Сафари в Ла-Пасе

      Держась обеими руками за разбитый нос, Искиердо забился в кровать.
      Схватив Кармен за руки, верзила потащил ее туда же. Она для виду сопротивлялась, хотя ее душил смех.
      Ведь это был ее любовник, Рауль.
      Это он придумал нарушить таким образом их свиданье, а затем повести Искиердо к нему домой, чтобы ограбить. Она с готовностью поддержала этот план. На его вилле было полно всяких серебряных штучек, они, должно быть, стоили тысячи песо. Она сможет накупить себе платьев.
      Если бы он не был таким скупердяем, она, конечно же никогда бы на такое не согласилась. Курчавый "чуло" вынул из кармана нож и уселся Искиердо на живот, приставив лезвие ему к горлу.
      - Не двигаться, - приказал он на индейском наречии.
      Верзила одним рывком швырнул Кармен лицом вниз на кровать. Повернув голову, она увидела, что он расстегивает молнию на джинсах.
      Она задрожала от удовольствия. В их программе такого пункта не было, но она находила все это безумно возбуждающим.
      Когда грубая джинсовая ткань коснулась ее голого тела, она закусила губы, чтобы не закричать от наслаждения. Но надо было притворяться: ей даже удалось зарыдать, когда Рауль быстро и грубо овладел ею. Педро Искиердо, пришедший в возбуждение при виде голого тела Кармен, тихо постанывал, получая при этом легкие уколы кинжалом.
      Рауль поднялся. Тогда низколобый схватил бутылку виски и хлебнул из горлышка. Подойдя к кровати, он плеснул из бутылки на голую поясницу Кармен. Она вскрикнула, три бандита захохотали. Кудрявый пожирал Кармен глазами. Показав на Искиердо, он приказал коренастому:
      - Держи его.
      Низколобый индеец прикончил виски и разбил бутылку о ночной столик. Схватив старика за волосы, он приставил острый кусок стекла к его горлу, нажимая на старческую морщинистую кожу.
      Курчавый за руки перетащил Кармен через тело Искиердо, на свою сторону. Затем, зажав обе ее руки в своей, он, в свою очередь, расстегнул джинсы.
      Кармен закричала, пытаясь поймать взгляд своего любовника. Тот смотрел на нее безучастно, без всякого выражения. Как будто в первый раз ее видел.
      Немыслимо! Наверное, он хочет испытать ее. Она пронзительно закричала и принялась вырываться. Но курчавый коротышка так двинул ее коленом в живот, что она скорчилась от боли.
      Она не могла перевести дыхание, сердце ее отчаянно колотилось, а он швырнул ее на кровать, лицом в грязный матрас, перевидавший на своем веку не одну тысячу парочек, и обрушился на нее, грубо раздвигая ей ноги.
      Зверски, одним нажимом он овладел ею. Она истошно закричала, пытаясь вырваться, ее внезапно охватил ужас, ведь ее "мачо" был здесь: как мог он допустить, чтобы на его глазах с нею был другой, пусть даже его приятель. Это значит...
      Животный страх парализовал ее. Она поняла, что ее сейчас убьют. Вцепившись в ее бедра, курчавый постанывал от удовольствия. Кармен не видела, как подошел любовник. В груди ее лишь что-то жарко полыхнуло, когда широкое лезвие кинжала прошло меж ребер, вонзившись в сердце. Она умерла в несколько секунд.
      Глаза Педро Искиердо буквально вылезли из орбит от ужаса, он попытался закричать. Но тут низколобый с силой надавил на разбитую бутылку. Стекло вонзилось в горло, перерезая его. Свободной рукой убийца сорвал с умирающего часы.
      Такси остановилось. Впереди была толпа. Водитель повернулся к Малко:
      - Полиция...
      Улица Пресбитеро Медина была перекрыта. Справа возвышался холм, слева тянулось серое здание с распахнутыми железными воротами, над которыми красовалась вывеска: "Мотель "Турист" - Унион Обрехо Патронале".
      В ходе последней революции были национализированы публичные дома...
