Кейт, камеристка, открыла кованую железную дверь и провела Розу в комнату.
      – Покои леди Мэри, упокой Бог ее душу! – объявила Кейт, на бледных губах появилась скорбная улыбка.
      Роза с удивлением посмотрела на камеристку.
      – Что-нибудь не так, миледи? – поинтересовалась Кейт.
      – Нет, все в порядке, но… Мэри… это имя моей матушки!
      – Так звали и любимую сестру лорда Хока, – уголки губ камеристки печально опустились, она тяжело вздохнула. – Как здесь было хорошо прежде! К нам даже заезжал король со своей свитой! Замковый двор напоминал сад. И город процветал в те времена. Я прислуживала леди Мэри. Она меня любила. Ах, как она была добра! Учила меня благородным манерам и умению вести беседу. Никогда она не наказывала меня, даже голоса не повышала, – Кейт снова горько вздохнула. – Сейчас все изменилось. Эта комната – одна из немногих, в которых поддерживается порядок. Я сама ее убираю в память о леди Мэри.
      Камеристка вышла, пообещав, что скоро принесут ужин и воду для умывания. Кованая дверь тяжело закрылась, раздался звенящий звук, эхом прокатившийся по всей башне. И снова наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием углей в камине.
      Роза окинула взглядом комнату. Это действительно была уютная и хорошо убранная спальня. Белые каменные стены сияли свежестью. Дубовая мебель была навощена и натерта до блеска. По покрывалу и занавесу кровати, сшитым из красивой плотной восточной ткани, раскинулись вышитые птички, цветы и зверюшки.
      Но уют комнаты не сумел улучшить настроение гостьи замка. Она здесь пленница! Клетка, пусть и позолоченная, – все же клетка!
      Роза ходила из угла в угол хорошо обставленной темницы. Подошла она к высокому узкому окну и выглянула вовсе не из праздного любопытства. Внизу яркими точками горели ночные костры. От высоты у девушки занялся дух и закружилась голова. О побеге нечего и думать!
      Вернулась Кейт. На подносе были разложены сухие фрукты, орехи, несколько ломтиков мяса и кусок сыра, стояла и большая глиняная кружка домашнего вина. Двое слуг внесли ванну, с любопытством поглядывая на гостью.
      – Вот кувшин, – сказала камеристка, указывая на принадлежности для умывания в углу. – Там же вы найдете полотенце. В шкафу на плечиках висят платья. Я приду утром.
      Дверь за ней закрылась. Вновь отвратительный металлический звук разрезал тишину ночи. Роза услышала, как снаружи крючок падает в петлю, ее заперли.

* * *

      В парадном зале замка творилось что-то невообразимое. За длинными столами собрались рыцари в оборванной одежде и обшарпанная нечесаная дворня. По грязному полу, усеянному объедками, с рычанием и лаем носилась свора гончих.
      Камин едва тлел. Огонь и не согревал, и не освещал расшумевшееся собрание. На столах, между деревянными подносами с кусками грубого черного хлеба, стояли толстые глиняные миски с мясом и вареными бобами. Молодые служанки сбились с ног, бегая от бочонков с вином и темным элем к столу, чтобы наполнять быстро пустевшие кружки. Стоял ровный шум застолья.
      Появление хозяина толпа встретила хриплым приветствием. Гарет успел умыться и переодеться. На нем была серая домотканая туника, шею окружала цепь с отполированными гранитными камнями. На бледном лице застыла холодная маска боли.
      Ему бы полежать в постели, немного отдохнуть, дать ранам затихнуть, но последние события и собравшаяся среди ночи толпа требовали, чтобы он вышел. Им нужен был здоровый хозяин, который мог бы повести их в бой, а не слабый израненный лорд за пологом в спальне.
      Гарет прошел к своему месту во главе стола, сел на стул с высокой спинкой и оглядел собравшихся.
      Когда цирюльник осматривал его раны, он предложил сменить повязки, но Гарет отказался наотрез. Ему хотелось, чтобы на теле остались, как память, повязки Розы. Это, наверное, последнее, что она сделала для него из любви. Теперь же любви к нему в ее душе не было.
      С трудом сделал Гарет большой глоток вина из кубка. Есть он не хотел совсем. Острым взглядом оглядев зал, он отметил, как убоги его рыцари и люди. Неурожаи последних лет нанесли поместью тяжелый урон.
