Без права на смерть

— Нет разрешения от господина полковника, — упорствовал первый автоматчик, преграждая Лоцману путь.

— Взять, — скомандовал он своим летчикам.

В будке произошло быстрое движение, и в мгновение ока охранники были обезоружены и поставлены лицом к стене.

— Полковник, — предупредил Пятый, глянув в окно.

Во двор, обнесенный оградой, въехала штабная машина — черный лимузин с флажками над капотом. Из нее вылез некто начальственного вида и зашагал к КПП. Лицо у него было красное, вид — рассерженный. «Отчего всё руководство сегодня разъярилось?» — мельком подумал Лоцман и бросился вон из будки, навстречу полковнику.

— За мной! Ребята, стройся.

Летчики маленькой шеренгой замерли у крыльца.

— Господин полковник, разрешите доложить, — вытянувшись в струнку, звонким голосом начал охранитель мира. — Эскадрилья армейской авиации в составе пяти человек прибыла в ваше распоряжение. Командир эскадрильи… — Он запнулся, не успев сообразить, в каком звании и под каким именем доложить о себе.

— Пшел вон, — процедил полковник, поглядев на летчиков с отвращением. — Эта авиация уже вот где! — Рубанув себя по горлу, он обогнул безмолвное отделение и скрылся в дверях КПП.

— За мной. Бегом! — Лоцман ринулся к воротам, в которые въехала штабная машина.

Ворота и не думали закрываться, часовой возле них зевал по сторонам. Все шестеро пронеслись мимо и помчались вдоль крашенных тусклой зеленой краской бараков — очевидно, казарм.

Миновав унылые казармы, Лоцман перемахнул через живую изгородь, пробежал насквозь жилой квартал и перешел на шаг, углядев знакомо блеснувшие стекла — фонарь в торце похожего на вертолет здания. Резиденция командира авиации. Лоцман посмотрел на своих пилотов. Отлично бежали: он запыхался, а эти — ни вот столечко; физиономии серьезные, однако усмешки в глазах не погасли. Он направился к зданию-вертолету. Вышел на площадь и уперся взглядом в еще одну подъехавшую штабную машину: большой лимузин, на этот раз темно-синий, и тоже с флажками. «Везет мне», — думал охранитель мира, двигаясь прямиком к вылезшему из машины командиру летного отряда.

Комотряда был по-прежнему мрачнее тучи, и черные усы злобно шевелились, когда он выслушивал доклад. Лоцман на ходу слегка перестроил легенду.

— …Военные летчики, которые уже доказали свою исполнительность и боеспособность, готовы поступить в ваше распоряжение. Командир эскадрильи Лоцман Последнего Дарханца. — Он поразился тому, насколько нелепо звучит это сочетание.

— Военных держите при себе, — бросил комотряда в ответ. — Отставить! — гаркнул он, не дав Лоцману задать вопрос. — Уведите их в казарму. — Он повернулся, намереваясь уйти.

— Сэр!

— Что еще? — Командир отряда оглянулся — и тут только признал Лоцмана, которого велел расстрелять. — Ах, это вы… — Встопорщенные усы опустились, во взгляде пробудился интерес.

— Сэр, прикажите освободить из-под ареста Шестнадцатого пилота.

— Распоряжусь. — Командир отряда поднялся по ступеням и вошел в застекленный вестибюль. Перебросился несколькими фразами с дежурным и скрылся в темноте коридора.

Охранитель мира махнул своим орлам:

— Пошли. — Он взошел на крыльцо, уверенно распахнул дверь и поприветствовал знакомого дежурного за столом: — День добрый. Смотри, каких чудных ребят я привел — а все от них почему-то отказываются. — Поскольку авиация принимает военных в штыки, рассудил он, надо сменить линию поведения и придерживаться гражданки.

— Вояки хреновы, — неприязненно сказал дежурный. — Чего ты их сюда притащил?

— Ребята, садитесь. — Лоцман указал на кресла и сам уселся возле дежурного. — В сущности, они не военные. Это особая эскадрилья…

— Шел бы ты отсюда, командир. — Дружелюбия у летчика не прибавилось. — И этих уводи. Нечего им тут делать.

