– Ну что, Михаил, поговорим?

– Поговорим, Вечеж.

– Ты, я вижу, не удивлен? Отрадно! Я вижу, что ты тоже чародей, чародей не последнего десятка, у которого есть и ум, и умения. Редкость в наше время!

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, – последние остатки уважения сошли с лица Золотого Чародея – его взор стал холоднее твердого гелия, – это констатация факта. Что ты тут делаешь?

– Я – друг Сташи. Мы приехали в Черноречье по делам. Она сказала, что мы сможем остановиться у ее знакомых. Я не знаю, кто такая Алиса, я не ожидал встретить в этом доме тебя, я вообще про этот дом ничего не знаю.

– Что за дела тебя привели? Что тебя связывает со Сташей? Кто остальные? – Вечежа не волновало, что беседа превратилась в допрос – это было с его точки зрения вполне естественно. С моей, кстати, тоже – другого от человека, превратившего целое королевство в испытательный полигон для армии Черноречья, я и не ждал.

– Я не знаю, что именно за дело – мне было дано определенное предсказание, и я лишь безоговорочно ему следую. Я не знаю, что именно мне нужно совершить в Империи Черной Реки, у меня нет никаких конкретных планов, остальные мои спутники идут за мной лишь потому, что им некуда больше идти. Сташе я спас жизнь, когда ее хотели сжечь на костре, у нее нет дома, у нее нет цели в жизни, она идет за мной потому, что ей больше некуда податься. Бесс – слабый некромант, Лера – его невеста, Федор – ее двоюродный сводный брат, они бежали из дома, где их преследуют наемные убийцы и где они обвинены в измене родины и преступлении против государя, они идут за мной потому, что им больше некуда идти, – в моих словах не было ни слова лжи – я полностью открыл Вечежу ту часть своего разума, которая отвечала за истинность произносимых мною слов.

– Это правда. Что ты можешь сказать о Сташе?

– Я могу рассказать только то, что она мне сама рассказывала. Она родилась в Темноводске… – ну и начал я пересказ истории ведьмы.

Опять же – ни слова лжи. Правда, правда и правда – то, что я слышал, то, что я видел. Ничего более. Замужество, ученичество, вдовство, странствия, костер. А то, что я, сознательно, в каждом эпизоде несколько приукрашал ее женственность, делал ее немного более загадочной и привлекательной… Золотого Чародея это устраивало! Твердый гелий, которого, на самом деле, не бывает, стал твердым водородом. Твердым кислородом. Азотом. Просто льдом. Прохладной водой. Кипятком. Паром. В глазах Вечежа взбурлило чувство, вскипел и загорелся огонь настоящей любви! Теперь покорить неприступную ведьму, а про ночи Сташи с Федей я упоминать не стал, незачем ей терять имидж недоступной женщины, стало для Чародея делом принципа! Ну и, за компанию, мы все тоже получили этакую охранную грамоту, гарантии безопасности – пока Сташа не будет покорена, ее друзей, человека, который вытянул ее из огня и спас от верной смерти, ни единая живая или неживая душа в Черноречье не тронет!

– Хорошо, – выслушав мой рассказа, заметил Вечеж, и исчез.

Исчез так же, как и появился – пробив голой магической силой дыру в пространстве. Способен ли я на такой трюк? Я бы сказал так, обыденный для Золотого Чародея способ перехода из комнаты в комнату, гарантирую, не был бы доступен ни одному магу Земли, это бы не смогли сделать Верховный Архимаг Нох или последний из расы титанов. Мне даже тяжело сказать, насколько именно запредельны его магические силы, но даже со всеми своими амулетами, со всем комплектом магического снаряжения витязя, я бы трижды подумал, прежде чем бросить ему вызов. И еще раз десять подумал бы, прежде чем нанести удар в спину.

Интересно, «третья сила» – Он знал библейскую легенду о Самсоне и Далиле? Он знал знаменитое «cherchez la femme»? Или сам догадался до очевидного – где магия бессильна, где не взять бастионы силой и хитростью, не остается ничего, кроме как использовать последнее, самое надежное оружие.

Женщину.

