Глава 2

Летними вечерами все московские дворики одинаковы. Зажатые каменными глыбами невысоких домов советской постройки, в них негромко шумят листвой престарелые тополя. Серебристое сияние набирающейся сил луны льется сквозь пока еще зеленые кроны деревьев, цвет которых, впрочем, уже едва различим в густеющем полумраке. Причудливая вязь теней ложится на подоконники маленьких кухонь, где заканчивают ужин москвичи старшего поколения (по какой-то странной прихоти градостроителей, во дворики почти всегда выходят именно кухонные окна). Покидают насиженные за день лавочки у подъездов разомлевшие от солнца бабушки, жалующиеся на ревматизм и поминающие своих непутевых мужей. Матери зовут домой заигравшихся детей, в ответ на свои просьбы слыша непременное: «Еще немножко, мамочка!». Бренчат плохо настроенные гитары городской шпаны, переходит из рук в руки бутыль дешевого портвейна, заливисто хохочут девчонки с пухлыми губами, ждущими смелого поцелуя.

Но пройдет еще несколько часов, ночь зальет дворики непроглядной черной тушью, и на улицах станет небезопасно.

К тому времени, правда, несмышленых детей уже уведут домой, зачастую – силой. Серьезные парни отправятся на разборки с конкурентами из соседних дворов – сегодня чужих толкачей видели на их территории. Случайному прохожему, опоздавшему на последний поезд метро, может ох как не поздоровиться. Хорошо, если список его потерь ограничится одним только кошельком. Девчонкам вообще лучше не казать нос на улицу после полуночи: большой город плодит психопатов одного за другим, и газеты изо дня в день смакуют подробности очередного кровавого убийства.

Начинается суматошная и непредсказуемая ночная жизнь, от которой те, кто послабее, прячутся за кирпичными стенами старых домов.

За пределами крохотных двориков, на широких улицах, освещенных неоновой иллюминацией клубов, пабов, ресторанов, казино и прочих увеселительных заведений, появляются в это же время дорогие автомобили, которые днем несколько теряются в потоках штампованного на одном прессе «совкового» железа, а вот в темное время суток предстают во всей красе, соревнуясь друг с другом. Драг-дилеры тусуются у входов в клубы, растворяются в толпах завсегдатаев, ожидают клиентов в туалетах и на пожарных лестницах. Охрана посматривает на них сквозь пальцы, если те между делом не забывают сунуть в эти пальцы одну-другую купюру с портретом Франклина. «Ночные бабочки» порхают поблизости – за них охране платят сутенеры; время от времени какая-нибудь из них садится в притормаживающую у тротуара иномарку с тонированными стеклами. Остальные страхуют подругу: записывают номер автомобиля, а потом передают информацию сутенеру по мобильному телефону; в это же время за машиной незаметно отправляется бригада охраны, но такого «почетного эскорта» удостаиваются только те девочки, которые приносят своему хозяину значительную прибыль. Среднего класса в этом контингенте нет – есть только расходный материал.

…Потом большие и дорогие машины сворачивают с шумных улиц в тихие московские дворики. Если клиент торопится, все происходит прямо в салоне, в густой тени раскидистых деревьев. Чаще всего дальше орального секса дело не идет: у серьезных людей на большее просто нет времени. Если же клиент настроен отдохнуть по полной программе, он отправляется вслед за девочкой в подъезд и поднимается в квартиру, которую для нее снимает сутенер на сутки или на пару часов.

Раньше, когда в этом бизнесе было больше самодеятельности, шлюхи не брезговали клофелином, и вместо качественного обслуживания клиент получал жестокую головную боль, которая только усиливалась после тщетных поисков бумажника, документов, барсетки и прочих атрибутов делового человека. Но пришла эпоха централизации, и сервис сделался куда как безопаснее. Одиночки попросту не выживали в жесткой – и жестокой! – конкурентной борьбе, а за «кидалово» работодатель мог навсегда испортить девочке «вывеску». Кислотой, например. Или художественным выжиганием на коже лица с помощью обыкновенного паяльника.

Впрочем, и для таких имелась работа. Настоящий бизнес всему находит применение, даже порченому товару, тем более что некоторые только им и интересуются.

А для того, чтобы не идти на удовлетворение весьма специфических запросов, девочки ведут себя благоразумно. Что касается клиента, то его всегда готова приструнить «группа поддержки», возникающая в квартире по условленному сигналу.

