Через полчаса пыл сыщика в Ди немного поутих. Она устало опустилась на стул и посмотрела на Грэя тоскливо-рыжими глазами.
– Ничего. Везде пыль и книги. Пыль и книги. Самые обычные книги – ничего особенно интересного. А у тебя?
Грэю стало стыдно. Ди, как сумасшедшая белка, прыгала по полкам, а он, ленивый медведь, удосужился проверить только один стеллаж. Да и тот – с грехом пополам...
– Ничего, – пожал плечами Грэй. – Конечно, у меня нет твоей бешеной энергии. Поэтому я не очень-то хорошо поработал... Честно говоря, мне кажется, что мы зашли в тупик.
– Похоже на то, – грустно кивнула Ди. – А ведь все только начало проясняться... Может, стоит пойти к Сибил и поговорить с ней начистоту? Хотя, наверное, это глупая затея... Если Сибил знает – она ничего не скажет. А если нет, то мы будем выглядеть полными дураками.
– Это точно, – поддакнул Грэй, все еще чувствующий себя неловко из-за того, что отлынивал от работы. – Давай прогуляемся до озера. Там и обсудим, что нам делать. Погода отличная, а мы каждый день бегаем по городу, высунув языки, и не замечаем ничего, что творится вокруг нас...
– Прости, – смутилась Ди. – Моя голова не дает покоя ни мне, ни тебе... Ты прав – нечего зацикливаться на этом расследовании. Тем более – ничего нового мы, боюсь, не придумаем. А жаль... Знаешь, – она подтянула резинку, болтающуюся почти на кончике хвостика, и окинула Грэя каким-то тоскливым взглядом, – когда я ехала сюда, то была уверена, что отдохну на природе и посвящу весь месяц раздумьям о своей жизни. Не вышло...
– У тебя что-то произошло? – Грэй пристально посмотрел в ее рыже-золотые глаза, пытаясь угадать, правильно ли он прочитал подтекст, который крылся за ее словами.
– Произошло? – Ди поерзала на стуле. – Что ты имеешь в виду?
Неужели она опять замкнется в себе и скажет, что это ее личное дело – маленький дикобраз вновь выпустит колючки... Но почему? Ему казалось, что уж кем-кем, а друзьями они за это время точно успели стать...
– Перед твоим приездом сюда. Ведь ты не просто так приехала в Гринвуд после восьмилетнего отсутствия...
– Не просто так? А тетя Герти? – Ди сделала было попытку увильнуть от вопроса, заданного Грэем... Но, в конце-то концов, сколько можно говорить ему полуправду? К тому же она ничем не рискует... – Да, ты прав, Грэй. У меня была причина поехать в Гринвуд. Точнее, две причины. – Не зная, чем занять руки, Ди начала чертить воображаемые узоры пальцем на красно-коричневой обивке стула. – Первая – редактор моей газеты был не очень доволен работой, которую я делаю. Я вечно во что-то влипала, я постоянно совала нос туда, куда не следовало... Но самое обидное – отсутствие результата. Если бы я хотя бы чего-нибудь добилась, сделала хотя бы один стоящий репортаж... Гил Джордан – мой босс – дал мне отпуск, чтобы я поразмыслила над тем, что мои «случайности» – это закономерности... – На лице Ди появилась горькая улыбка, и Грэй понял, что ей не так-то легко говорить об этом. – Вторая причина – это Стив. Мой бывший парень. Он бросил меня в тот же день, когда меня отправили в отпуск... Сказал, что ему нужна нормальная жена, а не безумное существо, постоянно попадающее в переделки. Надеюсь, он ее найдет...
Она наконец подняла голову и посмотрела на Грэя. В его нефритовых глазах светилось сочувствие. Он понял ее, он не осуждал... Хотя мог бы... После всех тех сцен, что она ему устраивала...
– Ди...
– Что?
