Глава 7

Литерный мчался со скоростью восемьдесят километров в1 час. Четыре вагона грохотали на стыках рельсов. Машинист и его помощник, изрядно уставшие и вымотанные долгой дорогой, не обратили внимания ни на погасший семафор, ни на пятна крови у стрелки. В принципе, кровь они и не могли заметить, слишком уж быстро мчался поезд Локомотив дернуло вправо, машинист, уже дремавший, вздрогнул и посмотрел вперед. Расчищенная колея уходила влево, а поезд мчался по засыпанным снегом рельсам.

– Что за черт! – пробормотал машинист, хватаясь за ручку аварийного тормоза.

Посыпались снопы искр из-под колес, но было уже поздно. Литерный, так и не успев сбросить скорость, врезался в состав, груженый лесом. Заскрежетал металл, полетели бревна, вагоны становились на дыбы, как спичечные коробки. Локомотив буквально сплющило.

Крушение скоротечно, оно заняло всего несколько секунд. Вскоре грохот затих. Дымился искореженный локомотив, вокруг запасных путей, как рассыпанные спички, валялись бревна. Вагон, в котором перевозили груз ЕАС-792, перевернутый лежал в кювете. Черные колеса продолжали медленно крутиться, будто не желая смириться с тем, что поезд остановлен.

Полковник махнул рукой, и его люди, растянувшись цепочкой, с оружием в руках, побежали к составу. Тот, кого звали Полковником, наверняка знал, что груз находится в первом вагоне. Пробираясь через завалы, люди Полковника пробились к искореженному почтовому вагону. Из него слышались стоны, крики. Дверь, сорванная с петель, валялась в снегу. Один из зеленых ящиков выпал из вагона и лежал под откосом.

Полковник первым увидел заветный ящик – один из нескольких. Он подошел к нему, наклонился и рукавом сбросил снег с крышки. Да, это было именно то, ради чего он и его люди находились здесь, на безлюдном разъезде. Двое из подручных Полковника пробрались в вагон. Зазвучали выстрелы. Стреляли довольно долго, пока не затихли стоны.

Но ни Полковник, ни его люди не могли знать, что, когда локомотив литерного столкнулся с товарняком, один из охранников – сержант Иван Кудинов, самый молодой из всех, находился в туалете. Казалось бы, его первым должна была настигнуть смерть. Но случилось чудо, и сержант Кудинов, когда вагон перевернулся, а дверь заклинило, ударившись головой о полотенцедержатель, потерял сознание, даже не успев сообразить, что произошло.

Он пришел в себя только тогда, когда зазвучали выстрелы. Иван лежал рядом с унитазом.

«Что происходит? – спрашивал себя сержант. – Что случилось? Что за страшный треск.., грохот? Почему вокруг стреляют?»

Он попытался повернуться, но руки не слушались. Все тело словно было налито свинцом, голова нестерпимо болела, раскалываясь на куски.

«Что это? Где я нахожусь?» – Кудинов никак не мог сообразить, почему у него над головой унитаз, почему у него под головой осколки зеркала и откуда столько липкой горячей крови.

– Прикончи этого, видишь, дергается! – услышал он голос из-за двери.

Затем раздалась короткая автоматная очередь и трижды прогрохотал пистолет.

– Оружие собери, – услышал сержант все тот же спокойный и уверенный голос.

«Господи, что происходит?»

И Кудинов, поняв, что сейчас убивают его товарищей, стал молиться. Ему и в голову не приходило попытаться спасти тех, с кем он еще недавно делил хлеб, хотя кобура с табельным пистолетом висела на боку. Осторожно, непослушными пальцами расстегнув кнопку кобуры, он вытащил пистолет и замер, нацелив его на дверь.

«Ну же.., уходи…»

Бревна товарняка завалили окошко, дверь была заклинена. На стене змеилась острыми краями рваного металла трещина. Иван Кудинов, превозмогая боль, корчась и скрежеща зубами, подполз к ней и прильнул глазом к узкой полоске света. Весь мир оказался перевернутым. То, что он привык видеть под ногами, сейчас находилось над головой. По потолку, обходя плафоны, двигались люди в камуфляжной форме. Он видел сапоги, боялся вздохнуть, понимая, что стоит ему издать малейший звук, его прикончат так же, как пристрелили остальных.

