Слепой (№3) - Лабиринт для Слепого

– Будь он неладен! – пробурчал Зубов и посмотрел на молодое холеное лицо своего помощника. – Это ты составлял? По стилю вижу, что ты. Кто так пишет?! Я тебя сколько учил? Ты за что получаешь деньги? Документы надо составлять так, чтобы ни одна умная голова не смогла придраться. А если какая-нибудь из этих бумаг попадет к депутатам? Ты знаешь, что будет?! Рыбкин даст такому депутату слово, тот вылезет на трибуну и зачитает… А потом начнется! Да надо мной все смеяться станут.

В принципе, бумаги были составлены очень толково, и Зубов придирался только потому, что этого требовала его душа. Ему хотелось немного покуражиться, – сорвать на ком-нибудь злость.

– Короче, все это переделать! К завтрашнему утру.

Я здесь отметил. Чтобы все было выполнено безукоризненно.

Помощники переминались, стоя у длинного стола.

– Понятно? Завтра утром бумаги должны быть у меня на столе. И если опять схалтурите, уже не спущу. Учтите, по головке не, поглажу. Не для того я взял вас сюда, не для того государство платит вам такие деньги.

– Все понятно, Федор Иванович. Не беспокойтесь, к утру все документы будут готовы.

– Мне не надо, чтобы вы проделывали все документы. Подготовьте только те, на которых стоят галочки, их я должен подписать завтра. Президент ждет эти бумаги.

Завтра же они должны лежать у него, я завтра иду к нему. Вам понятно?

– Да-да, – в один голос ответили помощники. – Мы можем идти? – и они направились к выходу.

– А документы? – буркнул вслед Федор Иванович и попытался, опершись руками о стол, приподняться.

Но спина опять заныла, и ему пришлось буквально упасть в кресло.

– Передайте, чтобы принесли чай. А документы заберите.

Когда оба помощника были уже в дверях, зазвонил телефон. Федор Иванович, превозмогая боль, повернул голову и посмотрел на телефонные аппараты. На одном из них красным глазком подмигивала маленькая лампочка.

– Ого! – тихо прошептал Зубов, потянулся рукой и нащупал трубку телефона, среди множества других стоящего на узкой тумбе.

Затем не спеша поднес се к уху.

– Зубов слушает! – сказал он суровым и строгим голосом, так, как и подобает говорить человеку, занимающему роскошный кабинет и знающему себе цену.

Не только окна этого кабинета напрямую связывали Зубова с Кремлем: на узкой дубовой тумбочке стоял телефон, не имеющий номеронабирателя, диск его украшал золотой двуглавый орел, а под ним надпись – «Президент».

Зубов любил смотреть на этот телефон так же, как на купола и кресты кремлевских соборов. Правда, звонил этот телефон редко. Но звонил.

Сейчас же тишину нарушил другой телефон, крайний, номер которого знали немногие.

Зубов прижал трубку к правому уху. Он где-то давно читал или слышал, что если прижимаешь трубку к правому уху, то информация поступает именно в то полушарие мозга, которое отвечает за логику. А вот к левому уху лучше всего подносить трубку, когда разговариваешь с женщиной.

На этот раз Федор Иванович держал трубку у правого уха.

– Это ты? – послышался чуть осипший голос.

– Конечно, я, – все еще строго сказал Федор Иванович.

– Надо встретиться.

– А кто это?

– Ты что, не узнал? – из трубки послышался своеобразный хохоток, напоминающий одновременно скрежет металла и бульканье воды в кастрюле.

Так смеялся только один человек, известный Зубову – Иван Николаевич Хромов.

– Богатым будешь, – пошутил Зубов.

– Да я и так не бедный, не жалуюсь.

– Не зарекайся.

– Я и не зарекаюсь.

– Ты откуда звонишь?

– А что, не слышишь?

– Не слышу, – признался Зубов.

– Из машины звоню.

– Тогда понятно. А в чем дело?

– Не по телефону, дорогой. Ты где будешь сегодня вечером?

Зубов на несколько секунд задумался.

– Знаешь, я себя неважно чувствую.