— Напрасно гонишь, — миролюбиво улыбнулся Лоцман. — Скажи: что стряслось? Оба начальника глотки грызть готовы, армейский полковник от одного слова «авиация» — на дыбы. Чем вы ему досадили?

— ЧП у нас, — мрачно уронил дежурный. — Парня одного — Тридцать Пятый номер — солдаты забили насмерть. Ни солнце не спасло, ни стимулятор.

— Змеевы дети!

— Ублюдки совсем распоясались. А хуже всего, что средь них один наш затесался. Мы думали — шлялся по Умирающим мирам да и сгинул, а этот гад в армию подался. Заимел автомат и на своих попер. Выслужиться думал… — Дежурный выразился непечатно.

— Двадцать Седьмой?

— Он самый.

Теперь ясно, отчего назвавшегося Двадцать Седьмым Лоцмана сгоряча упекли в кутузку. Начальники разбирались с происшествием — и оттого злы на весь белый свет.

— Командир, разреши задать вопрос дежурному, — подал голос Особый Первый пилот.

— Давай.

— Зачем летчику идти в армию?

Дежурный покривился и ответил не ему, а охранителю мира:

— Тянет их туда. Уже четверо переметнулись. Армия растет, и наши там становятся офицерами.

— Вот как? И бывшие Лоцманы тоже…

— Да какие из вас офицеры?! — взорвался дежурный. — Гнилье одно — только ради мишеней и держат. Уводи их отсюда, кому сказано!

На столе тренькнул телефон.

— Дежурный. Кто? Понял. Да, здесь. — Летчик отнял трубку от уха. — Тебя. Лоцман Отверженного Завтра.

Охранитель мира взял трубку, придержал на столе поехавший за ней аппарат:

— Слушаю.

— Полковник приказал отправить Эльдорадо в казарму, — раздался голос синеглазого офицера. — Мы долго отстреливались, я вот улучил минуту…

Слышались отдаленные удары — словно кто-то пытался вышибить дверь.

— Нужна помощь? — Лоцман бросил взгляд на свою эскадрилью. Темные усмешливые глаза пилотов были устремлены на него.

— Не надо. Летчиков своих береги.

— Где вы?

— Не важно. Эльдорадо благодарит — за то, что заставил вспомнить имя. Всё!

В трубке раздался грохот выбитой двери и затрещали автоматные очереди. Затем — внезапная тишина и далекий, чужой голос:

— Какого хрена?! Не было приказа наповал… Ну ладно, глянь хоть, нет ли у них стимуляторов.

Охранитель мира медленно положил трубку. Убиты. Он удрал со своими парнями, а бывшие Лоцманы остались на КПП. И — убиты. Женщина, которая хотела его поцеловать и подарила таблетку стимулятора, и офицер, взявшийся расстрелять за него мишени. Убиты…

— Лоцман! — В вестибюль ворвался Шестнадцатый пилот, запнулся у порога и со звоном захлопнул стеклянную дверь. — Это еще что? Та-ак… — Он обвел взглядом военных летчиков и с побелевшим лицом шагнул к охранителю мира. — Ты, вонючка нелетная!

— Что такое?

— Падаль! Расстрелял мишени и приволок их сюда?!

— Сам ты мишень. У меня друзей убили… — Затрещина. Лоцман вскочил на ноги.

— Какие тут у тебя друзья?! — Шестнадцатый почти кричал. — Это у нас Тридцать Пятого убили. Армия!

Лоцман сжал кулаки. Несколько мгновений они с пилотом смотрели друг на друга, готовые вцепиться в горло. Охранитель мира подавил гнев. Сегодня здесь все сумасшедшие.

Двое военных летчиков стояли у Шестнадцатого за спиной — готовые повиноваться взгляду своего командира, движению брови.

— Это не мишени, — сказал Лоцман. — Спроси у них сам… Особый Первый!

Летчик вышел вперед — копия Шестнадцатого, но покрупней и выше ростом.

— Они повторят твои слова — вот и весь разговор. — Шестнадцатый начинал остывать.

— Командир, в чем разница между человеком и мишенью? — осведомился военный летчик.

— Человек — это ты, а мишени у нас не получились.