В общем, сервис обзавелся «человеческим лицом». Хотя, как водится, не обходилось без исключений.

Закрытый VIP-клуб «Титаник» расположился на Тверской в окружении бутиков, магазинов молодежной одежды, ресторанов, кафе и элитных закусочных, где московские яппи вкушали свои бизнес-ланчи по астрономическим ценам.

Человек, задумавший построить клуб на улице, и без того запруженной увеселительными заведениями подобного рода, здорово рисковал. Для того чтобы успешно конкурировать с соседями, ему нужна была мощная, дорогая рекламная кампания и частые промоушен-акции в течение длительного времени. Но выяснилось, что новый хозяин заведения преследовал несколько иные цели.

Он выкупил помещение авангардной галереи, медленно, но верно загнивавшей между кинотеатром и японским рестораном «Мэйдзи». Если в огромный зал, оснащенный системой Dolby Digital, москвичи еще заглядывали, чтобы посмотреть премьеру очередного блокбастера, а в ресторане кушали суси и якитори, то на вернисажи одних и тех же художников, когда-то бывших модными, ходили только критики, которые, разумеется, прибыли арт-заведению не приносили. Поэтому владелец галереи был безумно счастлив, когда в его офис позвонил человек, пожелавший приобрести по довольно-таки сносной цене внушительные выставочные площади с подвальными помещениями, где хранились «шедевры» и пустые бутылки. Сделка была оформлена через три дня.

Ремонт прошел гладко и споро. Несколько автопоездов с логотипами итальянских мебельных фабрик в течение недели доставили восемнадцать тонн современных отделочных материалов и эксклюзивной мебели в стилях «хай-тек», «этно» и «классик». Забеспокоились владельцы соседних клубов; таких масштабных вложений в интерьер не делал никто из них.

Впрочем, по окончании ремонта хозяин развеял их беспокойство. Как оказалось, новый клуб никоим образом не будет их конкурентом. Закрытый VIP с системой карточек и тщательной предварительной проверкой будущих членов не имел шансов стать массовым, поэтому остальные вздохнули свободно. Почти неделю после открытия напрягалась клубная тусовка «своих», привыкших на все мероприятия в городских заведениях ходить бесплатно, однако в «Титанике» их даже не пустили на порог.

Была еще одна категория людей, пытавшихся всеми правдами и не правдами попасть в «Титаник», – журналисты.

На свое счастье, они так и не смогли пройти дальше входной двери, которую перед ними попросту не открыли. Когда один из назойливых телеведущих принялся колотить в дверь ногами, охранник, так и не выйдя к нему, вызвал милицию. Те, как на диво, примчались сию секунду, и на следующий день известный журналист национального телеканала, переночевавший в «обезьяннике», был обвинен в мелком хулиганстве.

И тут представители прессы не на шутку разозлились.

Они разразились разгромными статьями, в которых разрабатывались две основные версии. Согласно первой, это был клуб для новых русских гомосексуалистов; по другой, его посещали клиенты со стандартной ориентацией, но любившие необычный секс, чреватый телесными повреждениями. Некоторые досужие языки шли еще дальше и совмещали оба предположения в одном. В течение месяца газеты изощрялись на эту тему, выдумывая все новые сенсационные подробности; хозяин клуба, однако, никак не реагировал на публикации, и постепенно их задор выдохся.

Доказательств у журналистов, конечно же, не было. Хозяева «Титаника» тщательно охраняли тайны своих клиентов.

Безопасность была включена в счет: покупая клубную карточку за баснословные деньги, клиент в первую очередь оплачивал сохранность своей тайны. А среди посетителей клуба были видные московские лица из чиновничества, шоу-бизнеса и просто бизнес? Очень крупного, правда.

На самом деле журналисты были не так уж далеки от истины…

«Титаник» не отличался богатым экстерьером: скромная металлическая дверь, приводимая в движение мощной пневматикой, была выкрашена в черный цвет, а над ней тонули в неоновых волнах алые буквы латинского названия. Еще имелась видеокамера. Спрятанная в кирпичной кладке стенного выступа, она находилась чуть в стороне и позволяла обозревать не только пространство перед дверью, но и часть улицы.

