– Круто, во, блин, круто! – возбужденно шептал Толян, бывший Камикадзе, а ныне Нефтяник. – А получится?
      Денис с Толей сидели в ресторане, вокруг были люди и приходилось говорить тихо.
      – Почему нет? Все сработать должно, как надо. Идея была проста – под новопостроенным центром Иеговистов проходила труба теплотрассы. Через нее, пока не включили отопление, можно было проникнуть на место и сотворить какую-нибудь гадость. В планах Дениса существовало несколько вариантов, наиболее выгодным и безопасным представлялось использование “веселящего газа” и распыляемого ЛСД в момент массового сборища. Если удастся сотворить наркотическую оргию и сделать телерепортаж, у Толяна появлялись сильные козыри в его праведном антисектаитском деле.
      – Я в Военно-медицинской академии могу насчет закиси азота договориться, – вещал Рыбаков, – у меня там знакомый анестезиолог есть, денег немного стоит, а вот с наркотой – тут я пас, это твоя задача…
      – Не проблема. Я химиков дерну, сделают… Слушай, а давай просто, фосгеном или зарином ? С вояками просто дотрещаться.
      – Ты еще напалмом предложи! Нельзя их глушить. Да и с боевыми веществами мы обращаться не умеем, только сами траванемся. Это особо опасные шутки. Не стоит – Там сколько народу на мессу соберется?
      – Тыща, не меньше.
      – Вот видишь! А ты хочешь их там положить. Нам надо из них торговцев наркотиками сделать, пусть с ними менты разбираются. Да и представь, какое развлекалово для журналистов будет.
      – У меня завязки на телецентре есть, группу куда надо пришлют…
      – Ну и славно. Сейчас первоочередная задача – план коммуникаций, чтоб впустую не готовиться. Вдруг там теплотрасса не под самым залом идет?
      – Тоннель копнем.
      – А сколько копать? Если метров пять – ничего, а если двадцать? Тогда специальное оборудование потребуется, да и времени сколько – Мы ж не кроты – Нас всего шестеро, надо реально свои возможности рассчитывать, – помимо Дениса и Толика в “народные мстители” записались Садист, Глюк, Горыныч и неутомимый Ортопед, без которого такое мероприятие не могло обойтись в принципе. Больше привлекать народа не стали, толпой в теплотрассе делать нечего, при габаритах братков там будет просто не развернуться. – Вычислить надо, где центральный зал.
      – Давай так. Я к ним человечка пришлю, типа, барыга насосанный, спонсор, блин. С радиомаячком. Он там побродит, а вы снизу пеленгатором просечете. Как тебе?
      – Грамотно. Тебе, Толян, в разведку надо. Я бы сам не додумался.
      Нефтяник осклабился – ему редко говорили такие слова.
      Рекогносцировку проводили Денис с Садистом. Горыныча оставили у входа. Сторожить, чтобы кому-нибудь не пришло в голову захлопнуть люк.
      Олег бесшумной тенью скользил по лабиринту труб, временами сверяясь с картой. В руке он сжимал любимый маузер революционного образца, сохраненный со стародавних времен. Пистолет был надежен, бил точно и мощно. Садист предпочитал его другим из своего обширного арсенала. Практически стопроцентно любой, кто встретился бы ему на пути во чреве подземного мира, был кандидатом в покойники. Долгих разговоров Олег избегал. Денис старался не отставать, спотыкаясь о всякий мусор на дне трубы и размахивая фонариком, как дубинкой.
      Что такое клаустрофобия , Рыбаков понял сразу, как только прошли первый поворот, – в шахтеры он явно не годился.
      – Надо скейтборды взять, аккумуляторы везти и баллоны, – обернулся Садист.
      – Расчистить надо трубу, иначе застрянем…
      – Если сегодня определимся, завтра Глюка пошлем с пацанами, дорогу готовить.
      – Нет уж, Олегус. Мы тогда их месяц тут искать будем, они ж потеряются в момент. Будут потом легенды о группе Минотавров складывать… Оголодают, на людей бросаться будут, всех сантехников сожрут.
      Садист хмыкнул.
