— Спасибо, вы очень добры.

— Тетя Фанни! — воскликнула я в изумлении. — Почему вы так держитесь со мной? Я же ни в чем не обвиняю вас. — Увидев, каким негодованием горят ее глаза, я умолкла.

— Еще бы! Ведь это я должна обвинять вас, Аннабель.

Я в изумлении уставилась на нее:

— Н-не понимаю.

— Джаспер никогда в жизни — слышите, никогда — не совершил бы ничего подобного, не будь он так отчаянно влюблен в вас!

Я онемела.

Приблизившись ко мне, тетя Фанни посмотрела на меня так устрашающе, что я начала оправдываться:

— У Джаспера не было оснований надеяться на взаимность. Я всегда видела в нем лишь доброго друга. Поймите же, тетя Фанни, мой муж умер всего шесть месяцев назад.

— Именно смерть Джералда и натолкнула Джаспера на мысль, что у него есть шанс завоевать ваше расположение. А тут вернулся Стивен.

Мне казалось, будто я говорю с незнакомкой.

— Тетя Фанни, по-моему, вы не вполне сознаете, что Джаспер дважды пытался убить Стивена.

— Вы и Стивен погубили жизнь обоих моих детей.

— Это не правда! — Ее слова поразили меня.

— Я допустила величайшую ошибку, позволив Адаму оставаться в Уэстоне все эти годы, — продолжала она. — Ни Джералд, ни его отец не ценили моего мужа. Никогда даже не задумывались о том, что платят Адаму нищенское жалованье, на которое нельзя достойно содержать жену и двоих детей.

— Говорил ли когда-нибудь Адам с Джералдом или его отцом о повышении жалованья?

— Они вынудили его воровать, — словно не слыша меня, заключила тетя Фанни.

Не желая возражать ей, я ограничилась замечанием:

— В мои намерения не входит наказывать его.

— Как вы милосердны, дорогая! — насмешливо отозвалась тетя Фанни.

Почувствовав себя оскорбленной, я вспыхнула, однако дала гневу улечься.

— Мне очень жаль, что вы так настроены, тетя Фанни. Хотите еще что-нибудь сказать?

— Нет. — И она направилась к двери. Когда тетя Фанни взялась за ручку, я добавила:

— Если когда-нибудь простите меня, пожалуйста, приезжайте.

Она на миг остановилась в нерешительности, но лишь кивнула, не оборачиваясь, и вышла.

Я в полном изнеможении опустилась на диван. Видимо, почуяв, что мне плохо, спаниели прижались к моим ногам. Мерлин ткнулся носом в мое колено, и я, нагнувшись, погладила его. Это прикосновение немного успокоило меня. Из-за облаков показалось солнце: его лучи ласкали мою спину.

Я все еще сидела там, когда появился Стивен. Он сразу заметил, что мне не по себе.

— Ты так огорчена из-за Джаспера, или случилось что-то еще? — Он опустился на диван рядом со мной, и я рассказала ему о разговоре с тетей Фанни, — Как видишь, это совсем выбило меня из колеи. Больно осознать, что близкий, с детства знакомый человек совсем не любит тебя.

— Тетя Фанни любит тебя, Аннабель, — возразил Стивен. — Просто сейчас она мучительно страдает за мужа и сына. Знает, что они виноваты, но считает своим долгом защищать их. А единственный способ хоть как-то оправдать их — переложить вину на кого-то другого. Ответственными за то, что случилось с Адамом, она считает Джералда и моего отца, за то, что случилось с Джаспером, — тебя.

— Джек тоже считает, что это моя вина. Стивен приподнял мой подбородок и заставил посмотреть ему в глаза:

— Ты не несешь никакой ответственности за все происшедшее в Уэстоне.

Я покачала головой, убежденная, что он говорит не правду:

— По-моему, тетя Фанни ненавидит меня.

Мой голос задрожал.

Стивен стиснул меня в объятиях.

— Да нет же, любимая. Просто, как всякая мать, она больше любит своих детей. Как только Фанни примирится с отъездом Джаспера, она вернет тебе свою дружбу. Вот увидишь.

