Бирмингемы - Зимняя роза

— И давно вы так сидите? — гневно спросила она.

Он еле заметно улыбнулся.

— Достаточно.

Унее не было настроения играть в слова.

— Достаточно для чего?

Он скользнул по ней горящим взглядом.

— Достаточно для того, чтобы понять: вы стоите больше любого долга.

Ирена от удивления открыла рот.

— Мистер Ситон, вам едва ли стоит думать обо мне как о компенсации за неоплаченный долг. А если вы все же так думаете, то, значит, лишились рассудка.

— Если у вашего отца он остался, то ему стоит задуматься, не обменять ли вас па эти гроши.

— Я бы не называла две тысячи фунтов грошами, — хмыкнула Ирена. — Кроме того, если бы не вы, мне бы вообще не пришлось выходить замуж. По крайней мере из-за денег.

Кристофер равнодушно пожал плечами.

— Отцу больше не нужно искать вам богатых мужей. Две тысячи фунтов — это, на мой взгляд, вполне приличная цена.

Она горько рассмеялась:

— Вы хотите сказать, что покупаете меня, как продажную женщину?

— Думайте как хотите, моя сладкая. Я не привык принуждать женщин.

— Не сомневаюсь, что у вас их было много.

— Джентльмен не любит распространяться на эту тему, — заметил Кристофер с мягкой улыбкой.

Ирена покачала головой.

— Вы слишком высокого о себе мнения.

— Тому есть причина. Природа меня не обидела, к тому же у меня есть мозги. — Ом широко улыбнулся. — И я ими часто пользуюсь.

— Вы хотите сказать, что нарочно ведете себя так грубо? — спросила она.

— Да, Ирена, но больше вы меня таким не увидите. Обещаю.

Он сказал это с такой теплотой, что у Ирены запылали щеки.

— Мистер Ситон, я бы предпочла, чтобы вы называли меня мисс Флеминг, — медленно произнесла она, пытаясь за строгостью тона скрыть свое смущение.

Он тихо рассмеялся:

— Мне кажется, что после проведенной вместе ночи мы можем отбросить формальности, по крайней мере когда мы одни. А теперь, любовь моя, я бы хотел, чтобы вы подумали о том, как хорошо стать моей. Я не такой старый, как мои предшественники, мне всего тридцать три. Я силен и лишен дурных привычек. Никогда не обижал женщин. — Ирена нахмурилась, но Кристофер продолжил: — И у меня достаточно денег, чтобы вы смогли жить так, как того заслуживаете.

— У меня такое чувство, что вы делаете мне предложение, мистер Ситон, — съязвила Ирена.

— Всего лишь пытаюсь убедить в своих достоинствах, любовь моя.

— Не стоит стараться. Напрасная трата времени. Я всегда буду ненавидеть вас.

— Неужели, моя дорогая? — Его бровь вопросительно изогнулась. — Может быть, я вызываю большую ненависть, чем Сай-лес Чемберс? Или Смедли Гудфилд?

Она отвернулась, не зная, что ответить.

— Думаю, нет, — ответил он за нее. — Вы ведь предпочтете, чтобы вашу постель согревал настоящий мужчина, а не один из этих стариков, которых приводит отец. Их время прошло, и, как бы они ни старались, сомнительно, что им удастся что-нибудь большее, чем пускать слюни.

От этих слов щеки Ирены ярко вспыхнули.

— Вы снова оскорбляете меня! Можно подумать, что вы лучший мужчина в мире. Я скорее выйду замуж за людоеда, чем стану жить с вами под одной крышей!

Его ответ, сказанный почти шепотом, показался ей громче крика.

— Показать, к чему могут привести подобные слова?

Ирена вскочила и в отчаянии плотнее запахнула редингот. Она вдруг осознала, что они здесь одни и он может сделать с ней все, что захочет. Но она решила не показывать, что испугалась его угроз.

— Вы слишком самонадеянны, сэр, если ожидаете, что я упаду к вашим ногам.

Мгновенно Кристофер оказался возле нее, и у Ирены перехватило дыхание. Она поняла, как глупо поступила, раздразнив его.