      Хок обратился к своим рыцарям.
      – Славные мужи Мастерсона! – произнес он громко, стараясь не обращать внимания, что каждое сказанное слово резкой болью отзывается в ранах.
      Голоса толпы ответили ему нестройно, в разнобой.
      – Вы слышали, какое послание прислал Джайлс? – продолжил Гарет. – Через несколько дней нам придется схватиться с людьми епископа Морлейского. Но на этот раз к ним, скорее всего, присоединятся рыцари лорда Алейна де Ваннэ.
      – Еще один ваш враг, милорд? – спросил кто-то.
      – Да, мой старый знакомый.
      – В таком случае нам всем просто не на что надеяться. Видимо, придется сдаться, милорд.
      Лицо Гарета побагровело, он стиснул ножку кубка. Он знал, куда клонят рыцари: не платишь, не будем защищать Мастерсон!
      Господи, пусть судьба будет милостива! Пусть хотя бы удастся спасти город от разграбления! Нельзя допустить этого!
      Хок выпрямил спину и расправил плечи. Никто не должен заметить, с каким трудом ему дается каждое слово и каждый жест.
      – Бесчестные мародеры Морлея не осилят Мастерсона!
      Оруженосец Гарета Полус и несколько молодых рыцарей поддержали высказывание лорда восторженными криками. Они любили своего хозяина, восхищались его мощью, преклонялись перед боевыми шрамами отважного война.
      Но рыцарей постарше, обремененных семьями, раздражала его безудержная отвага. Им надоело совершать подвиги, не получая вознаграждения. Один из них поднялся и смело обратился к Гарету.
      – Ваши призывы к храбрости нам ни к чему, милорд! Призывами нельзя питаться!
      – Верно! – поддержали остальные.
      Хоку были хорошо известны страдания бедных людей. Он знал, как поступить.
      – Очень скоро я заплачу вам за все. Вы получите деньги, заготовите припасы на зиму, и все будут довольны.
      Он подал знак Полусу, и тот принес ему небольшой запертый сундук. Ключом, который висел у юноши на поясе, он его отпер. Содержимое сундука открылось взглядам рыцарей. Серебряные и золотые монеты тускло блестели в полумраке зала.
      Дождавшись тишины, Гарет сказал:
      – Это только малая часть того, что я заработал в Йорке. Утром управляющий раздаст вам деньги. К сожалению, здесь не так уж много, но я обещаю скоро воздать вам за ваши заслуги сполна.
      Про себя Гарет добавил: «… если смогу заставить мою жену отдать мне кольцо».
      Рыцарь, только что жаловавшийся Гарету на бедность, высоко поднял глиняную кружку:
      – Наш хозяин никогда слов на ветер не бросает! За здоровье лорда Хока!
      – За здоровье лорда! – раздалось со всех сторон.
      Кто-то закричал:
      – Пусть защитит нас Господь от негодяев Морлея и де Ваннэ!
      Гарет сидел напряженно, застыв на стуле, похожем на трон. Он позволил себе лишь слабую улыбку. Среди всех, кто гомонил вокруг, было всего несколько по-настоящему преданных ему людей. Остальные, лишь очаровавшись блеском монет и обещаниями, снова встали под его знамена. Все-таки люди еще верили ему, и никак нельзя подорвать их доверие!
      Настроение собравшихся в зале заметно улучшилось. Голоса оживились, кое-где стали даже раздаваться взрывы хохота.
      Он поднял дух рыцарей, но чувство вины точило Гарета, словно червь. Он пообещал им золото Пэдвика.
      Ему представилось, как Роза мечется сейчас в башне, в покоях Мэри и кипит от злости и ненависти к нему. Он бы рад отпустить ее, но слишком многое поставлено на карту. Только бы она уступила и отдала кольцо!

* * *

      И день прошел, и ночь миновала, Роза все это время провела взаперти, в спальне наверху башни, которую все в замке называли башней Мэри. Она почти обезумела от тоски. Девушка ходила кругами по крошечной комнате или безучастно смотрела в окно на город и дорогу, уводившую из ненавистного Мастерсона. Остаться в монастыре святой Агаты было для нее сущим наказанием, но жизнь в заточении, в полном одиночестве и бездействии была еще ужасней.
      Днем во дворе сновали люди. Лучники упражнялись в стрельбе, рыцари оттачивали на чучелах удары копьями и мечом. Среди них по чрезвычайно широким плечам и пылающей шапке рыжих волос она узнала Седрика. Роза не забыла его обещания найти ее и схватить в случае побега.
