Уилл Ли (№1) - Полицейская сага

– Все в порядке, Уилли?

– Да, сэр. Теперь вы меня запрете?

– Да, так что устраивайся. Тут много одеял, и я еще перед уходом подкину в печку угля. Тебе будет удобно. – И Уилл Генри затворил дверь и стал запирать ее.

Уилли отскочил от окна и вцепился в решетку, выпучив глаза от страха.

– Вы ведь меня тут одного не оставите, да, мистер Уилл Генри? Ведь не оставите?

Уилл Генри просунул руки через решетки и положил их на плечи мальчику.

– Ну, сынок, я же не могу остаться здесь на всю ночь. Ты в полной безопасности. Все в порядке.

Уилли схватил Уилла Генри за запястья и расплакался.

– Ой, не надо, сэр. Не могу один! Мне тут страшно! Пожалуйста, сэр, мистер Уилл Генри, не надо со мною так! Не оставляйте меня одного! Пожалуйста!

Уилл Генри задумался.

– Ну, вот что, Уилли...

– Пожалуйста, сэр!

Уилл Генри на минуту задумался. Он располагал некоторой свободой действий, ведь никто никогда у него не спросит, где конкретно находится заключенный. И он решился.

– Ладно, Уилли, послушай меня. Пока ты отбываешь срок, я буду разрешать тебе на ночь уходить домой. Ты будешь после работы являться сюда, Флосси будет тебя кормить, а ночевать ты будешь дома. Но ты обязан пообещать мне, что каждое утро в восемь часов ты будешь являться в городской совет к мистеру Гриру, и он будет давать тебе работу. Ты можешь дать мне такое обещание?

Уилли опять чуть не расплакался, на этот раз от радости.

– О, да, сэр! Конечно, могу! Спасибо, сэр!

Уилл Генри отвез мальчика домой и смотрел, как он бежит по ступенькам крыльца прямо в объятия матери. И Уилл Генри уехал домой, чувствуя себя немного лучше, чем в предыдущие дни.

Глава 29

На следующее утро, впервые с тех пор, как он был назначен на должность начальника полиции, Уилл Генри опоздал на работу. Он приехал только в двадцать минут девятого, и его уже ждали. Тщедушный старичок с мешком за спиной и узелком под мышкой стоял на пороге.

– Доброе утро, сэр, – произнес он. – Зовут меня Дули. Я разъезжаю по округе и плету корзины и тростниковые стулья. Когда я попадаю в новый город, первым делом иду к полицейскому начальству и предлагаю свои услуги. Так люди и полиция знают, что когда я хожу по домам, то не затем, чтобы красть серебро. Вам тут не надо что-нибудь сплести или починить, сэр?

Уилл Генри улыбнулся посетителю.

– По правде говоря, надо. Как приятно, когда нужный человек появляется как раз тогда, когда требуются его услуги. Проходите. – Он провел мастера в кабинет и показал ему два просевших стула с плетеными сиденьями. – Сколько за оба?

– Я бы рад был починить их даром из одного доброго расположения к вам, сэр.

– Ну, а если я назначу за оба доллар? Старичок улыбнулся и скинул шляпу.

– Как вам будет угодно, сэр.

Он поставил мешок на пол, туда же высыпал содержимое узелка – это оказался нарезанный тростник, устроился на полу и принялся за работу, орудуя острым ножом и что-то монотонно напевая под нос. Тут зазвонил телефон. Это оказался Скитер Уиллис.

– Доброе утро, Уилл Генри.

– Доброе утро, Скитер.

– Звонил мне вчера старый друг, шериф графства Фултон. Просил об одолжении. У приятеля его жены в воскресенье убежал парень, после того, как он кое-что затворил и получил основательную порку. Шериф думает, что он отправился к тетке во Флориду, и считает, что он может ехать на путных по сорок первому шоссе. Он 5ыл бы признателен, если бы мы поискали парня. Вы слушаете, Уилл Генри?

– Да. – Он в это время думал о другом мальчике, впервые в одиночку отправившемся в дорогу, а теперь вернувшемся, наконец, домой, к родителям в деревянном ящике, привязанном к кузову грузовика. – Есть описание?