Кристофер с дьявольской ухмылкой стал надвигаться на нее, и Ирена попятилась. Сделав еще шаг, Кристофер наступил на край плаща, заставив ее остановиться. Ирена попыталась высвободить накидку, но он сделал еще шаг, и еще, пока она не выпустила редингот из рук и он не упал к ее ногам. Ирена со сдавленным криком отбежала в дальний угол конюшни. Кристофср следовал за ней. Она оглянулась в поисках какого-нибудь предмета, который мог бы послужить ей защитой, но поблизости ничего не обнаружила.

— Оставьте меня! — в отчаянии вскричала Ирена. Она уже имела возможность убедиться, что он так же ловок, как и силен. Кристофер остановился перед ней, и его широкая грудь закрыла от нее окружающий мир. Она попыталась оттолкнуть ее, но его длинные пальцы сомкнулись вокруг е.е запястий.

— Вот к чему приводят гордость и глупость, — произнес он, сверля ее горящим взглядом.

Ирена попыталась вырваться, но Кристофер обнял ее за талию и притянул к себе. В следующее мгновение его губы прижались к ее губам, и огненный поцелуй прожег ее до мозга костей. Его рот жадно впился в ее губы, вынуждая их своим жаром раскрыться ему навстречу. Его язык скользнул вглубь, чтобы испробовать сладость ее рта. Ирена попыталась отвернуть лицо в сторону, боясь поддаться его яростной страсти. Она во власти беспощадного порока, на ее талии мужская рука, а грудь прижата к его груди. Его руки скользнули ниже, прижимая ее так крепко, что она не могла не почувствовать свидетельства его необузданной страсти.

Его губы скользнули по шее, и Ирену обдало нестерпимым жаром. Она не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться. В бессильном протесте она напряглась, мечтая, чтобы он прекратил эту пытку, пока она не потеряла сознание. Затем его губы достигли ее груди, и у Ирены перехватило дыхание. Жар его губ опалил ее сквозь тонкую ткань, заставив ее сосок томительно напрячься. Она сделала отчаянную попытку высвободиться. Если он не прекратит, она просто потеряет сознание!

— Кристофер… не…

С тихим смешком он отпустил ее и отошел к стойлу. У Ирены закружилась голова, и она, ловя ртом воздух, беспомощно прислонилась к стене. Прижимая руку к груди, она смотрела на него, полная уверенности, что весь мир сошел с ума.

— Ну как, Ирена Флеминг, вы по-прежнему хотите вернуться к своим престарелым поклонникам?

Ирена как зачарованная следила за каждым его движением. Он повернулся и направился к жеребцу, который вдруг зафыркал и нервно забил копытом.

Кристофер вышел в туманную черноту ночи и стал прислушиваться. Внезапно он уловил вдалеке тихий, едва различимый звук. Может, стук копыт? Только уж слишком мягкий.

Он вбежал в конюшню и начал быстро собирать разложенные вокруг огня вещи.

— Одевайтесь. Нам нужно уходить. Сюда едут всадники. Десятка два, может, больше. Копыта их лошадей обвязаны тряпками. — Он швырнул ей одежду. — Сомневаюсь, что порядочные люди путешествуют в такой час и в таком количестве.

Ирена без звука подчинилась и стала поспешно затягивать корсет. Пальцы не слушались ее, и Кристофер, подойдя, ловко закончил за нее эту работу.

— Больше я ничем вам помочь не смогу, миледи, — прошептал он ей на ухо.

Ирена вскипела, но пререкаться было некогда. Она торопливо надела нижние юбки и платье.

— Вы уверены, что там кто-то есть?

Не дав Ирене времени застегнуть платье, Кристофер накинул ей на плечи редингот и потащил к лошади.

— Если сомневаетесь, можете остаться здесь!

Кристофер схватил старое деревянное ведро, из которого поил жеребца, подбежал к огню и плеснул в него воды, а затем забросал тлеющие угли комьями земли. Костер с шипением погас, и полуразрушенный сарай вновь погрузился в темноту. Взяв поводья, Кристофер бросил вещи на седло. Затем он вывел лошадь из конюшни и повел подальше от дороги. Ирена шла рядом, держась за стремя. Остановившись в тени деревьев, они вслушались в приближающийся стук копыт. Внезапно в темноте раздались чьи-то голоса, и вскоре на дороге показались трос всадников.

