Клаус Хейнкель ничего не ответил. Разве боливийцы не делают у себя все что хотят? Генерала Лаурелесто нашли мертвым с семнадцатью пулями в теле! Однако эксперт судебной медицины составил заключение о кои чине в результате несчастного случая, - в каждой строке этой бумажки профессиональный долг нарушался по крайней мере раза два...
      - И что же вы собираетесь предпринять?
      Боливиец вздохнул:
      - Клаус, я ваш друг по гроб жизни. Но генерал Санчо Колон, министр внутренних дел, дал категорическое распоряжение: арестовать и передать вас тем, кто вас ищет. Поступи мы иначе, честь Боливии оказалась бы покрыта несмываемым позором, что грозит бросить тень на неувядаемую славу Симона Боливара-Освободителя.
      Чувствуя себя раздавленным этой пышной фразеологией, Клаус Хейнкель все же запротестовал:
      - Но вы заявили ведь, что я умер!
      - Я признаю, что был введен в заблуждение, - горестно заметил Гомес.
      - Но дон Федерико будет обеспокоен...
      - Дон Федерико не будет обеспокоен.
      Сказано четко и безапелляционно. Клаус Хейнкель почувствовал, как сознание его парализует паника. На этот раз, кажется, приехали. В мгновенном озарении перед ним предстали люди, которых он когда-то пытал и уничтожал. Какое отвращение внушал ему их вид затравленных зверьков! Теперь настал его черед.
      - Но это невозможно, - сказал он. - Они меня упекут лет на двадцать. Или прост шлепнут. Майор, вы всегда были мне другом. Вы должны мне помочь.
      Гомес вздохнул еще более тяжко.
      - Я-то не против, но я же не всесилен. А министр...
      - Но министр наверняка не бессердечен...
      - В его жизни существует драма, - решился Гомес после секундного колебания. - У него ненормальная дочь. Послезавтра он вылетает за ней в Штаты. За ее лечение уже нечем платить...
      К Хейнкелю вдруг вернулось все его хладнокровие. Речь зашла о самом главном.
      - Я мог бы, наверное, помочь Его Превосходительству Колону. В размере пяти тысяч долларов, не более.
      Майор принял строгий вид.
      - Я даже не осмелюсь передать Его Превосходительству такое предложение. Он почувствует себя униженным.
      Клаус Хейнкель терял почву под ногами. В конце концов, боливийский паспорт обошелся ему в шестьсот доллары. Разумеется, с тех пор прошла инфляция. И все же...
      - Я отнюдь не богач, - пожаловался он. - Вы же знаете, майор.
      - Министр конфиденциально сообщил мне, что ему нужно пятьдесят тысяч долларов, - доверительно произнес Гомес. - Его дочь предстоит лечить еще долгие годы.
      Кровь разом хлынула Хейнкелю в голову. Дон Федерико выдал его! И теперь Гомес хочет отобрать всю сумму. Нечего и думать отбрыкиваться - у Гомеса все козыри.
      Немец нервно провел рукой по лбу, желая хотя бы спасти достоинство.
      - Я попытаюсь, попробую, - забормотал он. - Продам все, что у меня есть, - и постараюсь наскрести эту сумму.
      Майор Гомес кивнул с важным видом и встал.
      - Думаю, что генералу будет приятно ваше великодушие. Мы испытываем к вам самые дружеские чувства. Если он согласится взять на себя ответственность и подтвердит версию о вашей смерти, я буду счастлив известить вас об этом. Завтра же, в четыре, в этом кабинете!
      На этот раз майор подал ему руку. Хейнкель подумал с горечью, что это рукопожатие стоило пятьдесят тысяч долларов.
      - Разумеется, - спохватился майор, - вам не разрешается уезжать из Ла-Паса. Вы находитесь под надзором боливийского правосудия.
      И пятидесяти тысяч долларов.
      Что ни говори, Клаус Хейнкель вздохнул свободнее, очутившись вновь на площади Мурильо. Да, он теряет пятьдесят тысяч долларов. Но это надолго гарантирует ему безопасность.
      Глава 17
      - Она нашла Рауля, - прошептала Лукресия.
