10

— Так, — сказала Джейми. — В чем дело? Что за спешное свидание? Предполагаю, отнюдь не из-за моей незабываемой внешности и искрометных талантов.

Поверх легкой рубашки Джек надел синий свитер с остроугольным вырезом у шеи. Он слабо улыбнулся:

— Не стану спорить.

Хороший ответ, подумала Джейми.

Миновав ее квартиру, они направились к центру города. Джек нашел свободное место для парковки на сороковых в районе так называемой Адской Кухни, и Джейми обратила внимание, что он сунул служителю лишних пару долларов, потому что следовало поставить машину так, чтобы она не была видна с улицы. Внимание к деталям — ей всегда нравилась в мужчинах эта черточка. Хотя в этом парне ей нравилось очень многое и кое-что еще. Не говоря уж о том, что опасность сближала.

Короткая прогулка привела их в небольшой бар неподалеку от Десятой авеню. Она вечно забывала его название. Здесь было полутемно и грязновато, но заполнен он оказался только на четверть, что позволило им без труда найти свободную кабинку у дальней стенки.

Она тут же опрокинула в желудок половину порции виски с содовой и почувствовала, что начинает расслабляться. Но лишь немного. Одно дело лишь предполагать, что за твоим домом наблюдают, и совсем другое — увидеть типа, который этим занимается.

— Сегодня я видел глобус, — сказал Джек. Выпивка стояла перед ним, но он к ней не прикоснулся.

— Глобус Брейди?

Он кивнул.

— И рассмотрел его как следует. Основательно.

Если это правда, ему чертовски повезло. Но голос у него был невеселый.

— И?..

— Что-то в этом зрелище огоньков и сплетении линий крепко обеспокоило меня. Не знаю, в чем дело... но даже смотреть на них было тягостно. А спустя какое-то время я понял, что эта картинка мне знакома. Не составило большого труда вспомнить, где я ее раньше видел.

— Потрясающе! Значит, теперь ты знаешь, что это такое.

Джек покачал головой:

— Этого я как раз и не понял. Но покажу, где я видел картинку.

Джек взял небольшой пластиковый пакет, который лежал рядом с ним на скамье. Он прихватил его с заднего сиденья машины, но, когда Джейми спросила, что в нем, лишь помотал головой.

Отодвинув в сторону кружку с пивом, он положил пакет на влажное пятно, которое осталось на столе, и замер в молчании.

Джейми почувствовала растущее нетерпение. Да в чем тут дело?

— Ну же! — не выдержала она.

— Ты не поверишь, что я собираюсь рассказать, — сказал Джек, не поднимая глаз. — Порой я сам в это не верил, но теперь, посмотрев, понял, что все реально.

Звучит словно вступление к роману ужасов, подумала Джейми.

— Выкладывай.

— Ладно. — Дотянувшись до пакета, Джек вытряхнул из него сложенный вчетверо кусок плотной белесой ткани, примерно в фут длиной и почти такой же ширины. Когда он стал развертывать его, Джейми поняла, что видит кусок кожи. Он разложил кожу на столе между ними.

Джейми наклонилась, чтобы присмотреться. Она увидела шероховатую поверхность, усеянную оспинами различных размеров. Самые крупные были тускло-багрового цвета, а те, что поменьше, — бледные и слегка лоснящиеся. Их соединяли между собой сотни четких линий, ровных, как по линейке.

— Та же картина и на глобусе?

Джек кивнул.

— Причина, по которой я не сразу опознал рисунок, в том, что он изображен на сфере и я не мог увидеть его целиком. То есть я бы опознал его, если бы тут, — он ткнул в чертеж, — были очертания океанов и континентов, но они отсутствуют. Тем не менее где-то в голове у меня затрезвонил колокольчик. И в конце концов я установил связь.

— То есть на глобусе то же самое сочетание огоньков и линий. И что же в этом необычного?

— Дело не в этом. Не в необычности.

— Ладно. Тогда в чем же?

Джек не ответил. Он просто смотрел на кожу, легонько поглаживая ее ладонью.

Джейми пропустила еще глоток скотча. Ей это уже начало надоедать.

Она в свою очередь положила ладонь на кожу. Хмм... какая мягкая. Коснулась кончиком пальца одной из оспин.

