Глава 1

Ветер упал, и Поющий Замок умолк. Две белые башни молчаливо пронзали небесную синеву, немо высились зубчатые стены, и сложенный из светлого камня внутренний дворец, с его нагромождением колонн, террас и лестниц, недобро затих. Ветер не посвистывал в его галереях, не шелестел в резьбе капителей и балюстрад, не позванивал стеклами витражей. Не осыпались цветы с печаль-деревьев, их ломкие лепестки не плакали хрустальным плачем. На Поющий Замок опустилось глухое молчание, окутав его плотным саваном, и в этой тугой тишине Серебряный Змей обрел вдвое большую ловкость и проворство.

Ингмар, пришелец с севера — крупный, светловолосый, неспешный в движениях, — мысленно восславил Богиню. Какое счастье, что сегодня она назначила жертвой не Эстеллу, а Лусию. Эстелла натерпелась от Змея вчера, да и позавчера тоже. Ингмар искоса глянул на Рафаэля, пленника Замка. Юный виконт — изящный, в шитом серебром бархатном костюме, в шляпе с плюмажем, чернокудрый и черноглазый — не отрывал напряженного взгляда от спускавшихся по лестнице дам. Пленницы Замка шествовали неторопливо, величаво: красавица Эстелла в золотой парче и очаровательная, трогательная Лусия в скромном платьице белого шелка. Ее темные волосы были перевиты алыми розами и собраны в узел на затылке; казалось, тяжелый узел тянет назад хорошенькую головку, заставляет вздернуться подбородок.

Рафаэль разжал впившиеся в перила пальцы, нервно поправил шляпу и с улыбкой, в которой сквозила тревога, зашагал по террасе к подножию лестницы. Ингмар двинулся следом, с беспокойством посматривая кругом. Ярко-зеленая степь за стенами Замка была пуста.

— Лоцмана нет, — вполголоса сообщил юный виконт, в смятении оглянувшись на северянина. — Опять где-то шляется, Змей его побери!

— Появится, — отозвался Ингмар. Еще не случалось, чтобы охранитель мира не явился вовремя. В чем в чем, а в безответственности Лоцмана не упрекнешь.

— Прекрасная погода нынче, господа! — прозвенел над террасой задорный голосок Лусии; чуткое ухо различило бы в нем толику фальши.

Рафаэль снял шляпу и склонился в низком, исполненном природной грации поклоне.

— Лоцмана нет, — выдохнул он и с изысканной вежливостью ответил на приветствие дамы.

Лусия побежала по ступеням, за спиной белой дымкой взвился шлейф. Алая роза, которую она выдернула из волос и бросила виконту, упала к его ногам. Просияв, Рафаэль наклонился поднять; и в это мгновение Серебряный Змей напал.

Краем глаза Ингмар заметил яркий проблеск слева между колонн. Северянин ринулся к задержавшейся на лестнице Эстелле, взлетел по ступеням, принял на себя тяжкий удар остроконечной головы чудовища. Задохнулся от боли; замшевая куртка с нашитыми бронзовыми бляхами никак не могла защитить. Схватившись за грудь, Ингмар рухнул на одно колено. Эстелла с криком метнулась прочь, путаясь в юбках; упала, вскочила и снова помчалась, как безумная, под ненадежную защиту увитого розами навеса. Рафаэль бросился к Лусии, схватил девушку в объятия, будто надеялся уберечь от предначертанного, но блестящая чешуйчатая морда тараном ударила его под ребра, швырнула на каменные плиты террасы. Лусия жестом отчаяния заломила руки. Длинная серебристая шея обвилась вокруг ее стройного стана, и Змей убрался с добычей.

Рафаэль со стоном приподнялся на локте; у него были разбиты губы. Из-под навеса выглянула напуганная Эстелла.

— Лусия! — вскрикнула она жалостно и бегом кинулась к Ингмару. — Надо освободить бедняжку. Мы можем рассчитывать на вашу помощь? — Она просительно заглянула ему в лицо; искренняя тревога в ее голосе не вязалась с глуповатыми, затасканными словами. Его покоробило.

— У нас на севере не принято оставлять друзей в беде. — От напыщенности собственного тона его покоробило еще больше.