      Малко уставился на толстую, смуглокожую и лоснившуюся Хосефу. Казалось, она не испытывала удовлетворения от результатов своих поисков. Майор Гомес представлял теперь последнее препятствие между Малко и Клаусом Хейнкелем. Любопытно, что священник так и не обратился в полицию, и газеты написали, что он подвергся нападению каких-то неизвестных, хотевших его ограбить.
      "Пресенсия" и "Ультима Ора" заклеймили тогда этот гнусный акт и напомнили о покушении, жертвой которого священник стал несколькими месяцами раньше. Служба его действительно становилась весьма опасной.
      Малко намеревался сам нанести визит дону Федерико Штурму и передать ему бумаги Клауса Хейнкеля с тем, чтобы лишить последнего всякой поддержки. Но сначала Малко хотел устранить помеху в лице Гомеса.
      - Где Рауль? - спросил он.
      Хосефа становилась все больше похожей на огромного паука.
      - Там, где он, вам мало что светит, - сказала она.
      У Малко упало сердце:
      - Он умер?
      Хосефа покачала головой.
      - Нет. Он в тюрьме Сан Педро, в отделении Линос. Майор распорядился арестовать его за какое-то давнее убийство. Он хочет избавиться от него. В тюрьме это будет проще...
      Мысли вихрем понеслись у Малко в голове. Какой отчаянный и в то же время чудеснейший шанс! Ведь если ему удастся вырвать Рауля из лап Гомеса, тот заговорит!
      Да, но как вызволить узника из недр боливийской тюрьмы?
      Малко поблагодарил Хосефу и вышел с Лукресией из лавки.
      - Мало шансов вытащить его из этой тюрьмы, а? - вздохнул он.
      - Ничего подобного! - взорвалась Лукресия. - Сейчас же за ним и поедем!
      - В тюрьму?
      Боливийка улыбнулась.
      - Сан Педро - не обычная тюрьма... Я уже навещала там друзей. Если иметь деньги, все можно устроить. У заключенных есть ключи от камер, они даже обставляют их но своему вкусу, там нет никакого распорядка, и они имеют право на посещение жен по четвергам и воскресеньям. А если наладить хорошие отношения с директором, они даже могут принимать жену или любовницу в другие дни...
      Только нужно много, много песо.
      Лейтенант охраны в тюрьме Сан Педро был затянут в зеленоватого цвета шинель, на которой не хватало половины пуговиц. Засунув руки в карманы, он слушал рассказ Лукресии: блестящий журналист-иностранец, которого она сопровождала, прослышал о Сан Педро, образцовой тюрьме, и вознамерился побывать в ней. Разумеется, не теряя времени на официальные демарши...
      - Сеньор - американец? - спросил лейтенант.
      - Нет, француз, - ответила Лукресия.
      В течение нескольких минут они поговорили о Париже, этом городе-светоче, о его красивых женщинах, о соборе Сакре-Кёр. Затем Лукресия вернулась к своей просьбе. Боливиец в ответ беспомощно развел руками:
      - Исключено. Я не могу пропустить иностранца в Сан Педро. Впрочем, меня скоро сменит другой офицер, еще более строгий. Мне же нужно побывать в Санта-Крус, завтра годовщина со дня смерти матери.
      - Господи, помяни за упокой ее душу, - набожно вставила Лукресия, которая смекнула, куда клонит лейтенант.
      - Увы, - заметил тот, - мне не хватает восьмидесяти долларов на эту безотлагательную поездку. Мать моя скончалась от лишений, подорвавших ее здоровье.
      - Двадцать долларов, и не больше, - уронила Лукресия.
      - Благодарение Вашей Милости. Для вас я рискну преступить закон.
      Он быстро спрятал протянутую Лукресией купюру и отдал приказ. Толстощекая охранница, ведавшая записью посетителей, встала, не удаляясь от своего кольта 45-го калибра, и бегло обыскала Лукресию. Бог весть почему, Малко избежал этой процедуры.