– Что, опять с Президентом в теннис играл? – спросил Хромов, и вновь раздался булькающе-скрежещущий хохот.

– Да нет, уже две недели не играл.

– Тогда что, переусердствовал с молодыми интересными?

– Да хватит тебе, Иван Николаевич! В чем все-таки дело?

– Я же тебе сказал, надо встретиться и переговорить.

Это очень важно.

– Понимаешь, плохо себя чувствую.

– Плюнь на это, забудь. А то можешь почувствовать себя еще хуже.

– Хватит подкалывать.

– Вечером я к тебе заеду, – сказал Хромов и замолчал, ожидая ответа Зубова.

– Хорошо, приезжай. Я буду на даче.

– Вот это разговор, – жестко и властно произнес Иван Николаевич Хромов.

Зубов положил трубку и посмотрел на золотые кресты соборов. Последние лучи солнца еще играли на позолоте, но небо было уже темное, по нему ползли тучи.

– Как я себя плохо чувствую! – сказал Зубов и сделал глоток уже остывшего чая.

Он держал тяжелый серебряный подстаканник, смотрел на ломтик лимона и понимал, что если уж Хромов вот так позвонил, значит, действительно произошло что-нибудь серьезное.

Федор Иванович выбрался из-за стола, прошелся по кабинету, едва волоча ноги. Ему показалось, что спина болит с удвоенной силой, хотя на самом деле боль была прежней. Настроение резко ухудшилось, и поэтому радикулит казался неизлечимым и смертельно опасным.

– О, чертовщина! – Зубов немного потер поясницу, затем попытался нагнуться вперед, но тут же оставил это занятие. – Спокойнее, спокойнее, Федор, – приказал он себе. – Вспомни, что говорил доктор: резкие дви-1жения тебе противопоказаны. Пока не пройдет приступ, и пить не надо. А ты в последние дни грешил этим делом.

Он вызвал своего секретаря и распорядился:

– Приготовьте машину, я уезжаю.

* * *

Через десять минут, в теплом плаще, с портфелем в руках, Зубов спустился к «мерседесу». Водитель открыл дверцу и чересчур участливо, даже, может, заискивающе заглянул в лицо Федора Ивановича.

– Что, не проходит?

– Да ну его, Василий, к черту! Совсем я что-то расхворался.

Федор Иванович долго устраивался на сиденье, пока его тело не приняло такое положение, в котором радикулит беспокоил меньше всего.

– Поехали, поехали.

– А куда едем? – обернувшись, спросил водитель, который по возрасту был, может, не намного моложе Зубова.

– За город.

– А домой?

– Я сейчас позвоню.

Зубов тут же взял трубку и набрал номер. Разговор с женой был коротким:

– Я еду на дачу. А вот завтра к обеду, может быть, появлюсь дома.

Жена хотела что-то сказать, но Зубов ее оборвал:

– Чувствую себя нормально. И спина не беспокоит. И, вообще, мне надо побыть одному. Работы выше головы. Целую. До встречи, – он положил трубку и прикрыл глаза.

Мягко шурша шинами, черный «мерседес» въехал в ворота, которые тут же закрылись, и подкатил к крыльцу. Водитель вышел, открыл дверцу, помог своему хозяину выбраться.

Федор Иванович Зубов, кряхтя и проклиная все на свете, поднялся в дом.

Он разделся, поужинал, затем один из его людей натер ему поясницу разрекламированной заграничной мазью. Потом Зубов потеплее оделся и, усевшись в кресло в гостиной, принялся смотреть телевизор. Все, что показывали, он знал. Его заинтересовали лишь репортаж из Чечни и сообщение о визите американских сенаторов.

– Ездят, ездят… Не сидится им на месте! – бурчал Зубов, уже не глядя на экран.

На низком журнальном столике лежала пачка газет.

Он взялся их просматривать, кряхтя и морщась от боли.

Затем посмотрел на часы в дальнем углу гостиной. Была половина девятого.

– Ну, где же он? Что не едет? – подумал Федор Иванович, И в это время к крыльцу подкатил автомобиль.