      – .Это точно. Ладно, я с ними сам пойду – Левашов посветил на карту, присмотрелся и направил фонарь в потолок.
      – Пришли, здесь должно быть.
      – Давай пеленгатор-Антенна вошла в заранее просверленное отверстие. Стрелка индикатора качнулась и замерла.
      – Метров шесть-семь. Нормально. Хватит, никакой разницы нет. Фонарь выключи…
      В кромешной тьме отверстие источало тонкий лучик света. Денис зажег спичку и поднес поближе к дырке. Пламя затрепетало.
      – Тяга есть. И щели в полу тоже. Явно наши строили, тяп-ляп, доски не подогнали. И с теплоизоляцией повезло – они воздушную подушку используют, – Садист внимательно осмотрел свод трубы.
      – Это неплохо. Газ пойдет нормально, – Денис включил фонарь, – для наркоты дырку в полу все равно сверлить придется, там взвесь, насосом качать будем…
      – Ну чо, обратно двигаем?
      – Подожди, – Денис обозначил мелом справа и слева несколько цифр. – Теперь сразу найдем.
      – А эти? – Садист указал в потолок.
      – Чужие здесь не ходят. Если кто заберется, подумает: строители оставили. Я на обратном пути еще нарисую. Запомни – здесь сорок два и пятьдесят восемь, сотка в сумме. В других местах сходиться не будет, я другие цифры поставлю.
      Садист кивнул.
      Первым из люка вылез Денис. На кирпичном выступе сидел Горыныч и индифферентно покуривал. У стены подвала лежал связанный собственной курткой какой-то мужик и мычал.
      – Ты что? – зашипел Денис. – Халтурку на работу прихватил? Пока суд да дело, из барыги бабки потихоньку выдавливал? Кто это?
      – Да я что, – Горыныч посмотрел на перемазанного Садиста, – этот пришел откуда-то сбоку… Сантехник, говорит… Я ему сказал, чтоб валил отсюда, а он не идет… Ну, я не стерпел… А чо, надо было того? – Браток показал удушающее движение. – Так это я быстро.
      – Совсем сдурел, – весь план оказался под угрозой – Отойди от него!
      Мужик засверкал глазами и снова замычал – В углу валялась сумка, из которой торчали инструменты. Похоже, это действительно был работник жилконторы.
      – Чо делать? – спросил Садист. – Если отпустим – все…
      – Здесь рядом у кого-нибудь дача есть?
      – Есть. У Филина, недостроенная… Гугуцэ недалеко турбазу снимает, дом большой… Пятьсот баксов в месяц…
      – Меня цены не интересуют. Кто там живет?
      – Кочегар. И из пацанов, если кто отдыхает…
      – Иди звони – Скажи, клиента привезем скоро…
      – Печку готовить? – деловито осведомился Горыныч.
      – Не надо…
      Денис присел рядом со связанным сантехником.
      – Слышь, мужик, ты выпить любишь? Сантехник опасливо кивнул.
      – А хочешь дней пять попить в хорошей компании?
      Пленник кивнул гораздо более заинтересованно.
      – Вот и славненько. Давай поднимайся, я тебя развяжу…
      – А не обманете? – спросил канализационщик, выплюнув кляп.
      – Отвечаю, – Денис развязал ему руки. – У тебя семья есть?
      – Не…
      С улицы вернулся Горыныч.
      – Там Циолковский с Антифашистом отдыхают. Обрадовались, им третьего к покеру не хватает. Печник не умеет…
      – Ты в покер играешь? – Рыбаков пнул ногой люк – Сантехник утвердительно затряс головой. – Ну, если там Циолковский, я спокоен. Кто любит выпить, с Андрюхой не расстанется.
      Так оно и вышло.
      Когда “эксплорер” Горыныча подкатил к базе, ворота уже были гостеприимно распахнуты. Циолковский сноровисто извлек сантехника из машины, снял повязку с глаз и сразу вручил стакан. Все, гостя не выпустят минимум неделю, да и на своих ногах он уйти явно не сможет.
      – Хорошо получилось, – сказал Садист. – А то где бы мы другой вход искали?
