Слепой (№4) - Груз для Слепого

Спрятать груз ЕАС-792 весом около тонны надо там, где никто не станет его искать. А если и станет – никогда не найдет Всевозможные тайники, склады – вес это не подходило. Скобелев уже давным-давно пришел к простенькой мысли – иголку не стоит прятать в стоге сена. Сумеют вытащить магнитом. А вот если в стогу сена спрятать травинку, то ее никогда не найдут. Если уж прятать иголку, то среди миллиона таких же иголок.

И Скобелев пошел по этому пути. С помощью двух ханыг, которых он нанял у гастронома, шесть ящиков, выкрашенных в зеленый цвет, благополучно перекочевали из автомобиля в ржавый рифленый контейнер, купленный Скобелевым у беженца из Приднестровья за триста долларов. Тот отдал ключи и даже не стал переоформлять на Скобелева бумаги. Полковник к этому, честно говоря, и не стремился. За контейнером уже полгода было закреплено место в товарном дворе Южного порта. Там стояли тысячи таких же контейнеров – ржавых, ветхих и еще более-менее сносных. Иногда к контейнерам приходили хозяева, осматривали их, открывали, брали что-нибудь из вещей, тут же продавали. Вещи грузились на автомобили и увозились, растворялись в большом городе.

Это замечательное место. Вот тут никогда никто не найдет. За последние годы расплодилось столько беженцев, и часть из них, может, даже половина, осели в Москве, не имея жилья и не зная, куда пристроить свои вещи. Люди вес еще продолжали надеяться на лучшее, думая, что пройдет некоторое время и ситуация в их родных местах изменится, а, возможно, – мечтать никому не запретишь – они смогут получить или купить квартиру, а до поры до времени пусть их вещи постоят в грузовых контейнерах на товарном дворе.

Такие дворы существовали при каждом вокзале, при каждой сортировочной станции. А на каждом из этих дворов было бесчисленное количество грузовых контейнеров. Даже если бы кто-то и захотел все их вскрыть и проверить, понадобилось бы очень много времени. Но что значит вскрыть? Нужно получить разрешение хозяина, ключи, должны присутствовать свидетели. И только после этого можно приступить к такой огромной, масштабной операции. Но хозяина еще надо найти. А где хозяин контейнера может находиться в данный момент, никто не знает. Может, беженец из Приднестровья, из Чечни, Казахстана, Таджикистана, Прибалтики сейчас мотается по бескрайним просторам России, подыскивает себе жилье, пытаясь договориться с каким-нибудь председателем колхоза или совхоза об устройстве на работу, пробует получить где-нибудь кредит, начал где-нибудь строительство своего дома. В общем, найти этих людей невозможно. Естественно, невозможно и обыскать все контейнеры.

Когда шесть ящиков были спрятаны в контейнер и закрыты байковыми одеялами, а сверху закамуфлированы баулами с грязным тряпьем, полковник удовлетворенно потер руки.

– Значит так, мужики. Спасибо вам за работу. Сейчас я вам выдам по десять долларов и по бутылке водки. А если хотите заработать еще по десятке, через два часа я вас жду… – полковник назвал точный адрес неподалеку от Южного порта Мужики принялись благодарить.

– А что, хозяин, еще работенка есть?

– Небольшая, минут на двадцать. Я смотрю, вы мужики аккуратные, ничего не повредили. Нанимать других после вас мне не хочется.

– Ну, хозяин, конечно, – неухоженные мужики явно обрадовались подобной перспективе.

Можно выпить, чуть протрезветь и еще заработать по десятке. По всему видно, гражданин не бедный да и обманывать не станет.

Два часа для Москвы – время ничтожно малое, никуда смотаться не успеешь. Поэтому мужики двинули к ближайшему киоску, по дороге обменяв доллары на российские рубли, купили нехитрой закуски и решили выпить свою водочку на свежем воздухе, а затем двинуться по названному адресу, где им светила еще одна зеленая двадцатка.

