А глубоко в толще скал Орокоса, в сотнях метров под землей, мужчины, женщины и дети Килатаса готовились к отплытию. Завтра они отправятся к земле обетованной. Завтра свершится то, чему они посвятили свои жизни. Завтра они бросят вызов водорезам.
      Никто из них не допускал и мысли о неудаче. На верфи кипела бурная деятельность, жители Килатаса спешно досмаливали корпуса последних судов. Каждый дополнительный борт увеличивал их шансы выжить, предоставив водорезам еще одну цель для нападения. По тайным тропам, ведущим в подземный город, сплошным потоком шли люди, нагруженные провизией. Остатки скудных сбережений беглецов были пущены на покупку грубой пищи – припасов в дорогу. Те из посвященных в тайну Килатаса, кто оставался наверху, чтобы охранять подходы, торопливо возвращались в гигантскую пещеру.
      Чайка и Щур шли к дому предводительницы. Справа от них была верфь, где на строительных лесах копошились многочисленные строители и механики. Слева находились причалы, где ждали своего часа десятки пришвартованных судов: ржавые старые калоши, шлюпки, буксиры – все, что угодно, лишь бы держалось на плаву и имело двигатель. Взрывники проверяли и перепроверяли взрывчатку, заложенную у западной стены, – им не терпелось обрушить скалу, впустить в пещеру солнечный свет и открыть дорогу в море. Все было готово, оставалось лишь спустить на воду последние суда. И все же Чайка не могла отделаться от ощущения, будто что-то идет не так.
      Просто нервы, говорила она себе. Но и сама в это не слишком верила.
      Шур был ученым-самоучкой и прирожденным гением. Именно он разработал сложные алгоритмы, которые предсказывали, сколько появится водорезов. И он же рассчитал вероятность выживания, основываясь на скорости и количестве кораблей, скорости и количестве водорезов и дальности границы действия водорезов – дальность эта тоже менялась каждый день, и ее приходилось предугадывать и учитывать.
      В Орокосе не существовало заметных отличий между временами года, как и между годами и месяцами. Про событие, произошедшее несколько десятков дней назад, говорили, что оно было «давным-давно» или, например, «в тот день, когда нас залило». Поэтому Чайка не могла сказать, как давно она начала собирать людей и строить Килатас, сколько времени понадобилось Щуру, чтобы сделать расчеты, как долго они строили корабли. Но завтра все это закончится.
      Щур был коротышкой с маленькими подслеповатыми глазками и венчиком седеющих волос вокруг лысины. Он носил узкие темные очки и потрепанную коричневую куртку, шаркал при ходьбе и вечно что-то бубнил. Они составляли странную пару – неопрятный сутулый ученый и прямая как струна, безупречно причесанная, строгая предводительница с цепким взглядом.
      Да, завтра наконец настанет день, которого он так долго ждали, но Чайка не чувствовала никакой радости. Что-то не давало ей покоя. Что-то было не в порядке. Вот только что?..
      Обсуждая на ходу предстоящее отплытие, они с Щуром вошли в полутемный дом Чайки. Она закрыла дверь и замерла у порога комнаты, словно гфислушиваясь; потом внимательно оглядела скудную обстановку. Щур продолжал рассуждать о своей новой идее насчет распределения жителей по кораблям, но тут заметил выражение лица предводительницы.
      – Что-то не так?
      – Что-то изменилось, – ответила Чайка. – Будто бы что-то сдвинули с места…
      – Ты уже несколько дней вся на нервах, – заметил Щур.
      – Знаю, – признала она. И снова оглядела комнату. – Вот оно!
      Дело было в картине. Лелек вернулась. Она отсутствовала с того самого дня, как направила Турпана и Моа в Нулевой шпиль.
      Рисунок в раме полностью изменился. Раньше на нем был изображен городской пейзажик; но теперь улицы едва виднелись на заднем плане. Почти всю картину занимала Лелек. Она стояла так близко, что казалось, вот-вот спрыгнет с репродукции. Лицо ее застыло в немом крике, глаза были полны тревоги, одна ладонь с растопыренными пальцами выставлена вперед, словно упершись в оконное стекло – казалось, девочка пытается вырваться из картины. Вторая рука была отведена назад и сжата в кулак, как будто Лелек хотела разбить невидимую преграду.