– Наконец-то, – Зубов поднял голову.

Через полминуты охранник доложил:

– Федор Иванович, к вам Хромов приехал.

– Я знаю.

Охранник ничуть не удивился подобному ответу, и уже через минуту Хромов был в гостиной.

– Что, телевизор смотришь? Можно подумать, тебе это интересно.

– Да вот, понимаешь, Иван Николаевич, не знаю, чем себя занять, и пялюсь в ящик.

– Тебе что, в Кремле не надоело на все это смотреть?

– Надоело, но не очень, – улыбнулся Зубов и пригладил свои седые волосы.

– Выглядишь ты неважно, Федя.

– Спина болит.

– Да будет тебе. Разговор серьезный, а времени мало.

– У тебя для друзей никогда нет времени.

– Ладно тебе сочинять, – заулыбался Хромов, и его привлекательное моложавое лицо стало еще более приветливым и открытым.

Зубов подумал:

«И почему это у самых отъявленных негодяев могут быть такие приветливые и доброжелательные лица?»

– А ты хорошо выглядишь, – заметил он, глядя на дорогой модный костюм и роскошный галстук своего гостя.

– Стараемся, стараемся. Должность обязывает.

– Ну, с чем приехал?

– А ты о чем подумал? – задал встречный вопрос Иван Николаевич Хромов, усаживаясь в кресло напротив хозяина.

– Я вот подумал, глядя на тебя, и почему это у всех преступников такие располагающие к себе лица?

Хромов захохотал.

– А как же быть-то по-другому? – сверкая отличными зубами, продолжал смеяться Хромов. – Не будь у них такой внешности, ничего бы не получилось.

– Да, у авантюристов приятные лица.

– Знаешь, Федор Иванович, о тебе этого не скажешь, – не переставая улыбаться, заметил Хромов.

– Я не о себе – я тебя имел в виду.

– Ладно, ладно, пойдем, переговорим, чтобы нас никто не слышал.

Зубов покосился на дверь, потом повернул голову в противоположную сторону.

– А чем тебе не нравится здесь?

– Важное дело.

– Ох, и мучитель же ты, Иван Николаевич! Из-за тебя одни хлопоты. Сидел бы я сейчас дома, а так пришлось плестись на дачу.

– Да ладно. Привезли – и увезут, если, конечно, захочешь. Машина стоит возле дома.

– Это да…

Зубов тяжело поднялся и шаркающей походкой, не скрывая того, что чувствует себя плохо, направился к кабинету, который скорее походил на библиотеку. От пола до потолка все стены были уставлены книжными шкафами. За стеклами поблескивали корешки книг.

– Усаживайся, где тебе удобнее, – кивнул гостю Федор Иванович.

В кабинете у самого окна стояли стол, диван и два кресла. Хромов расположился на диване, закинул ногу на ногу, затем, спохватившись, расстегнул пиджак.

– Ну, я жду, – Зубов не скрывал нетерпения.

– Вот какое дело, Федор Иванович .

Зубов подался вперед, но затем откинулся на мягкую спинку кожаного кресла.

– Суть вот в чем…

Хромов говорил спокойно, каким-то металлическим голосом, без всякого волнения – так, как если бы он разговаривал сам с собой наедине, когда его никто не слышит и даже не видит.

– Приехали сенаторы. Это ты знаешь У американцев большие претензии к нам По их словам, из России в Штаты поступают наркотики, очень сильные. Что за наркотики – нам с тобой известно.

– Да, знаю, – морщась от боли, выдавил Зубов.

– Знаешь – прекрасно. Придется с этим делом завязать.

– Как завязать? А доход, а деньги?!

– Плюнь, забудь. Жизнь дороже.

– Но до нас не доберутся. Я все так устроил…

– Погоди, – поднял руку Хромов – Все прекрасно было до этого дня. Ты же знаешь, Федор, какие отношения у нашего Президента с их Биллом? Так вот, отношения неважные. Это только на людях они обнимаются, целуются, как Брежнев с Хоннскером, пожимают друг другу руки. А отношения тяжелые. Да что я тебе рассказываю? Ты и сам Это знаешь не хуже меня.