– Что там у вас происходит?

– Ничего интересного, Бил, – заверил я пацана, – Ты лучше скажи, как вы тут с Тагреем устроились? Нормально? Никто его не вычислил?

– Да, все прекрасно. Когда мы сюда пришли, то как раз никого не было. Мы заказали комнату, и…

Ясно – у них все в порядке. Ребята устроились, Бил заказывает и платит, Тагрей сидит в номере, никаких подозрений, никакой опасности. Молодцы. Ту неделю, что мы провели с Алисой и Вечежем в доме старой колдуньи, эта парочка тут преспокойно себе била баклуши и прожигала золото. Впрочем, им не долго прохлаждаться осталось.

Ух, хорошие были деньки! Не дай бог таким еще хоть раз в моей жизни повториться.

То, что происходило в первый день, при нашем знакомстве с Золотым Чародеем – это были только цветочки! Ягодки настали потом, когда его «невинные допросы» продолжались круглосуточно, лишь изредка они были замаскированны под светскую беседу. Холодный чародей страдал паранойей в ее наиболее острой форме, он подозревал всех и вся, он не верил в случайные встречи и вызнавал все, вплоть до вкусовых пристрастий Феди и особенностей интимных отношений Лерки и Бесса. Вся атмосфера в доме была наэлектризована, близка к критической, и только присутствие Алисы ее хоть как-то разряжало.

Алиса, «тетушка» Сташи и Вечежа, была для меня столь же загадочной, как и при первой нашей встрече. Древняя колдунья, не обладающая магическими силами, старуха, страшная в гневе, но готовая всегда приютить обездоленных… Кто она? Сташа сама не могла ничего рассказать – не могла, или не хотела. По ее словам, в прошлый ее приезд в этот город ведьма была подавлена, неудовлетворенность жизнью наложилась на серую атмосферу Черноречья. Чернявка была близка к тому, чтоб покончить с собой, и лишь в последний момент на мосту, когда она уже собиралась прыгать в Черную Реку, к ней подошла Алиса. Так встретились «тетушка» и «доченька» – древняя старуха успокоила ведьму, позвала ее домой, угостила чайком и тортиком. Объяснила, что жизнь продолжается, что смерть – это не последнее средство победы над собой, а позорное бегство от жизни. Старуха показала себя – древнюю развалину, уродину, страхолюдину, которая, тем не менее, продолжала жить, любить жизнь, любить себя и остальных людей. Алиса уживалась со всеми, ее не трогал Лорд Империи Черной Реки, у нее был свой дом, где лишь она была полноправной хозяйкой. Сташа сошлась с Алисой, жила у нее несколько месяцев, помогала по хозяйству, приветствовала разных, часто весьма необычных гостей. Однако о том, кем была старуха в молодости, и кто она сейчас, ведьма ничего не знала.

Не смог это выяснить и я. Аура Алисы была полностью закрыта, в доме не было ничего магического, полтергейсты не подметали полы и призраки не подавали обед. Обычный яркий, богатый дом на фоне серой страны, обычная хозяйка, способная напугать до смерти пьяного тролля, обычный Золотой Чародей, тоже не афиширующий своих связей с Алисой.

В другое время я бы уделил Алисе больше внимания, но не сейчас. Сейчас я воспринимал и ее, и дом, и Сташу, и остальных своих спутников лишь фоном. Так, второстепенными персонажами, на фоне которых разыгрывается незримая дуэль между мною, иншим шестого уровня из стольного Киев-града, и Золотым Чародеем Вечежем из Хельмецка.

Каждая наша встреча сопровождалась очередным поединком, Чародей наносил удар, я уходил в глухую оборону и удар отражал. Фигурально выражаясь. На деле, конечно же, до магии не доходило, иначе бы мы, боюсь, от столь гостеприимно встретившего нас дома камня на камне не оставили. Нет, дуэли были более утонченные. Одна просьба Вечежа подарить ему один из моих арбалетов, «все равно у тебя их два, а с двух рук ты стрелять не умеешь», чего стоила! И ведь нельзя просто отказать, это равносильно проигрышу, надо выкрутиться, сделать так, чтоб он сам от своих слов отказался. Я с этой задачей справился. Достаточно было попросить Чародея самого осмотреть ауру арбалетов и убедиться, что она у них одна на двоих… Можно, конечно, это трактовать как две временных вариации одного оружия, но это слишком сложно. Намного проще объяснить это «парностью» арбалетов, тем, что они могут существовать только совместно и по отдельности лишаются магической силы. Тут мне удалось, хоть в мелочи, Вечежа провести.