— Говорю тебе, пахнет дымом, — раздался приглушенный голос. — Я достаточно ездил по этой дороге и знаю, что это единственное место, где можно спрятаться.

— Тот парень улизнул, дружище, и нечего теперь совать нос в каждую щель. Ты позволил ему ускользнуть.

Всадник, ехавший первым, спрыгнул с лошади и вошел в конюшню. У дверей он остановился и огляделся, потом вернулся и снова прыгнул в седло.

— Если здесь кто и был, то теперь его уже нет.

— Передохни, Тимми! — крикнул другой. — Здесь нет никого, кто бы мог внезапно напасть на тебя.

— Заткни свой поганый рот, болван. Я до сих пор жив только потому, что осторожен.

— Надо возвращаться к остальным, — сказал первый. — У нас впереди долгий путь.

Всадники повернули обратно, и Ирена облегченно вздохнула. Она была бесконечно рада, что последовала за Кристофером, а не осталась в конюшне. Ей вдруг пришла в голову мысль, что если бы она не встретила мистера Ситопа, то действительно бы оказалась в руках бандитов, и еще неизвестно, осталась бы жива.

Липкий серый туман поднимался над болотами и каменистыми склонами. Он вился вокруг корявых, скрюченных стволов старых деревьев и скрывал дорогу, так что Ирене начало казаться, что они плывут по серому морю, над которым клубится густой пар.

Ирена постоянно чувствовала присутствие мужчины за спиной и старалась сидеть прямо, но поездка была долгой и силы постепенно покидали се. Она пригрелась и, несмотря на решимость держаться от Кристофера подальше, все больше приваливалась к его груди. Затем, осознав его близость, она чувствовала внезапный прилив энергии и резко выпрямлялась.

— Расслабьтесь, Ирена, — сказал наконец Кристофер. — Скоро вы избавитесь от меня.

Его слова вызвали в ней воспоминание об их первой встрече, а затем память услужливо воскресила в ней жар его поцелуев. Когда другие мужчины пытались хотя бы украдкой дотронуться до нее, Ирена испытывала только отвращение. С Кристофером все было иначе, и она боялась, что обречена помнить его жаркие объятия до конца жизни.

С первыми лучами солнца они подъехали к Мобри. Поравнявшись с домом мэра, Кристофер соскочил на землю, отпер ворота и подвел жеребца к заднему крыльцу. Фэррел, видимо, еще не вернулся, иначе из открытого окна его комнаты доносился бы громкий храп. Кристофер помог Ирене спрыгнуть на землю. Она сняла редингот, отдала ему и быстро пошла к дверям.

— Вы не собираетесь пригласить меня в дом?

Ирена резко обернулась и поймала его насмешливый взгляд.

— Конечно, нет!

Кристофер с притворным разочарованием вздохнул:

— Вот она, благодарность ветреной девчонки.

— Ветреной? — взорвалась она. — Как вы смеете называть меня ветреной? Вы, самодовольный… болван! Вы… вы…

Кристофер ударил жеребца в бока, и тот в грациозном прыжке перемахнул через забор. Ирена топнула ногой. Она еще никогда не встречала мужчину, которому бы доставляло такое удовольствие выводить ее из себя. И было особенно обидно, что ему это, безусловно, удавалось.

Флеминг вернулся домой только к полудню. Увидев, как он идет по дороге, Ирена в отчаянии заломила руки. Она весь день не находила себе места, боясь гнева отца. Звери ворвался в дом и с шумом захлопнул за собой дверь. Увидев Ирену, он сердито швырнул пальто на пол.

— Так! Ты уже дома! А я всю дорогу думал, что на тебя напали разбойники.

Ирена не отважилась признаться, насколько его слова близки к истине.

— Боже мой, глупая девчонка! Не понимаю, что на тебя нашло. Убежала с криком, что Смедли Гудфилд тебя трогал. Подумаешь, беда! Ты отлично знаешь, что, как только вы поженитесь, у него будут на это все права.