Эстелла подбежала к Рафаэлю, вышитым платком промокнула кровь. Ингмар тоже подошел, оглядывая степь за стенами замка. «Видишь Лоцмана?» — спросили выразительные черные глаза виконта. Северянин качнул головой: нет.

— Змей его задери, — шепнул Рафаэль, и унизанная перстнями рука Эстеллы словно невзначай легла ему на лицо, прикрывая движение вспухших изуродованных губ.

Ингмар сдвинул брови: не след хулить охранителя мира — недолго накликать беду. Он прислушался. В их несуразном дворце, с его лестницами, галереями, пристройками и надстройками, Лусию не сыщешь, пока она не подаст голос. Однако над Замком висела глухая тишина.

Северянин поставил виконта на ноги:

— Идем на Львиную галерею.

Бессмысленно торчать на одном месте, талдычить ненужные слова, переливать из пустого в порожнее. Львиная галерея, украшенная скульптурами гривастых зверей, опоясывает верхнюю часть дворца, и оттуда легко заметить блеснувшую где-нибудь чешую Змея.

— Я с вами! — вскричала Эстелла, расслышала явственную наигранность в собственном тоне и смешалась, добавила поблекшим голосом: — Не отказывайтесь — вам понадобится моя помощь.

— Ни за что! — сверкнул глазами Рафаэль. — Мы не вправе подвергать вас опасности, донна Эстелла.

Северянин и виконт переглянулись, недовольные. Почему всё идет наперекосяк? Откуда эти неуклюжие слова, фальшивые интонации? Лоцман до сих пор не явился. Ингмар ощутил тоскливую пустоту и чувство заброшенности. Без Лоцмана всё разваливается, всё из рук вон плохо…

Оставив Эстеллу под увитым розами навесом — она кинется следом, чуть только мужчины отвернутся, — Ингмар с Рафаэлем поднялись на следующую террасу, где были укреплены на треножниках хрустальные чаши, в которых носились стайки золотых рыбок.

Виконт хрипло дышал, держась за бок, его тонкое аристократическое лицо кривилось.

— Больно? — участливо осведомился Ингмар, поддерживая юношу.

— Нет, — откликнулся Рафаэль, но глаза признались: «Зверски». Где-то закричала Лусия — протяжным мелодичным криком, который звенел и играл музыкальными переливами. Поющий Замок ожил, вздохнул плачущим эхом и умолк в ожидании новых песен.

Виконт рванулся было бежать, но пошатнулся и бессильно повис на руках друга.

Голубые, помнящие блеск северных льдов глаза Ингмара обежали террасу. Чем помочь? Ничего нет, кроме воды в чашах с рыбками. Рафаэлю не одолеть и лестничного марша, не то что взобраться на Львиную галерею, — однако Ингмар не может оставить его здесь и мчаться к Лусии, потому что наверх они должны подняться вместе. Потом северянин будет оглушен, а виконт станет биться со Змеем… Рафаэлю не дойти. На кой ляд трижды клятая тварь хватила бедолагу что есть мочи?!

Ингмар усадил юношу на каменную скамью, еще раз огляделся. Ровным счетом ничего: ни целебных растений не выросло, ни врачующего зелья не натекло. Взгляд поймал короткую вспышку — отблеск солнца на шлифованном стекле. Северянин в мыслях крепко выругался: ЭТИ ничем не помогут, что бы ни стряслось.

Снова прозвенел крик Лусии, на минуту оживил Замок. Змей мучает девушку, желая насладиться музыкальными звуками, заставляет кричать. Вчера он так же измывался над Эстеллой. Тупая тварь не догадывается, что проще заставить девушек петь…

Ингмар расстегнул бархатную куртку виконта, затем рубашку, обнажил грудь и правый бок. На месте нижних ребер лиловел большой, мягкий на вид бугор — след от удара Змеевой морды. С такими ранами не живут.

Рафаэль застонал, глянул на Ингмара с горестным удивлением. Происходящее было немыслимо, не предусмотрено, не предназначено. На глазах у всех умирал человек, который не должен умереть, которому положено выручать плененную Змеем возлюбленную.

— Лоцман! — крикнул Ингмар. — Ло-оцма-ан!