Интересовали его и другие мои «безделушки», интересовала его Книга Всевышнего, Некрон, хорошо хоть она имела свою силу лишь в одном единственном мире, а тут была хоть и сильным, но бесполезным артефактом. Таким себе грозным боевым линкором «Императрица Мария» или «Новороссийск», случайным образом занесенным в центр пустыни сахара. Мощь есть, баки полны, команда на борту, а толку никакого. Интересовало его и Кольцо, и Лимп, и другие мои «безделушки», что были заготовлены для последней битвы, битвы, где суждено встретится войскам людей, марионеток Черноречья и чертей из Ада.

Кольцо я с пальца так и не снял, так что его силу и сродство Некрону и арбалетам Вечеж не заметил. Лимп притворился бесполезной золотой штуковиной, снаряжение витязя заставило его присвистнуть, но было мне возвращено. Вершитель Реальности, к счастью, замечен не был, а угроза со стороны силовых щитов, ледяных заморозок, огненных шаров и прочих песчаных ураганов была сочтена Золотым хоть и значительной, но не критичной. Он просто объективно оценил свои и мои силы, и пришел к абсолютно верному заключению. Даже со всем своим магическим арсеналом, очень серьезным и невиданным для этого мира, я для него угрозы не представляю. Так, продержаться часик-другой, а то и сутки даже, смогу. Но потом все равно буду повержен, а что при этом я смогу унести с собой несколько десятков тысяч жителей Черноречья, Вечежа не волновало. Меня, впрочем, тоже.

Но центром всего того, что происходило в доме Алисы, было не наше незримое противостояние с Золотым Чародеем, а его отношения со Сташей.

Если быть предельно кратким – ведьма, жестко отшившая неудавшегося кавалера при первой встрече, лишь на третий день соизволила снизойти до его ухаживаний. Да и то, она лишь потребовала больше ей не докучать, но и это уже было определенным достижением! На пятый день, наконец-то, были приняты извинения, и лишь вчера Вечежу удалось уговорить ведьму отужинать не в общем зале, а в его комнате.

Судя по угрюмой физиономии Золотого Чародея сегодня утром, дальше ужина дело так и не пошло. Но, от достоверных источников информации, а именно от Бесса, которому поведала по секрету Лерка, которой на ухо рассказала Сташа, мне стало известно – вчера вечером Вечежу все же удалось уговорить ведьму «познакомиться с ним поближе». И сегодня за обедом нам предстоит услышать торжественную новость – мы покидаем гостеприимный дом Алисы и направляемся в Золотую (ранее Хельмецкую) провинцию Чернореченской Империи, в «родовой» замок Золотого Чародея. Ранее – королевский замок.

Ну и, конечно же, я не мог не «порадовать» этой новостью Била с Тагреем. Тем более им, судя по всему, придется добираться туда же, но другими путями – взять с собой мы их, естественно, не могли.

– Хорошо, Бил. Я понял.

– А что ты раньше не приходил?

– Потому что с вами встречался Бесс, и я знал, что у вас, вроде как, все нормально. Рисковать не стоило. Но я сейчас по другому поводу. У меня есть для вас новость.

– Хорошая? Или плохая? – Бил еще не превратился в того, кем ему предстояло стать. Для него еще были абсолютные категории «хорошая» и «плохая», их еще не заместили относительные «хорошая для Била» и «плохая для Била». Ничего, мальчик! Тебе испортиться еще только предстоит!

– Не могу сказать. Я думаю, лучше подняться сейчас в вашу комнату и сразу же все рассказать тебе и Тагрею.

– Я не думаю, что так будет лучш… – замялся Бил.