— Как доказать, что Лоцман не расстрелял своих актеров и не предал ни себя, ни вертолетчиков?

— Я знаю, — ответил Особому Первому дежурный. — Когда стреляют по мишени и убивают ее наповал, солдат исчезает. Растворяется в воздухе, А человек умирает как положено.

— Проверим? — предложил Шестнадцатый, указав на кобуру с пистолетом у Особого Первого на поясе.

Усмешливые глаза посерьезнели, впились в командира. Военный летчик ждал приказа, готовый выполнить его и умереть. Боевая машина, лишенная страха смерти, созданная для того, чтобы сражаться? Нет! Остальные четверо окаменели в тревожном ожидании, лишь ходили желваки на скулах.

— Пошел ты со своими проверками! Не дам человека угрохать. Если мы здесь не нужны, мы уходим.

— Катись.

— Идемте, ребята, — сказал Лоцман своим, а затем обратился к Шестнадцатому: — Подумай: разве могут получиться мишени, все похожие на тебя?

Летчик промолчал. За него ответил дежурный:

— В армии не дают стимулятор без расстрела актеров. — Ничего не докажешь. Лоцман повернулся к выходу. На площадь вдруг выкатился желто-коричневый БТР — злобно рыча двигателем, скрежеща гусеницами по асфальту. Зенитный пулемет на крыше смотрел в небо, как будто выискивал какой-нибудь вертолет; впереди торчал перископ с камерой ночного видения. Откинулась кормовая аппарель, по ней из машины выбежали восемь автоматчиков в камуфляже и бросились к крыльцу.

Глава 13

— Руки вверх! Не двигаться!

Двое с автоматами на изготовку ворвались в вестибюль, стали по обе стороны двери. Следом ввалились еще шестеро и — последним — офицер. Лоцман узнал его — он в клубе играл в бильярд и облизывался на Эльдорадо. Его мундир оставался таким же помятым, а лицо изменилось — стало жестче, угрюмей.

— Руки вверх! — приказал он, потому что ни Лоцман, ни Шестнадцатый, ни военные летчики не потрудились выполнить первую команду. Один дежурный дернулся было, но и он, глядя на остальных, опустил руки.

Автоматчики рассредоточились вдоль стеклянной стены. На взгляд охранителя мира, пятеро из них были мишени, а трое — обычные солдаты, похуже сортом.

— В чем дело? — вежливо осведомился Лоцман. — По какому праву вы тут распоряжаетесь?

— Приказ господина полковника. В течение четверти часа освободить помещение — оно отходит на нужды армии. Предупреждаю: при попытке оказать сопротивление мы открываем огонь.

— Помещение занято военной авиацией. — Лоцман соображал, что предпринять. Восемь стволов смотрят на его людей. Их тоже восемь, но вооружены только пятеро; пистолеты против автоматического оружия слабоваты — да и те в кобурах. Сюда бы излучатель, как у Ловца Таи, однако если нечто эдакое появится у Лоцмана в руке, солдаты немедля начнут палить.

— Мне плевать на военную авиацию! — рявкнул офицер. — Очистить помещение!

Командир из него никудышный: не добивается выполнения приказа, перескакивает с одного на другое. К тому же недооценивает противника, полагаясь на восемь автоматов. Лоцман набрал полную грудь воздуха.

— Как вы смеете разговаривать в таком тоне?! — Второй глубокий вдох. — Я офицер, как и вы. — Еще раз вдохнул — теперь можно. Он зажмурился, задержал дыхание, напрягая все мускулы.

Скорей. Скорей же, ну! И перчатки — не забыть перчатки. Слава Богине — получилось.

Он выдохнул, сотворив для каждого автомата по впаянной в ствол заглушке — пусть-ка попробуют стрелять. Одновременно стянул с руки народившуюся белую перчатку и швырнул офицеру в лицо.

— Я вызываю вас на дуэль! — Тот уставился с недоумением.

— Взять! — скомандовал Лоцман, кидаясь на офицера.