По Замку покатилось эхо, и, словно в ответ, опять закричала Лусия — призывно, жалобно. На террасу вихрем взлетела Эстелла, ахнула, увидев виконта.

— Лоцман, Змей тебя сожри! — рявкнул северянин, теряя последнюю надежду. Не может быть, чтобы их защитник отлынивал и прохлаждался в винных погребах, когда идет работа. Лоцмана в Замке нет.

Лусия завизжала, срывая голос, и Поющий Замок отозвался пронзительным эхом. Взревел обиженный Змей, и раздался истошный вопль девушки:

— Лоцман, миленький! Ло-оцман! А-а-а!

— Пой! — прорычал Ингмар, обращаясь к Эстелле. — Пой что хочешь!

Она вдруг нырнула в углубление под скамьей, на которой хрипел умирающий виконт, и выпрямилась с кувшином вина в руках. Ингмар выхватил кувшин, повернулся к Рафаэлю, а Эстелла сцепила руки, прижала к груди — и запела. Прозрачный звук высокого чистого тона поплыл над Замком, наполнил его переходы и закоулки, умножился и зазвенел ответным эхом, умиротворяя Серебряного Змея, отвлекая его от пленницы.

Придерживая Рафаэлю голову, Ингмар поил его целительным напитком. Лицу виконта возвращались краски, дыхание выравнивалось, лиловый бугор на боку опадал, восстанавливалась былая гладкость сильных мышц.

Кувшин с целебным вином мог сотворить только Лоцман, — значит, он всё-таки появился. Слава Богине.

Эстелла продолжала петь. В богатом наряде, с самоцветами в замысловатой прическе, она выглядела красавицей. Благородный лоб, темные прекрасные глаза, тонкий нос, словно выточенный рукой вдохновенного мастера; лицо неожиданно сужалось к маленькому острому подбородку. Рот над треугольничком подбородка казался непомерно большим, однако за нежную улыбку этих свежих губ Ингмар был готов отдать полжизни.

Рафаэль отвел от лица кувшин, выпрямился, ощупал бок.

— Где он шляется? — В агатовых глазах загорелся гнев. В колоннаде опять блеснуло солнце на стекле, затем от колонны отделилась светлая фигура и стала спускаться по боковой лестнице. Эстелла оборвала пение, а кругом зашевелились и начали удаляться еще несколько прежде незаметных фигур в маскировочных комбинезонах.

— Светлоликая, наконец-то! — вздохнула Эстелла, наблюдая их безмолвное движение. — Не знаю, кому как, а мне сегодня под объективами не по себе. — Лусия! — окликнула она. — Цела?

— Сейчас приду! — донесся ответ, и спустя минуту девушка в белом вынырнула из-под резной арки далеко наверху, пробежала по галерее и заторопилась вниз по лестнице. — Великая Богиня, что у вас стряслось?! Уж думала, Змей меня насмерть удавит! А потом Ингмар стал орать как оглашенный, да еще песни всякие, а в сценарии ничего подобного… — Лусия пересекла террасу, подошла к виконту, который возился с пуговицами на рубашке. — Рафаэль, как вы? Больно было? Дайте, помогу. — Она хотела помочь ему застегнуться, но поймала взгляд северянина и смутилась. Щеки залил неудержимый румянец, словно Лусию застигли за каким-то постыдным занятием.

Молоденькая девушка славилась крайней застенчивостью, и добивавшийся ее благосклонности виконт порой терял всякую надежду на успех. Ингмар усмехнулся, и его понимающая усмешка вывела вспыльчивого Рафаэля из себя. К тому же он вспомнил, что сгинувший Лоцман по сю пору не объявился, и взвился со скамьи.

— Где эта сволочь, я вас спрашиваю?! Всю съемку, к Змеевой матери, запороли; кто будет объясняться с Реж… — Он осекся.

Тяжело, чуть враскачку шагая, по лестнице подымался Режиссер. Глаза из-под нахмуренных бровей смотрели сурово, выражение оплывшего, давно не бритого лица не предвещало легкого разговора. Впрочем, за минувшие шесть дней съемок никто из актеров ни слова от него не услышал, и прицепленный к поясу мегафон ни разу не был пущен в ход. Северянин и пленники Замка обернулись к Режиссеру, сдвинулись плечом к плечу.