– Твой Стив – самый обычный педант. Он не увидел в тебе самого главного – ты необычная женщина. Ты – самое лучшее, что может случиться с мужчиной. В тебе ключом бьет любовь к жизни, интерес к жизни и свобода. Ты соткана из свободы, и связывать тебя нельзя. А он хотел, чтобы ты добровольно связала себя и села в клетку, как Брокер... – Грэю стоило большого труда произнести эту речь – он не знал, как это будет выглядеть в глазах Ди... Не подумает ли она, что он пытается обольстить ее сладкими речами? А ему сейчас хотелось только одного – поддержать ее, стать ей опорой, хотя бы ненадолго...
– Неужели ты действительно так считаешь? – В ее глазах вновь появился тот блеск, который так надеялся увидеть Грэй. Они светились радостью и благодарностью.
– Да. И мне казалось, все, кто тебя знает, должны думать именно так. Твой Стив просто тебя не знал. И не хотел знать... Прости. – Грэй на секунду смолк. – Может быть, ты до сих пор любишь его...
Эта мысль, неожиданно пришедшая ему в голову, болезненно откликнулась в сердце. Он не думал, что будет так больно. Он не думал о том, что Ди может кого-то любить. Грэй подозревал, что она могла любить раньше – хотя почему-то больше склонялся к тому, что ее сердце еще не знало любви. Той горькой и сладкой одновременно, той обжигающей и влекущей, той желанной и томительно-болезненной, что теперь рвется у него из самого сердца и просится наружу... Что, если она чувствует то же самое к этому Стиву? Что тогда?
– Нет... – Если бы Грэй мог показать свое ликование, он, наверное, подпрыгнул бы до потолка и сшиб головой керамическую люстру. – Сейчас я понимаю, что не любила его... Да, была привязанность. Да, были чувства. Но не те, что он ждал от меня... Стив хотел меня целиком, а я всегда скрывала, берегла часть себя, видно для настоящей любви... Я так хотела расшифровать этот иероглиф...
– Иероглиф?
– Иероглиф любви. Видимо, его понимают только посвященные... – Ди резко поднялась со стула и так же резко оборвала разговор, который мог зайти очень далеко... Куда дальше, чем ей хотелось. – Ты все еще хочешь прогуляться до Грин-лэйк? – Ди задвинула стул за рабочий стол и увидела на одной из полок альбом с фотографиями. – Смотри. – Ди указала Грэю на красно-бархатный переплет альбома. – Фотографии...
– И не рассчитывай, что тебе удастся избежать прогулки. – Грэй шутливо пригрозил ей пальцем. – Раз ты приехала сюда отдохнуть, я помогу тебе это сделать... Думаю, что фото семейства Кинсби могут подождать... А вот прогулка – нет.
Ди не очень-то возражала – настойчивость Грэя рождала в ее душе смутный призрак надежды. Надежды на то, что они все-таки могут быть не только друзьями...
До Грин-лэйк они добрались уже затемно. Серебристая плоскость озера спряталась в причудливо искаженных темнотой силуэтах деревьев и кустарников. Ди сразу же окунулась в сон, который так и не смогла забыть: манящую озерную гладь, окруженную заколдованными деревьями, и маленькую Диану, почему-то одетую в белое, которого она никогда не носила. Может быть, белый цвет – это предупреждение о смерти, которой ей совсем недавно удалось избежать? Сон – в руку... А вещих снов у Ди никогда еще не было...
Ди подняла глаза – те же молчаливые звезды, которые она видела во сне... Одинокие, холодные – они никогда никого не смогут обогреть теплом, потому что тепло и радость им недоступны. Ди почувствовала на себе взгляд Грэя. В зеленых глазах, ласковых – или ей только казалось, что они были таковыми, – застыл немой вопрос: почему ты молчишь и смотришь на звезды? И Ди решила ответить – не важно, правильно она истолковала этот взгляд или нет. Сейчас это уже не важно... Тем более – в этом она уверена – он ее поймет...
– Виски сжимает обруч тишины, Утрачены слова, забыты звуки, Я молчаливых звезд увижу сны, Как только ночь ко мне протянет руки... И сердце будет вышито тоской, Чужими, неумелыми стежками, Нет тех дорог, что сблизят нас с тобой, Нет тех мостов, что станут между нами...
