Глава 39

Всю неделю Григорий Адамович провел в радостных хлопотах. Его деньги и настойчивость сотворили обыкновенное в российских условиях чудо – их с Наташей расписали через три дня после подачи заявления. С детских лет воспитанный атеистом, он решительно отверг Наташино предложение венчаться в церкви, одержав первую и единственную победу в их зарождающихся семейных отношениях. Всем остальным требованиям невесты он подчинился без возражений. Коровин хотел устроить свадьбу в ресторане, однако новые родственники сняли для этого рабочую столовую, где у тещи имелись знакомства.

– Ресторан нас в Москве ждет, – не уставали они напоминать ему.

В столовую набилось больше сотни человек – близкие родственники, дальние родственники, родственники родственников, знакомые, знакомые знакомых. Даже дефективный Валек сумел пристроиться в уголке. Но обошлось без мордобоя, так как стараниями тестя за порядком следили шустрые ребята в милицейской форме. После свадьбы каким-то чудом оказавшийся в этой глуши “Линкольн” отвез молодых домой, и Григорий Адамович в полной мере оценил милые утехи начавшейся семейной жизни.

Его радость омрачали лишь мысли о поездке в Москву. Он хорошо помнил слова Волыны и по сто раз на день то проклинал, то благословлял тот час, когда связался с рубинами. С одной стороны, только благодаря им он нашел такую замечательную жену. С другой – из-за них он может в любой момент оказаться за решеткой. Кое-как Коровин утешил себя мыслью, что милиция безуспешно ищет куда более опасных преступников, и начал собираться в дорогу. Умница Наташа сама предложила родителям выехать через несколько дней после Григория Адамовича, дать ему время привести в порядок квартиру и разобраться с другими вопросами. Правда, тесть заикнулся было, что временно они могли бы пожить в гостинице, но теща тут же осадила его, заявив:

– Ты знаешь, каких бешеных денег стоит в Москве гостиница? Пусть лучше зятек дочке шубку справит, Стоявшая рядом Наташа горячо поддержала мать, хотя и по другим соображениям. С нее хватило своей гостиницы, зачем еще мотаться по чужим.

Прилетев в Москву, Коровин тут же стал названивать сестре. Ее не оказалось ни дома, ни на работе. Григорий Адамович чертыхнулся в сердцах. Без предварительной разведки он боялся ехать в свою квартиру – вдруг засада. Конечно, вероятность этого была ничтожно мала, но, случись такое, Коровин слишком многое терял.

Коровин отправился в магазин, намереваясь забрать из сейфа часть оставшейся наличности, поскольку содержимым его кошелька сейчас бы побрезговал самый жалкий карманник. Он робко, как бомж в салон элитной одежды, шагнул на порог родного магазина и, тихо поздоровавшись, спросил у ближайшей продавщицы:

– Меня не искали какие-нибудь посторонние люди?

– Да нет. Ой, Григорий Адамович, а вы похудели. Знаете, это вам идет.

"Не только похудеешь, но и позеленеешь с такой нервотрепкой”, – подумал Коровин, войдя в кабинет. Он не подозревал, что судьба уготовила ему жестокое испытание…

Рублев крайне редко пользовался лифтом, с необыкновенной легкостью забираясь на шестой этаж. Вот если бы он жил в Америке на сотом этаже небоскреба, тогда, наверное, не стал бы всякий раз ходить пешком. Хотя… Была у Комбата такая черта – чем больше трудности, тем решительнее он стремился их преодолеть.

В этот раз он вышел из квартиры с Дашей, для которой лифт был чем-то вроде столичного развлечения, а не жизненной необходимостью. Пришлось Рублеву составить девушке компанию и вместе с ней зайти в грохочущий железный ящик. Лифт медленно пополз вниз, затем вдруг дернулся, издал скрежет, наводящий на мысль об агонии железного механизма, и встал. Напрасно Комбат жал кнопки – строптивый агрегат игнорировал отчаянные попытки Рублева вдохнуть в него жизнь. Лишь через час вызванные диспетчером лифтеры освободили их из удушливого плена. Один из лифтеров, уже опохмелившийся с утра и оттого пребывавший в отличном настроении, благодушно заметил:

– Странный нынче мужик пошел. Может, ему единственный раз в жизни повезло с такой красоткой наедине остаться, а он возмущается.