«Боже.., спаси…»

Сколько времени прошло – Кудинов не знал. Он взглянул на часы, но циферблат был разбит, и только секундная стрелка неумолимо вращалась по кругу, отсчитывая один оборот за другим. Иван видел, как ящики выносят из вагона, как волокут их по снегу. Но куда несут и зачем – Кудинов не мог сообразить, видел он очень мало, узкий кусочек пространства от одного столба до другого.

«Сволочи…»

Из вагона еще слышался чей-то стон, и по голосу Иван Кудинов понял, что это сержант Башлаков. Ответом на стон Башлакова, внезапно пришедшего в себя, был глухой, как далекий раскат грома, пистолетный выстрел. Вскоре все смолкло. Затихли шаги и голоса, лишь изредка где-то поскрипывал металл. Раздался рев двигателей, и Иван Кудинов увидел, как мелькнули, исчезая, два КамАЗа – один с кунгом, другой с трейлером. Теперь ему предстояло выбраться, а это было очень непросто.

Перво-наперво сержант принялся ощупывать ноги Кости вроде бы целы. Затем ощупал лицо. Если не считать нескольких порезов, из которых обильно текла кровь, он отделался легко. Вот только голова нестерпимо болела. Казалось, в нее налили раскаленного стекла и череп вот-вот не выдержит, разлетится, как лампочка, на которую плеснули холодной воды. Дико саднило левое плечо.

«Наверное, рука вывихнута», – подумал Иван и перевернулся на другой бок.

Понемногу он приходил в себя. Хватаясь руками за трубы, сержант сумел подняться на ноги и взялся за дверную ручку, оказавшуюся на уровне глаз. Сколько не дергал, дверь не открывалась.

Прижавшись к стене, он дважды выстрелил в замок, боясь, что пуля может срикошетить. Но другого способа Иван не смог придумать. Дверь удалось открыть – жалобно скрежеща, она на несколько сантиметров отъехала в сторону. Иван Кудинов просунул в щель ствол пистолета, действуя им как рычагом. Он умудрился отодвинуть дверь еще на несколько сантиметров и навалился на нее всей тяжестью тела.

Дверь, взвизгнув, вывалилась наружу. Только сейчас сержант увидел, что мешало открыться двери – майор Борщев лежал в проходе, привалившись спиной к перегородке.

Иван Кудинов опустился на колени перед своим командиром и, заглянув в безжизненные глаза, увидел свое отражение. Он двумя пальцами закрыл веки майору и на четвереньках пополз по лужам крови, пачкая ладони, раня их о куски стекла. Но ему уже было все равно.

«Скорее бы выбраться наружу! Скорее бы упасть лицом в холодный снег!»

Он вывалился через разбитое окно, упал в снег и на несколько минут потерял сознание. Снег таял вокруг лица, вокруг рук, темнел, влага расползалась по нему розовыми пятнами.

Наконец Иван Кудинов очнулся. Он поднялся на ноги, повернул голову вправо, затем влево, попытался поднять руки. Правая рука с пистолетом поднялась, а левая осталась висеть как плеть.

«Рация… – почему-то подумал Иван Кудинов. – Ведь в вагоне была рация… Если только она уцелела. Я должен сообщить, что произошла катастрофа, что ящики с грузом похищены людьми в камуфляжной форме, а майор Борщев и вся охрана мертвы, что в живых остался только я, Иван Кудинов и больше никого. И о том, что.., вообще.., на этом заброшенном разъезде, который находится черт знает где, нет ни единой живой души… Кроме меня…»

Раз остался жить, значит, следовало внимательно осмотреться. Кудинов вернулся в вагон. Рация оказалась разбитой. Она была смята, как консервная банка, в корпусе зияло несколько пулевых отверстий. Кудинов понимал: надо как можно скорее что-то предпринять, но что именно, никак не мог решить.

И тут ему в голову пришла мысль.

«Надо идти».