– А как же! Имя и фамилия – Рэймонд Кертис, возраст пятнадцать лет, но выглядит старше; пять футов девять дюймов роста; вес сто сорок пять фунтов; шатен; глаза карие; на подбородке шрам длиной в один дюйм; чуточку заикается. Усекли?

Уилл Генри быстро записывал сведения.

– Усек. Когда его видели в последний раз?

– В воскресенье, во второй половине дня. Если т действительно отправился во Флориду, то уже проехал мимо; сегодня уже среда, но все равно надо доглядывать. Ладно?

– Ладно. Буду рад помочь.

– И еще, Уилл Генри. Наткнетесь на него – звоните мне, а не в графство Фултон.

Понятно. Скитер хочет огрести все лавры.

– А как же, Скитер!

Тот повесил трубку.

Уилл Генри сидел, опершись о стол и прикрывая ладонью рот, точно его вот-вот вырвет. Боясь шевельнуться, он смотрел в одну точку. Неужели опять? Но почему у него возникли подобные мысли? Просто мальчик убежал из дому. И тут до него дошло, что перед ним что-то знакомое, что-то давно виденное. Он стал вглядываться в то, что делает в другом углу комнаты этот человек, Дули. Руки его так и летали над стулом, когда он плел новое сиденье, закрепляя его на раме. Второй стул, подготовленный к работе, стоял рядом, как бы голый, раздетый, вызывающий какие-то непонятные воспоминания. Он прошел к письменному столу, выдвинул тяжелый нижний ящик, порылся в бумагах и нащупал нужную папку. Отложив в сторону фотографии, он стал вчитываться в аккуратно отпечатанный на машинке отчет; вот оно, до мельчайших деталей: «...горизонтальные и вертикальные шрамы, приблизительно от восьми до девяти дюймов в длину, один дюйм в ширину, имеющиеся на ягодицах». Но в отчете было не все; кое-что было просто сказано вслух за столом у Франка Мадтера во время ужина, который он не в состоянии был есть: в ушах зазвучал глубокий голос Картера Солза: «Мальчик был привязан за запястья и лодыжки к некоему подобию стула, к примеру, это мог быть стульчак доватерклозетного образца...» Теперь он вспомнил. Первый визит в дом Фокси... в доме никого... на кухне чинятся плетеные стулья... один еще не готов. Тогда его напугала собака, потом через щель в кухонной двери вылезли щенята, перепугав его до полусмерти, да так, что он начисто забыл про стулья. Он про них даже не вспомнил, когда Солз говорил за столом. Да, вот что сказал тогда Солз: руки у мальчика были связаны, а то возможно, и скованы наручниками. Он снял телефонную трубку и назвал номер.

– Почта. У телефона Питтмен.

– Джордж, это говорит Уилл Генри Ли.

– Как дела, начальник?

– Прекрасно, Джордж, скажите-ка мне, кто абонирует ящик номер восемьдесят два? – Ответ он уже знал заранее.

– Фокси Фандерберк. Получил его в прошлом году. У нас ведь очередь, сами знаете. Уилл Генри призадумался.

– А Фокси каждый день забирает свою почту, Джордж?

– Никогда не забывает. Стоит мне приехать на работу, как он уже тут как тут. За исключением...

– Ну, говорите же, Джордж?

– В общем, это просто смешно, но Фокси... погодите минуточку, не вешайте трубку!

Уилл Генри стал ждать, постукивая носком ноги по полу. Он уже знал, что сейчас услышит, и страшился услышать это.

– Ага, в точности, как я и думал! Фокси не брал почты с субботы! Надеюсь, он не заболел, один на этой горе.

– Спасибо за информацию, Джордж.

– Не за что, Уилл Генри, а в чем дело?

Но Уилл Генри уже повесил трубку. Начальник полиции вынул доллар из кармана и подал его Дули.

– Не будете возражать, если кончать работу придется в помещении пожарного депо? Мне надо уехать ненадолго и закрыть тут все.

– Пожалуйста.