Угрюмо выдвинув нижнюю челюсть, не разжимая губ, Режиссер вытащил из кармана штанов свернутые в трубку листки сценария, встряхнул их, разворачивая, и сунул Ингмару под нос.

— Читал я это, мы все читали, — признал северянин. — Но Лоцман не явился вовремя, а Змей так саданул Рафаэля, что… Вы же видели — он чуть не умер.

Режиссер подался вперед и хлестнул его листками по щекам. Ингмар отшатнулся, сжал кулаки.

— Это вы бросьте, — проговорил он, сдерживаясь. — Я был вынужден звать Лоцмана, потому что Рафаэль умирал.

Режиссер скривился, показывая, что ему плевать на доводы сорвавшего съемку актера.

— А почему вы начали без Лоцмана? — вступилась за Ингмара Эстелла. — Вы не имели права.

Режиссер разодрал один из листков пополам и сунул обрывок текста актрисе: тот самый эпизод, где ей предписано хлопотать над оглушенным северянином, а вовсе не петь, облегчая участь Лусии.

— Ну и что? Мне пришлось…

Режиссер сплюнул ей под ноги. Плевок попал на край подола, скатился по золотому шитью. Закусив губу, шагнул вперед виконт, и надвинулся на Режиссера северянин.

— Вон отсюда! — прозвучал над террасой властный голос. — Убирайтесь.

Тяжеловесный Режиссер неторопливо обернулся. Из боковой галереи появился Лоцман: лет двадцати трех, ладно сложенный, в черных штанах и куртке, в высоких ботинках. От природы смоляные, но уже порядком поседелые волосы были взъерошены, лоб прорезали две строгие вертикальные складки, на скулах остывал взволнованный румянец.

Охранитель мира сбежал по ступеням, остановился перед Режиссером.

— Убирайтесь, — повторил он. — Не наша вина, что так получилось. В следующий раз постараемся сыграть лучше.

У него был тонкий, одухотворенный профиль; однако стоило Лоцману повернуть голову, как лицо поразительно менялось, приобретая суровую резкость каменного горельефа. На левой щеке и нижней челюсти белел застарелый шрам, обрываясь в жутковатой близости от сонной артерии. Большие серые глаза, казалось, имели мягкое дно: как будто талая вода залила седой пепел. Сейчас эти глаза смотрели очень жестко.

Раздраженный взгляд Режиссера исполнился холодного уважения. Оглядев Лоцмана с ног до головы, Режиссер повернулся и неспешной, развалистой походкой двинулся прочь. Пятеро оставшихся на террасе наблюдали, как он спускается по лестнице: с марша на марш, с площадки на площадку, к ожидавшему внизу вертолету.

Серая машина с бело-зеленой полосой на боку уже приняла в свое нутро операторов с кинокамерами и ждала только руководителя. Вот Режиссер забрался в салон, дверь закрылась, донесся шум двигателя, тронулись с места лопасти несущего винта. Рокот усилился, превратился в пульсирующий, сотрясающий стены рев — и вертолет оторвался от земли, набрал высоту и ушел в направлении солнца, исчез в его слепящем блеске. Поднятый винтом лютый ветер превратился в легкий бриз, от которого запел-зазвенел стосковавшийся по мелодиям Замок.

Когда общий противник скрылся из виду, актеры все как один обернулись к Лоцману. Красиво очерченные губы Эстеллы над крошечным подбородком гневно искривились, нежное личико Лусии зарделось как маков цвет.

— Рафаэль тут едва не погиб! — начала Эстелла. — Где тебя носило?

В душе темпераментного виконта тоже вскипел быстрый гнев. Рафаэль рванулся было вперед, но северянин положил ладонь ему на плечо:

— Стой.

Рафаэль остался на месте.

— Говори, — потребовал он. — Почему ты не явился к началу съемок?

— Не смог, — ответил Лоцман.

— Как это не смог?! — возмутилась Эстелла. — Подлетающий вертолет слыхать отовсюду! Рафаэль мучился ни за что ни про что.

Лоцман виновато глянул на виконта:

— Прости. Я задержался… потому что нашел туннель в другой мир.