      Ксения задумчиво покачала головой.
      – Если все так просто, то получается, что по теплотрассе можно попасть куда угодно.
      – Верно, – Денис сидел на диване, по-турецки скрестив ноги, – где есть жилые дома или вообще здания, то да. Схемы только доставать сложно. Если есть военные или спецобьекты, то не дадут. Центр города тоже вряд ли… По идее, схема коммуникаций – это закрытая информация.
      – Музеи – это спецобъекты?
      – Думаю, да.
      – Плохо.
      – Так, Ксюш, бомбить их без толку. Все до нас растащили. Там просто труба – не меньше половины картин уже копии, разворовывать еще в шестидесятых годах начали – Самые известные – конечно, подлинники, а шелупень всякая – малые голландцы там, экспрессионисты, импрессионисты – почти все подделки. Вон у Толяна на даче этюд Моне висит. По каталогу – в Русском музее должен быть. И еще десяток картин. Так у Толяна – точно настоящие, а в музее – копии. А в запасниках совсем мрачно – там часто описи нет, сами не знают, что хранят… Ящики наставлены, а что в них…
      – А где запасники обычно?
      – В подвалах, где ж еще…
      – Ну и?
      – Что ну? Думать надо… Мысль, конечно, здравая, государство не обеднеет. Если уж брать, так только то, чего не хватятся и продать с выгодой можно – Только в музеях охрана. А если там датчики объемные, в подвале? Или инфракрасные лучи?
      – Очень я сомневаюсь – Если там, как ты говоришь, бардак, то в подвалах этого быть не должно…
      – Тоже верно, – Денис задумчиво полистал пухлую записную книжку, – надо повспоминать, где что слышал… Конкретный объект нужен… Стой, мне отец говорил, что в Казанский собор после революции много всякого хлама свезли, в подвалы, и с тех пор не трогают.
      – Ну и что?
      – А то, что там музей атеизма располагался… Значит, вещички из церквей тащили и то, что к религии отношение имеет…
      – Так, уже теплее…
      – Казанский совсем развалился, денег у них нет, атеизм прикрыли… Но это – центр города, совсем не гут, даже, я бы сказал, совсем не зер гут.
      – Почему?
      – Терроризм, то-се – Спецслужбы пасти могут. В сам музей устраиваться на работу толку нет, можно дворником где-нибудь по соседству…
      – Давай, дорогой, лошадей не гнать. Ты узнай сначала, что и как в смысле ценностей, а потом уж решим…
      – Так, узнавать будешь ты, – решил Денис, – есть у меня мужик один знакомый, искусствовед. Фанаберии хоть отбавляй… Тебе надо к нему подкатить, типа, журналистка, о музеях Питера пишешь… Даже контакт есть – у него друг в Штаты уехал год назад, вот от него и представишься… Он в каком-то комитете по культуре работает, сейчас телефон посмотрю.
      – Молодец. За что я тебя люблю, так это за твою милую непосредственность – надо музей ограбить, значит, способ ищешь. Не задаешься вопросом, а хорошо ли это…
      – Денег срубить – это всегда хорошо. Между прочим, ты первая начала… У тебя тоже один ответ: доллары в чужих руках – это оскорбление лично тебе.
      – Жизнь такая, милый, – проворковала Ксения.
      – А кто спорит?
      – Нашел телефончик?
      – Вот… Ты когда двинешь?
      – А сейчас и поеду. Время – час дня, с улицы позвоню, если он на месте – сегодня и возьму интервью-Следователь Выборгского отдела Султанов пришел к заместителю прокурора района Воробейчику, доложил о находящихся в производстве делах и получил от него ценные указания по психиатрической экспертизе свидетеля. Воробейчик совершил столь странный поступок, руководствуясь исключительно личными мотивами – свидетель, Дмитрий Огнев, достал его до печенок своими заявлениями.