      Воины Гарета были на удивление хорошо вооружены и обучены. Лучники использовали в качестве цели черепа коров. Они в них метали стрелы на полном скаку. Рыцари теперь отрабатывали приемы боя с пиками. Безжалостно поражали мишени всадники. Тут же мастеровые готовили из серы и негашеной извести взрывчатую смесь.
      Наблюдая за приготовлениями, Роза убеждалась: битва состоится, станут умирать люди, гореть дома. Она слышала, такие осады порой длятся неделями. А что же будет с ней?
      К концу третьего дня громкие приветственные возгласы во дворе замка привлекли ее к окну. Воины, как обычно, упражнялись, но кто-то их воодушевил. Из замка вышел Гарет, и теперь он благосклонно принимал знаки внимания. «Его рать встречает хозяина, как наследного принца», – с обидой отметила Роза. Рыцари радостно устремились ему навстречу.
      «Конечно! – со злостью думала Роза. – Им ведь пообещали заплатить! Вот они ему почести и оказывают! А денежки-то он собирается получить от Акасии за то, что отберет у нее, беззащитной девушки, кольцо. Благородный рыцарь!»
      Гарет с достоинством принимал воодушевленный прием, ничем не выдавая, что всего три дня назад был крайне тяжело ранен.
      Часа два воины Мастерсона демонстрировали перед хозяином свое мастерство. Он внимательно смотрел, иногда делал замечания, иногда советовал, но чаще подбадривал похвалой.
      – Правда, это они здорово придумали, затеяв показной смотр?
      От неожиданности Роза вздрогнула.
      – Кейт? Я не слышала, как вы вошли!
      – Простите меня, миледи, я не хотела вас напугать, – она поставила на стол поднос. – Здесь суп из бычьих хвостов и… свежевыпеченный хлеб. Когда хозяин дома, на кухне всегда готовят именно этот суп.
      – Спасибо, Кейт! – Роза даже не шелохнулась.
      Она все сидела и сидела у окна. Лорд Гарет притягивал ее, как тонущий корабль маяк. Она объясняла себе это жгучей ненавистью.
      Внизу все разошлись. Стемнело.
      Мастерсон располагался в самом сердце дикого северного края. Розе чудилось, что она не заперта в высокой башне, а стоит на вершине скалы и с высоты полета ястреба оглядывает окрестности.
      Глубокие узкие ручьи протекали через город, образуя у крепостной стены небольшое озерцо, из которого вода поступала в ров, окружавший стены города. В хороших руках да при других обстоятельствах город мог бы процветать.
      Ей внезапно пришла в голову мысль, что и Гарет смотрит на свой город так же – с надеждой. Ей стало горько и обидно. Какой же она была доверчивой и наивной! Поверила, что в монастырь святой Агаты его привела любовь к ней! Хорошо хоть, что она в конце концов догадалась: он женился на ней, чтобы ограбить! А если б не догадалась, то и цветущий богатый край Браервуд мог бы стать его легкой добычей и очень скоро превратиться в такой же унылый и бедный город, как Мастерсон.
      От нечего делать вечером Роза перебирала свои немногочисленные пожитки, обретенные за последнее время. На дне корзинки она обнаружила пергамент, который в спешке засунула туда в Тангейте. Память о ее недолгом замужестве! Какое чудовищное воспоминание! Что за жуткий был день, когда она, поглупевшая от счастья, согласилась на унизительнейшее бракосочетание!
      Ей захотелось поскорее избавиться от оскорбительного документа и сжечь саму память об осквернении ее лучших чувств. Но все же Роза решила сохранить пергамент. Он понадобится ей при расторжении брачного договора. Она поклялась, что расторгнет брак при первой же возможности.
      На сердце лежала тяжесть, ей было больно и обидно. Поднос все еще стоял на краешке стола. Аппетитные запахи дразнили. Небрежным движением руки Роза смахнула все на пол. Грохот посуды вызвал на лице слабую улыбку. Странно, но ей стало легче. Она как будто бы остыла.
      Поздно вечером Кейт и девушка-прислужница принесли ужин. Они молча все убрали и унесли черепки. Кейт зажгла свечу и масляную лампу. Роза, сидя в углу не шевелясь, смотрела на огонь. Прислужница тихо удалилась.