У нее от отвращения свело живот.

— Именно поэтому я и убежала. Меня тошнит от одной этой мысли.

— А-а-а! — Эвери зло прищурился. — Конечно, у тебя есть другой ухажер. Когда этот мерзавец Ситон тебя лапал, ты даже не пикнула. А когда это позволил себе порядочный человек, собирающийся на тебе жениться, ты вдруг подняла визг. Мне кажется, тебе стоит иметь в виду, что мистер Ситон не собирается па тебе жениться. Он не прочь переспать с тобой и получить удовольствие. Но если он тебя обрюхатит, то можешь не сомневаться, что останешься вовсе без мужа.

От грубости отца у Ирены запылали щеки. Она отвернулась и тихо сказала:

— Тебе не о чем беспокоиться. Кристофер Ситон — последний человек, которого я бы выбрала в мужья.

— Последний! — Эвери недоверчиво фыркнул. — А может, первый? Бьюсь об заклад, рядом с ним старику Смедли не на что рассчитывать.

Глава 5

Если существует такое понятие, как седой альбинос, то следующий претендент на руку Ирены был именно таким. Мышино-серые волосы, сероватый цвет лица, водянисто-серые глаза и синева вокруг губ — только в таких цветах можно было написать портрет Харфорда Ньютона. Вдобавок к этому его короткие пухлые руки постоянно потели и он все время вытирал носовым платком нос. Несмотря на внушительный слой жира, он, по-видимому, плохо переносил холодную зиму. Даже в такой солнечный и относительно теплый зимний день, как сегодня, воротник его пальто был поднят, горло обмотано шарфом. И видом, и осанкой он напоминал перезрелую дыню, размякшую и дряблую, а манерами — важного домашнего кота, надменного и требовательного.

Перспектива его близости, объятий, прикосновений горячих потных рук повергла Ирену в ужас. Она вспомнила слова Кристофера, что уж лучше терпеть его, чем любого из этих поклонников, и вынуждена была признать, что он абсолютно прав.

Неимоверным усилием воли Ирене удалось удержать на лице маску холодной вежливости. Она всячески пресекала попытки Харфорда Ньютона придвинуться поближе, но все равно его ладонь то и дело касалась ее груди или бесцеремонно замирала на бедре, словно он уже вступил в права мужа. Ирена боялась гнева отца, но отчаяние придало ей храбрости. Она поспешно выбежала из комнаты и заперлась в спальне, отказываясь, несмотря на угрозы Эвери, вернуться в гостиную, пока Харфорд Ньютон не покинет их дом навсегда. Только увидев, как его карета отъезжает от крыльца, она облегченно вздохнула, и даже предстоящая встреча с трясущимся от ярости Флемингом не могла омрачить ее радости. Она вошла в гостиную и увидела отца с бокалом виски в руках.

— Мне пришлось буквально силой притащить его сюда, и, клянусь, у него загорелись глаза, когда он тебя увидел. Я был уверен, что наконец-то дело сладится. А ты! — Эвери презрительно посмотрел на дочь. — Ты со своими дурацкими капризами опять все испортила!

— Что ж, у тебя остается предложение мистера Ситона, — заметила Ирена, пожимая плечами.

Звери с силой стукнул кулаком по столу.

— Я скорее отправлю вас обоих в ад, чем позволю ему прикоснуться к тебе!

Ирена рассмеялась, пытаясь скрыть досаду.

— Конечно, отец! Какая трогательная забота, и как высоко ты меня ценишь, по крайней мере в фунтах стерлингов.

Он мгновение сверлил ее глазами.

— А что, по-твоему, я должен сделать, чтобы соблюсти твои интересы, девчонка? Провести остаток дней в долговой тюрьме? — Он презрительно хмыкнул. — Да, я тратил кое-что на маленькие забавы и игру в карты, но во столько же мне обходились и вы с братом. Так что будет только справедливо, если ты вернешь мне часть денег, выйдя замуж за человека с золотишком в кошельке, который согласится жениться на бесприданнице. Я хочу от тебя не так уж много. Но ради своей чертовой гордости ты готова отправить меня в Ньюгейт!

