Сквозь время - Ложная тревога

– Один турист пытался продать нам прибор, «радио СБС». Вам известно, что мы с его помощью стали собирать сведения о Тайнзах? Известно, что мы нашли?

И он рассказал им об ужасах, которые Ларри собрал с краев галактики.

Равна переглянулась с Тайнзом, ближайшим к ее голове. Минуту был слышен только щебет да шипение, потом Тайнз заговорил.

– Вспомни самых страшных негодяев из истории Земли. Какие бы они ни были, какие бы ни совершали зверства, могу тебя заверить, что где-то происходило гораздо худшее. А теперь представь себе режим столь подавляющий и страшный, что не выжил ни один правдивый историк. Какие рассказы услышишь ты о расах, истребленных этим режимом?

– Ага. Так что…

– Тайнзы – не чудовища. В среднем мы не более кровожадны, чем вы, люди. Но мы происходим от стай волкоподобных созданий. Мы – воины. С хорошим оружием и в должном числе мы способны победить почти все, что есть в Медленной Зоне. – Хамид вспомнил акулью стаю боевых лодок. По одному зверю в каждой и радио… и ни одна команда пилотов не сравнится с ними по координации. – Когда-то мы были великой силой в нашей области Медленной Зоны. У нас были враги, даже когда не было войны. Мог бы ты доверять существам, которые живут неопределенно долго, но личность которых меняется от дружелюбной к безразличной и даже враждебной, когда умирают и заменяются их компоненты?

– А сейчас ты такой благостный, потому что получил Болтунью?

– Да! Хотя тебе… я бы тебе понравился, когда меня было семеро. Но Болтунья открывает потрясающие перспективы; с нею снова весело быть живым.

Хамид поглядел на Равну, на окружившую ее стаю. Значит, эти самые Тайнзы были великими воинами. В это он верил. Значит, теперь они почти истреблены и стали еще более смертоносными. В это он тоже мог поверить. А помимо этого… дурак он будет, если поверит чему бы то ни было. Он мог себе представить Тайнза в качестве друга, хотел бы, чтобы Равна была его другом. Но весь этот разговор, все аргументы – это может быть чистейшая манипуляция. В одном только он был уверен: вернись он на Среднюю Америку, правды ему никогда не узнать. Он может прожить остаток жизни в тепле и уюте, но Болтуньи у него уже никогда не будет, и никогда он не узнает, что же с ней на самом деле сталось.

Он криво улыбнулся Равне:

– Тогда начнем сначала. Я хочу лететь с вами Вовне.

– И речи быть не может. Я вам сразу сказала.

Хамид подплыл поближе и остановился в метре от нее.

– Почему вы на меня не смотрите? – спросил он ласково. – За что вы меня так ненавидите?

И полную секунду она глядела ему прямо в глаза.

– Ничего я вас не ненавижу! – У нее задергалось лицо, будто она готова расплакаться. – Просто вы такое чертовское разочарование…

Она резко толкнулась назад, расталкивая Тайнзов.

Хамид медленно поплыл за ней к столу для совещаний. Там она «встала», разговаривая сама с собой на неизвестном Хамиду языке.

– Она перебирает своих предков, – прошептал один из Тайнзов, оказавшийся рядом с Хамидом. – Ее народ это хорошо умеет.

Хамид зацепился ногой напротив нее и поглядел ей в лицо. Молодая, на вид не старше двадцати лет. Но Внешники умеют управлять процессом старения. Кроме того, Равна последние десять лет была в релятивистском полете.

– Вы наняли моего… наняли Хусейна Томпсона, чтобы он меня усыновил?

Она кивнула.

– Зачем?

Она поглядела на него, на этот раз не отворачиваясь. Потом вздохнула:

– Ладно, попытаюсь. Но есть многие вещи, которых вы, жители Медленной Зоны, просто не поймете. Средняя Америка близка к Вовне, но вы лишь выглядываете в щелочку. И еще меньше вы понимаете в том, что лежит за Вовне, в пределах трансчеловеческого космоса. – Она заговорила похоже на Лентяя Ларри.

– Я согласен начать с версии для пятилетних.

– Ладно. – Еле заметная улыбка мелькнула на ее лице. Интересно, как снова заставить ее улыбнуться. – Когда-то, давным-давно… – еще одна улыбка, на этот раз чуть шире! – жил-был один очень мудрый и хороший человек, настолько мудрый и хороший, насколько может быть человек или эквивалентный человеку разум: математический гений, великий полководец и еще более великий миротворец. Он прожил пятьсот субъективных лет и половину этого срока сражался с очень большим злом.