И ведь как в воду глядел лифтер, угадал насчет редкостного везения, хотя касалось оно совсем другого дела. Не сломайся лифт, Комбат разминулся бы с Коровиным. Но благодаря непредвиденной задержке Рублев пришел в магазин буквально через минуту после хозяина. А тут еще одна из продавщиц дала маху, на вопрос Комбата сердито ответила:

– Он занят и велел не пускать к нему людей. И хотя остальные продавщицы дружно соврали, будто хозяина нет, заветное слово было сказано. Наметанным глазом Рублев вычислил нужную дверь, и не успели девушки опомниться, как он скрылся за ней. В ярком свете люминесцентных ламп Комбат увидел человека, который на мгновение замер, а потом развернулся и двинулся к черному входу. Незнакомец вполне соответствовал описанию, которое дал Тарзан. Рублев в два прыжка настиг его и ухватил за плечо, готовый второй рукой заткнуть ему рот, если вздумает кричать. Но Григорий Адамович, принявший Комбата за сотрудника милиции, тоже боялся поднимать шум. Он повернул искаженное страхом лицо и жалко пролепетал:

– Вы не имеете права, я ни в чем не виноват.

– Ну конечно, – усмехнулся Комбат. – Виноваты инопланетяне. Они и рубины добывали, и людей стреляли. А ты чист, как голубь мира.

– Стреляли людей?! – невольно воскликнул Коровин. – Но я действительно ничего об этом не знаю. Я только организовал прииск.

– А заодно и банду головорезов. Верно, Матрос, – последнее слово Комбат намеренно выделил, повысив тон.

– Я не Матрос, это ложь! Меня подставляют. Но я могу выдать настоящего Матроса, если вы отпустите меня под подписку о невыезде. Я ведь занимался рубинами, и у меня скоро свадьба. А убивали другие.

– Я не мент, – резко ответил Комбат. – Я хуже. И не беру подписок о невыезде. Из-за поганых рубинов застрелили моего хорошего друга и лишили жизни многих других людей. Я намерен покарать убийц.

– Да-да, конечно, – угодливо затараторил Коровин. – Но только убийц. А я человек маленький, к их делам никакого отношения не имею, Он был жалок и мерзок одновременно. Комбат брезгливо убрал с его плеча руку и задумчиво сказал:

– Допустим, ты не убивал и не отдавал таких приказов. Но ведь ты затеял добычу рубинов, из-за которых кто-то устроил настоящую бойню, и уже за одно это достоин смерти.

Коровина била нервная дрожь. От его слов зависела жизнь близкого и очень дорогого ему человека. Но его собственная жизнь, неземное счастье обладания Наташей были еще дороже. И он заговорил, запинаясь и тяжело дыша:

– Я не хотел заниматься рубинами, у меня были другие планы, но на этом настояла моя сводная сестра. Она высмеяла мои фантазии и сказала, что надо не витать в облаках, а держаться земли. Ей удалось найти исполнителей среди бандитов, она же разработала какой-то план захвата части заказника. А я только набрал рабочих и выполнял некоторые ее поручения.

– Женщина? – удивился Комбат, поняв, что Коровин говорит правду. Если бы он решил врать, то, конечно же, сделал главарем мужчину.

– Она не простая женщина, а депутат городской думы Знаете, какие у них везде связи!

Вопреки многочисленным легендам и поверьям, сердце Рублева не отозвалось внезапной болью, предсказывая беду. Оно билось ровно и мощно.

– Как звать эту мерзавку? – требовательно спросил Комбат.

– Анастасия Леонидовна Черняева, – неохотно ответил Коровин.

Рублев едва удержался от удивленного восклицания. Он провел рукой по глазам, отгоняя некстати возникшие видения. А они все появлялись, отказываясь подчиниться его железной воле. Вот он несет ее, обнаженную, на руках, любуясь совершенным женским телом. Вот он на мгновение застывает в нерешительности над постелью, а она, изогнувшись гибким телом, обвивает руками его шею и роняет на себя. Вот она засыпает, такая нежная, беззащитная и прекрасная.