Я никогда не была на первом плане у моей матери, но это не задевало меня. Зато для Стивена составляла средоточие вселенной.

«Только ты и я, Аннабель. Только ты и я».

Это стало фундаментом моей жизни. Если бы рухнул фундамент, я погибла бы под его обломками.

Прижимаясь к Стивену, я с наслаждением чувствовала знакомый запах.

— А почему все-таки в ту ночь ты послал записку Джему, а не мне?

Мой вопрос поразил его. Он даже не уточнил, какую ночь я имела в виду.

— Когда ты узнала, что я посылал Джему записку?

— В тот день, когда ты упал с Ворона.

— Понятно. — Он прерывисто вздохнул. — Раз уж ты знаешь, что я посылал Джему записку, тебе известно и почему я так поступил.

— Стивен, я никогда не сомневалась, что ты не был связан с контрабандистами, а просто выгораживал Джема.

Что-то дрогнуло в его лице, но я безжалостно продолжала:

— Вот только мне не ясно, почему ты уехал на Ямайку, так и не предупредив меня ни словом.

Он нервным движением провел рукой по волосам.

— Они повесили бы его! — в отчаянии воскликнул Стивен. — Слишком многие контрабандисты занимались переправкой золота во Францию, а это привело в ярость правительство. Джема перемололи бы колеса чудовищной машины, называемой правосудием. Я не мог этого допустить.

— Понимаю, но ведь я спросила не об этом, Стивен. Меня интересовало, почему ты послал записку Джему, но ни слова не сообщил мне.

— О Боже! — Стивен закрыл лицо руками. — Мне пришлось это сделать. Лишь узнав, что ты вышла замуж за Джералда, я осознал, какую большую ошибку совершил. Мне почему-то казалось, что не следует видеться с тобой перед отъездом. Видишь ли, я плохо представлял себе ситуацию, но точно знал, что должен спасти Джема.

Я не представляла себе, что скажет Стивен в свое оправдание.

— Я предвидел, что ты попросишь не покидать тебя, и боялся сломаться. Мне оставалось одно — уехать, не повидавшись с тобой. — Он опустил руки, и я увидела, что лицо его искажено смертельной мукой. — Господи Иисусе! Мне и во сне не снилось, что ты можешь выйти замуж за кого-то другого!

Я смотрела на него с удивлением и недоверием, ибо всю жизнь полагала, что он никогда не свернет с пути, который подсказывает ему совесть.

— Я собирался написать тебе с Ямайки и рассказать о том, что случилось, — с болью продолжил он. — Как бы то ни было, нам все равно не позволили бы обвенчаться. Однако я надеялся, что если мы сохраним верность друг другу в течение года, они раскаются и дадут согласие на наш брак.

«Они», — повторила я про себя. Вот уже много лет я не слышала, чтобы это слово произносили с такой интонацией. Для Стивена «они» были все, кроме меня и него.

— Я вел себя как дурак, — с горечью признался он. — И не просто дурак, а отвратительный эгоистичный идиот.

— Все знают, что тебя не заставит свернуть с пути даже табун диких жеребцов.

— Насчет жеребцов, может, и верно, а вот с тобой дело обстоит совсем по-другому.

Я вдруг вспомнила себя в семнадцать лет.

— Вполне допускаю, что попросила бы тебя выдать Джема, — призналась я. Стивен кивнул:

— Но ведь я не подозревал о том, что у тебя будет ребенок. Хотя и следовало бы. Да, мне нельзя было уезжать, не поговорив с тобой. Ты справедливо упрекаешь меня, Аннабель. Я едва не погубил и твою и свою жизнь и пойму, если ты никогда не простишь меня.

Я встала и подошла к стеклянным дверям. Солнце опять скрылось за облаками. Глядя на потемневшее небо, я устало проговорила:

— Не обвиняй себя, Стивен. Я виновата куда больше, чем ты.

Он тоже поднялся. Вдали, над грядой холмов, проглядывала синева. Это означало, что распогодится.

— Мне надо было пойти к графу, признаться ему во всем и потребовать, чтобы он отправил меня на Ямайку.