– Будет! – заверил его я, и пошел наверх.

Кто ж мог знать, что Тагрей не только скрывается в своей комнате от преследователей? Помимо этого, он отдавал дань уважения своей безвременно почившей в бозе супруге, достопочтимой герцогине Архас, и помогали в этом пожилому воину две молоденькие, явно несовершеннолетние, но весьма и весьма смазливые служанки.

Впрочем, кто я такой, чтоб судить еще не старого и полного сил мужчину? Пару недель скорби – для траура по любимой спутнице жизни вполне достаточно, а перед решающим боем настоящий мужчина должен не о гормонах думать, а о мечах и магии. Тем более, Тагрей на нашей стороне, да и вообще он хороший мужик, не погнал служанок, а и предложил мне одной, той, что помоложе да посмазливей, лет двенадцать дай бог будет, а то и меньше, попользоваться. И очень удивился, когда я отказался и погнал их взашей, к мамкам в куклы играть. Удивился, но, как порядочный мужчина, расплатился за полный спектр услуг, хоть оказать ему успели чуть больше половины. Ну и напоследок попросил подружек с собой сегодня ночью звать, мол, золото есть, никого не обделю. Да чтоб еще моложе, мол, старые ему уже надоели…

Да, Тагрей хороший и на нашей стороне. Да, это все – лишь для пользы дела, золота у нас много и мы можем позволить себе сорить им почем зря. Да, Тагрей Тореа – настоящий герцог, уже оклемался от недавнего нищенствования и снова стал аристократом. Да, может быть, скоро его ждет мучительная смерть, и надо напоследок хотя бы надкусить все запретные плоды. Все хорошо, герцог.

И незачем тебе знать, что я дал сам себе слово – даже если ты и переживешь возвращение в Хельмецк, неизбежную битву с Золотым Чародеем и не менее неизбежную победу, хоть я пока и не знаю, какой ценой, то обязательно найдется у тебя хоть один враг, который предательски всадит в спину кинжал. Или, что более вероятно, арбалетный болт.

Меня может и можно назвать кем угодно, убийцей и отморозком, расистом и ксенофобом, но тех, кто покупает за золото юных девочек… Ты знаешь, Тагрей, что они сейчас ревут на чердаке? Ты знаешь, что твое, что мое!, золото сейчас уже не у них, а у хозяина таверны, с которым ты, через Била, и договорился об услугах? Ты можешь читать его мысли, где он уже подыскивает еще нескольких сирот для тебя, не среди бездушных марионеток Черноречья, а среди гостей Города Славы, обладающих душой? Нет, герцог Тагрей Тореа. Не можешь.

А я могу.

Средневековье, приключения, романтика… Да, это все есть. Но еще есть и грязь этого времени, беззаконие. И хоть 21й век не менее циничен и жесток, но…

Но там, в Киеве, я инший, я обхожу, как и другие люди, эту грязь стороной. Делаю вид, что ее нет – расследую козни иных, ищу вражеских агентов и прочие подрывные элементы. А тут я не искал грязь – она сама меня нашла.

Одна из девочек была близка к тому, чтоб покончить с собой – об этом тоже никто не знал. Я рискнул, я совершил колдовство, я успокоил ее. Надолго ли? Не знаю, но хотя бы сегодня она не умрет.

В отличие от хозяина таверны, примерного семьянина и уважаемого человека. Что-то мне подсказывает, что уже этим вечером его жена станет вдовой. Пророческий дар, что ли, у меня открылся? Не может же быть такого, чтоб это все было лишь из жалости к людишкам, существам, по определению низшим по сравнению с нами, иншими? Не верю, что я становлюсь сентиментальным и человечным – я никогда не был борцом за всеобщее счастье, и, как и прежде, все, что я делаю, я делаю лишь для того, чтоб вернуться, наконец, домой!

Интересно, когда будут расследовать, отчего у здорового, как бык, трактирщика внезапно остановилось сердце, магию кто-то заподозрит? Я думаю, что нет – типичная сердечно-сосудочная недостаточность, у мужчин среднего и старшего возраста бывает сплошь да рядом. И я тут совершенно ни при чем!