– Дневник Мелины Джилс? – восхищенно улыбнулся Грэй. – Неужели ты запомнила? Ты же читала его всего один раз...
– В школе я лучше всех читала стихи – и лучше всех запоминала, – не без гордости объяснила Ди. – Со мной занималась мама, а у нее это – от природы... Мелина считала звезды Гринвуда молчаливыми... Холодными, пустыми, равнодушными... Иногда мне кажется, что они действительно такие...
– И сейчас?
– Да...
– Человек видит то, что хочет видеть. Во всяком случае, если речь идет о неживой природе. Если у тебя легко и весело на душе – солнце ласковое и доброе. Если тебе грустно – ты думаешь, что оно светит напрасно, потому что тебе не становится легче. Мелина Джилс видела звезды, когда ей было горько и одиноко. Потому они и были молчаливыми. Тебе сейчас тоже одиноко?
Грэй наклонился и проник своим взглядом в ее глаза. Этот взгляд был устремлен в самую сердцевину души, туда, куда Ди никогда и никого не впускала. Грэй стал исключением. Она открылась, распахнулась навстречу этому взгляду, потому что была уверена, как бы больно ей не было – эта боль принесет ей облегчение. Очищение через страдание... И Ди уже не боялась этого очищения – она была уверена, что никогда не пожалеет о своей доверчивости. Что бы ни чувствовал к ней Грэй, он никогда ее не предаст. Скорее заговорят эти холодные и молчаливые звезды, для которых она – мелкая песчинка в огромном круговороте вселенной... А кто же она для Грэя?
– Да, – честно ответила Ди. – Одиноко...
– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой. – Он приблизился к ней, взял ее руку в свою горячую ладонь, и Ди разомлела от этого ласкового и жгучего прикосновения. – Можно, я хотя бы попытаюсь это исправить?
Не дождавшись ее ответа, Грэй обнял ее и прижал к себе. Почувствовав жар его тела, его запах – приятный, сладковато-пряный, его томление, Ди окончательно потеряла голову. Его жар передался ей. Его нежность стала ее нежностью. Его нефритовые, потемневшие от страсти глаза в один миг стали ее глазами, потому что она утонула в них и растворилась в этом водовороте нежности и желания.
Лицо Грэя приближалось к ее лицу – через несколько секунд его чувственный рот уже касался ее маленьких и удивительно сладких губ. Ему казалось – он способен навсегда потеряться в этом мираже, в этом призрачном мире желания и наслаждения. Он уже не мыслил себя без Ди, а Ди не понимала, что она такое без Грэя.
Это был их второй поцелуй, и он был совсем другим... В нем не было любопытства, той агрессивной страсти, которая овладела Грэем восемь лет назад. Теперь на смену любопытству пришла любовь, а необузданная страсть сменилась желанием полного обладания – не только телом, но и душой... И за этот поцелуй Ди уже не хотелось дать Грэю пощечину. За этот поцелуй она готова была отдать ему все, что у нее было...
Ди открыла глаза, сомкнутые наслаждением. Но посмотреть на Грэя она не успела – ее внимание отвлекла очень странная картина на противоположном берегу озера. Ошарашенная увиденным, она отстранилась от Грэя и во все глаза уставилась на пологий склон, заросший травой. Там, на другом берегу, кружилась в танце... девушка в алом шарфе. Ди протерла глаза – не может быть! Неужели она совершенно утратила чувство реальности? То, что еще совсем недавно представлялось ей полным бредом, теперь удивительным образом вошло в ее жизнь. Она оторвала взгляд от танцующей девушки и, заикаясь, обратилась к недоумевающему Грэю:
– Там... Посмотри туда, – она указала на другой берег. – Там...
Грэй повернул голову, но никого и ничего не увидел. Он пожал плечами и раздосадованно произнес:
– В чем дело, Ди? Там ничего нет.
– Но я видела там девушку... в алом шарфе... Она танцевала...
– Что?! Да что с тобой, Ди? Неужели рассказы наших тетушек настолько запали тебе в голову?
– Но я видела... – почти с отчаянием в голосе оправдывалась Ди. – Я видела...