Он услышал громкие хлопки: у автоматов разорвало стволы. Охранитель мира сшиб офицера с ног, опрокинул на брюхо, заламывая руки за спину. Неожиданно охватила слабость — аукнулось сотворение заглушек. Он навалился на противника, прижимая к полу; офицер извивался, вырвал из захвата руку; она скользнула к кобуре, офицер дернул застежку. Лоцман саданул его по запястью.

— Гад!.. — Офицер рванулся, едва не сбросил охранителя мира с себя.

Лоцман ударил в шею, под ухом, и враг затих.

Проклятая слабость! Он лежал, уткнувшись лицом в чужой китель, и не было сил приподняться и поглядеть кругом. Зато он слышал: рычание, стук, звон стекла. Крик: «Берегись!» Удар, стон. Удар, глухое проклятие, звук падения. Брякнулся на пол автомат, опрокинулось кресло. Тяжелое дыхание, стон. Всё.

— Командир? — Кто-то взял его за плечи, приподнял; офицера оттащили в сторону.

Шестеро солдат лежали на полу без сознания. Двое исчезли, растворясь в воздухе: чьи-то удары оказались смертельны. Офицер зашевелился на полу, однако вставать не спешил — то ли сил недоставало, то ли решимости.

Шестнадцатый потирал правую руку, дежурный нервными движениями пытался застегнуть воротничок, у которого отлетела пуговица. Особый Первый собирал раскиданные автоматы.

— Что происходит? — В вестибюль торопливо вышел комотряда. — Дежурный, доложите.

— Военные летчики обезвредили отделение противника, пытавшееся захватить помещение, — отбарабанил дежурный, встав во фрунт.

Лоцман стянул с руки оставшуюся перчатку.

— Сэр, — заговорил он, — вы убедились, что в нынешних условиях особая эскадрилья незаменима?

Командир отряда не удостоил его ответом и повернулся к армейскому офицеру.

— Встать! По чьему приказу вы действовали?

— Господина полковника, — отозвался военный, подымаясь. На ногах он держался нетвердо.

Черные усы командира грозно зашевелились.

— Падаль, — процедил он. — Кто вас послал? Отвечать!

— Господин полковник, — повторил офицер.

— Вранье! Дежурный, соедините меня со штабом армии.

Дежурный взялся за телефон. Военные летчики стояли над солдатами; Шестнадцатый стал за спиной офицера. Охранителя мира тянуло повалиться в кресло. Может, и впрямь передохнуть? Ему позволительно — он выиграл этот бой, он и его летчики. Лоцман опустился на сиденье, закрыл глаза…

И вздрогнул, очнувшись. Вскочил.

— Сволочь! — рычал комотряда. — Выслужиться вздумал?! Самодеятельность разводишь?

Офицер стоял бледный, ошеломленный. Начальство от него отказалось, сообразил Лоцман. Узнали, что операция провалена, и отреклись, — дескать, офицер самочинно вздумал захватить здание. Но почему эта простая мысль не очевидна командиру вертолетчиков? Армия объявила войну, а он наивен как дитя.

Комотряда вызвал конвой, явились четверо вооруженных пилотов. Бывалые парни, матерые, старше, чем Шестнадцатый. Лоцман решил, что они из самых первых летчиков, какие только были в Кинолетном.

Офицера с автоматчиками увели; посадили в БТР, и машина отъехала. Командир отряда повернулся к военным пилотам. Они стояли мрачные, вид у них был странно утомленный.

— Сэр, — заговорил дежурный, — их нужно накормить. Мишени не могут долго существовать без…

— Не учи ученого, — перебил комотряда, внезапно утратив всякую начальственность. — Спасибо, ребята. — Он печально вздохнул, покачал головой и вернулся к командирскому тону: — Дежурный, в помещении навести порядок, на площади выставить часовых. Особую эскадрилью поставить на довольствие. Командира — тоже. Шестнадцатый, проводите их в столовую.

— Сэр, — не удержался охранитель мира, — вы уверены, что офицер с солдатами явился сюда на свой страх и риск, а не был послан?

— Господин проданный Лоцман, — начал комотряда едко, однако передумал и закончил серьезно: — В своих мирах вы можете творить что вздумается. Мы здесь тоже умеем творить помаленьку — если я говорю, что не командование направило сюда солдат, а имела место самовольная выходка армейского офицера, — значит, так оно и есть. И тогда еще хоть на день, хоть на два мы продлим состояние мира.