      Чайку окатило холодом. Она замерла перед картиной, всматриваясь в нее. Девочка была совсем как живая, даже не верилось, что она состоит всего лишь из воды и туши. В ее глазах застыла мольба. Ее крик был полон страха и отчаяния. Чайка присмотрелась. Нет. Лелек боялась не за себя. Она мучительно пыталась что-то донести до них, стоящих по другую сторону невидимой преграды, но не могла…
      – Что это значит? – спросил Щур.
      И внезапно Чайка поняла. Бегство Ваго, уход Моа и Турпана к Нулевому шпилю, а теперь… Это предостережение!
      – Вот крюч! Они о нас узнали, – выдохнула она. – Протекторат. Они знают о Килатасе. – Она повернулась к Щуру, и в ее голосе зазвенела сталь. – Они идут сюда.
      – А?.. Что?.. – промямлил ученый. – Откуда ты знаешь? Как ты можешь это знать?
      Чайка, забыв о нем, металась по комнате.
      – Нам надо уходить. Надо плыть. Прямо сейчас.
      – Мы не можем плыть сейчас! Водорезы разорвут нас на куски!
      – Если мы не отплывем сейчас, мы вообще не отплывем! Протекторат знает о нас, значит, они уже послали сюда войска. К ночи они соберут на воде дредноуты, мы не проплывем и двух сотен метров! А если даже сейчас бросить все и бежать из Килатаса в другие убежища, солдаты встретят нас на полпути!
      – Но водорезы!..
      Чайка смотрела в окно, скрестив руки, притоптывая в возбуждении ногой.
      – Мы можем собраться за несколько часов. Провизия по большей части уже на борту. Недоделанные корабли бросим. Нужно только погрузить на борт всех людей. – Ее взгляд метался, оглядывая строителей на верфи. – Если мы отплывем сегодня, каковы будут жертвы?
      – Девяносто процентов, – ответил Щур не задумываясь. – Мы столкнемся с семью водорезами.
      – Девяносто процентов, – повторила Чайка, внутренне обмирая. – Против ста процентов, если Протекторат доберется сюда во время…
      – Если солдаты Протектората вообще придут, – прибавил Щур. Он почесал макушку и произнес извиняющимся тоном: – Если ты зря разволновалась, твоя ошибка будет стоить жизни очень многим.
      – И я могу оказаться в их числе, – возразила Чайка. – Я знаю, что поставлено на карту. Я не ошибаюсь.
      Щур с сомнением смотрел на нее.
      – Ты уверена?
      – Я уверена, что скорее умру, чем позволю Протекторату отнять у нас шанс обрести свободу, – ответила она.
      Чайка замерла на месте. В тусклом свете, льющемся из грязного окна, она была похожа на статую. Потом она резко повернулась к Щуру, и иллюзия исчезла.
      – Мы отплываем. Немедленно.

      Турпан и Моа бежали по туннелю. Стены его были бледно-голубыми, с металлическими ребрами, из фонарей в нишах лился мягкий успокаивающий свет. Ваго быстро настигал беглецов.
      – Я вас догнал, мерзавцы! – донесся сзади его сдавленный голос. – Вам не скрыться!
      – Сюда! – прошипел Турпан.
      Моа увидела, что он указывает на какую-то решетку, похожую на серебристую паутину, в самом низу стены туннеля. За ней находился воздуховод, а может быть, технический канал, а может быть… да все, что угодно! Главное, что Ваго в такой узкий лаз не протиснется. Наверное.
      Турпан с разбега упал на колени и схватился за решетку в надежде расшатать и вырвать ее, но, к его удивлению, решетка растаяла при его прикосновении, открыв круглую дыру и темноту за ней. Похоже, там начиналась неизвестно для чего предназначенная труба, сделанная из того же незнакомого материала, что и стены вокруг. Выбирать было не из чего.
      Турпан подтолкнул Моа, и она без колебаний скользнула в отверстие. Куда бы ни вела эта труба, хуже разъяренного Ваго ничего быть не может. Но, оказавшись внутри, девушка обнаружила, что ее плечи едва не задевают стенки лаза. Он был таким тесным, что невозможно повернуться, да еще и совершенно темным – ни единого лучика света. Моа ощутила острый приступ клаустрофобии. Если они застрянут здесь – что очень даже возможно, – то никогда не выберутся. От страха ей стало трудно дышать.