Дули собрал свои вещи и прошел через дверь. Уилл Генри запер помещение и направился к машине. За спиной зазвонил телефон. Он задержался ненадолго, потом решительно сел в машину и уехал.

Он заставил себя ехать по городу медленно. Нечего беспокоить людей. И, лишь проехав последние дома, он прибавил газу и поехал вверх, в гору, достаточно быстро поднявшись на перевал. Затем он остановился и заставил себя успокоиться, привести в порядок дыхание. Уже два раза он приезжал к Фокси в связи с убийством и уезжал ни с чем. На этот раз он поступит по-иному. Вместо того, чтобы ехать через гору прямо к Фокси, он повернул направо, на Живописное шоссе, и проехал по гребню перевала. Убедившись, что из трубы дома Фокси идет дым, он поставил машину на обочине и вышел. В нескольких сотнях ярдов, под горой, он заметил часть крыши. Ветер относил клубы дыма прямо на него. Отлично. Ветер в его сторону, собаки его не учуют. Он отошел от машины, но затем вернулся. Отомкнул багажник, вынул ружье калибра тридцать на тридцать и зарядил его. Возможно, там, внизу, оно ему понадобится. Он дослал патрон в патронник, взвел курок наполовину и стал спускаться с горы.

Глава 30

Он двигался вниз, окруженный буйством красок, осенними деревьями, одетыми в прекраснейший золотой и огненно-красный наряд. Под ногами расстилался ковер из листьев тех же расцветок. Но он не обращал внимания на всю эту красоту, он думал лишь о том, с каким столкнется ужасом в конце пути.

Когда он приблизился к дому, то стал двигаться медленнее, чтобы не побеспокоить собак. Теперь сквозь деревья он видел отдельные части дома, поленницу, распахнутые двери гаража сбоку, грузовик внутри. За двадцать ярдов от дома деревья расступились, давая место поляне. Последние ярды перед открытым пространством он передвигался скрытно, от дерева к дереву, от куста к кусту, следя за тем, чтобы между ним и домом оказывалось естественное укрытие. У края поляны он остановился и огляделся. Тихий утренний пейзаж, ничего особенного, дым из трубы, грузовик, гараж. Ему захотелось обойти поляну по периметру, и он стал искать удобную тропку. И замер. Что-то не так. Земля на листьях, поверх листьев. Он опустился на колени. Красноземная глина. Листья нетронуты. Он разгреб листья и запустил руку в грунт. Черный подзол. Черный подзол под листьями, красная глина сверху. Все не так. Он осмотрелся. Глина, смешанная с черноземом, разбросана на расстоянии нескольких ярдов. И тогда он поглядел в сторону поляны. Вот оно. Футах в десяти отсюда, там, на поляне, листья. Разворошенные листья на значительной площади. Стоит поглядеть.

Пятно разворошенных листьев находилось на самой поляне. Укрыться негде. Он поглядел на окна. Никого. Тогда он поднялся, взял ружье наперевес и самым что ни на есть небрежным шагом последовал в сторону пятна. Вместо твердой почвы под ним вдруг оказалась мягкая земля. Он опять поглядел на дом. И опять ничего не заметил. Стал разгребать листья ногой. Проступил контур. Чернозем, смешанный с красноземом, утрамбованный чем-то, по-видимому, лопатой. Он позабыл про дом и стал разгребать листья еще шире. Шесть футов в длину, около двух в ширину. Тут копали яму, что-то в нее опустили, опять забросали землей, а лишний грунт раскидали по лесу, чтобы не появился заметный холмик, а мягкую землю забросали теми же листьями. Только что. Сегодня утром. Он опоздал.

А в доме усталый Фокси брился. В городе за три дня накопилась почта, и ему надо иметь презентабельный вид, когда он за нею приедет. Он повернулся, чтобы взять с окна полотенце, и замер. Позади дома стоял Уилл Генри Ли, как раз на том самом месте, раскидывая листья ногой и разглядывая землю.. Прошло несколько секунд, прежде чем, бросив полотенце, сорвался с места, и помчался в гостиную, голый и босой. Схватился за пистолет срок пятого калибра, висящий над камином, вбежал на кухню, на всякий случай, взвел курок, помчался мимо того самого места на полу, дочиста выскобленного и уже подсыхающего, Пронесся мимо кухонного стола, где были разложены наручники, кусок резинового шланга, веревка и ринулся к кухонной двери, распахнул ее и припал, целясь, на одно колено. Никого.