— Что-о?! — взорвалась Лусия. — Паршивый туннель занимал тебя больше съемок? — Девушка запнулась, осознав слетевшее с языка рискованное слово. — Какой ты после этого Лоцман? — бросила она убийственно и отступила, словно ей было неприятно даже стоять рядом.

У охранителя мира шевельнулись брови, вертикальные сладки на лбу стали глубже.

— Я полагала, ты ответственней относишься к своему долгу, — безжалостно добавила Эстелла. — Бездельник.

— Полно вам, — вмешался Рафаэль, который обладал вспыльчивым, но отходчивым нравом. — Я с Лоцманом уже помирился.

— А я — нет. — Непростившая Эстелла продолжала гнуть свое. — Уму непостижимо…

Вместо ответа Лоцман повернулся на каблуках и зашагал прочь с террасы.

— Ишь, не тронь его. Мальчишка, — заметила актриса остывая

— Мальчишка, — согласился Ингмар. — Только поседевший лет на сорок раньше времени. — Северянин провожал взглядом гибкую фигуру в черном. — Сдается мне, он занимался вовсе не туннелем.

— Тем хуже! — фыркнула Лусия. — Еще и лжет в придачу.

— Разве можно попасть в другой мир? — полюбопытствовал Рафаэль.

— Можно, — не сразу ответил Ингмар. — Как я, например.

Пленники Замка уставились на него в изумлении.

— Ты?.. — выдохнула потрясенная Лусия.

За всё время существования Замка северянин впервые обмолвился о прошлом.

— Меня перенесла сюда Богиня. Раньше я путешествовал с военным отрядом… Я как-нибудь потом расскажу, — пообещал он, увидев, что у Эстеллы загорелись глаза. — Зря вы, друзья, напустились на Лоцмана. С ним стряслось нечто из ряда вон выходящее, — или я ни шиша не смыслю в Лоцманах.

— Пожалуй, — помолчав, откликнулся виконт. — Пойдемте, что ли. Лусия, прошу вас. — Он подал девушке руку.

Из-под ресниц блеснул стыдливо-испуганный взгляд. Темно-зеленые глаза Лусии обратились на Эстеллу, прося заступничества, однако старшая подруга притворилась, будто ей невдомек. Поколебавшись, Лусия положила кончики пальцев Рафаэлю на ладонь, и просиявший виконт бережно повел девушку к лестнице.

— Сущие дети, — улыбнулась Эстелла, и мужественное, исхлестанное ветрами лицо Ингмара тоже посветлело. — Пойдем и мы.

Вечером, когда не скатывающееся за горизонт, а попросту меркнущее на ночь солнце дарило последний золотистый свет, северянин разыскал Лоцмана в Большом Верхнем саду, который опоясывал восьмигранную пирамиду дворца на уровне пятого этажа. Охранитель мира сидел под каскадом остроконечных листьев, длинных, как боевые клинки. Он встретил Ингмара настороженным взглядом седых глаз; казалось, ему холодно и одиноко.

Северянин уселся рядом и вытащил из-за пазухи кусок пирога с рыбой, обернутый полотняной салфеткой:

— Угощайся — Эстелла прислала. Им с Лусией совестно, что сгоряча на тебя набросились.

Лоцман кивнул, запустил пальцы обеих рук в пронизанные тусклым серебром волосы. Есть он не стал. Ингмар выждал немного и снова заговорил:

— Я понимаю: ты не стал расписывать свои похождения перед всей оравой. Но мне можешь сказать, где застрял?

Охранитель мира не отозвался. Его резко очерченное лицо посуровело, и даже тонкий, изысканный профиль как будто потяжелел.

— Я пойму, — убежденно продолжал Ингмар. — Я видел больше, чем они, — он неопределенно мотнул головой, имея в виду остальных актеров, — и кое-что смыслю в съемках… и в наших мирах. Что с тобой приключилось?

— Я был здесь. В Замке, — ответил Лоцман медленно, словно колеблясь. И выпалил: — Инг, это было убийство! Она хотела, чтобы Рафаэль погиб.

— Кто хотел?

— Богиня. — У него расширились зрачки, и серые глаза казались черными.

Ингмар взвесил услышанное.

— Не может такого быть, — промолвил он рассудительно. — Богиня никогда не желает того, чего нет в сценарии. А по тексту, Раф должен был схватиться со Змеем.