      Но Моа большую часть жизни была воровкой, и ей доводилось лазать по еще более узким ходам. Извиваясь змеей, она поползла вперед. Прочные стенки трубы, казалось, готовы были раздавить ее…
      Турпан ждал в туннеле, нервно оглядываясь. И тут из-за поворота появился Ваго. Голем бросился к нему, оскалив стальные клыки, и Турпан поспешно втиснулся в трубу вслед за Моа. Ему повезло, что он был не шире ее в плечах и худой, как палка. Ранец его дыхательного прибора гулко стукнулся о трубу. На мгновение Турпану показалось, что он застрянет и его ноги останутся болтаться в туннеле перед носом у голема. Но он все-таки прополз вперед, едва не тычась лицом в грязные подошвы сапог Моа. Ваго просунул в лаз голову, вытянул длинную руку, его средний палец вцепился в сапог Турпана – и соскользнул, а к тому времени, как голем повторил попытку, его жертва была уже слишком далеко.
      – Я вас найду! – взвыл Ваго им вслед. – Я вас найду, выродки покрюченные!
      Он снова выругался, и больше они его не слышали. Турпан и Моа торопливо пробирались по трубе, тишину нарушало только их учащенное дыхание.
      Когда они отползли достаточно далеко от туннеля, Турпан окликнул девушку и, немного повозившись, передал ей детекторные очки. В них можно было видеть в темноте, а сейчас это было явно нужнее Моа, ведь она ползла первой. Двигаться в такой тесноте было страшно трудно, но девушка, извернувшись, сумела-таки забрать очки и надеть их. Ее глазам предстала ничем не примечательная гладкая труба. В точности такая, какой и представлялась. Это немного успокоило Моа.
      – Что с ним случилось? – спросила она, и эхо повторило ее слова.
      – С Ваго? – переспросил Турпан. – Он враг. Он с самого начала был шпионом. Просто сейчас ты увидела его истинное лицо.
      – Нет, – пробормотала Моа. – Нет, он изменился.
      – Он не изменился, – отрезал Турпан. – Просто раньше он очень хорошо притворялся. Он нас всех надул. – Турпан вздохнул. – А теперь давай отсюда выбираться. Там были тысячи дверей, помнишь? Вся Цитадель стоит нараспашку. Нам нужно найти выход.
      Моа немного подумала и робко напомнила:
      – А как быть с водорезами?
      – А что с водорезами?
      – Если мы их не выключим, люди Килатаса погибнут.
      – Как мы их выключим? Ты думаешь, тут где-то есть выключатель, щелк – и дело в шляпе?
      – Почему бы и нет? – спросила Моа.
      – А ты знаешь, где он находится? Готов спорить, что нет.
      Турпан подтолкнул ноги Моа, и она снова поползла вперед.
      – Там, сзади, сотни солдат Протектората, – продолжал он. – Думаешь, они тут бессильны, а мы – нет? Если выберемся отсюда, успеем добраться до Килатаса и предупредить Чайку. А к тому времени Бейну удастся отключить генератор хаоса или еще что-нибудь сделать.
      Моа прикусила губу. Турпан говорил разумно, но она чувствовала: для него главное, чтобы она согласилась бежать с ним. Ради этого он наговорит что угодно.
      – Разве ты не хотел изменить свой мир, Турпан? Не хочешь попробовать?
      – Я уже попробовал, – ответил он. – И вот куда это нас привело. И если мы не выберемся, Протекторат будет самой меньшей из наших бед. Должно быть, сейчас на улицах идут бои с призраками и будет еще хуже.
      – Тогда пойдем искать генератор хаоса. Если мы его отключим, призраки исчезнут!
      – Мы не герои! – рявкнул Турпан, но респиратор приглушил его слова.
      Юноша схватил Моа за щиколотку, заставив остановиться.
      – Послушай. Мы ничего не можем сделать. Нам нужно позаботиться о себе.
      – Именно потому, что каждый заботится только о себе, наш мир такой, какой есть, – тихо ответила Моа и поползла вперед.
      После этого они долго не разговаривали.
      Труба сделала несколько плавных поворотов, пошла вниз, несколько раз пересеклась с другими трубами, назначение которых тоже было им неизвестно. Однажды они услышали далекое гудение огромного вентилятора и предположили, что эти трубы служат воздуховодами Цитадели. А может, и нет. Никому не дано понять системы и механизмы Функционального века.
      Турпан и Моа потеряли счет времени. Они продвигались мучительно медленно и не знали, сколько еще им придется корячиться в этой трубе. И лишь когда они уже совсем выбились из сил, впереди показался выход.