– Значит, тебе померещилось. – Грэй убрал прядь волос, упавшую на его высокий лоб, и взглянул на Ди не то с укором, не то с сочувствием. – Наверное, ты просто устала. Пойдем, я провожу тебя до дома.
Она все испортила! Своими же руками, точнее, глазами... Кажется, он ожидал от нее слов, эмоций, хотя бы какой-то реакции на то, что произошло, а она была занята невесть откуда взявшимся призраком Мелины Джилс... Полный бред...
Что Грэй теперь будет думать о ней? Наверное, он решил, что Ди ненормальная. И не удивительно – то ему приходится вытаскивать ее из-под машины, то выслушивать рассказы о призраках, которые ей померещились... после поцелуя. Сердце Ди упало. Краем глаза она наблюдала за лицом Грэя – мрачным и суровым. Если бы она могла хоть что-то сказать в свое оправдание... Рассказать о том, что она чувствовала, когда он целовал ее, о том, как она таяла, растворялась в его взгляде, в его прикосновениях... Но это уже невозможно. Она опоздала – эти слова могли быть сказаны только после того, как он поцеловал ее.
Грэй попрощался с ней довольно сухо. Впрочем, Ди даже не могла осуждать его – кто знает, как она вела бы себя, окажись на его месте... Душу обволокла вязкая грусть, к которой вскоре добавилась тревога. Если Ди померещилось – значит, она чрезмерно впечатлительна. А если нет... Тогда призрак Мелины Джилс действительно бродит по окрестностям Гринвуда. Или кому-то очень хотелось, чтобы именно Ди увидела этот «призрак»... Только кому? Какая жалость, что она не смогла разглядеть лица этой девушки... Или – какое счастье?
На полу в своей комнате Ди увидела сверток – что-то, завернутое в блестящую переливающуюся бумагу. Наверное, здесь была тетя Герти и забыла сверток. Только почему на полу? Уронила? Любопытная Ди не удержалась и развернула бумагу – внутри оказался очень симпатичный плюшевый мишка, в лапках которого красовалось сердце, обшитое атласом. Сердце Ди радостно забилось – этот мишка едва ли был оставлен здесь тетей... Улыбаясь, она посмотрела на распахнутое окно – Ди всегда оставляла его открытым, потому что не любила духоты. Это Грэй... Кто еще способен на такой милый мальчишеский поступок... Зря она сомневалась в нем. Завтра она обязательно поговорит с ним и попробует загладить свою вину. Если ее видение можно так назвать...
И все же... Кто она – девушка в алом шарфе? Призрак, человек или плод воспаленного воображения Ди? Эта мысль не оставляла ее в покое. Как и поцелуй на берегу озера...
Нет никаких сомнений – этот поцелуй был полной противоположностью первому. Грэй Годри стал совсем другим. Лишь бы только он не разочаровался в ней, не увидел в ней то же, что и Стив, – эгоистичную девчонку, которая не способна ни на нежность, ни на любовь... Хотя сегодняшним своим поведением Ди вполне могла доказать Грэю, что она именно такая. Только бы было не поздно все исправить...
11
Брокер все утро вел себя очень и очень странно. Ди никак не могла объяснить себе причину его поведения и заподозрила, что птица заболела.
– Брокер, ну что с тобой такое? – Она смотрела на попугая грустными рыжими глазами, а тот только размахивал крыльями и перелетал с табуретки на стул, со стула на стол, со стола на зеркало и так далее.
Пока Ди ломала голову над тем, что вызвало у попугая такое беспокойство, в комнату зашла тетя Герти.
– Ди, к тебе Грэй, – произнесла она совершенно ровным тоном – тетя Герти уже начала воспринимать Грэя как будущего мужа племянницы.
– Сейчас спущусь. – Ди попыталась ответить так же спокойно, но скрыть волнение ей не удалось.
Впрочем, для тетушки давно уже не было секретом, что ее племянница и племянник ее подруги влюблены друг в друга до беспамятства. Только зачем-то до сих пор пытаются это скрывать...
