает – она ничего не скажет. А если нет, то мы будем выглядеть полными дураками.
      – Это точно, – поддакнул Грэй, все еще чувствующий себя неловко из-за того, что отлынивал от работы. – Давай прогуляемся до озера. Там и обсудим, что нам делать. Погода отличная, а мы каждый день бегаем по городу, высунув языки, и не замечаем ничего, что творится вокруг нас...
      – Прости, – смутилась Ди. – Моя голова не дает покоя ни мне, ни тебе... Ты прав – нечего зацикливаться на этом расследовании. Тем более – ничего нового мы, боюсь, не придумаем. А жаль... Знаешь, – она подтянула резинку, болтающуюся почти на кончике хвостика, и окинула Грэя каким-то тоскливым взглядом, – когда я ехала сюда, то была уверена, что отдохну на природе и посвящу весь месяц раздумьям о своей жизни. Не вышло...
      – У тебя что-то произошло? – Грэй пристально посмотрел в ее рыже-золотые глаза, пытаясь угадать, правильно ли он прочитал подтекст, который крылся за ее словами.
      – Произошло? – Ди поерзала на стуле. – Что ты имеешь в виду?
      Неужели она опять замкнется в себе и скажет, что это ее личное дело – маленький дикобраз вновь выпустит колючки... Но почему? Ему казалось, что уж кем-кем, а друзьями они за это время точно успели стать...
      – Перед твоим приездом сюда. Ведь ты не просто так приехала в Гринвуд после восьмилетнего отсутствия...
      – Не просто так? А тетя Герти? – Ди сделала было попытку увильнуть от вопроса, заданного Грэем... Но, в конце-то концов, сколько можно говорить ему полуправду? К тому же она ничем не рискует... – Да, ты прав, Грэй. У меня была причина поехать в Гринвуд. Точнее, две причины. – Не зная, чем занять руки, Ди начала чертить воображаемые узоры пальцем на красно-коричневой обивке стула. – Первая – редактор моей газеты был не очень доволен работой, которую я делаю. Я вечно во что-то влипала, я постоянно совала нос туда, куда не следовало... Но самое обидное – отсутствие результата. Если бы я хотя бы чего-нибудь добилась, сделала хотя бы один стоящий репортаж... Гил Джордан – мой босс – дал мне отпуск, чтобы я поразмыслила над тем, что мои «случайности» – это закономерности... – На лице Ди появилась горькая улыбка, и Грэй понял, что ей не так-то легко говорить об этом. – Вторая причина – это Стив. Мой бывший парень. Он бросил меня в тот же день, когда меня отправили в отпуск... Сказал, что ему нужна нормальная жена, а не безумное существо, постоянно попадающее в переделки. Надеюсь, он ее найдет...
      Она наконец подняла голову и посмотрела на Грэя. В его нефритовых глазах светилось сочувствие. Он понял ее, он не осуждал... Хотя мог бы... После всех тех сцен, что она ему устраивала...
      – Ди...
      – Что?
      – Твой Стив – самый обычный педант. Он не увидел в тебе самого главного – ты необычная женщина. Ты – самое лучшее, что может случиться с мужчиной. В тебе ключом бьет любовь к жизни, интерес к жизни и свобода. Ты соткана из свободы, и связывать тебя нельзя. А он хотел, чтобы ты добровольно связала себя и села в клетку, как Брокер... – Грэю стоило большого труда произнести эту речь – он не знал, как это будет выглядеть в глазах Ди... Не подумает ли она, что он пытается обольстить ее сладкими речами? А ему сейчас хотелось только одного – поддержать ее, стать ей опорой, хотя бы ненадолго...
      – Неужели ты действительно так считаешь? – В ее глазах вновь появился тот блеск, который так надеялся увидеть Грэй. Они светились радостью и благодарностью.
      – Да. И мне казалось, все, кто тебя знает, должны думать именно так. Твой Стив просто тебя не знал. И не хотел знать... Прости. – Грэй на секунду смолк. – Может быть, ты до сих пор любишь его...
      Эта мысль, неожиданно пришедшая ему в голову, болезненно откликнулась в сердце. Он не думал, что будет так больно. Он не думал о том, что Ди может кого-то любить. Грэй подозревал, что она могла любить раньше – хотя почему-то больше склонялся к тому, что ее сердце еще не знало любви. Той горькой и сладкой одновременно, той обжигающей и влекущей, той желанной и томительно-болезненной, что теперь рвется у него из самого сердца и просится наружу... Что, если она чувствует то же самое к этому Стиву? Что тогда?
      – Нет... – Если бы Грэй мог показать свое ликование, он, наверное, подпрыгнул бы до потолка и сшиб головой керамическую люстру. – Сейчас я понимаю, что не любила его... Да, была привязанность. Да, были чувства. Но не те, что он ждал от меня... Стив хотел меня целиком, а я всегда скрывала, берегла часть себя, видно для настоящей любви... Я так хотела расшифровать этот иероглиф...
      – Иероглиф?
      – Иероглиф любви. Видимо, его понимают только посвященные... – Ди резко поднялась со стула и так же резко оборвала разговор, который мог зайти очень далеко... Куда дальше, чем ей хотелось. – Ты все еще хочешь прогуляться до Грин-лэйк? – Ди задвинула стул за рабочий стол и увидела на одной из полок альбом с фотографиями. – Смотри. – Ди указала Грэю на красно-бархатный переплет альбома. – Фотографии...
      – И не рассчитывай, что тебе удастся избежать прогулки. – Грэй шутливо пригрозил ей пальцем. – Раз ты приехала сюда отдохнуть, я помогу тебе это сделать... Думаю, что фото семейства Кинсби могут подождать... А вот прогулка – нет.
      Ди не очень-то возражала – настойчивость Грэя рождала в ее душе смутный призрак надежды. Надежды на то, что они все-таки могут быть не только друзьями...
 
      До Грин-лэйк они добрались уже затемно. Серебристая плоскость озера спряталась в причудливо искаженных темнотой силуэтах деревьев и кустарников. Ди сразу же окунулась в сон, который так и не смогла забыть: манящую озерную гладь, окруженную заколдованными деревьями, и маленькую Диану, почему-то одетую в белое, которого она никогда не носила. Может быть, белый цвет – это предупреждение о смерти, которой ей совсем недавно удалось избежать? Сон – в руку... А вещих снов у Ди никогда еще не было...
      Ди подняла глаза – те же молчаливые звезды, которые она видела во сне... Одинокие, холодные – они никогда никого не смогут обогреть теплом, потому что тепло и радость им недоступны. Ди почувствовала на себе взгляд Грэя. В зеленых глазах, ласковых – или ей только казалось, что они были таковыми, – застыл немой вопрос: почему ты молчишь и смотришь на звезды? И Ди решила ответить – не важно, правильно она истолковала этот взгляд или нет. Сейчас это уже не важно... Тем более – в этом она уверена – он ее поймет...
      – Виски сжимает обруч тишины, Утрачены слова, забыты звуки, Я молчаливых звезд увижу сны, Как только ночь ко мне протянет руки... И сердце будет вышито тоской, Чужими, неумелыми стежками, Нет тех дорог, что сблизят нас с тобой, Нет тех мостов, что станут между нами...
      – Дневник Мелины Джилс? – восхищенно улыбнулся Грэй. – Неужели ты запомнила? Ты же читала его всего один раз...
      – В школе я лучше всех читала стихи – и лучше всех запоминала, – не без гордости объяснила Ди. – Со мной занималась мама, а у нее это – от природы... Мелина считала звезды Гринвуда молчаливыми... Холодными, пустыми, равнодушными... Иногда мне кажется, что они действительно такие...
      – И сейчас?
      – Да...
      – Человек видит то, что хочет видеть. Во всяком случае, если речь идет о неживой природе. Если у тебя легко и весело на душе – солнце ласковое и доброе. Если тебе грустно – ты думаешь, что оно светит напрасно, потому что тебе не становится легче. Мелина Джилс видела звезды, когда ей было горько и одиноко. Потому они и были молчаливыми. Тебе сейчас тоже одиноко?