      Труба привела их в гигантскую вертикальную шахту, залитую мягким зеленым светом. Во всех направлениях ее пересекали десятки тонких серебристых трубок. Стенки трубок были полупрозрачные, внутри можно было разглядеть пучки проводов в синей изоляции, сделанной из похожего на резину материала. Внизу сквозь переплетение этих проводов виднелось дно шахты. Оно представляло собой металлическую решетку, а под ней плескалась вода. По стенам шахты было укреплено множество металлических площадок, соединенных лесенками, они начинались от самого дна и шли вверх неровной прерывистой спиралью.
      – Вверх или вниз? – спросила Моа.
      Турпан прислушался. За стенами шахты все еще слышались отдаленный грохот эфирных пушек и крики солдат. Снизу донесся грохот и звон, будто там что-то упало. Люди были где-то рядом.
      – Вверх, – сказал Турпан, хотя ему очень хотелось оказаться поближе к земле и выходам на площадь. – Сейчас слишком опасно спускаться вниз. Давай попробуем перебраться на ту сторону шахты, а там посмотрим.
      Они поднялись по короткой лесенке на следующую висячую площадку, где была встроенная в стену приборная панель с множеством переключателей и регуляторов загадочного назначения. Оказавшись на площадке, Турпан и Моа увидели, что в противоположной стене шахты, на несколько уровней выше, имеется дверь. До нее можно было добраться, поднимаясь с площадки на площадку. Турпан направился к следующей лестнице, поставил ногу на ступеньку и уже взялся за перила, но тут Моа испуганно ахнула и до боли сжала его плечо. Турпан оглянулся на нее, и она взглядом указала вниз.
      На дне шахты стоял Ваго. Он бесшумно крался, вертя головой из стороны в сторону и наполовину расправив крылья. Между зубьями его спинного гребня с шипением проскакивали разряды эфира – во время битвы в зале голем впитал в себя столько призраков, что запасся энергией на очень долгий срок.
      Турпан замер, боясь пошевельнуться. Моа тоже будто окаменела, следя за Ваго сквозь переплетение проводов и труб. Только бы он не догадался посмотреть вверх!
      Голем крадучись вышел на середину решетки, закрывающей дно шахты, и остановился. Моа нервно сглотнула. Что-то в том, как он двигался, выдавало: он чувствует, что за ним наблюдают.
      «Здесь нет ничего интересного, – мысленно попыталась внушить ему девушка. – Просто уходи. Уходи».
      Ваго словно услышал ее – но не поверил. Он запрокинул голову и нашел Моа взглядом.
      – Вот вы где, – проворчал он.
      Турпан стряхнул с себя оцепенение и со всей возможной быстротой полез вверх по лестнице. Моа не отставала. Ваго сгруппировался и подпрыгнул. Взлетев вверх на добрых шесть метров, он ловко приземлился на одну из серебристых труб. Расправленные крылья помогли ему не потерять равновесие. Пока Турпан и Моа бежали по следующей платформе к лестнице, он прыгнул снова, схватился за трубу руками, подтянулся и встал на нее. Было ясно, что так он быстро их догонит.
      Турпан поднялся по следующей лестнице. Они уже одолели большую часть пути и приближались к заветной двери. На краю очередной платформы стояло нечто вроде пульта управления, похожего на кафедру. Турпана вдруг осенило.
      Он пнул пульт ногой и с удивлением увидел, что тот немного сдвинулся. «Кафедра» была закреплена, но не слишком надежно. Турпан нанес новый удар, и пульт покосился. Еще удар, и пульт накренился над пропастью.
      Тем временем Моа тоже влезла на площадку, увидела, что делает Турпан, и пришла ему по помощь. Отчаянно пиная пульт, им удалось повалить его. И тогда Турпан столкнул тяжелую металлическую конструкцию вниз, в шахту. Прямо на Ваго.
      Голем услышал шум и увидел опасность, уклониться было невозможно: пульт с грохотом налетал на серебристые трубы, ломал их и отскакивал под другим углом. Из поврежденных труб брызгала маслянистая синяя жидкость. Ваго рассчитал вероятную траекторию последнего рикошета и прыгнул, чтобы уйти от удара, но труба, на которую он приземлился, была повреждена и сломалась под его тяжестью. Пульт пролетел мимо, сметая все на своем пути, и голем несколько секунд падал вместе с ним, пока не схватился рукой за целую трубу. Ваго повис на ней, а пульт тем временем проломил решетчатый пол шахты и провалился в воду.