      Перед железными воротами полицейские в форме удерживали собравшихся зевак, человек пятьдесят. Выйдя из такси, Малко; работая локтями, пробился через толпу и очутился в ее первом ряду, откуда было видно, что происходит в мотеле.
      Дюжина маленьких, совершенно одинаковых бунгало, разделенных перегородками из зеленой пластмассы, выстроились на покатой площадке. Малко лишь мельком глянул на само здание, глаза его приковало другое зрелище: у входа, на земле стояли двое носилок, лежащие на них тела были накрыты окровавленными простынями.
      Малко повернулся к соседу:
      - Что случилось?
      Тот пожал плечами:
      - Жуткая история. Бандиты зарезали какого-то старика вместе с его шлюхой. Ее изнасиловали, а его ограбили. И хозяин ранен...
      Надо было выяснить все до конца. Оттолкнув полицейского, Малко быстро шагнул к ближним носилкам и, прежде чем "страж порядка" успел подскочить, поднял простыню.
      Там лежал, уставившись мертвыми глазами в небо, дон Педро Искиердо.
      На месте Лукресии теперь сидела девица с небольшими усиками. Она высокомерно взглянула на Малко:
      - Мистер Кэмбелл вам назначил встречу?
      - Нет, - признался Малко, - но я уверен, что он меня примет...
      Взяв у него визитную карточку, она скрылась за дверью кабинета и вскоре вновь появилась, оставив дверь открытой и недовольно буркнув:
      - Заходите.
      Джек Кэмбелл был одет еще ужаснее, чем во время их первой встречи. Ну просто клоун на арене. Он даже не поднялся навстречу вошедшему. Малко уселся, пододвинув себе кресло. Затем снял черные очки.
      Его золотистые глаза приняли зеленоватый оттенок, что служило у него признаком нервного возбуждения.
      - Вы еще не уехали? - произнес американец своим скрипучим голосом.
      Малко холодно ответил:
      - У меня здесь еще есть дела.
      Джек Кэмбелл раздавил в пепельнице окурок своей мерзкой сигары.
      - Вас все еще преследуют привидения? Я же сказал вам, что Клаус Мюллер умер и лежит на кладбище, и никаких доказательств, что он является Клаусом Хейнкелем, не существует.
      - Может быть, и умер, - сказал Малко. - Но на кладбище он не лежит.
      Американец выгнул левую бровь:
      - Что вы имеете в виду?
      Малко отчеканил:
      - То, что в могиле Клауса Мюллера на немецком кладбище находится гражданин Соединенных Штатов Америки, некий Джим Дуглас.
      На этот раз Джека Кэмбелла, наконец, проняло. Некоторое время он молчал. Такого он явно не ожидал.
      - Почему вы так решили?
      - Потому что я сам его видел, - спокойно ответил Малко.
      - Вы его видели?
      Его буквально подбросило. Малко вкратце пересказал ему свою вылазку на кладбище. Джек Кэмбелл молча крутил в руках зажигалку. Наконец, он тряхнул головой:
      - Вы ненормальный!
      Малко решил поставить его на место. Он холодно произнес:
      - Что, по-вашему, напишет в своих статьях Джо Андерсен, если узнает, что представитель ЦРУ в Ла-Пас покрывает нацистского преступника, разыскиваемого во всех цивилизованных странах? Вот когда "Вашингтон Пост" пойдет нарасхват, не так ли?
      Джек Кэмбелл стал красным, как помидор, и Малко подумал, что он сейчас лопнет от злости. Американец хлопнул ладонью о письменный стол:
      - Какого черта, - завопил он, - вы ведь тоже работаете на "фирму"! Как же вы мне осточертели!
      Грубости Малко не выносил. Он уже хотел встать и уйти, но подумал, что ярость собеседника доказывает, что его, Малко, подозрения имеют под собой основания.
      - Я нахожусь в Ла-Пасе именно по приказу "фирмы", - сказал он. Чтобы помочь установить личность некоего Клауса Хейнкеля.
      - Он мертв!
      Джек Кэмбелл крикнул так громко, что голос его сорвался.
      - Он жив, и вы это знаете.