Выбравшись с товарного двора, отставной полковник Скобелев быстро нашел такси и уже через полчаса был в своей однокомнатной квартире в Арбатском переулке. Там он открыл шкаф, вытащил из дипломата глушитель, навернул его на ствол пистолета и опустил во внутренний карман куртки – так, чтобы в любой момент можно было воспользоваться оружием.

* * *

Два мужика, которые помогали Александру Михайловичу загрузить ящики в грузовой контейнер, действовали именно так, как отставной полковник ФСБ и предполагал. Они без лишних приключений выпили свою водку, проведя два часа рядом с пивным киоском, с презрением поглядывая на снующих неподалеку бомжей и на пьянчужек, у которых явно не хватало денег на бутылку.

– Ну, Миша, нам сегодня обломилось, мы богатенькие, – говорил один мужик другому, похлопывая себя по нагрудному карману.

– Это, бля, ничего, а скоро еще подзаработаем. Вот фартит сегодня! Каждый день бы так, никаких проблем бы не было. Хочешь выпить – пожалуйста, закусить – тоже. Живи, бля, не хочу. Ну и ящики же, бля, тяжеленные у этого щедрого мужика – чтоб он сдох!

– Да, ящики будь здоров. Вдвоем мы бы не сволокли, хорошо хоть водила попался здоровый, подсобил. Потяжелее пианино будут…

Тот, которого звали Миша, надул щеки и звучно выпустил воздух.

– Я думаю, в этих ящиках какая-нибудь медь.

– Ну ты скажешь, медь… На хрена ее в ящиках хранить, не бутылки же?

– А чтоб никто не видел. Небось, мужик с военного завода стырил какие-нибудь катоды.

– Какие, бля, катоды? Наверное, отходы. Сейчас медь дорого стоит, по баксу за килограмм, не меньше.

– Сколько же этот ящик весит? – и мужики начали прикидывать.

По всему выходило, что меди будет где-то под тонну, а может, и побольше.

– Штука баксов в ржавом контейнере лежит. Может, ломаном замки?

– – Если бы бумажками, то в карман сунул и смылся. А так – как ты эти ящики выволочешь? Машина нужна, – Миша опять надул щеки и выдохнул.

– Что краденое, голову даю на отсечение. А вот что медь, сомневаюсь. Представляешь, мы с тобой наняли машину, ломанули замки, выволокли ящики, открыли, а там какой-нибудь песок. И что тогда делать?

– А если песок золотой?

Любитель надувать щеки выпустил изо рта воздух с таким звуком, будто бы из задницы.

– Золото, придурок, в ящиках не возят. Представляешь, если бы это было золото? Тонна золота – и в сраный ржавый контейнер? Да ты, дурак, совсем мозги отпил, мудила долбаный.

– Что же там тогда?

– Может, детали какие от машин, например, аккумуляторы. Знаешь, сколько весит настоящий танковый аккумулятор?

– Знаю, тяжеленный.

– Так вот, если в одном ящике четыре аккумулятора… Мужики еще долго спорили, пытаясь отгадать, что может находиться в ящиках с многочисленными пломбами, но все их домыслы, конечно же, были далеки от истины. Им и в голову не могло прийти, что в ящиках хранятся восемнадцать контейнеров со смертью. И даже если бы они открыли ящик и увидели сверкающий цилиндр с табличкой, испещренной непонятными для них надписями, то навряд ли бы сообразили, что это такое.

Две бутылки неплохой водки были благополучно выпиты на свежем воздухе, и мужики поднялись со своего насиженного места. Полчаса отделяло их от встречи со щедрым работодателем.

– Пошли, Мишаня, пошли, работа нас ждет.

– А, может, еще одну возьмем?

– Нет, не надо. Поработаем – тогда и выпить можно.

– Ладно, будь по-твоему. А то, как перепью, всегда потом обливаюсь.

– От тебя и так воняет, как от бабы неподмытой.

– Ладно тебе трындеть.