      Грэй наклонился и проник своим взглядом в ее глаза. Этот взгляд был устремлен в самую сердцевину души, туда, куда Ди никогда и никого не впускала. Грэй стал исключением. Она открылась, распахнулась навстречу этому взгляду, потому что была уверена, как бы больно ей не было – эта боль принесет ей облегчение. Очищение через страдание... И Ди уже не боялась этого очищения – она была уверена, что никогда не пожалеет о своей доверчивости. Что бы ни чувствовал к ней Грэй, он никогда ее не предаст. Скорее заговорят эти холодные и молчаливые звезды, для которых она – мелкая песчинка в огромном круговороте вселенной... А кто же она для Грэя?
      – Да, – честно ответила Ди. – Одиноко...
      – Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой. – Он приблизился к ней, взял ее руку в свою горячую ладонь, и Ди разомлела от этого ласкового и жгучего прикосновения. – Можно, я хотя бы попытаюсь это исправить?
      Не дождавшись ее ответа, Грэй обнял ее и прижал к себе. Почувствовав жар его тела, его запах – приятный, сладковато-пряный, его томление, Ди окончательно потеряла голову. Его жар передался ей. Его нежность стала ее нежностью. Его нефритовые, потемневшие от страсти глаза в один миг стали ее глазами, потому что она утонула в них и растворилась в этом водовороте нежности и желания.
      Лицо Грэя приближалось к ее лицу – через несколько секунд его чувственный рот уже касался ее маленьких и удивительно сладких губ. Ему казалось – он способен навсегда потеряться в этом мираже, в этом призрачном мире желания и наслаждения. Он уже не мыслил себя без Ди, а Ди не понимала, что она такое без Грэя.
      Это был их второй поцелуй, и он был совсем другим... В нем не было любопытства, той агрессивной страсти, которая овладела Грэем восемь лет назад. Теперь на смену любопытству пришла любовь, а необузданная страсть сменилась желанием полного обладания – не только телом, но и душой... И за этот поцелуй Ди уже не хотелось дать Грэю пощечину. За этот поцелуй она готова была отдать ему все, что у нее было...
      Ди открыла глаза, сомкнутые наслаждением. Но посмотреть на Грэя она не успела – ее внимание отвлекла очень странная картина на противоположном берегу озера. Ошарашенная увиденным, она отстранилась от Грэя и во все глаза уставилась на пологий склон, заросший травой. Там, на другом берегу, кружилась в танце... девушка в алом шарфе. Ди протерла глаза – не может быть! Неужели она совершенно утратила чувство реальности? То, что еще совсем недавно представлялось ей полным бредом, теперь удивительным образом вошло в ее жизнь. Она оторвала взгляд от танцующей девушки и, заикаясь, обратилась к недоумевающему Грэю:
      – Там... Посмотри туда, – она указала на другой берег. – Там...
      Грэй повернул голову, но никого и ничего не увидел. Он пожал плечами и раздосадованно произнес:
      – В чем дело, Ди? Там ничего нет.
      – Но я видела там девушку... в алом шарфе... Она танцевала...
      – Что?! Да что с тобой, Ди? Неужели рассказы наших тетушек настолько запали тебе в голову?
      – Но я видела... – почти с отчаянием в голосе оправдывалась Ди. – Я видела...
      – Значит, тебе померещилось. – Грэй убрал прядь волос, упавшую на его высокий лоб, и взглянул на Ди не то с укором, не то с сочувствием. – Наверное, ты просто устала. Пойдем, я провожу тебя до дома.
      Она все испортила! Своими же руками, точнее, глазами... Кажется, он ожидал от нее слов, эмоций, хотя бы какой-то реакции на то, что произошло, а она была занята невесть откуда взявшимся призраком Мелины Джилс... Полный бред...
      Что Грэй теперь будет думать о ней? Наверное, он решил, что Ди ненормальная. И не удивительно – то ему приходится вытаскивать ее из-под машины, то выслушивать рассказы о призраках, которые ей померещились... после поцелуя. Сердце Ди упало. Краем глаза она наблюдала за лицом Грэя – мрачным и суровым. Если бы она могла хоть что-то сказать в свое оправдание... Рассказать о том, что она чувствовала, когда он целовал ее, о том, как она таяла, растворялась в его взгляде, в его прикосновениях... Но это уже невозможно. Она опоздала – эти слова могли быть сказаны только после того, как он поцеловал ее.
      Грэй попрощался с ней довольно сухо. Впрочем, Ди даже не могла осуждать его – кто знает, как она вела бы себя, окажись на его месте... Душу обволокла вязкая грусть, к которой вскоре добавилась тревога. Если Ди померещилось – значит, она чрезмерно впечатлительна. А если нет... Тогда призрак Мелины Джилс действительно бродит по окрестностям Гринвуда. Или кому-то очень хотелось, чтобы именно Ди увидела этот «призрак»... Только кому? Какая жалость, что она не смогла разглядеть лица этой девушки... Или – какое счастье?
      На полу в своей комнате Ди увидела сверток – что-то, завернутое в блестящую переливающуюся бумагу. Наверное, здесь была тетя Герти и забыла сверток. Только почему на полу? Уронила? Любопытная Ди не удержалась и развернула бумагу – внутри оказался очень симпатичный плюшевый мишка, в лапках которого красовалось сердце, обшитое атласом. Сердце Ди радостно забилось – этот мишка едва ли был оставлен здесь тетей... Улыбаясь, она посмотрела на распахнутое окно – Ди всегда оставляла его открытым, потому что не любила духоты. Это Грэй... Кто еще способен на такой милый мальчишеский поступок... Зря она сомневалась в нем. Завтра она обязательно поговорит с ним и попробует загладить свою вину. Если ее видение можно так назвать...
      И все же... Кто она – девушка в алом шарфе? Призрак, человек или плод воспаленного воображения Ди? Эта мысль не оставляла ее в покое. Как и поцелуй на берегу озера...
      Нет никаких сомнений – этот поцелуй был полной противоположностью первому. Грэй Годри стал совсем другим. Лишь бы только он не разочаровался в ней, не увидел в ней то же, что и Стив, – эгоистичную девчонку, которая не способна ни на нежность, ни на любовь... Хотя сегодняшним своим поведением Ди вполне могла доказать Грэю, что она именно такая. Только бы было не поздно все исправить...

      Брокер все утро вел себя очень и очень странно. Ди никак не могла объяснить себе причину его поведения и заподозрила, что птица заболела.
      – Брокер, ну что с тобой такое? – Она смотрела на попугая грустными рыжими глазами, а тот только размахивал крыльями и перелетал с табуретки на стул, со стула на стол, со стола на зеркало и так далее.
      Пока Ди ломала голову над тем, что вызвало у попугая такое беспокойство, в комнату зашла тетя Герти.
      – Ди, к тебе Грэй, – произнесла она совершенно ровным тоном – тетя Герти уже начала воспринимать Грэя как будущего мужа племянницы.
      – Сейчас спущусь. – Ди попыталась ответить так же спокойно, но скрыть волнение ей не удалось.
      Впрочем, для тетушки давно уже не было секретом, что ее племянница и племянник ее подруги влюблены друг в друга до беспамятства. Только зачем-то до сих пор пытаются это скрывать...
      Ди взяла Брокера, который продолжал бить крыльями даже у нее в руках, и спустилась вниз. Лицо Грэя, на котором была заметна борьба радости и обиды, представляло собой забавное зрелище. Ди хотела улыбнуться и отпустить какую-нибудь шутку по этому поводу, но воздержалась – может быть, и сама она со стороны выглядит не лучше. Влюбленные люди кажутся окружающим ужасно глупыми, а Грэй – она уже почти не сомневалась в этом – был влюблен. Это открытие, сделанное ею вчера, наполнило ее таким несказанным счастьем, что сегодняшнее утро казалось ей самым лучистым и радостным во всей ее жизни. Ей хотелось подойти к Грэю, поцеловать его в эти обиженно надутые губы, коснуться морщинки, залегшей на его красивом лбу, и закричать вызывающе и счастливо на весь Гринвуд: «Я люблю тебя!». Но рядом стояла тетя Герти, которая едва ли оценила бы эту выходку...