      Американец шумно, прерывисто дышал.
      - А если боливийцев устраивает, что он умер? Вы что, собираетесь мир переделать?
      - Нет, не собираюсь, - сказал Малко. - Но ничто не может помешать мне разыскать Клауса Хейнкеля. За исключением телеграммы за подписью Давида Уайза с предписанием вернуться в свой замок.
      Джек Кэмбелл схватился руками за голову.
      - Но в конце-то концов, - простонал он, - какое вам до всего этого дело? Вы ведь с этим типом даже не знакомы.
      - Вам этого не понять, - ответил Малко. Это было сильнее его, он ненавидел все это племя палачей, извергов-монстров.
      Полупризнания американца ему было достаточно. Кэмбелл знал о фальшивой смерти Клауса Хейнкеля, но по каким-то неведомым Малко причинам встал на сторону боливийцев.
      Сделав невероятное усилие, американец попытался вернуть себе хладнокровие.
      - Чего вы от меня, наконец, хотите? - спросил он. - Чтобы я отыскал вам Клауса Хейнкеля? Покачав головой, Малко поднялся.
      - Нет. С этим я сам справлюсь. Вы знаете некоего Джима Дугласа, американца, преподававшего в Ла-Пасе английский?
      - Никогда о таком не слышал. Спросите в консульстве.
      Малко покинул его, несколько успокоившись. Хотя было ясно, что Джек Кэмбелл пальцем не пошевелит, чтобы помочь ему, и даже наоборот...
      В лифте он подумал, что был слишком самонадеян. Ведь с убийством Педро Искиердо оборвалась последняя ниточка, ведущая к Клаусу Хейнкелю.
      Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, он пошел в отель пешком, вдоль узкой и людной улицы Потоси.
      Вместе с ключами портье вручил ему конверт. Распечатав его, Малко увидел пригласительный билет на коктейль, который давал французский консул. Внизу, от руки, было приписано: приходите.
      Это было больше похоже на пикник, чем на коктейль. Множество столиков с закусками было расставлено в саду виллы, расположенной в конце немощенной дороги, в квартале Обрахес, что в нижней части Ла-Паса, не доезжая Колакото.
      Здесь подавали даже Моэ-де-Шандон, сверхроскошь Для Ла-Паса. Никого из знакомых не было, кроме Лукресии: в зеленом шелковом платье она выглядела восхитительно.
      Кто же прислал ему приглашение?
      В тот момент, когда он уже собирался похитить Лукресию у толпы окружавших ее поклонников, к нему подошел молодой мужчина в очках, с умным лицом.
      - Если не ошибаюсь, Его Высочество князь Малко? - спросил он по-французски.
      Сердце Малко забилось сильнее. - Да. А в чем дело?
      - Это я пригласил вас. Мое имя Моше Порат, я - консул Израиля в Ла-Пасе.
      Итак, все понемногу прояснялось.
      - Зачем вы хотели со мной встретиться?
      Моше Порат ответил уклончиво.
      - Кажется, - вы доставляете немало хлопот мистеру Джеку Кэмбеллу.
      Малко поднял бровь.
      - Я здесь нахожусь с официальной миссией. Должен вручить боливийским властям отпечатки пальцев Клауса Хейнкеля. Но, по неизвестным мне причинам, Джек Кэмбелл делает вид, что верит, будто Хейнкель умер, и мне здесь больше делать нечего.
      - Почему вы говорите "делает вид"?
      - Потому что я теперь знаю, что он жив.
      Некоторое время Моше Порат молчал, словно обдумывая слова Малко. Затем произнес:
      - Действительно, никто не хочет, чтобы у этого господина были неприятности. Боливийцы - потому что им наплевать на его прошлое, его приятели немцы - потому что боятся его, а американцы - потому что не хотят лишнего шума.
      У Малко на языке уже вертелся вопрос:
      - Но ведь вас-то это касается непосредственно? - сказал он. - Я читал обвинительный акт Клаусу...
      - Знаю, - перебил его консул. - Но мы ведем с Боливией активную торговлю оружием. Мое правительство считает, что для нас важнее продолжать эту торговлю, чем требовать выдачи Клауса Хейнкеля...