      Затем лейтенант открыл огромный замок, запиравший первый тюремный двор, и жестом пригласил их войти. Он галантно взял Лукресию под ручку. Пустячок, а приятно. Решетка захлопнулась за ними. Осторожно, сказал себе Малко, ты играешь с огнем... Снаружи тюрьма Сан Педро производила впечатление квадратного кокетливого особняка, выходившего на площадь Сукр. Внутренние же ее помещения необъятных размеров поражали невероятной ветхостью. Тюрьма подразделялась на несколько отделений, занимавших каждое по этажу, с большими деревянными галереями с внешней стороны. Глинобитный пол. Местами были видны заключенные, которые, опершись на прогнившие перила, с любопытством разглядывали вошедших. Пронзительным свистом они приветствовали красивые ножки Лукресии.
      Рядом прошла старуха, тащившая тяжелую корзину. Лейтенант наклонился к Малко:
      - А вот эта убила своего мужа в Кочабамбе, разрезала его на куски, наделала сосисок и продала на рынке. Теперь она заведует у нас кухней. - Он разразился оглушительным хохотом. - Я никогда у нее ничего не покупаю.
      - И часто у вас убегают? - спросил Малко.
      Боливиец провел глазами по стенам высотой не более шести метров, начисто лишенным колючей проволоки.
      - Часто, - вздохнул он. - Но некоторые остаются у нас после отсидки, потому что им хорошо тут. Так что с бухгалтерией у администрации все в порядке...
      Он подошел к какой-то двери, постучал и отворил ее. В камере четыре на четыре метра, грязные стены которой были сплошь увешаны разными значками, сидел прямо на полу человек и паял какие-то железки. Рядом с ним расположилась целая куча игрушечных грузовичков. Человек улыбнулся лейтенанту и продолжал работать. За его спиной виднелись убогая кровать и кое-что из барахла.
      - Вот у этого, - объяснил лейтенант, - срок как раз кончился два года назад, но он умоляет меня оставить его здесь. У себя в деревне он не может найти работу и спит под открытым небом. Здесь же у него кров над головой, он зарабатывает несколько песо и может время от времени заплатить за девчонку.
      Они вышли наружу. Потрясающая тюрьма. Пройдя несколько поворотов, подошли к маленькому дворику с претензией на элегантность и цветочными клумбами. Все двери были заперты на огромные замки и раскрашены в яркие тона.
      - А это отделение Линос, - гордо объявил лейтенант. - Самое наилучшее у нас. Здесь сидят богатые, а также опасные преступники.
      - Это тут сидит Рауль из "маркесес"? - спросила Лукресия.
      Боливиец с удивлением посмотрел на нее.
      - Вы его знаете?
      - Когда я была журналисткой, я занималась делом "тигров" и "маркесес". Было бы интересно повидаться с ним теперь.
      Лейтенант сделал гримасу:
      - Он не захочет с вами говорить. Он никого вообще не хочет видеть. Вот, кстати, его дверь. Голубая...
      - Почему же он не хочет никого видеть?
      - Понятия не имею. Боится, наверное. Думает, что его хотят убить.
      Они остановились у означенной двери. Лейтенант забарабанил в нее:
      - Рауль, тут сеньор иностранец желает с тобой поговорить.
      Через створку двери донесся приглушенный, но вполне различимый ответ:
      - Валите отсюда!
      Лейтенант опечаленно покачал головой:
      - Вот видите. Он даже не ходит в столовую и не смотрит телевизор. С тех пор как он здесь, Рауль ни разу не перешагнул еще порог камеры. Вообще-то это вредно для здоровья.
      Малко пожирал глазами голубую дверь. За ней скрывалось, быть может, решение всей его задачи.
      - У меня есть идея, - сказал он.
      Достав из кармана стодолларовую бумажку, он разорвал ее пополам и на одной половинке написал по-испански:
      "Откройте. Я спасу вас от майора Гомеса".
      Потом, на глазах у изумленного лейтенанта, подсунул половинку под дверь.
      В течение нескольких секунд было тихо. Затем раздался сухой щелчок, и дверь приоткрылась. Малко вошел первым.