– Тагрей, Бил?

– Но это невозможно, Михаил! – заверил меня герцог, – Как мы сможем последовать за вами? Все подъездные пути к Хельмецку закрыты, ты же видишь, с какими опасениями мы живем даже тут, в Городе Славы! А если я сам, или с Билом, попробуем пересечь границу Хельмецка – нас схватят и на месте казнят!

– Да, есть такие проблемы, – сделал вид, что задумался, я, – Впрочем, вы поедете не вдвоем – я как раз пришел вас порадовать, что я отправляюсь с вами.

– Но… – удивился Бил, – А Сташа? А Валерия с Федором и Бессом, они…

– А вот они, как раз, поедут с Золотым Чародеем – им ничего не грозит. Я же скажу, что у меня еще тут дела, что-нибудь придумаю, выпрошу у него пропуск, ну и переведу как-нибудь вас через границу. Прорвемся, опера!

– Я не хочу давать тебе такой «пропуск», Михаил.

Вот и все – никаких объяснений, никаких аргументов. Не «не могу», он – Золотой Чародей, он все может. Просто «не хочу», без лишних слов. Мол, решил остаться тут – твои проблемы, мол я и так одолжение делаю, раз беру с собой Федю, Леру и Бесса, а без тебя даже лучше будет, спокойнее. Ладно.

– Значит, мне нельзя посетить твою… «страну»?

– Почему же нельзя, можно. Приезжай, всегда буду рад тебя увидеть, друг Сташи – мой друг. Если ты доберешься до моего замка, то я тебя с радостью приму в гостях, но «пропуск» я тебе давать не хочу, и не дам.

– Ладно, тогда я как-нибудь своим ходом, когда с местными делами разберусь…

Вечеж пожал плечами. Мол, это твои проблемы, границы закрыты, комендантский час и военное положение никто ради тебя не будет отменять, не хочешь с нами сейчас ехать – разбирайся дальше сам. Причем понимает же колдун, не может не понимать, что если я захочу силой пройти, то не остановят меня его кордоны. Но жизнь собственных людей для таких личностей безразлична, помогать же мне претит его моральным установкам «классического злодея».

Ладно, счастливой дороги. Проводив своих спутников и чародея до его кареты, не менее золотой, чем он сам, я пронаблюдал, как в сопровождении почетного эскорта из пяти десятков великолепно выдрессированных истуканов они поехали на восток. Еще денек пожил у Алисы, она своего любимого «Михаильчика» отпускать не хотела, после чего попрощался с этой двухметровой старухой, забрал Била с Тагреем и мы поехали в Хельмецк.

План у меня, конечно же, был готов заранее.

– Лимп, ты уверен, что это сработает?

– Конечно, хозяин! Я пока с Алвитом был – все их привычки выучил! Это только непосвященным они дикарями кажутся, которые готовы своего начальника за неудачный набег съесть! На самом деле они обладают интереснейшей самобытной культурой, их жизнь полна определенных норм и императивов, в подчинении которым они находят…

– Только не надо сейчас теорию этногенеза зыкрудов! Довольно! Я тебя что спросил?

– Хозяин, я ж тебе и говорю – сработает! Ты, главное, повторяй все за мной, даже со своим заклинанием «мемори» ты вряд ли все это сможешь запомнить. Я же буду тебе все пояснять, ты только нигде не ошибись, и тогда точно все выйдет!

– Лимп! Я похож на человека, который «ошибается»?

– Нет, хозяин! Это я так, на всякий случай!

Арлин, Велар, Смират и Инвен, заместители угрыка тринадцатого отряда шестого вольнического батальона армии свободных зыкрудов, обходили патрулем территории своего будущего независимого государства, выискивая, с кем бы поиграть, когда их внимание внезапно привлек какой-то шум. «Беззубые!», – подумал Арлин; «Безбородые!», – подумал Велар; «Закутанные в тряпки!», – подумал Смират, и только их младший товарищ, Инвен, подумал правильно – «Люди!». «Играться!», – подумали они, и, выломав на ходу себе по дубине, четверка зыкрудов бросилась к лесной поляне, откуда и раздавались привлекшие их голоса. И кто знает, как бы повернулась дальше судьба мальчишки и воина с мечом, отдыхающих у костра, но их третий спутник, рыжебородый с двумя стрелялками за спиной, увешанный всякими висюльками, глаголил ИСТИНУ.