Ирена отвернулась, чтобы скрыть внезапно навернувшиеся слезы.

— Ты хочешь подороже продать меня этим животным. Тебе нет до меня дела.

— Животным, говоришь? — Запрокинув голову, Эвери допил содержимое бокала и хмуро посмотрел на его дно, словно ожидая, что там должно еще что-то остаться. — Где это видано: дочь отказывается подчиниться отцу?! — Он схватил Ирену за руку и дернул, требуя внимания. — Думаешь, есть какой-то другой выход? — Он стукнул себя кулаком в грудь. — Когда я думаю о холодной, мокрой камере, которая станет моим последним пристанищем, я чувствую такой страх, что, кажется, сердце останавливается. Но я не сдамся. Я найду тебе такого мужа, который удовлетворит даже твоим дурацким требованиям!

— Отец, ты же знаешь: я не допущу, чтобы тебя посадили в тюрьму, — твердо сказала Ирена. — В крайнем случае я сама продам себя одному из этих похотливых котов за две тысячи фунтов. Или жена должна стоить дороже?

— Две тысячи! — Звери откинул голову и расхохотался. — Умножь на два, девочка. Две тысячи я должен этому горластому петуху и еще столько же торговцам из Уэркингтона.

— Четыре? Четыре тысячи? — Ирена бросила на отца испуганный взгляд. — Ты хочешь сказать, что поставил две тысячи на кон против Кристофера Ситона, когда уже столько же был должен?

Флеминг опустил глаза и принялся сосредоточенно разглядывать короткие кривые пальцы.

— Мне казалось, что риск того стоит. Я бы расплатился с предыдущими долгами, если бы у этого мерзавца оказался не такой острый глаз.

Внезапный холодок пробежал по спине Ирены.

— Ты… ты играл нечестно?

— Речь шла о слишком больших деньгах, чтобы рисковать. Я должен был иметь гарантии.

От изумления она не могла выговорить ни слова. Значит, Кристофер Ситон не лгал! Ее отец шулер! А Фэррел? Он защищал честь отца, которой не было и в помине?

У нее заныло сердце, и она отвернулась, не в силах смотреть на отца. Он позволил Фэррелу вызвать Ситона на дуэль, надеясь, что Кристофер будет убит. Он согласился на это, чтобы спастись от позора, который сам на себя навлек. Но расплатился за его обман Фэррел. А теперь ее очередь жертвовать собой.

— Почему бы тебе просто не выставить меня на аукцион и не покончить с этим делом? — тихо спросила она с нескрываемым презрением. — Продай меня в рабство лет на десять. Что ж, мне будет чуть больше тридцати, когда долг будет погашен.

Ирена остановилась, ожидая поспешных извинений, но стояла тишина, и она в ужасе посмотрела на отца. Он оперся локтем на спинку стула и внимательно разглядывал ее со странным блеском в глазах.

— Выставить на аукцион, говоришь? — задумчиво сказал он, потирая руки. — На аукцион? Отличная мысль пришла тебе в голову, дочка!

— Отец! — Ирена вспомнила насмешливое замечание Кристофера и пожалела, что вообще открыла рот. — Отец, я же пошутила, — попыталась объяснить она. — Неужели ты серьезно?

Но Эвери, казалось, не слышал.

— Это произведет достаточно шуму. Съедутся богатые покупатели… умной, хорошенькой жены.

— Жены? — шепотом повторила Ирена.

— Жена, которая умеет считать и писать, может стоить порядочную сумму, пожалуй, даже больше двух тысяч фунтов. А после торгов она уже не сможет возразить, когда муж полезет ей под юбку.

Ирена закрыла глаза, пытаясь унять дрожь. Что она наделала?

— Конечно, этот проклятый Ситон не должен участвовать в торгах. А то больно он разохотился. Я видел, как он не сводил с тебя глаз в карете. Но мы найдем способ.

— Отец, я прошу тебя, — взмолилась Ирена, — не делай этого!

