ПРАВОСЛАВНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ: святоотеческий курс врачевания души

Это свидетельствует о наличии в душе смирения, поскольку «самоуничижение всегда сочетается со смирением души» . Это самоуничижение является мысленным гнетом, который, будучи наложенным на душу, «сокрушает, сжимает и выдавливает спасительное вино, которое веселит сердце человека, то есть внутреннего человека. Вино же это есть сокрушение» . Самоуничижение вместе со свойственным душе плачем выдавливает страсти и наполняет душу блаженной радостью. «Посему и надлежит нам всегда осуждать и укорять себя, чтобы вольным самоосуждением загладить невольные грехи» (Леств. 25:55).
 
      Однако одного только ощущения немощи недостаточно. Непременно требуется и врач-целитель, и этим врачом является священник, духовный отец, который прежде сам исцелился или, по крайней мере, старается исцелиться от своих собственных немощей, а теперь лечит и своих духовных чад. Выше мы сказали, что духовный отец должен быть богословом и, наоборот, богослов – духовным отцом. В самом деле, сюда относятся слова: «Врач! исцели самого себя» (Лк. 4:23). Тот, кто преодолел козни диавола, может дать верные наставления и своим духовным чадам. Тот, кто познал великое сокровище, которое называется духовным здравием, может помочь исцелиться другим. Тот, кто обрел собственный ум, может помочь и другим обрести его. «Врач – ум, себя уврачевавший, и тем, чем сам уврачевался, других врачующий» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.303).
 
      Многие современные христиане считают священников посланниками Всевышнего и церковными служащими, которые полезны для разных канцелярских работ, совершают, когда требуется, различные таинства или божественную литургию и таким образом могут... удовлетворить их душевные потребности или... исполнить то, что полагается по традиции. Они принимают их за магов, совершающих магические обряды! Однако мы знаем, что благодать Божия передается не магическим и не механическим, но мистическим путем. Конечно, и недостойный священник совершает таинство, однако он не может врачевать. Ведь одно дело – отпущение грехов, а другое – исцеление. Большинство христиан довольствуется формальной исповедью, формальным присутствием на божественной литургии или даже формальным причащением святых тайн, и ничего больше. Они не приступают к лечению души. Однако священники, духовные отцы, не просто совершают таинства, но исцеляют людей. Они точно знают и указывают своим духовным чадам путь к исцелению от страстей, показывают людям, как те могут избавиться от плена, а их ум – от рабства.
 
      Так смотрят на духовное отцовство святые отцы. Пастырь является и врачом. «Врач духовный тот, кто стяжал и тело, и душу, свободные от всякого недуга, и уже не требует никакого врачевства от других» (Леств. Сл. к паст. 1:3). Слова преподобного Иоанна Синайского о том, что следует делать священнику, чтобы быть врачевателем, чрезвычайно характерны. Я приведу их здесь:
 
      "Стяжи и ты, о досточудный муж, пластыри, порошки, глазные примочки, пития, губки и при сем небрезгливость, орудия для кровопускания и прижигания, мази, усыпительные зелия, ножи, перевязки. Если мы не имеем сих припасов, то как покажем врачебное искусство? Никак не можем, а между тем мзда врачам дается не за слова, а за дело.
 
      Пластырь есть врачевство на страсти видимые, или телесные, а приемы лекарства внутрь – врачевство противу страстей внутренних и очищение от невидимой скверны.
 
      Порошок есть уязвляющее бесчестие, врачующее гнилость возношения. Глазная примочка есть очищение душевного ока, или ума, смутившегося от движения гнева.
 
      Питие врачебное есть выговор огорчающий, но скоро врачующий болезнь.
 
      Кровопускание есть скорое извлечение скрытого гноя. Кровопускание есть сильное и жестокое нападение на недугующих для их спасения.
 
      Под губкою разумеются кроткие, тихие и мягкие слова, которыми врач как бы отирает больного после кровопускания или резания.
 
      Прижигание есть определенное наказание, или епитимия, для покаяния человеколюбиво назначаемая на время; а мазь есть предлагаемое больному или приятное слово, или небольшое телесное утешение.
 
      Усыпительное зелие – значит принять на себя бремя послушника и чрез его повиновение подать ему спокойствие, сон бессонный, святую слепоту, чтобы он не видел своих добродетелей.
 