— А потом?

Комотряда сердито блеснул глазами:

— Господин офицер, когда ваших людей накормят, вернетесь с ними сюда. Приказ ясен?

— Да.

«Натуральная война, в которой нам не победить, пока идет охота на Лоцманов, — думал охранитель мира, шагая по улице рядом с Шестнадцатым. Военные летчики молча двигались следом. — Надо создать боеспособный отряд, который в случае чего даст отпор солдатне. Но этого мало. Двадцать Седьмой переметнулся в армию, а сколько еще перебежит? Солдат становится всё больше, пилотов — всё меньше. Что же — дойдет до уличных боев? Пока в Большом мире заправляет Итель и Богини с Богами продают своих Лоцманов, хорошего не жди. Как же добраться до Ителя? Начнем с архива, а там посмотрим».

Впереди показалось круглое здание желтого цвета с высокими окнами. На крыше покачивался пропеллер, а над дверью красовалась яркая вывеска КЛУБ и был изображен веселый вертолет. Вертолет изогнул хвост крючком и показывал язык выпавшему из кабины пилоту, который вверх тормашками летел к земле. «Осталось от прежних спокойных времен», — подумал Лоцман; сейчас у крыльца стояли несколько понурых летчиков, а на другой стороне улицы галдели и хохотали солдаты. Пятнистый камуфляж, автоматы, запах кожаных сапог. Охранитель мира присмотрелся: мишеней среди них нет. Он оглянулся на своих летчиков. Вид у них заморенный — от голода, наверное, — но всё равно парни хоть куда. Как бойцы они любому солдату дадут сто очков вперед.

— Шестнадцатый! Лопни мои глаза! У тебя что, пять дублей? — Незнакомые пилоты уставились на военных летчиков.

— Пропади, — раздраженно бросил Шестнадцатый, поднимаясь по ступеням к двери клуба. — Про Тридцать Пятого слыхали?

— Наслышаны, — со злостью ответил кто-то.

— А ты кто? — спросили Лоцмана.

— Командир особой эскадрильи, — отозвался он, тоже подымаясь на крыльцо.

— Тогда понятно, — услышал он за спиной. — Лоцманские. Мишени. — Точно плюнули под ноги.

Они очутились в вестибюле: деревянные панели и зеленая обивка на стенах, белые круглые светильники. Несколько дверей; на одной из них — очередной живописный шедевр: пузатый вертолет сидит за столом и двумя ложками уплетает из миски салат.

— Командир, — Особый Первый обогнал Лоцмана и оказался рядом с Шестнадцатым, — разреши задать вопрос Шестнадцатому пилоту.

— Валяй.

— Что такое дубль?

Летчику краска бросилась в лицо.

— Отцепись. По улице с вами не пройти — срамота одна.

— Так что такое дубль? — заинтересовался Лоцман. — Ну-ка говори.

— Это пилот, который возит за тебя кино, пока ты шастаешь по мирам и развлекаешься с актрисами.

— Святой человек, — усмехнулся Лоцман. — Что же здесь постыдного?

Шестнадцатый с крайней неприязнью поглядел на военных летчиков.

— Так не пятеро же! Что люди скажут? Откуда я их взял — такую толпу? Сочтут ворюгой…

Парни покатились со смеху, Лоцман тоже. Хлопнул Шестнадцатого по плечу.

— Не злись. В следующий раз… — Он осекся — летчик дернул плечом и отступил, на лице читалось: «Не трожь меня!»

В столовой — довольно большой, но безлюдной — безобразная толстуха за стойкой выдала семь обедов, и они расселись: четверо военных пилотов — за своим столиком, а Особый Первый, Шестнадцатый и Лоцман — за своим. Голодный Лоцман быстро подмел суп-пюре и мясо с тушеными овощами, придвинул к себе десерт и обратился к Шестнадцатому:

— Ты покажешь, где архив?

— Сам найдешь.

— Слушай, чего ты взъелся? Что я сделал не так?

— На погоны свои посмотри. Офицер.

