– Ну, и что вы меня вызвали, в воскресенье-то? – лениво спросил Огнев.
      – Мне протокол допроса снять надо, – Султанов заправил лист в печатную машинку.
      – Надо так надо – Курить можно?
      – Да, пожалуйста, – сам Султанов не курил. – У меня тут к вам несколько вопросов, Дмитрий Семенович.
      – Ради Бога, Иса Мухтарович, задавайте. Чем могу, так сказать, тем и отвечу… С паспортных данных начнем или как?
      – Нет, я уже все это вписал… Вот у меня первый вопрос – вы в армии служили?
      – Ну, служил, – улыбнулся Огнев.
      – У меня сведения есть, что в спецназе.
      – Откуда, интересно? Я вроде вам этого не говорил…
      – Милиции многое известно, – значительно сказал Султанов.
      – Ну и выясняйте дальше… Официально пошлите запрос в Министерство обороны, там вам и ответят – снова улыбнулся Огнев.
      – Это я уже сделал.
      – И что? Не удовлетворены?
      – Я обязан составить протокол допроса, – начал злиться Султанов, – и прошу вас отвечать.
      – Да кто ж против? Всегда с радостью.
      – Так вы подтверждаете?
      – Что?
      – То, что в спецназе служили…
      – Конечно, от недремлющего ока следствия разве что скроешь.
      – Хорошо, а где именно вы служили?
      – Допуск покажите.
      – Какой допуск? – растерялся Султанов.
      – Прямоугольничек такой, бумажный, с полосочкой красной, буковки там черные должны быть. Я прочитаю, и поговорим…
      – А что, это обязательно?
      – А вы не знали? Армия, знаете ли, кому попало информацию не выдает.
      – Я не кто попало, а следователь, – в голосе Султанова явно слышалось раздражение.
      – Для армии вы – именно кто попало, – наставительно сказал Огнев, – им что следователь, что дворник – все едино. Не понимают они тонкостей души гражданских лиц…
      – У меня на столе уголовное дело в возбужденном состоянии, – сказал Султанов, – и если вы свидетель, то обязаны отвечать на вопросы…
      – Не вижу…
      – Что не видите? – не понял Султанов.
      – Дела в возбужденном состоянии.
      – Вот оно, –Султанов указал на лежащую папку.
      – Оно в спокойном состоянии, – совершенно серьезно сказал Огнев, – было бы в возбужденном – стояло бы на столе вертикально и бросалось бы на входящих в кабинет женщин – Султанов на несколько секунд потерял дар речи.
      – Да вы не переживайте, Иса Мухтарович, я ни на что не намекаю. Скучно просто так сидеть.
      – Вы думаете, Дмитрий Семенович, что мне доставляет удовольствие снова всем этим заниматься?
      – Это ваша работа. А если без удовольствия трудитесь, то это никуда не годится.
      – Хорошо, оставим эту тему. Вернемся к вашей службе в армии.
      – Я уже все сказал.
      – Но служили-то вы где? На территории России?
      – Тогда СССР был…
      – Да, СССР. Так на его территории?
      – Конечно. А где же еще? Тогда весь мир был зоной интересов Союза. Как по радио говорили – “Мы не позволим натовской военщине вмешиваться во внутренние дела Советского Союза во всех уголках земного шара!”. И я полностью с этим согласен, – Огнев достал зажигалку и прикурил. – Можете дословно записать.
      – Я просто запишу – на территории страны.
      – Не забудьте указать какой, а то потом еще обвинение предъявите, типа, в американской армии служил, гад, – Огнев методично “добывал огня” .
      – Расшифровывать не будете, какие части?
      – Не-а. Пусть вам “гарны хлопцы” из ФСБ расшифровывают, это их прерогатива, они страсть как любят на такие вопросы – отвечать… Обратитесь в управление по военному округу, сформулируйте конкретику. Обещаю, что передачки в СИЗО на Захарьевской лично носить буду…
      – Не ерничайте! Если информация о вашей службе в армии является закрытой, так и скажите…
      – Я вам об этом уже час твержу…
      – Я записал. Контузии или ранения были?
      – Опять двадцать пять! Кто ж вас надоумил-то? Воробейчик все успокоиться не может?
      – При чем тут Иван Борисович?
      – Как при чем? Он же ваш начальник.
      – Он надзирающая инстанция, зампрокурора…
      – Вот пусть тогда своим прямым делом займется. Он веши мои нашел?