      По закону Огнев был прав – бравые менты сделали у него обыск, вывезли все имущество, долго мурыжили с дурацким уголовным делом, наконец прекратили его за отсутствием состава преступления, и тут оказалось, что из арестованных вещей уцелела только половина. Куда делись портативный компьютер, музыкальный центр и двадцать две из двадцати четырех тысяч изъятых в качестве вещдоков долларов, никто “не знал”. Огнев озверел и начал писать жалобы. Воробейчик был вынужден прикрывать своих сотрудников еще и потому, что коммерсант, попытавшийся с помощью уголовного дела “наказать” Дмитрия, был его дальним родственником.
      Зампрокурора по надзору за милицейским следствием был человек недалекий и решил, что психиатрическая экспертиза должна напугать Огнева, показать “возможности давления” и заставить его отказаться от продолжения эпопеи с заявлениями. Султанов был знаком со “свидетелем”, даже проводил пару доследовании по его делу, но Воробейчику не возразил. Следователь устал от заявителя. Копаться в том бреде, что представляло собой уголовное дело, не хотелось.
      Единственное, чего не учли “гиганты мысли”, так это того, что своими действиями они спровоцировали Огнева на адекватный ответ.
      Шестерка “неуловимых” собралась для окончательного обсуждения предстоящего действа. В квартире громоздились баллоны с закисью азота, скейт-борды, стояли насос и аккумуляторы. Хорошо, что здесь никто не жил.
      Слово взял Толян.
      – В воскресенье у них сбор большой. Пацан, что с “маячком” там крутился, пока вы его пеленговали, слышал, типа, делегация приезжает, из Бостона, новых членов во что-то посвящать будут… Короче, церемония торжественная – Пацан говорил, что называется как-то стремно. Инициатива, что ли…
      – Инициация, наверное, – Денис нахмурился. – Но у свидетелей вроде такого нет… Не понимаю, может, они и не иеговисты совсем.
      – Да какая разница! Замочить бы, – размечтался радикальный Ортопед, – потравить газом и из автомата…
      – Это успеется, – успокоил его Денис – Если на этот раз облажаемся, я тебе сам патроны подносить буду… Что со съемкой?
      – У нас интерактивное телевидение, – заявил Толян, – будут.
      – Скорее, если по рожам ихним судить, интер-пассивное, – бухнул Садист. Коллектив отвлекся.
      – Издалека снимать будут, – после трехминутной оживленной дискуссии, вызванной репликой Садиста, смог продолжить Нефтяник, – метров с трехсот…
      – Криков не услышим, – огорчился Глюк. – Микрофоны надо поближе…
      – Поближе нельзя, дозу схватишь. Там мои на чердаке, откуда съемка вестись будет, остронаправленный микрофон установили, все путем, – пояснил Толян, – на открытой местности каждое слово до полукилометра берет…
      – Надо несколько, – не унимался Глюк.
      – Щас тебе! Ты знаешь, сколько они стоят? То-то! – Мы не в Голливуде, нам Оскара не получать, – встрял Рыбаков.
      – Нам надо за час там быть, – определился Нефтяник, – еще две дырки сделать, для порошка. Химики мои такое натворили, говорят, стадо слонов с ума свести можно.
      – Респираторы где? – спросил Ортопед.
      – Вон, в ящиках… Новые, на пластинах, удобно. На два часа держат все газы…
      – Кроме папаниных, – заметил Денис, любивший точность.
      – Кстати, – хлопнул себя по лбу Глюк, – Диня, тебя Игорек просил позвонить.
      – Позвоню потом. Сегодня пятница, в воскресенье – оперэйшн, распыляться нельзя. У него срочно? А то у меня еще вагон дел на завтра…
      – Да нет, просто сказал, как увижу, передать… Там у него чудик один объявился, побазарить надо…
      – Хорошо. А что он сам не звонит?
      – Да он книжку свою электрическую разбил, когда ногу сломал – А там все телефоны. Щас на даче сидит, лечится, я к нему вчера заезжал…
      – Ага, в порядке заботы, – кивнул Денис.-А ногу об кого?