      Вечно эти "государственные интересы"! Почувствовав, что Малко разочарован, он поспешно добавил:
      - Если у вас есть доказательства того, что Клаус Хейнкель жив, я мог бы помочь вам в ваших поисках. Неофициально. В конце улицы Камачо есть монастырь, который не раз давал приют нацистам. Его настоятеля зовут отец Маски, он - американец и был хорошо знаком с Клаусом Хейнкелем...
      Значит, консул тоже не верил, что немец, умер... Но пока существовала лишь одна слабая надежда напасть на его след: соседка Джима Дугласа. Малко в Боливии был всего лишь иностранцем, у него не было никаких легальных возможностей начать расследование убийства молодого американца. Даже если он поднимет скандал, это ни к чему не приведет.
      - Как я смогу вас снова увидеть? - спросил он израильтянина.
      Моше Порат протянул ему визитную карточку:
      - Это мой личный номер. В консульство вам лучше не приходить.
      Взяв карточку, Малко позволил себе еще один бокал "Моэт-и-Шандон" и, подойдя к Лукресии, шепнул ей на ухо:
      - Я ухожу по делу. Встретимся у тебя.
      Дверь распахнулась, и перед ним возникло утомленное лицо нимфоманки. Узнав Малко, она открыла дверь пошире.
      - Вы все еще ищете Джима Дугласа? Заходите.
      Обстановка в квартире была бедной, на стенах висели вырезанные из журналов картинки, старый диван покрыт индейским покрывалом. Извинившись, женщина куда-то исчезла. Появилась она уже с новой прической, вместо полотняного платья на ней теперь было другое, посвежее, из набивного шелка. Она уселась напротив Малко, скрестив ноги, и предложила ему сигарету.
      - Вы новичок в Ла-Пасе?
      У Малко не было ни времени, ни желания заниматься ее неутоленными страстями. Настойчивый взгляд женщины смущал его. Она буквально молча отдавалась ему. Лукресия была права. Но он во что бы то ни стало должен выяснить, не знает ли она чего-либо, что может ему пригодиться.
      - Мне нужно узнать, где находится Джим Дуглас, - сказал он. - Не могли бы вы мне помочь?
      Ее лицо сразу стало безразличным.
      - Я ничего не знаю. Я же вам сказала сегодня утром.
      Малко встал:
      - Ну, тогда извините, что побеспокоил:
      В глазах женщины мелькнула паника.
      - Подождите!
      - Вы что-нибудь знаете? Он нарочно остался стоять. - Он, может быть, в тюрьме, - сказала она. - В тюрьме? Почему вы так решили?
      Она заколебалась, но видя, что Малко по-прежнему стоит, продолжала:
      - Полицейские из "политического контроля" увезли шлюху, которая с ним жила. Она так вопила, что я вышла посмотреть, что случилось.
      - Когда это было?
      Она задумалась:
      - Четыре или пять дней тому назад.
      - Она боливийка?
      - Нет, иностранка. Блондинка, зовут Мартина. Но вы не волнуйтесь, они позабавятся с ней и отпустят.
      Глаза ее блестели. Она нервно переменила позу. Не иначе как для того, чтобы Малко заметил, что под ее платьем ничего не было.
      - А Джим Дуглас? - настаивал он.
      - Его уже не было, когда это случилось.
      Малко был и разочарован и взволнован. Если эта таинственная незнакомка действительно была арестована полицией, придется привлечь в помощь своего нового приятеля израильтянина.
      Поднявшись, женщина поставила на проигрыватель пластинку с записью индейской флейты "кена". Малко пошел к двери.
      - Спасибо за сведения. Я зайду к вам еще. Узнать, нет ли чего нового.
      У нее был такой разочарованный вид, что ему стало жаль ее. У двери она крепко сжала его руку:
      - Приходите еще, - прошептала она.
      Рука Лукресии легла на руку Малко.
      - Будь осторожен, - попросила она. - Они убили журналиста, и Джима Дугласа, и Педро Искиердо.