      – Это моя задача, в рамках дела…
      – Тогда вы мне ответьте.
      – Я разберусь и отвечу.
      – Вы уже год разобраться не можете. Вместо того чтобы этот вопрос решить, все какие-то проблемы придумываете.
      – Я веду объективное расследование.
      – Ага, лучше бы бывшего терпилу нашли…
      Это был удар в поддых.
      Экс-потерпевший действительно сбежал, его хотели лицезреть не только Султанов, но и в прокуратуре Петроградского района, где на него было заведено дело. Султанов хорохорился, но было понятно, что он просто поддерживает имидж независимого следователя – без допроса другой стороны что-либо сделать Огневу он не мог. Дмитрий это знал и бесконечно требовал очных ставок со своим обидчиком. В прокуратуре, где коммерсант, начавший все это, был под подозрением в совершении у Огнева вымогательства и ряда других, не менее тяжких с точки зрения закона, действий, очень ждали результатов расследования Султанова. Хотя прокурорский следователь, Светлана Владимировна Полякова, женщина широкой натуры в смысле объема бедер, тянула резину, придумывала отговорки, в общем, вела себя обычно для стражей порядка, Огнев не унывал, раз в неделю писал заявления в оба района, исключительно на имя прокуроров, делая ксерокопии и рассылая их в обязательном порядке и в прокуратуру города, и в Генеральную в Москву, и в Министерство внутренних дел.
      Такая форма “бумажной войны” приводила к тому, что раз в месяц кто-нибудь из должностных лиц получал выговор и день-два работал нормально. Огнев был педантичен, времени у него было навалом, и уголовные дела представляли для него уже больше научно-исследовательский интерес. Тему изысканий пытливого “ученого” можно было обозначить так – “достижение максимального уровня идиотизма для оправдания собственного нежелания или неспособности работать на примере отдельно взятых разнополых представителей органов правопорядка”. Материал был накоплен на солидную диссертацию, содержал массу перлов милицейско – прокурорской мысли и занимал почетное место на рабочем столе Дмитрия. Ввязавшись с ним в переписку, доблестные служители Фемиды совершили фатальную ошибку – уровень бюрократизма у Огнева соответствовал чиновнику из произведений Чехова и Салтыкова-Щедрина.
      – Это не имеет отношения к сегодняшнему допросу, – Султанов нахмурился. – Я записываю, что ранений и контузий не было…
      – Записывайте, записывайте. Вы прям как руководитель шахматной секции в Васюках – у меня все ходы записаны!
      – Вы не Остап Бендер!
      – Это да. Я, скорее, гробовщик Безенчук – Разговор становился абсолютно ненормальным, Султанов дошел почти до точки кипения и злобно задал следующий вопрос:
      – У вас сотрясения мозга были, когда вы боксом занимались?
      – А с чего вы взяли, что я занимался боксом? – удивился Огнев.
      – У меня так написано! Вот, пожалуйста, в протоколе допроса от шестого июня…
      – А-а! Узнаю корявый почерк придурка Яичко! Это я в тот день из камеры выходил, мне по фигу было, что подписывать. Я ж обвиняемым был, за свои слова вообще никакой ответственности не нес. Да и не читал, если честно.
      – Почему это не несли?
      – По закону. Вы УПК откройте и посмотрите.
      – Вы могли не подписывать или дописать свои возражения…
      – Кому другому расскажите! Я в камере оставаться не хотел, а если бы не подписал – до сих пор в “Крестах” бы сидел. И так половину документов ваш Яичко из дела вытащил, когда вам передавал на доследование…
      – Была служебная проверка, она ваши слова не подтвердила.
      – А кто проводил? Замначальника вашего же следственного отдела, Выхухолева! Подтвердит она, ждите! Честь мундирчика защищает, вот и все. Ничего, будет и на нашей улице праздник, я в Главк письмишко отправил, они и поспрошают – Им-то Яичко по фигу! Ну, алкаш очередной, не они же за его воспитание отвечают. Вот Выхухолева и старается, небось Шлема ей установку дал…
      – Кто?
      – А, так вашего прокурора, Шлемазюка, на городском уровне называют.
      – Вы очень много знаете, Дмитрий Семенович!
      – А разве это плохо? Ученье – свет, а неученье – авария на АЭС…
      – Значит, сотрясений мозга не было?