Но Флеминг вдруг захихикал, не обращая на дочь никакого внимания.

— Я разошлю объявления, вот что я сделаю. Напишет их Фэррел. Он грамотный. — Звери поднял палец. — Только Кристоферу Ситону запрещается принимать участие в торгах, — процитировал он будущие строчки.

Потирая руки, Звери раскачивался, сидя на краешке стула, затем хлопнул рукой по колену. Его глаза светились, словно он уже победил своего врага. Он так упивался местью, что вряд ли заметил, как Ирена в слезах выбежала из комнаты.

К утру следующего дня написанные от руки объявления были разосланы. В них говорилось о том, что через десять дней произойдет необычайное событие. Девица Ирена Флеминг будет продана на аукционе, который состоится перед гостиницей, а если погода будет плохая, то внутри ее, в общей зале. Объявление призывало достойных покупателей пересчитать деньги в кошельке и уведомляло, что стартовая цена этой красивой и талантливой девицы — две тысячи фунтов. Внизу крупными буквами были приписано, что Кристоферу Ситону запрещается принимать участие в торгах.

Бен как раз выходил из гостиницы, когда увидел возле доски объявлений Ситона. Обнажив в улыбке почерневшие зубы, старик посмотрел на Кристофера и стукнул по листу бумаги рукой.

— Вас не пускают на торги, мистер! Молва об этом разнеслась быстрее, чем я успел плюнуть на этот листок. Хоть вы и говорили, что не собираетесь жениться, но у мэра, похоже, есть причина прятать от вас свою девчонку.

— Не знаю, — сухо ответил Ситон.

Старик захихикал:

— Вы явно не в духе, хозяин.

Кристофер утвердительно кивнул и потянул поводья. Лошадь медленно двинулась прочь. Бен некоторое время смотрел вслед, пока не услышал стремительно приближающийся топот копыт. Он едва успел отскочить в сторону, как мимо него пронесся на лошади Тимми Сиарс. Рыжеволосый всадник не обратил на пьянчужку никакого внимания. Лишь когда Тимми отъехал достаточно далеко, старик разразился потоком ругательств. В приливе справедливого негодования Бен не заметил, что сзади приближается еще один всадник.

Хаггард увидел на дороге сгорбленную фигуру старика и резко осадил своего лохматого, длинногривого мерина. Тот остановился так внезапно, что Хэгги, высоко подпрыгнув, со всего размаху плюхнулся обратно в седло. Застонав от боли, он стиснул зубы, и с этого момента его посадка в седле стала отличаться некоторой скованностью. Бен оглянулся и поспешил удалиться.

Кристофер Ситон махнул на прощание матросу и выбрался из лодки на пристань. Отряхнув руки, он глубже натянул шляпу, чтобы ее не сдул ветер, и не спеша направился в «Красную лань» — прибрежную таверну, славящуюся своим элем, который охлаждали в погребах, устроенных между сваями. Идя по узким, петляющим вдоль берега улочкам, Кристофер размышлял.

Капитан Дэниэлс нынче прибыл из Лондона. С первыми лучами солнца он, взяв на борт груз, уйдет в плавание. Через некоторое время он снова вернется в Уэркингтон, а затем вновь отправится в Лондон. А пока матросы Дэниэлса сошли на берег и разбрелись по пивным.

Полдень уже миновал, но «Красная лань» пока пустовала. И изнывающий от безделья бармен обрадовался появлению посетителя. Он послал мальчика в погреб за кувшином холодного эля и не умолкал, пока перед Кристофером не поставили полную до краев кружку. Кристофер устроился за уютным столиком возле камина. Поставив ноги па низкий табурет, он смотрел на пляшущие язычки огня, но мысли его блуждали далеко. Ему вспомнились густые черные волосы, сине-фиолетовые глаза, опушенные черными ресницами, чуть вздернутый изящный носик. Утонченные черты, нежный овал лица с чуть проступающими скулами, на которых всегда играл легкий румянец.

А губы? Не надутые губки жеманных красоток при дворе, а изящно очерченные, чувственные, очаровательно изгибающиеся в лукавой улыбке. Он вновь почувствовал обжигающую сладость ее рта.