За дверью постоянно дежурил охранник, открывавший ее только в том случае, если человек снаружи имел при себе заветную карточку члена клуба. Ее требовалось приложить к небольшому экранчику сканера, установленного справа от двери; собственно говоря, охранник во время дежурства гораздо больше беспокоился о сохранности этого дорогого прибора, который сам прекрасно разбирался, кому следует открывать, а кому – нет. И даже если лучший друг директора клуба по тем или иным причинам не мог продемонстрировать белый пластиковый прямоугольник с золотой защитной нитью, то охранник имел полное право не впустить его. Без каких-либо последствий для себя.

Более того, клубную карту следовало предъявить также и при выходе. Поскольку хозяева, несмотря на принятые меры предосторожности, допускали вероятность проникновения в клуб нежелательных лиц, они хотели быть уверены в том, что те, по крайней мере, никому не расскажут об увиденном.

Обеспечить их молчание входило в скромный перечень обязанностей охраны клуба.

– Добрый вечер, господин… – хозяин «Титаника» лучился гостеприимной улыбкой, тонувшей в складках жирных щек.

Он был невероятно, омерзительно толст. Глядя на эту гору сытой плоти, возвышавшейся в модерновом кресле из хромированных труб, можно было подумать, что перед вами – гиппопотам, неведомо как вставший на задние лапы.

Голова его казалась крошечной в сравнении с непомерным телом; лысый череп сверкал в матовом свете цепочки ламп; газовый платок, кокетливо повязанный на шею, почти утонул под лоснящимися, тщательно выбритыми подбородками.

За глаза хозяина называли Туша.

Он восседал за низким столиком, инкрустированным пластинами из слоновой кости. Напротив него стоял человек в неброском, но ладно скроенном сером костюме, вид которого говорила знатоку о многом. Хозяин «Титаника» был знатоком.

О лице клиента можно было сказать то же самое, что и о его костюме. Невыразительные на первый взгляд черты заставляли насторожиться человека проницательного.

– Фамилии не имеют значения, – человек в сером дернул головой, будто отгоняя назойливую муху. – То, что я купил членскую карточку, отнюдь не означает, что с этого момента между нами возможны неформальные отношения. Надеюсь, вы это понимаете.

Тон его голоса был настолько ледяным, что толстяк невольно поежился.

– Конечно-конечно, – закивал он китайским болванчиком, не отпуская с лица улыбку и машинально поправляя платок. – Тем более что никто не позволил бы вам это сделать без наведения предварительных справок, господин президент аналитического центра «Восток – Запад»…

Посетитель переступил с ноги на ногу и улыбнулся – скупо, одними губами. Так могла бы улыбаться кобра, умей она это делать.

– Я убедительно прошу вас не демонстрировать свою осведомленность всуе. Это не производит на меня того впечатления, которого вы хотите добиться, – так же холодно произнес он, глянув на существо в блестящем кожаном трико и полностью закрывавшем голову кожаном шлеме, зашевелившееся у ног хозяина. – Не то я вынужден буду расценивать все это как попытку шантажа, и мое мнение о вас значительно ухудшится.

Перехватив его взгляд, Туша ласково погладил отекшей ладонью голову существа.

– Малыша не стоит бояться. Он немой. Не сможет ни о чем рассказать даже при желании…

– Вы исполнили мой заказ? – перебил его человек в сером, не скрывая нетерпения в своем голосе.

– В точности, – толстяк энергично кивнул, отчего его подбородки зашевелились, все разом.

При этом в глазах Туши мелькнула тень брезгливости, но улыбка осталась без изменений.

– Мы с абсолютной точностью исполняем желания клиентов, – вкрадчиво произнес он. – Девушка ждет вас в одной из комнат. Семнадцать лет, девственница, больна как раз тем, о чем вы говорили. Возьмите эту таблетку, – он протянул руку с голубым зернышком, зажатым между большим и указательным пальцами. – Этот препарат спровоцирует приступ.

Посетитель осторожно, будто ядовитое насекомое, взял с ладони хозяина клуба голубую таблетку и положил ее в карман. Тут же, хлопнув себя по лбу, он вытащил сложенный вчетверо лист белой бумаги.

– Взгляните, пожалуйста, – произнес клиент. – Вот перечень музыкальных произведений, которые должны звучать.., в это время. Подберите все точно в такой же последовательности. Видите ли, я совсем позабыл об этом и вспомнил лишь накануне приезда в клуб.

