— Ты мне льстишь, — фыркнула она. — Я и вполовину не так красива, как некоторые женщины, которых я видела здесь. Но все равно спасибо. Идем! Я умираю от желания познакомиться с Энрико и танцевать целую ночь.

И весело глядя на Розано, она протянула ему руку.

— Я люблю тебя, — прошептал он, привлекая ее к себе.

— А я тебя, — блаженно вздохнув, она заглянула в глаза Розано.

— Может быть, останемся? — пробормотал он, касаясь ее груди. — Посвятим этот вечер друг другу…

— Давай все же сначала повеселимся, — сказала Софи, глядя на него с обожанием, взволнованная его страстью. Мягко высвободившись, она направилась к двери. — Я все равно иду, с тобой или без тебя. Решай.

Он негромко чертыхнулся и быстро догнал ее. Он не хотел делить ее ни с кем! До чего же это приятно!

Во время их короткого путешествия в гондоле Розано взял ее за руку, и она представила, что они — влюбленные из какой-то другой эпохи. Их гондола плыла мимо сказочных дворцов с огромными окнами, озаренными свечами канделябров.

— Я попала в волшебную сказку, — вздохнула Софи. — Когда-то я была Золушкой и вот встретила принца. Но мне повезло: в моем случае обошлось без противных уродливых сестер.

— Тогда берегись волка!

— Глупенький, это совсем из другой сказки! — засмеялась Софи. Она откинулась назад на подушках, очарованная красотой канала, и крепко сжала его руку. — Мне не верится, что это наяву, Розано. Я просто боюсь лопнуть от счастья!

— Лучше не стоит, мне жалко новый смокинг, — пошутил он.

— Мы подплываем к мосту Риальто! Который из дворцов твой? — нетерпеливо спросила она.

Он до сих пор отказывался показать ей дворец Барсини, обещая, что они посетят его, когда у них будет больше свободного времени.

— С зелеными навесами в золотую полоску.

Они подплыли ближе, и у Софи загорелись глаза. Она знала, что дворец Барсини относится к тринадцатому веку, поэтому размерами он поменьше остальных. Когда-то при нем находилась собственная пристань, где с судов, прибывавших из Африки и с Ближнего Востока, сгружали серебро и золото, парчу и шелка, слоновую кость и ковры.

— В следующий раз мы вернемся сюда в день нашей свадьбы, — твердо произнес Розано.

— Почему? — удивилась Софи, наблюдавшая за маневрами гондольера, подгонявшего лодку к причалу. — Нам следует навещать твоего брата чаще.

— Нам некогда этим заниматься, — отрезал он, ожидая, пока слуга в бархатных бриджах поможет ей сойти на пристань. — У нас еще миллион дел, Софи!

Они вошли в вестибюль, и в первую секунду Софи показалось, что он весь мерцает и переливается. Стены цвета охры почти полностью скрывались под золотистыми и зелеными атласными лентами. Вестибюль оказался битком набит людьми, так что яблоку было негде упасть.

Зеленый и золотой цвета преобладали и в великолепных букетах, и в венках, свисавших с потолка, а отдельные ветви едва не цеплялись за тиары, украшавшие женские головки.

Софи втянула в себя воздух, вспоминая дедушкины уроки.

— Розовое масло — ты чувствуешь? Жасмин… Пачули… А основа, по-моему, сандаловое дерево, — сказала она Розано, стараясь перекричать шум.

— Альберто гордился бы тобой! Здесь балки из сандалового дерева. Тепло и влажность усиливают запахи, — ответил он, приближая губы к ее уху. Они начали проталкиваться сквозь толпу. Постепенно до слуха Софи долетели звуки струнного квартета, игравшего музыку семнадцатого века.

— Вот это расточительство! — воскликнула она.

— Энрико ни в чем себе не отказывает, — проворчал Розано и очень сильно, так что она даже поморщилась, сжал ей локоть.

— Мне больно, — пожаловалась она.

— Прости.

Она нахмурилась. Он был странно бледен. Гости поздравляли его и с любопытством оглядывали Софи. Розано коротко отвечал на приветствия, но задерживаться не стал и повел ее вверх по лестнице прямо в большую бальную залу, ярко освещенную хрустальной люстрой и сотнями свечей в канделябрах.

— Розано! Дорогой братец! — Мужчины обнялись, и Энрико повернулся к ней. — Значит, это Софи! — Он поцеловал ее троекратно, обняв за плечи, и вгляделся в нее таким же пронзительным взглядом, как у Розано. Но его лицо — почти такое же красивое — было мягче, а рот свидетельствовал о недостатке воли. — Я потрясен, — бормотал он, поворачивая ее то одним, то другим боком. — Она вовсе не походит на лошадь.