      – Ой, блин, там ваще цирк… Поехал в офис, торопился, из “шестисотого” своего выходил, блин, и не заметил, что плащ дверью прищемил, когда захлопывал… Братаны ждали, спешил… А там лужа, прям у входа. Ну, Игорян – то присел, типа, перемахнуть решил, чтоб ноги не мочить… Пацаны рассказывали, они его из окна видели – Ну, приготовился, прыгнул, только до половины лужи долетел – его дерг обратно! Бац башкой в “кабана”! Думали, все, пальнул кто-то из двери, кранты Игоряну – Подбежали, а он орет, за ногу держится.
      – А голова?
      – Нормально, не болит – Теперь дверцу только подрихтовать надо, да там вмятина небольшая – “Мерс” уже на станции.
      – Ты ему позвони, скажи, я в понедельник сам к нему подъеду.
      Ксения варила борщ и одновременно рассказывала о своем походе к искусствоведу.
      – Ну и трепло же он, Диня! Неудивительно, что у нас культура в таком состоянии. Сидит такой Шариков, бумажки перебирает, в кабинете – грязища, век не убирали. А изображает из себя! Я когда у него спросила, как мне его в статье назвать, так он целый список выложил – и доцент, и кандидат наук, и бакалавр университетов каких-то, правда, все в Урюпинске или Крыжопле. Он и методички в институты пишет, и книги, стал турусы на колесах разводить, все про свои заслуги… Ты что хихикаешь?
      – Да подумал вот, надо специально для наркушников рок-группу создать и назвать – “Турусы на колесах”. Во популярность будет…
      – Брось дурить. Дальше слушай – вывела я его на Музей атеизма, он подскочил, руками машет, кричит – наследие позорного прошлого!
      – А сам, сучок, там работал…
      – Естественно, он мне рассказал, что культурные ценности от коммунистов спасал… Дай соль, там, за кастрюлей… Я его мягко так и спрашиваю – а что в музее было? Он задумался, видно, не очень этим во время работы интересовался. Да ничего особенного, говорит, иконы, утварь церковная, мебель, это все во время войны в подвал снесли и бросили.
      – Ну и что?
      Ксения хитро взглянула на мужа и стала неторопливо резать болгарский перец.
      – Не тяни! Что ты узнала?
      – Вот тут-то и начинается самое интересное… Там перекрытие в подвале обвалилось, половина помещения оказалась отрезанной. А денег на ремонт нет.
      – Вот это фокус! То есть полподвала вообще никто тронуть не может? Здорово! А во вторую половину ходят?
      – Не-а. Боятся. Они считают, что там, кроме хлама, ничего нет. Комиссия году в девяносто первом приезжала, бумагу написали, что ценностей в музее нет, и уехали. С тех пор все по-прежнему… Ты сметану купил?
      – Да… Так, надо в жилых домах по соседству подвальчики осмотреть, ход должен быть…
      – Ты никого привлекать не собираешься?
      – Зачем? Конечно, нет. Неизвестно же, есть там что или нет. Выволочем, посмотрим – Он про охрану ничего не говорил?
      – Я сама после разговора в собор подъехала – там милиция стоит, один на входе и, возможно, один пост внутри… Мне лично ничего не приглянулось, там экспозиция какая-то сейчас. Ерунда, абстракционисты вроде идиота Малевича… Ну и иконы, естественно…
      – Нам иконы без надобности… Нас что-нибудь малогабаритное интересует…
      – Вывоз обдумай. Если объем приличный, мне надо сориентироваться, где машину ставить…
      – Рано еще. Не знаем пока ничего. Я думаю, где инструмент взять, там, скорей всего, стену ломать придется и трубу пилить, чтоб до подвала добраться.
      – А шум?
      – Это ерунда. Кто там под землей услышит? Я, после того как с сектантами решим, у братанов дрель заберу, Толян классную купил, немецкую, сверла по полметра. Если стена кирпичная, то стыки легко рассверлить, и все, вынимай один за другим – У нас сколько денег осталось?
      – Двенадцать тысяч, – финансами ведала Ксения.
      – Ты десять отложи, на расходы… Ксения помешала борщ.
      – Где хранить будем, если ты там что-нибудь обнаружишь?