– Вагнер, Стравинский… Бах.., еще раз Вагнер, – пропуская извинения мимо ушей, хозяин пробежал список оценивающим взглядом. – Да вы эстет. Хорошо, это для нас не проблема. Наши помещения оборудованы скрытыми акустическими системами, класс «хай-фай», брэнд-нэйм – «Бэнг энд Олафсен»…

– Достаточно, – клиент вскинул руку, останавливая хозяина. – Вообще-то, я платил не за высококачественную акустику.

Хозяин кивнул с понимающим видом и произнес:

– Музыка зазвучит, как только вы войдете в комнату.

О'кей?

Человек кивнул.

– Грета вас проводит.

Он громко щелкнул пальцами.

Десятью секундами позже рядом с хозяином возникла фигура в костюме средневековой монахини, сделанном из переливающегося черного латекса, в алой кожаной маске с «молниями» для глаз и такого же цвета перчатках.

– Проводите нашего гостя, – хозяин слабо взмахнул жирной рукой, и от многочисленных браслетов, звякнувших на запястье, зарябили золотые блики. – Каюта номер тринадцать.

Серый костюм непроизвольно отер дорогим батистовьм платком выступивший на лбу пот, скомкал кружевную ткань и, сунув платок в карман пиджака, проследовал за своей провожатой. Звуки их шагов полностью поглощал толстый ковер темно-багрового оттенка, которым был выстлан пол коридора.

Двое шли мимо череды массивных дверей из мореного дуба с золотой инкрустацией, на которых, как ни странно, не было видно ни одного номера. На стены, выложенные черной мраморной плиткой, ложились призрачные отблески газовых фонарей, расположенных через равные интервалы. Клиент уже начал обеспокоенно поглядывать на маячившую перед ним безмолвную фигуру, когда та вдруг остановилась и, подняв руку, все так же молча указала на одну из дверей, по виду ничем не отличавшуюся от прочих. От неожиданности человек в сером пиджаке не успел сбавить шаг и уткнулся носом в пахнущее пластмассой латексовое одеяние. Отпрянув, он невольно выругался себе под нос, а потом, спохватившись, извинился. Но его провожатая – впрочем, в этом заведении с тем же успехом в одежду монахини мог обрядиться и какой-нибудь трансвестит – уже развернулась и отправилась обратно.

Человек замер перед дверью, положив ладонь на ручку – округлую, литую, холодную на ощупь. Его сердце билось в груди, словно паровой молот, дыхание стало частым и поверхностным. Время будто остановилось, а потом сорвалось в галоп.

Он резко надавил ручку вниз и, толкнув массивную дверь, окунулся в вязкую темноту за ней.

Неистовые скрипки полоснули по натянутым нервам – и в ту же секунду темноту разрезали на куски рубиновые лучи, скрестившиеся на противоположной стене. Темнота отпрянула в стороны и спряталась по углам.

В точке пересечения лучей – бледное, усеянное тысячью бисеринок пота лицо девушки, до крови закусившей тонкие губы. Чуть-чуть ржавых веснушек и ужас в расширившихся глазах.

Человек, стиснув зубы, закрыл за собой дверь.

Затем он начал срывать с себя одежду, ничуть не заботясь о таких мелочах, как застегнутые пуговицы. У него было мускулистое, атлетическое тело – результат регулярных занятий в фитнесс-зале. Модная татуировка на левом плече – черные линии, сплетающиеся в причудливый орнамент, покрывали бицепс до самого локтя.

Сейчас это сильное тело плейбоя тряслось в ознобе предвкушения.

Девушка закричала. Ее вопль подхватили скрипки. Рубиновые лучи, словно кинжалы, располосовали худое тело, выхватывая из темноты то впалый живот, то небольшие груди, розовые соски которых сморщились от холода.

Ноздри смотревшего на нее человека хищно раздулись, крылья носа практически вывернулись наружу. Он вскинул голову к стеклянному потолку, внутри которого в такт музыке метались причудливые тени, и впился ногтями обеих рук себе в грудь. Так, что почти сразу же выступила кровь.

Потом он шагнул к ней.

Оковы, которыми ее приковали к стене, имели весьма древний вид. Можно было не сомневаться, что аксессуары выкупили или попросту украли в каком-нибудь из музеев.

Руки и ноги девушки были разведены в стороны, и она висела в оковах, вздернутая над полом. Лучи скрытых лазеров продолжали плясать по ее телу – теперь к рубиновым добавился изумрудный.