– Маленький кусочек этого зла сжевал мою расу как нечего делать, – вставил Тайнз.

Равна кивнула.

– И нашего героя это зло тоже в конце концов сжевало. Он был мертв почти столетие объективного времени. И враг очень следил, чтобы он не ожил. Мы с Тайнзом, быть может, последние, кто пытается его вернуть… Что вы знаете о клонировании, мистер Томпсон?

Хамид не сразу нашел ответ. Было ясно, к чему все идет.

– Туристы утверждают, что могут построить жизнеспособную зиготу практически из любой клетки тела. Они говорят, что это легко, но получается при этом не более чем идентичный близнец оригинала.

– Это примерно так. На самом деле клон часто бывает куда меньше, чем идентичным близнецом. Очень многие свойства взрослого определяет внутриутробная среда. Возьмем математические способности. Здесь есть генетический компонент – но частично математическая гениальность определяется гипердозой тестостерона, которая достается эмбриону. Чуть меньше – и получается тупица.

Мы с Тайнзом давно уже в полете. Пятьдесят лет тому назад мы достигли Лотлримара – заднего двора вселенной, если вообще у нее такой может быть. У нас с собой была клонируемая клетка этого великого человека. С тем медицинским оборудованием, что у нас было, мы сделали все, что могли. Новорожденный был с виду вполне здоров…

Шелест, шипение.

– Но почему вы не стали воспитывать этого… ребенка сами? Зачем было нанимать человека, чтобы увез его в Медленную Зону?

Равна прикусила губу и отвернулась. Ответил Тайнз:

– По двум причинам. Воспитать тебя в Медленной Зоне было лучшим способом тебя спрятать. Вторая причина более тонкая. У нас нет записей о твоих первых воспоминаниях, мы не можем сделать совершенную копию. Но если создать тебе среду воспитания, повторяющую среду оригинала… может быть, мы получим индивида с теми же взглядами…

– Вроде как вернуть оригинал обратно в глубокой амнезии.

Тайнз тихо засмеялся:

– Верно. И поначалу все шло хорошо. Нам очень повезло найти в Лотлримаре Хусейна Томпсона. Он казался талантливым человеком, желающим отработать свои деньги. Новорожденного в приостановленной фазе анимации он привез домой на Среднюю Америку и женился на столь же талантливой женщине, чтобы она стала твоей матерью.

Все было организовано, воспитание оригинала было повторено лучше, чем мы надеялись. Я даже отдал одну из своих личностей, новорожденную, чтобы она осталась с тобой.

– Кажется, остальное я знаю, – перебил Хамид. – Первые восемь лет все шло отлично… – первые счастливые годы семьи, – пока не стало ясно, что я – не математический гений. Нанятый вами воспитатель не знал, что делать, и ваш план рассыпался.

– Этого можно было избежать! – Равна хлопнула по столу ладонью, и от этого движения тело ее поднялось вверх, чуть не сорвавшись с заякоренной ноги. – Математические способности – важная часть, но шанс все равно оставался, если бы Томпсон нас не надул. – Она полыхнула взглядом на Хамида, потом на стаю. – Родители оригинала умерли, когда ему было десять лет. Хусейн со своей женщиной должны были исчезнуть в это время в поддельной авиакатастрофе. Вот что было договорено! А он вместо этого… – Равна запнулась. – Мы с ним говорили. Он не хотел встречаться лично. Приводил кучу оправданий, сволочь хитрая. «Не вижу ничего хорошего в том, чтобы еще травмировать мальчика, – заявил он. – Он не супермен, просто хороший мальчик. Я хочу, чтобы он был счастлив!» Равна задохнулась от возмущения. – Счастлив! Знал бы он, что нам пришлось вынести, что поставлено на карту…

Хамид чувствовал, как немеют щеки, будто на морозе. Интересно, как оно будет, если стошнит в невесомости?

– А… а моя мать? – спросил он очень тихо.

Равна резко тряхнула головой.

– Она пыталась Томпсона убедить. Когда это не вышло, она вас бросила. Но это было слишком поздно, а к тому же это была совсем не та травма, которую пережил оригинал. Но она свою часть сделки выполнила, мы заплатили ей почти все, что обещали… На Средней Америке мы ожидали найти человека замечательного, снова ожившего. А вместо этого нашли…

– Кусок дерьма?