— Но я говорил с ней. Во время съемок. Рафаэль умирал, а она… — Лоцмана передернуло, — она радовалась!

Глава 2

Лоцман сказал актерам правду: он нашел туннель в другой мир. Собственно говоря, там не висела табличка «ВХОД В ИНОМИРЬЕ», однако, если твой родной мир замкнут в кольцо неприступных гор и ты вдруг натыкаешься на округлую, размером с мотоциклетное колесо, подозрительную дыру у подножия, что первым делом приходит на ум? Лучше унести ноги — первое, что подумал Лоцман, но вместо этого слез с «дракона» и приблизился к отвесной каменной стене. Нижний край таинственной дыры пришелся ему на уровне лба, он поднялся на цыпочки и с любопытством заглянул.

Оттуда веяло сухим холодом. Внутри клубился туман — серый, седой, как глаза Лоцмана; в нем вспыхивали разноцветные искры, и в каждой чудился кадр яркой, влекущей, чужой жизни. Вспышки картин иного мира — чудесного, заманчивого, доброго. В груди защемило, и остро потянуло в этот неизвестный мир, будто на далекую родину. Ухватившись за край проема, Лоцман подтянулся и просунул в дыру голову и плечи. Мерцающий искрами туман отдалился, в лицо дохнули стылые камни. Лоцман подумал о том, как нелепо торчит оставшийся снаружи зад, и прополз глубже. Туман опять подался прочь. Искры замельтешили — точь-в-точь потревоженные пылинки в луче света; кадры так и завертелись, и в их кутерьме Лоцман уловил нечто мучительно знакомое и желанное. Томительная страсть овладела всем существом, он до головокружения желал попасть в клубящийся туман, в гущу кадров — и остановить их, выловить, разобрать по порядку, пожить в неведомом мире, который откатывается прочь и упрямо не дается в руки.

Чепуха, одернул он сам себя. Здесь — Поющий Замок, здесь — мои актеры; трое пленников Замка и забредший к ним по доброй воле северянин. Тут в разгаре киносъемки, на которых я обязан присутствовать и следить, чтобы всё шло как положено; мой долг — помогать актерам, выручать их, если что-нибудь не заладится. Нельзя мне в чужой мир. Глупость какая, дурная блажь.

Он выскользнул из дыры на землю и первым делом отыскал глазами мотоцикл: всё ли в порядке? Огромный «дракон» чинно стоял на подставке, на руле висел шлем.

Мотоцикл был замечательный — мощный, послушный, простой в обращении. Лоцман не сотворял его сознательно: мотоцикл народился сам собой и был воплощением затаенной мечты охранителя мира. «Дракон» никак не вписывался в мир Поющего Замка, не сочетался с его обитателями, однако оказался на удивление устойчивым образованием. Новорожденный мир еще не устоялся и обладал изрядным запасом пластичности, а потому допускал существование не свойственных ему предметов.

Обнаружив мотоцикл у ворот Замка и ошалев от неожиданного счастья, Лоцман с ходу нашел основные подробности — двигатель, аккумулятор, карбюратор и бензобак. Потом он отыскал стартер, а когда сообразил, что нужен ключ зажигания, сотворил и ключ.

Следующим шагом он придал мотоциклу фару, стоп-сигнал и поворотники, рукоять тормоза и даже зеркало заднего вида — хотя на что оно здесь, где по всему миру не сыщешь иного транспортного средства, кроме вертолета кино? Со сцеплением оказалось сложнее. Лоцман уяснил, что сцепление выжимают при переключении передач, но, как ни старался уловить разлитую в воздухе информацию, он так и не понял, что за звери эти передачи и как их надо переключать. Тогда он махнул на сцепление рукой и стал обходиться малым — просто-напросто газовал и ехал.

Бензобак тоже доставил немало хлопот. Выяснив, что после двухсот километров пробега надо заливать бензин — а счетчик вертелся как сумасшедший, — Лоцман вздумал сотворить заправочную станцию. И сотворил: под стеной Замка появилась одинокая красно-белая колонка со шлангом; но, хоть убей, бензин не желал из нее вытекать. Голь на выдумки хитра — охранитель мира начал творить пятилитровые канистры с бензином, и таким образом вопрос разрешился.