      Это поющее настроение омрачал только Брокер, поведение которого не на шутку тревожило Ди. Грэй как будто выудил из ее взгляда этот маленький сигнал тревоги и сразу же спросил:
      – У тебя что-то случилось?
      – Брокер ведет себя очень странно, – объяснила Ди, в очередной раз удивляясь проницательности своего избранника. – Он какой-то беспокойный, перелетает с места на место... Такого с ним еще никогда не было. Я боюсь – не заболел ли он?
      – Не волнуйся, – вмешалась тетя. – Не с чего ему болеть. Еще вчера он чувствовал себя прекрасно. Может быть, ему просто не хватает твоего внимания? Или он испугался, что ты оставишь его здесь и уедешь... Прогуляйся с ним, и, я уверена, – он снова придет в себя...
      – В Сотскейте есть ветеринарная клиника. Мы можем отвезти его туда и проверить, здоров он или нет. Чтобы ты не волновалась понапрасну... – Грэй протянул руку к птице, и Брокер тот час же перебрался на нее.
      – Гр-р-рэй!
      – Ну вот видишь. – Грэй ободряюще улыбнулся Диане. – Он даже меня признает... Не ломай себе голову – съездим к доктору и все узнаем. Правда, Брокер?
      – Пр-р-равда! – согласился Брокер.
      Ди согласно кивнула головой – Грэй, как всегда, совершенно прав. И, что самое приятное, на него всегда можно положиться. Даже сейчас, пересилив свою обиду, он устремился ей на помощь. Смогла бы она поступить так же?
      – Грэй... – робко позвала его Ди, когда они выехали из Гринвуда. – Ты на меня сердишься? – Она села на заднее сиденье, чтобы вертлявый и беспокойный Брокер не мешал Грэю вести машину. Разговаривать с Грэем таким образом было не очень удобно, но Ди не хотела откладывать и без того затянувшееся объяснение в долгий ящик.
      – С какой это стати? – с видимым равнодушием поинтересовался Грэй.
      Конечно, ее вчерашняя выходка задела его до глубины души. Эту болтовню Ди о «призраке в алом шарфе» он воспринял как попытку уйти от того, что произошло между ними. В конце концов, если ей было неприятно, она вполне могла сказать ему сразу. Хотя ему показалось, что Ди с жаром ответила на поцелуй...
      – Если хочешь, я напомню, – не смущаясь, ответила Ди. – После того как ты поцеловал меня...
      – Ты начала нести настоящий бред, – ядовито передразнил ее Грэй. – Да уж... С чего мне сердиться? – Он повернулся к Ди и посмотрел на нее взглядом, в котором полностью отражалось отношение к ее вчерашней выходке. – С чего бы?
      – Грэй... – Ди поправила резинку, постоянно сползавшую с хвостика. – Я, наверное, переволновалась и поэтому увидела... то, что увидела... И ничего удивительного в этом нет – не каждый день меня целует мужчина, по которому я схожу с ума...
      Удар попал в самую точку – такой прямолинейности Грэй никак не мог ожидать. Вместо долгих и пространных извинений он получил то, что так долго хотел услышать... На него накатила волна такого безумного и несказанного счастья, что на секунду он даже позабыл, где он и что делает. Сердце готово было вырваться из груди и устремиться к этой девушке, которая честно и неожиданно просто сказала ему, что любит его...
      – Грэй, машина! – Ее крик вернул Грэя к реальности.
      Он крутанул руль, и «рено» едва увернулся от мчащегося навстречу грузовика. Обливаясь холодным потом, Грэй съехал на обочину и остановил машину. Так можно и с ума сойти – минуту назад он услышал долгожданное признание в любви, а в следующую минуту оказался на волоске от смерти. И не только он – ведь позади него сидела Ди, сейчас, наверное, сама не своя от страха...
      Он повернулся к девушке и с удивлением обнаружил, что она вовсе не напугана, мало того, рыжие глаза лучатся счастьем, а на маленьких гордых губах играет ослепительная улыбка. Такую ничем не проймешь, с гордостью подумал Грэй. С такой гордостью, будто Ди уже его девушка, его невеста. Пусть это не так, пока – не так... Но ведь она – его любимая, а этого вполне достаточно для того, чтобы он имел право ею гордиться.
      – Грэй, – почти прошептала она.
      Ее губы, нежные, зовущие, истребили в нем остатки благоразумия. Грэй выскочил из машины, распахнул заднюю дверцу и, вытащив Ди из машины, впился в ее губы сумасшедшим поцелуем. Эта жгучая страсть, которую она пробудила в Грэе, вновь напомнила ей о том, первом поцелуе. Но, несмотря на видимую схожесть, эти поцелуи все равно были разными. Сейчас страсть подогревалась любовью, и эта любовь переполняла Грэя, плескалась через край. Ди чувствовала себя маленькой и слабой в его объятиях и в то же время сознавала свое могущество. Теперь она принадлежала ему, а он ей. И это невинное чувство собственности распаляло обоих еще сильнее. Они оба были свободны и вместе с тем принадлежали друг другу – это было то, к чему эти двое, сами того не сознавая, стремились всю жизнь.
      – Я тоже схожу по тебе с ума... Я люблю тебя, слышишь, люблю, – прерывисто шептал Грэй, перемежая взволнованный шепот с поцелуями... – Люблю...
      В ушах Ди эти признания превращались в музыку, в песню, которую хотелось слушать бесконечно. У нее появилось чувство, что она легко парит в воздухе, поддерживаемая лишь этими словами. Скользит над зелеными лесами Гринвуда, летит над вышитым серебряными нитями полотном озера, вбирает полную грудь свежего хрустального воздуха и... возвращается на землю. К Грэю. Который подарил ей эту сказку, этот незабываемый полет. И теперь смотрит на нее с тихой улыбкой, полной любви и счастья...
 
      Ветеринар в Сотскейте, флегматичный пожилой мужчина, сообщил Ди, что Брокер здоров и его жизни абсолютно ничего не угрожает. Его странного поведения врач объяснить не смог – мало ли по какой причине птица начала беспокоиться? Об этом лучше знать его хозяевам – по всей видимости, доктор решил, что Грэй и Ди – муж и жена. Грэю это польстило, а вот Ди немного смутилась. Но все ее смущение улетучилось после радостной новости – Брокер все-таки здоров... Наверное, тетя Герти была права – из-за всех дел, детективных и любовных, Ди совершенно позабыла о птице, а та могла испугаться и решить, что ее бросили. Что ж, может быть, сегодняшняя прогулка пойдет Брокеру на пользу.
      Вернувшись в Гринвуд, Ди и Грэй решили, что нанесут последний визит в дом Джейкоба Кинсби и, если ничего не найдут, вернут ключи Сибил и забудут об этой таинственной истории. Ди было жаль прощаться с этим делом – она была почти уверена, что его можно распутать. Какой-то ключик, какая-то зацепка наверняка была в этой истории. Но Ди не заметила, проглядела ее...
      Какое-то время она подозревала, что виновница происшедшего с Джейкобом Сибил Льюис. Слишком уж много всего указывало на эту женщину. Но слишком многое и говорило за нее. Версия с книгами, за которую так ухватилась Ди, объясняла, почему на счету Джейкоба лежало не так уж и много денег. Но Сибил, как верно сказал Грэй, совершенно незачем было рассказывать о них... Ди цеплялась за каждую мелочь, за каждую деталь, но полная картина происшедшего той злополучной ночью никак не выстраивалась в ее голове... Да, детектив из нее оказался никудышный. Но зато это «расследование» сблизило ее с Грэем. Кто знает, были бы они вместе, если бы не искали причину смерти Джейкоба?
      Теперь, окрыленная взаимной любовью, Ди чувствовала себя удивительно легко и свободно. Для неловкости и полуправды, досады и гнева причин больше не было. Признание Грэя очистило ее чувства от этой шелухи. Она верила его словам, его глазам и ни на минуту не сомневалась в том, что он честен с ней.