Ди взяла Брокера, который продолжал бить крыльями даже у нее в руках, и спустилась вниз. Лицо Грэя, на котором была заметна борьба радости и обиды, представляло собой забавное зрелище. Ди хотела улыбнуться и отпустить какую-нибудь шутку по этому поводу, но воздержалась – может быть, и сама она со стороны выглядит не лучше. Влюбленные люди кажутся окружающим ужасно глупыми, а Грэй – она уже почти не сомневалась в этом – был влюблен. Это открытие, сделанное ею вчера, наполнило ее таким несказанным счастьем, что сегодняшнее утро казалось ей самым лучистым и радостным во всей ее жизни. Ей хотелось подойти к Грэю, поцеловать его в эти обиженно надутые губы, коснуться морщинки, залегшей на его красивом лбу, и закричать вызывающе и счастливо на весь Гринвуд: «Я люблю тебя!». Но рядом стояла тетя Герти, которая едва ли оценила бы эту выходку...
Это поющее настроение омрачал только Брокер, поведение которого не на шутку тревожило Ди. Грэй как будто выудил из ее взгляда этот маленький сигнал тревоги и сразу же спросил:
– У тебя что-то случилось?
– Брокер ведет себя очень странно, – объяснила Ди, в очередной раз удивляясь проницательности своего избранника. – Он какой-то беспокойный, перелетает с места на место... Такого с ним еще никогда не было. Я боюсь – не заболел ли он?
– Не волнуйся, – вмешалась тетя. – Не с чего ему болеть. Еще вчера он чувствовал себя прекрасно. Может быть, ему просто не хватает твоего внимания? Или он испугался, что ты оставишь его здесь и уедешь... Прогуляйся с ним, и, я уверена, – он снова придет в себя...
– В Сотскейте есть ветеринарная клиника. Мы можем отвезти его туда и проверить, здоров он или нет. Чтобы ты не волновалась понапрасну... – Грэй протянул руку к птице, и Брокер тот час же перебрался на нее.
– Гр-р-рэй!
– Ну вот видишь. – Грэй ободряюще улыбнулся Диане. – Он даже меня признает... Не ломай себе голову – съездим к доктору и все узнаем. Правда, Брокер?
– Пр-р-равда! – согласился Брокер.
Ди согласно кивнула головой – Грэй, как всегда, совершенно прав. И, что самое приятное, на него всегда можно положиться. Даже сейчас, пересилив свою обиду, он устремился ей на помощь. Смогла бы она поступить так же?
– Грэй... – робко позвала его Ди, когда они выехали из Гринвуда. – Ты на меня сердишься? – Она села на заднее сиденье, чтобы вертлявый и беспокойный Брокер не мешал Грэю вести машину. Разговаривать с Грэем таким образом было не очень удобно, но Ди не хотела откладывать и без того затянувшееся объяснение в долгий ящик.
– С какой это стати? – с видимым равнодушием поинтересовался Грэй.
Конечно, ее вчерашняя выходка задела его до глубины души. Эту болтовню Ди о «призраке в алом шарфе» он воспринял как попытку уйти от того, что произошло между ними. В конце концов, если ей было неприятно, она вполне могла сказать ему сразу. Хотя ему показалось, что Ди с жаром ответила на поцелуй...
– Если хочешь, я напомню, – не смущаясь, ответила Ди. – После того как ты поцеловал меня...
– Ты начала нести настоящий бред, – ядовито передразнил ее Грэй. – Да уж... С чего мне сердиться? – Он повернулся к Ди и посмотрел на нее взглядом, в котором полностью отражалось отношение к ее вчерашней выходке. – С чего бы?
– Грэй... – Ди поправила резинку, постоянно сползавшую с хвостика. – Я, наверное, переволновалась и поэтому увидела... то, что увидела... И ничего удивительного в этом нет – не каждый день меня целует мужчина, по которому я схожу с ума...
Удар попал в самую точку – такой прямолинейности Грэй никак не мог ожидать. Вместо долгих и пространных извинений он получил то, что так долго хотел услышать... На него накатила волна такого безумного и несказанного счастья, что на секунду он даже позабыл, где он и что делает. Сердце готово было вырваться из груди и устремиться к этой девушке, которая честно и неожиданно просто сказала ему, что любит его...