      Сотни пустых пачек из-под сигарет висели на стенах рядом с изображениями голых женщин, которым непристойная рука пририсовала фантастические дополнения. Огромная кровать с балдахином занимала почти все место.
      Зрелище, прямо скажем, неожиданное.
      Рауль стоял рядом с кроватью. Черные холодные глаза были глубоко посажены на его круглом невыразительном лице с низким лбом. Голубая нейлоновая куртка облегала мощный торс. Раздвинув ноги, Рауль держал в правом кулаке короткий кинжал, готовый нанести удар. И, не смотря на эту угрожающую позу, он был весь потный от страха.
      - Чего вам надо?
      - Поговорить с вами, - сказал Малко.
      - Не подходите, потребовал Рауль.
      - Я оставлю вас, - сказал лейтенант. - У меня дела.
      И он незаметно скрылся. Малко рассматривал стоящего перед ним человека. Итак, вот кто по-изуверски расправился со старым Искиердо и его любовницей. В памяти Малко возник вдруг труп старика с перерезанным горлом.
      - Чего вы боитесь? - спросил он.
      Рауль уставился на него, как бы не понимая.
      - А кто вы? - буркнул он. - Чего вам от меня надо?
      - Я желаю вам добра, - сказал Малко, не скрывая своего отвращения. - Я вам дам денег на побег, если вы согласитесь помочь мне.
      Убийца несколько расслабился. Опершись о стену, он держал все еще кинжал в руке, но звериной готовности к прыжку уже не было. Малко вынул из кармана пачку стодолларовых купюр и показал ее Раулю.
      - Я готов хорошо заплатить вам, если скажете мне, что убили дона Искиердо по приказу майора Гомеса.
      Рауль отрицательно покачал головой. Не спуская глаз с денег, он произнес что-то на аймара.
      - Это не он, - перевела Лукресия.
      - Скажи ему, что мы точно знаем, что это он.
      Лукресия долго говорила по-аймарски. Рауль разглядывал грязный пол. Когда она смолкла, он коротко бросил всего два слова.
      - Он хочет, чтобы мы ушли, - сказала Лукресия. И добавила по-английски: - Он остерегается нас.
      - Я знаю, майор Гомес уже отдал приказ убить тебя завтра же, - заявил Малко, - Они придут сюда в камеру и пристрелят тебя из револьвера. Ты не сможешь помешать им. Так сказал лейтенант.
      Выражение паники промелькнуло в черных глазах убийцы.
      - Майор Гомес - мой друг, - произнес он неуверенно.
      - Если б он был твоим другом, - съязвил Малко, - ты не сидел бы здесь. Он запер тебя тут, чтобы прикончить. Хоть ты и оказал ему услугу... Итак, я - твой последний шанс. Иначе...
      - Вы врете, - взревел Рауль.
      Он направился к Малко с ножом в руке, явно намереваясь воткнуть его прямо в печень.
      Малко отступил.
      - Прощай, Рауль, я буду молиться за тебя...
      И в ту минуту, когда он собрался уже распахнуть дверь, "маркесе" быстро произнес:
      - Зачем это вам?
      Малко обернулся.
      - У меня с майором Гомесом счеты, - сказал он просто.
      Выражение лица Рауля изменилось. Некое подобие улыбки появилось в его грубых чертах, и он опустил нож. Такой язык он понимал.
      - Почему ты хочешь, чтобы я предал своего друга Гомеса?
      - Потому что у вас нет выбора. Если вы откажетесь, завтра вы будете покойником, - сказал Малко.
      Рауль размышлял, наморщив лоб. Он был уверен, что этот иностранец говорит правду, что Гомес действительно хочет избавиться от него, Рауля, потому что он оказал ему слишком много услуг. В лучшем случае, ему предстоит гнить десять лет в настоящей тюрьме, где у него не будет ни такой постели, ни женщин.
      Для побега у него нет денег. Разве что какие-то сотни песо.
      - Мне надо тысячу долларов, чтобы смыться, - заявил он.
      Побег будет стоить не больше двухсот долларов, а потом он рванет в Перу. В Лиме всегда найдется работенка для таких, как он.
      Малко не колебался ни минуты.