      – Вы карточку мою из поликлиники запросили? Ну вот, там все и прочитаете. Что вы у меня-то выясняете?
      – Так положено. Теперь еще вопрос – вы не возражаете пройти психиатрическую экспертизу?
      – Ах вот оно что! – обрадовался Огнев. – Конечно, нет! С удовольствием!
      – Вы можете отказаться, я насильно вас отправить не могу.
      – Могли бы – я бы тут не сидел. Сейчас в руках дюжих санитаров бился бы, – трагическим голосом сказал Огнев. – Какое счастье, что я свидетель! Но я все равно согласен. Я ж понимаю, что если откажусь, так вы на пару с Воробейчиком будете глубокомысленно сомневаться в моей психической состоятельности и вообще перестанете на заявления отвечать. Не доставлю я вам такого удовольствия, всегда готов с людьми в белых халатах поговорить – Когда едем?
      – Значит, вы не возражаете? – Султанов был явно разочарован.
      – Ни на йоту. Так и запишите – через “и” краткое.
      – Хорошо. Я договорюсь с экспертизой и вам позвоню…
      – Да уж, будьте так любезны. Надеюсь, не в дверь, в сопровождении хмурых медбратьев со шприцем и смирительной рубашкой?
      Денис с Ортопедом сидели в “ниссане” и ждали остальных. Оставалось минут двадцать. С места стоянки были видны толпы прихожан, втекавшие на территорию Центра Свидетелей Иеговы, огражденную высоким забором.
      – Да, – сказал Ортопед, – напрямик ломиться без понту…
      – Напрямик только дураки ходят… – Я вчера прочитал, что эти, типа, не согласны с тройственностью Бога…
      – Триединством, – поправил Денис, – это да. Я смотрю, ты, Мишель, всегда перед операцией интеллектуально подковываешься. Очень разумный подход к делу. Может, пособие издать, как барыг давить? Под твоей редакцией.
      – Можно, типография есть.
      – Жаль, не оценят потомки. А хотелось бы.
      – У этих еще диктатура…
      – Ага, тоталитарная секта.
      – Замочить бы их, да Толян против, и ты.
      – Конечно. Замочишь – знаешь, как копать будут? Тут же сотни людей. Это, братец, уже терроризм называется – Я со спецслужбой в прятки не хочу играть. И тебе не советую.
      – А так чо будет?
      – Невинное мелкое хулиганство.
      – Мы чо, типа, бакланы , да?
      – Ага. Особенно Толян. Главный баклан…
      – Обидно, солидный человек… Эти нас вообще за людей не считают…
      – А ты думал! Они бабки делают, как товарищ Асахара . До них “белое братство” было. Те сели, эти – пришли. Жаль, что иеговистов вряд ли сажать начнут – Слишком сильные у них связи, не то что у придурков в простынях…
      – А, эти… Слушай, это у них прикид пошел от купины необгоревшей?
      – Ты хочешь сказать, неопалимой…
      – Нуда…
      – А купина тут при чем?
      – Ну как же! В Италии, типа, плащ, в который Христа завернули, огнеупорный…
      – Ты бы еще сказал – от Версаче! Ну, ты даешь, Майкл! Туринская плащаница и неопалимая купина – это же две разные вещи. Купина – это куст.
      – Во я дурак, – растерялся Ортопед, – я же вчера Горынычу и Тихому два часа доказывал, что одежда длинная у сектантов от неопалимой купины пошла… Типа, покрой, как у Бога. Там еще в кабаке мужик влез, с разъяснениями, ну мы уже поддатые были, он как про какие-то растения стал говорить, тут Горыныч и озлобился… Сам ты растение, кричит, и мужику в рыло… Блин, неудобно получилось… Мужик-то прав был…
      – А ты его найди и извинись, – предложил Рыбаков.
      – Да ладно, не сильно ведь… А что за куст-то был?
      – Терновый. По Библии, Моисей на гору взошел, куст загорелся, и оттуда Бог с ним разговаривал…
      – А, я читал, – вспомнил образованный Ортопед, – забыл только, что Бог хотел…
      – Евреев из Египта убрать…
      – Ах да… А на фиг он из куста говорил? Сказал бы так…
      – Как – так? У Моисея телефона не было, ему на трубу не гавкнешь … Но у меня своя версия есть.
      – Ну? – заинтересовался Ортопед.
      – Для начала, куст был не терновый, а конопляный.