      Перевязки означают расслабляемых и ослабленных тщеславием утверждать и укреплять терпением до самой смерти.
 
      Наконец, нож есть определение и приговор об отсечении от общества члена, умершего душою и согнившего, чтобы он не передал другим своей заразы.
 
      Блаженна у врачей небрезгливость, а в наставниках бесстрастие; ибо те без отвращения смело приступают к врачеванию всякой смердящей раны, а сии могут воскресить всякую умершую душу" (Леств. Сл. к паст. 2:1-11).
 
      Отец Иоанн Романидис пишет:
 
      «Успешное повторение подтвержденного опытом, каковым в медицинской и отеческой науках служит лечение, является истиной для каждой науки. И подобно тому как невозможно представить в роли врача человека, который не лечит и не умеет этого делать, несообразно считаться богословом тому, кто не находится хотя бы в состоянии просвещения, не знает ни того, что такое просвещение и об?жение, ни как достичь этих состояний, и, следовательно, не лечит» .
 
      Кроме того, он пишет:
 
      «Предполагается, что лучшими врачевателями, ведущими больных через эти стадии лечения, являются епископы и пресвитеры, причем первые из них обычно происходят из монахов. Но теперь, после почти полувековой разрушительной новогреческой пропаганды против исихазма, таких клириков мало. Такой клир, каким описывает его Дионисий Ареопагит, почти совершенно исчез» .
 
      Священник-врачеватель предлагает своим духовным чадам и определенное православное лечение – путь православного благочестия. Вот почему ниже мы намерены обратиться к этому пункту, чтобы описать метод, которому под руководством духовного отца должен следовать больной, чтобы достичь своего духовного исцеления.
 
      Прежде всего мы должны обратить внимание на подвижничество. «Продолжительный подвиг воздержания и любви, при терпении и безмолвии, истребляет надлежащую страсть» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.303). Преподобный Никита Стифат, ученик преподобного Симеона Нового Богослова, описывает такое подвижничество. У человека пять чувств, потому и подвигов пять: бдение, богомыслие, молитва, воздержание и безмолвие (??????). Подвизающийся должен подчинить свои пять чувств этим пяти подвигам, то есть зрение – бдению, слух – богомыслию, обоняние – молитве, вкус – воздержанию, а осязание – безмолвию. Когда он достигнет такого подчинения, то «скорее очистит ум свой и, утончив его ими, соделает его бесстрастным и зрительным» (Добр. Т.5. С.108).
 
      В общем, можно сказать, что подвиг – это применение к жизни закона Божия, хранение заповедей Божиих. Усилия, которые мы прилагаем, чтобы человеческая воля подчинилась Божией и была изменена ею, называются подвигом. Из учения святых отцов нам хорошо известно, что все Евангелие представляет собою «заповеди спасения». Каждое слово, содержащееся в Писании, является заповедью Божией, которую должны соблюдать люди, стремящиеся к спасению. Это четко видно в заповедях-блаженствах (Мф. 5:1-12).
 
      Заповедь «блаженны нищие духом» дана Господом для того, чтобы мы ощущали свою духовную нищету, то есть переживали свое ничтожество. Господня заповедь «блаженны плачущие» дана, чтобы мы плакали о живущих в нас страстях, о своем запустении. Господня заповедь «блаженны алчущие и жаждущие правды» дана, чтобы мы алкали и жаждали общения с Богом. Заповедь «блаженны чистые сердцем» дана Христом, чтобы мы очистили сердце. Когда Он говорит «блаженны», это равняется призыву стать нищими, плачущими, жаждущими правды и так далее.
 
      Таким образом, Христовыми заповедями являются непрестанная молитва, участие в божественной литургии, трезвение, то есть внимание ума, чистота сердца и так далее. «...Закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12). Евангелист Иоанн, ученик любви, подчеркивает для христиан:
 
      "А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди. Кто говорит: "Я познал Его «, но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины; а кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем» (1Ин. 2:3-5).
 
      Тот же евангелист уверенно подчеркивает:
 
      «Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его» (1Ин. 5:3).
 
      «Такова цель нашей иерархии: насколько это достижимо, уподобиться Богу нашему и соединиться с Ним. А этого, как учат божественные речения, мы, по словам святителя Дионисия Ареопагита, достигнем только любовью к досточтимейшим заповедям и священнослужениями» (PG. T.3. Col.592A).
 