Лоцман любовно провел рукой по приборному щитку. Отличный мотоцикл. Жаль, что на нем нельзя сгонять в чужой мир и быстро-быстро вернуться…

С неба донесся тихий, на границе слышимости, звук. Он нарастал, приближаясь, и Лоцман прыгнул в седло — кино летит. Змей их загрызи, до чего некстати пожаловали! Эдак и в сценарий заглянуть не успеешь: пневмопочта приносит листки с текстом всего за несколько минут до появления вертолета. Да ладно, не беда. Либо Лоцман убедит Режиссера подождать, либо просмотрит текст во время съемки. Вполне успеет: по крайней мере, прежде сценарии были короткие, две-три жалкие странички.

«Дракон» ворвался в ворота Поющего Замка, когда серый вертолет с бело-зелеными полосами приземлялся у подножия главной лестницы. Замок содрогался и стонал от ветра, гремел от рокота винтов и двигателя. Над левой башней бился флаг, на белом полотнище сверкали под солнцем золотые буквы: «ПЛЕННИКИ ПОЮЩЕГО ЗАМКА», а ниже и мельче — «Se non e vero, e ben trovato» [1].

Из салона вертолета неторопливо вылез Режиссер, горохом посыпались операторы в светлых, под цвет дворца, маскировочных костюмах. Бросив «дракон» у двери гаража, припоздавший охранитель мира кинулся к одной из боковых лестниц и стрелой понесся наверх, к своим актерам. Ветер упал, Поющий Замок умолк, и Серебряный Змей приготовился к нападению.

Лоцман выбежал на Шахматную Террасу. Она была вымощена квадратами розовых и коричневых плит, а столбики балюстрады выполнены в виде шахматных фигур. Если пересечь террасу и с перил махнуть на крышу оранжереи, оттуда можно рвануть вон по той лесенке…

— Лоцман, — шепнули у него за спиной.

Он оглянулся, никого не обнаружил и решил, что его зовет Эстелла либо Лусия — звуки в Поющем Замке доносятся издалека и распространяются не поймешь как. Надо торопиться.

— Лоцман! — окликнули настойчивей и громче. Он притормозил у края террасы.

— Кто здесь? — Ни Режиссер, ни тем более операторы с ним в жизни не заговаривали, а кроме четверых актеров и его самого, в Замке ни души. Уж не Змей ли обрел человеческий голос, да еще такой нежный? Он готов был броситься дальше: у Лоцмана нет дела важней, чем вести съемки.

— Да постой же, малыш. — Отделившись от деревца в каменной нише, она вышла на свет.

Ее красота потрясла его и пригвоздила к месту. Прозрачное кимоно из зеленого газа не скрывало дивного тела, вокруг головы распушилось облако схваченных диадемой светлых волос, а лицо дразняще прикрывала черная полумаска. На матовых щеках ни тени румянца, гордые губы сомкнуты, небольшой твердый подбородок упрямо вздернут. Незнакомка стояла свободно, самоуверенно, опустив руки вдоль тела; под прозрачным покровом чуть колыхалась от дыхания высокая налитая грудь. Завороженный, потерявший дар речи Лоцман был не в силах шелохнуться. Красавица насмешливо улыбнулась, и он опомнился.

— Открой лицо. — Он подумал и поправился: — Откройте лицо, пожалуйста.

Женщина засмеялась негромким бархатистым смехом.

— Всему свое время, малыш, всему свое время. — Она приблизилась и взяла его за руки горячими цепкими пальцами.

— Простите, я тороплюсь. — Он пытался собрать разбегающиеся мысли. Незнакомка умопомрачительно хороша собой, но посланное свыше знание говорит, что от подобной красотки легко дождешься какой-нибудь пакости. Лоцман хотел вежливо высвободиться, не тут-то было — ее пальцы держали крепко. — Пустите, пожалуйста. — Он напряг мускулы, давая понять, что в случае необходимости применит силу, и внушительно повторил: — Я в самом деле тороплюсь.

— Будь по-твоему, — согласилась незнакомка. — Я тоже пойду. — Не отпуская его руку, двинулась с Шахматной Террасы к большой лестнице.