      - Искиердо - это не они, - возразил Малко, - его убили бандиты.
      Убийство Искиердо и его любовницы была посвящена вся первая полоса газеты "Пресенсиа". Связав хозяина мотеля, писала газета, три бандита изнасиловали женщину и зверски убили сопротивлявшегося им старика.
      Боливийка покачала головой.
      - Это "маркесес", чернорубашечники, но они действовали по чьему-то приказу. Скорее всего, по приказу майора Гомеса. Он всегда нанимает для грязной работы таких типов. Вспомни тех, кто на нас напал...
      Может быть, Лукресия и была права, но никаких доказательств опять-таки не было. Как найти убийц Педро Искиердо?
      А тут еще эта таинственная блондинка, увезенная полицейскими...
      - Нужно найти девушку, которая жила с Джимом Дугласом, - сказал Малко.
      Лукресия недовольно фыркнула, как потревоженная кошка.
      - Эта ненормальная сама не знает, что говорит! Не понимаю, зачем им было нужно арестовывать девушку.
      - Пойди спроси у Хосефы.
      Боливийка потянулась. Она сидела, поджав ноги, на кровати Малко и, казалось, от ее присутствия в невзрачном номере отеля "Ла-Пас" стало светлее и наряднее.
      - К черту Хосефу, - просто сказала она на своем невообразимом французском. - Я к ней схожу потом.
      И Малко понял, что спорить было бесполезно.
      Глава 9
      Дородная Хосефа восседала среди зародышей ламы и наполненных чем-то отвратительным колб. Своей наклоненной набок, словно у ящерицы, головой она напоминала ведьму из "Макбета". Она сидела неподвижно, будто приклеенная к своему табурету.
      Малко нервничал. Вот уже два дня, как, не получая новых сведений, он ходил по замкнутому кругу. Он попытался было выйти на израильского консула, но тот уехал в Сукре, официальную столицу Боливии.
      Дело Хейнкеля тонуло в трясине лжи и крови. Все, кто мог помочь Малко найти немца, погибли. Оставалась одна Хосефа. Он уже дважды к ней приходил, и все без толку. Ей неизвестно, где находится Хейнкель и кто убил Джима Дугласа.
      Погрузившись в созерцание особенно безобразного зародыша ламы, Малко краем уха слушал болтовню, которую вели на языке аймара Лукресия и ведьма. Вдруг он услышал имя Искиердо.
      Глаза Лукресии блестели неподдельным интересом. Повернувшись к Малко, она сказала с торжествующим видом:
      - Искиердо был убит бандой "маркесес" по приказу майора Гомеса. Один из них, как говорит Хосефа, похвалялся этим, а теперь ищет, кому продать часы Искиердо.
      - Где можно найти этого "маркесес"?
      Хосефа неопределенно махнула рукой и что-то про мямлила своими толстыми губами.
      Лукресия перевела:
      - За кладбищем, в квартале Ла-Ампа. Но он ничего не скажет. Его зовут Раулем.
      Конечно, все это было любопытно. Но бесполезно. Малко не собирался погружаться на боливийское дно, чтобы там попытаться разыскать "чуло"-убийцу. Да тот никогда бы и не согласился отвести его к Гомесу. Он не сумасшедший.
      Шансы найти Клауса Хейнкеля таяли буквально на глазах. Немец уже вполне мог быть, к примеру, в Парагвае, где никто и никогда не стал бы его искать. В большей части стран Латинской Америки совершенные в концлагерях преступления рассматриваются как мелкие, достойные лишь забвения грешки.
      - А что с приятельницей Джима Дугласа?
      Хосефа поняла вопрос и тут же ответила. Правда, без особого энтузиазма.
      - Кажется, - сказала она, - в Янгас, недалеко от Короико, в "политическом контроле" сидит одна белокурая иностранка. Но чего не болтают индейцы?
      Малко встал. Эта блондинка вполне могла быть подружкой Джима Дугласа. Если, конечно, это не совпадение.
      - Где это Короико? - спросил он.