      Одно заставляло ее серьезно задуматься – ее отпуск уже очень скоро подойдет к концу, и что тогда будет с их только что зародившимися чувствами? Они живут в разных городах, которые находятся довольно далеко друг от друга. Ди вечно занята работой, и Грэй, наверное, тоже. Его редакторская должность наверняка отнимает у него массу времени. Возможно, им даже не удастся встречаться в выходные... Вдруг они смогут видеться только раз в месяц, а то и реже?
      Когда Ди встречалась со Стивом, этот вопрос ее не слишком волновал. А теперь... Ди уже не представляла, не мыслила себе жизни без Грэя, но спросить его о дальнейших планах она не могла. Вдруг он решит, что Ди навязывается ему или, чего доброго, хочет выскочить за него замуж? Так что Ди успокаивала себя тем, что все решится само собой. Зачем торопить события, когда она и Грэй только учатся быть друг с другом? Пусть все идет своим чередом...
      Заехав к миссис Остин, где Грэй оставил машину, а Ди выпила чашечку чая, без которой Лайла Остин ее бы просто не отпустила, они решили отнести домой Брокера, а потом еще раз наведаться к Кинсби. По дороге они встретили бедняжку Элайзу Сторнлив – у нее сломался автомобиль, и ей просто необходима была сильная мужская рука. Ди лишь иронически улыбнулась – легка на помине! На этот раз ни ревности, ни боли она не чувствовала, потому что была уверена – в глазах Грэя Диана Шерил самая красивая девушка на свете.
      Элайза стояла рядом с маленькой кремового цвета машиной – Ди не очень хорошо разбиралась в марках, а потому не поняла, что это такое, – и, разве что не заламывая руки (при этом не забывая выставить вперед красивую ножку в элегантном чулочке), причитала:
      – Грэй, ты просто не представляешь, как мне нужна помощь! Я уже битый час верчусь вокруг этой колымаги и ничего не могу сделать. Хотя бы посмотри ее, умоляю тебя!
      Грэй кинул выразительный взгляд в сторону Ди, и та улыбнулась. На его лице огромными буквами было написано: «Господи, ну как же мне надоела эта липучка!» И теперь Ди прекрасно могла разобрать эту надпись – не то что раньше...
      – Послушай, Элайза, – мягко, но решительно произнес Грэй. – У нас, – он нарочно выделил слово «нас», – с Ди дела. Мы торопимся...
      Элайза выстрелила в Ди очередным презрительным взглядом, но он отлетел от той, как горошина от стенки.
      – Ну хотя бы посмотри, – продолжала она уламывать Грэя, словно от этой маленькой победы зависела вся ее дальнейшая жизнь. – Мне одной не справиться...
      Ди надоело нытье этой капризной девчонки, мнящей себя королевой красоты. Она посмотрела на хнычущую Элайзу, потом на Грэя, с обреченным видом слушающего это нытье.
      – Пока ты будешь смотреть машину, я отнесу Брокера... А потом встретимся там, куда собирались пойти, – многозначительно добавила Ди. Элайзе совершенно незачем знать, что они бывают в доме Кинсби.
      – Хорошо, – вздохнул Грэй, которого не слишком радовала перспектива остаться один на один с Элайзой. – Я посмотрю машину, и, если она нуждается в ремонте, Элайза позвонит в аварийную службу.
      Для Элайзы это было ударом: мало того что какая-то замухрышка указывает Грэю, что делать, так он еще и прислушивается к ее мнению!
      Ди помахала рукой Грэю, лицо которого выражало явное недовольство происходящим. Но она считала, что поступила правильно, – не выставлять же себя дурочкой, оттаскивая Грэя от Элайзы... В конце концов, он уже не маленький и сам в состоянии решить, что ему делать.
      Но самое приятное заключалось в том, что Ди уже не ревновала. Она вообще считала ревность глупым и порочным чувством, но когда эта парочка сидела рядом в машине... Ди было не до размышлений о том, глупа ее ревность или нет... Слава богу, теперь она избавлена от этой участи. Теперь она уверена в чувствах Грэя, а Элайза пусть ревнует, сколько ее душе угодно... Ревнует и бесится оттого, что самый красивый, добрый и умный мужчина в мире принадлежит Ди...
      Увлеченная своими мыслями Ди не заметила, как вместо дома тети Герти, где ей нужно было оставить Брокера, она оказалась у ворот Кинсби. Какой же я стала рассеянной, покачала головой Диана... Но уже ничего не поделаешь – ключ у нее, и, если она пойдет возвращать Брокера, они с Грэем могут разминуться. Остается только надеяться, что Брокер не нанесет дому Кинсби особого урона...
      – Мы в гостях, Брокер, – наставительно сказала она попугаю. – Так что веди себя прилично, иначе придется отнести тебя домой...
      Брокер посмотрел на нее круглыми и невинными птичьими глазами – мол, кто это будет вести себя неприлично? И Ди сделала вывод, что ее слова были услышаны.
      Вчера она нашла в кабинете Кинсби фотоальбом, на который ей очень хотелось взглянуть. Не важно, если это окажется очередной бессмысленной тратой времени – во всяком случае, Ди утолит свое любопытство. Она вошла в кабинет и, посадив Брокера на спинку стула, вытащила альбом с фотографиями.
      Странное чувство овладело Ди еще до того, как она успела открыть альбом. По ее коже пробежали волной противные мурашки. Серый страх вынырнул откуда-то из глубины души и расползся по всему телу. Здесь кто-тобыл. В доме Кинсби определенно кто-тобыл – и этот кто-топриходил в библиотеку...
      Вначале девушка в алом шарфе, танцующая на берегу Грин-лэйк, теперь еще и это странное жутковатое чувство... Ах да, она совсем забыла – предчувствие, что в доме Мелины Джилс она найдет ключ к разгадке... Оно-то уж точно оказалось ложным.
      Чувства Ди настолько обострились, что она ощутила даже запах женских духов – едва уловимый, чуть сладковатый цветочный аромат... Ди тряхнула головой так, что резинки чуть было не слетели с хвостиков. К черту! К черту это наваждение, к которому приводит ее чрезмерная заинтересованность этим делом. Сейчас она откроет альбом и спокойно посмотрит фотографии. Может быть, это поможет ей прийти в себя?
      Она коснулась красного бархата обложки и открыла альбом. Немного пыльные, чуть пожелтевшие страницы альбома хранили черно-белые фрагменты жизни семейства Кинсби. Ди наугад находила Викторию Кинсби, Джастина Кинсби, а вот, кажется, и сам Джейкоб Кинсби, годков четырех от роду... Ди перелистывала эту старую историю в смутной надежде найти что-то, оставшееся со времен романа Джейкоба с Мелиной Джилс. Вот уже пошли цветные фотографии... Здесь Джейкобу, наверное, лет шестнадцать, не больше. Красивый паренек – темные волосы, наивные карие глаза, рот, чувственный, зовущий. Сама не зная почему, Ди сравнила его с Грэем. Чем-то они были похожи...
      Ди переворачивала страницу за страницей. И все-таки, где же Мелина Джилс? Неужели у него не осталось ни одной фотографии любимой девушки? Или от всего, что было, избавилась Виктория Кинсби? Теперь об этом никто не знает...
      На этой фотографии Джейкобу Кинсби уже около сорока... За его спиной развернулся какой-то индустриальный пейзаж – высоченные здания, завод с трубами, коптящими небо... Наверное, в этом городе он жил до того, как переехал в Гринвуд...
      Ди заметила, что за одной из фотографий, вставленных в целлофановую пленку, что-то спрятано. Наверное, это какое-то письмо или другое фото. Чужие письма, конечно, читать нехорошо. Но Ди уже читала чужой дневник, поэтому решила, что ничего страшного не произойдет, если она еще раз засунет свой нос в чужую жизнь. Сгорая от любопытства, она потянула за кончик бумаги... и была разочарована – вместо письма перед ней оказалась фотография. Да, не повезло...
