15

Иисусе всемилостивый, подумал Ричи, выкладывая снимки на стол. Они были... просто фантастическими — единственное слово, которое им подходило.

Он сидел в полумраке своего офиса на чердаке и рассматривал их. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было хриплое дыхание этого парня за спиной. Горси настоял, чтобы были распечатаны все кадры. И немедленно. Он хотел тут же получить их. Не завтра, не послезавтра. Сейчас.

Ричи это устраивало. Печатать их так и так придется. Он просмотрел их и скопировал на лазерный диск. Затем положил в конверт, написал на нем «Лично и конфиденциально» и адрес Лютера Брейди.

Ему хотелось прыгать и танцевать. Словно все золотые копи Калифорнии и алмазные россыпи Де Бирса попали к нему в руки.

Изображение было достаточно четким и ясным. То, что происходило в хижине, не вызывало никаких сомнений. Брейди без маски появляется перед ребятами; Брейди надевает маску; Брейди заставляет ребят отрабатывать свой гонорар — и они истово стараются.

Брейди, Брейди, Брейди...

Ричи слегка мутило от действа в той комнате, но он держался, пока не сделал достаточно снимков. И даже слишком много.

Лютер Брейди, ты мой хлеб с мясом, ты моя сука. Отныне ты принадлежишь мне.

Единственное, что мешает, — этот тип за спиной. Луис Горси.

Отсюда ему никуда не деться. Этот дом он покинет в единственном виде: в горизонтальном положении и ногами вперед.

Но он не может рисковать, даже намеком давая Горси понять, что его ждет.

Ричи заговорил, не поднимая глаз:

— Выбрали, что вам нравится? — Он понимал, что его слова звучат довольно двусмысленно.

— Мне ничего не нравится из этого. Я в ужасе. Я надеялся, что увижу нечто скандальное, но это... это что-то невообразимое.

Горси был неподдельно возмущен. Это удивило Ричи. С чего бы это гею не понравилась молодость? Он знал, что, скажем, ему она бы понравилась. Конечно, девочки. Не мальчики. О, эти девочки-подростки нынешних дней с их тугими топиками и спущенными на бедра джинсами, которые обнажают их круглые гладкие животики... нет, это нечестно. О, как бы ему хотелось спустить с бедер эти джинсы и зарыться лицом...

Держи карман шире. Словно кому-то из них захочется иметь дело с мужиком на сорок лет старше — наверно, старше, чем их папаши. И к тому же толстым.

Ричи вздохнул. Ему остается разве что иметь дело с ними в Интернете. Но мечтать он может. О да, воображение у него богатое.

Он оторвался от мыслей о юных девочках и вернулся к изображениям юных мальчиков.

— Ну как, заработал я дополнительный кусок?

— Да, свою награду вы заслужили.

— Отлично. Итак, что мы будем делать? — Поскольку Горси не ответил, Ричи посмотрел на него. — Алло? Вы слышали, что я...

У Горси было какое-то странное лицо. Он наконец снял солнечные очки. Перчатки он оставил, но ставни с глаз ему пришлось снять, потому что в комнате и без того было довольно темно. В его карих глазах стояло какое-то жуткое выражение. Это был взгляд убийцы. У Ричи на секунду замерло сердце, когда он подумал, что этот взгляд мог бы предназначаться ему. Но с чего бы? Они встретились только вчера вечером, и Горси интересовал только Брейди.

Горси кивнул:

— Я вас слышал. Но я думаю.

— О чем?

— О шантаже. — Он резко отмахнулся. — Я помню, как вы говорили о вашем этическом кодексе, но уверен, что Брейди отдаст все, что у него есть, — лишь бы эти снимки не попались на глаза обществу.

Ричи услышал тревожный звонок. Что тут происходит? Такое впечатление, что этот гомик читает его мысли. В голове шевельнулась мысль, от которой подвело живот: а что, если он сидит рядом с типом, которого наняла монахиня, чтобы положить конец всем его операциям?

Его рука поползла к тридцать восьмому в наплечной кобуре.

Эй, остановись. Это полная чушь. Горси только что дал ему в руки гусыню, из которой сплошным потоком посыплются золотые яйца. И, кроме того, если у Горси и было что-то на уме — а Ричи совершенно уверен, что ничего подобного и в помине нет, — то у него имелась тысяча шансов доставить ему неприятности по пути туда и обратно.