– Грэй, машина! – Ее крик вернул Грэя к реальности.
Он крутанул руль, и «рено» едва увернулся от мчащегося навстречу грузовика. Обливаясь холодным потом, Грэй съехал на обочину и остановил машину. Так можно и с ума сойти – минуту назад он услышал долгожданное признание в любви, а в следующую минуту оказался на волоске от смерти. И не только он – ведь позади него сидела Ди, сейчас, наверное, сама не своя от страха...
Он повернулся к девушке и с удивлением обнаружил, что она вовсе не напугана, мало того, рыжие глаза лучатся счастьем, а на маленьких гордых губах играет ослепительная улыбка. Такую ничем не проймешь, с гордостью подумал Грэй. С такой гордостью, будто Ди уже его девушка, его невеста. Пусть это не так, пока – не так... Но ведь она – его любимая, а этого вполне достаточно для того, чтобы он имел право ею гордиться.
– Грэй, – почти прошептала она.
Ее губы, нежные, зовущие, истребили в нем остатки благоразумия. Грэй выскочил из машины, распахнул заднюю дверцу и, вытащив Ди из машины, впился в ее губы сумасшедшим поцелуем. Эта жгучая страсть, которую она пробудила в Грэе, вновь напомнила ей о том, первом поцелуе. Но, несмотря на видимую схожесть, эти поцелуи все равно были разными. Сейчас страсть подогревалась любовью, и эта любовь переполняла Грэя, плескалась через край. Ди чувствовала себя маленькой и слабой в его объятиях и в то же время сознавала свое могущество. Теперь она принадлежала ему, а он ей. И это невинное чувство собственности распаляло обоих еще сильнее. Они оба были свободны и вместе с тем принадлежали друг другу – это было то, к чему эти двое, сами того не сознавая, стремились всю жизнь.
– Я тоже схожу по тебе с ума... Я люблю тебя, слышишь, люблю, – прерывисто шептал Грэй, перемежая взволнованный шепот с поцелуями... – Люблю...
В ушах Ди эти признания превращались в музыку, в песню, которую хотелось слушать бесконечно. У нее появилось чувство, что она легко парит в воздухе, поддерживаемая лишь этими словами. Скользит над зелеными лесами Гринвуда, летит над вышитым серебряными нитями полотном озера, вбирает полную грудь свежего хрустального воздуха и... возвращается на землю. К Грэю. Который подарил ей эту сказку, этот незабываемый полет. И теперь смотрит на нее с тихой улыбкой, полной любви и счастья...
Ветеринар в Сотскейте, флегматичный пожилой мужчина, сообщил Ди, что Брокер здоров и его жизни абсолютно ничего не угрожает. Его странного поведения врач объяснить не смог – мало ли по какой причине птица начала беспокоиться? Об этом лучше знать его хозяевам – по всей видимости, доктор решил, что Грэй и Ди – муж и жена. Грэю это польстило, а вот Ди немного смутилась. Но все ее смущение улетучилось после радостной новости – Брокер все-таки здоров... Наверное, тетя Герти была права – из-за всех дел, детективных и любовных, Ди совершенно позабыла о птице, а та могла испугаться и решить, что ее бросили. Что ж, может быть, сегодняшняя прогулка пойдет Брокеру на пользу.
Вернувшись в Гринвуд, Ди и Грэй решили, что нанесут последний визит в дом Джейкоба Кинсби и, если ничего не найдут, вернут ключи Сибил и забудут об этой таинственной истории. Ди было жаль прощаться с этим делом – она была почти уверена, что его можно распутать. Какой-то ключик, какая-то зацепка наверняка была в этой истории. Но Ди не заметила, проглядела ее...