      Святитель Григорий Палама учит, что познание сущего достигается деланием добродетелей. И, задавая вопрос, в чем цель делания добродетелей, отвечает: «Единение с Богом и уподобление Ему» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.260). Делание добродетелей соединяется с исполнением заповедей. Кроме того, святой исихаст указывает, что любовь к Богу «достигается лишь через святое делание божественных заповедей» (там же, c.260-261).
 
      Теперь мне хотелось бы привести некоторые высказывания отцов, свидетельствующие о значении заповедей Божиих.
 
      «Цель заповедей Спасителя та, чтобы освободить ум от невоздержания и ненависти» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.221).
 
      «Заповеди Божий выше всех сокровищ мира. Кто стяжал их, тот внутри себя обретает Бога» (Исаак Сирин. Указ. соч. С.293).
 
      «Соблюдение заповедей рождает бесстрастие; бесстрастие же души блюдет ведение» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.298).
 
      Послушание заповедям Божиим – это «воскресение мертвых» (Добр. Т.3. С.298).
 
      Преподобный Григорий Синаит, описывая два основных способа, в которых обретается действие Духа, тайно получаемое нами в святом крещении, считает исполнение заповедей одним из них. «И, поскольку мы исполняем заповеди, постольку оно яснее являет в нас свое сияние» (????????? T.?'. ?67,3).
 
      Изо всего этого явствует необходимость подвига для исцеления и воскресения души. Подвиг же этот, как мы сказали, заключается в первую очередь в соблюдении заповедей Христа Спасителя.
 
      Важнейшими заповедями, образующими наше духовное врачевание, являются, как говорится и в тропарях, которые мы поем в церкви, «пост, бдение, молитва».
 
      Если милостыня исцеляет раздражительную часть души, а молитва очищает ум, то «пост иссушает похоть» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.173), так что вся душа исцеленною приносится Богу. Кроме того, пост смиряет и самое тело: «недостаток хлеба заставляет таять тело монаха» . Однако чрезмерный пост не только ослабляет тело, но и «соделывает созерцательную часть души унылою и несловолюбивою» (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.31).
 
      Характерны слова преподобного Иоанна Синайского о посте:
 
      «Пост есть насилие естества, отвержение всего, что услаждает вкус, погашение телесного разжжения, истребление лукавых помышлений, освобождение от скверных сновидений, чистота молитвы, светило души, хранение ума, истребление сердечной бесчувственности, дверь умиления, воздыхание смиренное, радостное сокрушение, удержание многословия, причина безмолвия, страж послушания, облегчение сна, здравие тела, виновник бесстрастия, разрешение грехов, врата рая и небесное наслаждение» (Леств. 14:33).
 
      Эти слова Лествичника, с одной стороны, показывают область, сферу действия поста, а с другой – являют плоды, которые он приносит подвизающейся душе. Очень важно упомянуть о том, что если человек начнет каяться, то сам собою станет и поститься. Это означает, что пост является спутником молитвы и покаяния.
 
      Конечно, пост – это средство, а не цель, это «орудие, благоустрояющее хотящих к целомудрию» (св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.32), однако без него человеку практически невозможно победить страсти и достичь бесстрастия. Поэтому слова Лествичника вполне ясны. Подобно тому как евреи освободились от фараона и отпраздновали пасху, поскольку ели горькое зелие и опресноки, мы освободимся от мысленного фараона при помощи поста и смирения.
 
      «Не обманывайся: ты не можешь освободиться от мысленного фараона, ни узреть горней пасхи, если не будешь вкушать горького зелия и опресноков. Горькое зелие есть понуждение и терпение поста, а опресноки – ненадмевающееся мудрование» (Леств. 14:32).
 
      Необходимо соблюдать посты, установленные Церковью, и подвизаться ради того, чтобы не во всем потворствовать требованиям плоти.
 
      Помимо поста, существует и другое средство врачевания: бдение. Благодаря бдению, которое тоже представляет собою аскетический метод лечения, человек очищается и исцеляется от страстей. Господь научил нас образу ночной молитвы. Сам Он проводил целые ночи на горе. И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один (Мф. 14:23).
 