      - В нескольких часах езды от Ла-Паса, - объяснила Лукресия, - почти в пустыне. Короико - это деревня, находящаяся рядом с заброшенным рудником.
      - Надо бы туда съездить, - сказал Малко, - для того, чтобы удостовериться". Другого следа у нас нет. И если это действительно та девица, то в руках Гомеса ее оставлять нельзя.
      Лукресия отреагировала на это предложение без особого энтузиазма.
      - Если начнутся дожди, - проговорила она, - мы рискуем застрять там на несколько дней. Дорога очень опасная.
      Малко поблагодарил старую колдунью за информацию, достоверность которой, однако, вызывала у него сомнение.
      - Почему она нам помогает? - спросил он Лукресию.
      - Тридцать лет тому назад она была довольно красива и стройна. Мой отец в нее был влюблен. И она это помнит. Малко попытался себе представить Хосефу в роли Джульетты и не смог. Действительно, время - штука страшная.
      Когда вышли из лавки на улицу, девушка сказала:
      - Пожалуй, я возьму отцовский джип.
      Малко резко затормозил, и джип занесло юзом. Узкая дорога, с одного бока которой была гора, а с другого - пропасть, представляла собой настоящую клоаку. По ее отвесной стене, сплошь покрытой тропической растительностью, стекала вода.
      Дорогу перегораживал красный грузовик, до отказа набитый людьми.
      К счастью, в тридцати метрах позади джипа дорога расширялась метров до десяти, и это давало возможность маневрировать.
      Малко осторожно подал назад, подъехав к самому обрыву. Обочина была практически разрушена, а за ней зияла семисотметровая пропасть... Впечатление было такое, будто летишь в самолете. Грузовик медленно, на первой скорости, проехал мимо джипа, касаясь своим бортом его брезента. Зачарованная пустотой, Лукресия сидела молча. Если бы колеса грузовика скользнули по этой грязи хотя бы на десяток сантиметров, Малко и его спутница оказались бы в пропасти. Выскочить не успел бы никто.
      "Чуло", в своих шерстяных вязаных шапочках, наблюдали из грузовика за этой сценой с полным безразличием.
      Малко двинулся дальше, как можно осторожнее ведя машину по узкой и скользкой дороге со скоростью сорок-пятьдесят километров в час. Янгское ущелье представляло собой зрелище страшное и торжественное. На каждом метре его обочины чернели поставленные в память о погибших водителях кресты. Оно шло вдоль склона Анд на высоте более трех тысяч метров по краю бесконечных ущелий, на дне которых текли реки, с дороги казавшиеся узкими ленточками.
      Неутомимые орлы терпеливо выписывали в воздухе круги, Невзирая на высоту, гора была покрыта джунглями. Ни объезда, ни более или менее ровной площадки не было на всем шоссе. Сделанное когда-то для обслуживания оловянного рудника, теперь заброшенного, оно тянулось между небом и землей. Параллельно шла, нанизывая на себя бесчисленные туннели, узкоколейка. Но и она уже не работала, и между рельсов бродили, мирно пощипывая травку, ламы, которые были здесь единственными представительницами животного мира, не считая желтоглазых собак, злых и диких, преследовавших джип и пытавшихся вцепиться в его колеса.
      - Еще далеко? - спросил Малко, нажимая на газ.
      - Не менее часа, я думаю.
      Лукресия потянулась. Машину то и дело подбрасывало на камнях.
      Из Ла-Паса они выехали три часа назад и встретили за все время лишь грузовик да пару маршрутных такси. Сразу за Ла-Пасом дорога поднималась к Кумбрскому перевалу, находившемуся на высоте пяти тысяч метров среди бескрайней пустыни, где по колено в грязи бродили десятки лам, торчащие топориком уши которых придавали им забавно гордый вид. Седловину перевалили, держа на спидометре всего двадцать километров в час из-за страшного тумана, из которого, как привидение, вдруг возникло огромное распятие Христа. Затем дорога постепенно пошла вниз. Стала появляться тропическая растительность. Несмотря на красоту, пейзаж оставался довольно однообразным: с одной стороны зияла пропасть, с другой высилась гора. Между ними змеилась дорога.