Поляна пуста. Уилл Генри с шумом бежит через лес, в гору. Фокси, перемахнув через разворошенные листья, припустил что было духу следом через опушку прямо в лес. Остановился. Шагов больше не слышно. У Ли слишком большая фора; и тут он похолодев, вспомнил, что он голый. Повернулся и побежал домой.

Уилл Генри карабкался вверх, он то бежал, то просто шел быстрым шагом, и все время думал. Он опоздал. Опоздал. Но теперь налицо улика, настоящая улика, скрытая в холодной земле. За пределами его юрисдикции. Он добрался до машины и забросил ружье на заднее сиденье. Ему придется ехать к шерифу Гулсби из графства Тэлбот, рассказать ему, убедить его. Но он друг Фокси. Неважно. Когда он услышит, что расскажет ему Уилл Генри, у него не будет выбора. Постановление об обыске. Он завел машину, развернулся и с шумом помчался под гору, в Делано, не ведая, что Фокси его видел.

Фокси вбежал в дом, весь потный, несмотря на холод, сгреб одежду, обувь. Надо добраться до Ли, пока он ничего не успел рассказать. Обязательно. Он сорвал ружье со стены над камином и помчался в грузовик.

Уилл Генри отпер двери участка и бросился к телефону, с нетерпением ожидая соединения.

– Канцелярия шерифа.

– Говорит Ли, начальник полиции в Делано. Попросите, пожалуйста, к телефону шерифа.

– Извините, начальник. Он на совещании у судьи графства. Пробудет там, похоже, целый час.

– Ладно. А кто со мной говорит?

– Помощник шерифа Симпсон.

– Хорошо. Послушайте, помощник, я немедленно выезжаю в Тэлботтон. Мне надо увидеть как шерифа, так и судью, и прошу проследить, чтобы до моего приезда оба были на месте. Все ясно?

– Да, сэр.

– Посадите кого-нибудь у зала заседаний и объясните им, что вопрос срочный, понятно?

– Да, сэр. Я предупрежу их, как только кончится совещание.

Уилл Генри положил трубку. В дверях стоял Уиллис Грир. На лице у управляющего городским хозяйством было написано отвращение.

– Где мой заключенный? – спросил он.

– Как?

– Где мой заключенный? Я утром приехал за ним, но его тут не было. Вы его отвезли куда-то? Я все утро пытался дозвониться, но никто не отвечал.

– Чертов Уилли!

– Я отправил его ночевать домой. Но он обязан был ровно в восемь быть в здании городского совета.

– Так вот, его там не было. Надеюсь, что он не ушел далеко. Мне на этой неделе так нужны рабочие руки! Надо очистить от листьев все стоки ливневой канализации.

– Послушайте, Уиллис. Мне сейчас некогда тратить на это время. Я еду в Тэлботтон по очень важному делу. Не думаю, чтобы Уилли сбежал. Он, очевидно, у себя дома на улице «Ди».

– Послушайте, Уилл Генри, он мне сегодня нужен позарез. Не могли бы вы съездить за ним прежде, чем отправитесь в Тэлботтон?

Соображал Уилл Генри быстро.

– Вот что мы сделаем. Его дом по пути. Поезжайте вслед за мной в Брэйтаун. Я заберу Уилли, вы заберете его с собой, я же поеду в Тэлботтон.

Фокси завел грузовик, с ревом помчался к воротам, повернул налево, направился в горы, но когда выехал на перевал, вдруг ударил по тормозам и встал на обочине. Он попытался трезво поразмыслить. Его заливал пот, дыхание стало тяжелым и прерывистым, а сердце готово было выскочить из груди. Ехать надо было не в Делано.