Горси явно не был Джеком, тем типом из заведения Хулио, о котором ему призналась монахиня. Он был просто педиком, у которого стоит на Лютера Брейди.

И скоро он станет дохлым педиком.

— Шантаж незаконен, Лу. И больше не упоминайте мне о нем. А то я могу потерять лицензию, если не сообщу о вас.

— С тем, что мы выжмем из Брейди, лицензия вам больше не понадобится.

— "Мы"?

— Видите ли, чтобы шантажировать его, потребуется определенная жесткость, а я не уверен, что обладаю ею. А вот вы, похоже, человек жесткий, мистер Кордова.

Ричи не знал, как ему реагировать. Горси предлагал партнерство. Это означало, что ему не придется убивать Горси. Может, такой поворот и к лучшему — избавляться от тела было далеко не просто, о чем свидетельствовало быстрое обнаружение трупа монахини. Криминалистические лаборатории работают все лучше и лучше. Какой-нибудь пустячок может поставить на нем крест.

Но привлечение Горси означало, что придется делить удои от Брейди, а Ричи не хотел даже думать об этом. В любом случае он сомневался, что такой гомик, как

Горси, выдержит. Хуже того, он может проболтаться одному из своих любовничков — когда станет нашептывать ему милые глупости или добиваться расположения какого-нибудь жеребца.

О'кей. Оценим ситуацию. У меня есть оружие, у него нет. Очки он уже снял. Мой дом закрыт. Соседские тоже. В такую холодную воскресную ночь никто и носа не высунет на улицу. Остается по-быстрому всадить в грудь Горси две пули и больше о нем не думать.

Должно сработать. Он подождет, когда наступит полная темнота, и перетащит тело в машину. Закопает Горси где-нибудь под эстакадой — и забудет о нем. Между ними ничего не было — нигде и никогда.

Только провести операцию надо точно и аккуратно. Ублажить Горси, заставить его расслабиться, чтобы он ничего не заметил. Ричи не хотел никаких драк: даже и таким анютиным глазкам, как этот педик, случайно может повезти. Ему нужно быстрое, чистое и аккуратное убийство.

Предстать как можно более честным и благородным, блюстителем высокой этики — это самая лучшая роль.

— Что ж, я могу быть достаточно жестким, — сказал Ричи, — но я честен. Я отдам вам снимки и негативы, и мы оба забудем, что вели этот разговор. — Он пошарил руками по столу. — Ох, нет конвертов. Придется достать из шкафа.

Из шкафа... ха!

Приподнявшись, он запустил руку под пиджак, выхватил из кобуры свой тридцать восьмой и поднял его на уровень груди. Теперь ему оставалось лишь...

Откуда-то из пустоты вынырнула рука в перчатке, выкрутила запястье, а другая ткнула в скулу большим блестящим пистолетом.

— Ч-ч-что?..

— Так что ты собирался с этим делать? — Голос прозвучал сухо и жестко. Он ничем не напоминал блеяние Луиса Горси.

Ричи мог шевелить лишь глазами, что он и сделал. Да, это был Горси. Вроде такой же и в то же время совершенно другой. Горси больше не был тем самым Горси.

У Ричи подломились колени, когда он осознал, что совершил ужасную ошибку.

— Я... я... н-н-ничего такого... Просто вынул, чтобы положить на стол. Он тяжелый и... вы же знаете... как-то мешает.

Ричи попытался высвободить руку, но та была в железном захвате. У него чуть не хрустнули кости, а дуло еще сильнее врезалось в лицо.

— Да, знаю. Брось его на пол.

— Э-э-э...

В долю секунды дуло врезало ему по носу и тут же снова переместилось к скуле.

От боли у Ричи вспыхнули искры перед глазами, и он испустил вопль:

— Хорошо! Хорошо!

Пистолет упал на пол.

— Сесть.

Он опустился на стул и взглянул на Горси. Тот тоже разглядывал его. Тут только Ричи понял, что жажда убийства, которую он увидел в его взгляде, была обращена не к Брейди, а к нему.

— Ч-ч-что случилось, Лу?