— Погоны человека не делают. Кто меня отправил в армейский госпиталь? Я выкрутился как сумел.

Шестнадцатый отложил вилку. Особый Первый продолжал увлеченно жевать, не отрывая глаз от тарелки; толстуха за стойкой вся обратилась в слух.

— Тридцать Пятый был моим другом, — проговорил вертолетчик. — А мне теперь — с офицером по улицам ходить, с мишенями за столом сидеть.

— Сказано тебе: это не мишени. Они — мои бойцы.

— Не верю.

— Ты поверишь, когда дело дойдет до перестрелки — и они будут хрипеть и умирать? С пулями в груди.

— Когда умрут — поверю.

Особый Первый прекратил есть, расстегнул кобуру и выложил на стол пистолет.

— Командир, если это так важно…

— Отставить, — сказал Лоцман. — Убери. — Шестнадцатый сидел расстроенный и злой.

— Они ведут себя как настоящие мишени.

— Или мишени ведут себя как люди, — с достоинством возразил Особый Первый.

Шестнадцатый помотал головой:

— Ты привел их с армейской территории. И никогда никому не докажешь…

В зал вошли трое летчиков из тех, что недавно стояли у крыльца. Кто-то снова отпустил замечание по поводу множества дублей. Лоцман поднялся на ноги.

— Господа, — громко сказал он, — беру вас в свидетели. Я, Лоцман Последнего Дарханца, сотворил особую эскадрилью. — Он указал на своих парней. — И я при вас сотворю еще.

Надо совместить полезное с необходимым. Кинолетному позарез нужны военные летчики, способные противостоять солдатам, а мятежному охранителю мира не обойтись без поддержки Шестнадцатого пилота. Шестнадцатый должен ему поверить! Он прикрыл глаза, вспоминая бывшего Лоцмана Отверженного Завтра. Прозрачные синие глаза под светлой челкой, безупречный мундир… Грохочущий автомат в руках и болезненная гримаса, с которой Отверженное Завтра расстреливал чужие мишени… Он не был конченым человеком, этот щеголеватый офицер…

Получилось. Лоцман тяжело оперся о стол, сморгнул с глаз пелену. За спиной у Особого Первого стояли пятеро синеглазых светловолосых парней. Та же летная форма, те же погоны на плечах, у каждого на поясе — кобура.

Лоцман выпрямился. Вспомнил Эльдорадо. Вести воздушный бой его женщины смогут не хуже мужчин. И они будут походить на Эльдорадо…

Получилось? Кажется, да.

— Мало, — в мертвой тишине заявил Особый Первый. — Почему только пять?.. Командир! — Он кинулся подхватить теряющего сознание охранителя мира, усадил на стул.

Лоцман ничего кругом не видел. Он пытался дозваться свою Богиню, поймать ниточку жизни — однако невидимая нить не тянулась, далекое затуманье молчало. Ох, до чего надоело умирать…

— Командир! Ты слышишь меня? Командир! — с отчаянием повторял Особый Первый, о чем-то просил.

Что от меня хотят? Оставили бы в покое, дали прийти в себя.

Ему запрокинули голову, ножом разжали зубы:

— Пей.

По зубам стукнул край стакана, Лоцман ощутил прохладу и горьковатый вкус. Глотнул.

— Еще пей.

Еще два глотка. Он посидел покачиваясь. Туман в глазах начал рассасываться, и потихоньку возвращались силы.

Чья-то голова ткнулась ему в грудь, руки кольцом сомкнулись на шее. Эльдорадо — одна из пяти. Она сидела на корточках на полу, крепко обнимая своего командира. Он погладил ее по затылку и с неожиданной остротой ощутил, какие у нее мягкие, шелковистые волосы. Наслаждение — их касаться…

— С ума сойти, — ошарашенно вымолвил один из летчиков, которых Лоцман призывал в свидетели.

— Сотворил живых людей — и не сдох! — с восхищением воскликнул другой. — Ну, молодец парень.

— На то он и есть — недопроданный, — заметил Шестнадцатый.

— Недосдохший, — добавил Лоцман и отыскал взглядом приятеля.

Летчик держал в руке пустой стакан, кусал губу.