— А что, эта... штука помогает понять, почему существование глобуса держат в секрете?

— Нет, но...

— Тогда в чем же дело? Где ты ее нашел? Может, в ней таится ключ. Так как это работа не Брейди, то, значит, сделал рисунок кто-то другой. Если бы мы могли поговорить с ним...

— Она мертва.

Она? Мертва? Джейми почувствовала стеснение в груди.

— Каким образом? Скажи, что она умерла от инфаркта. Только, умоляю, не говори, что ее убили.

— Хотел бы я это сделать. Это все, что от нее осталось.

Спазм в груди стал почти невыносимым.

— Я не...

— Это ее кожа... со спины.

Джейми отдернула руку.

— Ты специально пугаешь меня?

Джек поднял на нее глаза. Но еще до того, как он покачал головой, Джейми все поняла.

— Единственная причина, по которой я тебе об этом рассказал, кроется в том, что я не знаю никого, кто знал бы о дорментализме больше, чем ты... только к тебе я и мог обратиться.

— То есть... то есть ты хочешь сказать, что дорменталисты содрали с нее кожу, а потом сели и разрисовали,

— Отнюдь. Присмотрись получше. — Он провел рукой над оспинами и над линиями. — Это не рисунок. Это шрамы. Не спрашивай меня ни о чем, но все это было у нее на спине еще до того, как она умерла.

— До того? Но как?.. Где же все остальное, что осталось от нее?

Джек в упор посмотрел на Джейми, и она увидела боль в его глазах.

— Исчезло.

Джейми не знала, что сказать, но отчетливо осознавала, что ее стакан пуст и что ей нужна еще порция — нужна позарез.

— Пойду долью. Моя очередь. — Она показала на почти полный стакан Джека. — Тебе тоже?

Он покачал головой.

Джейми заторопилась к стойке.

Поначалу Джек Робертсон не производил впечатления психа, но он явно был таковым. Какое еще может быть объяснение?

Но похоже, он был предельно искренен. Нес какую-то чушь, но совершенно серьезно, не моргнув глазом. Неужто он верит во все это?

Но когда Джейми со свежей порцией выпивки вернулась к столу, голова ее тоже просветлела.

— О'кей. Женщина погибла. Но при жизни эти отметины появились у нее как стигматы. Прости, приятель, но я не верю в сверхъестественные явления.

Джек склонился к ней:

— Джейми, мне плевать, во что ты веришь или не веришь. Вот что я пытаюсь в тебя вдолбить — мы говорим о гораздо более серьезном явлении, чем разоблачение загребущей секты. Это куда серьезнее.

Она оцепенела, не в силах пошевелиться.

— Если тебе плевать на мое мнение, почему ты мне все это показываешь?

— Я уже объяснил тебе. Потому что ты, скорее всего, больше любого другого человека знаешь о дорментализме — а он далеко не такой идиотизм, как ты думаешь. Есть ли у тебя хоть какое-то доказательство, какой-то намек, да что угодно... служащее доказательством, что секта имеет отношение к чему-то еще? Чему-то более серьезному, более опасному и темному, к чему-то... — У него мучительно скривились губы, словно им не хотелось произносить это слово — иному.

— Но я могу поискать кого-нибудь, кто это точно знает...

Он еще ближе придвинулся к ней:

— Кого?

Нет, сказала она себе. Не говори.

Но ее захватило напряжение момента. Этот парень считает ее легковерной болтушкой — а теперь пришла ее очередь врезать ему.

— Думаю, что я нашла Купера Бласко.

11

Мэгги знала, что звонок рано или поздно раздастся, но не ждала его так быстро. И уж конечно, не по монастырскому телефону. Внутри у нее екнуло, когда она узнала голос.

— Я в самом деле не могу сейчас разговаривать, — сказала она, обводя взглядом вестибюль. В нем никого не было, но она все же понизила голос.

— Тогда просто слушай. Я хочу знать, когда увижу деньги, которые ты мне должна.

— Я должна? — Она испытала острый приступ гнева. — Тебе я ничего не должна!