– Знаю. Чего же ты хочешь?

– Я же тебе сказал – с наркотиками завязываем.

– Ну, это не тебе решать.

– Что ж, как хочешь. Мое дело – предупредить, а дальше поступай как знаешь. , – Что значит «предупредить»? – Зубов хотел встать, но потом стиснул зубы и остался на месте. – Деньги ты получаешь, и немалые. На этом деле мы неплохо зарабатываем. А ведь можно зарабатывать еще больше – намного больше, Иван Николаевич. Думаю, ты это знаешь.

– Я не хочу ни больше, ни меньше. И вообще не желаю об этом знать. Надо уничтожить производство, пока до нас не докопались.

– Ну, сам подумай! – немного разозлившись, крикнул Зубов. – Все сделано так, что до нас не доберется ни одна сволочь, самая пронырливая и хитрая.

– И не до таких добирались.

Зубов пожал плечами.

– У нас нет выбора, – настаивал Хромов. – Нам придется показать, что мы отреагировали на просьбу американцев и по их сигналу покончили с производством наркотиков в России, с производством тех наркотиков, которые поступают к ним.

– Это же такие деньги!

– Тебе что дороже – деньги или карьера? Выборы на носу, да и вообще, куча всяких проблем. Все настолько шатко, что в любой момент может начать рушиться. И тогда даже ноги не успеешь унести, не то что спасти голову, – Хромов говорил теперь быстро и решительно. – А у нас с тобой врагов – выше крыши. И они только и ждут, им бы только зацепочку маленькую…

А уж тогда они раскрутят на всю катушку. Подключат комиссии из Думы, да и Президент в такой ситуации сдаст нас не моргнув глазом. Ему не впервой.

– Ну, ладно, ладно, – Федор Иванович наконец-то сообразил, что в словах Хромова действительно есть здравый смысл.

Терять должность, терять роскошный кабинет Зубову не хотелось, а до пенсии ему еще было немало.

– Так ты предлагаешь – со всем этим покончить?

– Я тебе ничего не предлагаю. Ты затеял это дело, ты и разбирайся.

Наконец-то Зубов сумел выбраться из мягкого кресла и стал ходить по кабинету.

– Послушай, – подойдя вплотную к сидящему на диване Ивану Николаевичу Хромову, сказал Зубов, – есть у меня одно соображение. Конечно же, все кинутся на поиски, правда, они ищут нашу лабораторию уже давно, но найти не могут. Ни о тебе, ни обо мне никто ничего не знает.

– А Санчуковский? – спросил Хромов и испытующе посмотрел на Зубова.

– Матвей Фролович – могила. Он нахапал столько, что тут все спокойно. За него не волнуйся.

– Понятно. Продолжай.

– Я думаю, надо сделать вот какой финт. Пусть ФСБэшники находят нашу лабораторию, пусть они ее захватят. Помогать мы им в этом не станем, но и закрывать ее не надо. Лаборатория будет до последнего момента приносить нам деньги. Только деньги эти надо будет использовать по-другому: не забирать себе, а разместить в банках. Можно в наших, а можно в зарубежных. Надо соорудить эдакий лабиринт, – Зубов посмотрел на хрустальную люстру под потолком и улыбнулся. – Пусть попадут в этот лабиринт, пусть доберутся до документов. А вот документы мы сделаем какие надо. У тебя есть враги?

– Что ты спрашиваешь ерунду? – поморщился Хромов и его лицо выразило недоумение. – Конечно, есть!

– Так вот, надо будет словчить, включив в списки наших врагов, чтобы на их счета в зарубежных банках поступали деньги. И проставить суммы, предварительно положив деньги в банк. И тогда наших врагов не станет. Их уберут.

– Ну, ты и хитер! – восхищенно воскликнул Хромов, когда до него дошел смыл сказанного Зубовым. – Хитер, Федор Иванович…

– Не был бы я таким хитрым, не сидел бы в своем кабинете, а продолжал бы работать где-нибудь в Свердловской области.

– Да-да… – задумчиво произнес Хромов, – так бы оно и было.