      Святые отцы засвидетельствовали своей жизнью благотворное влияние молитвы. Преподобный Исаак в своих подвижнических словах пишет, что
 
      «если монах с рассудительностью пребывает в бдении, то не смотри на него, как на плотоносца. Ибо подлинно это дело ангельского чина... Душа, трудящаяся над тем, чтобы пребывать в сем бдении и благоприлично живущая, будет иметь херувимские очи, чтобы непрестанно возводить ей взор и созерцать небесное зрелище» (Исаак Сирин. Указ. соч. С.357).
 
      Преподобный Иоанн Синайский со всей своею тщательностью описывает образ бдительного монаха и пользу, приносимую бдением:
 
      «Бодрственное око очищает ум, а долгий сон ожесточает душу. Бодрый инок – враг блуда, сонливый же – друг ему. Бдение есть погашение плотских разжжений, избавление от сновидений, исполнение очей слезами, умягчение сердца, хранение помыслов, лучшее горнило для сварения принятой пищи, укрощение злых духов, обуздание языка, прогнание мечтаний. Бдительный инок есть ловец помыслов, могущий удобно их усматривать и уловлять в тишине ночи» (Леств. 20:6).
 
      Вместе с бдением выступает и молитва. Это великолепный способ лечения душевных болезней, ибо через молитву в душу человека входит великая благодать. Об умной молитве и о том, каким правилам надо следовать для освобождения ума и созерцания Бога, будет сказано в главе «Безмолвие как метод лечения». Дело здесь в том, что мы считаем умную молитву важнейшим средством для спасения человека.
 
      Кроме того, существуют и другие целебные средства для врачевания каждой из страстей души. Однако о них мы расскажем подробно в одной из последующих глав, озаглавленной «Православное учение о страстях».
 
      Возможно, кто-нибудь скажет, что все эти целебные средства, то есть глазные примочки, лечащие око сердца (см.: Откр. 3:18), могут использоваться только монахами. Это не совсем так. Все мы, даже и живущие в миру, можем жить по заповедям Христовым. Молитва, покаяние, плач, сокрушение, пост, бдение и так далее заповеданы нам Христом, и это значит, что все могут следовать им. Христос не назвал таких вещей, которые были бы невозможными для человека. Святитель Григорий Палама, говоря о чистоте сердца, подчеркивает, что «и живущим в браке возможно отвечать этой чистоте, однако с гораздо большим трудом» (????????? T.?'. ?.97, ??.20-22.). Безусловно, каждый может устроить евангельскую жизнь применительно к себе.
 
      Кроме того, само существование епископата и божественной литургии означает, что спасение возможно. Для чего еще Церковь существует и функционирует? Итак, каждый человек может жить по заповедям Христовым. В святоотеческих творениях приведены такие случаи. Отцы, уже сумевшие исцелиться, приобрели дар рассуждения и советовали каждому человеку найти свой путь, то есть, по существу, путь православного предания.
 
      В этом отношении очень показательна фигура Иоанна Лествичника. Он упоминает, что видел некоего неразумного врача, который уничижил сокрушенного и смиренного больного и тем довел его до отчаяния. В то же время он видел и «искусного» духовного врача, который «надменное сердце резал уничижением, и извлек из него весь смрадный гной». Кроме того, он говорит, что видел, как «один и тот же недужный иногда для очищения своей нечистоты пил лекарство послушания», а в другое время лечил заболевшее душевное око безмолвием и молчанием (Леств. 26:27). Из этого явственно видно, что один и тот же больной иногда нуждается в послушании, а иногда – в безмолвии и молчании. Соответствующие лекарства следует давать в соответствующее время.
 
      Тот же святой, будучи опытным духовником, указывает, что лекарство для одного человека может оказаться ядом для другого.
 
      «Что иногда бывает врачевством для одного, для другого бывает отравою; и иногда одно и то же одному и тому же бывает врачевством, когда преподается в приличное время, не вовремя же бывает отравою» (Леств. 26:26).
 
      Поэтому мы вновь должны подчеркнуть, что, для того чтобы определить порядок приема лекарства и соответствующий курс лечения, непременно требуется православный целитель, обладающий даром рассуждения, – врач-духовник.
 
      Далее мне хотелось бы привести несколько высказываний святых старцев из Отечника, из которых явственно следует, что в подвижничестве существует большое разнообразие, дающее широкие возможности для его осуществления.
 