— Надеюсь, что нет, — улыбнулась Софи.

— Ты неправильно описал ее, — упрекнул брата Энрико. — Она прелесть. Как ты мог сказать, что ее голос похож на ржание старой кобылы?

— Ладно, Энрико, — процедил Розано. — Хватит шутить.

— Какие шутки! Ты сам так сказал, — возразил его брат и, возмущенно повернувшись к Софи, объяснил: — Я звонил ему, когда увидел вашу фотографию в газете. И он сказал, что между вами ничего не было и, кроме того, вы…

— Похожа на лошадь. — Софи пыталась говорить спокойно, но внутри у нее все начинало дрожать. Неужели Розано в самом деле так отозвался о ней? — Извините, — пробормотала она, думая только о том, как бы оказаться подальше от Розано. — Мне захотелось пощипать травки.

— Софи!

Слишком потрясенная, чтобы вступать с ним в объяснения, она, не обращая внимания на его умоляющий возглас, проскользнула сквозь толпу и оказалась в небольшой гостиной, где ее немедленно окружила группа женщин. Все они выглядели как супермодели.

— Вы, конечно, Софи д'Антига! Как мило!

Говорившая, худая и изящная женщина, трижды расцеловала Софи и уставилась на нее с откровенным изумлением человека, успевшего изрядно выпить.

— Но вы гораздо красивее, чем я ожидала. Розано говорил Энрико, что вы…

— Похожа на лошадь, — сухо сказала Софи, именно так себя и чувствуя среди этих красавиц.

— Знаю. По-видимому, он не слишком высокого мнения обо мне… И что же, его слова известны всей Венеции?

Дама весело рассмеялась и дыхнула на Софи винными парами.

— Только в кругу семьи. Я — Летиция, жена Энрико. Зано отозвался о вас непростительно грубо! Мы все приготовились к самому худшему. Вы, может быть, и в самом деле немного крупная, но вовсе не такая непривлекательная и неотесанная, как расписал Зано. Он сказал еще, что вы ужасно одеваетесь и не умеете себя вести! Он заставил нас поверить, что вы можете появиться здесь в собственноручно сшитом платье и туфлях из дешевого универмага! Ну разве он не смешон?

— До истерики, — мрачно согласилась Софи. Летиция не слишком понравилась ей. Под ее дружелюбной манерой угадывалось желание поставить новоявленную графиню на место. — Если хотите, я могу вернуться домой и переодеться в такое платье и в дешевые туфли, — предложила она невинно.

— У вас есть такие вещи? — изумилась Летиция. — Какой кошмар! Выбросьте их немедленно. Дорогая, мы должны вместе делать покупки, — продолжала она, капризно растягивая слова. — Завтра же отправимся к Картье, обойдем бульвар Сен-Жермен. Мне нужно новое белье, душечка, а это единственное место, где его стоит покупать. Потом слетаем в Лондон, пообедаем в «Сан-Лоренцо». Их пирожные с амаретто просто божественны…

— Я страшно занята, — прервала ее Софи торопливо. — Пытаюсь разобраться в семейных финансовых делах.

— Бог мой! — в ужасе воскликнула Легация. — Вы хотите лишить Розано его любимого детища? Он уже несколько лет пользуется неограниченной доверенностью на ведение дел д'Антига. Что он станет без этого делать? Назначение мужчины — обеспечивать, назначение женщины — украшать его жизнь и тратить деньги. А я помогу вам в этом! — щебетала она, театрально вскидывая унизанные браслетами руки и ослепляя окружающих фейерверком алмазных и изумрудных искр.

— Я скоро устраиваю большой прием, и это отнимает все мое свободное время, — твердо ответила Софи.

— Как я вас понимаю, дорогая, развлечения просто съедают наше время. На этой неделе я сама так занята, буквально ни минутки свободной. Вот! — воскликнула она, хватая канапе с подноса, который проносил мимо лакей в ливрее, едва не потеряв при этом равновесие. — Попробуйте это. Между прочим, — доверительно добавила она, пожирая глазами широкую спину лакея, — вот мужчина, ради которого стоит умереть.

— Высший класс, — согласилась Софи, с сомнением глядя на канапе. — Что это?

— Гусиная печень, разумеется! И самая лучшая. Быстрее съешьте, и это даст нам повод позвать его снова.

— Я не могу такое есть! — возмущенно воскликнула Софи. — Мне жаль бедных гусей, которых кормят насильно, пока их печень не раздуется, как шар.