– Но самое главное – никому ни слова. Об этом должны знать только ты, я и, может быть, Санчуковский… – Зубов вопросительно посмотрел на своего гостя.

– Поступай как знаешь. Главное, чтобы мы остались целы. И еще, – Хромов прервал движение Федора Ивановича по комнате, – по поводу тебя сейчас ходят слухи…

– Какие? Кто их распускает?

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Хромов. – Говорят, тебя собираются повысить.

– Меня?! – вскинул брови Зубов.

– Конечно, тебя.

– Лучше не надо.

– Ну, у нас об этом не спрашивают.

– Не хочу никаких повышений, – сладко улыбнувшись, сказал Зубов. – Кстати, мы еще за твое повышение не выпили, Иван Николаевич.

– Это успеется, – посмотрев на часы, ответил Хромов. – Мне пора… А как твоя жена?

– Нормально, – пожал плечами Зубов и пошел провожать гостя.

Было уже далеко за полночь, а хозяин правительственной дачи все еще не ложился спать. Он продолжал обдумывать детали предстоящей операции, и время от времени на его крупном лице появлялась злая улыбка, а глаза вспыхивали недобрым огнем.

Глава 3

Маленькой Ане Быстрицкой сегодня исполнялось семь лет. И Аня уже целый месяц каждый день по несколько раз спрашивала то у мамы, то у Глеба:

– Ну, скажите, скажите, скоро будет мой день рождения?

Взрослые смеялись над наивным вопросом девочки.

– Конечно, скоро. Вот пройдет две недели и два дни, и будет твой день рождения.

– Мама, скажи, а семь лет – много или мало?

– Ну, для тебя это много. Ты, Аня, станешь еще на один год старше, – по-взрослому пыталась объяснить Ирина своей дочери столь простую, на ее взгляд, вещь, как день рождения.

– Ладно, буду ждать. А что вы мне подарите?

Этот вопрос всегда оставался без ответа. Взрослые переглядывались, подмигивали друг другу и улыбались.

– Чего вы смеетесь? Не решили еще, что ли?

– А чего бы ты хотела, Аня? – Глеб брал девочку на руки, сажал себе на колени.

Она морщила свой маленький носик, моргала покукольному большими голубыми глазами.

– Я хочу… – Аня запрокидывала головку и почему-то неизменно смотрела в потолок.

– Ну, так чего же ты хочешь? – настойчиво спрашивал Глеб. – Наверное, самолет или гоночную машину?

– Нет, нет, нет! – протестовала девочка и стучала кулачками в грудь Глеба. – Не хочу я самолет, не хочу машину.

– Тогда, наверное, ты хочешь куклу?

– И куклу я не хочу. У меня и так их целых три.

– Тогда мы подарим тебе новый ранец или новое платье.

– Вот платье, пожалуй, можно. А ранец мне не нужен, мне и тот хорош. Ни у кого в нашей школе нет такого ранца.

– А хочешь, я подарю тебе краски и карандаши?

– Не хочу ни красок, ни карандашей. У меня все это есть.

– Так что же ты хочешь?

– Я хочу… – Аня наклоняла голову и уже не смотрела в потолок, а обнимала Глеба за шею и прижималась губами к его уху. – Я хочу собачку. Слышишь?

Только маме не говори. Она не хочет дарить мне собачку.

– Ну, знаешь… Это очень серьезный подарок, – рассудительно замечал Глеб.

– Я знаю, – соглашалась девочка. – Я буду любить собачку.

– А какую ты хочешь? – так же шепотом спрашивал Глеб.

– О чем это вы там, заговорщики? – улыбалась Ирина, глядя на перешептывающихся Глеба и Аню.

– У нас серьезные дела, мама. Не вмешивайся, – говорила девочка.

– Ох уж, ваши серьезные дела! Небось решаете, что тебе подарить.

– Да вот, мамочка, решаем. И уже решили.

– И что вы решили? – немного настороженно спрашивала Ирина.

– Мы тебе не скажем. Ведь не у тебя день рождения, а у меня. И я знаю, а тебе не обязательно.