— Я не Лу. Меня зовут Джек.

Джек? О нет... о господи... о нет! Джек от монахини!

Но он не может признаться, что все знал.

— Джек, Лу... какая разница? Могли и не врать относительно своего имени. Все тайны лежат во мне, как в сейфе.

Он увидел, как лицо Джека исказилось гримасой ярости, и заметил, что положение пистолета изменилось — теперь Джек держал его за дуло. Еще он успел увидеть, как пистолет взлетел у него над головой и опустился, сорвав кожу. Ричи попытался увернуться, но был слишком неповоротлив.

Череп раскололся болью и мир закружился, когда он услышал гулкий голос: «Заткнись».

От этого деловитого ледяного голоса у него болезненно сжался мочевой пузырь.

Очередной удар заставил исчезнуть звуки, голоса, все образы.

16

— Эй! — сказал кто-то. — Эй, шевелись. — Его пнули в ногу. — Просыпайся, толстяк!

Ричи с трудом открыл глаза. Комната качнулась, сделала пол-оборота, успокоилась и снова пошла кругом. Ему казалось, что череп у него взорвался, а потом его кое-как слепил из кусков человек, ничего не знавший об анатомии.

Застонав, он попытался поднести к страдающей голове руку, но та не шевельнулась. Ричи увидел, что рука примотана проводом к подлокотнику кресла. Как и вторая.

Затем он увидел, что стул отодвинут от стола.

— Ч-ч-что?..

Джек посмотрел на него:

— Вот и хорошо. Проснулся, наконец. Как раз вовремя.

Он был занят тем, что раскладывал фотографии в две стопки. Между ними лежали кольца негативов.

— Что вы делаете?

— Сортирую.

Он подошел к Ричи и остановился, глядя на него сверху вниз. Увидев, с каким выражением этот тип смотрит на него, Ричи быстро отвел глаза.

— Будь у меня время и намерение, я бы с удовольствием сделал с тобой то, что ты сделал с сестрой Мэгги. Помнишь ее? Ты угрожал разрушить ее жизнь — и ты это сделал.

Вот оно, пришло...

— Это она вас наняла, чтобы уничтожить мой компьютер, да?

Парень кивнул:

— А ты уничтожил Мэгги.

— Дайте мне объяснить. Все вовсе не так, как вы думаете. Я не...

Рука в черной перчатке влепила ему оплеуху.

— Не трать попусту мое время.

Ричи сплюнул кровь.

— О'кей, о'кей.

— Как ты узнал?

— О чем узнал?

— Что Мэгги наняла меня?

— Почему вас это интересует? — От еще одного удара у Ричи закружилась голова. — Хорошо, хорошо. Это все ее бойфренд, Меткаф. Он потешался, рассказывая, как монахиня обхитрила меня. Вот так я и узнал.

Этот тип вздохнул и сказал сквозь зубы что-то вроде «Никто не услышит». Но у него был такой вид, словно он испытал некоторое облегчение. Может быть, у Ричи появился шанс.

— То есть это не только моя ошибка. Меткафа тоже. Я не должен все брать на себя... — Он съежился от страха, увидев, как рука в перчатке взметнулась для очередного удара. — Прошу вас, не надо! Ответьте мне только на один вопрос!

— Какой?

— Вы ее брат... или что?

Пожалуйста, скажи «нет», взмолился он. Пожалуйста, скажи «нет».

Парень покачал головой:

— Никогда не встречал ее до того, как она меня наняла.

Какое счастье! Может, он с ним договорится. Как специалист со специалистом.

— Тогда почему же?..

— Что — почему?

— Почему вы вернулись? Вас наняли, вы сделали свою работу — и должен признать, сделали просто отлично, — и все. Дело сделано. До конца. Конец истории. Нет никакой причины снова выходить на сцену.

Парень посмотрел на него с таким выражением, словно перед ним лужа свежей блевотины, и после долгой паузы, переведя дыхание, сказал:

— Я хотел пустить в ход клейкую ленту — так же, как ты обошелся с Мэгги, но не мог рисковать, таская с собой рулон. Вдруг ты снова залезешь в мою сумку. Моток проволоки занимает куда меньше места. Но вот что я нашел в одном из твоих ящиков. — Он показал серебристый рулон клейкой ленты и, легким движением оторвав кусок, заклеил рот Ричи.