Хамиду не удалось вложить в этот вопрос ни капли злости.

Она судорожно вздохнула.

– Нет, я на самом деле так не думаю. Хусейн Томпсон воспитал хорошего человека, и это больше, чем многие могут о себе сказать. Но если бы вы были тем, кем мы надеялись, вас бы теперь знали по всей Средней Америке – величайшего изобретателя, величайшего деятеля со времен основания колонии. И это было бы только начало.

Казалось, она смотрит сквозь него… и вспоминает?

Тайнз неуверенно кашлянул:

– Совсем не кусок дерьма. И даже не просто «хороший мальчик». Часть меня все эти годы была с Хамидом, и воспоминания Болтуньи настолько ясны, насколько они могут быть у фрагмента. Хамид для меня не просто несбывшаяся мечта, Рав. Он не такой, но мне с ним нравится почти как… как с тем, другим. А когда наступил решительный момент – я видел, как он дрался. Учитывая его воспитание, даже оригинал не мог бы действовать лучше. Взлететь на полуфабрикате аграва – это такой дерзкий поступок, что…

– Ладно, Тайнз, мальчик предприимчивый и быстрый. Но между самоубийственной глупостью и рассчитанным риском есть разница. На такой поздней стадии жизни он уже никем не станет, кроме как «хорошим человеком».

Слова ее сочились сарказмом.

– Мы могли сработать еще хуже, Рав.

– Мы должны сработать куда лучше, и ты это знаешь! Сам смотри: два субъективных года, чтобы выбраться из Зоны, и наше оборудование анабиоза сдохло. Я не согласна видеть эту морду два года подряд каждый день. Он возвращается на Среднюю Америку.

Она оттолкнулась от пола и поплыла к Тайнзам, висевшим возле Хамида.

– Я так не думаю, – возразил Тайнз. – Если он не хочет, я его обратно не повезу.

Гнев и – как ни странно – испуг заиграли на лице Равны.

– Ты на той неделе говорил по-другому.

– Хе-хе-хе! – Трескучий смешок Лентяя Ларри. – А я переменился. Ты не заметила?

Она ухватилась за потолок и посмотрела на Хамида, рассчитывая что-то.

– Мальчик, ты, кажется, не понял. Мы спешим, мы не будем останавливаться в таких местах, как Лотлримар. Есть только один способ, который еще может вернуть оригинал к жизни – может быть, даже вместе с его памятью. И если ты полетишь с нами, окажешься в Трансгуме. Все шансы за то, что никто из нас не выж… – Она остановилась, и по ее лицу разлилась улыбка – очень недружелюбная. – Ты подумал, на что нам может пригодиться твое тело? Ты ничего не знаешь о нашем плане. Может быть, мы найдем способ использовать тебя как… как пустой картридж для данных.

Хамид не отвел глаз, надеясь, что на его лице нельзя прочесть сомнений.

– Быть может. Но ведь у меня будет два года, чтобы подготовиться?

Они смотрели друг на друга долгую минуту – самый долгий взгляд глаза в глаза за все время.

– Что ж, – сказала она, – так тому и быть. – И подплыла чуть ближе. – Только один совет. Мы два года будем здесь заперты. Корабль большой, и не попадайся мне на глаза.

Она отодвинулась назад и стала перебирать руками по потолку, быстрее и быстрее, метнулась в коридор и скрылась с глаз.

Хамид Томпсон получил свой билет Вовне. Бывают билеты подешевле и подороже. Сколько придется заплатить ему?

* * *

Через восемь часов корабль шел на таранном двигателе, удаляясь в космос. Хамид одиноко сидел на мостике. «Окна» одной стены показывали вид за кормой. Солнце Средней Америки освещало зал.

Впереди зачерпывалась межпланетная материя, питающая двигатель. Ускорение было едва заметным, не больше одной пятидесятой g. Таранные двигатели использовались для долгой тяги. Ускорение будет держаться бесконечно, поднимаясь до половины нормального и разгоняя корабль почти до световой скорости.

Средняя Америка казалась синей блесткой в сопровождении двух ярких точек – белой и желтой. Еще часы пройдут, пока она со своими лунами исчезнет из виду – и много дней, пока они станут не видны даже в телескоп.