— Черта с два не должна! Я спас твою круглую блаженную задницу тем, что придержал эти фотографии при себе. Так что ты у меня в долгу. И кстати, твоя попка прекрасно смотрится.

Мэгги почувствовала, как у нее жарко вспыхнули щеки.

— Сейчас у меня ничего нет, — сказала она, вспомнив наставления Джека. — Позднее что-то будет, но для этого нужно время.

— Ты знаешь, откуда можно получить...

— Я пыталась, но это непросто.

— Легче легкого. Просто начинай каждый день понемногу снимать пенки.

— Там все под контролем.

— Найди способ, девочка, а то твоя хорошенькая маленькая попка, да и все остальное будет красоваться на всех стенах в округе.

— Но это все равно тебе ничего не даст. После этого ты вообще ничего от меня не получишь. А так тебе хоть что-то достанется.

— Даже и не пытайся играть со мной в свои игры. Ты для меня — сущая мелочь. Я покончу с тобой не моргнув глазом.

Мэгги показалось, что она услышала в привычном тоне нотку отчаяния.

— Я делаю все, что могу, — постаралась она придать голосу искренность. — Но не могу дать то, чего у меня нет.

— Так раздобудь это! Сегодня я в хорошем настроении и поэтому даю тебе срок до следующей недели.

— До следующей недели? — Неужели ей придется мучиться в ожидании звонка еще неделю? Сколько еще ждать, пока он от нее отцепится? — Ладно. Посмотрю, что смогу сделать.

— Нет, ты это сделаешь. Раздобудешь к следующей неделе. Все полностью. — И он отключился.

У нее дрожали руки, когда она клала трубку. Судя по его голосу, шантажист явно в отчаянии. Вдруг ее поразила мысль: а что, если он звонит всем своим жертвам и давит на них? В их перечне может оказаться и Майкл. Она помнила, что Джек попросил ее никому ничего не говорить, но... как она может позволить негодяю вести эти гнусные игры? Она не сомневалась, что Майкл все сохранит в тайне.

И, выйдя на улицу, она направилась к таксофону.

12

Джек привалился к стенке кабинки. Ему пришло в голову, что выражение лица у него сейчас точно такое же, как у Джейми, когда он рассказал ей о коже Ани.

— Ну да, конечно, — сказал он. — Решила, что ты меня переиграешь? Он же покойник.

Она вытаращила глаза:

— Неужто? Кто это сказал?

— Бритва Оккама, — нахмурился он. Эта бритва уже давно затупилась и сейчас напоминала столовый нож.

Она улыбнулась:

— Вот уж не могу поверить, что ты такой циник. Неужели у тебя есть хоть малейшие сомнения, что грядет его оживление?

— Вот давай посмотрим, что легче представить себе: он мертв или просто ждет воскрешения?

Она пожала плечами:

— Конечно, что мертв.

— Совершенно верно. Но каким образом секта, которая, как предполагается, готовит своих членов пережить Судный день, преподнесет им смерть своего основателя?

— Скроет ее. Или найдет какое-то объяснение. Сайентологи внушали своим ученикам, что Л. Рон Хаббард «сознательно отказался» от своего тела, потому что его состояние стало помехой в исследованиях, которые он проводил ради блага человечества.

— Так почему, зная все это, ты думаешь, что Бласко жив?

Еще одно пожатие плеч.

— Я согласна со всем, что ты сказал. Они скорей скрывали бы его смерть, а не долгожительство. Разве что...

— Разве что у него какое-то смертельное заболевание или он окончательно съехал с катушек.

— Вер-р-рно! Конечно, мертвый гуру — это плохо. Но куда хуже, если у гуру старческое слабоумие. Что уж тут говорить о ценности слияния твоего личного кселтона со своей половинкой на стороне Хокано — так ведь?

Джек внимательно наблюдал за выражением глаз Джейми. Она о чем-то задумалась. Вопрос был в том, много ли она решит рассказать ему?

— И ты говоришь, что нашла его.

— Я сказала, что предполагаю — похоже, что нашла его. Понимаешь, когда меня пинком выкинули из храма, вести расследование идиотизма изнутри стало невозможно. Пришлось заниматься этим снаружи. Я выяснила, что Брейди редко покидает храм, разве что ради

Появления на публике. Да и тогда его неизменно везут туда и привозят обратно. А вот воскресными вечерами — совершенно иная ситуация. В воскресенье вечером — по крайней мере за три вечера из четырех могу ручаться — он сам садится за руль.