Он вскарабкался на перевернутый вагон, поднялся на ноги и осмотрелся. Вокруг – страшное зрелище. Разбросанные, дымящиеся бревна, вставшие на дыбы платформы, смятый локомотив, искореженные почтовые вагоны. Но, картина разрушений резко обрывалась. Буквально метрах в четырехстах от колеи снег был ослепительно белым. Сержант увидел мачту семафора и понял, что надо пробираться туда.

В вагоне валялся бушлат Иван поднял его и по погонам догадался, что принадлежал тот капитану Лазареву.

Он долго пытался всунуть левую безжизненную руку в рукав, чуть не потерял сознание от нестерпимой боли. Затем, накинув бушлат на плечи, спотыкаясь, побрел, вначале вдоль насыпи по глубокому снегу, а затем выбрался на пути и, ощущая под ногами шпалы, время от времени цепляясь за них, побежал к разъезду.

Совершенно нереальным, сказочным показался ему маленький домик, над трубой которого вился голубоватый дымок. У стрелки сержант замер, посмотрев на пятна крови. Но это его даже не удивило. Он уже увидел столько крови, что другому хватило бы на всю жизнь. Рядом валялась лисья шапка, похожая на свернувшегося зверька. Иван Кудинов наклонился, взял шапку в правую руку, подержал, затем нахлобучил себе на голову.

«Скорее к домику, может, там есть кто-нибудь живой! Скорей…»

Смутная надежда еще теплилась в душе сержанта Кудинова. Больше всего в это мгновение он боялся упасть, потерять сознание и замерзнуть в глубоком снегу. Но как ни тяжело было добраться до домика Сидора Щербакова, сержант Кудинов смог это сделать. Он выдернул палочку из дверного пробоя и вошел в жарко натопленный домик.

Расписание, отрывной календарь, печь, покрашенная серебряной краской, кот, который, завидев чужого, тут же бросился от него, забившись под сундук, ведро с короткой цепью. Кудинов схватил кружку и, обливая грудь, стал жадно пить воду.

В домике, кроме кота, больше ни одной живой души не оказалось. Иван чувствовал, что силы предательски покидают его. В глазах ежеминутно темнело, плыли разноцветные круги, сталкивались, дробились и разлетались тысячами сверкающих звездочек. В одно из мгновений просветления он увидел на дощатом столе старый эбонитовый телефонный аппарат без наборного диска.

Подвинув к столу табуретку, Иван Кудинов сел. Бушлат с капитанскими погонами сполз на пол, но Кудинов даже не обратил на это внимания. Он потянулся к телефонной трубке, сорвал ее с рычагов, затем подгреб телефон к себе и завалившись на стол, прижал трубку к уху.

– Алло! Алло! – зазвучал из наушника спокойный женский голос.

– Говорит сержант Кудинов… Говорит сержант Кудинов, – словно заевшая пластинка принялся повторять обессилевший человек в микрофон.

– Да говорите же вы, в конце концов! Что вы заладили: «сержант Кудинов, сержант Кудинов» – женский голос стал злым.

– Произошла авария.., произошла авария… Литерный с грузом врезался в товарняк…

– Не вешайте трубку! Не вешайте трубку! – изменившимся голосом закричала женщина и принялась кому-то громко пересказывать услышанное.

Кудинов медленно разжал пальцы, сознание покинуло его и он, опрокидывая табурет, упал на пол.

Трубка, как черный маятник, раскачивалась над головой Кудинова и из нее доносился женский голос:

– Да где же вы? Где же вы? Говорите! Вас слушают! Говорите, вас слушают!

Кот, осмелев, выбрался из-под сундука, подбежал к трубке и принялся раскачивать ее лапой, то и дело норовя схватить зубами за шнур.

Люди, напавшие на литерный поезд, спешили. Казалось, больше всех должен спешить сам руководитель операции. Полковник. Но он-то как раз и не суетился, не делал ни одного лишнего движения. На ящики, положенные в трейлер, ветер наметал мелкий снег. Один из ящиков пришлось скрутить проволокой, потому что во время удара доски, обитые железом, треснули, и он грозил рассыпаться.

Люди в военной форме собрались возле КамАЗа с кунгом. Никто из них не чувствовал холода, нападавшие переживали сильное возбуждение. Опасность еще далеко не миновала, предстояло уйти с места преступления, а это было чуть ли не самым трудным. Полковник выглядел уверенно, и его уверенность постепенно передавалась другим.