Хамид сидел здесь уже час – или два? – после того, как Тайнз показал ему его каюту.

В голове было как на брошенном поле битвы. Чудовище стало ему добрым приятелем. Человек, которого он ненавидел, оказался отцом, которого ему не хватало… а мать – безжалостной интриганкой.

«И теперь мне никогда не вернуться и не спросить, кто же ты был, любил ли ты меня на самом деле».

На лице было мокро. Что хорошо, когда нет невесомости: слезы в глазах не застревают.

Эти два года надо будет вести себя очень осторожно. Слишком многое надо узнать, еще о большем – догадаться. Что здесь ложь и что правда? В рассказе кое-что вызывало сомнение… как мог один человек оказаться так важен, как говорят Равна и Тайнз? По сравнению с трансгумами ни один человек или его эквивалент много значить не мог.

Вполне может быть, что эти двое верят в историю, которую ему рассказали. И это самая пугающая возможность из всех. Они про этого Великого Человека говорили как про какого-то мессию. Хамид читал о том, как это бывало на Старой Земле: нацисты двадцатого века, обожающие Гитлера, фанатики Афганского Джихада, строящие планы вернуть своего Имама. Вполне могло быть, что Ларри по ансиблю узнал правду. И этот Великий Человек совершил убийства тысячи миров.

Хамид с удивлением обнаружил, что смеется. «И к чему это меня приводит? Может ли клон чудовища подняться над оригиналом?»

– Над чем смеешься, Хамид? – Тайнз вошел на мостик тихо, и Хамид не заметил. Теперь он расселся на столе и на стульях вокруг Хамида. Та, которая была Болтуньей, находилась всего в метре от него.

– Так, своим мыслям.

Несколько минут они посидели молча, глядя на небо. Оно чуть колыхалось – как горячий воздух над плитой, едва заметное проявление полей, формирующих вокруг корабля таран. Хамид поглядел на Тайнзов. Четверо из них смотрели в окно, двое – на него, и глаза у них были темные и матовые, как бывали у Болтуньи.

– Ты только не думай плохо о Равне, – сказал Тайнз. – У нее с тем почти-тобой много чего было раньше. Они очень любили друг друга.

– Я так и думал.

Две головы отвернулись обратно к небу. Два года надо будет наблюдать за этим созданием, пытаться решить… но если отбросить подозрения, то чем больше Хамид видел Тайнза, тем больше он ему нравился. Как будто он и не потерял Болтунью, а приобрел еще пять ее братьев. И эта говорильная машина стала настоящей личностью.

Приятное молчание длилось. Потом та, которая была Болтунья, вытянула шею из-за стола и ткнулась головой Хамиду в плечо. Он не сразу, но погладил шерсть на ее шее. Они еще посмотрели на солнце и голубое пятнышко.

– Знаешь, – сказал Тайнз любимым женским голосом Болтуньи, – скучать я буду по этой планете. А больше всего – знаешь, по чему? По кошкам и по собакам.

Получи Нобелевскую премию![110]

В 1999–2000 году существовало замечательное место, куда можно было пристроить свое творение в жанре «сверхкороткого научно-фантастического рассказа» – «Nature», еженедельный журнал, который одни считают самым престижным в мире, а другие – вторым по престижности журналом, посвященным научным исследованиям. Редактор отдела биологических наук Генри Джи предложил писателям-фантастам всех континентов написать по одному рассказу из девятисот слов о том, что, по их мнению, может произойти в следующем тысячелетии. Больше года почти каждую неделю на страницах «Nature» появляйся новый рассказ. Думаю, это порадовало всех – и авторов, и читателей, и издателей. Я помню собственные восторги по этому поводу.

Примечание: «Nature» – полноцветный журнал. Я решил этим воспользоваться и выделял отдельные слова и фразы синим цветом – так, словно по ним можно пройти по ссылке. Боюсь, скоро этот трюк будет выглядеть анахронизмом, но для меня это было новым способом показать, что у истории есть задний план! В «черно-белом» варианте я использовал значки в начале слова (фразы) и в конце.

* * *

Нобелевская премия!

Деньги, женщины, тайны вселенной –

все это может стать вашим!

Дорогой Йоханн!

С большим сожалением я узнала, что ты так и не получил ученую степень. Надеюсь, этим тупицам из комитета больше не представится возможности унижать тебя.