      Голодными глазами Роза смотрела на расставленные на подносе тарелки с ужином. Жареное мясо, пряно пахнущий горчичный соус, теплый хлеб, горячее вино с пряностями в кувшине… Есть хотелось нестерпимо. Но она переборола себя, и еда снова оказалась на полу. Посуда с шумом раскатилась по комнате.
      Звон еще не утих в башне, как дверь, немилосердно скрипя, открылась. На пороге появился Гарет. По его замкнутому лицу ничего нельзя было сказать.
      С издевкой он спросил:
      – Грубая пища Мастерсона вам не по вкусу, леди?
      – Свинья! Вон отсюда! – закричала Роза, ее глаза загорелись неистовым гневом.
      Он пожал плечами, и не думая удовлетворять ее «просьбу».
      Вновь заскрежетала дверь. В комнату вошел Полус с двумя молодыми слугами. Они несли тяжелый, хорошо сервированный поднос. Гарет придвинул к столу два стула.
      – Не поужинаешь ли со мной, Роза?
      – Я лучше со свиньями буду есть! – резко ответила она.
      – Тогда с твоего позволения…
      Он сполоснул руки и вытер их свежим холщовым полотенцем. В предвкушении обильного вкусного ужина на его лице появилось блаженное выражение.
      Он положил на тарелку ростбиф – сверху хрустящая корочка, внутри сочное розовое мясо. Ростбиф он полил мятным соусом. Затем Гарет угостился большим куском пудинга и запил все глотком домашнего вина. Казалось, его совсем не трогало, что Роза так и не притронулась к еде.
      – Зря ты отказалась. Все вкусно. А я надеялся, что мы поужинаем вместе!
      – Я не голодна, – хмуро ответила она.
      – У тебя со вчерашнего дня во рту и маковой росинки не было.
      – Я не собираюсь есть, пока не перестану быть пленницей.
      Хок взглянул вопросительно:
      – Но это ведь может и затянуться!
      Роза нахмурилась.
      – Напрасно ты так думаешь! За несколько часов де Ваннэ и епископ Морлейский захватят твой замечательный город и освободят меня.
      Гарет сжал зубы, чтобы скрыть нараставшее раздражение.
      – Мы хорошо приготовились к нападению.
      – Ты слишком самоуверен! Твои люди готовы сражаться, потому что ты обещал им заплатить. Интересно, Гарет, знают ли они, откуда ты возьмешь деньги? А если кто-нибудь им расскажет, что моя мачеха еще не выплатила тебе обещанное вознаграждение за мое кольцо?
      В глазах Хока вспыхнул огонь, но он попробовал сдержаться. Какая же она все еще маленькая девочка и рассуждает совсем по-детски! Хотя, впрочем, ход размышлений у нее верный. Вот только не совсем правильно угадала она заказчика – того, кто заплатит за кольцо.
      – У меня еще есть время. Я успею получить деньги, – сказал он спокойным голосом.
      Ах, с каким удовольствием Роза сейчас на него набросилась бы! С каким бы удовольствием вцепилась ему в волосы! Ну что бы такое сделать, чтоб исчезло у него это непереносимое выражение самоуверенности?
      Роза постаралась себя сдержать. Хок представлял угрозу для всякого, кто решится на него напасть.
      – Кольцо спрятано, а где, я не скажу! Этот секрет я унесу с собой в могилу.
      – Не думаю, – сдержанно отозвался Гарет. – Придет час, Роза, и я заполучу твое кольцо.
      – Никогда! Я скорее умру, чем отдам его тебе!
      Раскрасневшееся лицо Розы исказилось злостью. Гарет смотрел на нее с досадой и сожалением. Как мало сейчас она похожа на нежно любящую женщину, которую знал он прежде! Ее глаза, совсем недавно смотревшие на него с обожанием, теперь блистали гневом, словно сапфиры. Но красота Розы действовала на него по-прежнему возбуждающе, и желание не ослабевало.
      Роза заметила, как смягчилось выражение глаз Гарета. В своем серо-черном наряде он был очень хорош в полумраке комнаты. Подумать только, всего несколько дней назад она обмирала от одного его взгляда!
      – Зачем тебе это кольцо, Гарет? – твердо спросила она. – Все равно тебя скоро прикончат враги.
      – Им хотелось бы!