      – В Петроградском, на Бармалеева, там дверь железная… У нас договор на год, квартира оплачена, осталось месяцев восемь. Справимся… До морозов успеть надо. Я думаю, от Грибонала идти надо, с другой стороны – вряд ли…
      – А там теплотрасса есть?
      – Должна быть. В крайнем случае остается канализация… Какой-нибудь путь найдем, безвыходных положений не бывает…
      – А сбыт?
      – У нас сегодня вечер вопросов и ответов, – Денис закурил и покачался на табуретке, – я с Юликом поговорю, намекну, что родственник кое-что продать хочет, тот завсегда готов левачком, мимо магазина, принять – Как пионер, в любое время дня и ночи – И человек проверенный, не подведет. Сколько уже раз к нему обращались – без проблем – Он же сидел два раза за это, законы знает…
      – А денег у него хватит?
      – Хватит. Он до полумиллиона за день соберет. Может кредитку открыть, в любой стране… Его клиенты тоже светиться не любят, сейчас время такое, купишь, чего подороже – и получай отморозков в масках. А если бабки по безналу – совсем вилы, либо из банка, либо из налоговой стуканут. Они ж, сволочи, в связке с бандитами работают…
      – Ты тоже.
      – Я – другое дело. Я братве из обостренного чувства социальной справедливости помогаю. Они ж не грабят, не ломятся в квартиры – Вежливо, интеллигентно, больше коммерцией заняты… Да и смысла, Ксюша, в гоп-стопах никакого, там прибыли на копейку, а заморочек – на рубль. И ловят их быстро. Вообще, грабить – самое невыгодное.
      – А барыги подшефные? Они твоих друзей грабителями считают…
      – Конечно. Только забывают, что если уж вписываешься куда, то честно вести себя с “крышей” надо. Если барыга нормальный, с пацанами делится, проекты совместные бананят – чего его трогать? Вон у Антона фермеры такие есть, и продукты качественные, и, если что, ребят на хуторе спрячут – Им Антон своего бухгалтера и поедал, тот от налогов уйти помогает. Все довольны, за мясом и овощами только к ним ездят, кстати, ты не улыбайся, и платят за продукты. Антон всем объявил, что услышит, кто не заплатил – в десять раз больше отдаст. Такие примеры – единицы, но все-таки есть…
      – Тебя послушать, братки прям Робин Гуды современные…
      – Да не так все примитивно. Барыги – то изначально сами виноваты. Ведь как все начиналось – ну, были спортсмены, клубы, секции. Народ физкультурой занимался, на все остальное плевать было… Кто-то в госфирмах работал, кто-то в коммерции, но таких очень мало было. Теневики ведь раньше уголкам в общак платили, и все. Никто в начале перестройки не стал по кооператорам бегать с воплями – дай денег! Глупо было, они сами стали здоровых мужиков нанимать – У наших коммерсантов психология бурозубок, мыши есть такие, только жрут, и все, минут двадцать не покормишь – сдохнет. Ну, запутались они сразу во взаимных расчетах, и к государству, к милиции, не обратишься – бабки левые, черный над, где взял – не объяснить – Ну, они к пацанам помощнее – надо с должника получить. Вот адрес, телефон, фирма, вам – половину. Те раз съездили, два, десять – и понеслось. Барыги уже друг от друга стали команды нанимать, никто с деньгами расставаться не хочет, самых умных из себя корчат. А спрос рождает развитие отрасли! Вот барыги сами наплодили бандюганов, а теперь орут – помогите! Как же! Если сегодня начать кому-нибудь помогать, то сразу вопрос возникает – а как ты, милый, дело свое развиваешь? Первоначальный капиталец откуда? Чего у тебя две трети сделок – левые? Там вопросов больше ответов будет. Братва, в отличие от государства, процент божеский устанавливает и в сделках помогает, за долю малую… Но малую! Барыгу разорять бессмысленно, он же регулярно отстегивает. Есть, естественно, и идиоты, но мало таких, не выживают. Закон джунглей, звериная ухмылка капитализма… А государство налоги установило почти сто процентов, а в сделках только мешает, чиновники вообще без взятки ничего не делают, менты практически не работают…
      – Ну, преступления все-таки раскрывают, – Ксения задумчиво облокотилась на стол.