Мужики направились к месту встречи с работодателем. Их уже мало интересовало, что они грузили пару часов назад, они уже забыли номер контейнера и, если бы кто-нибудь попросил их найти контейнер, в который были загружены шесть ящиков защитного цвета, они навряд ли бы его нашли. – Ведь ржавых контейнеров на товарном дворе стояло превеликое множество. Мысли обоих больше занимала перспектива выпить поздним вечером, после работы. "

Александр Михайлович уже поджидал на перекрестке своих работников. Он заметил их издалека, махнул рукой и тут же пошел во двор.

– Смотри, смотри, Мишаня, спешит, наверное.

Скобелев просто не хотел, чтобы его кто-нибудь увидел и запомнил рядом с двумя ханыгами. Как-никак, а личностями те были колоритными. Громко ругаясь, мужики перебежали на красный свет перекресток и вошли в арку, в которой исчез Александр Михайлович Скобелев. Им и в голову не могло прийти, что этот человек – бывший полковник ФСБ.

А Скобелев двигался вдоль дощатого забора. Он уже приглядел место и целенаправленно шел к нему, заботясь лишь о том, чтобы его не потеряли из виду двое ханыг. Те держались за ним как привязанные. Обещанные баксы делали свое дело. Двадцать долларов тянули двух грязных, небритых мужчин, как магнит тянет за собой ржавые иголки, даже, если они спрятаны в стогу сена.

Скобелев замер у пролома в высоком дощатом заборе, исписанном всевозможными надписями. За забором уже второй год ремонтировался детский сад. За время ремонта успели растащить окна, двери, сорвали радиаторы. В общем, детский сад выглядел как Брестская крепость после долгого штурма немецко-фашистскими захватчиками.

– Куда это он дернул? – спросил Мишаня, тяжело переводя дух, прежде чем залезть в дыру.

– Туда, туда, – подтолкнул Мишаню в плечи его приятель.

Мужики пролезли в пролом и увидели своего благодетеля. Он стоял на краю котлована и призывно махал им левой рукой.

– А что ему, бля, тут надо?

Мишаня оглянулся. За его спиной был забор и чернели деревья. Сумерки сгущались.

– Откуда тут возьмется какая-нибудь работа? Эй, сейчас мы идем, – крикнул Мишаня Скобелеву, подошел к забору, быстро отлил и, на ходу застегивая штаны на единственную пуговицу, двинулся по краю неглубокого котлована к детскому саду, напоминавшему руины.

Когда ханыги приблизились к Александру Михайловичу Скобелеву, тот махнул рукой, приглашая их залезть в здание детского сада, и тут же прижал указательный палец к губам, предупреждая, чтобы молчали Те понимающе закивали. Им не раз приходилось воровать на стройках, но что можно украсть здесь? Мужики не понимали.

Но двадцать долларов есть двадцать долларов и на помойке в виде банкнот не валяются, хотя детский сад представлял собой самую настоящую помойку, вдобавок насквозь пропахшую туалетом.

– Сюда! Сюда! – негромко позвал Скобелев и мужики, один за другим, как голодные псы за костью, потянулись за отставным полковником ФСБ.

Когда они вслед за Скобелевым оказались на втором этаже детского сада, Мишаня, надув щеки, осведомился:

– Хозяин, что тащить отсюда будем?

– Не спеши, родной, сейчас все узнаешь.

– Темнеет, ни хера же не видно!

– Надо будет, зажжем свет.

– Ну если свет, то ладно, – с сомнением пожал плечами Мишаня.

Его напарник был насторожен. Хоть он и выпил побольше Мишани, но опасливо озирался по сторонам, за что и поплатился – не уберегся, влез в кучу дерьма и его настроение мгновенно изменилось. Из подозрительного он стал обозленным на весь мир.

– Во бля, не ступить! Везде кучи! Что им, туалет тут? – неизвестно кого имел в виду ханыга, проклиная невидимых пачкунов и грязно матерясь.

– Смотри под ноги, придурок! – пробурчал Скобелев в адрес чистоплюя, и указал рукой на черный проем.

– Что, туда идти? – вытирая ногу о бетонную плиту и распространяя вокруг себя зловоние, живо поинтересовался мужик.

– Туда, туда.

– А что брать будем?