— И куда направляется?

— Хотела бы я знать. И он, и Дженсен, и члены Высшего Совета держат свои машины в гараже за углом от храма. Несколько раз я видела, как он оттуда выезжает, и пыталась сесть ему на хвост, но всегда теряла.

— Он отрывался?

— Не думаю. Просто слежка у меня плохо получается. Но я несколько раз выслеживала ВП, и с ним мне везло куда больше.

Джек не мог удержаться от смеха.

— И ты тоже следила за ним? Вот это преданность делу.

— Вот такая уж я. Предана так, что вечно влетаю в неприятности.

Джек увидел странный блеск в глазах Джейми, когда она сделала очередной глоток скотча.

— Это больше чем профессионализм, не так ли?

Джейми пожала плечами:

— Кредо журналиста — объективность и беспристрастность. Но ты можешь сказать, что я предвзято отношусь к этой секте. Что с моей точки зрения они — ядовитые создания, они хищники, которые — порой сознательно, а временами неосознанно — вторгаются в чужие жизни и используют людские слабости.

— А у тебя есть хоть одна?

— Ну да, как же. Ни в коем случае. Никогда и не было. А вот у моей сестры Сюзи были. Она умерла от переохлаждения на вершине одной из гор Западной Виргинии. Несколько лет назад ты мог прочитать об этом.

Джек кивнул. Какие-то альпинисты нашли шесть тел — два мужских, четыре женских, замерзших и обледеневших. Они погибли в канун Нового года. Пару дней об этом говорилось во всех выпусках новостей, а потом сенсация сошла на нет.

Сюзи и ее парень — он был сектантом — в буквальном смысле слова замерзли до смерти, когда стояли голыми на ледяном ветру, дожидаясь, чтобы их «взяли домой». Да, мои статьи пронизаны личным отношением, и их приходится сопровождать редакционными послесловиями. Не буду отрицать, что ищу грязь, но мои факты остаются фактами, проверенными дважды и трижды. Поэтому я и слежу за шишками идиотизма. Потому что эта секта грязна сверху донизу. И они что-то скрывают.

— Например, своего основателя?

— У меня ощущение, что здесь нечто большее... Но вернемся к Бласко. Два раза я проследила Дженсена и одного из его охранников — до супермаркета. Пакетами с продуктами они набили машину до самого верха. Затем Дженсен высадил своего Паладина и рванул в горы — буквально. Я последовала за ним по 684-му шоссе, где в первый раз и потеряла его. Но вот в сентябре мне удалось висеть у него на хвосте вплоть до округа Патнем. Он поднялся в горы. Я увидела, как он разгружает продукты у домика в лесу, а потом уехал.

— Может, он навещал родственника.

— На крыльцо вышел пожилой белый мужчина с длинными волосами и косматой бородой. Когда Дженсен отъезжал, он погрозил ему кулаком. Менее всего он походил на его папочку.

— Бласко?

Джейми пожала плечами:

— Вот уж не знаю. Я видела несколько снимков Купера Бласко, на которых он был здоровым и крепким мужиком со светлой гривой волос. А этот был тощ, костляв и сутулился. Я слышала, что у Бласко была фобия — он жутко боялся микробов, но этот тип выглядел так, словно не видел воды и мыла с незапамятных времен.

— И тем не менее...

— И тем не менее в его профиле что-то было... — Джейми покачала головой. — Не знаю. Что-то у меня в мозгу щелкнуло — и вспыхнули неоновые буквы Купер Бласко... Купер Бласко... они горят и не гаснут.

Джеку было знакомо это ощущение. Подсознательно он сразу же опознал рисунок на глобусе Брейди, но сознанию потребовалось для осмысления некоторое время.

— Как близко от него ты была?

— Не так близко, чтобы обрести уверенность.

— Ты не подходила к нему, чтобы присмотреться?