Первоначально я собиралась просто написать тебе. Но потом поняла, что ты, вероятно, не вспомнишь меня. Мы вместе посещали секцию сравнительной геномики в Беркли – помнишь лекции Понга? – но потом я оставила науку и отправилась в плавание по волнам искусства (см. моя постановка «Сенсация XXX»). Теперь я занимаюсь человеческими ресурсами. Это прекрасное применение моим техническим и человеческим способностям. То, что я собираюсь предложить тебе, Йоханн, настолько исключительно, что у меня появились опасения. Скорее всего, твои сетевые фильтры просто стерли бы мое сообщение прежде, чем ты его увидишь. Вот почему ты читаешь его, пройдя по ссылке объявления в твоей персональной копии «Nature». Остается только надеяться, что ты воспримешь это серьезно.

Фактически, это объявление писалось как шутка. Возможно, шутка получилась жестокой… Но она не содержит в себе ничего, кроме истины. Работая с нами, ты действительно можешь получить Нобелевскую премию, и это только начало. Пока я только говорю; но мне надо убедить тебя делать следующий шаг.

Я знаю, ты читаешь не только по своей специальности, Йоханн. Вот одна из причин, почему лишенные воображения технари получают ученые звания, а ты – нет. Слышал ли ты о магнитно-резонансной трансфекции[111]? Ты представляешь, как происходит трансфекция ВИЧ в глиальные клетки субъекта. Внедренный генетический материал вытесняет белки, которые вызывают определенный сигнал при модуляции градиентного магнитного поля в 10 Гаусс. Синхронизировав с радиочастотными импульсами, удается вызвать производство выбранных медиаторов. Если все сделано правильно, экспериментатор может получить «алфавит» из примерно двадцати медиаторов – и это в пространственном разрешении, которое в два раза грубее отображения МРИ.

Неврологи просто влюбились в эту идею. А следом за ними – психологи, психофизиологи и прочие: имея возможность провести полную магнитно-резонансную интроскопию/ трансфекцию головного мозга, исследователь может вызвать у испытуемого почти любую психопатологию. Звучит весьма зловеще, и поэтому публике это преподносится в виде потенциальной возможности. В узких кругах известны по крайней мере три исследовательских лаборатории, в которых есть установки для магнитно-резонансной интроскопии/трансфекции. Мы располагаем собственной аппаратурой такого рода, и хотя не злоупотребляем подобными экспериментами, их результаты выглядят куда более грозно, чем в статьях. Одно из самых ужасающих состояний, которые нам удалось вызвать – это так называемая «фуга[112] специалиста». Исследователь, которого мы ввели в это состояние, превратился в классического «безумного ученого», слабоумного с уникальными способностями в своей специальности, для которого существование сводится к решению текущих исследовательских задач.

Я предлагаю тебе нечто иное, Йоханн! Но будь осторожен. Несколько лабораторий принимают на работу специалистов исключительно ради того, чтобы произвести над ними этот кошмарный эксперимент. Возможно, эти люди добровольно дают свое согласие; более вероятно, что они – просто обманутые жертвы. Как бы то ни было, в ближайшее время общественность познакомится со всеми результатами исследований, которые получены в результате тайного использования этой современной формы рабства. Не позволяй этим мошенникам заманить тебя в ловушку.

Напротив: сотрудничая с нами, ты сам будешь командовать этим биотехнологическим парадом. Ты обладаешь блестящими способностями, легко усваиваешь все новое… да, Йоханн, мы очень хорошо тебя изучили. Ты сам можешь назначить цену. Нас финансирует одно маленькое, но процветающее суверенное государство. Если ты согласишься, ты получишь доступ к ресурсам, которым позавидует даже CDC: например, к компьютеру производительностью в десять петафлоп[113], с сетью устройств хранения данных. Они отражают все события, происходящие в наиболее динамично развивающихся направлениях протеомики[114]. И все это – равно как и группа технических сотрудников – будет полностью в твоем распоряжении.

Итак, в чем наш секрет? А вот в чем. Мы усовершенствовали механизм магнитно-резонансной интроспекции/ трансфекции, ограничив время ответной реакции миллисекундами. Мы можем вызвать прямой ввод информации в мозг, который будет выглядеть и ощущаться как воспоминание или внезапное озарение. Полвека назад люди предсказали возможность симбиоза человеческого сознания и компьютера. Теперь мы фактически сделали это, Йоханн! Тебе будет небезынтересно пообщаться с Уорднером. Это наше первое достижение. Технически задача была решена великолепно, хотя его специальность – стратегическое планирование. Благодаря нашей технике МРИ/т, Уорднер стал почти богом.