– Сейчас увидишь, – спокойно ответил Скобелев. За проемом располагалась шахта грузового лифта. Наверное, когда-то лифт поднимал ящики с молоком, коробки с печеньем, мясо на второй этаж, где располагалась кухня. Мужики вошли в комнату и остановились в замешательстве на самом краю шахты. Снизу тянуло смрадом – то ли дохлым котом, то ли дохлой собакой.

– Да тут, бля, полу нет! Мишань, глянь! Мишаня, придерживаясь рукой за косяк, подался немного вперед.

– Точно, пола нет! Куда же идти, хозяин? – Мишаня сердито надул щеки и обернулся.

Последнее, что он увидел, это темный силуэт на фоне силикатной стены. Правая рука Скобелева была поднята, словно указывала барыгам их дальнейший путь. Прозвучало два выстрела. Мишаня крякнул, последний раз выпустил воздух из надутых губ и как мешок с дерьмом рухнул в шахту. Второму ханыге пуля вошла в грудь, но так как он стоял на шаг ближе к Скобелеву, то не упал в шахту, а прижимая ладони к ране, медленно осел на колени, непонимающим взглядом уставившись на полковника.

– И ты ступай туда же, – тихо прошептал Скобелев, сделал три шага вперед, приставил пистолет ко лбу своей жертвы и нажал на спусковой крючок.

Сделав выстрел, он резко поднял руку, будучи абсолютно уверен, что теперь уж мужик мертв. Тот упал на спину. Кроличья потертая шапка, мелькнув, исчезла в шахте.

Скобелев брезгливо, боясь испачкать ботинок, столкнул безжизненное тело вниз. Раздался глухой удар, и все сразу же стихло.

Александр Михайлович включил фонарик, нашел три стреляных гильзы, сунул их в карман и не спеша, спокойно, как человек, совершающий вечерний моцион, вышел из заброшенного детского сада, выбрался через пролом в заборе. Через две минуты он уже оказался на перекрестке, а там смещался с толпой.

Хоть и сделал Александр Михайлович за последний день немало, но оставалась еще одна работенка, которую перепоручить было некому. С водителем, перевозившим груз ЕАС-792, Скобелев встретился на выезде из города. Тот уже получил аванс и приехал за второй частью.

Скобелев отпустил такси метров за триста до машины, оставшееся расстояние прошел пешком. Грузный водитель прохаживался возле крытого тентом грузовика, поглядывая на часы, хотя до времени встречи оставалось еще минут десять. Ему не терпелось заполучить оставшиеся деньги. Как-никак, тысяча долларов – деньги немалые.

– Скобелев прошелся по тротуару, открыл дверцу и забрался в кабину. Обеспокоенный водитель тут же бросился к своей машине, но, увидев Скобелева, засмеялся.

– Ну и хитры же вы! Не заметил, как подобрались.

– Порасторопней нужно быть, Руслан, – отшутился Скобелев, – а то угонят твою тачку и останешься на улице в одном свитере.

Шофер залез на сиденье, дважды хлопнул дверцей, которая никак не хотела закрываться, и потер руки в предвкушении окончательного расчета.

– Только вот незадача, – усмехнулся Скобелев, – за деньгами нужно подъехать немного – приятель подвел.

– Если недалеко, то пожалуйста.

– Давай, тут километров двенадцать будет. Почти сразу за кольцевой, он уже ждет нас.

– Из богатых, что ли? Свой дом построил?

– Да, ни бедный, – глаза Скобелева сузились, И он нетерпеливо махнул рукой, – поехали, Руслан, не томи.

Машина благополучно миновала пост ГАИ. Уже совсем стемнело, когда грузовик подъезжал к мосту.

– Ни хрена себе! – внезапно сказал молчавший до этого полковник Скобелев и указал рукой влево.

Руслан инстинктивно повернул голову. В этот момент Александр Михайлович выхватил пистолет и, держа его за глушитель, изо всех сил ударил шофера по затылку. Руслан клюнул носом в баранку. Скобелев придержал руль, машина остановилась. Александр Михайлович поднял за волосы голову водителя и заглянул ему в лицо.