— Нет. Я хотела, но... Хочешь правду? Я боялась. Я храбрая перед своим компьютером — и тут уж я никому и ни в чем не уступлю, — но вот в реальном мире... в нем я веду себя как паршивый цыпленок. — Джейми качнула перед ним обрубком мизинца. — У меня низкий болевой порог. Может, такой низкий, что я могу умереть от страха.

— Чего ты там испугалась?

Джейми, не скрывая иронии, приложила палец к виску:

— Вот теперь давай-ка посмотрим. Как насчет одинокой женщины в глухом ночном лесу, где ей конечно же не полагалось быть? Как насчет того, что я обливалась потом и была вся исцарапана ветками, пока подкрадывалась к машине Дженсена, и клещи ели меня живьем? Зная, как эти идиоты блюдут безопасность — а я все же выслеживала их шефа службы охраны, — как, по-твоему, я себя чувствовала, пытаясь понять, не ждет ли меня ловушка? Типа забора под напряжением, или медвежьей ямы, или компании доберманов? А что, если Дженсен заметил мою машину в кустах? Можешь ли ты осуждать меня, если я думала только о том, как бы скорее унести ноги?

Джек покачал головой:

— Ни в коем случае. Можешь ли ты снова найти это место?

Джейми улыбнулась и кивнула.

— Я, может, и боялась, но не настолько, чтобы поглупеть. Когда выбиралась обратно к шоссе, сделала подробные пометки на карте.

— И с тех пор ты там больше не была?

— Собиралась. Прикидывала, что имело бы смысл оказаться там при свете дня с телеобъективом и дождаться возможности щелкнуть несколько снимков. Пару раз я даже добиралась до проселочной дороги, но...

— Но так ни разу не вылезла из машины. — Джек не спрашивал. Он знал ответ.

Джейми смущенно кивнула и что-то пробормотала о психологии Трусливого Льва.

— А что, если я подброшу тебя туда?

По выражению ее лица Джек понял, что она надеялась услышать такое предложение.

— Прекрасная идея. Как насчет завтра? — Слова потоком полились из нее. — Я одолжу камеру у одного из наших штатных фотографов. Нам стоит выехать с самого утра, чтобы прихватить побольше световых часов.

Думая о словах Джейми, Джек легонько гладил пальцами кожу Ани. Похоже, завтра будет прекрасный день для поездки по дорогам. Но первым делом ему надо заскочить к Марии Роселли. Формально — чтобы рассказать о Джонни, но главным образом для подробного допроса. Он не мог отделаться от ощущения, что эта женщина знает гораздо больше того, что поведала ему.

Он сложил кожу.

— Ладно, к делу. Я высажу тебя за несколько кварталов от твоего дома, и ты пройдешься.

Скорее всего, он никогда больше не переступит порог дорменталистского храма, но пока незачем распространяться на этот счет. Он всегда старался оставить себе свободу маневра.

Он заметил обеспокоенное выражение лица Джейми.

— Не волнуйся. Я прослежу, чтобы ты спокойно добралась до квартиры.

Джейми улыбнулась и подняла руку, чтобы шлепнуть ему по ладони.

— Порядок!

Кончиком указательного пальца Джек провел ей по ладони. Когда она вопросительно посмотрела на него, он просто пожал плечами. Его всегда смущал этот обряд — дай пять! Джек не любил его.

Она выскользнула из кабинки.

— Знаешь, что я могу сделать? Постучать в окно машины этих ищеек и спросить, как себя чувствует их Хокано.

— Что это значит — Хокано? — спросил Джек, укладывая пакет с кожей в сумку и вслед за Джейми выбираясь из кабинки. — Слово придумано или взято из какого-то языка?

— Скорее всего, придумано. Из того, что я могла найти, ближе всего японское «хока-но», но японцы не ставят ударение на среднем слоге, как принято в идиотизме. И означает оно «иной».

Джек, оцепенев, застыл на месте. Его нервная система заледенела.

— Что... что ты сказала?

— Иной. Хока-но означает «другой». — Она обеспокоенно посмотрела на него. — В чем дело? С тобой все в порядке?

Джек чувствовал себя так, словно ему бревном врезали в солнечное сплетение. Это уже с ним было. И он снова...

Он с силой стряхнул с себя налетевшие вихрем мысли и повернулся к Джейми:

— Ты можешь найти это место в темноте?