      Руки у Малко ломило. Приходилось то и дело крутить руль: на всем шоссе не было и ста метров прямого пути. Мотор надсадно выл.
      - А мы найдем эту деревню? - спросил он.
      - Найти-то найдем, - произнесла Лукресия. - Да проникнуть в нее будет трудно. "Политический контроль" сотрудничает с армией и за Ла-Пасом. Боюсь, что въезд будет запрещен.
      Пистолета и "винчестера" Лукресии могло оказаться недостаточно. Даже если удастся попасть в Короико и вырвать девицу из рук ее стражи, то везти ее в Ла-Пас - увы! - надо будет возвращаться по этой же единственной дороге... Если, конечно, не придется скитаться с ней по всей Амазонии...
      Но другого способа выйти на затаившегося немца не было. А коли Джим Дуглас лежал в гробу Клауса Хейнкеля, то, значит, между ними была связь...
      Малко притормозил перед дренажным лотком. Из джунглей несся сверкающий и пенистый поток, причиняя немалый ущерб дороге. Секунду-другую побуксовав, джип снова набрал скорость и покатил дальше. Дышать стало легче: высота снизилась до трех тысяч метров.
      Лукресия указала рукой на скопление домов, прилепившихся к склону холма вдали.
      - Вон Короико.
      Прошло еще не менее получаса, прежде чем они подъехали к окраине деревни. При всем своем убожестве она представляла собой островок цивилизации. Здесь имелось несколько лавок, красовалась ветхая гостиница с пересохшим бассейном, а над квадратной площадью с апельсиновыми деревьями по краям торчала церквушка. Лукресия направилась к кузнецу, желая получить кое-какие сведения.
      Вскоре она возвратилась.
      - Пост "политического контроля" находится у выхода из деревни, доложила девушка. - Вон там, внизу, у развилки... Одно из ответвлений шоссе идет ниже. Мы проскочили его.
      Развернулись. После развилки джип выехал на еще более узкую дорогу. Поехали по ней. Но ничего особенного не увидали. Неожиданно шоссе оборвалось. Малко остановил машину. Вышли. Было сыро и холодно. Малко раздвинул кусты и сделал несколько шагов, желая увидеть, что там, внизу. Ему открылась голая площадка на берегу реки; посреди этого пространства торчал обнесенный забором дом.
      Малко опустил бинокль и выругался сквозь зубы.
      Перед зданием стоял вертолет и два военных джипа, над одним из которых покачивалась антенна. Два десятка солдат стояло кольцом вокруг двух тел, лежавших на траве. Малко навел на них свой бинокль и вздрогнул, как от удара: он узнал свирепого майора Гомеса. Малко видел всего один раз этого боливийца, но запомнил навсегда. Майор был в форменной рубашке с засученными рукавами. Он внимательно смотрел на лежавших. Рядом стоял человек, цвет лица которого говорил, что он не был боливийцем.
      - Мы попали в самый разгар карательной операций, - вздохнула Лукресия. - Оставаться здесь опасно.
      Все внутри Малко кипело от негодования. О нападении на боливийскую армию говорить не приходилось. Но то, что подружка Джима Дугласа была здесь, это было очевидно. Об этом говорило присутствие Гомеса.
      Но как добраться до нее?
      Иностранец в форме боливийского "рейнджера" тоже интересовал Малко... Джек Кэмбелл должен был его знать...
      Лукресия потянула Малко за рукав.
      - Поехали. Если вертолет поднимется, нас засекут.
      Малко чувствовал себя больным уже от одной мысли, что снова надо будет трястись по этому проклятому шоссе... да еще с пустыми руками. Однако, Лукресия была права.
      Глава 10
      Маленькие, круглые и, словно отверстия двустволки, черные и пустые глаза Антонио Мендиеты уставились на деревянную дверь.