      – Если “терпила” сам доказуху соберет – тогда да, и потом докладывают – вот мы какие молодцы. Сами ни черта не умеют, все рыщут, где бы урвать… У меня одноклассница, Светка Сачкова, в суде работает, рассказывала… Дела смотрят: ничего не понятно, все за уши притянуто, ошибки грамматические, допросы вообще нечитаемы, протоколы дебильные, половины документов не хватает. На доследование процентов семьдесят дел отправляют. А потом наши журналисты вместе с ментами возмущаются – ах, суд отпустил на свободу, ах, дело закрыли! А они суду, кроме своих бредней, что-нибудь предоставили? Там же любое сомнение в пользу обвиняемого. Я про заказные процессы сейчас не говорю – А у нас, как на ментов посмотришь – вот тебе и лучшее доказательство невиновности подсудимого, сразу сомнение в их словах возникает – Глазки в кучу, ручонки как у снегоуборочной машины – все к себе гребут, рот откроет – вообще туши свет!
      – У тебя карикатура выходит…
      – Верно, – Денис вздохнул, – а что делать? Других-то нет…
      Позвонили в дверь. Пришел Юрий Иваныч и поделился радостью – его ротвейлер снова стал отцом.
      – Ты щенком имеешь? Или деньгами? – поинтересовался Денис.
      Иваныч замахал руками.
      – Ничего не беру, это сыночке для здоровья…
      – Ну, тады конечно, для здоровья всем полезно, – Денис хитро взглянул на жену. – Борщ будешь?
      – Нет, только поел.
      – Кофе, чай, сок? Может, водочки?
      – У тебя же нет.
      – Конечно, это я так, интеллигента из себя строю, вежливость надо проявить. Ну, а как насчет кофеина в организм забросить?
      – Это с удовольствием. Курить можно?
      – Юрик, ты прям как не родной. Двадцатый раз бываешь, а все спрашиваешь.
      – Как там “человек-торшер” себя чувствует?
      – Комбижирик? Нормально, к лампам дневного света готовится, глотать во всю длину будет. Сейчас тренируется…
      Ксения выставила чашки и сахар. Денис вскочил.
      – Я сам, дорогая, садись, кушай…
      – Лучше ты посиди. Еще Юрика обваришь…
      – У меня случай один был, – вступил Иваныч, – на пароме в Швецию ходил мэтром, ресторан на верхней палубе, солидно… Туристы богатые. Это в семидесятых было, тогда наши почти не ездили… Сплошь фирмачи. Когда качка, трудно блюда разносить, официант же три-четыре штуки на подносе несет, специально учат на пальцах удерживать растопыренных. Все равно тяжело. А если стопочку принял – совсем. Был у нас Аркадьич такой, маленький, на возрасте, не просыхал никогда… Ну, в тот вечер, помню, макароны были, сверху мясо, соус. Макароны – хорошо, они к тарелке липнут, не скатываются, если поднос отклонишь. Поначалу, кстати, иностранцы не понимали, что это такое, наши макароны, думали, декоративное украшение, типа лепешки, на которых в некоторых странах еду подают… Аркадьич тогда разносил. Уже вроде ползала обслужил, трезвый почти. Тут чего-то качнуло, и он мужику тарелку на грудь вывалил… В принципе, не страшно, бывает. Извинился бы, рубашку тому постирали бы, и все. Но Аркадьич, видимо, что-то недопонял или в мозгу перемкнуло… Он вторую тарелку – хвать, и на голову соседа! Третью – в иллюминатор метнул, макароны по стене размазались. Пикассо! Со стола соусницу схватил и на голову себе вылил. Потом на середину зала вышел, поклонился и говорит: “Шоу, господа!”… Мы там попадали, это ж ЧП… А ничего, иностранцы посмеялись, поаплодировали, никто не скандалил… Аркадьича, правда, после рейса на берег списали, капитан настоял…
      – Не повезло мужику. Ему бы в артисты!