      - Тысяча долларов? - годится. Но мне нужно письменное признание с указанием деталей.
      Рауль отшвырнул кинжал на кровать и протянул руку.
      - О'кей.
      Малко пожал ее с отвращением. Ну и профессия! Принц крови, Светлейшее Высочество, жмет руку наемному убийце самого низкого пошиба... Его знатные предки, должно быть, перевернулись в гробах.
      Но, к счастью, профессию эту реабилитировал постоянный призрак смерти.
      - Писать надо начать сейчас же, - объяснил Малко. - Я хочу прежде всего знать, как майор Гомес попросил вас убить Искиердо.
      Рауль расплылся в циничной улыбке:
      - Да так просто и сказал: шлепнуть, и точка, и никаких проблем. Он отвалил тысячу песо. Но я ничего не стану писать, пока не выйду отсюда. Это слишком опасно.
      Тут вмешалась Лукресия:
      - Когда ты хочешь убежать?
      - Вечером, часам к десяти-одиннадцати.
      - Чудесно, - сказал Малко. - Мы будем ждать его перед тюрьмой. И отвезем в надежное место.
      "Чуло" слушал, нахмурив брови.
      - Я хочу податься в Перу, - сказал он.
      - Но только потом, - ответил Малко.
      Он взял вторую половину от купюры с посланием и еще две целых бумажки и протянул их Раулю. Затем коротким движением разорвал пополам семь стодолларовых купюр и левые половинки отдал Раулю.
      - Мы будем ждать вас с 10 часов на площади Сукре. Вторые половинки получите при условии, что поедете с нами.
      Рауль запихнул бумажки в голубую куртку. Опасные искры мерцали в его маленьких черных глазках. Столько денег он еще никогда не видал.
      - До вечера, - сказал он. - До встречи.
      Лукресия первой вышла из камеры.
      - Он, конечно, попробует нас опередить, - сказал Малко. - Сразу же как получит вторые половинки. Тогда уж будь начеку.
      За входной оградой их ждал лейтенант, болтавший с одним из заключенных.
      - Вы довольны визитом, сеньор? - спросил он.
      - Я в восторге, - заверил Малко. - Ваша тюрьма - наираспрекраснейшая во всем мире.
      - Делаем, что в наших силах, - скромно заметил боливиец.
      Женщина, обыскавшая Лукресию при входе, теперь одарила их улыбкой. На улице шел дождь. Малко стал молиться, чтобы майор Гомес не опередил его...
      К углу старой стены Рауль прибежал запыхавшись. Подкупать старшего сторожа ему не понадобилось. Часовой неосмотрительно повернулся спиной, и он воткнул ему нож в спину с такой силой, что погнул лезвие. В его положении аккуратничать не приходилось.
      Затем чуло устроили ему живую лестницу для побега из старых мастерских. Рауль уплатил за все про все сто песо. Теперь он оглядывал тихую маленькую площадь.
      Поскольку труп часового он затащил к себе в камеру, его не скоро хватятся. Но спокойно чувствовать себя он не мог. Люди Уго Гомеса вездесущи. Рауль заметил машину, стоявшую перед грудой строительного мусора возле тюрьмы. Внутри виднелся один человек. При свете фонаря Рауль узнал черноволосую девушку. Он обошел машину, грубо рванул дверцу и плюхнулся на переднее сиденье; Лукресия вздрогнула, у нее вырвался легкий крик. В Рауле угадывались напряжение и злость. Он спросил:
      - Где доллары?
      Лукресия вытащила из сумки половинки купюр и протянула ему. К ней вернулось самообладание. Рауль с жадностью пересчитал деньги. Он пока не составил никакого плана, но действовать нужно было быстро.
      - А где "гринго"? - спросил он.
      - Ждет нас там, куда мы едем.
      В полумраке Рауль увидал обнаженные ляжки молодой женщины. У него перехватило дух, когда он провел по ним глазами и уперся в темнеющий мысок под юбкой. Лукресия действовала на него так же возбуждающе, как и Кармен.
      Девушка включила мотор.
      - Подожди, - пробормотал Рауль, - хочу еще раз убедиться, что сумма правильная.