      – Когда это случится, придет конец и моим мучениям, – сказала Роза задумчиво, не замечая жестокости своих слов. – Меня освободят из заточения, и я сразу же поеду к отцу и расскажу ему, что собиралась сделать Акасия. Он заключит ее в башню и будет держать взаперти, как ты меня сейчас. Вот тогда у меня все будет в порядке.
      Гарет покачал головой, сочувствуя ее заблуждениям.
      – Все не так просто, как ты думаешь, Роза! Даже если епископ Морлейский и де Ваннэ сумеют справиться со мной, тебе все равно будет угрожать опасность. Ты не представляешь себе толпу захватчиков, опьяненных победой! Они сочтут тебя лакомым кусочком и ни за что не откажутся от возможности овладеть.
      – Но они догадаются, кто я такая, и не посмеют и пальцем меня тронуть!
      – Не обольщайся! Все в захваченном замке будет их добычей и наградой за победу.
      – Тебе не удастся запугать меня, Гарет! Хуже того, что ты уже сделал со мной, ничего быть не может.
      У него удивленно поднялась бровь.
      – Ты заточению в башне предпочитаешь риск оказаться изнасилованной?
      Забыв об осторожности, Роза бросилась на него с кулаками, но он поймал ее за тонкие запястья, сжал руки и отвел их ей за спину. Она вырывалась, пытаясь достать до его лица. В, пылу схватки они упали на кровать.
      – Жалкая свинья! Ты не имеешь права так ко мне относиться!
      Он отпустил ее руки, она же продолжала вырываться из-под него, извиваясь змеей. Ей хотелось расцарапать в кровь ему лицо.
      – Ты в гневе как мегера, Роза! Если епископ Морлейский и де Ваннэ войдут в город, ну и достанется же им от тебя!
      – Они мне не враги, и я не буду им сопротивляться!
      – Ну и зря! Значит, они изнасилуют тебя без сопротивления.
      В ярости Роза набросилась на Гарета вновь, но силы ее таяли. Она затихла, жгучие слезы потекли из полуприкрытых глаз. Роза вспомнила; как некогда Гарет обнимал ее нежно, ласково, а не грубо и зло, как сейчас.
      Слезы на щеках вскоре просохли, но все еще мерцали в глубоких темно-синих глазах. Она с трудом проглотила ком, вставший в горле. Сквозь стиснутые зубы Роза проговорила:
      – Это хуже, чем оказаться изнасилованной, Гарет. Ты выжег мне душу.
      – Я сделал только то, что было необходимо сделать.
      Она язвительно спросила:
      – А женился и спал со мной ты тоже из необходимости?
      Глаза Гарета потемнели. Роза была так близка к нему, он чувствовал запах ее волос, слышал биение сердца.
      – Но ведь ты сама хотела этого, Роза! Не отрицай, хотела!
      Она стиснула зубы.
      – Я хотела твоей любви, Гарет! Я доверяла тебе, думала, что и ты меня любишь. Я думала…
      Слезы градом потекли по ее щекам. Под его телом она содрогалась от рыданий.
      Руки Гарета ослабили хватку и стали не орудием пытки, а, как прежде, ласковыми. Он нежно поцеловал жену в щеку, на губах почувствовав соленость ее слез.
      – Не плачь, пожалуйста! Не плачь, соловушко!
      Губы Гарета тихонько приближались к ее устам. Роза прошептала его имя, и то был полупротест-полумольба. Вновь, как бывало, испытала она острый восторг, Девушка радостно прижималась к телу мужчины, ощущая его запах, прикосновения… Вдруг где-то глубоко в сознании возник вопрос: что она делает? Она же его ненавидит! Он все у нее украл! Он ее враг! Ничего ведь не изменилось!
      Решительно Роза изо всех сил оттолкнула мужа.
      – Лучше тебе уйти, – сказала она холодным голосом, собрав в кулак всю свою волю. – И больше подобного не повторится. Прежнего не вернуть. Теперь ты сможешь взять меня только силой.
      – Как хочешь, – бесстрастно вымолвил он.

* * *

      По утру Роза проснулась от непривычной тишины. Она поспешила к окну. Едва различимые в утреннем тумане лучники Гарета расположились на подготовленных для того площадках. Другие рыцари распределились по всей длине крепостной стены. Центральные ворота главной башни были наглухо закрыты. Толстые бревна служили надежным запором.