Какое-то время она подозревала, что виновница происшедшего с Джейкобом Сибил Льюис. Слишком уж много всего указывало на эту женщину. Но слишком многое и говорило за нее. Версия с книгами, за которую так ухватилась Ди, объясняла, почему на счету Джейкоба лежало не так уж и много денег. Но Сибил, как верно сказал Грэй, совершенно незачем было рассказывать о них... Ди цеплялась за каждую мелочь, за каждую деталь, но полная картина происшедшего той злополучной ночью никак не выстраивалась в ее голове... Да, детектив из нее оказался никудышный. Но зато это «расследование» сблизило ее с Грэем. Кто знает, были бы они вместе, если бы не искали причину смерти Джейкоба?
Теперь, окрыленная взаимной любовью, Ди чувствовала себя удивительно легко и свободно. Для неловкости и полуправды, досады и гнева причин больше не было. Признание Грэя очистило ее чувства от этой шелухи. Она верила его словам, его глазам и ни на минуту не сомневалась в том, что он честен с ней.
Одно заставляло ее серьезно задуматься – ее отпуск уже очень скоро подойдет к концу, и что тогда будет с их только что зародившимися чувствами? Они живут в разных городах, которые находятся довольно далеко друг от друга. Ди вечно занята работой, и Грэй, наверное, тоже. Его редакторская должность наверняка отнимает у него массу времени. Возможно, им даже не удастся встречаться в выходные... Вдруг они смогут видеться только раз в месяц, а то и реже?
Когда Ди встречалась со Стивом, этот вопрос ее не слишком волновал. А теперь... Ди уже не представляла, не мыслила себе жизни без Грэя, но спросить его о дальнейших планах она не могла. Вдруг он решит, что Ди навязывается ему или, чего доброго, хочет выскочить за него замуж? Так что Ди успокаивала себя тем, что все решится само собой. Зачем торопить события, когда она и Грэй только учатся быть друг с другом? Пусть все идет своим чередом...
Заехав к миссис Остин, где Грэй оставил машину, а Ди выпила чашечку чая, без которой Лайла Остин ее бы просто не отпустила, они решили отнести домой Брокера, а потом еще раз наведаться к Кинсби. По дороге они встретили бедняжку Элайзу Сторнлив – у нее сломался автомобиль, и ей просто необходима была сильная мужская рука. Ди лишь иронически улыбнулась – легка на помине! На этот раз ни ревности, ни боли она не чувствовала, потому что была уверена – в глазах Грэя Диана Шерил самая красивая девушка на свете.
Элайза стояла рядом с маленькой кремового цвета машиной – Ди не очень хорошо разбиралась в марках, а потому не поняла, что это такое, – и, разве что не заламывая руки (при этом не забывая выставить вперед красивую ножку в элегантном чулочке), причитала:
– Грэй, ты просто не представляешь, как мне нужна помощь! Я уже битый час верчусь вокруг этой колымаги и ничего не могу сделать. Хотя бы посмотри ее, умоляю тебя!
Грэй кинул выразительный взгляд в сторону Ди, и та улыбнулась. На его лице огромными буквами было написано: «Господи, ну как же мне надоела эта липучка!» И теперь Ди прекрасно могла разобрать эту надпись – не то что раньше...
– Послушай, Элайза, – мягко, но решительно произнес Грэй. – У нас, – он нарочно выделил слово «нас», – с Ди дела. Мы торопимся...
Элайза выстрелила в Ди очередным презрительным взглядом, но он отлетел от той, как горошина от стенки.
– Ну хотя бы посмотри, – продолжала она уламывать Грэя, словно от этой маленькой победы зависела вся ее дальнейшая жизнь. – Мне одной не справиться...
Ди надоело нытье этой капризной девчонки, мнящей себя королевой красоты. Она посмотрела на хнычущую Элайзу, потом на Грэя, с обреченным видом слушающего это нытье.
– Пока ты будешь смотреть машину, я отнесу Брокера... А потом встретимся там, куда собирались пойти, – многозначительно добавила Ди. Элайзе совершенно незачем знать, что они бывают в доме Кинсби.
– Хорошо, – вздохнул Грэй, которого не слишком радовала перспектива остаться один на один с Элайзой. – Я посмотрю машину, и, если она нуждается в ремонте, Элайза позвонит в аварийную службу.
Для Элайзы это было ударом: мало того что какая-то замухрышка указывает Грэю, что делать, так он еще и прислушивается к ее мнению!