      Он запустил правую руку в карман, как будто бы за деньгами. Все произошло очень быстро. От щелчка открывающегося ножа Лукресия вдруг почувствовала тошноту. К счастью, Рауль не мог нанести удар не развернувшись. Он молча сжал ей горло левой рукой.
      И когда он уже изогнулся, чтобы вонзить нож в бок, то вдруг почувствовал у себя за ухом дуло пистолета.
      - Бросьте нож, - приказал Малко и не произнес больше ничего. Но Рауль понял по интонации, что сейчас грянет выстрел. Бандит моментально вернулся в прежнее положение и уронил нож на пол машины.
      Малко, который все это время просидел на корточках сзади, выпрямился и ледяным тоном процедил:
      - Вы и впрямь гнусная тварь...
      Рауль промолчал, он не мог себе простить такой оплошности. Ладно, случай еще подвернется. Малко надавил сильнее дулом на затылок:
      - Если попытаетесь сбежать, убью. Откажетесь пол писать - опять-таки убью. Замыслите что-нибудь против нас - все равно убью. Ну а теперь будьте любезны отправиться с нами для дачи показаний.
      - Куда?
      - Туда, где вас не достанет майор Гомес.
      - Ладно, - проворчал бандит. - Только... это... я не хотел ее убивать, а лишь чуть пугнуть.
      Лукресия презрительно глянула на него. Машина тронулась и покатила вниз по улицам города. Рауль сложил руки на коленях и больше уже не шевелился.
      Подъезжая к повороту на авеню Либертадор, где находилась школа военной полиции, Малко заметил джип, торчавший поперек дороги. Он едва успел затормозить, чтобы не наскочить на него.
      Из темноты вынырнули люди в форме с винтовками и автоматами. Малко не успел открыть рта; дверцу рванули, на лицо навели электрический фонарь.
      - Вылезайте, - раздался голос. Он говорил по-английски.
      И поскольку Малко не двигался, его схватили за плечо и грубо выпихнули из машины. Малко растянулся на мостовой посреди ставших кругом солдат. Тут же его подхватили грубые руки, подняли, связали, лишив возможности малейшего сопротивления.
      Один из военных подошел к его машине, оставшейся посреди дороги, сел за руль и припарковался.
      - На помощь! - крикнул Малко. - Помогите!
      Он надеялся привлечь внимание людей в машинах, ехавших сзади. Но никто не шевельнулся. Вооруженные солдаты уже образовали вокруг него плотный заслон. Слава Богу, Малко не взял с собой текста показаний Рауля, подписавшего каждую страницу. Текст остался у Лукресии, которая заночевала на тихой вилле, где жили израильские агенты Давид и Самюэль.
      Малко не ощутил обрушившегося на него удара. Ноги его подкосились, и все окутала темная пелена.
      Глава 18
      Очнувшись, Малко испытывал странное ощущение - ему не было больно, напротив, он погружался в блаженное состояние, в голове ощущалась невероятная легкость, но сердце билось в нечеловеческом ритме, с частотой двухсот ударов в минуту.
      Малко лежал на кровати в маленькой комнатушке, похожей на тюремную камеру. Но на окне не было решетки. За ним виднелись голубое небо и горные склоны. Малко попробовал пошевелиться - и понял, что был накрепко привязан к кровати холщовыми ремнями и, кроме того, скручен какой-то смирительной рубахой.
      Скосив глаза, он увидел странный аппарат на своей лице: что-то вроде маски, закрывавшей ему нос и рот. Малко подвигал головой, пытаясь освободиться, но ничего не получилось. Кожаная маска держалась на шнурках и плотно прилегала к щеке.
      Малко глубоко вдохнул, и тотчас ноздри ему защипал горьковатый запах, казавшийся ледяным. Он вдохнул еще, и ощущение это усилилось. Он чувствовал себя все лучше и лучше, ему казалось, что он слышит даже биение своего сердца. Он принялся размышлять, где же это все с ним происходит, но тревоги при этом не испытывал.