Комбат тряхнул головой. И увидел постель, на которой уснула любимая женщина. Безумно дорогую, из красного дерева, с вставками из перламутра и черепаховой кости. Под стать ей и прочая обстановка комнаты. Натуральное дерево, кожа, позолота, люстры из горного хрусталя. На такую роскошь будет маловато зарплаты не то что депутата – президента! Рублев с ненавистью взглянул на Коровина, словно он был виноват в том, что милая, ласковая Настя оказалась безжалостной хищницей. Он, однако, справился с эмоциями и сказал Коровину:

– Ладно, давай по порядку.

Коровин изложил свою версию событий в Междуреченске, изобразив себя эдаким мальчиком на побегушках. Причем, выдав сестру, он ни словом не упомянул про Волыну, зная, чем это грозит.

– Однако и ты мразь порядочная, – в сердцах бросил Рублев.

Коровину со страху померещилось, что его сейчас будут убивать. Он жалко залепетал, клянясь до конца своих дней соблюдать законы, даже пообещал ежемесячно жертвовать церкви кругленькую сумму и наконец сунул руку во внутренний карман. Сначала Григорий Адамович ошибся, потащил оттуда деньги, но затем спохватился и достал фотографию.

– Взгляните, этому снимку всего неделя. Здесь я и моя невеста, теперь уже жена. Не убивайте меня ради нас обоих, – жалобно скулил он и в довершение рухнул на колени.

Комбат взял фотографию, посмотрел на ослепительную красавицу, чье лицо могло бы украсить обложку самого престижного журнала, затем взглянул на серую, невыразительную физиономию Коровина и едко сказал:

– Да, глупо мне было бы суетиться. Тебя скоро жизнь накажет так, как не снилось самому жестокому палачу.

Оставив застывшего в нелепой и унизительной позе Коровина, он двинулся прочь, по привычке бормоча вслух:

– А ты, Тарзан, оказывается шутник. Ладно, я тоже шутки ради продержу тебя еще денек без воды. И завтра ты как миленький выложишь мне имя настоящего убийцы.

Комбату не хватало решительности ехать разбираться с Настей. Впервые в жизни он уклонялся от встречи с преступником.

Дома он сразу увидел приколотую к обратной стороне двери записку, написанную Дашей под чью-то диктовку: “Если хочешь получить свою девчонку обратно живой и невредимой, жди звонка сегодня вечером”.

Глава 40

Бедному Горшку не повезло. Одна проститутка из их команды курила, стоя у окна, когда Рублев прихватил его для обстоятельной беседы. Это была как раз та дамочка, что когда-то предлагала себя Комбату и некоторым образом спровоцировала войну с ним всей банды. Она немедленно доложила кому следует об очень подозрительных контактах сутенера, а исчезновение Тарзана недвусмысленно указало на предательство Горшка.

Его превратили в окровавленный кусок мяса, хотя раскололся он гораздо раньше, а затем безжалостно пристрелили. Матрос находился в состоянии близком к тихой панике. Неуязвимый враг снова перешел в контратаку, причем подгадав момент, когда команда оказалась на грани краха. Он срочно вызвал к себе Ужа. Наемного убийцу эта ситуация немало позабавила. Живой труп намерен утянуть за собой в могилу еще одного человека. Уж решил доставить Матросу перед смертью такое удовольствие – исключительно потому, что и сам жаждал разделаться с Комбатом. Первый же день слежки принес удивительную новость. Жертву сопровождала молодая симпатичная девушка. В извращенном уме Ужа тут же созрела хитрая комбинация. Вообще-то наемный убийца всем комбинациям предпочитал меткий выстрел, но, чудом уцелев в двух схватках, он начал побаиваться Комбата. Не желая признаваться в этом даже самому себе, Уж задумал хитрую игру, неизвестно кому доказывая, что он не тупой душегуб, а настоящий мастер своего дела.