Того охватила дикая паника. Он попытался вскочить, но щиколотки его тоже были крепко привязаны. Увидев, как парень вынул пистолет из ящика стола, он взвыл, но из-за ленты звуки, что шли через нос, напоминали поросячье хрюканье.

— Разреши мне познакомить тебя с мистером Береттой. — Парень положил блестящий ствол на ладонь Ричи. — Обменяйтесь с ним рукопожатиями. Вас ждет близкое знакомство.

Ричи вцепился пальцами в ствол. Конечно, вырвать его он никоим образом не сможет, но если как следует вцепиться...

Парень выкрутил у него из пальцев пистолет с той же легкостью, как у ребенка отбирают погремушку. Затем ткнул его в другую руку:

— Чувствуешь? Нравится? Вам придется по-настоящему подружиться с мистером Береттой.

Ричи опять взвизгнул, когда у парня оказалась бежевая диванная подушка. Откуда она взялась? С дивана внизу. Что он собирается...

О нет! Подушка прижалась к животу Ричи, а ствол глубоко воткнулся в ткань.

НЕТ!

Приглушенное «бам!» — и кишки Ричи прожгла жгучая боль. Он глухо вскрикнул в клейкую ленту и изогнулся в мучительной агонии. Он никогда не представлял, что может существовать такая боль. Никогда. К горлу подступил рвотный спазм, но он сглотнул его. А может, стоило бы задохнуться рвотной массой. По крайней мере, пришел бы конец этой боли.

— Я слышал, что хуже всего выстрел в живот, — холодным, мертвым голосом сказал парень. — Хочу надеяться, что так оно и есть.

Из-за боли и слез, выступивших на глазах, Ричи почти ничего не видел, но все же разобрал, что его мучитель вернулся к столу и стал засовывать в конверт фотографии. Негативы пошли туда же.

Комната затянулась серым и поплыла перед глазами. Ричи показалось, что он сейчас потеряет сознание — если бы только! — но обстановка опять обрела резкость.

Его сотрясали мучительные спазмы. Ему казалось, что кто-то засадил ему вилку в кишки и поворачивает, поворачивает...

Парень все сложил в наплечную сумку.

Ричи снова взвыл. Он же не собирается оставлять его в таком положении! Он не имеет права!

Парень снова взял подушку и пистолет и остановился перед Ричи.

— Ты этого не заслуживаешь, — тем же самым мертвым голосом сказал он, кладя подушку Ричи на грудь.

Что? Нет! НЕТ!

17

Всадив две пули в грудь толстяка, Джек отступил назад. Тот подергался немного и наконец замер. Вытаращенные глаза помутнели и теперь были полуприкрыты веками.

Джек пожалел лишь о том, что не мог оставить Кордову живым. Он слышал, что порой человек, получивший пулю в живот, умирает три дня. Три дня непрекращающихся мучений. Это едва ли десятая часть того, что он заслужил.

Но когда Кордова завтра утром не появится в офисе и не ответит по домашнему телефону, секретарша позвонит в полицию и попросит проверить, что с ним. И у толстяка может появиться шанс выжить.

Кордове — никаких шансов на жизнь. Джек не просто хотел его прикончить, он нуждался в этом.

Он еще несколько секунд разглядывал окровавленный труп. Мэгги... она погибла не из-за какой-то ошибки со стороны Джека. Она погибла из-за своего собственного доброго сердца. Несмотря на предупреждения Джека, она сочла своей обязанностью сообщить Меткафу, что теперь он не должен платить шантажисту. А Меткаф, не представляя, с каким подонком имел дело, открыл свою хлеборезку.

Все это... так ненужно... так чертовски ненужно.

Джек вернул «беретту» в кобуру и подобрал с пола две из трех выброшенных гильз. Третью он пинком ноги послал в чулан. Повесив сумку на плечо, он еще раз обвел взглядом комнату. Все чисто. Опознать его никто не сможет.

Отлично.

Он сбежал по лестнице и направился к своей машине. По пути домой он набрал 911 и сообщил, что слышал в доме Кордовы звуки, напоминавшие выстрелы.

Понедельник