      Некто спросил святого Антония: «Что мне нужно соблюдать, чтобы угодить Богу?» И старец ответил: «Куда бы ты ни ходил, всегда имей Бога пред своими очами; что бы ты ни делал, имей на это основание в божественном Писании, и в каком бы месте ни находился, не скоро уходи оттуда. Соблюдай сии три заповеди, и спасешься» (Древний патерик, изложенный по главам. М. 1997. Репринтное воспроизведение издания 1891 г. С.11).
 
      Некий отец спросил авву Нисфероя: «Какое доброе дело могу я сотворить?» И тот ответил: «Не все ли дела равны? Писание говорит, что Авраам был страннолюбивым, и Бог был с ним; Илия любил уединение, и Бог был с ним; Давид же был смиренным, и Бог был с ним. Итак, что бы ни захотела сделать по Боге душа твоя, так поступай и храни сердце твое» (??????????. ?.80, ?').
 
      Иосиф Фивейский говорит, что «три вещи честны перед лицем Господним». Первое – когда человек болен и принимает немощь с благодарностью; второе – когда делает свои дела в чистоте перед Господом; третье – когда подчиняется духовному отцу и отвергает все свои желания. Последний заслуживает большего венца. «Я же, – добавляет старец, – выбрал болезнь» (там же, ?.57).
 
      Кроме того, авва Пимен сказал, что если в одном месте находятся три человека, причем один должным образом безмолвствует, второй, будучи больным, благодарит Бога, а третий служит им в чистоте помыслов, то «все трое делают одно дело» (??????????. ?.88, ??').
 
      Изо всех этих примеров явствует, что подвиг у всех людей общий, но способ его осуществления различен. Все должны соблюдать слово Божие – заповеди Божий, все должны заботиться о чистоте сердца, где бы они ни трудились. Тем не менее осуществить все это можно по-разному, и выбор здесь остается за духовным отцом.
 
      Разумеется, может показаться упущением, что я, говоря о курсе лечения, не отнес к нему и святое причащение. Однако необходимо должным образом подчеркнуть, что мы считаем божественную евхаристию, причащение тела и крови Христовых необходимыми для человека. Господь лаконично указал: «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6:53). Однако известно, что святому причащению предшествуют очищение и подготовка. И если ему не предшествовало то лечение, о котором говорится здесь, то принятие тела и крови Христовых бывает «в суд и во осуждение». Экклезиологию и эсхатологию невозможно себе представить без курса лечения. Итак, мы не принижаем божественную евхаристию, но, напротив, превозносим этот великий дар, выделяя значение подвига и исцеления. Кроме того, цель написанного заключается главным образом в том, чтобы указать верный путь, оканчивающийся у святого престола, так что святое причащение становится светом и жизнью.
 
      Мне кажется, из немногих сказанных слов с полной очевидностью явствует, что христианство представляет собою науку врачевания. Оно лечит больного человека, причем болезнь этого человека коренится в уме. Церковь с помощью своего учения, богослужения, аскезы, таинств освобождает ум, делая его храмом Духа Святого. Это лечение, испытанное и подтвержденное всеми святыми, есть единственный путь, ведущий к Богу. Мне представляется, что утрата предания проявляется главным образом в утрате методов врачевания и подлинных врачевателей. Возвращение к православному преданию – это, по существу, возвращение к двум указанным основам.

ПРАВОСЛАВНЫЙ ВРАЧЕВАТЕЛЬ

      До сих пор мы излагали ту истину, что христианство является, по существу, врачебной наукой, которая занимается духовным врачеванием человека. Но для правильного применения врачебной науки требуется хороший врач; то же самое относится и к духовному врачеванию. Необходим хороший врач. Это епископ и священник.
 
      Как мы уже заметили, сейчас люди видят в священнике некоего чиновника, благодаря которому могут причаститься непорочных тайн, и воспринимают его как уполномоченного Бога, которому можно исповедовать грехи, чтобы получить духовное облегчение, или же – как Его служителя, который призван молиться Богу, чтобы их труды получили благословение, и так далее. Разумеется, невозможно отрицать, что священник занимается и этим. Но часто отмечается, что народ смотрит на священника скорее как на... мага (да простится мне это выражение!). Дело в том, что богослужебная жизнь, если наблюдать ее в отрыве от лечения, скорее напоминает магию.
 