Ты знаешь, что представляет собой сегодня твое направление. Больше крупных достижений, чем когда-либо прежде – но все так смутно, так смутно… Современные лаборатории механики ячейки походят на древние центры геномики – этакие фабрики по производству идей, которые жужжат себе потихоньку. То же самое и в небиологических науках. Некоторые теоретики считают, что у нас рай наступил, но просмотри выпуск «Nature» от 17-01-2013

: на каждое крупное открытие в новых банках данных найдется тысяча других, которые оседают в банках данных. Ты можешь изменить это, Йоханн. Твой мозг сможет напрямую взаимодействовать с аппаратурой мирового класса, которой мы располагаем. Ты сможешь решать проблемы динамики белков с такой же легкостью, с какой обычные люди решают, провести ли им день на пляже.

Условия для работы? Почти все, что пожелаешь… за исключением того, что тебе придется переехать к нам. Мы уже построили для тебя большую виллу в нашем исследовательском центре «Ривьера» .Полная свобода перемещения. Трансфекция – процесс необратимый, но ты сможешь легко сохранять обычную нейроактивность, фактически не будучи подключенным к компьютеру. Конечно, «подключение» не означает, что ты будешь лежать, утыканный электродами. Тебе будет достаточно просто войти в лабораторию, которую мы оборудовали на твоей вилле. Это весьма просторное помещение – достаточно просторное, чтобы установить там установку для МРИ/т мощностью в четыре тесла. Нам приходится быть очень осторожными с магнитными материалами; Уорднер может рассказать тебе несколько своих любимых страшилок о том, на что способны его бесценные ускорители.

Вот что я предлагаю, Йоханн. Ты понимаешь, что на данном этапе нам приходится действовать скрытно. Но, пожалуйста, выбери время и загляни к нам. Никаких обязательств, кроме договора о неразглашении. Единственное, о чем мы просим – не сообщай своим коллегам об этом коротком визите. Однако мы хотим, чтобы ты чувствовал себя абсолютно комфортно. Ты человек семейный – насколько я помню, у тебя была кузина? Не стесняйся, сообщи ей, куда ты собираешься съездить.

Надеюсь, ты сможешь приехать, Йоханн.

Твой друг Элен

<подпись>

Элен Пирлесс

Управляющий персоналом,

Mephisto Dynamics

Пирлесс – безупречный, прекрасный (англ.).

Принцесса варваров[115]

Полагаю, есть писатели, которые всегда чувствовали себя неуютно в рамках короткого рассказа, – даже в самом начале своего творческого пути. У меня была прямо противоположная проблема. За первые пять-десять лет своей писательской карьеры я вообще не мог написать ничего достаточно крупного, чтобы это можно было назвать романом. Думаю, от этой неспособности я только выиграл. Короткий рассказ – это идеальная среда для формирования писателя-фантаста. Правда, слово в коротком научно-фантастическом рассказе стоит меньше, чем в романе, зато научно-фантастические журналы – отличная стартовая площадка для начинающего писателя: их страницы подобны распростертым объятьям, которыми они встречают новичков, а требования в них не слишком высоки. Не забывайте, что большинство дебютантов получают отказ за отказом, прежде чем начинают «продаваться». Так что короткий рассказ – это своего рода «маленький эксперимент» и возможность сразу получить обратную связь.

Случается, что писатель, который начинает с коротких рассказов, «дорастает» до романов. В моем случае это получилось особенно легко. В 1968 году Даймон Найт опубликовал в серии «Orbit» мою повесть «История Тати Гримм». Помимо этого, Даймон готовил к печати научно-фантастические романы для «Berkleybooks» и сказал мне, что если я соглашусь написать продолжение «Истории Гримм», он обеспечит мне контракт за этот цикл как за книгу! Восклицательный знак отражает чувства, которые я испытал, получив такое предложение. Я еще никогда не продавал роман, и вот мне заказывают… Вот он, успех – по крайней мере, мне так казалось. Я написал продолжение, и в 1969 году «Berkleybooks» опубликовало историю с продолжением под названием «Мир Тати Гримм».