А в Тэлботтон. Ли обязан будет обратиться к Гулсби в Тэлботтоне. И он уже стал разворачиваться, как его внимание обратило на себя происходящее внизу. Полицейская машина из Делано сворачивала с шоссе на Брэйтаун, а за ней следовал грузовик, принадлежащий муниципалитету. Фокси резко развернулся еще раз и двинулся в сторону Делано, чтобы тоже попасть в Брэйтаун. Он сделал поворот на улицу «Эй» как раз в тот момент, когда обе машины повернули направо на авеню Брэя. Сохраняя дистанцию, он следовал за ними, и увидел, что теперь они повернули налево, на улицу «Ди». К перекрестку он подъехал самым острожным образом. Но в такую холодную погоду никого на улице не было. Тогда он тоже повернул на улицу «Ди» и остановился. На этой улице было всего два дома. Один на углу, пустой, а другой в самом конце. А между ними – обширное свободное пространство, поросшее кустарником. Он проехал несколько футов и притормозил. Чуть подальше Уилл Генри Ли и Уиллис Грир выходили из своих машин и направлялись в дом. Тут Фокси выскочил из грузовика, захватив с собой ружье.

А в доме Нелли протирала губкой лоб и лицо Джесса. Он провел плохую ночь, но теперь, казалось, затих и успокоился. Ей вместе с Уилли пришлось до этого приложить немало усилий, чтобы удержать его в постели. Он оказался во власти какого-то наваждения, где Хосс Спенс играл немаловажную роль, ибо Джесс без конца то выкрикивал, то просто бормотал себе под нос его имя.

Уилли был встревожен. Вот уже два часа, как он обязан был явиться в городской совет, и ему вовсе не хотелось, чтобы у начальника полиции из-за него были неприятности.

– Мама, он теперь тихий. Мне надо в город. Нелли так и завертелась волчком.

– Нет! Нет, сэр! Ты останешься тут, потому что ты тут нужен! – Похоже, она сама была не в себе.

– Но, мама... – На улице хлопнули дверцы машин. – Это же за мной! Теперь меня запрут в тюрьме!

– Уилли! – раздался голос начальника полиции. К дверям рванулась Нелли.

– Оставайся здесь и умой лицо папе. А я скажу ему, что ты никуда не поедешь!

Она вышла на крыльцо. Внизу стояли начальник полиции и управляющий городским хозяйством.

– Доброе утро, Нелли, – проговорил Уилл Генри самым любезным тоном, на который только был способен. – Я приехал за Уилли. Ему пора на работу.

Нелли тряслась от злости.

– Вы его не заберете. Он мне нужен тут. Его отец болен.

– Прости, Нелли. Сегодня же днем я пришлю доктора Фрэнка. Но Уилли обязан поехать со мной, иначе у него будут крупные неприятности. Ты это знаешь.

Фокси продирался через кустарник, которым поросла пустошь между двумя домами, пока перед ним не открылась четкая картина происходящего. Ли и Грир стояли у крыльца и разговаривали с ниггершей. Фокси задумался, рассказал ли о нем Ли Гриру. Скорее, нет. Ли разговаривал с этой женщиной насчет того, чтобы увезти мальчика. За этим сюда и приехал Грир. Фокси припал на одно колено и вскинул ружье. Убить придется всех троих.

– Нет! – закричала Нелли во всю мощь своего голоса. А в доме Джесс подскочил в постели. – Нет! Вы его не заберете! Вы такой же, как все остальные! Вы не лучше, чем Хосс Спенс! – Джесс оттолкнул Уилли и двинулся по направлению к двери.

Фокси поднял ружье и прицелился точно в правый висок Уилла Генри. Начальник полиции стоял, как вкопанный, положив руки на бедра. Стрелку, подобному Фокси, было несложно попасть в такую цель. Он сделал глубокий вдох и стал, затаив дыхание, плавно нажимать спусковой крючок.

Тут из дома выскочил Джесс в одном комбинезоне, с выпученными глазами. В руках ружье. Уилл Генри повернулся в его сторону, так и не убирая рук с бедер. Он только приготовился поговорить с Джессом, несшимся через крыльцо и оттолкнувшим Нелли с дороги:

– Послушай, Джесс, положи...