      Только пощипывание в носу его занимало. Лукресия, Рауль, Клаус Хейнкель - все они были теперь далеко, в каком-то ином мире. Малко никак не мог заставить себя думать о них. Ему было удивительно приятно так лежать.
      Он погрузился в полузабытье и закрыл глаза. При каждом глубоком вдохе в ноздрях ощущалось все то же пощипывание. И вдруг его осенило: да ведь это же кокаин!
      Безразличие его, оказывается, было безразличием смерти. На этой кровати его сейчас медленно убивали.
      Значительно позже стук отворяемой двери вырвал Малко из оцепенения. Незнакомец в военной форме склонился над ним, приподнял веки, чтобы взглянуть на зрачки. Потом пощупал у него пульс. Малко попытался за говорить, но из-за кожаного мешка смог издать лишь невнятное мычание. Незнакомец посмотрел на него как на какое-нибудь насекомое, вынул из кармана пакетик с белым порошком и через небольшое отверстие высыпал его содержимое в кожаный мешок, продолжавший оставаться у Малко на лице. Малко подумал, что, должно быть, напоминает сейчас конягу, которому задали овса...
      Незнакомец молча удалился. Малко услышал, как в замочной скважине повернулся ключ.
      Вот уже в двадцатый раз Лукресия принялась звонить генералу Аруане, лучшему другу отца. Всю ночь она не сомкнула глаз. Теперь было одиннадцать утра.
      Малко исчез, будто похищенный марсианами. Его машину (точнее, ее машину) обнаружили припаркованной на Прадо, ключи торчали снаружи. Никаких следов борьбы. Всю ночь Лукресия прождала у телефона. Все это было так непонятно.
      С Джеком Кэмбеллом связаться было так же невозможно, как и с майором Гомесом. Друзья Лукресии тоже ничего не знали. Тайная полиция имела в своем распоряжении с десяток мест заключения, неведомых никому.
      В отсутствие Малко Лукресия не смела воспользоваться исповедью Рауля, чтобы надавить на майора Гомеса. Но ее беспокойство продолжало расти с каждой минутой.
      - Все идет хорошо, - произнес приглушенный голос "Доктора" Гордона.
      - И что же это значит?
      В минуты волнения голос Джека Кэмбелла становился еще более хриплым. Сейчас же для беспокойства было несколько причин.
      - Он начал вдыхать кокаин. Вечером все будет кончено. А может, и раньше, если организм ослаб. И никто не сможет ничего сказать. Гринго не впервью злоупотребляют пичикатой.
      Джек Кэмбелл промолчал. Он не любил Малко, но подсознательная расовая солидарность все-таки связывала его с князем из ЦРУ.
      - Где он?
      "Доктор" Гордон издал довольный смешок.
      - В Школе полиции, вы помните, большое зеленое здание справа, если спускаться к Флориде. У них там есть помещение для арестованных. Когда все будет кончено, его отвезут на утес Лайкакота.
      - И вы мне позвоните, чтобы я приехал для опознания тела...
      - Именно. Не более того.
      Кэмбелл положил трубку не попрощавшись. Хорошо еще, что боливийцы слишком примитивны, чтобы подслушивать телефонные разговоры.
      Малко попробовал закрыть глаза. Не получилось. Каждую секунду его сердце готово было разорваться. Подстегиваемое кокаином, оно стучало в груди с бешеной скоростью. Тем не менее, Малко сохранял полную ясность ума, и это было ужасно. Не считая учащенного пульса, он не испытывал никаких страданий.
      Мысль о том, что вот сейчас он умирает, никак ни могла закрепиться в его сознании. Разве можно чувствовать себя так прекрасно перед смертью?
      Джек Кэмбелл развернул еще влажные гранки "Пресенсии", только что доставленные из типографии каким-то пацаном, и разложил их на столе. Секунду он сидел молча, хмелея от радости. Потом позвал новую секретаршу.
      - Лус, срочно соедините меня с послом. Позвоните ему хоть домой, хоть в посольство.
      Пока Лус набирала номер, американец продолжал созерцать огромный заголовок в газете - результат шести месяцев его усилий, кучи потраченных долларов, примененного оружия, угроз и компромиссов. Отлично сработано. Он испытывал гордость и удовлетворение.