«Оглушил основательно».

Руслан не подавал никаких признаков жизни. Теперь дело оставалось за малым. Полковник вновь запустил двигатель и, перекинув ногу через маленький капотик, прикрытый вытертым ковриком, нажал педаль газа. Машина медленно подъехала к краю откоса. Когда оставалось метра два, Александр Михайлович выпрыгнул на обочину. Грузовик скользнул правым передним колесом по обледеневшей бровке и покатился с высокого откоса, несколько раз перекувырнулся, заскрипела сминаемая жесть.

Скобелев дождался когда все затихнет и поскальзываясь, спустился вниз, чтобы удостовериться, все ли получилось, как он задумал. Ветровое стекло оказалось разбитым, кабина сплющена. Шофера зажало между задней спинкой и погнутым рулем. Черная пластиковая баранка глубоко продавила Руслану грудь. Скобелев приложил палец к артерии на шее, затем приподнял веко.

– Мертв, – пробормотал он. – Больше мне здесь делать нечего. Теперь только я один знаю, где спрятан груз, остальные мертвы.

Из разрывов облаков показалась луна, на мгновение осветив хищную улыбку Скобелева. Отставной полковник ФСБ спешил к автобусной остановке.

Прождав минут тридцать, он забрался в маленький теплый автобус, направлявшийся в сторону ВДНХ. Водитель автобуса неподалеку от моста притормозил, чтобы получше рассмотреть аварию. У въезда на мост стояли две машины – «скорая помощь» и «волга» ГАИ. На обоих служебных автомобилях полыхали мигалки, а на обочине стояли раскладные носилки, накрытые брезентом.

«Вот не повезло мужику, – подумал водитель автобуса, – уснул, наверное, за рулем, а может, и тормоза отказали».

Сосед Скобелева, оторвавшись от окна, громко и вкусно матюгнулся.

– Еще один доездился! Что за день такой, пятую аварию вижу. Там самосвал перевернулся, здесь грузовик. На войне столько не гибнет, сколько на дорогах.

– А я вот ни одной сегодня не видел, – усмехнулся Скобелев.

– На, посмотри. Видишь, носилки стоят? Наверняка труп. Был бы жив, брезентом не накрыли бы.

– В самом деле? – Скобелев отвернулся от своего навязчивого соседа и принялся рассматривать молоденькую девушку, сидевшую через проход от него.

Глава 14

Глеб Сиверов легко поднялся из кресла и подошел к двери. Несколько мгновений он медлил, затем решительно открыл замки и впустил гостя.

– Ну, что скажешь? – вместо рукопожатия поинтересовался Глеб и пройдя через комнату, вновь опустился в мягкое кресло.

На столе стояли кофейник и две чашки. Одна была полная. Глеб поднял ее за тонкую ручку и сделал маленький глоток, наслаждаясь вкусом напитка.

– Я даже не ожидал, что ты, Крапивин, так быстро появишься.

– Что, очень быстро? – торопливо спросил полковник Крапивин, устраиваясь в кресле напротив Сиверова. – Случилось ужасное – Ладно тебе пугать!

– Дело не терпит отлагательств. Тебе придется поехать со мной.

– Мне с тобой? – Глеб пожал плечами, явно не собираясь выбираться из кресла.

– Да, тебе со мной, – строгим голосом уточнил Крапивин, хотя в тоне полковника и звучали чуть извиняющиеся нотки.

– А в чем дело? – прикинувшись «валенком», протянул Глеб и сделал еще один глоток обжигающего кофе.

– Тебе все расскажут те, кто более компетентен в этом вопросе.

– В чем суть дела? Может, все-таки прояснишь?

– Я не уполномочен.

– Кто тебя прислал?

– Генерал Потапчук. Но разговаривать ты будешь не с ним.

– С кем?

– Об этом потом.

– Как хочешь.

– Где тебя можно отыскать?

– Отыскать меня легко, не иголка в ящике с иголками и не соломинка в стогу сена.