– Как это не обязательно? – строго смотрела вначале на дочь, затем на Глеба Ирина. – Ну, что вы такое придумали?

– Не скажем, – пожимал плечами и добродушно улыбался Глеб…

Он был счастлив. Вообще за последние годы, может быть, впервые он чувствовал себя спокойно и уверенно и впервые был счастлив. Он подолгу возился с Анечкой, гулял с ней, ходил в парк, бродил по магазинам, покупал девочке все то, что ей хотелось. И между маленькой девочкой и Глебом сложились прекрасные отношения.

Она еще не называла его отцом, но Глеб чувствовал, это должно вскоре произойти Его сердце радостно сжималось, и он готов был сделать для ребенка все, что в его силах…

– Ладно, мы пойдем с тобой завтра…

– Нет, пойдем накануне, – зашептал Глеб на ухо Ане, – и купим тебе щенка. Но гулять с ним будешь сама.

– Да, да, буду – принялась подскакивать на его коленях Аня. – Только маме пока не говори, а то она будет сильно сердиться. Она знаешь, какая?

– Какая?

– Она, в общем, хорошая, добрая, но любит все решать сама, – по-взрослому сказала семилетняя девчушка. – Но ничего страшного, я думаю, мы ее уговорим.

– А выгуливать собачку я буду тебе помогать.

– Будешь?

– Конечно. Будем вместе гулять. И мама поможет.

Мы ее уговорим.

Ирина Быстрицкая тоже была счастлива как никогда.

Прекрасные отношения с Глебом, прекрасные отношения с дочерью. На работе все шло как нельзя лучше – много интересных заказов Ирина уже многое знала о Глебе Сиверове, она уже привыкла называть его Глебом.

И часто, вечерами, даже ночами, несмотря на усталость, они лежали рядом, прижавшись друг к другу, и тихо разговаривали.

Играла музыка, Глеб накупил кучу дисков и каждый день слушал все новые и новые. Ирина тоже пристрастилась к классике. Она полюбила оперы, ей нравилось слушать увертюры Вагнера, концерты Моцарта и абсолютно не нравился Бетховен. Правда, Бетховен не очень нравился и Глебу Сиверову. Зато они с удовольствием слушали Шопена.

* * *

И вот, наконец, пришел этот день. Аня проснулась первой Она прибежала в спальню и начала тормошить маму и Глеба.

– Ну, вставайте, вставайте, сони! Ведь у меня сегодня день рождения, а вы спите.

Взрослые рассмеялись. А девочка даже немного обиделась.

– Давайте, дарите подарки.

– Как, подарки?! Ведь мы еще не сели за стол, – сказал Глеб.

– А что, разве обязательно садиться за стол?

– Конечно, обязательно. И подарки дарятся тогда, когда начинается праздник.

– Но праздник уже начался! Ведь у меня уже сегодня день рождения!

Ирина занялась приготовлениями.

А Глеб Сиверов взял Аню, и они направились осуществлять свой тайный план. «Заговорщики» сели в машину и поехали на рынок. Сколько там было всяких животных! У девочки глаза разбегались. Она хватала Глеба за руку и тянула то в одно место, то в другое.

– Вот эти, эти! Смотри, какие хорошенькие! – девочка указывала Глебу на щенков московской сторожевой.

– Аня, а ты знаешь, каким он будет большущим, когда вырастет?

– Ну и пусть! Я же тоже вырасту.

– Он вырастет гораздо быстрее и будет намного больше тебя.

– Ну и пусть будет больше меня, – Аня смотрела на щенков, лежащих в плетеной корзине. – Этих, этих!..

– Нет, пойдем. Я видел других.

– Ну, пообещай, что потом мы вернемся сюда.

Девочка, правда, тут же забывала про свою просьбу, и ее внимание привлекали уже другие щенки Они все были прекрасные и трогательные, неуклюжие и забавные. Глаза Ани горели.

В конце концов, Глеб убедил ее, что им нужна маленькая собачка, и они купили шпица. Щенок действительно был превосходный – пушистый, похожий на рыжую лисичку с белым кончиком хвоста, белым животиком и очень веселый.