— Какая трогательная сентиментальность! — снисходительно взглянула на нее Петиция. — Я сама не ем этого, но только потому, что слежу за своей фигурой. — Она окинула критическим взглядом более развитые формы Софи. — Послушайте моего совета, дорогая, если хотите пользоваться здесь успехом, сбросьте вес. В другой одежде вы напоминали бы пирожок. Смотрите! — вскрикнула она внезапно, хватая Софи за руку. — Вон Зано высматривает себе жену. Бедняжка, он уже столько лет ищет кого-то, похожего на Николетту. И я думаю, он нашел, наконец! Счастливая Арабелла!

Софи проследила в направлении взгляда Петиции. Стройная, худощавая дама чуть ли не повисла на Розано, словно ее не держали ноги.

— Почему Розано хочет жениться? — спросила она, борясь с приступом ревности.

— Ему нужен наследник, дорогая, это единственная причина, по которой женятся аристократы, — горько сказала Петиция и одним махом осушила вместительный бокал шампанского. — Они могут заполучить любую женщину, вот и резвятся, пока не вспомнят, что ради продолжения рода обязаны производить на свет детей.

— А Розано тоже резвится? — ровным тоном спросила Софи, чувствуя, как ревность сжимает ей желудок.

— Кто знает? Он такой скрытный. Но Арабелла — идеальная кандидатура в жены. Она тоже англичанка, но страшно богата и голубых кровей. Корни ее семьи уходят чуть ли не в средневековье.

— Я думаю, это можно сказать про любую семью, — сухо заметила Софи. Но Летиция пропустила это замечание мимо ушей.

— Арабелла — моя близкая подруга, она снимает здесь palazzo с тех самых пор, как приехала на карнавал и влюбилась в Венецию. Мне следует ее предостеречь.

— Против чего? — насторожилась Софи.

— Брака с венецианским аристократом. Они очень боятся терять свою свободу. Женятся по настроению или повинуясь чувству долга, а потом заводят любовниц для развлечения. Их жены — машины по производству детей, Софи, — сказала она с плохо скрываемой злостью. — Примите мой совет — выходите замуж за бедного человека. Он, конечно, женится на тебе ради денег, но не станет ждать, чтобы ты рожала ему по ребенку в год, или бегать за каждой смазливой девицей, которая попадется ему на глаза.

Софи поняла, что Петиция говорит о собственной семейной жизни. Хотя эта женщина и не особенно понравилась Софи, она все же искренне посочувствовала ей. Петиция явно чувствовала себя заброшенной и нелюбимой.

— Розано не вполне подходит под это описание, — неуверенно начала она, но Летиция изящно наморщила нос.

— Он такой же, как все. И, как все, женится ради денег и власти. Чтобы содержать эти дворцы, мало одного состояния. Но несомненно то, что он никогда не полюбит снова. Николетта была его единственной любовью. Когда она умерла, Энрико был просто в шоке.

Софи нахмурилась, пытаясь уловить ход мысли собеседницы.

— Энрико в шоке? Почему?

— Мы думали, он покончит с собой. Представь, какой позор для семьи! — в негодовании воскликнула Петиция.

— Это было бы ужасно для вас, — подтвердила Софи, ничем не выдавая презрения, которое испытывала к невестке Розано.

— Да, но таков Зано! Эгоист, как все мужчины. Нет, уж он найдет себе подходящую жену, обзаведется выводком детишек, а потом станет искать развлечения на стороне. Они привыкли к разнообразию и не желают от него отказываться. Да и зачем, когда к их услугам столько женщин?

И правда, зачем?

Комната поплыла перед глазами Софи, смех, разговоры и музыка слились в сплошной оглушающий гул. Легация продолжала, покачиваясь, говорить что-то, но Софи уже не слышала ее. Она как будто сквозь туман увидела, как мимо прошел Розано. Арабелла по-прежнему откровенно к нему прижималась. Софи разочаровало то, что Розано казался своим среди этих ограниченных людей. Может быть, он все же сохранял некоторую дистанцию, но тем не менее был любезен со всеми.

Софи следила за ним взглядом раненой лани. Петиция так уверена в его намерениях, а ведь она хорошо его знает. Неужели и ей, Софи, предстоит стать машиной по производству детей? А потом наскучить Розано и терпеть его пренебрежительное отношение?

К горлу Софи резко подступила тошнота, и, пробормотав извинения, она поспешила в дамскую комнату, которую ей указали, как только они с Розано вошли во дворец.