– В принципе, да, – кивнул полковник и осмотрелся по сторонам. – Дело действительно очень серьезное. У нас в конторе настоящий переполох. Подобного уже не бывало… – полковник наморщил лоб, а затем отчетливо произнес, – лет двенадцать.

– Что, Президента убили?

– Да нет. Президент пока жив.

– Пока?

– Не передергивай.

– Ну тогда беспокоиться нечего, – Глеб принялся допивать кофе.

А полковник Крапивин явно нервничал. Его удивляло спокойствие Сиверова, удивляло то, что этот человек может себе позволить никуда не спешить, вот так вольно обращаться своим временем, что он никому, кроме себя, ничем не обязан. И Крапивин подумал:

«Вот захочет сейчас этот сильный мужчина с хрупкой чашечкой кофе в руках не поехать – и не поедет. Это в его власти. А я человек подневольный, мне приказано, значит, я должен выполнить».

– Ну, давай, поторапливайся, Глеб, что расселся? Там же люди ждут.

– И что? Подождут.

– Ты же отдохнул, целую неделю в доме отдыха проторчал.

– Откуда ты знаешь, что я отдыхал? Может быть, я работал?

– Да ладно тебе шутить, кроме нас тебе никто заказов не дает.

– Я ни у кого, кроме вас, и не беру, – уточнил Глеб, отставляя пустую чашку. – Полковник, ты слишком быстрый. А спешка нужна только при ловле блох.

– Быстрый, быстрый… – передразнил Глеба полковник Крапивин.

– Я и так самый быстрый.

– Быстрее тебя мысль.

– А знаешь, что быстрее мысли, Крапивин? Полковник напрягся.

– Нет, не знаю.

– Быстрее мысли понос. Не успел подумать, а он уже в штанах.

Полковник криво усмехнулся, явно озадаченный подобным поворотом разговора.

– Ну ты даешь, Глеб! Шуточки еще шутишь, а там такое творится… – и полковник вспомнил переполох, царящий в управлении.

Все люди были подняты на ноги, но никто ничего толком не знал. Даже его, полковника, не посвятили в суть дела, хотя использовать собирались на все сто процентов. А вот какого-то Глеба Сиверова, человека, в общем-то, со стороны, никому ничем не обязанного, скорее всего, посвятят во все детали. И он, Глеб Сиверов, будет знать куда больше полковника Крапивина, а может, даже и многих министров. Странный он человек все-таки. Живет под чужой фамилией, с чужим паспортом. Во всех бумагах, правда очень и очень немногочисленных и для узкого круга пользователей, проходит под замысловатой кличкой Слепой, хотя на самом деле – Крапивин в этом не раз убеждался – более зрячего человека не существует на свете.

– Так ты пойдешь со мной или будешь сидеть?

– Тебя жалко. Да и скучно мне без работы. Может, что интересное обломится.

– Не думаю, что для вселенской катастрофы подходит слово «интересная», – на лице Крапивина появилось сумрачное выражение, и ноздри его дрогнули, жадно втягивая воздух.

Глеб Сиверов, склонив голову на плечо, пристально посмотрел на уставшего, немного испуганного полковника ФСБ и подумал:

«Хорошо быть как бы неофициальным человеком. Ты есть и тебя нет, и спросить с тебя толком никто не может. И ничем ты, самое главное, никому не обязан. Хорошо проходить по спискам мертвецом!»

– Ладно, идем.

Глеб легко поднялся, пружинистой походкой подошел к шкафу, достал куртку, накинул ее, на ходу застегнул пуговицы и, уже подойдя к двери, остановился, пристально обвел взглядом свою мастерскую, запоминая с автоматической точностью расположение вещей, складки драпировок и еще тысячи всяких мелочей, известных только ему одному.

Крапивин нервно потирал руки.

– Я поеду на своей машине, – уже в подъезде сказал Глеб.

– Как хочешь.

– Не могу же я позволить, чтобы ее угнали Я за нее своими деньгами расплатился, мне никто их не дарил. Заработаны кровавым потом.

– На счет крови ты, бы уж помолчал. Знаю я, как ты работаешь.