О том, что это именно ИСТИНА, знал от рождения каждый зыкруд – ИСТИНА была первым, что им говорила мать, отрывая палкой от своей груди. ИСТИНА была тем, чему их учили старейшины, избивая палками во времена веселой и беззаботной юности. ИСТИНУ вещали шаманы, наставляя на путь ИСТИННЫЙ перед очередной игрой с людьми. И даже новая истина, совсем недавно пришедшая с далекого севера, говорящая, что зыкруды «заслуживают лучшего» и обязаны «бороться за свою независимость», лишь дополняла ИСТИНУ, вписывала, фигурально выражаясь, в нее новые страницы.

Ни один зыкруд за всю историю этой расы так и не смог понять, что такое «письмо» и «чтение», до лесных дикарей не доходило, что звуки можно представить значками, как не доходит это до рычащего царя зверей и воркующих весною рекхтаров. Однако память у каждого зыкруда была идеальной, и теперь Арлин, Велар, Смират и Инвен слышали – бородатый человек глаголит именно ИСТИНУ, в ее ИСТИННОМ, неискаженном виде! Пусть иногда своими, примитивными человеческими словами, не избивая своих собеседников в нужные моменты палками, но «что взять эти глупых-глыпых человек, которые вешать тело тряпки и смешно-смешно бегать и шуметь лес!». Зыкруды были очень толерантным народам, и к более примитивным расам, вроде людей, относились с пониманием. Ведь только те, кого уважаешь, заслуживают быть избитыми за независимость зыкрудов…