Затем разом появилось все остальное. А изящные руки, длинные, стройные ноги, и тело без малейших признаков полноты, свойственной изнеженным леди, но и не худое. А скрытая сила, вдруг распрямляющая ее, как сжатую пружину? Она сама не знала, как красива.

Кристофер вспомнил ее слова. Горбатый! Покрытый шрамами! Калека! Ее шансы получить в мужья подобного человека были достаточно высоки.

Но тут размышления Кристофера были прерваны. В залу гостиницы ввалилась шумная компания. Их было человек двенадцать, и это была явно не первая пивная на их пути. Тишину разорвали громкие, грубые голоса, и Кристофер, повернув голову, увидел в центре толпы Тимми Сиарса.

— Эй, парни! — рявкнул рыжеволосый здоровяк. — Готовьте пузо, чтобы отведать за счет Тимми крепкого портера.

Хор голосов стал громче, выражая готовность принять этот дар, и Тимми швырнул на стойку бара увесистый кошелек. Бармен поспешил достать самые большие кружки и наполнил их до краев элем. Сальные шутки и грубые остроты разом прекратились, и некоторое время слышалось только шумное бульканье, означавшее, что живительная влага отправилась по назначению. Даже вездесущий Хаггард опустил нос в кружку и так жадно вливал в себя эль, что он тек через край ему на подбородок и шею. Когда жажда была утолена, вновь зазвучали разговоры.

— Хм! — Тимми прочистил горло. — Даже добрый напиток теряет свой аромат, если его охладить слишком сильно. Его надо согреть, чтобы почувствовать настоящий вкус. — Эта мудрость была встречена понимающими кивками и одобрительным гулом.

— Эй, Тимми, — раздался из толпы хриплый голос. — Здесь, конечно, хорошо, но разве ты не собираешься в гостиницу, на аукцион, который устраивает папаша Флеминг?

— Верно! — Тимми распрямил плечи. — Я приду и, может, поставлю фунтов сто.

— Да ты что? — раздался другой голос. — Сто фунтов за какую-то девчонку?

Тимми нахмурился.

— Она не какая-то девчонка. Она жена.

— Но у тебя уже есть жена, — запротестовал кто-то.

Тимми поднял голову и задумчиво посмотрел в потолок.

— Если я получу эту, то, может, сам устрою аукцион и старую продам.

— Ха! — подал голос Хаггард. — Твоя не стоит и десяти шиллингов.

Тимми, прищурившись, посмотрел на дружка.

— Ничего подобного, — заявил он. — Знаешь, как с ней бывает здорово по ночам?

— А если так, зачем тебе другая?

— Затем, что старая мне надоела, — расхохотался Тимми. — Вот зачем.

— Конечно, — раздался из толпы чей-то голос. — С тех пор как тебя бросила Молли… ух! — Тычок локтем под ребро предупредил наглеца, чтобы он придержал язык.

— Что? — Тимми огляделся и угрожающе нахмурил брови. — Что я слышу? Кто сказал, что Молли бросила меня?

— Нет, нет, я не то имел в виду, — ответил вес тот же голос. — Просто больно смотреть, как она сохнет по этому янки.

Тимми набычился и попытался найти глазами того, кто рискнул поставить его на одну доску с этим америкашкой.

— Янки? — процедил он сквозь зубы. — Так ты говоришь, Молли бросила меня?

— Тимми, — выдал наконец себя глупец. — Разве ты не зна…

Он не успел договорить: широкий кулак с сочным хрустом впечатался ему в челюсть. Бедолага качнулся, уцепился за стол и с грохотом рухнул на пол возле человека, который послужил причиной расправы.

Кристофер спокойно встал и, перешагнув через тело, вышел из тени, до сих пор укрывавшей его.

От радости у Сиарса перехватило дыхание.

— Он здесь, парни… — Сиарс махнул собутыльникам рукой в сторону врага, которого винил во всех своих бедах. — Тот самый янки, о котором мы говорили. Сами посмотрите. Вырядился как какой-то паршивый денди, будто он не может одеваться нормально, как мы.