Полковник" еще раз посмотрел накладные на груз, а затем разделил бумаги на две ровные стопки. Оригинал опустил себе в карман, а копии приложил к деревянному столбу, на котором под ветром покачивался фонарь с разбитым стеклянным колпаком, вытащил из кармана гвоздь и прибил листки бумаги, используя вместо молотка подобранную в снегу сплющенную трубу.

Гвоздь он не забивал до конца, а загнул так, чтобы тот надежно удерживал листки бумаги. Усатый, убивший стрелочника, мысленно удивился. Это было так странно – гвоздь в кармане бушлата, как будто бы нарочно приготовленный для того, чтобы прикрепить накладные к столбу посреди чистого поля.

«Да черт с ним, – подумал Усатый, – пусть делает что хочет. Главное – избавиться от груза и получить свою долю денег».

Теперь обещанные десять тысяч долларов показались Усатому несправедливо маленькой суммой. И он с неудовольствием подумал, что когда возьмет деньги в руки, реальная их стоимость покажется ему еще меньше. А когда потратит.., и думать про это не хотелось.

Наконец обрезок водопроводной трубы полетел в снег. Полковник отряхнул руки в шерстяных вязаных перчатках и не спеша двинулся по глубокому снегу к КамАЗу. Уже на подходе он вскинул руку и крикнул:

– По машинам и вперед!

Если сюда, на разъезд, Полковник ехал внутри кунга, то на этот раз он занял место рядом с шофером в кабине КамАЗа, идущего с трейлером. Теперь дорогу, по которой следовало ехать, знал только он один. Шофер, молодой парень лет двадцати трех, с новеньким обручальным кольцом, боязливо посматривал на Полковника.

Тот был мрачен.

– Курите?

– Курю.

– Берите…

– Потом.

За лобовым стеклом дергался и прыгал приевшийся за часы ожидания пейзаж. Машины пробирались по недавно расчищенной грейдером, но уже местами засыпанной снегом дороге. Впереди темнел лес.

Отъехав к самой опушке, парень, сидевший за рулем, вздохнул с облегчением. Наконец-то исчезла гнетущая картина разрушения, мир вновь выглядел таким, что в нем хотелось жить. Первые ветки деревьев ударили по кабине, с шумом прошлись по ней. Полковник посмотрел в зеркало заднего вида, опустил стекло, поправил кронштейн. Теперь ящики, находящиеся в трейлере, постоянно были в поле его зрения.

«Интересно, что же мы все-таки везем? – подумал парень, закуривая сигарету и кладя пачку на приборную панель так, что мог угоститься и Полковник. Тот вновь проигнорировал предложение и сидел так, словно никого рядом с ним не было. – Один хрен, – рассуждал водитель КамАЗа, – в любом случае вляпался я капитально. Главного, чтобы нас не поймали в ближайшие час-два, а потом никто и ни за что не найдет меня. Дудки – уйдем».

Парень работал шофером под Смоленском, и даже его молодая жена была уверена, что ее муж уехал к друзьям в Питер заработать денег на покупку квартиры.

«Десять тысяч, – думал парень, – хватит, чтобы купить квартиру в Смоленске и забыть про то, откуда взялись эти шальные деньги. Я не убивал, я никого не грабил, просто сидел за баранкой. И раньше мне доводилось возить неизвестно что, но за копейки…»

– Забирай вправо, – крикнул Полковник, когда впереди показалась развилка.

Парень пожал плечами, вывернул руль, и машина двинулась под гору среди мрачных елей.

Люди, сидевшие в кунге, не отличались разговорчивостью. Каждый из них инстинктивно избегал смотреть на соседей. Куда приятнее строить планы, как потратить полученные деньги Кто-то собирался начать собственное дело, кто-то, как и шофер головной машины, подумывал о покупке квартиры.

Полковник расстелил на коленях военную карту и принялся пальцем вести по дороге, по которой сейчас двигались две машины. Парень мельком бросив взгляд на карту, сразу же догадался, что едут они к озеру – небольшому, километра полтора на два, расположенному среди леса. Озеро носило довольно странное название Бездонка. Расчищенная дорога выходила к самому льду.

– Куда теперь?