      - Его Превосходительство Посол, - объявила секретарша.
      Джек Кэмбелл взял трубку.
      - Господин посол, - начал он, - наконец свершилось. Теперь уже официально. Я знал уже вчера вечером, но не хотел сообщать вам раньше времени. Ведь эти мартышки могут передумать в любую минуту.
      - Браво, - пророкотал дипломат.
      - Разрешите прочитать вам заголовок, - продолжил Джек Кэмбелл с упоением. - Слушайте: "Боливийское правительство приняло решение о бессрочной высылке ста девятнадцати сотрудников советского посольства, обвиняемых в тайном сговоре с врагами Республики. Президент заявил, что эта мера явилась следствием длительного расследования, проведенного его службами безопасности".
      - "Службами безопасности", - повторил еще раз Кэмбелл.
      Он покатывался со смеху.
      - "Советские дипломаты должны покинуть Боливию в недельный срок", продолжал он.
      Посол прервал Кэмбелла:
      - А я полагал, что в посольстве СССР было всего пятьдесят девять сотрудников.
      - Совершенно точно, - подтвердил Кэмбелл. - Разрешите, я сейчас сверю списки. Они занесли туда всех и вся, кто имел русский паспорт.
      Джек Кэмбелл перевернул газетную страницу и принялся читать имена высланных русских. Вдруг он разразился страшным хохотом.
      - Господин посол, они высылают даже младенцев и собак! Послушайте: Сталина... Федоровна - ей всего два годика, она - дочь якобы торгового советника. А Иосиф Илюшин - это собака консула...
      Таковы были отношения между союзниками.
      Преисполненный радости, Джек Кэмбелл простился с послом и повесил трубку. Учитывая близость Чили, высылка советских дипломатов приобретала значение крупного успеха ЦРУ. Трубить о ней, конечно, не подобает, но послужной список Кэмбелла она несомненно украсит.
      И тут вдруг американец вспомнил о Малко. Он взял телефонный аппарат и набрал номер тайной полиции. Получил соединение, назвал добавочный.
      - Алло, пост 435 слушает.
      Это был центр борьбы с партизанами, который всегда обозначал себя только так, а не иначе, и это был голос "Доктора" Гордона.
      - Говорит Джек Кэмбелл.
      - А, вы хотите знать, что нового... Ну, пока что все по-прежнему, я полагаю. Потерпим еще несколько часов.
      Он прямо-таки пузыри пускал от радости, гадина этакая.
      Хриплый голос Джека Кэмбелла заставил его аж подскочить на месте:
      - Вы сейчас же, немедленно прервете курс, освободите пациента и незаметно переведете его в клинику при посольстве.
      Гордон потерял дар речи.
      - Но...
      - Никаких "но", - заявил Кэмбелл тоном, не терпящим возражений. - Это мой приказ. Вам что, напомнить, на кого вы работаете? И никаких там штучек. Не вздумайте заявиться ко мне с известием о его смерти. Тут же вновь очутитесь дворником в Панаме.
      В трубке долго молчали. Наконец, "Доктор" Гордон попытался возразить:
      - Но что скажет Гомес? Меня просто не пустят в Школу полиции без его разрешения.
      - Это ложь, - миролюбиво заметил Джек Кэмбелл. - Не забывайте, с кем вы разговариваете. Вы сейчас же отправитесь в эту Школу и прервете курс. Остальное я беру на себя. И Гомеса тоже.
      - Он как раз только что появился тут, - с облегчением выдохнул кубинец.
      - Дайте-ка его мне.
      - Привет, Джек, - сказал Гомес елейным, почти подобострастным тоном. Все идет, как вы хотите?
      - Не совсем.
      Американец повторил все сначала. Боливиец ничего не ответил. Кэмбелл чувствовал, что тот ненавидит его и чего-то не договаривает и, наконец, сказал:
      - Дорогой майор, если этого человека не освободят немедленно, я приеду за ним вместе с послом. И я заявляю боливийскому правительству официальный протест в связи с заточением иностранца в государственном учреждении.