— Извини, — произнес он неловко. — Я не думал, что ты…

— Вы идиоты, — перебил охранитель мира. — Почему проданных Лоцманов кормит стимуляторами армия, а не авиация? Люди были бы при деле, и у вас уже накопился бы десяток эскадрилий. А так получается, что сами вынуждаете Лоцманов солдатней командовать. Очень им это надо! — Он снова погладил Эльдорадо по волосам, отстранил девушку, поднялся. — Итак: имеем три особых эскадрильи. Первая, — он указал на двойников Шестнадцатого пилота, — Лоцманская, — кивнул на пятерку синеглазых парней, — и Эльдорадо. Я ухожу, остаешься за старшего. — Он прощально сжал руку Особому Первому.

— Командир, ты вернешься?

— Не знаю. Покормишь людей — и в распоряжение командира летного отряда. Удачи, ребята. Пошли, — махнул Лоцман Шестнадцатому и двинулся к двери.

— Счастливо! — У пилотов-старожилов сияли глаза.

— Нам в архив, — напомнил охранитель мира Шестнадцатому, когда они вышли из здания клуба.

Толпа в камуфляже на другой стороне улицы разрослась, солдаты галдели и хохотали пуще прежнего.

— Что у них за веселье? — спросил Лоцман. Вертолетчик пожал плечами.

— А что им делать, когда нет драки? Солдат должен быть бодр и весел — вот и гогочут… — Он направился прочь от шумной толпы. — Думаешь, ты один такой умный, чтобы в Большой мир попасть? Как началась эта заваруха, многие взвились, пытались докричаться. Не продавайте, мол, Лоцманов, нельзя. Пустое — Большой мир сам по себе и на наши вопли не отзывается.

Они шли вдоль живой изгороди, лохматившейся неподстриженными молодыми побегами. Впереди слева, на фоне синего неба, блестел огромный ангар.

Лоцману вспомнился горьковатый вкус воды, которой его отпаивали в столовой.

— Кто мне скормил стимулятор? Ты?

— Я. Заработал его честным враньем, — мол, для себя надо, не для друга.

— Зачем он летчикам?

— Э-э… Ты когда-нибудь присматривался к операторам?

— Нет, особо не смотрел. — Лоцман вспомнил безликие фигуры в маскировочных костюмах. Операторы занимают свои места и пропадают из виду на все время съемок. — А что с ними?

— При случае приглядись. Люди без лица — бледные, тусклые, будто слепые. А скормишь стимулятор — в операторе пробуждается человек.

— Какой?

— Разные бывают. Раздатчица в столовой, Кризабелла, — из них. С виду, правда, неказиста…

— Прямо сказать, безобразна, — подтвердил Лоцман.

— Мужики, кретины, стимулятором перекормили — не то две таблетки дали, не то три. Эксперимент ставили — что выйдет?.. Так вот, вероятнее всего, из оператора получится твой дубль. Но если очень повезет, выйдет женщина.

— Подруга доблестного авиатора, — улыбнулся Лоцман. — Но ведь это люди Режиссеров — разве можно отнимать их у кино?

— А мы понемногу. Когда возникает нужда, у кино появляются новые. Однако стимулятор начальство нам дает только раз, чтобы операторов не расхитили всех до единого.

— Так ты и без дубля остался, и без красотки? И стимулятор тебе больше не светит?

— Нет.

— Коли не сдохну, сделаю девушку краше моих Эльдорадо. Лично для тебя.

— Никого мне не надо.

— Что так?

Шестнадцатый стиснул зубы, потом глухо вымолвил:

— Знаешь… После той Лоцманки, которую сам сжег…

Охранитель мира примолк, размышляя. Как бы разжиться парой таблеток стимулятора про запас? Надо объяснить командиру летного отряда, что мятежный Лоцман его летчикам сейчас куда нужней, чем дубли… А если . комотряда не поймет, стимулятор придется украсть. Знать бы только, где он хранится.

Довольный своим решением, Лоцман указал на приблизившийся, нестерпимо сияющий ангар:

— Что там?

— Кино монтируют. Вылизывают эпизоды, режут, клеят. Таких павильонов шесть, каждый приписан к своей площадке.