      Жидкость из разбитых труб дождем лилась вниз. Голем подтянулся и встал на трубу. Его коричневая кожа была вся в синих подтеках. Ваго взвыл и снова ринулся в погоню. Разъярившись еще больше, он поднимался по стволу шахты гигантскими прыжками.
      Турпан и Моа не стали терять времени, чтобы полюбоваться на результаты своего вандализма. Пока пульт крушил шахту, они добрались до двери. Однако дверь не открывалась.
      – Попробуй толкнуть ее! – закричала Моа. Рядом с дверью была гладкая черная панель – вероятно, она и служила чем-то вроде замка, вот только как заставить ее пропустить их?
      – Я уже толкал, – огрызнулся Турпан.
      Он провел руками по поверхности двери, пытаясь нащупать стык створок, но ничего не обнаружил.
      Моа заглянула вниз через край площадки. Ваго неотвратимо приближался. Бежать было некуда.
      – Заставь ее работать, Турпан! – в отчаянии взмолилась она.
      – Это ты у нас спец по замкам! – ответил он. – Вот и иди сюда!
      – Это наука Угасших! – возразила Моа, но все же подошла. – Что я знаю о науке Угасших? Ты думаешь, я могу просто махнуть рукой и замок откроется? – И она помахала рукой перед черной панелью, чтобы показать всю смехотворность своего предположения.
      Раздался мелодичный звон, и дверь скользнула в невидимых пазах, спрятавшись в стену. Турпан в изумлении уставился на подругу.
      – Кто мог знать? – пожала плечами Моа. Он схватил ее за руку и втолкнул в проход.
      За дверью оказалась маленькая комната, способная вместить шесть-семь человек, не больше, с округлыми стенками, похожая на огромное яйцо.
      – Закрой дверь! – крикнул Турпан. Ваго мог запрыгнуть на площадку в любую секунду. Моа беспорядочно шарила руками по стенкам в поисках чего-нибудь, похожего на черную панель, но внутри комната была совершенно гладкой.
      – Я не знаю! Не знаю, что делать!
      – Ну так придумай, пока Ваго лезет вверх! – ответил ей Турпан.
      И как только он произнес слово «вверх» снова раздался звон. В то же мгновение голем перелетел через край платформы и с глухим стуком приземлился в нескольких шагах от двери. Он опоздал лишь на долю секунды. Створки двери уже скользили навстречу друг другу. В последний момент перед тем, как проход закрылся, Ваго успел ударить дверь плечом, но это ему не помогло.
      В маленькой комнатке, где замерли от страха Турпан и Моа, наступила тишина и возникло ощущение движения. Они ехали вверх.
      Турпан посмотрел на потолок комнаты, словно надеялся увидеть сквозь него то, что ждало их наверху. Холодные, бледные пальцы Моа сжали его ладонь.
      Осевая Цитадель везла их неведомо куда. Им оставалось только ждать.

      – Сдерживайте их! Сдерживайте! – кричал командир справа от Бейна.
      Залп эфирных пушек был направлен против созданий, которые прежде были его людьми. Призраки завладели оболочками многих солдат, и тем, кто избежал этой участи, теперь приходилось уничтожать тела своих бывших товарищей. Оборотни беззвучно падали, энергетические фантомы покидали их тела, и солдаты тут же взрывали их сгустками эфира. Но на смену уничтоженным приходили все новые призраки.
      Ряды войск Протектората в Цитадели безнадежно смешались. Когда черные шары наслали панику, люди бросились кто куда, не разбирая дороги, лишь бы убраться из зала. А у входов в туннели на них напали призраки. Бейн был одним из немногих, кому удалось сохранить ясную голову. Благодарить за это ему следовало тренировки, которые проходили все агенты тайной полиции, чтобы закалить волю и научиться противостоять пыткам. Мрачный Джек и его свита отступили в туннели – там было легче обороняться. Оказавшись за пределами зала и освободившись от влияния черных шаров, они собрали тех из солдат Протектората, кого сумели, и создали пусть небольшой, но организованный отряд. Хотя положение оставалось отчаянным, теперь у них по крайней мере была возможность сражаться.