– Легко и свободно, – ответил Глеб. – В нашем деле самое главное – импровизация. И не надо на меня навешивать те трупы, к которым я не имею никакого отношения. Если дело того не требует, я даже муху не убью. Пусть себе ползает, жужжит, летает, сверкает крылышками.

Все это Глеб говорил, быстро и легко перескакивая со ступеньки на ступеньку, спускаясь вниз. Полковник Крапивин еле успевал за ним.

«Ну и здоров же, черт! – подумал он, с завистью глядя на крепкие плечи Глеба, на его точеную шею. – И, наверное, не тренируется. А я по два раза в неделю хожу в спортзал, тягаю всякое железо, приседаю, отжиг маюсь, бегаю, массажисты, тренажеры… А этот… Дал же Бог ему здоровья. Правда, он его и бережет, – тут же заметил полковник Крапивин, – лишнего шага никогда не сделает. Каждое движение у него выверено, рассчитано, словно в голове – самый настоящий компьютер».

Глеб уже открыл дверь своего серебристого БМВ и уселся за руль – Крапивин, я тебя жду" а не ты меня. Полковник замешкался. Неподалеку стояла служебная «волга» с тремя антеннами и затемненными стеклами.

– Давай я поеду с тобой, – предложил Крапивин.

– Садись, если хочешь.

Крапивин уселся рядом с Глебом и посмотрел на часы. Водитель «волги», увидев, что начальник сел в другую машину, с облегчением вздохнул. Крапивин, как начальник, слыл не подарком. И то ему не так, и это не по нем. Только с Глебом он любезничал, а на самом деле был ужасным занудой, подчиненным спуска не давал.

– Пристегни ремни, а то ГАИ остановит, придется за тебя штраф платить.

– «Кто тебя остановит?» – подумал полковник, пристегивая ремень, наперед зная, что Глеб, соблюдая все правила движения, все равно окажется в управлении раньше, чем если бы он, Крапивин, мчался на своей черной «волге» с включенной мигалкой на крыше.

Действительно, Глеб очень элегантно вырулил со двора и поехал узкими улочками, сворачивая в переулки, кое-где подрезая дорогу через дворы. Ему не попалось по дороге ни одного светофора.

«Ну и знает же он город! Как заправский таксист. Причем как таксист выпивший, который опасается попасться на глаза гаишникам».

Серебристый автомобиль Сиверова очень быстро подъехал к зданию, которое знают в Москве все, нахально припарковавшись на стоянке для служебного транспорта. Дежурный милиционер у дверей хотел что-то сказать, но, увидев Крапивина, тут же ретировался.

– Пошли.

– Я и без тебя знаю, куда идти.

Уже в коридоре Крапивин нагнал Глеба.

– Генерал Потапчук сейчас в другом месте Его вызвали в Министерство обороны Так что тебя примут другие люди, не менее высокопоставленные, – он провел Глеба длинным коридором и остановился у двери. – Тебе туда. Желаю успеха.

– А ты? – поинтересовался Глеб.

– Мне не положено знать.

Глеб вошел в приемную. Помощник генерала Малишевского с удивлением посмотрел на странного мужчину, сугубо штатского на вид. Потертые джинсы, дорогие, но разбитые кроссовки с болтающимися шнурками, выцветшая куртка, рубаха в крупную наглую клетку, ослепительно белая майка и удивительно добродушная улыбка В глазах ни тени смущения, словно он каждый день проходит в этот кабинет, чтобы выпить с генералом чашку кофе, покурить, затем, похлопав генерала по плечу, бросив на прощание пару шуток, покинуть кабинет Малишевского с таким же беззаботным видом, а потом, только с еще более нагловатой улыбкой, войти в приемную министра и там, опередив помощников, ногой открыть дверь, а хозяин кабинета будет радушно улыбаться, подскочив со своего кресла, бросится пожимать ему руку – Как о вас доложить? – спросил помощник генерала Малишевского.

– По-моему, меня там уже ждут.

– Погодите, погодите, я должен доложить.

– Ну что ж, доложи. Скажи, что пришел тот, кого ждут, тот, кого просили прийти.