Он выбрал момент, когда Рублев уехал, а Даша отправилась в магазин за продуктами, и, дождавшись ее возвращения, приставил девушке к затылку пистолет. Уж вынудил ее написать записку и сунул ей в рот предмет величиной со сливу, формой и ребристой поверхностью напоминавший гранату “лимонку”.

– Маленькая бомбочка. Вот нажму на эту кнопочку, – Уж показал Даше миниатюрный пульт, – и от твоей бестолковки останется куча мяса, костей и чуточку мозгов. Поэтому слушайся дядю, если хочешь жить. Сейчас мы спустимся вниз, сядем в машину и поедем. И чтобы мне ни звука, ясно?

Даша молча кивнула. Ей было очень страшно и в то же время стыдно. Славный Борис Иванович потратил уйму времени и сил ради дяди Ильи, а теперь она доставила ему еще большие неприятности. Ну зачем ее понесло в Москву, где важным чиновникам плевать на заботы смешной провинциалки. Комбат прекрасно справился бы один, как он говаривал – без сопливых.

Машина остановилась у одноэтажного неказистого здания. Внутри стоял запах, как в старом заброшенном свинарнике, но Даша даже не поморщилась.

Уж подвел девушку к проржавевшему умывальнику, над которым свисал единственный кран с холодной водой, и приказал:

– Сплюнь!

С приглушенным стуком “лимонка” упала на железо. Уж долго мыл ее в холодной воде – сильно брезговал, мерзавец, затем взял в рот, а пульт сунул Даше и неразборчиво скомандовал:

– Зми, ду-а!

Девушка не сразу поняла, что от нее хотят, а когда сообразила, не стала ждать, а со злости швырнула пульт в Ужа. Она догадалась, что ее ловко провели и “лимонка” так же опасна, как сброшенная шкура гремучей змеи, – только видимость угрозы для наивного человека. Не помня себя от ярости, она бросилась на убийцу. Поначалу Уж воспринял ее нападение как жест отчаяния обреченной жертвы. Но когда они сцепились, он почувствовал не пышные телеса городской красотки, а крепко сбитое тело деревенской жительницы, привыкшей к физическому труду. Уж был на голову выше девушки и несколько тяжелее, но она атаковала с неистовством отстаивающего свою жизнь человека и несколько раз с размаха приложила его спиной о стену. Уж изловчился, рукой обхватил туловище девушки и бросил ее через бедро Даша упала, но потащила за собой и убийцу. Уж рухнул сверху, однако Даша не позволила ему воспользоваться преимуществом. Она ухватила его за плечи и попыталась сбросить на пол. Убийца отчаянно упирался. Их силы были не равны, но девушка оказалась гораздо выносливее. Через несколько минут Уж начал выдыхаться. Его руки ослабели, он пытался удержать девушку одной массой, но Даша вырвалась и подмяла его под себя. Увы, она не знала, как одерживать победы в схватках не на жизнь, а на смерть. Она прижала убийцу к полу, но Уж резко дернулся и сбросил ее толчком ноги. Затем он вскочил и ударил метнувшуюся к нему Дашу в лицо. Раз, другой. Девушка была ошарашена такой жестокостью. Ее никогда не били по лицу, она не знала, как от этого защищаться, и лишь неумело прикрывалась руками. Уж с садистским наслаждением выискивал слабые места в ее жалкой обороне и бил, бил, бил. Потом он затолкал вконец деморализованную жертву в большую клетку и закрыл на замок.

– У, курва, ты у меня еще наплачешься, – злобно пообещал он.

Под центральным рядом клеток лежал длинный металлический штырь и стояла паяльная лампа. Ужу так хотелось погонять девку по клетке, словно дикую обезьяну, жадно втягивая запах паленого мяса и упиваясь истошными воплями жертвы. Но где-то в огромном городе еще находился Комбат, и Уж побоялся пока трогать Дашу. Сначала он устранит главную угрозу, а потом насладится мучениями беззащитной девушки. Очень плохо, когда тревожные мысли ломают кайф, мешают в полной мере получить удовольствие.