      Многие хотели покинуть Цитадель как можно скорее, но Бейн безжалостно пресек такие разговоры. Он не собирался признавать поражение. Он вгляделся в прибор Угасших, который принес с собой. Детектор вероятностных энергий выведет их к генератору хаоса. И пока они не уничтожат генератор, они отсюда не уйдут.
      Бейн был очень зол на Ваго. Он взял с собой голема еще и потому, что тот был самым эффективным оружием против призраков, имевшимся в распоряжении Протектората. Но этому уроду крюченному вздумалось сбежать ради какой-то идиотской вендетты! Впрочем, Ваго ведь и сам предупреждал Бейна: он еще не настроен как следует. Его научили ненавидеть выродков, но не научили управлять своей ненавистью. Полагаться на голема было нельзя.
      Зато Грач по-прежнему держался подле шефа полиции и, как ни странно, не делал ни малейших попыток сбежать. Раньше Бейн думал, что вора удерживает только «убеждатель», но, похоже, все было сложнее. Мрачный Джек втайне радовался, что не потерял Грача. Конечно, выглядит парнишка неприглядно, но у него определенно есть задатки. Его откровенные безжалостность и коварство вызывали у Бейна нечто вроде восхищения. Когда они отсюда выберутся, он позаботится о том, чтобы этого парня обучили приемам тайной полиции. Обычно выродков в нее не брали, однако случались и исключения. А такой талант, как у Грача, грех было бы упустить.
      Грачу не выдали очков, но у него хватило ума разжиться ими в суматохе отступления. С тех пор он не отходил от Бейна. Ведь самому Грачу нечем было отбиваться от призраков, а Бейн без промаха бил из эфирной пушки.
      Они углублялись в недра Цитадели, выбирая туннели поуже, где легче было обороняться. Потери росли, но Бейну было наплевать. Если он достигнет цели, любые жертвы окупятся.
      Им часто приходилось подниматься по лестницам и пандусам. Дорогу освещали фонари в стенных нишах, а иногда – светящиеся шары, которые услужливо плыли в воздухе рядом с людьми. На каждом уровне отряд встречал сопротивление, но солдаты уже обрели уверенность и призраки не могли их остановить.
      – Мы близко, – пробормотал Бейн. – Мы уже близко…
      – Атака с тыла! – раздался крик, и толпа солдат-оборотней и призраков набросилась на отряд из-за угла.
      Арьергард отступил в туннель, отстреливаясь. Кто-то толкнул Грача, тот пошатнулся и упал на Бейна, сбив его с ног. Несколько драгоценных секунд они комично барахтались на полу, пока Бейн не спихнул с себя выродка и не вскочил на ноги.
      – Неуклюжий идиот! – рявкнул он, сверля парня свирепым взглядом.
      Грач ухмыльнулся.
      – Виноват, шеф, – сказал он без тени раскаяния.
      Залп эфира с визгом пронесся по туннелю, уничтожив дюжину призраков. Бейн быстро убедился, что с тыла враг не прорвется, и протолкался в первые ряды, где авангард отстреливал встречных призраков.
      Один из командиров заметил его появление.
      – Впереди что-то есть, – сказал он.
      Бейн посмотрел. Туннель впереди заканчивался высокой и узкой аркой, а за ней виднелось мягкое, переливающееся разными цветами свечение.
      – Расчистить проход к этой арке, – приказал Мрачный Джек.
      Он посмотрел на детектор вероятностной энергии и убедился, что все огоньки в его черной глубине летят по направлению к арке. Солдаты рассредоточились по туннелю и заняли позиции по обеим сторонам, Бейн прошел вперед и остановился у выхода. Какое-то время он смотрел, потеряв дар речи; потом медленно шагнул под арку.
      Перед ним был генератор хаоса.
      От одного его вида дух захватывало. В зале, который поразил своими размерами даже Мрачного Джека, царила исполинская машина. Стены из зеленовато-черных сот были закругленными и сходились кверху, так что помещение имело форму цветочного бутона. «Лепестки» не были плотно сомкнуты, и сквозь отверстие в потолке в зал проникал узкий столб солнечного света, пронзающий слои разноцветного тумана. Воздух под сводами зала колебался, и туман покачивался и вихрился. Он исходил с острия шпиля на вершине генератора хаоса, стекал с него, словно чернила с кончика пера. Цвета были знакомые: в такие цвета окрашивалось небо при вероятностном шторме, такие цвета создавал артефакт Моа. Цвета чистой вероятностной энергии, цвета перемен.