      – Ну ты даешь! Мойша что, обкурился?
      – Типа того. Я думаю, он на гору взошел просто так, по своим делам топал и набрел на посадки местных наркобаронов. Видит – ба! План бесхозный, целый куст – отчего ж не попользоваться! Ну, листья собирать, сушить – влом, и бумаги для косяка[Свернутая папироса с анашой (жарг.), наверное, с собой не было. Спичку и бросил… Куст дымит, а он рядышком пристроился, притарчивает помаленьку.
      – А Бог?
      – Скорее всего, это охранник был… Дым на поле заметил и побежал тушить. Сзади подкрался и говорит – вали, мол, мужик, отсюда! А Мойша – то не разобрался, и немудрено – приход , такой качественный! В куст и вперился, думал, глюки пошли. Как, говорит, вали? Не я один, народец со мной иудейский! Тут охраннику небось сразу поплохело – представляешь, если толпа на гору явится? Все! Урожаю кранты. А за анашишкой любой народ примчится, только скажи – Ну, сторож и говорит аккуратненько: “А ты, мужик, вместе с народом и ваяй…” Так евреи из Египта и потянулись…
      – Класс! – восхитился Ортопед. – А чо, легко быть может! Под кайфом и не такое сотворишь…
      Слева остановились “гранд-чероки” Садиста и черная “ауди” Нефтяника.
      – Готовы? Пошли.
      Шестерка “мстителей” собралась в подвале и нацепила брезентовые куртки, чтоб не испачкаться. Горыныч вновь оставался у входа, его строго предупредили – если кто войдет, давать наркоз сразу, разговоры не разговаривать. Если менты – зашел пописать, – изображать пьяного и обязательно нажать кнопку на пульте в кармане. В тоннеле установили несколько лампочек с автономным питанием и радиовыключателем – пиротехника задействовали и на этот раз, только сейчас на месте он не присутствовал, смонтировал систему предупреждения ночью.
      – Баллоны на месте, утром поставили, – сообщил Садист.
      – Говорить тихо, – предупредил Денис. – На месте – только самое необходимое! Противогазы?
      – С баллонами.
      – Порошок?
      – У меня, – Толик продемонстрировал толстенную бутыль с белым веществом внутри.
      – Насос, дрель?
      – На месте, аккумулятор там же, – отрапортовал Садист, – заряжен полностью, сто двадцать ампер-часов.
      – Выше крыши хватит, – решил Денис.
      – Все? Тогда вперед! – скомандовал Толян. Цепочка втянулась в люк, крышка мягко закрылась. Зажгли фонари и крадучись двинулись. Несмотря на отсутствие опыта, шли тихо, никто не гремел, хотя для всех, кроме Дениса, труба была узковата. Хлам на полу был отодвинут вбок, образуя довольно ровный проход шириной в метр.
      – Как это вам удалось? – спросил Денис.
      – А, – Садист махнул рукой, – у дворника в моем доме две лопаты взяли, для уборки снега, сюда привезли и пробежались пару раз с Ортопедом…
      Фонарь высветил цифры.
      – На месте, – шепнул Садист. Денис осмотрелся, нашел первую дырку и примерился.
      – Нормально, давай! – Не глядя, протянул руку. На ладонь легла рукоять – Это что?
      – Маузер, – хихикнул Садист.
      – Я тебе пошучу! – зашипел Денис. – Дрель давай! Я что, по-твоему, в потолок стрелять буду, дыры проделывать?
      Весельчак Садист затрясся. Ортопед меланхолично крутил в руках штуцер.
      – Ты что, Мишель, очумел? Положи шланг! Мы с такой работой друг друга потравим! Олег, дрель давай!
      Сверло осторожно проделало две дыры рядышком, сантиметрах в тридцати от первой. Денис, поднятый Глюком, приложил глаз к одной.
      – Фонари выключите! Ни черта не вижу! Ага… Сантиметров двадцать до" досок… Включайте! Где сверло длинное?
      Садист подал пятидесятисантиметровое сверло. Денис загнал его в держатель дрели, закрепил и воткнул в одну из дырок шланг миниатюрного пылесоса – при сверлении доски пола было важно всосать обратно все опилки, чтобы не выдать себя раньше времени.
      – Так, Олег, аккуратно сверлишь, меня держит Мишель, Толя – ты ответственный за пылесос. Махну рукой, выключайте сразу. Давай, Миш…
      Ортопед поднял Дениса, тот заглянул в свободную дырку.