Человек, пошатываясь, словно пьяный, подошел к ней и, встав напротив, впился взглядом в ее лицо. Девушка зажмурилась и отвернулась, прижавшись щекой к холодной и влажной поверхности стены, покрытой настоящим диким камнем.

Он продолжал стоять, будто бы ожидая чего-то. Девушка колотилась от страха У нее не было сил даже на то, чтобы закричать.

Когда Вагнер уступил Стравинскому, человек коротко, без замаха ударил ее по лицу. Девушка уронила голову на грудь, но он тут же схватил ее пальцами, словно клещами, за подбородок и прошептал ей прямо в ухо, прикрытое спутанными русыми волосами – Меня зовут Марк, сука…

Он искусал ее грудь до крови. В лучах лазера крохотные капли вспыхивали, словно драгоценные камни, и постепенно собирались в горошины побольше, которые под действием силы притяжения прокладывали себе путь вниз, ко впадине живота – и еще ниже, туда, где курчавились лобковые волосы.

Человек был полностью обнажен. Его член был покрыт кровью девушки Внутренние стороны ее бедер были запачканы красным Туша не солгал ему, и она действительно оказалась нетронутой. Марк уже овладел ею несколько раз, однако оставалось самое главное. То, ради чего он был здесь То, о чем он мечтал так давно, что уже почти разуверился в возможности осуществления своих мечтаний.

Он был ее палачом. К его услугам было все – там, за пределами светового круга, очерченного лазерами, находился стол с разложенными на нем инструментами, один вид которых способен был привести в содрогание не слишком закаленную психику. Но хотелось ему чего-то иного, более изощренного.

Человек приблизился к девушке и, тяжело дыша, еще раз прижался к ней всем телом. Взяв ее за руки чуть пониже схваченных оковами запястий, он еще раз вошел в нее – и, замерев так на мгновение, повторив сказанное ранее:

– Сейчас я разбужу твоих бесов, сука. Я, Марк, разбужу твоих бесов, ведьма. Я, твой инквизитор..

Девушка резко выгнулась дугой, насколько ей позволяли оковы, и член Марка выскользнул из нее Отступив на шаг, тот несильно ткнул ее в подреберье, и она зашлась мучительным кашлем, застонала от боли, пронзившей левый бок.

– Так-то лучше… – пробормотал ее мучитель себе под нос.

Неверным шагом он подошел к куче своей одежды, сваленной у двери. Сунул руку в карман скомканных брюк, долго пытался нащупать что-то и наконец извлек голубую таблетку.

Вернувшись к девушке, он зажал ей нос пальцами и дождался, пока она откроет рот, чтобы вдохнуть. В ту же секунду он сунул ей между зубов таблетку, отпустил ее нос и как следует прижал подбородок.

– Можешь не глотать, – проговорил он, сверля глазами свою беспомощную жертву. – Достаточно, чтобы она начала растворяться у тебя во рту. Давай, детка, прими свое лекарство…

Девушка замотала головой, пытаясь освободиться, но Марк, не выпуская ее подбородок из своих стальных пальцев, другой рукой схватил ее за волосы и намотал русые пряди на кулак так, что от боли глаза ее закатились под веки.

Худенькое тельце обмякло и безвольно повисло в оковах, подчинившись своей участи. Марк, выждав еще минуту, разжал кулак, отпустил волосы девушки и принялся мастурбировать освободившейся рукой.

Он внимательно смотрел на ее заострившееся лицо, не желая пропустить ни малейшей детали.

– Ну же, давай…

Его тело лоснилось от пота, а рука двигалась все быстрее.

– Давай, давай, – почти причитал он.

Внезапно колени Марка подогнулись, и он упал на пол, уткнувшись лицом в окровавленную промежность девушки.

В этот момент по ее телу прокатилась первая судорога.

Оно выгнулось, словно натянутый лук, и на какое-то мгновение Марку показалось, что оковы лопнут на ее запястьях.

Каждый мускул отчетливо проступил под ее тонкой, почти прозрачной кожей, и набухли, внезапно потемнев, вены. С губ девушки сорвалось низкое мычание, перешедшее в захлебывающийся лай.

Марк опрокинулся на спину, не оставляя своего занятия.

– Бесы, бесы в тебе… – бормотал он, не сводя восхищенного взгляда с неподвижно застывшего тела. – Бесы просят служить… Иди, иди к ним…

Обычному человеку не под силу было бы сохранять «позу лука» столь долго, но, как известно, в состоянии эпилептического припадка это вполне возможно. А то, что девушка страдала именно эпилепсией, Марк знал наверняка. Он мог определить симптомы с первого раза, поскольку значительную часть своего свободного времени посвятил изучению этой болезни. Такое было у него хобби.