      Ди внимательно посмотрела на снимок. На каком-то пляже, усыпанном белым песком и усеянном загорелыми телами, стояла женщина. Не красавица, но довольно миленькая – кажется, из тех, у кого есть тот чарующий шарм, который так привлекает мужчин. На вид ей можно было дать не больше тридцати пяти. На ней была легкая белоснежная кофточка и коротенькие фиолетовые брючки. Она улыбалась – ей, кажется, очень нравилось позировать...
      Диана хотела было засунуть снимок обратно, но что-то заставило ее еще раз взглянуть на фотографию. Эту женщину она, определенно, где-то видела. Но где? Где же? Думай, Ди, думай... Это, конечно же, не Сибил Льюис. Это... Это... Точно! Она очень похожа на Зельдину Бринн... А если Зельдина – родственница Изабел и Мелины... Господи, неужели это и есть Мелина Джилс? Но Мелина умерла совсем молоденькой, а возраст женщины и дата, стоящая на фотографии, определенно не соответствуют времени ее жизни... Но это и не Зельдина – у нее другие губы, другие волосы... Но у Зельды Бринн крашеные волосы!
      Успокойся, Ди, успокойся... Что снимку Зельдины делать в фотоальбоме Джейкоба Кинсби? Ди поправила локон, прилипший к холодному потному лбу, и еще раз посмотрела на дату... Даже не верится!
      Через несколько минут, зажав под мышкой трепыхающегося Брокера, Диана уже мчалась по направлению к дому Зельдины Бринн, начисто позабыв и о встрече с Грэем, и о том, что в этом доме ей, скорее всего, не обрадуются...

      Ди поняла, что дом пустует, только тогда, когда в пятый раз надавила на кнопку звонка. Отлично... Лучше не придумаешь! Она летела сюда как угорелая только для того, чтобы попасть в этот дом. И каков результат? Обычное, уже привычное для Ди невезение...
      Окинув взглядом невысокие ворота, окрашенные в грязно-бежевый цвет, Ди приняла решение – она попадет в этот дом, чего бы ей это ни стоило. Оглядевшись по сторонам и потуже затянув резинки на хвостиках, Ди посадила Брокера на верхушку ворот и крепко вцепилась в деревянные доски. Была не была!
      Брокер взмыл над воротами, ошарашенно взирая на свою хозяйку, которая решила вдруг заняться гимнастикой.
      – Диана Шер-р-рил! – громко выкрикнул он, выражая свое удивление. – Забор-р! Акур-р-ратно!
      Диана, довольно болезненно приземлившаяся на куцый увядший кустик смородины, злобно посмотрела на своего питомца.
      – Молчи, проклятая птица! – в сердцах выругалась она, потирая ушибленное место. – Весь Гринвуд на ноги поднимешь!
      – Гр-р-ринвуд! – согласился попугай, и Ди пригрозила ему пальцем.
      – Молчи, домой отправлю!
      Слово «домой» для Брокера, обожающего поездки и походы в гости, звучало по-настоящему угрожающе, поэтому Ди неоднократно этим пользовалась, приводя попугая в чувство. Брокер присел на ветку яблони, растущей рядом с забором, и терпеливо ожидал, когда хозяйка поднимется с земли и они продолжат свое странное путешествие...
      Ногу она все-таки подвернула... Ди отряхнулась, свистнула Брокеру и, ковыляя, направилась к дому. Кажется, Зельдина Бринн не очень-то торопилась с его ремонтом – и теперь Ди начинала догадываться почему...
      Девушка подошла к крыльцу, подергала дверную ручку. Закрыто. Чего и стоило ожидать... Что ж, если Ди удалось перелезть через забор, то и в окно она вполне сможет забраться... Теперь терять уже нечего – либо пан, либо пропал... Ди повезло – Зельдина не настолько боялась нежданных гостей, чтобы запереть все окна. Два наполовину окрашенных окошка оказались открыты. Ди подтянулась, постанывая от боли в распухшей ноге, и влезла в дом. Верный Брокер последовал за ней, правда, гораздо более простым способом – влетев в дом.
      Кухня, в которой Ди уже успела побывать во время первого визита, интересовала ее в меньшей степени. Сразу же, не теряя ни мгновения драгоценного времени, она двинулась осматривать комнаты.
      В гостиной, так же как и во всем доме, царил полумрак. Еще в первый раз Ди охватило здесь смутное чувство тревоги. Словно этот дом хранил в себе что-то злое, какую-то жуткую тайну... Так оно и есть, только раньше Ди даже не догадывалась об этом. Оглядев гостиную и не найдя в ней ничего интересного, она, прихрамывая, двинулась дальше.
      Еще одна комната... Старая дверь, окрашенная когда-то в белый цвет, теперь была похожа на какой-то замшелый, заплесневелый вход в пещеру. Бр-р-р... Ди было неприятно касаться холодной ручки, ее даже передернуло от отвращения – как будто эта безобидная ручка могла открыть пасть и вцепиться в нее зубами... Дверь, скрипнув, поддалась, впустив Ди в недра загадочной комнаты.
      Среди царящего там беспорядка, разбросанной одежды и картонных коробок Ди наконец нашла, что искала. На диване, который тут же начал обследовать любопытный Брокер, лежал алый шарф из тонкой материи, а в картонных коробках – несколько стопок порядочно обшарпанных книг... Неужели это и есть те самые книги, из-за которых Джейкобу Кинсби пришлось так рано отойти в мир иной? Ди охватило чувство отвращения... Из-за каких-то жалких книжек, потрепанных временем и людьми, оказывается, можно убить человека...
      На улице послышался звук открываемой калитки, и тут на смену отвращению пришел страх. Мерзкий скользкий страх, окативший Ди с ног до головы своей вязкой массой... Она стояла, не дыша, не слыша даже стука собственного сердца. В голове отчеканивались лишь звуки шагов, приближающихся к дому. К дому, в который без спросу залезла Ди, возомнившая себя частным детективом...
      Если бы она дождалась Грэя в доме Кинсби... Если бы только дождалась... Но тогда, увидев фотографию, Ди могла думать только о Зельдине Бринн и об этом доме... Только сейчас, опутанная, облепленная со всех сторон вязким страхом, Ди поняла, в чем причина всех ее бед – в безрассудстве и упрямстве. И Гилберт Джордан, и тетя Герти, и Грэй – все они были правы, когда советовали ей действовать более обдуманно, более рассудочно. Но упрямство всегда ослепляло ее. Добиться того, что ей нужно, любой ценой – быстро и сразу. А так не бывает... Если и бывает, то Ди этого не дано... Она всегда считала себя рассудительной, но теперь, дрожа за этой жуткой дверью цвета плесени, Ди поняла, что ошибалась. Лишь бы только не слишком поздно она признала свою ошибку...
      – Кто здесь? – услышала она хрустально-холодный голос хозяйки дома.
      Совсем другим он показался Ди при первой встрече. Сейчас в нем слились воедино страх и злоба. Зельдина боится, потому что пока еще не знает, кто находится в ее доме. Но как только узнает – останется только злоба... Сердце Ди сжалось, превратилось в маленький шарик, такой, каким играют в пинг-понг... Ведь самое страшное, самое обидное – она не увиделась с Грэем. А что, если это была их последняя встреча?
      Когда-то давно – сейчас у Ди было ощущение, что все это произошло с ней лет десять назад – Стив спрашивал ее, думает ли она о нем, когда рискует, когда влипает в переделки, когда отчаянно лезет в слишком узкую для нее бутылку... Ди смеялась и недоумевала – почему, собственно, она должна думать о Стиве? Это ведь ее жизнь, и она вольна распоряжаться ею так, как сочтет нужным... А Стив – Стив совершенно другое... Стив, не говори ерунды, мы ведь уже взрослые люди и отвечаем сами за себя... Тогда, в то далекое-далекое время, страх был для Ди ничем. Так, способом встряхнуться и получить желаемое...