– Прямо!

Водитель не сразу сообразил – дороги-то не видно, куда же двигаться?

– Вперед! – скомандовал Полковник, складывая карту.

Парень, не будучи уверенным, что правильно понял приказ, переспросил:

– На лед?

– На лед, мать твою!

Беспокоиться особо не стоило, зима стояла холодная и лед мог выдержать и не такую нагрузку. Когда машины оказались в самом центре озера, Полковник приказал:

– Глуши мотор! – и даже не дождавшись, пока машина остановится окончательно, выпрыгнул на снег. Затем он распахнул дверь кунга и приказал:

– Быстро! Осталось совсем немного! За работу! Построив людей, он прошелся перед ними, по-птичьи вытянув шею, положив правую руку на автомат, висевший на плече. Отряд стоял неровно, лишь отдаленно напоминая своим строем военную шеренгу.

– Ящики исчезнут здесь! – неожиданно зычно выкрикнул Полковник, указывая пальцем в лед озера.

«Здесь так здесь, – подумал Усатый, – избавиться от улик всегда приятно».

Уловив некоторую настороженность в лицах людей, Полковник улыбнулся и провел ладонью по небритой щеке.

– Сработали мы отлично. (Советую всем: как выберемся отсюда, забудьте о том, что было. Усатый усмехнулся:

– Ясное дело, Полковник,; забудем. Я, уже и так ничего не помню.

– Забыл?

– Да.

– Точно?

– Точней не бывает. Полковник осклабился:

– Никто из вас не забыл о деньгах, и я тоже. После того, как ящики исчезнут на дне озера, я расплачусь с вами, – Полковник запустил руку за пазуху и вытащил прозрачный полиэтиленовый пакет, в котором виднелись пачки долларов. – За работу!

– А сейчас рассчитаться нельзя? – спросил Усатый.

– Черт с тобой, – весело крикнул Полковник. – Не по-моему и не по-твоему: пропилите полынью, получите ваши деньги.

Оживленные таким обещанием, люди взялись за работу. Из кунга достали две мотопилы. Затрещали двигатели. Каждому нашлось дело. Лопатами расчищали снег, очерчивая контуры будущей полыньи, зубья мотопил с леденящим душу скрежетом впивались в промороженный лед. Усатый, орудуя пилой, подумал:

«Наверное, точно такой же звук раздается, когда пила проходит по кости».

У него мурашки пробежали по спине. Руки уже онемели от напряжения, и Усатый передал работающую пилу шоферу КамАЗа, который с радостью схватился за обтянутые резиной ручки и вонзил бешено вращающуюся цепь с зубьями в полупрозрачный озерный лед.

– Пилите! Пилите на совесть! – кричал Полковник. – Ящики должны продавить лед.

Он то и дело посматривал на часы, нетерпеливо поглядывал в небо.

– Готово, Полковник!

– Быстро, как на смотре.

– Когда в жопу огонь дышит, шевелиться приходится, не посачкуешь.

Наконец пилы смолкли. Полковник прошелся по периметру полыньи, принимая работу. Лед напилили на ровные квадраты со стороной примерно сантиметров по семьдесят. Чтобы продемонстрировать свое старание, шофер КамАЗа схватил лом и вонзил его в один из квадратов. Затем пошевелил ломом. Вода поднялась по пропилам, лед сделался чуть темнее, напоминая собой грязное стекло.

– Отлично, – произнес Полковник, подышав на пальцы, согревая их дыханием. – Давайте в кунг, там тепло.

Все собрались за столом в кунге, глаза людей горели огнем.

– Деньги! Сейчас будем делить деньги!

– Это нужно отметить, – произнес Полковник и кивнул Усатому. – Пошли в кабину, принесем пиво. Что-нибудь покрепче попьем позже, когда выберемся отсюда в безопасное место.

– Да, шампанское с бабами пить сподручнее.

– Шампанское – не мужской напиток. Усатый пожал плечами. Пить и впрямь хотелось. Если пойти с Полковником, можно выпить лишнюю жестянку пива, а можно послать и кого-нибудь помоложе.

– Бушлат накинь, – посоветовал Полковник, – холодно.

– Не замерзну, недолго.

– Все равно надень.