      – Выше! – Рыбаков ударился лбом. – Да тише ты, угробишь! Повежливее поднимай! Все, гасите свет и работаем!
      – А как мы увидим, что ты рукой машешь? – спросил Толян.
      – Да, действительно… Опускай меня.
      – Время, – Садист постучал по циферблату часов.
      – Есть еще, – отмахнулся Денис, – Вот что. Пусть меня Мишель с Глюком к потолку прижмут, один под лопатки, другой – ноги. Я как бы распластаюсь там, глаз один закрою. Тогда фонари не тушим. Иначе я ни черта не увижу, там же темно, а здесь – свет.
      – Давай, – Глюк легко поднял Рыбакова до потолка трубы. Ортопед подхватил ноги. Денис вжался в железо и плотно прищурил левый глаз.
      – Ну чо, видно? – спросил вооруженный дрелью Садист.
      – Кое-как. Сверли! Зажужжал пылесос.
      – Хорош… Есть!
      Теперь в деревянном полу зала, прямо возле кафедры, имелась десятимиллиметровая дырка, неразличимая снаружи.
      – Трубу давай! Пока не опускайте!
      Металлическая трубка, закрепленная на штуцере шланга насоса, просунулась в отверстие, дошла до доски и вышла наружу. Торчала она миллиметров на пять и была не видна. Сверху доносился ровный гул. Дениса опустили вниз и поставили на ноги. Садист закрепил трубку мгновенно схватывающей шпаклевкой.
      – Готово!
      Денис повернулся к Толяну, тот уже присоединил банку с порошком к насосу. Шланг от первого баллона с закисью азота вставили во вторую дырку.
      – Олег, залепляй!
      Садист комком шпаклевки заткнул оставшееся отверстие.
      – Сейчас начнут, приготовились, – сказал Денис и натянул противогаз. Все последовали его примеру.
      Ортопед положил руку на вентиль. Денис перекрестился и махнул рукой. Михаил повернул кран – веселящий газ пошел в пространство под полом и стал просачиваться сквозь щели в зал, где собрались “свидетели”.
      Опустел один баллон, второй, третий.
      Рыбаков показал рукой Толяну – давай, мол, – тот врубил насос. Из среза стальной трубки у кафедры понесся невидимый поток синтетического порошкообразного наркотика, аналогичного по действию ЛСД. Что происходило наверху, слышно не было – маски закрывали уши.
      Опустел последний баллон, порошок тоже закончился. Денис поднял кулак. Пустые баллоны, насос и аккумулятор кинули в решетчатые корзины, закрепленные на скейт-бордах. Ортопед и Толян покатили их прочь. Садист выдернул трубки, отдал Глюку, тот побежал на выход. Денис с Олегом огляделись, заткнули оставшиеся дырки и двинулись вслед за остальными,
      На троекратный стук люк распахнулся, и “дети подземелья” увидели Горыныча, а вместе с ним Гугуцэ и Комбижирика. Корзины вытащили и быстро захлопнули люк.
      – Как вы сюда попали? – Денис сорвал маску и услышал "приглушенные вопли и грохот. – Что там?
      – Там тако-ое! – выпучил глаза Гугуцэ.
      – Грузимся и валим отсюда! – Нефтяник тоже слышал крики. – Телевидение на месте?
      – С ними Лысый и Ди-Ди Севен. Контролируют, – возбужденно ответил Гугуцэ.
      Денис понял, что участвует почти весь коллектив, никто не пожелал остаться в стороне. Толян хлопнул Рыбакова по плечу.
      – С меня причитается!
      Вечерняя хроника происшествий была целиком посвящена оргии иеговистов в Солнечном.
      Операторы поработали на славу – целых десять минут, во всех возможных ракурсах, по экрану метались обезумевшие хохочущие прихожане, рвали на себе одежду, ломали забор и разбегались, оглашая окрестности визгливыми бессмысленными междометиями. Красиво пылало здание центра, вызванные омоновцы молодцевато заламывали руки служителям культа и стаскивали их в автобусы. Голос за кадром с надрывом вещал о судьбе попавших в сети сектантов несчастных петербуржцев. Озверевший губернатор выехал на место следом за начальником ГУВД и прямо на капоте своей служебной машины подписал распоряжение об изъятии участка земли у “Свидетелей” и передаче ее на баланс района.