— Хижину? Уверена. Но...

— Отлично. Потому что именно туда мы и отправляемся.

— Сейчас? Так ведь...

— Сейчас.

Джек ни в коем случае не мог оставлять это до завтра.

13

Дженсена уже мутило от ожидания.

— Никаких данных?

— Она только что послала факс.

К счастью, одна из прихожанок храма работала в дорожной полиции и у нее как раз была ночная смена.

Через несколько секунд лист оказался в руках Дженсена. Но что из него следовало?

Владельцем угнанной машины оказался Винсент А. Донато. обитатель Бруклина. И этот парень, назвавший себя Джейсоном Амурри, никоим образом не походил на Винсента А. Донато.

Он посмотрел на Мариготту:

— Донато... Донато... почему мне знакомо это имя?

— У меня в голове тоже что-то звякнуло, и поэтому я попросил ее выслать фотографию. — В другой комнате дал знать о себе факс. — Сейчас придет.

Через секунду Мариготта вернулся, не переставая повторять:

— Ну, дерьмо, ну, дерьмо, ну, дерьмо!

Дженсену это не понравилось.

— В чем дело?

— Знаете, почему это имя показалось знакомым? Винсент А. Донато — это Винни Донат.

Дженсен, сидя на месте, резко подался вперед и вырвал у Мариготты факс.

— Что? Да тут, должно быть...

Но на листе бумаги в самом деле красовалась одутловатая скуластая физиономия, известная почти всем жителям Нью-Йорка — по крайней мере, тем, кто читал «Пост» или «Ньюс». За последние десять лет Винни Донат неоднократно привлекался к суду за сутенерство, отмывание денег, за то, что был ростовщиком. Но перед тем как судья приступал к рассмотрению дела, свидетели, как один, начинали страдать расстройством памяти или спешно уезжали навещать зарубежных родственников. Ни по одному из обвинений не удавалось вынести решение.

— Вы можете в это поверить? — вопросил Мариготта. — Он водит машину Винни Доната! Наш жулик — член банды!

— Тут, должно быть, какая-то ошибка. Льюис спутал номер.

— Я тоже так думал, но посмотрите, какую машину водит Винни — черную «краун-вик». А какой марки автомобиль подхватил Грант на улице? Черная «краун-вик». И я очень, очень сомневаюсь, что он угнал машину Винни. Красть у Винни Доната нельзя.

Дженсену показалось, что он тонет в бездонном море. Все это было полной бессмыслицей.

— Но какой интерес гангстеры могут испытывать к дорментализму?

— Может, они хотят подчинить его своему влиянию. Может, они наняли Грант, чтобы получить о нас закрытую информацию.

— Нет, — покачал головой Дженсен. — Тут что-то другое.

— Например?

Понятия не имею, подумал он, но докопаюсь.

Дженсен понимал, что, когда он завтра выложит на стол перед Брейди эту бомбу двойной мощности, ему уже стоит иметь при себе какое-то объяснение.

А не только сообщение, что, мол, юный новобранец, которого взялся обихаживать сам Верховный Контролер, не является Джейсоном Амурри. Но связан с гангстерами. Да Брейди дерьмом изойдет от злости.

14

Джейми пришлось признать, что ситуация, в которой она оказалась, слегка ее пугает. Вокруг стояла непроглядная темнота, и она сквозь густые заросли окраины штата Нью-Йорк пробиралась куда-то в компании странного человека, с которым познакомилась всего несколько дней назад.

По крайней мере, он не гнал вперед и не дергался — чего она терпеть не могла. У нее было чувство, что он с удовольствием вдавил бы педаль газа в пол, однако же он этого не делал и держал скорость на шестидесяти пяти, ведя машину по правой или средней полосе. Абсолютно грамотно, со знанием дела. Он явно не хотел, чтобы его остановил дорожный полицейский.

Но дело было не столько в его манере вождения, сколько в нем самом... в том, как он разительно изменился, когда она объяснила ему, что значит Хокано. Он стал другим человеком. Нормальный парень, с которым она сидела в баре, вдруг превратился в неумолимый автомат, закованный в скорлупу стальных доспехов.

— А если это не Бласко? — спросила она.