      Однако мы снова повторяем, что священник в первую очередь является духовным врачом, лечащим человеческие немощи. Богослужение же и таинства должны быть включены в процесс лечения.
 
      Уже в роли принимающего исповедь священник является главным образом врачевателем. Таинство исповеди не сводится к обычному отпущению грехов по западному образцу, как если бы Бог был разгневан и требовал умилостивления. Это нечто большее, и оно включается в процесс лечения. Существует немало христиан, которые исповедуются много лет, однако не исцеляются от своих духовных недугов. К этому приводит невежество, присущее как народу, так и пастырям.
 
      Епископ или священник, принимающие исповедь, суть начальники народа, которые выводят его из Египта в землю обетованную, подобно Моисею. Такое руководство требует труда и пота, лишений и волнения. Это, по существу, врачебная служба, и святые отцы очень настаивают на этой истине. В качестве примера можно сослаться на преподобного Иоанна Лествичника, который советует:
 
      «Когда хотим выйти из Египта и бежать от фараона, то... имеем необходимую нужду в... ходатае к Богу и по Боге, который, стоя посреди деяния и видения, воздевал бы за нас руки к Богу, чтобы наставляемые им перешли море грехов и победили Амалика страстей».
 
      Далее богоносный святой отмечает, что «прельстились те, которые, возложив упование на самих себя, сочли, что не имеют нужды ни в каком путеводителе» (Леств. 1:7). Между тем мы знаем из ветхозаветного повествования, что пришлось вынести Моисею и как наставлял он жестоковыйный народ.
 
      Этот духовный Моисей является врачом, мы же все – больные, имеющие нужду в исцелении и враче.
 
      Преподобный Симеон Новый Богослов, обращаясь к монахам, ясно показывает эту истину. Как нам известно из православного предания, монастыри являются по преимуществу врачебницами. Еще лучше было бы назвать их школами врачевания. В них мы лечимся, будучи больными, а в дальнейшем изучаем образ и приемы лечения. Вот почему из этих монастырей, служащих школами врачевания, древняя Церковь брала священников, которых можно было назначить на пост епископа.
 
      Итак, обращаясь к монахам, преподобный не останавливается перед тем, чтобы сказать: «Все мы являемся нищими и нуждающимися...». В дальнейшем он говорит, что все находящиеся в келлиях суть увечные и одержимые различными болезнями и поэтому они заняты только одним: день и ночь взывают к Целителю душ и телес, чтобы Он исцелил их раненные сердца и дал душевное здоровье. Святой пишет:
 
      «Будучи не только нищими и нагими, но и увечными, мы, жалко лежащие, а иные и ходящие в своих келлиях, словно в различных приютах и богадельнях, вопием, плачем, рыдаем и призываем Целителя душ и телес. Таковы, конечно, те из нас, кто ощутил боль увечий или страстей, ибо есть и некоторые как бы безумные, ничего не знающие ни о своей болезни, ни о том, что одержимы какой-либо страстью. Мы призываем Целителя, чтобы Он, придя, исцелил изувеченные сердца и дал здоровье нашим душам, лежащим на ложе греха и смерти, поскольку все мы, по слову божественного апостола, согрешили и все нуждаемся в Его милости и благодати» (SC. Vol.129. Р.174).
 
      Мы поместили здесь весь этот текст, поскольку в нем хорошо видна миссия монашества и Церкви, равно как и задача пастырей. Это преимущественно труд целителя. Все мы больные, лежащие на одре греха и смерти. Те же, кто не чувствует этой истины, суть «безумные». Итак, безумны те христиане, которые не приходят в церковь, чтобы исцелиться, или вообще считают себя здоровыми.
 
      Согласно словам Симеона Нового Богослова, священник – это врач. Человек приходит «к духовному врачу больным, снедаемым страстью, со смущением во всем своем уме...» (там же, p.14) «Ученый лекарь», «человеколюбивый и сострадательный врач, понимает немощь брата, воспаление страсти и ее бремя, видит, что больной всецело становится добычею смерти». В дальнейшем преподобный описывает, каким путем приходит недугующий и каким образом лечит его духовный и ученый врач (SC. Vol.129. Р.140).
 