      В последние секунды телерепортажа на заднем плане мелькнули уносящиеся по дороге четыре джипа и черная “ауди-А8”.
      – Мы это, мы! – радостно завопил Денис, тыкая пальцем в экран.
      – Некисло вы поработали, скажу я тебе, – ответила жена, – не ожидала такого эффекта… Стадо павианов – и то спокойнее… Я думаю, с землей у Толика проблем не будет.
      – Я тоже так считаю.
 

      К Игорю Борцову Денис приехал только в четверг. В трубе его продуло, и он три дня просидел дома, попивая горячий чаек и поедая в огромных количествах витамины и фрукты. Болеть он не любил, энергичная натура требовала приключений.
      Игорь принял Дениса на веранде своего особняка. По-другому это сооружение из десятков тонн бетона, стали и стекла назвать было сложно. Рыбаков покрутил головой и заметил:
      – Ну ты и отгрохал! А название есть?
      – Какое название?
      – У каждого такого дворца должно быть имя собственное. Вилла “Черные дрозды” или “Приют странника”. Просто номер дома – это пошло.
      – Я и не думал об этом.
      – Предлагаю назвать “Зиккурат”. Звучит красиво и непонятно, типа Рабиндраната Тагора. Завидовать будут!
      – Зная твой характер, – Игорь задумчиво покрутил в руках чашку, – я бы поостерегся так называть, пока это слово в словаре не посмотрю. А то получится “Жилище одинокого муравьеда” или что-то вроде этого. Ты же шутник…
      – Не получится. Зиккурат – это Вавилонская башня. Отвечаю.
      – Тогда другое дело. А что, название кайфовое. Спасибо, я подумаю… Ты чего, кофе не пьешь? Хочешь, я позвоню, тебе что-нибудь приготовят.
      – Да нет. Жду, когда остынет. Как нога?
      – А, нормально. Еще в этой каталке две недели ездить…
      – Болит?
      – Ерунда. Слушай, ко мне тут Нефтяник приезжал, у него с участком все срастается, огорчался, что ты с ним в автосалон не поехал.
      – Да болел я. И Ортопед, мой большой, но наивный друг, когда меня навещал, прокололся, что Толян хотел мне джип подарить. Черный “паджеро”…
      – И что не взял?
      – Испытываю отвращение к личному автотранспорту. А “паджеро” – совсем не в тему, меня друзья засмеют.
      – Это еще почему? Солидная тачка.
      – Иностранные языки изучать надо. И не покупаться на названия непонятные. По-испански “паджеро” – это птичка такая, по пампасам быстро бегает – Поэтому, наверное, япошки и назвали так эту модель – Типа, особо быстрый вездеход. Но слегка лоханулись – слово второе значение имеет, в разговорном языке. “Педик”. А я испанский в школе учил, и друзья-приятели многие знают. Как же я на таком аппарате кататься буду?
      – Черт, верно! Надо братанам сказать, они салон “Мицубиси” вдребезги разнесут! Во подстава!
      – А я о чем? Небось барыги посмеиваются.
      – Я им посмеюсь. Позвоню пацанам, что салон контролируют! Но ты о машине-то подумай. Себе не хочешь, Ксанке возьми. “Мерса” хорошего или “перше”… Толяну неудобно, ты ж помог сильно.
      – Ксюша тоже пока не хочет… Ты сам врубись, неужто я с братанов бабки за помощь брать буду? – Денис хитро посмотрел на Игоря. – Я ведь из любви к высокому искусству помогаю, бескорыстно… Ну, за долю малую, если дадут.
      – Опять прикалываешься?
      – Ага. Толика эти сектанты долбаные оскорбили, землю забрали, как не помочь? Если бы братаны сами рванули туда, там куча трупов была бы. Сам ведь понимаешь.
      Игорь кивнул.
      – И потом, личный интерес я имел. Ну не люблю я все эти новые церковные фирмы, особенно штатовские. Только о бабках и думают. И пессимисты они: все о конце света кричат, даты назначают, потом переносят. Для людей это вредно, у нас и так на сто пятьдесят миллионов населения уже миллионов двадцать душевнобольных – И это – открытые данные. Их на три умножить надо – каждый третий получается.
      – У них там не меньше.
      – Не скажи. Формы выражения другие. Таких сообществ дебилов, как у нас, типа партии обманутых вкладчиков, у них нет. И маньяков, на самом деле, поменьше.