      Теперь все изменилось – она боялась... Боялась больше никогда не увидеть Грэя, не заглянуть в его ласковые нефритовые глаза, не прикоснуться к этим фантастически страстным и нежным губам, не услышать его голоса... И этот страх заставлял болезненно сжиматься ее сердце, уменьшая его до размеров шарика для пинг-понга... И именно он приказывал ей хорошенько подумать, стоит ли ей выскакивать из этой комнаты и бросать Зельдине Бринн обвинения в убийстве... Как жаль, что еще полчаса назад этот же страх не заставил ее дождаться Грэя...
      Все эти раздумья, обрывки воспоминаний и всполохи страха вихрем пронеслись в ее голове и смешались в одну кучу, которую Ди тотчас же попыталась выкинуть из головы. Сейчас она не должна раскаиваться и бояться. Ей необходимо выбраться из того отчаянного положения, в которое она сама же себя и загнала. Зельдина все равно найдет ее в этой комнате. Значит, Ди должна придумать, что она будет говорить человеку, готовому на все...
      Дверь в комнату неожиданно распахнулась – Ди даже не слышала шагов... На пороге стояла Зельдина Бринн. Говори, говори, говори! – мысленно приказывала себе Ди. И действительно, ей оставалось только говорить, потому что в руках у Зельдины блестел маленький и очень симпатичный... пистолет.
      – Мисс Бринн, – пробормотала Ди, пытаясь сохранить остатки самообладания. – Простите... Зельда. Я сейчас все объясню... – Ди покрутила головой в поисках поддержки в лице, точнее, мордочке Брокера, но, к ее огромному удивлению и разочарованию, попугая в комнате не было... А холодные глаза Зельдины, кажется, не очень-то нуждались в объяснениях...
 
      Джейкоб Кинсби, по своему обыкновению, собирался улечься с книгой около десяти часов вечера. Он уже разложил на кровати любимый плед в шотландскую клетку, когда раздался телефонный звонок. Недоумевая по поводу того, кто может ему звонить, Джейкоб снял трубку.
      – Ты?!
      – Не понимаю, чему ты так удивляешься... То, что бывшие жены звонят своим бывшим мужьям, по-моему, вполне распространенное явление.
      – Возможно... – пробурчал Джейкоб. – Только вспомни, когда ты звонила мне в последний раз... Четыре года назад, если мне не изменяет память... Дай-ка угадаю... Наверное, тебе опять понадобились деньги?
      – Джейкоб, не стоит считать меня более корыстной, чем я есть на самом деле... Я хотела увидеть тебя и... поговорить об одном деле. Не волнуйся, о деньгах речь не зайдет.
      – Когда?
      – Сегодня. Сейчас. Я могу быть у тебя ровно через полчаса.
      – Ты в Гринвуде? – Глаза Джейкоба округлились. – Но что ты здесь делаешь?
      – Объясню потом... Так я могу приехать?
      – Хорошо...
      Джейкоб убрал плед и, ругая себя за неожиданную мягкотелость, поплелся на кухню, чтобы приготовить себе чего-нибудь выпить. Интересно, какого черта Зельде понадобилось в Гринвуде? Весь день его мучили тревожные предчувствия – и вот тебе... Бывшая жена почти у порога и бог знает с какими новостями. Наверняка ей опять понадобились деньги... Но он – не благотворительный фонд добропорядочных мужей.
      К тому же львиная доля денег уже вложена в книги. И, кажется, не зря. Если бы Зельдина знала об этом... Она просто возненавидела бы его – такой неприязни к искусству и литературе он никогда не встречал. Сибил, по крайней мере, равнодушна. Но Зельдина... Раньше у него было такое чувство, что она ревнует его к этим вещам. Его или его деньги...
      Зельдина не заставила себя ждать. Через полчаса она была уже у него.
      – Это – ты?! – Джейкоб ошарашенно разглядывал бывшую жену, которая изменилась почти до неузнаваемости. Светлые волосы, пухлые губы, почти осиная талия. Совершенно не такой он помнил ее, когда они расходились... – Что ты с собой сделала?
      Зельда улыбнулась новыми пухлыми губами.
      – Пара операций, и ты – совершенно другой человек. Я всегда мечтала о полных губах. Да и талию мне хотелось сделать немного поуже. Тебе нравится?
      – Ты же знаешь, мне уже давным-давно наплевать, – равнодушно произнес он. Хотя, надо признать, такая перемена во внешности бывшей жены не могла не удивить его.
      Она небрежно скинула элегантный фиолетовый плащ – что осталось в ней неизменным, так это пристрастие к фиолетовому цвету – и бросила его в кресло.
      – Итак, что ты здесь делаешь?
      – Сразу к делу? – Зельда надула капризные губы. – А как же – принести мне выпить?
      Чертыхнувшись, Джейкоб поднялся с дивана и исчез за дверью гостиной.
      Рука Зельдины потянулась к его бокалу и мгновенно высыпала в него какую-то серую пудру. Джейкоб вернулся через пару минут и протянул Зельде нежно-розовый ликер. Улыбнувшись, она взяла бокал и сделала глоток.
      – За тебя... – прошептали пухлые губы.
      Джейкоб залпом допил остатки своего виски. Немного странный привкус... Наверное, просто померещилось... Зельдина со своей мерзкой улыбкой заставит и выпивку скиснуть...
      – Что тебе от меня нужно? Зачем ты приехала в Гринвуд? – Ему хотелось как можно скорее закончить этот неприятный разговор, который, кажется, забавлял Зельду.
      – В Гринвуде я уже месяц. – Зельда бросила на Джейкоба полный ехидства взгляд. – Я живу в доме Мелины Джилс.
      – Что-о?! – опешил Джейкоб. – Но там живет какая-то их родственница...
      – Ты забыл, что я обладаю потрясающим даром убеждения?
      – Помню, – помрачнел Джейкоб. – Отлично помню. Особенно хорошо он проявился, когда тебе понадобилось выскочить за меня замуж... А теперь объясни, какого черта ты поселилась в этом доме? И зачем морочишь людям головы?
      – Тебе ли не знать, что заморочить гринвудцам головы – проще, чем обмануть ребенка. Провинциалы потрясающе простодушны...
      – Неизвестно, кто лучше: простодушные провинциалы или такие стервы, как ты. Мне все-таки кажется, что первые... – Джейкоб потихоньку начинал выходить из себя. – Повторяю вопрос: какого черта ты здесь делаешь?
      – Твои книги, – мягко, как ребенку, объяснила Зельда. Ее взгляд снисходительно скользнул по его лицу, на котором смешались удивление и негодование. – Ты вложил в них почти все состояние...
      – Какое... какое тебе дело до этого?! – Джейкоб захлебнулся возмущением. – Как ты узнала?!
      – Ты же сам говорил – я и мертвого из-под земли достану, если мне что-нибудь понадобится... – холодно улыбнулась Зельдина. – А теперь, – она извлекла из черной дамской сумочки маленький блестящий пистолет, – говори, где книги?
      – Убирайся, – прохрипел Джейкоб, хватаясь за сердце. Зельдина с досадой поглядела на бывшего мужа. Кажется, ее снадобье уже начало действовать... Слишком долго она болтала с этим старым идиотом! Не надо было тратить на него время... – Убирайся, чертовка!
      – Где книги? – холодно повторила она, глядя прямо в глаза Джейкобу, из которых лучик за лучиком уходил свет. – Где?
      И только в этот момент Джейкоб Кинсби понял, почему целый месяц его неотступно преследовали мысли о смерти, почему гринвудцы говорили о появившемся призраке девушке в алом шарфе и почему так не хочется уходить туда, за горизонт, который замаячил перед его потухающим взглядом...
 
      – Значит, призрак Мелины Джилс – твоих рук дело? – Ди посмотрела на Зельду. Глаза Зельды – два ледяных осколка – насквозь пронзили Ди холодом. От этого взгляда по телу Ди поползли мурашки.