Он даже не повернул головы, продолжая неотрывно следить за дорогой.

— Значит, мы сделали ошибку и впустую потеряли время.

— А если все же Бласко, но он откажется говорить?

— У него не будет выбора.

От такого спокойного, деловитого голоса у нее мурашки пошли про коже.

— Порой ты меня просто пугаешь. И ты это сам знаешь.

Она заметила по положению плеч, что он несколько расслабился. Чуть-чуть. Но это было началом, намеком, что, возможно, он и смягчится.

— Прости. Тебе не о чем беспокоиться.

— Не уверена. Вечер у меня начался в компании доктора Джекила, а сейчас мне кажется, что я куда-то еду с мистером Хайдом.

— Неужто у меня внезапно появились мохнатые брови и плохие зубы?

— Нет. Но ты изменился — твои глаза, их выражение, твое поведение. Ты стал другим человеком.

В бликах света, которые бросали фары встречных машин, она увидела на его лице еле заметный намек на улыбку.

— То есть, можно считать, ты в компании Спенсера Трейси.

Джейми понятия не имела, о чем Джек говорит.

— Я вот что хочу понять... что с тобой случилось, когда я перевела слово «Хокано»? До этого все было отлично.

Джек вздохнул:

— Сегодня вечером ты уже наслышалась странностей. Готова познакомиться с еще более странными вещами?

Что может быть более странным, чем кусок человеческой кожи, который этот парень таскает с собой? Даже если это подделка, даже если кожа не человеческая, с ней связана чертовски загадочная история. Что еще он может к ней добавить?

— Похоже, у нас есть время, которое надо убить, — согласилась она. — Валяй.

Если она правильно уловила смысл предыдущих слов, скучать ей не придется.

— Хорошо. Но это гораздо серьезнее, чем способ убить время. Ты можешь оказаться втянутой — черт, да, скорее всего, ты уже втянулась... и должна знать, с чем ты имеешь дело.

— Сколько еще предисловий ты собираешься мне выдать? К утру мы доберемся до самой истории?

Джек засмеялся — издал короткий хриплый смешок.

— О'кей. — В его голосе появилась бесшабашная раскованность. — Что, если я расскажу тебе, как бесконечные века, почти столько же, сколько существует само время, идет невидимая война между непредставимо огромными, неизвестными и непонятными силами?

— Ты имеешь в виду — между Добром и Злом?

— Скорее их можно было бы назвать «не такой плохой» и «неподдельно ужасный». И что, если я скажу тебе, что часть добычи этой войны составляет все это, — он показал рукой на живописное пространство, летящее за стеклом машины, — то есть наш мир, наша реальность?

— Я отвечу, что ты начитался Лавкрафта. Как там зовут его самое главное божество?

— Кажется, Ктулху. Но выкинь из головы все выдумки, о которых ты читала. Это...

— Но как я могу? Все так и есть: земля — это драгоценность, которую хотят поработить космические боги со смешными именами.

— Нет, мы всего лишь мелкая карта в огромном космическом пасьянсе. Она значит не больше, чем все остальные карты, но, чтобы объявить себя победителем, ты должна увидеть перед собой все карты.

Он что, издевается над ней? Она не могла понять. Говорит он вроде совершенно серьезно. Но что на самом деле...

— Доверься мне. Я сам не хочу в это верить. И был бы куда счастливее, ничего не зная об этом. Но я видел слишком много вещей и событий, которые не могут иметь иного объяснения. Эти две силы, как бы они ни выглядели, в каком бы облике ни представали... они существуют в реальности. У них нет имен, они бесформенны, у них нет лиц, и они не обитают в храмах, что скрыты джунглями, или в затонувших городах. Просто они... здесь. Где-то здесь. Может, повсюду. Я не знаю.

— Откуда ты приобрел эти тайные знания? И каким образом?

— Мне рассказали. И как-то так получилось, что меня втянуло.

— Что значит — втянуло?

— Это слишком сложно... да и не имеет прямого отношения к предмету нашего разговора.

— Неувязки в твоем рассказе начинают действовать мне на нервы.

— Могу тебе лишь сказать, что я неохотно принял участие... и давай на этом остановимся. Остальное — вне пределов возможного.