– Как мы его назовем?

– Как хочешь. Это твой щенок, твой друг.

Глеб рассчитался с продавцом – бодрым пожилым мужчиной, у которого этот щенок был последним.

– Он похож на лисичку.

– Да, похож, – согласился Глеб, глядя на острую щенячью мордочку.

– Давай назовем его Алиска.

– Как? – изумился Глеб.

– Ну, Лиска, Алиска. Лисой же его нельзя называть? Ведь он щенок собачки.

– В общем-то, ты права, и имя не такое уж плохое.

Продавец отдал им и корзинку. Вместе с покупкой, с букетом цветов для Ирины, Глеб и Аня поспешили домой.

Они въехали во двор. Аня схватила корзинку и побежала к подъезду.

– Погоди! – окликнул ее Глеб. – Мы пойдем вместе, а то вдруг мама начнет ругаться.

– Не начнет! Не начнет! Она как увидит нас, сразу не захочет ругаться. Ведь Алиска хорошая!

Глеб захлопнул дверцу машины и последовал за Аней. Они вместе подошли к квартире.

– Давай позвоним, – предложила девочка.

– Зачем беспокоить маму? Ведь у нас есть ключи.

– Нет, давай позвоним Корзинку поставим перед дверью, а сами спрячемся.

– Нет, не надо, – уговаривал девочку Глеб.

Но позвонить пришлось. Аня на этом настояла.

Ирина, взглянув в глазок, открыла дверь.

– Ну, где вы так долго были? Стол уже накрыт, торт испечен, все готово к празднику.

– Мама, смотри, это самый лучший в мире подарок! Лучше не бывает! Мы его купили.

– Ну и где ваш подарок?

Глеб вытащил из-за спины сначала букет цветов, а потом – корзинку, на дне которой возился маленький щенок.

– О Боже! – всплеснула руками Ирина и отступила от двери на три шага.

– Мама, мамочка, не ругайся! Ты только посмотри, какой он славный! – принялась уговаривать Ирину Аня.

– Да я и смотреть на него не буду.

– Но ведь у меня день рождения… И я хотела подарок. И мы его купили.

Ирина тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала, что теперь, кроме всех прочих хлопот, ей еще придется возиться с собакой.

– Ну ладно, показывайте ваш подарок.

Аня вытащила щенка из корзинки и поставила на ковер. Тот тут же присел и сделал на ковре лужу.

– О Боже! – закричала Ирина. – Я так и знала! Все, теперь в этой квартире жизни не будет!

А щенок, сделав свое нехитрое дело, не на шутку развеселился. Он принялся носиться по квартире, соваться во все углы. Аня, даже не обращая внимания на празднично убранный стол, который украсил букет цветов, гонялась за щенком. Квартира наполнилась веселым детским смехом.

Ирина и Глеб сидели на диване и только успевали поднимать ноги. Щенок оказался настолько резвым и игривым, что квартира сразу сделалась удивительно тесной и маленькой. Аня, гоняясь за щенком, споткнулась и растянулась во весь рост на полу. Глеб и Ирина захохотали.

– Что вы смеетесь? Мы с ним играем. Мы будем играть с ним столько, сколько захотим.

– Конечно, играйте, – улыбнулась Ирина.

Но маленький шпиц скоро устал. Он высунул розовый язычок и прерывисто задышал.

– Ну все, не мучь его. Иди, мой руки и будем садиться за стол, – строго сказала дочери Ирина.

– Нет, еще не будем, вначале надо устроить Алиску.

– Хорошо, сейчас устроим, – согласилась Ирина, с какой-то странной покорностью вытащила с антресоли старенькое одеяло и положила его в углу у двери.

– Нет, нет, мама, Алиска будет спать со мной.

– Нет, вот этого не будет. Так нельзя.

– Но почему нельзя? Ведь вы же с Глебом спите вместе. А я буду спать с Алиской.

Глеб с Ириной переглянулись и засмеялись. А что им еще оставалось делать? Девочка была непосредственна и говорила правду.

