Пасечнику показалось, что сноп синеватых искр блеснул у него перед глазами.

– Они нам уже не нужны, – незнакомец швырнул обе половинки медали в реку. Пасечник увидел, как они порознь упали в воду. Разбежались круги. Пасечник смотрел на свинцовую воду, пока она не стала абсолютно гладкой, как вороненая сталь, как лезвие палаша. – Нам надо спешить, времени у меня почти не осталось. Сегодня ночью мы должны достать то, ради чего я сюда пришел.

– Хорошо, все будет исполнено.

– Я знаю, что ты хорошо выполнял наказ императора. Ты последний, кто служил ему верно. Я все знаю, тебе было непросто, особенно в последние дни, – мужчина в плаще повернулся и медленно пошел по мосткам к берегу. Пасечник двинулся за ним следом, прихрамывая на правую ногу.

Холмогоров, как ни старался, уснуть не мог. Его то бросало в жар, то начинало знобить. Гроза, которая собиралась, висела над городом, не начиналась. Где-то далеко в верховьях реки слышались раскаты грома, ветер то начинал завывать, сбивая с деревьев последние яблоки, то внезапно замирал. И становилось тихо, так тихо, как перед концом света.

Холмогоров оделся, прикрыл дверь садового домика. Взглянул на окна дома церковного старосты. Во всех окнах горел свет, в дом входили и выходили люди. Холмогоров пошел к реке. Зачем он туда идет, что ему надо, он не знал, шел и все, заставляя себя ни о чем не думать. Сознание словно рассыпалось, мысли одолевали несвязные. Холмогоров понимал, что он не в силах сложить все воедино, чего-то важного, главного не хватало, какого-то кусочка, какой-то детали. Он вышел к мосткам и двинулся тропинкой. Возле сарайчика на берегу, в котором горел свет, он увидел двух мужчин.

– Вот, сволочь, – кричал один, – договорились же. Я к ним как к людям, со всей душой… Нужна вам лодка, – пожалуйста, бензин за мой счет, представляешь?

– Да не кричи ты, лучше пей. Холмогоров остановился. Его не видели, его темная одежда сливалась с черными кустами.

– Вроде люди солидные, серьезные, одного зовут, не поверишь, Федька.., имя чудное – Самсон Ильич. Так вот этого Самсона Ильича, будь он неладен, я четыре часа на берегу ждал, ждал, звал…

– Киданули они тебя – пешком вернулись.

– Одежда у них новенькая, обещали мне ее отдать, три куртки, сапоги, штаны… Мне бы не помешало, я бы не отказался.

«Самсон Ильич…»

И тут все сошлось. Холмогоров вспомнил видение, вспомнил пасеку, виденную сегодня днем и виденную раньше, вспомнил седой крепкий затылок и имя – Самсон Ильич, – мед, пасечник, пчелы.

– Их надо спасти, они погибнут! – Холмогоров побежал к дому Казимира Петровича Могилина.

Регина еще не спала, она проверяла тетради своих учеников, когда Холмогоров постучал в дверь.

– Что случилось? – воскликнула Регина.

– Регина, мне кажется, я знаю. Нужна лодка, фонарь, быстрее!

Они втроем побежали к реке. Казимир Петрович отставал, Холмогоров поторапливал:

– Быстрее! Быстрее!

Ветер стих совершенно. Пейзаж стал недвижимым, как на фотографии, мрачным, темным.

– Казимир Петрович, оставайтесь здесь! – вскочив в лодку, бросил Холмогоров. – Регина, ты умеешь управлять?

Регина завела мотор.

– Нет, я с вами, – заявил Могилин.

– Оставайтесь здесь, идите в милицию, скажите майору Брагину, чтобы ждал нас здесь, мы скоро вернемся.

– Майору Брагину? Зачем?

– Идите, Казимир Петрович, это очень важно!