— Можно взглянуть?

— Пожалуйста. Если солдаты туда не набились.

Шестнадцатый провел Лоцмана в торец ангара и толкнул дверь. Внутри был полумрак, который после яркого солнца показался темнотой. Неслышно ступая по ковровой дорожке, охранитель мира и пилот зашагали по коридору вдоль высоких, до потолка, темных стен и дверей с круглыми оконцами. Лоцман заглянул в одно оконце.

В кабинке перед мониторами сидел человек в светлом костюме и увлеченно работал.

Кинодействие происходило на парусной яхте. Красивые герой и героиня; она в длинном голубом платье и в шляпе с откинутой вуалью, он в белом костюме с золотым шитьем. И — злые глаза, кривящиеся лица, резкие угрожающие жесты. Герой вдруг дает красавице пощечину. Она швыряет ему в лицо деньги — скомканные бумажки, он гоняется за ними по всей палубе.

Изображение было на трех экранах: крупный план, дальний план и средний план сбоку. Монтажник смотрел кинокадры, останавливал ленту, прокручивал назад, сравнивал. Стучал по клавишам на пульте, комбинировал и просматривал получившееся на четвертом экране. Внезапно, будто ощутив чужой взгляд, он обернулся; Лоцман отпрянул и направился дальше по коридору.

Одни кабинки были темны, в других шла работа. Кино, которое снимали без Лоцманов, было нетрудно узнать: его наполняла жестокость и нарочитое, настырное противоречие моральным нормам. Казалось, идет игра, в которой жизни и души актеров ничего не стоят.

У очередного оконца у охранителя мира оборвалось сердце: на экране Серебряный Змей тянулся мордой к Ингмару. Северянин бежал по лестнице, пытался спастись, потом кинулся к оцепеневшей от ужаса Лусии, сгреб девушку и сунул в морду Змею. Крупным планом возникло серое лицо Ингмара и зажмуренные глаза Лусии, ее разинутый в крике рот. Змей поволок добычу вверх по лестнице, Лусия билась головой о ступени. Мертвый взгляд, подпрыгивающий подбородок, закинутые за голову руки… Змей возвратился, желая продолжить потеху. Ингмар подобрался к раненому Рафаэлю, принялся жать ладонью на грудь, чтобы стонами друга отвести от себя беду. Крупный план: искаженное лицо умирающего, выступивший на лбу смертный пот…

Солнце за дверью ангара ослепило.

— Я убью его, — объявил Лоцман.

— Кого?

— Эту мразь. Ителя.

Шестнадцатый направился обратно к дороге, по которой они пришли сюда.

— Ничего не разберу. Что за Итель? Ты про него уж который раз…

— Ну… Итель. Который заставил Богиню меня продать. И других заставляет.

— Что ты несешь? Я ни о каком Ителе слыхом не слыхал.

— Мало ли что. — Лоцман смешался. Об Ителе ему рассказывал Ингмар; допустим, северянин мог ошибиться. Но ведь и Хозяйка говорила — уж, верно, она-то знает. Однако пилоту про Ителя не известно… Впрочем, это ничего не доказывает: вертолеты в Большой мир не летают, Шестнадцатому позволительно не знать. Что же до самого Ителя… Непременно его убью, сказал себе Лоцман, как только увижу. — Так где тот архив, который нам нужен?

— На краю города. Скоро придем.

Они добрались до самой границы мира. Здесь стояла подвижная, колеблющаяся стена тумана — плотный, сизый туман клубился, перетекал сам в себя, закручивался в тугие воронки.

— Не вздумай сунуться, — предупредил Шестнадцатый, кивнув на стену. — Это смерть. А вот тебе архив.

Невысокое здание без окон — белая коробка. Стены сложены из каменных плит, вогнутых, точно линзы. Возможно, они пропускают свет, и потому архив не нуждается в окнах? Летчик откатил в сторону белую, теряющуюся на фоне стены дверь. Внутри всё было освещено рассеянным молочным светом — Лоцман угадал насчет полупрозрачных стен.

— Ты здесь раньше бывал? — спросил он.

— С той Лоцманкой.

Шестнадцатый вошел в здание, Лоцман — за ним.