      – Да... Я думаю, ты и сама уже догадалась... У гринвудцев была печальная сказка. Со временем она потускнела, а я лишь добавила в нее красок. Отлично сыграно, правда? Душу Джейкоба Кинсби забирает его погибшая возлюбленная... Или как там говорят у вас в Гринвуде? На дворе двадцать первый век, – усмехнулась Зельдина, – а здесь по-прежнему верят в россказни о привидениях, духах и прочей ерунде... И никто, почти никто не усомнился в том, что Кинсби умер своей смертью... Сердечный приступ – почему бы и нет? И только вам не давала покоя эта история... Только ты и твой дружок засунули свои любопытные носы, куда не следовало... Если бы не ваш повышенный интерес к моему покойному мужу, я забрала бы все книги куда раньше. К сожалению, их оказалось слишком много – я бы предпочла номер банковского счета... Так надежнее. – Зельда подошла к кровати, взяла алый шарф и накинула его себе на плечи. – До сих пор не могу понять, зачем эта идиотка Сибил дала вам ключи? А между прочим, всей этой истории не было бы, если бы не она...
      – При чем здесь Сибил? – удивилась Ди.
      – Когда мы развелись с Джейкобом, я постоянно наводила о нем справки. Я, видишь ли, всегда интересуюсь новой информацией, касающейся близких мне людей... – Кажется, в понятие «близкий человек» Зельдина вкладывала свой, особый смысл. – Когда я узнала, что у него есть любовница и даже ходят слухи о женитьбе, мне стало обидно. Я прожила с этим человеком много лет, и по праву его состояние должно было бы отойти ко мне. Правда, Джейкоб все равно составил завещание на имя Сибил. – Ее лицо скривилось в злобной усмешке. Теперь в Зельде не было ни капельки привлекательности. – Тогда я решила действовать и придумала весь этот план. Мне нужен был номер его счета в банке, но Джейкоб и здесь отличился – кучу денег вложил в эти чертовы книги. – Зельда ткнула пальцем в картонные коробки. – Сама понимаешь, на это ушло гораздо больше времени, чем на какой-то там банковский счет... Что-то мы с тобой разговорились, – улыбнулась она Диане.
      Ее улыбка была такой же, как взгляд, – холодной, пронизывающей насквозь. Ди начала догадываться, что последует за этим «разговорились». Она прокрутила в голове несколько вопросов, которые могла бы задать Зельдине, но та и сама уже рассказала всю подноготную этой истории. Такая вряд ли будет шутить... Ди тщетно пыталась найти выход из положения, но ее мысли были огорожены стеной страха. И через эту липкую, но довольно прочную стену они никак не могли прорваться. Если бы могло случиться чудо и Грэй понял, где ее нужно искать... Но это едва ли возможно...
      Кажется, Зельдина Бринн понимала, что чувствует Ди, – в ее глазах-льдинках мелькнуло что-то, похожее на насмешку. Ди охватил гнев. Неужели для этой женщины все люди – разменные монеты? И она считает, что вправе распоряжаться жизнями, вершить судьбы?
      – И что дальше? – Страх потихоньку уползал, уступая территорию гневу, нарастающему внутри Ди. Зельде не удастся поиграть с ней в кошки-мышки... Не на ту напала! Слишком много себе позволяет эта женщина, которую отличает от остальных только хитрость и жестокость.
      – Дальше? – как эхо повторила Зельда. – Неужели ты сама не понимаешь, что будет?
      – Нет. – Ди решила блефовать – в ее карманах было не так уж и много козырей, но она знала, что нужно использовать все. – Не знаю. Но если ты мне объяснишь...
      Зельдина покрутила у ее носа блестящим стволом пистолета.
      – Это яснее ясного...
      – Неужели ты думаешь, что я пришла бы сюда одна? – Ее голос дрожал и звенел, разбиваясь о стены комнаты. Но Ди изо всех сил пыталась сохранить остатки самообладания. Ибо только от него зависело, выйдет ли она из этой комнаты...
      – Что ты хочешь этим сказать?
      Кажется, удар попал в самую точку. Ледяное высокомерие как ветром сдуло с лица Зельдины.
      – Это яснее ясного, – повторила Ди слова Зельдины. – Грэй! – окликнула она пустоту за спиной женщины. От этого мгновения зависело все – повернется или не повернется?
      Зельдина медленно, не отводя от Ди ствола пистолета, повернулась. Ди не слышала ничего, кроме стука своего сердца, и не видела ничего, кроме этого блестящего дула, уставившегося на нее своим жутким глазом. Превозмогая страх, стучащий в висках, она бросилась к Зельдине и вцепилась в гладкий холодный ствол пистолета. Раздался выстрел...

      Тирада, произнесенная тетей Герти по поводу поведения своей дорогой племянницы, была очень и очень долгой... Впрочем, Ди и не сомневалась, что тетя не будет в восторге от происходящего.
      Ди поправила резинку на хвостике и, вздохнув, попыталась примириться с тетушкой, которая в позе трагической актрисы – одной рукой держась за вскинутую голову, другой рукой облокотясь о стол, – стояла посреди комнаты.
      – Тетя... – умоляюще произнесла Ди. – Да, я поступила опрометчиво, да, я не подумала ни о тебе, ни о Грэе... Но я ведь признала свою ошибку и попросила прощения... Разве этого мало? И потом, в конце концов, впервые в жизни мне удалось довести что-то до конца. По-моему, это уже движение вперед...
      Ди подошла к тете и поцеловала ее в морщинистую щеку.
      – Ну прости меня, тетя Герти. Обещаю – в следующий раз я десять раз подумаю, прежде чем что-нибудь сделать...
      – В следующий раз я буду уже в могиле, – трагически произнесла тетя.
      Ди покосилась на Грэя, но тот только пожал плечами. Сама набедокурила – сама и выкручивайся. Он тоже был порядком зол на Ди – если бы не сообразительный Брокер, запомнивший фамилию «Бринн» и сообщивший ее Грэю, бог знает, чем закончилось бы дело. Грэй попал в дом Зельдины, когда раздался выстрел. После он даже не мог описать Ди, что почувствовал в тот момент. Смесь страха, отчаяния и робкой надежды, что она еще жива... Бррр! Ему стало не по себе от одних воспоминаний об этом. Поэтому он отлично понимал тетю Герти, которая чуть не поседела, бедняжка, когда узнала о случившемся...
      Однако надо отдать Ди должное – она добилась того, чего хотела. Не зря Грэй с самого начала был уверен в том, что эта рыжеглазая бестия перевернет вверх ногами весь Гринвуд. Именно это она и сделала. Теперь новость о том, что Джейкоб Кинсби умер вовсе не своей смертью, а «призрак девушки в алом шарфе» – всего лишь затея Зельдины Бринн, обсасывалась, как апельсиновый леденец на палочке, в каждом доме. Что ж, отпуск Ди провела с пользой. Наверное, та газета в Верроу, в которой она работает, оценит ее старания по заслугам...
      Грэй вздохнул. Мысль о том, что сегодня вечером Ди уже не будет в Гринвуде, приводила его в отчаяние. Он так хотел удержать ее, попросить остаться, но что-то подсказывало ему, что эта девушка никогда не будет ему принадлежать. Во всяком случае, целиком и полностью. Сейчас, когда он смотрел на эту худенькую фигурку в оранжевой футболке и голубых джинсах, на эти глаза, глядящие куда-то сквозь него и сквозь тетю Герти, ему казалось неизбежным то, что она уедет и больше никогда с ним не встретится. Ди была уже не здесь – она с гордо поднятой головой поднималась в кабинет своего шефа... как там его... Гила, кажется... Яркая гринвудская история осталась позади. Она закончилась так же быстро, как и все хорошее в этом мире...
      Примирение между тетушкой и племянницей наконец-то состоялось. Тетя Герти, искренне расстроенная тем, что Ди уезжает так скоро, помогала ей собирать вещи. Грэй не понимал, почему из-за двух чемоданов и клетки с попугаем – которому, кстати, он был страшно признателен за сообразительность – нужно было устраивать такой переполох. В этой суете, которую бог знает почему устроила тетя Герти, он даже не мог подойти к Ди и поговорить с ней с глазу на глаз. Правда, у него будет возможность сделать это на автовокзале, но нужен ли этот разговор Ди... Вот в чем вопрос...