– Что вам стало ясно? – перекрикивая шум мотора, спрашивала Регина.

– Я, кажется, понимаю, что здесь происходит. Можно быстрее?

– Нет, нельзя, это же не машина. Через полчаса лодка врезалась в берег.

– Ты не ошиблась, Регина, это здесь?

– Да, кажется, здесь.

Они побежали: Холмогоров впереди, Регина следом. Через четверть часа они добрались до того места, где днем видели искателей клада – Самсона Ильича и двух его людей. Если бы не молния, то рассмотреть что-либо было бы почти невозможно. Синяя вспышка, ломаный зигзаг, острие которого уперлось в землю, залив все слепящим ярко-синим светом. Регина испуганно жалась к Холмогорову. Странно, но совершенно не было ветра и ни капли дождя, хотя тучи висели так низко, что Регине казалось, протяни она руку, и пальцы спрячутся в них. Бухали глухие далекие раскаты грома, похожие на артиллерийскую канонаду, только более грозные и страшные.

– Жуть какая-то, – пробормотала Регина.

– Да, на карту, Регина, поставлено многое.

Они выбрались на поляну. Сверкнула молния, Регина испуганно вскрикнула:

– Там человек лежит.

Светя фонариками, они медленно двинулись к самой ближней яме. Холмогоров скользнул лучом фонарика по черной земле к страшному провалу ямы. Лукин лежал, запрокинув голову, правая рука сжимала пистолет, палец застыл на курке. Холмогоров приблизился, Регина пряталась за его спиной.

– Не ходите, не ходите, Андрей Алексеевич, давайте уйдем!

Холмогоров приблизился к телу Лукина. Сверкнула молния, Регина истошно закричала. Тени советника патриарха и школьной учительницы метнулась в сторону.

– Господи! – произнес Холмогоров, светя фонариком в лицо Лукина: оскаленный рот, широко открытые глаза, лоб и волосы перепачканы черной землей. Холмогоров всматривался, словно что-то искал. По остекленевшему глазу, уже мертвому, ползла мокрая пчела. Эта пчела показалась Холмогорову огромной.

– Наверное, тебе, Регина, надо вернуться.

– Нет, я с вами.., с тобой.

– Мне надо идти туда.

Два охранника Лукина лежали на дне огромной ямы, присыпанные обвалившимися комьями земли.

– Я боюсь, страшно.

– Знаю, – сказал советник патриарха, взял Регину за руку, крепко сжал ладонь. – Пойдем со мной, может, успеем.

Пасечник копал землю так яростно и исступленно, как может копать лишь одержимый человек. Он не обращал внимания на сверкающие молнии, на грохот грома.

– Это здесь! Здесь! – выкрикивал он, швыряя землю. Сокровище хорошо спрятано, до него никто не доберется, только я и вы.

– Копай быстрее, торопись!

Мужчина в сером плаще с мертвенно-бледным лицом стоял на краю огромной ямы, большой, с неровными краями, не правильной формы, похожей на воронку от взрыва. Внизу копошился пасечник. Мужчина, стоявший на краю ямы, не обращал внимания на землю, которая падала ему на ноги, он покачивался из стороны в сторону, смотрел в небо на черные тяжелые тучи.

– Быстрее! – он хрипел. Его голос уже не был тихим, он срывался на визг и свист. – Быстрее, еще быстрее!

Пасечник торопился. Он упал на колени, принялся грести мокрую тяжелую землю руками.

– Добрался?

– Да, это здесь, – послышался из ямы крик пасечника, радостный и в то же время горький.

– Доставай! – как удар хлыста разрезал густую тишину голос.

– Я чувствую, как жжет ладони!

– Доставай!

Пасечник сжимал в руках горевшую изнутри адским огнем золотую скрижаль, пальцы его приросли к ней, он уже не мог их разжать, пытался поднять руки, но мешала тяжесть. Он с ужасом понял, что уже не сможет выбраться из глубокой ямы, собственноручно выкопанной по приказанию хозяина.