Лоцман с удовольствием побежал бы напрямик, но не видел способа отделаться от неожиданной спутницы, не выставив себя безобразным грубияном. И откровенно говоря, расставаться с ней вовсе не хотелось. Ну и пусть задержусь на минуту. Не беда, коли не пролистаю сценарий: до сих пор настырный Змей из раза в раз похищал Лусию или Эстеллу, а Ингмар с Рафаэлем мужественно спасали прекрасных пленниц. Скорей всего, и сейчас ничего нового нас не ждет.

— Кто вы? — спросил он, искоса поглядывая на полускрытый черным шелком профиль красавицы, безуспешно стараясь не смотреть на облитую прозрачным газом грудь.

Незнакомка подарила ему манящую улыбку:

— Догадайся.

Он запнулся о ступеньку. Это же Богиня! Кто, если не она?

— Богиня, — вымолвил он ошеломленно. — Ясноликая Богиня.

Блестящие из-под полумаски глаза обратились на него с любопытством, затем красавица с задумчивым видом провела кончиком языка по губам.

— Ну допустим, малыш, ты угадал. Где же знаки поклонения? Целование руки, падение на колени?

— Не будем терять время. — Он прибавил шагу, решительно увлекая ее за собой. Богиня там или нет, а у Лоцмана есть свой долг.

Посмеиваясь, она быстро перебирала босыми ногами, бежала по лестницам и галереям вслед за ним.

Лоцман издалека углядел нисходивших по лестнице Эстеллу с Лусией и ожидавших на террасе мужчин. Кинооператоров не было видно — маскировочные костюмы сливались с обстановкой. Чтобы ненароком не попасть в объектив, Лоцман остановился, указал Богине место за скульптурой печальной полуобнаженной девушки, а сам укрылся за соседней — совсем обнаженной, но веселой. Каменная статуя не шла ни в какое сравнение с будоражащим кровь живым телом Богини. Досадуя на себя за неуместные мысли, охранитель мира сосредоточил внимание на актерах.

Рафаэль двинулся навстречу дамам, и прозвенел чистый голосок Лусии, долетевший сквозь тишину так же ясно, как если бы она говорила в двух шагах:

— Прекрасная погода нынче, господа! — Рафаэль склонился в низком поклоне.

— Какая чудная грация, — вполголоса заметила Богиня. Уколола неожиданная ревность: красавица наблюдала за виконтом, приоткрыв от восхищения рот. Лоцман раздраженно прикусил губу. Ему-то что за дело? Пусть себе восхищается — Рафаэль и впрямь строен и изящен, как… сам Лоцман. Тьфу, пропасть! Он сердито тряхнул головой, а Лусия тем временем вынула из прически красную розу и бросила к ногам виконта.

Меж колонн галереи сбоку от лестницы появился серебряный блеск. Лоцман вздрогнул. Который раз повторяется одно и то же — и всё равно ему стоит труда не закричать, предупреждая об опасности. Ингмар метнулся прикрыть Эстеллу. Лоцман вдохнул, сжал кулаки, напрягся всем телом — чтобы смягчить удар Змея, не позволить твари оглушить северянина, швырнуть головой о камни. Сшибленный с ног Ингмар рухнул на одно колено. Эстелла пустилась бежать, а Рафаэль бросился к Лусии, обнял девушку. Богиня вскрикнула.

Голова Змея дернулась назад, готовясь к новому удару, Лоцман тоже приготовился — и тут сильные руки обвили его за шею, сдавили горло, дернули вниз. От неожиданности он едва устоял на ногах, уцепился за угол каменного постамента. Змей саданул виконта под ребра, Рафаэль повалился на ступени. Ошеломленный Лоцман отбивался, а Богиня обнимала его, прильнув всем телом, стонала, точно от боли. Когда он высвободился, Змей уже унес Лусию, а над Рафаэлем хлопотала Эстелла.

— Лоцман… — Богиня задыхалась. — Лоцман!

Он готов был закатить ей оплеуху. Нет того, чтобы красотка кинулась на шею в иную, более подходящую минуту — не во время же съемок с ней миловаться! Из-за нее Лоцман проворонил самый важный миг, позволил чудовищу всерьез ранить человека.