Шли годы. Оказалось, что судьба моей первой книги была необыкновенно удачной; продать второй роман оказалось не в пример труднее. Но к середине 80-х несколько моих романов уже пользовались успехом. Джим Баен предложил мне переиздать «Мир Тати Гримм», добавив к нему новый материал. Результатом стал «Мир Тати Гримм» (BaenBooks, 1987) – в этот сборник вошла новая повесть «Принцесса варваров» и новая редакция «Мира Тати Гримм».

Это было забавно – вернуться к одному из моих самых ранних произведений. Я с удивлением обнаружил, что должен сказать что-то новое – и действительно могу это сделать! Думаю, «Принцесса варваров» хороша сама по себе. Она была напечатана в 1986 году в «Аналоге» и выдвинута па конкурс «Hugo».

* * *

Городок Надежная гавань на Южном мысу был грязным и маленьким. Деревянные стены ветхих пакгаузов, которые тянулись вдоль гавани, давно никто не красил, и они понемногу начинали гнить. Самыми привлекательными с точки зрения человека цивилизации объектами были пара публичных домов и бараки Королевского гарнизона. Но в одном отношении Надежная гавань оправдывала свое название. Да, здесь было грязно… но можете не сомневаться: дальше на восток все будет еще хуже. Это было последнее пристанище цивилизации на южном побережье Континента. За Южным мысом лежали четыре тысячи миль дикого берега, которые служили прибежищем морским пиратам и племенам варваров.

Рэю Гуиллу предстояло в самое ближайшее время отплыть на восток, но эта перспектива его не слишком огорчала. Как обычно, он смотрел вперед. Двигаясь вдоль южного побережья, вряд ли удастся найти покупателей – по вполне понятным причинам. Баржа Тарулла зайдет в пару самых крупных варварских деревень, жителям которых пришлись по вкусу некоторые из наиболее эксцентричных публикаций Таруллы. Там же, на диком берегу, обитал автор. Его творения были причудливыми и странными – но стоили того, чтобы сделать ради них остановку. Но если не считать этих трех высадок, баржа будет плыть вдоль южного берега, не обремененная какими-либо сторонними проблемами. Пройдет тридцать дней, прежде чем они достигнут Остерлейсов.

Тридцать дней, шестьдесят периодов бодрствования. У переводчиков будет достаточно времени, чтобы подготовить публикации на остерлее и тсанарте, а у Брэйли Тунса – для того, чтобы починить печатные станки Таруллы. Рэй окинул взглядом свой крошечный офис. Тридцать дней. Возможно, за это время он даже успеет ликвидировать свои текущие задолженности: за спиной у него громоздились стопки рукописей от пола до потолка. Кипы бумаг на столе закрывали вид на гавань Надежной гавани – и, что более существенно, не пропускали в комнату легкий ветерок, которым тянуло с воды. Вся эта макулатура появилась на борту, когда Баржа заходила в Чейнпирлз и Кроуне сс. Несколько рассказов были действительно великолепны, но большинство годилось лишь на то, чтобы попасть в чаны, в которых Брэлли варит бумагу. Таким образом, как отметил однажды в редакционной статье – Рэй, каждая заявка, поступившая в редакцию «Фантазии», становится частью журнала.

Рэй приоткрыл крошечные окошки и переставил свое кресло так, чтобы сидеть на ветру. Стопка бумаг на столе была наполовину разобрана: самые легкие вопросы можно было решить за несколько секунд – в смысле черкнуть пару слов в журнале заявок. Через два года Баржа Издательства Тарулла снова бросит якорь в Чейнпирлзе. Авторы не получат назад свои рукописи, но, по крайней мере, ему будет что им сказать. С другими рассказами выходило сложнее. Хорошее владение материалом, но бедный язык… или за пределами родного архипелага писателя никто просто не поймет, о чем идет речь. За последние несколько дней под столом выросла небольшая стопка – вещи, которые имеет смысл напечатать в первую очередь. Большинство из них он, возможно, купит. Среди них были настоящие шедевры. Например, космические истории Ивама Алека. Ивам опирался на последние исследования в области спектрометрии; Рэй планировал нанять в качестве помощника редактора консультанта по новейшим достижениям науки.

Увы, порой приходилось покупать рассказы, которые его совершенно не волновали. Журнал «Фантазия» должен был оправдывать свое название: большинство его страниц занимали всевозможные мистические и магические истории. Если авторов этих перлов удавалось убедить последовательно излагать материал, это уже можно было считать победой.