      Розе от волнения стало холодно. Она отошла от окна и набросила на плечи накидку, но дрожь не унималась. Девушка вернулась к окну и принялась напряженно всматриваться в густой туман над торфяными болотами, сердце от волнения билось часто-часто. День сражения наступил.
      Загремел засов, и дверь со скрежетом открылась. Вошла Кейт, за ней следовала стайка ребятишек. Таких изможденных детей Розе прежде никогда не приходилось видеть.
      – Простите, миледи, – извинилась Кейт, – в замке полно народа, все комнаты заняты. А эти бедолаги совсем продрогли на улице. Но их, кроме как в ваших покоях, и разместить-то негде.
      Роза взглянула на притихших детей, не спускавших с нее широко распахнутых глаз.
      – Конечно! – ответила она и отступила в сторону, пропуская детей в комнату. – Проходите!
      Кейт вышла промочить горло вином. Она частенько прикладывалась к спасительному кувшину, считая, что это помогает успокоиться. Один из мальчиков в изорванной одежде добавил углей в камин, другой, постарше, перемешал их. Остальные дети жались у дверей. Они не решались пройти. Огромные глаза ребят смотрели на Розу с выражением удивления и страха.
      Она сразу же позабыла про военные приготовления в замке. Дети были худы и бледны, одеты же в невообразимые лохмотья. Девушка с чувством вины вспомнила, что совсем недавно опрокинула на пол два подноса с едой.
      – Проходите поближе к огню, – пригласила она.
      Однако никто из детей не двинулся с места.
      – Ну что же вы? Проходите! – повторила приглашение Роза.
      Тоненькая, почти прозрачная, девчушка, теребившая в руках соломенную куклу, сделала робкий шаг вперед, но тут же светловолосый малыш, видимо брат, дернул ее за подол прохудившегося платья.
      – Мол, не смей! – прошептал он громко.
      – Надо знать свое место!
      Роза почувствовала себя чрезвычайно неуютно под этими не по-детски серьезными взглядами.
      – Пусть девочка подойдет к огню. И остальные тоже.
      Мол несмело приблизилась, и другие дети, подходя осторожно по одному, окружили камин. Скованная неестественная тишина повисла в комнате.
      Роза спросила:
      – Что с вами, дети?
      Один из мальчиков наконец признался:
      – Лорд сказал, чтобы мы вас не беспокоили, миледи. Он сказал, что вы очень важная и строгая леди и не любите, когда кто-либо шумит.
      Роза обиженно надула губы. Ах, этот Гарет! Вздумал представить ее чудовищем! Но она не собирается допускать, чтобы у кого-либо сложилось подобное представление о ней!
      Роза ласково улыбнулась:
      – Хорошо, что вы пришли ко мне в эту уединенную башню. А то я от одиночества стала уж чахнуть. Ну говорите, как вас зовут?
      У них были странные имена: Мол, Рэб, Гердт, Сол, Мэг – оборванные, как их одежда. Все в детях было убого: от заросших нечесаных голов до дырявых башмаков. В белесых, словно линялых, глазах читались такие страдания и муки, какие выпадают на долю не всякого взрослого человека.
      Но в эти юные сердца еще можно было достучаться. Роза сумела расположить детей к себе. Несколько забавных историй из жизни – и посветлели замученные мордашки.
      Когда Кейт принесла еду, то с удивлением обнаружила, что ребятишки освоились и даже улыбаются.
      Набив полный рот хлебом и сыром, самый любопытный спросил:
      – Почему камеристка закрывает за собой дверь снаружи?
      Роза опустила глаза:
      – Чтобы я не сбежала.
      – Вам не разрешают выходить?
      – Не разрешают, Рэб.
      – А почему?
      – Потому что так повелел лорд Хок.
      – А я думал, вы его гостья!
      – Я тоже так думала.
      Вдруг раздался далекий звук трубы. Разговоры разом стихли. Послышался приближающийся топот копыт. Роза бросилась к окну.
      Охрана замка замерла в боевой готовности. Густой туман полосами уходил на болота. Отрылись поля и дорога.
      Едва различимые, вдалеке показались два знаменосца. У одного из них на штандарте был орел. «Герб де Ваннэ!» – сразу узнала Роза. Другой герб она рассмотрела с трудом – золотая змея обвивала распятье. То был герб епископа Морлейского.
      Войско было немногочисленным, но и пешие, и конные ратники были отлично вооружены. Упряжка лошадей тащила приспособление для метания ядер.