Прогремел ружейный выстрел.

Фокси глазам своим не верил, наблюдая за тем, как Уилл Генри оторвался от земли и полетел спиной вперед прямо по воздуху. А черный мужчина бросил ружье и, спрыгнув с крыльца, бросился в лес, начинавшийся за домом. Вслед за ним выскочил черный мальчик. Женщина что-то выкрикивала.

Прежде чем до него донесся гром выстрела, Уилл Генри ощутил, что летит навзничь, получив удар в грудь чем-то тяжелым. Потом все происходило как в замедленной съемке. Он отделился от земли и некоторое время плыл в пространстве, а затем ударился спиной оземь. Казалось, упав, он пропахал длинную дорожку, взрывая лопатками землю и разбрасывая кусочки гравия. И когда он замер, голову расколол гром выстрела, затем он поглядел на небо, и с неба к нему спустилось лицо Уиллиса Грира. И он, как ему показалось, долго пытался наполнить воздухом легкие, опустевшие из-за удара.

Фокси переменил позицию, направил ружье в сторону убегающего чернокожего, аккуратно прицелился между лопаток, но тотчас же остановился. Ему тут быть с ружьем не положено. Вдобавок, следовало узнать, что известно Гриру. И он двинулся к пикапу, пригибаясь в кустарнике. А черная женщина все еще кричала.

Уиллис Грир опустился на четвереньки и склонился над Уиллом Генри. Грудь начальника полиции была разворочена посередине и представляла собой кровавое месиво. На лице его застыло выражение изумления. Он судорожно заглатывал воздух и с трудом выдыхал его. Кровавые пузыри вспенивались на поверхности открытой раны, и Уилл Генри вновь хватал ртом воздух. Грир же, казалось, был в шоке и не знал, что делать. Фокси остановил грузовик перед домом и подбежал туда, оттолкнув по пути Грира. Он наклонился над Уиллом Генри со странным выражением на лице.

– Ли, вы можете говорить? Можете разговаривать со мной? – сладко промурлыкал Фокси.

Тут боль овладела Уиллом Генри, и он потерял сознание.

В лесу Джесс остановился перевести дыхание у небольшого ручейка, и там его нагнал Уилли. Джесс схватил Уилли за плечи, жадно глотая воздух. Когда он стал в состоянии говорить, то произнес:

– Слушай, мальчик, нам нельзя оставаться вместе.

– Но, папа, ты болен и не можешь...

– Нет! Слушай, ты отправишься к дядюшке Таку в Коламбус. Он живет на Кэмп-стрит, шестнадцать. Повтори.

– Кэмп-стрит, шестнадцать.

– Он о тебе позаботится. Я убил мистера Хосса, и они пустят собак.

– Но, папа, тут нет никакого мистера...

– Молчи. Нет времени. Теперь беги по ручью до самой горы, потом лезь наверх, а оттуда вниз и в Коламбус. Не садись в машину к белым! Если надо, пойдешь пешком, но обязательно доберись до дядюшки Така! Он знает, что делать.

Уилли кивнул.

– Да, сэр!

Джесс сначала отодвинул его на расстояние вытянутой руки, а потом крепко прижал к себе. Уилли обнял отца изо всех сил. Потом Джесс вырвался и побежал. Проскочив через ручей босыми ногами, он скрылся в чаще леса.

Уилли глядел ему вслед, пока он не исчез из поля зрения, затем повернулся и побежал по середине ручья, помчался в гору, прочь от Брэйтауна и Делано, прочь, прочь!

Уилл Генри нырнул в воду, чистую и прозрачную. Он поплыл под водой, раскрыв глаза. Где-то внизу раскачивались, словно на ветру, толстые водоросли, тут и там стрелой проносились миноги. А он плыл и плыл, холодная вода ласково омывала обнаженное тело, гладила плечи и ягодицы, щекотала пенис, заставляла сжиматься промежность. Легким становилось больно без воздуха, и все-таки он плыл дальше. Он замер и осмотрелся. Позади плыла его собака Фред, молотя по воде своими четырьмя лапами. Уилл Генри при виде этого рассмеялся прямо под водой, выбрасывая воздух из легких. Ноги его уперлись в поросшее водорослями дно, и он, оттолкнувшись, рванулся вверх, нацелившись в точку где-то впереди плывущей собаки. Он выбрался на поверхность, открыв себя по пояс, глотая воздух, протягивая руки к Фреду.