Помощник нажал кнопку селектора.

– Товарищ генерал, тут к вам странный посетитель. Не хочет называть своего имени, но говорит, что вы его ждете.

– Какого черта ты его держишь в приемной? Быстро пусть идет ко мне.

Глеб ради интереса задержался на несколько мгновений. Их хватило, чтобы Малишевский сам открыл дверь.

– Проходите, проходите, давно вас ждем. Генерал протянул руку, Глеб ответил рукопожатием. На лице помощника застыло удивление.

– Кофе? Чай? – в дверях осведомился генерал Малишевский.

– Я бы выпил еще одну чашечку кофе. Мне не дали допить дома.

– Кофе, – коротко бросил генерал помощнику.

– И без сахара, – добавил Глеб, предполагая, что генерал предпочитает сладкий.

В кабинете Малишевского находился еще один посетитель – генерал Судаков. После того как исчез груз ЕАС-792, генералы не разлучались. Разве что спали порознь. На их плечи была взвалена вся оперативная работа. Все восемь дней, которые прошли с того момента как литерный поезд разбился на запасном пути, они дневали и ночевали в управлении, получая и прочитывая многочисленные сводки, отдавая распоряжения, приказы, изучая карты, анкеты, просматривая тысячи бумаг. Генерал Малишевский, еще недавно собиравшийся бросить курить, записывавший каждую выкуренную сигарету в блокнот, не расставался с сигаретой. Дымил и генерал Судаков. Эти двое людей за последние дни очень сдали.

Глеб на их фоне выглядел просто писаным красавцем, будто сошел со страниц журнала для раскрепощенных женщин «Cosmopolitain».

– Наверное, для начала мы должны познакомиться.

– Слепой, – представился Глеб Сиверов, понимая, что эта кличка скажет двум высокопоставленным чинам больше, чем все его фальшивые имена и фамилии вместе взятые.

– Болеслав Францевич Малишевский, генерал. А это генерал Судаков Николай Васильевич. Глеб пожал Судакову руку.

– Как-то несподручно называть вас оперативным псевдонимом.

– Тогда можете звать меня Глебом, – Сиверов немного помедлил и добавил:

– Петровичем.

– Хорошо, Глеб Петрович. Мы сейчас попытаемся ввести вас в курс дела. Нам хорошо известно о вашей работе, о том, как блестяще вы провели операцию с захватом самолета и доставкой контрабандного урана в пулковский аэропорт Санкт-Петербурга.

Глеб кивнул. Причем он кивнул так, как это делает человек, абсолютно не придающий значения важности проделанной работы. Генералу Малишевскому это не понравилось. Но высказываться он не стал.

«Важничает, – подумал генерал Судаков, – цену себе набивает».

– Я вас слушаю, – сказал Глеб, поудобнее устраиваясь за большущим столом.

Генерал Малишевский покосился на входную дверь своего кабинета. Та открылась, будто от его взгляда, и появился помощник с подносом, на котором были кофе, печенье, тонко порезанный лимон. Когда помощник удалился, Болеслав Францевич устало потер виски, взъерошил свои и без того редкие волосы, протер носовым платочком лысину и набрал воздух так, словно хотел издать душераздирающий крик.

Глеб посмотрел на портрет Президента, висящий над столом генерала Малишевского, и едва заметно улыбнулся. Эта улыбка не ускользнула от Судакова.

«Что он важничает? – подумал генерал. – Ведь он еще ничего не сделал по этому делу, да и навряд ли сможет хоть чем-нибудь нам помочь».

Но Малишевский, в отличие от Судакова, перед этой встречей основательно переговорил с генералом Потапчуком и возможности Слепого знал.

– Значит, вот в чем суть дела, Глеб Петрович. Я вам сейчас выдам информацию, важность и секретность которой трудно переоценить. Пока это еще государственная тайна, но, учитывая ваши прежние…

Глеб подумал:

«Чего они темнят? Все как в плохих бульварных романах. Нет чтобы сразу перейти к делу, дать фотографию того, кого надо прикончить…»