— Так бы ты и поступила, Аннабель, если бы я так жестоко не обидел тебя.

Глядя на голубое небо над холмами, я вдруг поняла, какие противоречивые побуждения испытывала в ту пору.

— Джек прав. Я вышла замуж за Джералда только назло тебе.

— Ты имела все основания считать, что я предал тебя, Аннабель.

— Я была зла на тебя за то, что ты отдал предпочтение Джему.

Стивен приблизился ко мне, и я обернулась:

— Да, мать давила на меня и лгала, но замуж за Джералда я вышла не из послушания. Мне было известно, что контрабандный товар нес Джем, а ты взял его вину на себя. Я поступила несправедливо с Джералдом, поскольку вышла за него, любя другого. Я поступила несправедливо с тобой. Но хуже всех я обошлась с Джайлзом, лишив его настоящего отца.

Пробившись сквозь тучи, луч солнца упал на ковер.

— Ты для меня всегда была и будешь дороже всего на свете, Аннабель. Поэтому у меня и не хватило мужества поговорить с тобой перед отъездом.

Я бросилась в его объятия, чувствуя себя как странник, вернувшийся домой после долгих скитаний.

Казалось, мы никогда не разомкнем объятий.

Закрыв глаза, я пыталась представить себе, чем все обернулось бы, если бы мне удалось убедить Стивена не жертвовать собой и остаться дома.

— Может, все к лучшему, — тихо проговорила я, прижавшись губами к его шейному платку. — Случись что-нибудь с Джемом, ты никогда не простил бы себе этого.

Руки Стивена стиснули меня.

— Аннабель! — воскликнул он, и я подняла лицо, ожидая поцелуя.

— Вот ты где, мама! — услышала я звонкий детский голос.

Стивен мгновенно отпустил меня.

— Что ты делаешь внизу, Джайлз? — Мне не удалось подавить раздражения.

— Джени беседует с Джеком, вот я и решил пойти поискать тебя, — ответил мой сын, сияя, словно солнышко.

Видимо, пришло время сменить гувернантку.

— Ты целовалась с дядей Стивеном?

Я растерялась, и Стивен поспешил мне на выручку:

— Да, Джайлз. Мы с твоей мамой хотим пожениться.

— Вот хорошо! — обрадовался мальчик. — Люк будет так доволен.

— Люк? — удивился Стивен.

— Это лакей, — объяснила я, — приятель Джайлза.

— Он побился об заклад, что вы со Стивеном поженитесь в сентябре,

— продолжал Джайлз. — Все лакеи назвали разные месяцы, а Люк — сентябрь.

— Боже мой! — ужаснулась я. Стивен захохотал.

— Значит, вы правда поженитесь в сентябре, мама?

— Ты не должна подводить Люка, — заметил Стивен. — Это было бы нехорошо с твоей стороны.

— Ладно. Я не подведу Люка. Сентябрь так сентябрь.

Эпилог

Шестой день рождения Джайлза отмечался еще более весело, чем предыдущий. На этот раз мы пригласили не только слуг, работников и арендаторов, но и кое-кого из именитых горожан и йоменов. В праздничный день в Уэстон-Холле собралось около пятисот человек, и всех нам предстояло кормить и развлекать.

Весь этот день я почему-то думала о дяде Адаме и его семье. В прежних праздниках они принимали такое деятельное участие, что сейчас остро чувствовалось их отсутствие.

Судя по сведениям, дошедшим до нас из Америки, Джаспер успешно управлял плантацией, быстро вошел в местное общество и уже успел обручиться с дочерью одного из богатейших плантаторов Виргинии. Эту последнюю новость сообщила мне тетя Фанни, ответив на мое приглашение приехать к нам всей семьей на праздник. Из ее письма я также узнала, что Нелл скоро выйдет замуж.

«Благодарю вас за доброту, дорогая, — писала тетя Фанни, — но полагаю, что нам не стоит возобновлять отношения, столь печально закончившиеся».

Однако тон письма был таким же, как в прежние времена, и у меня словно камень с души свалился. Поняв, что тетя Фанни права, я решила впредь не беспокоить ее письмами. Не все можно простить и забыть, и время не возвращается вспять.