– И был звук удара, и появился под этот звук Илюр, первый зыкруд, – специально для ушей четверки дикарей под диктовку Лимпа рассказывал я эту «великолепную» историю, – Родились у Илюра Менике, Моргна и Алавара, и были они столь же велики, как и отец их, Илюр. У Менике родились Ронша, Силе и Канва. У Моргна родились Тира и Казаба. У Алавара же родились Финова, Акорфе и Валтаара. То были дни рассвета мира, но зло уже прошло в леса первого зыкруда Илюра, и погиб во младенчестве Силе, второй сын Менике, внук Илюра. Велика была скорбь первого зыкруда, но еще сильнее стала она, когда погиб в юности Канва, третий сын Менике. Но первый сын Менике, Ронша, встретил Тиру, дочь Моргна, и полюбили они друг друга светлой любовью. Но были они двоюродными братом и сестрой, и бежали они от первого зыкруда, Илюра, в другой лес, но наложил на них Илюр, первый зыкруд, проклятье. И там, в другом лесу, родились у них Кенин, что после Проклятым звался, Корин и Карвит. У Казаба же, второго сына Моргна, родились Дунв, великий воин, которому была подвластна любая дубина, и Ааба, красавица, блеск клыков которой затмевал само солнце, а перепонки на лапах были подобны луне. В те светлые, но тяжелые дни первого зыкруда Илюра Акорфе, второй сын Алавара, удалился в вечное странствие в поисках мудрости, и когда придет судный час – вернется он со своей нефритовой дубиной, и свершит последний, справедливый суд. Третья же, младшая дочь Алавара Валтаара, рукодельница, способная из одного листа набедренную повязку сотворить, встретила однажды Дунва, великого воина, сына Казаба, и полюбили они друг друга. Не стал любви внучки и правнука препятствовать Илюр, первый зыкруд, и были они вместе, и родились у Дунва и Валатаары Билге, что после искателенецей судьбы звалась, Салиор, что стал судьей среди зыкрудов, и Миаш. Ааба же прекрасная, дочь Казаба и внучка Моргна, однажды на поляне лесной встретила Корина, второго сына Ронши и Тиры, и полюбила она его любовью неземной, но не суждено было им быть вместе. Пал Корин смертью храбрых, поглотили его во время шаманства духи предков, но родился у Аабы сын, Гигин, что позже Великим Отцом Племен звался. Когда же пришел на своего племянника Гигина, сына Корина и Аабы, смотреть Кравит, брат Корина и сын Ронша и Тиры, встретил он старшую дочь Алавары, Финова, что звалась тогда девой старой. Но полюбили они друг друга, и бросил Карвит лес родительский, и пришел в лес первого зыкруда, Илюра. И там, в лесу первого зыкруда, родились у Карвита и Финовы Талит, Салкер и Гезинур. Но проклял их старший сын Ронша и Тиры, Кенин, и дал он клятву, что отомстит лесу первого зыкруда, Илюра, за то, что он отнял у него двоих братьев, Корина и Карвита, и племянников, Гигина, Талита, Саклера и Гезинура. И дал он слова, что будет он одинок, и будет он мстить до тех пор, пока не изведет род предательский. Но однажды Билге, дочь Дунва и Валатаары, что искательницей судьбы звалась, встретила Гигина, сына Корина и Аабы, полюбили они друг друга, и была их любовь столь же крепка, как и нефритовая дубина Акорфе, что ушел в поисках мудрости, и родились у Великого Отца Племен и искательницы судьбы четыре сына, Лукпер, Серсад, Злот и Аслин, и три дочери, Шарста, Кимба и Нико, что разошлись потом по лесам всего мира продолжать свой род и рассказывать ИСТИНУ, историю первого зыкруда, Илюра, и детей, и внуков-правнуков его. Но потом это было, пока же у Гезинура, сына Карвита и Финовы, родился сын Ламбрис, но не суждено ему было познать радость отцовства – свела его судьба с Кенином, сыном Ронши и Тиры, братом Карвита, которому Гезинур сыном приходился. Тогда исполнил Кенин свою клятву – он жестокого убил и съел племянника своего, Гезинура, из рода предателей, как он всю свою родню называл. Прокляли его тогда все зыкруды, и пошли на него войной, и в бой их вел старый Дунв, сын Казаба, отец Билге, Салиора и Миаша. Но велика была сила тогда Кенина, и не смог его Дунв одолеть, пав смертью храбрых. И как племянника своего, Гезинура, так и великого воина Дунва съел Кенин, и возомнил он себя великим среди величайших. Пал и был съеден в этой битве и Салиор, сын Дунва, что тогда первым судьей уже был, но у него осталась дочь единственная – Аршва, дева-воин, что дубиной своей страх на весь лес Илюра, первого зыкруда, наводила. Не знала она, как и Мамбрис, сын Гезинура, радости отцовской любви, и сошлись они на этой почве. Родились у Ламбриса и Аршвы два сына, Витек и Деви, и две дочери, Арб и Айхен. В те же времена у Миаш, сестры Билге и Салиора, дочери Дунва и Валтаары, родились дочь, Ниа, и сын, Крис. Когда же встретились дочь Миаш Ниа и сын Ламбриса и Аршвы Деви, ударили друг друга, укусили, и поняли – это любовь, которую будут воспевать в легендах! Родился у них сын, Сигер, что после с дочерью Гигина и Билге, Шарстой, сошелся, и на них, когда не осталось никого из первых зыкрудов, ни Илюра, первого зыкруда, ни Менике, Моргна и Алавары, сыновей его, остался лес первого зыкруда. Старший же сын Ламбриса и Аршвы, Витек, вырос великим воином. Он был более велик, чем прадед его, Дунв, и он был мудрее чем первый судья среди зыкрудов, дед его, Салиор. Но мечтал он в жизни лишь об одном – отомстить Кенину, убившему и съевшему деда Витека, Гезинура, и другого деда, Салиора, и прадеда, Дунва, великого воина. Тогда зыкруды из леса первого зыкруда, Илюра, боялись идти в тот лес, куда некогда Ронша с Тирой бежали, и где ныне Кенин всем заправлял, но Витек был смел. Он собрал великое войско, взял с собой Лукпера, Серсада, Злота и Аслина, сыновей Великого Отца Племен Гигина и Билге, пошел с ним и брат его, Деви, муж Ниа, пошел с ним и Крис, сын Миаш. Даже Талит и Салкер, сыновья Карвита и Финовы, братья Гезинура, пошли с ним против своего дяди, Кенина. Тогда была великая битва, равных которой не знала история леса, и в этой битве сын Ламбриса и Аршвы отомстил за своих дедов, и убил Кенина Проклятого. И был тогда великий пир, и на пиру этом в память о Дунве, великом воине, о прекрасной Аабе, сестре его, и о первом зыкруде, Илюре, объявил Витек тост, и поделился он Кенином, и все, кто в битве великой участвовал, съели по куску Кенина Проклятого. На этом заканчивается история Первых Десятилетий, проклятье Илюра, наложенное на Роншу и Тиру, внука и внучки его, было снято с гибелью Кенина Проклятого. О том, что потом было, повествует история Других После Первых Десятилетий. Началась она с того, что у Шарсты, дочери Гигина и Билге, и Сигера, сына Деви и Ниа, родились…