После долгих споров Глеб в конце концов смог убедить Аню в том, что щенок должен спать отдельно. Так, мол, заведено у всех.

Девочка согласилась. Она вымыла руки, и все трое уселись за стол. Аня задула семь свечей, правда, Глеб и Ирина ей помогли Весело смеясь, они сидели за столом, шутили, подкладывали на тарелки угощения и подливали в бокалы вино.

Щенок лежал на одеяле, свернувшись калачиком.

Словно теплым одеялом, он укрылся пушистым рыжим хвостом, только белый кончик время от времени подрагивал.

– А он спит? – спрашивала девочка.

– Конечно, спит.

– А он видит сны?

– Конечно, видит, – отвечал Глеб.

– А что он видит во сне?

– Наверное, тебя.

– Ура! Ура! А я во сне буду видеть его. Вот здорово!

А когда он вырастет, будет большим?

– Нет, не очень. Вот таким, – Глеб развел руки и показал.

– Ото, таким огромным?! А какого он будет роста?

Глеб опустил руку к полу.

– Ну, вот такой.

– Так я намного больше его.

– Конечно, больше.

– Ну ладно, пусть спит. Вы не шумите.

Ирина и Глеб переглянулись, удивленные такой заботой девочки о своем подопечном.

– Ему нужно купить поводок, и я буду ходить с ним гулять.

– Хорошо, обязательно куплю, – пообещал Глеб.

– Только прямо завтра.

– Хорошо, я куплю поводок завтра.

Праздник продолжался. Глеб включил музыку, и они все втроем принялись танцевать. А щенок, устав, даже не обращал на танцующих внимания. Он продолжал крепко спать.

* * *

В самый разгар веселья ожил телефон. Звонки были настойчивы.

– Это, наверное, меня друзья поздравлять будут, – Ирина подошла к телефону и сняла трубку.

– Добрый вечер, – послышался вежливый мужской голос.

– Добрый вечер, – ответила Ирина.

– Будьте добры, пригласите к телефону Глеба Петровича.

– Да, сейчас, – Ирина пожала плечами и удивленно взглянула на Глеба, ведь раньше ему никто никогда сюда не звонил.

Глеб тоже пожал плечами, и его лицо сразу же стало суровым, в уголках рта появились твердые складки. Он решительно взял трубку, прижал к уху.

– Я слушаю.

– Добрый вечер, Глеб Петрович. Вас беспокоит генерал Потапчук.

– Слушаю вас, – спокойно ответил Глеб.

– Нам с вами необходимо встретиться завтра во второй половине дня.

Глеб слушал, что говорит ему невидимый абонент, и представлял себе сосредоточенное лицо генерала Потапчука. Разговор был недолгим.

Глеб положил трубку и попытался улыбнуться. Но его улыбка получилась вымученной и немного растерянной.

– Кто это? – спросила Ирина, подходя к Глебу.

– Один хороший знакомый.

– А чего он хотел?

– Завтра мне надо будет с ним встретиться.

– Он оттуда? – Ирина качнула головой.

– Да, оттуда.

– Очень высокий чин?

– Не Президент, но птица важная, – пошутил Глеб.

– Ох, Глеб, Глеб… – вздохнула Ирина, скрестив на груди руки.

– Да ладно, чего ты расстраиваешься? Все будет хорошо.

– А что его интересует?

– Вопросы сейчас задавать не время, у нас праздник, – и Глеб, подхватив на руки Аню, закружился с ней по комнате.

Девочка радостно смеялась.

– Ой, ой, как быстро! Как высоко! – вскрикивала она.

И Глеб вторил ей счастливым смехом.

– Сумасшедшие, – покачала головой Ирина, – абсолютно сумасшедшие. Что взрослый, что ребенок, никакого с вами сладу, – и она подключилась к веселью.

Но ее глаза оставались грустными. В них затаилась тревога – та тревога, которая была ей хорошо знакома и которая, как надеялась Ирина, уже никогда не вернется.

После одного из танцев Глеб обнял Ирину за плечи.

– Ничего не поделаешь, дорогая, – прошептал он ей на ухо, – такова моя работа. Я это умею делать и обязан делать.