      Наконец он решился. Осторожно поставив свой М-16 к стене, он присел на корточки и посмотрел в замочную скважину. Сначала ему ничего не было видно; но присмотревшись получше, Антонио разглядел спину и зад девицы, вызывающе обтянутый джинсами. Девушка спала. Вот она повернулась и изогнулась особенно, как показалось парню, обольстительно. У Антонио перехватило дыхание. Он распрямился и обтер вспотевшие руки об полы своего мундира. Служа в армии третий месяц и не будучи - в отличие от большинства "чуло" больным туберкулезом, Антонио попал в "рейнджеры", воевавшие с повстанцами.
      Лазить но непроходимым джунглям, под зверским солнцем обыскивать убогие деревушки, рискуя получить автоматную очередь в спину, выпущенную неизвестно кем и уносящую то одного, то другого товарища, было вовсе не смешно. Партизанские части начали проникать и в долины Янгас.
      Сегодня на задание был отправлен весь отряд. Мендиету оставили на ферме из-за резкой боли в желудке. Зато поручили охранять эту девицу, личную пленницу майора Уго Гомеса, который в прошлое воскресенье прилетел на вертолете и с ней заперся на два часа. Сначала слышались крики и вой, а потом появился Гомес с расцарапанной щекой... Похоже, он там не скучал...
      Соблазнительные формы блондинки никак не шли из головы Мендиеты. Ничего более прекрасного он не видал за всю жизнь. Женщины "чуло" были маленькими, толстыми и вонючими. Обтерев руки, индеец возвратился на свой наблюдательный пункт у замочной скважины.
      Девица повернулась на спину и открыла глаза. Ее грудь торчала, будто каменная, нацелившись сосками в потолок. Со своими васильковыми глазами, полными губами и курносым носом она была воплощением недосягаемой мечты "чуло". Парень встал, чувствуя себя обворованным. Даже просто дотронуться до пленницы ему было невозможно: майор пристрелил бы его, как собаку.
      Мендиета взял свой М-16 и мрачно посмотрел на поросший джунглями склон горы, где находились его товарищи. Час тому назад оттуда доносились звуки выстрелов. Партизаны, похоже, были близко. Индеец снова принялся мечтать о блондинке. В борделях "Четвертого километра" в Ла-Пасе работали только чилийки, толстомясые и сальные, черные, как тараканы, и волосатые, точно обезьяны.
      - Эй! - послышалось из комнаты.
      Антонио вздрогнул. Идти? Не идти?.. Идти. Прижав локтем М-16, он повернул ключ и вошел. Чего, собственно, ему было бояться?.. Что могла ему сделать какая-то девица?..
      Сидевшая на кровати белокурая иностранка посмотрела на него и, выпятив грудь, потянулась.
      - Я хочу пить, - сказала она по-испански, - нет ли у тебя воды?
      Антонио не знал, где была вода, и смутился. Голос пленницы звучал мелодично и вместе с тем холодно.
      - Надо подождать, когда все вернутся, - проговорил он на плохом испанском языке, зная лишь аймара.
      - Мне хочется пить, - повторила красотка.
      В сапогах она была одного с Антонио роста. Она развернулась к нему всем корпусом. У нее были узкие бедра и плоский живот. Кровь бросилась в лицо индейцу. Ему до жути захотелось погладить эти длинные светлые волосы. Поигрывая ножничками для ногтей, девушка с любопытством поглядывала на него.
      - Ты здесь один? - спросила она.
      - Да.
      - Кроме тебя, - никого?
      Он кивнул головой:
      - Никого. Они придут позже. У меня есть немного "Пепси-колы".
      Глаза девушки сверкнули. Она села.
      - Ладно, - сказала она, - неси свою "пепси-колу".
      Желая подольше насладиться видом красавицы, Мендиета выходил пятясь.
      Потрясенный "чуло" остановился на пороге. Лицо его вспыхнуло, а дыхание снова перехватило. Девушка сидела на кровати и стригла ногти. Но индейцу было непонятно, зачем ей для этого понадобилось снимать пуловер. Красотка подняла голову, улыбнулась и знаком пригласила войти. Коричневые круги вокруг сосков были хорошо видны под белым бюстгальтером. Загорелая кожа девушки имела абрикосовый оттенок. Не отрывая глаз от груди пленницы, "чуло" протянул бутылку.