      Время летело с фантастической скоростью. Уже через час скромные пожитки Ди были собраны и Грэй распахивал перед ней дверцу машины. Тетя Герти, всхлипывая и заставляя племянницу дать сотню обещаний, что та приедет в Гринвуд, как только сможет, протягивала Грэю клетку с Брокером.
      Через полчаса «рено» был припаркован рядом с вокзалом, а Грэй тоскливо смотрел на Ди, доказывающую водителю, что попугай должен ехать в салоне автобуса, а не в багажном отделении.
      Ну вот и все... Еще несколько минут, и эта девушка навсегда исчезнет из его жизни. Она унесет с собой частичку этого лета, частичку его любви в маленьком кулончике, висящем на шее. И даже, скорее всего, будет иногда посматривать на авантюриновый шарик и вспоминать о тех днях, что они провели вместе... Но Грэю этого мало. Он думал, что хочет совсем немного, а оказалось, что даже это немногое ему не суждено получить... Ди, любимая, почему ты не подойдешь ко мне и не скажешь, что уезжаешь совсем не надолго? Что пройдет всего неделя и мы снова будем вместе?
      Если бы Грэю Годри не внушали с младых ногтей, что мужчины не плачут, он разрыдался бы прямо на глазах у пассажиров автобуса. Стиснув зубы, сжав руки в кулаки, он мужественно крепился и слушал Ди, которая почему-то рассказывала ему о телефонном разговоре с Гилбертом Джорданом. Ди, любимая, не уезжай! – хотелось выкрикнуть ему, заглушая ее ненужные слова и рев заводящегося двигателя. Но он не смог. Он только впился губами в ее маленький, нежно изогнутый рот, а потом, одиноко стоя на тротуаре, долго махал вслед отъезжающему автобусу.
      Ну вот и все – короткая была сказка. И, увы, не со счастливым концом...
 
      Дела обстояли как нельзя лучше. Гил Джордан остался в восторге от тех дел, которые Ди наворотила в Гринвуде. Журналист, который сам участвует в расследовании, да еще и доводит его до конца, – лучшая реклама для газеты. То, что произошло в маленьком городке, во всех подробностях осветили на телевидении. Поэтому последний номер «Сюрпризов Верроу» раскупили моментально.
      – Я же говорил – из тебя получится отличный корреспондент, – раздувался от гордости Гил. Теперь всей редакции «Сюрпризов» он ставил в пример Диану.
      Только вместо того, чтобы наслаждаться своим триумфом, Ди ходила по редакции с опущенной головой. Она уже неделю не виделась с Грэем, и эта неделя показалась ей бесконечной. Тогда, на вокзале, они не смогли поговорить по душам. Грэй молчал, она болтала об издательстве, очевидно, только для того, чтобы создать видимость разговора. А потом, перед самым отъездом автобуса, Грэй поцеловал ее – быстро, но очень страстно. Если бы у них еще оставалось время... Она тогда сказала бы... Да и что, в конце концов, она могла ему сказать? Что она любит его? Но он прекрасно знает об этом. Что никогда бы не разлучалась с ним? Но хотел ли Грэй услышать это от нее?
      Короткий летний роман – вот чем была их встреча. Только Ди отнеслась к нему гораздо серьезнее, чем следовало. И серьезнее, чем хотелось бы Грэю...
      Домой она пришла окончательно расстроенной. Те мысли, от которых она пыталась избавиться, по-прежнему не давали ей покоя. И даже работа – любимая работа, ради которой она, не догуляв отпуск, уехала из Гринвуда, – не могла вытеснить мыслей о Грэе.
      Ди нащупала ключ в кармане толстенького рюкзачка и собралась было вытащить его, как позади нее раздался голос:
      – Эй, мисс... Вам тут телеграмма. Заходил к вам днем, но вас не было...
      Ди подошла к почтальону, молоденькому пареньку, взяла телеграмму и расписалась. Томительное предчувствие заставило ее развернуть листок здесь же, не заходя в дом.
      «Я женюсь. Приезжай на свадьбу. Не забудь о своем обещании – ты поклялась, что выполнишь мою просьбу. Грэй».
      Почтальон, выпучив глаза, смотрел на то, как худенькая девушка с двумя хвостиками садится прямо на газон и закрывает лицо руками...
 
      Вот, оказывается, сколько времени мужчине нужно для того, чтобы забыть о любимой... Неделя. Всего-навсего неделя... И уже с чистой совестью можно жениться на другой... Ди, всхлипнув, пнула камешек, сиротливо лежащий на потрескавшемся тротуаре. Интересно, кто же счастливая избранница? Наверняка Элайза Сторнлив. Здесь и гадать нечего – красавица-блондинка добилась-таки своего...
      Как он мог так поступить с ней? Бросить ее, жениться на другой, а потом еще и воспользоваться ее обещанием? И зачем только ему понадобилось, чтобы она приезжала в Гринвуд? Немыслимый цинизм... Такого от Грэя она не ожидала. Всего, чего угодно, но только не такой насмешки... Ну ничего! Если Грэй думает, что Ди смиренно будет смотреть на то, как он лицемерит, то он сильно ошибается! Она покажет ему, кто такая Диана Шерил и как она не любит, когда играют ее чувствами!
      И вот она уже на крыльце дома тети Герти.
      – Где он?!
      – Ты даже не поздороваешься? – Тетя с какой-то подозрительной улыбкой глядела на взбешенную племянницу.
      – Где этот лицемер?! – не унималась Ди. – Или ты еще не знаешь, что он женится? Вот, – она протянула тете телеграмму, – полюбуйся. Какой приличный молодой человек, правда, тетя?!
      – Конечно, знаю, – даже не изменившись в лице, ответила тетя. – И я не отказываюсь от своих слов. Грэй действительно приличный молодой человек.
      Ди все еще пыталась бороться со слезами, рвущимися наружу. Но не выдержала борьбы – слезы градом полились из ее глаз. Боже, как она глупа! Все вокруг видели, что Грэй любит другую, только Ди была слепой и ничего не замечала!
      – Какой же подлец, – простонала Ди, пытаясь вытереть слезы рукавом джинсовой куртки. – Как я его ненавижу...
      – Кто тебя так обидел, малышка Ди? – Из-за спины тети показалось улыбающееся лицо Грэя.
      Неслыханно! Неужели эти двое в сговоре против нее? Задыхаясь от слез и боли, разрывающей ее душу пополам, Ди выкрикнула:
      – Ты, Грэй Годри! Настоящий подлец! Ты забыл меня всего за одну неделю! Ты... Ты... – Она смолкла, захлебнувшись рыданиями.
      Грэй подошел к ней, сгреб ее в охапку и, невзирая на сопротивление, оказанное маленькими, но очень жесткими кулачками, прильнул поцелуем к ее соленым губам, щекам и глазам. Ди чувствовала, что еще секунда – и она сойдет с ума, потому что все происходящее совершенно не укладывалось в ее маленькой, распухшей от событий и переживаний головке.
      – Почему ты это сделал? – прошептала она, глядя в его ласковые нефритовые глаза. – Зачем?
      – Потому что я люблю тебя... – прошептал он, нежно поглаживая ее золотистые волосы.
      – Что? Но разве...
      – Я женюсь, Ди, – перебил ее Грэй. – И женюсь на тебе... Если ты, конечно, согласишься стать моей женой...
      Согласится ли она? Согласится ли? Конечно! Правда, прежде стоило бы хорошенько проучить Грэя за такие шутки...
      – Я искуплю свою вину, – прочитал ее мысли Грэй. – Обязательно искуплю... Сразу же, как только мы доберемся до постели...
      Тетя Герти почувствовала, что она лишняя. Эти двое сами разберутся между собой. Поэтому, взяв клетку с полусонным Брокером, она вошла в дом. Все-таки Лайла Остин была права – их племянники как нельзя лучше подходят друг другу. Оба – сумасшедшие...