      Выше мы использовали два основных образа, характеризующих труд пастыря: это Моисей, руководствующий своих духовных чад и в то же время ученый и сострадательный врач. Эти два качества преподобный Симеон описывает в одном стихотворении, рассказывая о том, как духовный отец, его «личный» Моисей, лечил его самого. Свою жизнь автор сравнивает с путем израильского народа под руководством Моисея. Он пишет:
 
      Меня, бездомного раба, он увидал, спустившись,
      И говорит: «Ко мне, дитя! Со мной пойдешь ты к Богу!»
 
      Автор потребовал от своего Моисея «доказательств», что тот действительно способен привести его к Богу.
 
      Ко мне он ближе подошел, и заключил в объятья,
      И вновь меня поцеловал святым своим лобзаньем;
      А сам притом благоухал дыханьем жизни вечной.
      И я поверил, полюбил, идти за ним решился
      И пожелал служить ему, и никому иному.
      Меня он за руку держал, сам шел передо мною,
      И так мы двинулись вперед, отправились в дорогу.
 
      После долгого пути, на протяжении которого преподобному Симеону удалось по молитвам своего духовного отца противостоять рабству страстей и избавиться от него, он просит своего старца:
 
      Пойдем со мною, господин, тебя я не оставлю
      И твой завет не преступлю, но выполню всецело. (SC. Vol.174. P.86-92)
 
      Но, чтобы стать православным врачевателем и лечить духовные немощи своих духовных чад, необходимо предварительно исцелиться самому, насколько это возможно, необходимо «стоять между деланием и созерцанием». Как может лечить тот, кто прежде не исцелился сам и даже не вкусил начатков лечения? Поэтому преподобный Симеон обвиняет тех, которые считают себя духовниками, не приняв вначале Святого Духа, или тех, кто рвется принимать «чужие помыслы», дерзая брать в свои руки игуменскую власть и «множеством способов бесстыдно стремясь к митрополиям и епископиям, чтобы пасти народ Господень», при этом не успев узреть Жениха «внутри чертога брачного» и сделаться «сынами света и сынами дня» (SC. Vol.129. P.116-118).
 
      Святителю Григорию Богослову принадлежат следующие классические слова:
 
      «Надобно прежде самому очиститься, потом уже очищать; умудриться, потом умудрять; стать светом, потом просвещать; приблизиться к Богу, потом приводить к Нему других; освятиться, потом освящать» (Свт. Григорий Богослов. Т.1. С.50).
 
      В своих знаменитых словах о священстве Иоанн Златоуст, прозванный ученым во священстве, оправдывая свой отказ сделаться епископом, пишет: «Я знаю свою душу немощную и слабую; знаю важность этого служения и великую трудность этого дела» (Твор. св. Иоанна Златоуста. СПб., 1898. Т.1. Ч.2. С.429).
 
      В беседе с Василием автор убеждает того не сомневаться в своих словах, то есть в том, что он, любя Христа, боится оскорбить Его принятием духовного служения, поскольку «душевная немощь делает меня непригодным для этого служения» (там же, с.418). Обладая великой чистотою помыслов и ощущений, он чувствовал, что душевная немощь делает его непригодным для этого служения. Ведь и в самом деле, как будет показано ниже, неизлеченные страсти не позволяют священнику помочь в исцелении его духовных чад.
 
      Если же целитель прежде не исцелился сам, то он «ничтожен». Люди мирские «берут ничтожных людей и поставляют их над теми делами...» (там же, с.438)
 
      Все, что было сказано, служит подтверждением той великой истины, что священники, желающие лечить недуги людей, должны прежде сами исцелиться от этих недугов или по меньшей мере начать такое лечение и успеть уже почувствовать его ценность и силу.
 
      В этих рамках следует разместить все, что будет сказано далее. Необходимо сразу заметить, что мы не собираемся специально рассматривать вопрос о священстве и священниках. Цель наша заключается не в том, чтобы рассказать о значимости и величии священства, но в том, чтобы рассмотреть это великое и ответственное звание с определенной точки зрения, а именно как науку врачевания, которая занимается главным образом лечением человеческих немощей. И если в некоторых местах может создаться впечатление, что мы стараемся подчеркнуть ценность священства, то делается это исключительно для того, чтобы взглянуть на него с той стороны, которая нас по преимуществу интересует.