Уж взглянул на часы. Пора. Он достал из кармана “мобильник”, и тут его осенила мысль, что во время схватки аппарат мог серьезно пострадать. Он испуганно взглянул на него. Так и есть. По всему корпусу шла трещина, ближе к антенне она разветвлялась, напоминая миниатюрную реку с притоками. Уж потыкал пальцами кнопки и услышал длинные гудки Уф, кажется, работает.

Комбат сразу узнал голос звонившего, может быть потому, что догадывался, кто стоит за похищением девушки – Где Даша? – первым делом спросил он.

– Не боись, она тут, – сказал Уж и поднес трубку к прутьям:

– Поговори со своим хахалем.

– Дядя Борис, не слушайте его, он вас обманет! – что есть сил закричала девушка.

– Ну, убедился? – спросил Рублева Уж. – Теперь слушай меня внимательно…

Положив трубку, Комбат задумался. Назначая свою цену за освобождение девушки, Уж принимал Рублева за такого же головореза, как и он сам, только более тупого и тщеславного. Недаром на вопрос о гарантиях освобождения Даши он с деланным восхищением произнес:

– Да разве я осмелюсь тебя обмануть? Ты же меня потом из-под земли достанешь!

Но именно коварный обман и задумал убийца. Комбат это почувствовал и решил сделать по-своему. На следующий день он отправился по указанному убийцей адресу. Как и говорил Уж, там стоял дом, предназначенный на снос. Ветхое сооружение с выбитыми глазницами окон и покосившимися стенами покоилось на прочном фундаменте. Комбат зашел в добротный подвал и долго бродил в лабиринтах коридоров, по обе стороны которых стояли пустые сараи бывших жильцов. Кое-где на дощатых дверях висели амбарные замки, но чаще всего они были распахнуты настежь. К своему удивлению, Рублев не обнаружил в подвале следов пребывания бомжей. Какая-то грозная сила преграждала городским бродягам дорогу в это райское для них место. Наконец Комбат притаился за углом напротив входной двери и стал ждать.

Ровно в шесть часов раздался громкий скрип, и Комбат заметил человека, освещенного косыми лучами солнца. Незнакомец был высок, крепко сложен и двигался с пластикой опытного единоборца. Он закрыл дверь и, включив фонарик, двинулся по коридору.

Дойдя до условного места, человек осветил все ближние закоулки и воскликнул:

– Эй, Уж, где ты тут? Выходи.

– Я за него, – сказал Комбат и шагнул к незнакомцу.

– Ты кто? – вздрогнув от неожиданности, спросил тот.

– Хороший вопрос, только задать его должен был я, – ответил Комбат. – Уж сказал, что ты помогал ему убирать людей в Междуреченске. Тех, которые якобы становились жертвами егеря.

– А, я узнал тебя! – неожиданно завопил мужчина и бросился на Рублева.

Он был ловок, силен и знал толк в драке, но ему было далеко до бойцовской выучки профессионала-десантника. Разящий кулак врезался в дверь, раздался хруст – то ли досок, то ли костяшек пальцев. Комбат опрокинул противника задней подсечкой.

– Я тебя тоже узнал. Так что не рыпайся, Матрос, а то из одной твоей руки сделаю две – ну очень короткие. Лучше слушай внимательно. Уж похитил племянницу моего друга, а за ее освобождение потребовал, чтобы я шлепнул тебя.

– Хорош лапшу на уши вешать, гад. Уж мне предан как собака, – прохрипел Матрос.

– Ты сначала пораскинь мозгами, придурок. Откуда я мог узнать о месте и времени вашей встречи?

У Матроса не было ответа на этот вопрос. Точнее, был, но тогда выходило, что самый верный и надежный человек в команде оказался вероломным предателем. И Матрос смолчал. Слышно было лишь его тяжелое сопение.

– То-то, – наставительно заявил Комбат. – Если ты хочешь жить, то должен быть откровенным со мной, как на исповеди. Меня интересует ответ всего на один вопрос: где Уж может прятать девочку?

Сопение Матроса стало тише, и он напряженно обдумывал сложившуюся ситуацию. Может, отправить настырного мужика по ложному следу и самому отомстить вероломному изменнику, заодно заполучив бесценную племянницу? Если бы в мире не существовало огнестрельного оружия, Матрос так бы и поступил. Ведь он мог разделаться с Ужом одной левой. Но убийца мастерски стрелял, он был способен отразить даже неожиданное нападение. Матрос благоразумно решил не рисковать.