Комната оказалась очень просторной, с золочеными раковинами. Она вся была уставлена ведерками со льдом, где охлаждались шампанское и минеральная вода, и вазами с огромными белыми лилиями, от густого запаха которых Софи стало еще хуже. Она пила воду до тех пор, пока тошнота не отпустила ее, затем несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

Розано, конечно, шутил по поводу ее сходства с лошадью. Такого рода разговоры водятся между братьями. Она почти вернула себе утраченное душевное равновесие. Розано сказал, что любит ее!

Но ведь это всегда говорят в таких случаях…

Софи сжала губы. Она дорога ему, она читала это в его глазах. Он не мог до такой степени натурально изображать желание и страсть…

Разве что очень хотел этого… И он мужчина, а для мужчин любовь и физическое влечение существуют отдельно друг от друга.

Софи уставилась на свое бледное лицо, отраженное в старинном зеркале. Темные мрачные глаза и губы в вишневой помаде составляли разительный контраст с алебастровой белизной кожи. Она некрасива. У нее идиотский вид. Настоящая ворона в павлиньих перьях!

Внутри нее закипал гнев. Она хотела, чтобы ее любили такой, какая она есть.

Софи привела себя в порядок, нервно улыбнулась своему отражению и покинула дамскую комнату, чтобы провести вечер, болтая с наименее неприятными из гостей Энрико: русскими аристократками в бархате, князьями и графами в шелковых смокингах и английскими дворянками в жемчугах и камеях.

Аристократы, кстати, были в меньшинстве, большинство же гостей Энрико оказались знаменитостями средней руки, фотомоделями и футболистами — теми, чьи лица постоянно мелькают на обложках журналов, а имена — в колонках светских новостей. И вся атмосфера здесь была пропитана ядовитыми сплетнями, интригами и откровенным флиртом.

Шум вокруг усиливался, гости стремительно утрачивали остатки сдержанности под воздействием алкоголя, и Софи чувствовала себя все более и более несчастной. Иногда в толпе мелькала голова Розано. Но он старательно избегал ее, как и она его. При нем почти неотлучно находилась Арабелла, и Софи не могла не возмущаться, что ему, по-видимому, нравилось, когда на него взирали как на божество.

А почему бы и нет? — спрашивал язвительный внутренний голосок. Мужчины любят, когда им льстят.

И Софи мрачнела все больше.

— Ты танцуешь, Софи?

Повернувшись, она едва не соприкоснулась грудью с мускулистым торсом Энрико. Нечто в его взгляде едва не заставило ее брезгливо отпрянуть, но она сознавала, что отказ будет расценен как проявление крайней невоспитанности.

— Да, спасибо, — ответила она вежливо.

Она ощутила сзади какое-то движение, и внезапно ей на плечо легла рука Розано.

— Извини, Рико, но я должен отвезти Софи домой, — мило улыбаясь, сказал он. — Она не привыкла ложиться поздно. К тому же от жирной пищи и алкоголя ее иногда тошнит.

Софи остолбенела от такой наглой лжи. Почему это он пытается удержать ее от более близкого знакомства со своим братом?

— Я позабочусь о ней, — пробормотал Энрико, жадно блеснув глазами.

— Завтра с утра у нее урок итальянского, — настаивал Розано, и в его бархатном голосе послышались стальные нотки.

Это было для Софи новостью.

— Разве? — нахмурилась она.

— Вы проходите сейчас части тела: голова, нос, руки…

— Я мог бы научить ее словам поинтереснее. — Энрико уставился на ее грудь.

Он положил ей на талию потную ладонь и плотно прижался к ней бедром. Внезапно до нее дошло, что он находится в состоянии крайнего возбуждения.

— Боюсь, что Розано прав — мне пора уходить, — быстро проговорила она и порывисто поднесла руку ко рту. — Боже! Кажется, меня сейчас стошнит!

Энрико испуганно отшатнулся, и Софи, испытывая мрачное удовлетворение, протиснулась сквозь толпу с не отстававшим от нее Розано, обрадованная тем, что наконец-то покидает вечеринку.

— Отличная работа. А то я уж решил, что мы никогда не выберемся отсюда, — довольно произнес он.

— Правда? А почему это ты оказался рядом именно в тот момент, когда Энрико пригласил меня на танец? — холодно спросила она, когда они спустились на причал и направились к ожидавшей их гондоле.

— Я хотел избавить тебя от его общества, — напрямик ответил Розано. — Стоит Рико выпить бокал-другой вина, и он бросается флиртовать с каждой новой знакомой.

Скорее целое ведро, угрюмо подумала Софи, а вслух сказала:

— Значит, ты ревнуешь?