Однако все прочие члены семьи были в сборе и приложили руку к тому, чтобы праздник удался на славу. Юджиния взялась подготовить игры для детей, что несколько тревожило меня, ибо она была уже на пятом месяце.

Джаспера у озера сменил Том Стедхэм, брат Юджинии.

Он вернулся с Ямайки в ноябре прошлого года, и Стивен назначил его вместо Адама управляющим уэстонским поместьем. Поселив Тома в Дауэр-Хаусе, он определил ему весьма приличное жалованье.

Они подружились еще на Ямайке, а сейчас уделяли много времени созданию общества, которому предстояло объединить людей, борющихся за отмену рабства.

Том хорошо плавал, поэтому я со спокойной совестью поручила ему следить за катанием на лодках.

В галерее хозяйничала мисс Мандерс, новая гувернантка Джайлза.

Моя мать и ее супруг сидели на террасе с многострадальным пастором, его женой, дядей Фрэнсисом и теми избранными бедолагами, которых герцогская чета сочла достойными своего общества. Среди дня, за обеденным столом, дядя Фрэнсис сообщил мне, что моя мать остро ощущает отсутствие своих именитых лондонских знакомых.

— Мы с пастором явно не удовлетворяем ее, — смеясь, заключил он.

— Извините, дядя Фрэнсис, но мне пришлось пригласить мать, только не понимаю, почему она приняла приглашение.

— Вы же знаете, Аннабель, — беззаботно отозвался он, — просто Регине приятно видеть, что вы уступаете ей как хозяйка.

Я посмотрела на его милое, доброе лицо. Глаза у дяди Фрэнсиса были точно такого же цвета, что и у Стивена.

— Никогда не подозревала этого, — ответила я. Темно-голубые глаза весело блеснули.

— Она приезжает сюда убедиться в том, что вам ее не затмить.

Я рассмеялась:

— Охотно уступаю ей пальму первенства, дядя Фрэнсис. С моей стороны не слишком великодушно принести вас в жертву, но я просто не видела другого выхода. Простите меня.

— Не беспокойтесь. Надеюсь, Господь зачтет мне часы, проведенные с Региной и Сайе. Я спросил у пастора, оправданна ли эта моя надежда, и он сказал, что вполне.

Мы рассмеялись.

Я не видела Стивена вот уже несколько часов, ибо порознь занимали гостей. Добросовестно исполняя свою обязанность, я побеседовала уже с доброй сотней улыбающихся людей, но к шести часам вдруг почувствовала смертельную усталость, отправилась к себе и легла на диван.

Такое изнеможение я испытала лишь однажды в жизни и знала, что оно означает.

У меня будет ребенок.

Сложив руки на еще не округлившемся животе, я обрадовалась, что вскоре буду вновь держать на руках младенца, и даже прослезилась — такая глубокая нежность к этому существу вдруг охватила меня.

Это тоже подтверждало мое предположение. Ведь вообще-то я не плаксива.

Едва я подумала о том, как буду целовать пушок на голове младенца, по моим щекам заструились слезы счастья. Шмыгнув носом, я вытерла лицо.

Как обрадуется Стивен! Обстоятельства не позволили ему вкусить радость рождения первенца, но этот ребенок восполнит ему все с лихвой.

За истекший год Джайлз очень привязался к дяде Стивену. Я вспомнила, как в Рождество прошлого года они, весело пересмеиваясь, играли в снежки в уэстонском парке, и это вызвало новый поток слез. Затем я подумала о четырех новых лошадях, стоящих в конюшне, и успокоилась.

Что мне удастся сделать за оставшиеся месяцы? Необходимо приучить к охоте четырех чисток-ровок, ведь Джек так занят своей племенной фермой, что нельзя рассчитывать на его помощь. Стивен обещал помочь мне во время сезона охоты на лис, но выезжать новых лошадей, учить их брать преграды могу только я сама.

Погладив живот, я решила, что срок беременности еще невелик. Ничто не помешает мне охотиться вплоть до января.