– Вновь сверкнула молния, облив фосфорическим светом фигуру человека на краю ямы. Молния ударила совсем близко. Задымилась болотная земля, и из нее полезли жирные откормленные черви, они свивались в клубки, источая зловоние.

– Стой, Регина, не двигайся.

– Ты не успел, человек, я тебя опередил! – обратившись к Холмогорову, воскликнул мужчина в длинном плаще. – Я не думал, что ты догадаешься. Сейчас тебе станет страшно, ты упадешь на колени, станешь корчиться как червь, но ничего не сможешь сделать.

Казалось, что тучи тоже легли на землю, придавив ее. Молнии сверкали вокруг.

– Я не боюсь тебя, – прошептал Холмогоров побелевшими губами. – Господь – свет мой и спасение, кого же мне бояться? Господь не оставит меня, – Холмогоров прикрыл собой Регину и поднял ладони к небу.

И в это мгновение черные тяжелые тучи раскололись, как раскалывается огромная льдина. Сверкнуло несколько молний, загрохотал гром, загрохотал так, что земля задрожала, края ямы начали осыпаться, обваливаться.

А пасечник уже держал в скрюченных пальцах золотую пластину и протягивал ее вверх. От пластин исходил синий свет, холодный как смерть.

Регина закрыла лицо руками.

– Господи, – шептала она, – Господи, спаси нас!

Еще раз сверкнула молния, еще раз раскололось небо. Острие молнии вонзилось в разверстую землю. Небо раскололось на тысячи осколков, и из тяжелых туч хлынула вода, заливая весь мир. Над ямой заклубился пар. Земля срывалась в нее огромными глыбами, увлекаемыми потоками воды. Холмогорову показалось, что вода, смешиваясь с землей и огнем молний, кипит и шевелится.

Посланник дьявола исчез, словно вода стерла его силуэт.

– Скорее, уходим отсюда! – Холмогоров схватил за руку Регину, и они бросились прочь от проклятого места. Земля дрожала под их ногами. Они спешили к тому месту, где оставили лодку.

Река вздулась от воды, переполняющей ее, вышла из берегов, затопив болото, лес и пасеку. Невиданная для этих мест гроза бушевала всю ночь. Даже весной после самой снежной зимы не случалось такого разлива.

Майор Брагин и Казимир Петрович Могилин плыли на катере. Брагин прижимал к глазам бинокль.

– Ну что, видите? – в который раз задавал один и тот же вопрос Казимир Петрович Могилин.

– Да, вижу! – абсолютно неожиданно для старика воскликнул майор, резко поворачивая руль и направляя моторку к маленькому островку, едва различимому на фоне темного мокрого леса.

– Где? – спросил Казимир Петрович.

– Вон, смотрите. Правда, может, это и не они.

Вскоре стало ясно, что на острове мужчина и женщина.

Регина и Андрей смотрели на лодку. Рядом с ними на острове валялся улей без крышки. Над сотами, полными меда, кружила пчела.

После того как отец обнял дочь, Регина сказала:

– Смотри, папа, вот тот оклад, из-за которого погиб отец Михаил. Он приплыл к острову сам, пасечник прятал его в улье, он даже сейчас пахнет медом, – она приблизила оклад к лицу и прикоснулась к нему губами.

Брагин смотрел на Холмогорова, ожидая разъяснений.

– Этой ночью, майор, произошла развязка. Все действующие лица собрались, Всевышний решил их судьбу.

– Погодите, Андрей Алексеевич, мне нужна точная информация, для протокола, – майор Брагин посмотрел на сверкнувший оклад в руках краеведа:

– Осторожнее, Казимир Петрович, вы не представляете, какая это дорогая вещь!

– Очень дорогая, – сказал Холмогоров, глядя на золотой диск солнца, постепенно проявляющийся в тумане.