Вслед за судорогой должна была наступить фаза расслабления, и Марк, внимательно следя за состоянием несчастной, начал подниматься с толстого ковра, ворс которого лип к его влажной от пота коже.

Лай захлебнулся так же внезапно, как и начался. Марк знал, что у него мало времени, поэтому действовал стремительно: едва только тело безжизненно обвисло в оковах, превратившись словно бы в студень, он схватил девушку за бедра, приподнял и еще раз вошел в нее. Струйка горячей и вязкой слюны, скопившейся в уголке ее рта, пролилась на его плечо, и тут же последовала вторая судорога.

Такого оргазма у Марка еще не было… Во время эпилептического припадка напрягаются все мышцы – все без исключения. Член его оказался будто в тисках, и Марк повис на выгнувшейся девушке, впившись зубами в ее ключицу, а ногтями – в спину, между ребер. Из его горла вырвался хриплый животный стон, в котором боль слилась с наслаждением.

– Я тр-р-рахну-ул твои-и-их бес-сов, с-с-су-ука! – яростно взвыл он, перед тем как потерять сознание.

Хозяин «Титаника» сидел в кресле на небольшом подиуме, одетый в некое подобие римской тоги. Его необъятные телеса были практически обнажены до самого пояса. В руке он держал дорогую сигару, казавшуюся крошечной в его пальцах-сосисках, поросших жесткими рыжими волосами. Взгляд Туши был направлен на огромный, почти во всю стену довольно просторного помещения, экран, слабо светившийся в полумраке. В углу его горела красным цифра «13».

Площадь экрана была поделена на четыре равных сегмента, в каждом из которых воспроизводилось изображение, переданное скрытой камерой. С различных ракурсов можно было наблюдать одно и то же: девушку, распятую на каменной стене, и лежащего у ее ног мужчину. Грудь последнего часто и тяжело вздымалась, но глаза были плотно зажмурены, а губы – искривлены в болезненно-сладострастной гримасе.

– Подай мне пульт, – приказал хозяин тому, кого ранее, в беседе с клиентом, назвал Малышом.

Малыш потянулся вперед и, подняв с пола пластиковый цилиндрик, протянул хозяину. Тот взял его и указательным пальцем повернул на несколько делений кольцо с надписью «zoom». Изображение скачком увеличилось сначала в два, а потом в четыре раза. Не удовлетворившись этим, хозяин откорректировал наведение камер так, чтобы в поле его зрения крупным планом оказались исключительно лицо и торс девушки, не подававшей никаких признаков жизни. На протяжении вот уже пятнадцати минут.

– Похоже, готова… – с едва ощутимым оттенком сомнения пробормотал хозяин в пустоту перед собой и глубоко затянулся. – Слабоват оказался материал…

Выдохнув через ноздри густой сизый дым, он несильно пнул Малыша ногой.

– Принеси телефон.

Когда тот выполнил приказание, хозяин поднес трубку к уху и, нажав кнопку вызова, отрывисто бросил:

– Утилизируйте тело из тринадцатой комнаты, – на его лице не дрогнул ни один мускул – такие распоряжения давно уже стали в «Титанике» привычным делом. – По варианту бэ-два или цэ. Пореалистичнее, господа. У нее в крови химия, поэтому закатите на всякий случай чего-нибудь беленького – так, чтобы похоже было на передозу. Давай, Крест, действуй, – хозяин хихикнул. – Верю в твои способности, мой мальчик.

Отключив телефон, он вздохнул, и по всей туше разошлась мелкая рябь.

– Опять Док чего-то недосмотрел, а, Малыш? – Хозяин опустил руку и рассеянно погладил существо по голове, упрятанной в кожаный шлем. – Надо его квалификацию под сомнение ставить, правда? Ну же, сладенький, сделай мне хорошо…

И он, широко раздвинув жирные ляжки, изуродованные целлюлитом, подтянул вверх край своей тоги.

Они вошли в комнату, по стенам которой метались рубиново-изумрудные отсветы лазерных вспышек. Обнаженный человек все так же лежал на полу, и грудь его равномерно вздымалась. Член и лицо лежащего были в крови, пальцы рук время от времени судорожно сжимались, хватая ворс ковра.