      – У нас там все артисты были. “Театр нетрезвых миниатюр”…
      – Знаю. Три по сто закажешь, так все в один двухсотграммовый стакан влезут. Коктейль “Салям алейкум, контрольная закупка” называется…
      – Это еще что! Я в институте учился, ну, комсомольские оперативные отряды всюду были. И у нас точки общепита проверяли, по профилю, с двумя обэхаэсэсниками обычно один наш. Я тоже попал как-то, “Асторию” проверяли. Мне вообще везло, я ж детдомовский, почти во все рейды брали, типа, положиться можно, чувство локтя с детства – Ну, короче, первым меня запустили, в лицо никто не знает… Я сел, заказ сделал, народу – никого… – Адольф решил, что пора проявить дружеское расположение к гостю, и чуть не сковырнул его со стула, – хороший пес, хороший… Так вот, заказ приносит дедок лет семидесяти, он в “Астории” еще с довоенных времен работает… А там – половина порции, не больше… Мне мусоров ждать надо, а их нет чего-то. Сижу, не ем, тарелку кручу, порцию мяса от гарнира аккуратно отделил, чтоб взвешивать удобнее было… и тут вижу: из-за занавески завпроизводством жало свое высунула, посмотрела и спряталась… Мы тошниловку какую-то проверяли, меня тоже первым пустили, вот она и запомнила… Там тоже завпроизводством была – Тут другой официант вылетает, с ним эта баба, в перстнях вся, второй поднос тащит… Подошли, говорят, извините, ошибочка вышла, перепутали тарелки. Ну, вижу, все – раскрыли. Говорю – как же ваш официант перепутал? А это ученик! – отвечают. Я и рот разинул. Как, говорю, ученик, он небось царя помнит… Ладно, порцию взял, а там мяса с полкило, это вместо ста пятидесяти грамм… Во порции у вас, говорю, и что – недостач не бывает? А баба эта, не моргнув глазом, – а мы, если что, сами доплачиваем!.. Я и пошел, только рукой махнул – Их же ничем не пробьешь…
      – Это точно, – подтвердил Денис, – дурная страна…
      – Опять максимализм, – сказала Ксения. – Юрик же работает…
      – Исключения только подтверждают правило. Дай Бог, если у нас одна десятая населения нормально трудится, вот на них все и держится – У нас сейчас как на фронте, две линии окопов – в одной правительство, чиновники и силовики разные, в другой – народ вместе с бандитами, которые, в принципе, часть народа. Ну, кое-кто переметнулся, интеллигенция в первую очередь – их же только сладким куском помани – бегут, повизгивают, у кормушки крутятся – Интеллектуалы, как ни парадоксально, в основном вместе с криминалом, а вшивота эта, актеришки, писаки, “совесть нации” – поближе к власти. Петиции скоро начнут Президенту писать – ах, защитите наше любимое правительство от народа! Было уже, проходили… Правильно сказал партайгеноссе Геббельс: “Когда я слышу слово „культура", я хватаюсь за пистолет!”
      – Экстремизм какой-то – Есть же нормальные люди, – не согласилась Ксения.
      – Опять исключения, – Денис отхлебнул чай, – таких очень мало. Чтобы сделать что-то стоящее, время надо и деньги, чтоб о них не думать. Одни стремятся к богатству, другие – к популярности, третьи – как им кажется, заслужить уважение или страх… Все это корыстные побуждения. Из великих людей века можно только Альберта Швейцера, Сент-Экзюпери и Льва Николаевича Гумилева назвать. Все, больше нет.
      – А диссиденты? – неожиданно спросил Юра.
      – Чего это ты о них вспомнил? И кто из них, например?
      – Сахаров.
      – Как же! Цукерман просто развлекался. В Горький его, видишь ли, выслали. Да в Горьком крупнейшие институты, он и там работал – Сахаров был секретоносителем высшей категории! И КГБ там за ним не следил, а охранял! А это большая разница. Следить за ученым толку нет никакого, все интересное – у него в голове. В Комитете ребята сильно башковитые сидели, они таким бредом, как слежка за Сахаровым, заниматься бы не стали… Поэтому он и дверь в квартиру не запирал – а чего бояться?