Как бы там ни было, в январе нам все равно придется покинуть Уэстон, поскольку начинается работа парламента, а Стивен еще в прошлом году занял там место дяди Фрэнсиса. Поэтому я и купила всего четырех чистокровок. У меня оставалось мало времени, чтобы превратить их в охотничьих лошадей.

В прошлом году сэр Мэтью убеждал меня отпустить Стивена в Лондон одного, но я отказывалась. Дом в моем понимании — семья, и в этом январе я тоже поеду в Лондон.

Дверь отворилась, и голос Стивена спросил:

— С тобой все в порядке, Аннабель?

— Да, просто я очень устала. Как ты меня нашел?

— Ходжес видел, как ты вошла сюда.

— Ох уж этот Ходжес, все-то он видит, все-то он знает.

Стивен подошел к дивану, и я подвинулась. Он сел и взял меня за руки:

— Ты же никогда не устаешь.

— Думаю, что имею на это такое же право, как и другие, — заметила я.

— Ты сильна и вынослива, как львица. Что-то не так?

— Все так.

— Почему же ты так осунулась, а глаза стали большими-большими? В чем дело, Аннабель. Уж не ждешь ли ты ребенка?

— Что ты, черт побери, прицепился ко мне, Стивен? — Я приподнялась. — Если позволишь, я сама скажу тебе.

— Но ты же не говоришь. — Он усмехнулся.

— Я недавно заподозрила, что, возможно, у нас будет ребенок. — Я сунула под спину подушку. — Ты лишил меня возможности сделать тебе сюрприз.

— Прости, любимая, я не хотел этого. — Впрочем, он, видимо, ничуть не раскаивался. — Одно только предположение так взволновало меня, что я уже не мог удержаться.

Наши пальцы переплелись.

— Ты в самом деле взволнован, Стивен?

— Еще бы!

— Я думала о том, что лишила тебя возможности порадоваться первенцу, но уж этот ребенок будет твой, полностью твой.

Стивен обнял меня, а я прильнула к нему, черпая в нем силу.

— Знаешь, Аннабель, меня беспокоит, что юного лорда Уэстона не слишком осчастливит появление, так сказать, конкурента.

— Это будет полезно для Джайлза, — возразила я. — Он должен понять, что мир вращается не только вокруг него.

Мы рассмеялись.

— А что ты собираешься делать со своими новыми чистокровками? — вдруг спросил Стивен.

— Ничто не мешает мне охотиться до тех пор, пока мы не уедем в Лондон. Нося под сердцем Джайлза, я тоже охотилась.

Я почувствовала, как он напрягся.

— А что, если ты упадешь? — встревожился Стивен.

— Я буду осторожна.

— Боже мой, Аннабель, я так боюсь за тебя!

— Если у меня возникнут хоть малейшие сомнения, я не стану охотиться. Мне очень хочется иметь ребенка, поэтому я не сделаю ничего такого, что могло бы повредить ему.

— Надеюсь, но ведь опасность угрожает не только ребенку.

Я вспомнила, сколько раз придерживала язык, когда Стивен замышлял что-нибудь рискованное, и решила промолчать.

Постепенно он успокоился и глубоко вздохнул:

— Делай, как считаешь нужным, Аннабель. Я знаю, как ты гордишься своими охотничьими лошадьми, и не буду удерживать тебя дома.

Только тут успокоилась и я.

— Спасибо, Стивен.

Он грустно посмотрел на меня:

— Должен признаться, Аннабель, что не люблю нарушать привычный ход жизни.

Меня обрадовало наше единомыслие.

— Теперь ты оценил мое героическое поведение в последние годы? — пошутила я. Он ласково улыбнулся мне:

— Я всегда знал, что ты героиня.

Дверь открылась, и появился дворецкий.

— В чем дело, Ходжес? — осведомился Стивен.

— Гости собираются преподнести цветы мисс Аннабель. А вам, мистер Стивен, арендаторы тоже хотят сделать подарок.

Стивен, вздохнув, поднялся и протянул мне руку:

— Скажи, что мы сейчас придем, Ходжес.

И рука об руку мы направились к гостям.