      – Ну не народ же в этом виноват.
      – А я и не говорю, что народ. Хотя – каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает. Это не я сказал. Вот ты, к примеру, уважаемым человеком в нормальной стране должен быть. Ты сколько раз мировое первенство выигрывал?
      – Девять.
      – А Олимпиаду?
      – Три. ,
      – Ну вот, смотри сюда! Фактически ты лицо государства, тебе надо школу свою открывать, детишек учить, опытом делиться. Ты головой не крути! У тебя имя есть. И заработанное, между прочим, не на трибуне, а на татами, своим трудом. А это ой как много! Таких, как ты, по пальцам пересчитать можно. А что мы вместо этого имеем? Игорян – бандит, ракетчик и вымогатель. Куда это годится?
      – А чо делать-то?
      – Правильно, нечего. Так что если наши правители и народ орут о разгуле преступности в стране, так это их личная заслуга. Ты – часть народа, я, Антон, и все остальные. И менты – часть народа. Вот и выходит, что see мы в равной степени отвечаем. Нет правых и виноватых, раз общество такое построили. И если позволяем ему существовать в таком виде, то и жаловаться не на что.
      – Я тоже об этом думал, – Игорь взял сигарету. – Вон, с Антоном сидели, базарили с неделю назад. Если государство ничего делать не хочет, то и мы ничем не обязаны. Жить-то надо.
      – Понимаешь, это получается не жизнь, а выживание. Как после обеда в привокзальном буфете – что через два часа будет, покрыто мраком. То ли отравили, то ли нет… Я никого осуждать не хочу – каждый пусть живет, как ему нравится. Но с такой жизнью нужно быть готовым к тому, что тебя или отморозок какой на улице своим “кабаном” сшибет, или мент пьяный пристрелит. Недавно по телевизору сюжет был – патрульный мусор водителя грузовика застрелил. Просто так. И ничего, никто не отвечает. И фамилия у мусора под стать – Дубодел. Ходит, небо коптит, в ментовке трудится… А наши дегенераты в правительстве верещат о том, что надо ментам больше прав давать. Так они полстраны переглушат… Ладно, хорош о грустном. Ты чего меня звал?
      – А, чудак один объявился – Морфин партиями двигает.
      – И что? У тебя-то какой интерес?
      – Мешает он очень.
      – Опять, блин, наркота. Только со свидетелями закончили. Но ты же знаешь, я в этой сфере – ноль, ни черта не соображаю. Хотя, конечно, медицинскую литературу почитать можно. И ты вроде не увлекался этим, я что-то не слышал, чтоб кто-то из наших за это брался…
      – А наши и не берутся. У нас интересы пересеклись. Мы на Зверинской банчок открыть собрались. С нашими фирмами по недвижимости чтоб сотрудничал. Залоги там, передача денег, лизинг, ну, дело выгодное…
      – Согласен.
      – Вот – Барыги пожаловались, что на Зверинскую команда новая вылезла, “стекло” дешевое не кончается… Раньше-то травку толкали, менты особо не присматривались. А тут – шмон за шмоном, Гугенота сутки держали на Литейном – а он просто подъехал к зданию, там дизайнер прийти должен был, помещение посмотреть. Нам покой там нужен…
      – А крыша у барыг этих?
      – А, – скривился Игорь, – они там все поодиночке, объединяться не хотят. Каждый за себя – кто платит, кто на свой страх и риск работает…
      – Ну и чего вам просто место не поменять для банка? Пусть они сами там разбираются – Вы же денег с их торговли “планом” не имеете…
      – Не в этом дело. Мы уже все документы оформили, подмазали в районе кого надо.
      – Ага. Это меняет дело. Что за команда стала “стекло” толкать?
      – Беспредельщики какие-то. Костяк команды – уголовники, мы справки навели – с “красной” зоны, стукачки ментовские…
      – Стрелку забить, дотрещаться никак?
      – Нет, пробовали – Там мусора подъехали, хорошо, наши цинковали со стороны, не ломанулись.
      – Так. Где главарь живет, известно?
      – На Медиков, дом четыре… – Игорь заглянул в бумажку.
      – Пошли Лысого с гранатометом, он у вас любитель…
      – Не выйдет. Там двор хитрый. Несколько выходов. Мороки с мочиловом много, не десять снайперов же сажать!