Втянув в себя воздух, он раскрыл глаза. Кэрри ерошила ему волосы, Фрэнк Мадтер снимал губкой пот с груди, Уиллис Грир, держа в руке шляпу, глядел широко раскрытыми глазами, а Фокси стоял в ногах лежащего на столе раненого, весь в напряжении, шевеля челюстями, обливаясь потом.

Кэрри плакала, стараясь делать это негромко. Он все воспринимал четко и ясно: каждый звук, каждое движение, каждый всхлип, каждую каплю пота на лице Фокси. Тело его онемело, но стоило ему глотнуть воздух, грудь охватывала страшная боль. Он попытался заговорить, но от этого стало только хуже.

Фрэнк Мадтер подошел поближе и вначале поглядел на него, а потом вместе с ним устремил взгляд на Фокси, рассматривая его с любопытством. Уилл Генри все еще пытался что-то сказать. Доктор подался вперед и поглядел ему прямо в глаза.

– Уилл Генри, вы в состоянии говорить? Старик, у тебя немного времени. Я ничего не смогу для тебя сделать.

Губы Уилла Генри стали складываться в слова, но из уст не вырвалось ни звука. Он еще раз глотнул воздух и повторил попытку, сконцентрировав взгляд на Фокси и не обращая внимания на Кэрри, поддерживавшую ему голову.

– Еще одно... – сумел выговорить он шепотом, не сводя глаз с Фокси. Он опять втянул порцию воздуха, но она тут же вышла наружу со свистом.

Медленно надвигалась тьма. Он зажмурил глаза. Он ощутил прикосновение щеки Кэрри к своей щеке, ее слезы у себя на теле, ее губы у себя под ухом, она говорила, что любит его.

Он об этом знал, и это его радовало.

Книга вторая

Санни Баттс

Глава 1

Билли Ли, или, более официально, подполковник Уильям Генри Ли Третий, офицер военно-воздушных сил общевойскового подчинения, был в смятении: его наполняли сразу несколько чувств: чувство облегчения, ни с чем не сравнимая радость и ни с чем не сравнимый страх. Облегчение он испытывал от того, что немцы больше не будут пытаться убить его, поскольку в этот самый день они капитулировали: огромную радость доставляло ему общество девушки, которая только что удалилась в дамскую комнату этого переполненного лондонского «паба»; и он страшно боялся, что, когда она вернется, то наверняка откажется выйти за него замуж.

Война, как потом поймет Билли, обошлась с ним хорошо. Когда японцы атаковали Перл-Харбор, он уже успел стать младшим партнером в крупной атлантской юридической фирме, но он без колебаний пошел добровольцем в армию, используя влияние Хью Холмса, которым он обладал в администрации Рузвельта, чтобы избежать загребущих рук военно-юридической службы и пойти в летную школу. Возраст не позволял ему попасть в истребительную авиацию, что было его заветной мечтой, но бомбардировщик – это было тоже неплохо. Возраст помог ему занять ответственную должность, и когда на тридцать восьмом вылете он был ранен шрапнелью в мягкое место, то по возвращении в эскадрилью он стал старшим помощником ее командира. При этом, стоило командиру отвернуться, как он назначал сам себя в полет, и, таким образом, за два дня до окончания войны в Европе он совершил свой пятидесятый боевой вылет.

Но если потом он поймет, что война обошлась с ним «хорошо», то в данную минуту для него имело значение лишь то, что он жив и, следовательно, в состоянии попытаться уговорить эту девушку выйти за него замуж. Он сделал над собой усилие и перестал повторять про себя текст предложения, осмотрелся вокруг и стал искать, на чем бы сосредоточить внимание. Лучше попробовать сымпровизировать. В суде у него всего лучше получалась импровизация. Рядом с ним пристроился молодой пехотный капитан, грустно уставившийся в пинтовую кружку теплого пива. Подле его локтя на стойке бара висела тросточка.