Хаггард подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее, но получил от Тимми удар по затылку.

— Мистер Сиарс, — тихо, но твердо сказал Кристофер рыжеволосому во внезапно наступившей тишине. — Я достаточно наслушался вашей чепухи за последние десять минут и не собираюсь дальше терпеть оскорбления.

Тимми был вовсе не дурак. Глядя на приближающегося американца, он подумал, что было бы неплохо прибегнуть к помощи друзей. Пусть они его помнут немножко, поколотят этого Ситона, а потом он довершит дело.

— Смотрите, парни, — повысил он голос. — Это тот самый прощелыга, который приехал к нам в Мобри и свел с ума всех наших девиц. Судя по их охам и ахам, он так и скачет из постели в постель. Даже Молли потеряла голову, а вы же видите, что он ее совсем не стоит.

Тимми не заметил, что, пока он это говорил, в таверну вошли новые посетители. Хаггард был единственным, кто сообразил, что в это время обычно матросы сходят на берег и что вошедшие не походят на английских моряков. Он боязливо дернул Тимми за рукав, пытаясь привлечь его внимание.

— Не сейчас, Хэгги, — отмахнулся Сиарс и продолжил свою пламенную речь: — К нам пожаловал сам мистер Янки Ситон. Ему не подходит старушка Молли — лучшая шлюха в Уэркингтоне. Не важно, сколько раз она переспала с каждым из нас, но она всегда по субботам принимает ванну, а он воротит от нее свой наглый длинный нос.

В толпе поднялся гневный ропот, приятели Сиарса правильно поняли его намек. В этот момент дверь отворилась и в зал вошла еще одна группа людей. Впереди шел высокий седой человек в длинном синем сюртуке, какие обычно носят капитаны. Он присоединился к тем, кто уже стоял за спинами дружков Тимми, и наблюдал эту сцену.

Хаггард бочком придвинулся к Тимми и снова, озираясь, подергал его за рукав.

— Отвали! — Сиарс грубо оттолкнул приятеля. — Вы видите, как он уткнулся в свою кружку, парни? Он боится сказать, что думает о жителях Мобри.

— Если ты действительно хочешь знать, что я думаю, мистер Сиарс, — произнес Кристофер достаточно громко, чтобы перекрыть ропот толпы, — то слушай. Я думаю, что ты дурак. Мэр вряд ли примет твои жалкие сто фунтов, если он задолжал мне в двадцать раз больше. К тому же я сомневаюсь, что ты придешься по вкусу его дочери. Я слышал, — тут на его лице появилась улыбка, — она считает, что свиньям место только в хлеву.

— Свиньям? — Тимми на мгновение озадаченно смолк, но тут смысл сказанного дошел до него. — Свиньям! Вы слышали, парни? — взревел он. — Он назвал меня свиньей! — Тимми шагнул вперед, призывая остальных не отставать. — Посмотрим, как он сейчас запоет. За дело, ребята!

«Ребята» было откликнулись на призыв, но неожиданно остановились, увидев американских матросов.

Хэгги в ужасе схватил Тимми за руку.

— Там… там!..

Хэгги не мог выговорить ни слова и только тыкал пальцем в сторону. Тимми наконец обернулся, и у него медленно отвисла челюсть: он наконец увидел более двух десятков моряков, молча стоявших у стены. Хэгги указал пальцем на Кристофера и выдавил:

— Его люди.

Вперед вышел мужчина в синем сюртуке.

— Нужна помощь, мистер Ситон?

— Нет, капитан Дэниэлс, — ответил Кристофер. — С этим я управлюсь сам.

Он управится сам! От этих слов Тимми взбесился. Он бросил разъяренный взгляд на своего врага.

Кристофер лениво улыбнулся:

— Простого извинения будет достаточно, мистер Сиарс.

— Извинения?

— У меня нет обыкновения обижать пьяных.

— Говори по-человечески! — Тимми затряс головой. — Мне нет дела до твоих обыкновений!

Кристофер сделал еще глоток и поставил кружку на стол.

— Но слово «пьяный» ты хотя бы понял?

Тимми окинул взглядом стоящую за спиной толпу.