Ди помахала рукой Грэю, лицо которого выражало явное недовольство происходящим. Но она считала, что поступила правильно, – не выставлять же себя дурочкой, оттаскивая Грэя от Элайзы... В конце концов, он уже не маленький и сам в состоянии решить, что ему делать.
Но самое приятное заключалось в том, что Ди уже не ревновала. Она вообще считала ревность глупым и порочным чувством, но когда эта парочка сидела рядом в машине... Ди было не до размышлений о том, глупа ее ревность или нет... Слава богу, теперь она избавлена от этой участи. Теперь она уверена в чувствах Грэя, а Элайза пусть ревнует, сколько ее душе угодно... Ревнует и бесится оттого, что самый красивый, добрый и умный мужчина в мире принадлежит Ди...
Увлеченная своими мыслями Ди не заметила, как вместо дома тети Герти, где ей нужно было оставить Брокера, она оказалась у ворот Кинсби. Какой же я стала рассеянной, покачала головой Диана... Но уже ничего не поделаешь – ключ у нее, и, если она пойдет возвращать Брокера, они с Грэем могут разминуться. Остается только надеяться, что Брокер не нанесет дому Кинсби особого урона...
– Мы в гостях, Брокер, – наставительно сказала она попугаю. – Так что веди себя прилично, иначе придется отнести тебя домой...
Брокер посмотрел на нее круглыми и невинными птичьими глазами – мол, кто это будет вести себя неприлично? И Ди сделала вывод, что ее слова были услышаны.
Вчера она нашла в кабинете Кинсби фотоальбом, на который ей очень хотелось взглянуть. Не важно, если это окажется очередной бессмысленной тратой времени – во всяком случае, Ди утолит свое любопытство. Она вошла в кабинет и, посадив Брокера на спинку стула, вытащила альбом с фотографиями.
Странное чувство овладело Ди еще до того, как она успела открыть альбом. По ее коже пробежали волной противные мурашки. Серый страх вынырнул откуда-то из глубины души и расползся по всему телу. Здесь
кто-тобыл. В доме Кинсби определенно
кто-тобыл – и этот
кто-топриходил в библиотеку...
Вначале девушка в алом шарфе, танцующая на берегу Грин-лэйк, теперь еще и это странное жутковатое чувство... Ах да, она совсем забыла – предчувствие, что в доме Мелины Джилс она найдет ключ к разгадке... Оно-то уж точно оказалось ложным.
Чувства Ди настолько обострились, что она ощутила даже запах женских духов – едва уловимый, чуть сладковатый цветочный аромат... Ди тряхнула головой так, что резинки чуть было не слетели с хвостиков. К черту! К черту это наваждение, к которому приводит ее чрезмерная заинтересованность этим делом. Сейчас она откроет альбом и спокойно посмотрит фотографии. Может быть, это поможет ей прийти в себя?
Она коснулась красного бархата обложки и открыла альбом. Немного пыльные, чуть пожелтевшие страницы альбома хранили черно-белые фрагменты жизни семейства Кинсби. Ди наугад находила Викторию Кинсби, Джастина Кинсби, а вот, кажется, и сам Джейкоб Кинсби, годков четырех от роду... Ди перелистывала эту старую историю в смутной надежде найти что-то, оставшееся со времен романа Джейкоба с Мелиной Джилс. Вот уже пошли цветные фотографии... Здесь Джейкобу, наверное, лет шестнадцать, не больше. Красивый паренек – темные волосы, наивные карие глаза, рот, чувственный, зовущий. Сама не зная почему, Ди сравнила его с Грэем. Чем-то они были похожи...
Ди переворачивала страницу за страницей. И все-таки, где же Мелина Джилс? Неужели у него не осталось ни одной фотографии любимой девушки? Или от всего, что было, избавилась Виктория Кинсби? Теперь об этом никто не знает...
На этой фотографии Джейкобу Кинсби уже около сорока... За его спиной развернулся какой-то индустриальный пейзаж – высоченные здания, завод с трубами, коптящими небо... Наверное, в этом городе он жил до того, как переехал в Гринвуд...