Вскоре они вдвоем оказались на снегу. Полковник пристально посмотрел в глаза Усатому:

– А теперь ничему не удивляйся.

Он вынул из-за пазухи картонный цилиндр шашки со слезоточивым газом, дернул матерчатую петлю и тут же, зашвырнув шашку внутрь кунга, захлопнул дверь, моментально вставил в петли предназначавшийся для навесного замка толстый болт и за полсекунды движением фокусника навинтил на него гайку. Затем махнул рукой:

– Побежали!

Усатый, еще не сообразив, в чем дело, бросился следом за Полковником. Он лихорадочно соображал, что происходит, и инстинктивно понял «Да, зря я оставил свой автомат в кунге».

Послышались крики. Дымовая шашка упала прямо на стол. Шофер КамАЗа хотел схватить ее, но тут же обжег руку. Дым быстро наполнял тесное помещение, ел глаза, заставлял кашлять. Переворачивая стулья, люди спешили выбраться наружу. Но у дверей движение остановилось.

– Заперты!

– Сука!

Раздались выстрелы, вспоровшие обивку кунга.

– Стой здесь! – приказал Полковник, сам распахнул дверцу кабины, вскочил за руль и завел двигатель. Он включил пониженную передачу, схватил со своего места сумку с картой, с вещами.

– Где же…?

Порывшись в сумке, достал аккуратно обстроганную палочку и подпер ею педаль газа. КамАЗ медленно двинулся к полынье. Усатый стоял, открыв рот, тяжело дыша. Он даже не заметил, как Полковник выпрыгнул на ходу из машины, упав лицом в снег. Слышались выстрелы, ругательства. Дверь, запертая толстым, болтом, от мощных ударов сотрясалась.

В последний момент, когда до первого пропила КамАЗу оставалось метров пятнадцать, кто-то догадался завести мотопилу. Захлебываясь, чихал бензиновый движок.

Мужчина с пилой вслепую взмахнул агрегатом, поднимая бешено вращающуюся цепь. В дыму он не заметил, как задел стоявшего рядом с ним шофера КамАЗа. Брызнула кровь, послышался хруст. Рука парня с новым обручальным кольцом, подхваченная цепью, отлетела на нары.

Зубья цепи впились в дюраль обшивки. Пиливший не обращал внимания ни на крики шофера, ни на панику, царившую в кунге. Он навалился животом на бензопилу, моля Бога лишь о том, чтобы не заглох мотор.

– Пили! Пили!

Разбрасывая белые хлопья пенопласта, полотно вышло наружу. Зубья задели за клепочный шов, цепь замерла, мотор заглох.

– Черт!

– Это конец…

Правая рука Усатого поднялась, и он перекрестился. Передние колеса КамАЗа въехали на распиленный лед. Машина тяжело ухнула, проваливаясь передком. Вода хлынула на снег, ледяные глыбы, треща, ломались, всплывали в полынье.

На несколько секунд КамАЗ замер, выбрасывая из-под задних скатов снежные фонтаны. Протекторы добрались до льда и скользили. Затем машина качнулась, задние мосты повисли в воздухе, кабина по самое стекло оказалась в воде. Но двигатель работал, труба воздухозаборника все еще находилась вверху. Медленно, как в страшном сне, машина скользила, уходя под воду.

Усатый даже не успел понять, чье именно лицо показалось в маленьком, только голову просунуть, стекле кунга. Да и не мудрено было не узнать: гримаса страха, слезящиеся глаза, нос, расплюснутый о стекло. Затем послышался выстрел, стекло разлетелось, и мужчина, задыхавшийся в дыму, высунул голову наружу. Он успел еще схватить глоток воздуха, как задние колеса соскользнули с ровно опиленной кромки льда, и машина с шумом упала в воду, скребя задней стенкой кунга по острой кромке Льда.

Шшшшш..!

Голову отрезало, будто ножницами: высоко подскочив, она звонко ударилась о лед, подпрыгнула и улетела в воду. КамАЗ на секунду исчез, затем, благодаря воздуху, сохранившемуся в кунге, с шумом, разбрасывая льдины, всплыл, завалившись на бок, и вновь, пуская пузыри, медленно исчез в черной ледяной воде.