– Скорее всего они в бывшем обезьяннике. Я сам его купил по дешевке и знаю туда дорогу, – прохрипел он.

– Только не надейся, что ты туда поедешь, ведь приговор Ужа еще не отменен окончательно. Чтобы заслужить амнистию, ты должен честно ответить еще на парочку моих вопросов. Например, кто из вас расправился с лейтенантом милиции?

– Какой лейтенант, мужик, ты что? У нас с ментами дружба на века! – сыграл Матрос.

Но здесь были не курсы актерского мастерства, и вместо аплодисментов Комбат наградил бандита сильным ударом в зубы.

– Ты учти, мне ведь без разницы, кончу я одного Ужа или еще какого-то подонка с ним за компанию.

И в подтверждение своих слов Комбат так крутанул руку Матроса, что раздался хруст.

– Приказ на ликвидацию отдал ты, а убивал Уж. Верно?

– Ты мне руку сломаешь, – завопил Матрос, но, так как Рублев продолжал мучительство, выдохнул. – Да, да!

– Ив Междуреченске ты приказывал, а он душегубствовал?

Совершенно неожиданно Матрос выдавил из себя хрюкающий смешок:

– Считай, что так, хотя заказывал жмуриков один человек. Но, если дело дойдет до суда, я все возьму на себя. Лучше нары задницей полировать, чем в могиле гнить.

"Ай да Настя! – подумал Комбат, вспомнив слова Коровина. – С виду невинное создание, а держит в трепете закоренелых головорезов”.

К сожалению, он так никогда и не узнает о своем заблуждении и в его памяти женщина останется еще большим монстром, чем она была на самом деле.

– Пошли, – сказал Комбат, чуть ослабив захват на руке Матроса. – И учти две вещи. Наш разговор записан на диктофон. Я знаю, не всякий суд примет это за доказательство, но, если ты опять станешь валить убийства на егеря и тем самым добьешься своего оправдания, твой первый день на свободе станет последним днем в твоей жизни. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.

Они подошли к выходу. Рублев толкнул дверь, но она осталась на месте. Он удвоил усилия, и вновь безуспешно.

– Что за черт! – воскликнул Комбат и изо всех сил ударил ногой в окантованный железом край.

Массивная, сделанная на совесть дверь жалобно скрипнула, но устояла. Комбат отступил несколько шагов назад, примерился, и тут раздался скрип тормозов, стук ботинок по асфальту и бряцание оружия.

– Все, приплыли! – нервно хихикнул Матрос. А Комбат наконец понял, какую ловушку смастерил для него Уж. Убийца, конечно же, следил за подвалом и, едва в нем скрылись Комбат с Матросом, без шума закрыл дверь на стальной засов и вызвал милицию, которая должна была застать Рублева над остывающим телом убитого им человека. К счастью, Уж переоценил кровожадные наклонности Рублева, иначе даже Бахрушину трудно было бы вытащить своего любимца из тюрьмы. А там бы сработала уголовная почта, и неважно, какой срок дали бы Комбату, все равно он прожил бы от силы месяц.

– Стань лицом к стене, руки за голову. Эти ребята шутить не любят, – бросил Рублев Матросу.

Раздался лязг открываемого запора. Сильные руки развернули Комбата, в грудь ему уперлось дуло автомата:

– Ну, мужик, показывай сам, где жмурик, это тебе зачтется. Все равно ведь найдем.

– Какой жмурик, ребята? Просто и вы попали на ту же удочку. Лично мне позвонил какой-то хмырь, описал этого типа и сказал, будто он убивает в подвале моего лучшего друга. Я тут же сюда примчался, и, пока с ним разбирался, – Комбат махнул рукой в сторону Матроса, – нас кто-то запер. Трупов здесь нет, по крайней мере свежих, можете сами убедиться, но этот тип раскололся в других своих преступлениях. Верно я говорю? – Комбат бросил свирепый взгляд на Матроса.