На самом деле это было просто – повторяй, что тебе Лимп говорит, постарайся не заснуть, как это уже успешно Бил с Тагреем проделали, и не ошибиться, назвав чьего-то троюродного дядю по материнской линии племянником по отцовской! Любая фальшь, малейшая ошибка – и все, игру с начала надо начинать. Зыкруды более чем чувствительны к своей ИСТИНЕ, они знают наизусть всех своих «отцов-основателей» и все семейные перипетии тех времен.

Но результат, результат! Выше всяких похвал! Представьте себе, приехали вы этак в Африку, Индию или Амазонию – там, где джунгли и «много-много диких обезьян». И вот вокруг собрались все друзья Маугли под руку с приятелями Тарзана, скалят свои клыки и собираются питаться свежим человеческим мясом. А вы им – «не кушайте меня, я вам сказку расскажу – был когда-то лев Аслан, и родились у него Питер, Сюзан, Эдмунд и Люси…» И начинают шакалы да гиены, тигры да рыси внимательно слушать, да головой качать – «Да, да, так все и было! Теперь мы понимаем, мы с тобой одной крови, ты и я». Реальная картинка? По-моему, не очень. Вот и я отнесся сначала к словам Лимпа с долей здорового скептицизма, а зря!

На зыкрудов «ИСТИНА» подействовала великолепно – только что они собирались нас троих побить дубинами, а если повезет – то и съесть потом, и вот уже сидят у костра, да мне прямо в рот влюбленными глазами смотрят. Как мне Лимп пояснил, у них так красиво и полно, как я, ИСТИНУ только великие шаманы да вожди излагать умеют, а остальные как собаки, все помнят, все понимают, но сами сказать не могут. Вот и я, не прикладывая особых усилий, по крайней мере для этих четверых дикарей стал важной шишкой. Зауважали дети леса! Того самого леса, который на границе между Черноречьем и Хельмецком расположен. Того самого, где без устали патрули Золотого Чародея бродят, где даже мышь без разрешения не сможет проскочить, а попытайся какой рекхтар или воробей пролететь – мигом в ежика стального превратят!

Но зыкруд, это не рекхтар и не мышь. Это – сын леса, который плевать хотел с Останкинской телебашни на все эти границы с их пограничниками! Как мне в свое время еще Алвит рассказывал на одном из привалов, лучшие человеческие лесные рейнджеры да егеря по его мнению шума производят не меньше, чем «та штуковина, ступенька сама вверх-вниз идет, глубоко-глубоко, ту-тух, ту-тух, двери вжих-вжих, «осторожно, двери закрываются, следующая станция…» Это не говоря уж о том, что если зыкруд захочет спрятаться – его ни один самый зоркий «эльф» не обнаружит! Разве что по запаху вечно немытого тела…

Так что осталось самая малость – попросить зашедших к нам на огонек зыкрудов нам помочь. Они только рады будут! Еще бы, не каждый раз умеющий излагать ИСТИНУ человек им такую честь, помочь ему через лес перебраться, оказывает! Так что Тагрей, Бил – собирайтесь, и в путь.