– Вы откуда, капитан?

Молодой офицер поднял голову. Билли решил, что капитан, наверное, немного пьян, но ведь и он такой же.

– Из Эльмиры, штат Нью-Йорк, сэр.

– Думаю, что очень скоро вы будете дома.

– Да, сэр. – Он похлопал по тросточке. – Из-за этого я не попаду на Тихий океан. Но, похоже, я, в конце концов, поправлюсь. Мне еще повезло.

– Но вы этому вовсе не рады. Не готовы вернуться домой?

– Да нет, готов. У меня жена и ребенок, которого я видел всего один раз. Мне будет легко вновь вернуться к гражданской жизни, даже если какое-то время придется хромать. Я, правда, знаю и таких ребят, для которых конец войны – горе горькое.

– Горюют, что их больше не подстрелят? Капитан оторвался от пива и бросил более пристальный взгляд на Билли.

– Вы пилот?

– На «Б-17».

– Значит, на этой войне вы поубивали немало.

– Не слишком в этом сомневаюсь.

– И вам это нравилось?

– Пилотировать бомбардировщики?

– Убивать людей.

– Стараюсь об этом не думать. Особенно, о Дрездене. Мне очень трудно об этом не думать.

– А есть люди, которым это нравилось.

– Убивать людей?

Капитану вдруг стало больно, и он неловко задвигался на высоком табурете у стойки бара. И стал говорить, как человек, знающий, что он пьян, но желающий, чтоб его поняли: четко и размеренно.

– Был у меня такой в роте: совсем еще мальчишка, но уже сержант. – Он смолк на мгновение и перевел дыхание. – Сержантом его сделал я. В самое тяжелое время отступления в Арденнах он принял на себя командование взводом, когда лейтенанту не повезло. Он был от этого в восторге.

– От командования взводом?

– От возможности убивать. Когда другие умирали по его воле, он чувствовал себя на седьмом небе. От этого у него... – Язык у капитана стал заплетаться, и он умолк.

Билли попытался вставить слово и переменить тему, но капитан пришел в себя и продолжил свой рассказ.

– Я как-то обнаружил его... неподалеку была большая воронка от снаряда... там находились немецкие солдаты, совсем еще мальчишки и пара стариков... к концу войны мы часто сталкивались с подобным... В общем, в воронке их оказалось восемь. Я пришел к нему, потому что услышал, как он стреляет из своего «томпсона», и решил, что ему нужна помощь. А пришел я тогда, когда он достреливал последнего. Этому солдату было не меньше шестидесяти.

– Ну, один против восьмерых, ему же надо было защищаться. Они же были вооружены?

– Тот последний, которого он застрелил при мне, был вооружен винтовкой с примкнутым штыком, а к штыку был прикреплен носовой платок, то есть белый флаг. Вначале он меня не заметил. Солдат-старик умолял его. Но он выстрелил. И при этом улыбался. Он был в восторге. Оттого, что уложил восьмерых.

– Трудно в подобный миг влезть в чужую душу и чужие мысли. Ему это могло представляться как-то иначе.

– Я знаю, как это ему представлялось. Форма у него была мокрой. А точнее – штаны. Он кончил и спустил в штаны. Все это оказалось для него непомерно влажной мальчишеской мечтой, вдруг ставшей явью.

Билли стало страшно.

– А вы... ему было предъявлено обвинение?

– Прежде, чем я успел на все это хоть как-то отреагировать, меня из-за спины накрыл миномет. Я пришел в себя в полевом госпитале. На следующий же день меня переправили в Англию. Не знаю жив он или мертв, но надеюсь, что мертв. Дома понятия не имеют, что с такими делать. Он же вернется, как герой. У этого было в полку больше всех наград, и все потому, что он любил свою работу. Его обучили убивать людей, и ему это понравилось. Думаю, что я догадывался об этом, но я не мог откомандировать его: он был мне нужен. В конце концов, я смог сделать только одно: написать из госпиталя новому командиру роты, и я даже не знаю, получил ли он это письмо.