— Видимо, так. Ты нашла его привлекательным?

Что ответить ему на это? Большинство гостей ей не понравились, а Энрико и вовсе внушил отвращение.

— Стоило бы помучить тебя и притвориться, что даже очень, — сказала она, помолчав. — Но это будет ложью. Я не хотела идти с ним танцевать. Честно говоря, я не слишком приятно провела время, — добавила она спокойно, решив не уточнять, что услышанные этим вечером откровения испортили бы и самую чудесную вечеринку.

Розано поморщился.

— Я тоже сыт этой пустой болтовней по горло, Софи… Это друзья Энрико, а не мои. Кое с кем из моих друзей ты уже познакомилась и сказала, что они тебе понравились. Думаю, и остальные тебе тоже понравятся. В них нет…

— Фальши, — подсказала она сдержанно, и: он, коротко рассмеявшись, кивнул. — Так ты не любишь его друзей?

— Не особенно.

Она с облегчением взглянула на него.

— Ты и своего брата недолюбливаешь, ведь так?

— Но все же он мой брат. — Лицо Розано осталось непроницаемым. — Я несу за него ответственность.

— Ты не ответил на мой вопрос. И ты своему брату не нянька. Он взрослый человек.

— Он тоже Барсини, — упрямо сказал Розано. — Его поведение сказывается на репутации семьи.

— А семья — это все! — закончила она за него и, не дождавшись ответа, почувствовала, как холодеет сердце. Софи невидящим взглядом смотрела перед собой, чувства ее притупились, радость померкла. Семья, семья, семья! Но разве семья важнее любви, искренности, доброты к людям? Она не должна становиться на пути к счастью!

Ей необходимо знать наверняка: или Розано ее любит, именно ее, а не титул, наследство или «удобный» характер, или он ставит свой старинный род выше собственных чувств.

Она направилась в свою спальню.

— Зайди ко мне, — позвала она тихо.

— Но ты, похоже, не в настроении, — хмуро произнес он.

Она вскинула голову и с болью взглянула на него.

— Да. Но я хочу задать тебе один вопрос.

Он тихо закрыл за собой дверь. Софи с трудом проглотила комок в горле. Что делать, если подтвердится самое худшее? Снова на нее накатил приступ дурноты. Она налила себе полный стакан минеральной воды и торопливо выпила его, изо всех сил стараясь справиться с собой.

— Энрико что-то наболтал тебе? Что именно? — спросил Розано сурово.

Она оказалась права! Он боялся, что она останется наедине с его братом. Каких же разоблачений он опасается?

Софи резко повернулась к нему, встретила его настороженный взгляд и почувствовала, как сердце сжимается от страха.

— Я почти не разговаривала с ним. — Она заметила, что он вздохнул с облегчением, и затрепетала. — Но я слышала вещи, которые заставили меня в тебе усомниться, Розано.

— От кого? — спросил он мрачно.

— Неважно. Но я хочу, чтобы ты ответил мне честно, — сказала она, глядя на него в упор и нервно перебирая пояс. — Только не лги, Розано. Скажи правду. Ты в самом деле любишь меня? — спросила она, гордо вскидывая подбородок и сжимая губы, полная решимости услышать самый страшный ответ. — Ты любил бы меня, если бы я раздала все свои деньги и осталась просто Софи Чарлтон в простом платье и если бы во мне не было ни капли крови д'Антига?

Бесконечная нежность, отразившаяся на его лице, говорила яснее всяких слов.

— Так вот что тебя беспокоит, дорогая моя! Как ты можешь спрашивать?

Он ласково улыбнулся, и его полный любви взгляд согрел ее, оживил застывшее сердце и оцепеневший ум.

— Я в самом деле люблю тебя, — сказал он мягко. — Отдай все свои деньги, если так надо. И даже этот дворец. И все равно я хочу быть с тобой до конца моих дней.

Именно эти слова она хотела услышать. Не теряя больше ни секунды, она бросилась в его объятия.

— Ты не должна сомневаться во мне, какие бы сплетни ты ни услышала, — шептал он. — Друзья Энрико обожают распускать ложные слухи и ссорить людей. Они распространяют небылицы просто ради забавы.

— Не могу в это поверить, — искренне удивилась она.

— Верь мне, Софи, — пробормотал он. — Я собираюсь любить тебя всю мою жизнь, а особенно — сегодня ночью.

И в эту тихую сентябрьскую ночь нечто особенное вошло в их отношения. Розано любил ее! Софи могла заснуть спокойно. Последние сомнения покинули ее.