      Окинув взглядом подступавших, Роза не смогла отыскать лорда де Ваннэ. Вместо себя он послал во главе отряда бравого капитана. Зачем ему беспокоить себя такой малостью, как Мастерсон? Он уверен, что Гарета нет в живых и, видимо, полагает, что теперь взять город не составит труда.
      Малышка Мол всхлипнула и прижала соломенную куклу к груди. Роза обняла крошку – из жалости, а еще для того, чтобы дети не заметили, как она сама напугана.
      Битву открыли лучники. Стрелы веером летели со стен обороняющегося города. Они мешались в полете с неприятельскими. На стене пало несколько ратников.
      Роза, затаив дыхание, следила за Гаретом. Он выглядел сегодня – еще более внушительно, чем всегда. Ей показалось, он даже стал выше ростом. Как опытный командующий Хок руководил боем, и даже в башне были слышны его команды, отданные громким голосом. Трудно было поверить, что совсем недавно этот человек был тяжело ранен. У Розы каждый раз перехватывало дыхание, когда он успевал скрыться от смертоносной стрелы за зубцом стены. «Осторожнее!» – повторяла она про себя, не переставая удивляться невесть откуда взявшемуся сочувствию к нему.
      Ближе к полудню объединенные силы де Ваннэ и Морлейской епархии подошли вплотную к стенам Мастерсона. На головы неприятелей обрушивался град снарядов, пока они мостили переправу через ров с водой, используя для этого землю, камни и даже тела павших соратников. Приспособление для метания каменных и железных ядер они установили напротив центральных ворот главной башни.
      Вражеские лучники прокладывал дорогу пешим воинам, спешившим к осажденной крепости с лестницами и топорами.
      Защитники Мастерсона храбро отстаивали свой город. Казалось, на месте каждого выбывшего из боя воина возникает два новых бойца.
      У неприятеля уже к полудню все было подготовлено к штурму. Рыцари Гарета поливали из бочек врагов самовозгорающейся смесью.
      С малых лет, сколько себя помнила Роза, она слышала рассказы о разных битвах и сражениях. О воинской доблести вели беседы гости и пели баллады менестрели. В песнях и рассказах благородные рыцари мужественно сражались, смело побеждая врага.
      Но как далека жизнь от сказаний и куплетов! На самом деле война – не романтическое повествование о храбрости. Мужчины – а некоторые из воинов были совсем мальчиками – злобно, с ненавистью, убивали друг друга. Жестокость и смерть! Не было ничего возвышенного в том, как они умирали. Их лица были искажены болью и муками. Тела, пробитые стрелами, тонули в темной воде рвов и повисали между зубцами крепостных стен.
      За спиной Розы раздался крик. Она вздрогнула от неожиданности. Девочка по имени Мэг, до сих пор смиренно наблюдавшая за сражением, закричала и чуть было не выпала из окна. Роза едва удержала ее.
      – Кит! – кричала она. – Мой Кит! Они убили его!
      Роза обняла ее и крепко прижала к себе.
      Из окна башни открывался страшный вид. Куда ни посмотри – убитые и раненые. Глаза Мэг были устремлены к телу одного из лучников, в чью шею впилась стрела.
      Роза крепче прижала к себе тщедушное тело плачущей девочки и зашептала ей успокаивающие слова. Рыданья перешли во всхлипывания.
      – Скажи, это был твой брат? – спросила Роза.
      Мэг с удивлением уставилась на нее диковатыми глазами, в которых еще стояли слезы. Вдруг она грубо расхохоталась.
      – Мой брат? Господи, упокой его душу! Это был мой муж!
      Розе показалось, что она ослышалась.
      – Сколько же тебе лет, Мэг? Не рано ли ты вышла замуж?
      Глаза Мэг сузились. Она ответила с болью в голосе:
      – Мне шестнадцать. Вполне достаточно, чтобы терпеть любовь мужчины и носить его ребенка!
      Роза с сочувствием оглядела девочку, грязные разводы слез, рваную одежду, и увидела, что Мэг на самом деле беременна.
      Под стенами города продолжал греметь бой.
      В рядах неприятеля ощущались большие потери. В них летели стрелы и дротики защитников. А теперь со стен на них обрушился еще и град камней, кипящее масло и пучки горящей соломы, пропитанной маслом. Шум стоял вокруг невообразимый, раздавались душераздирающие крики.
      Ядра с чудовищным грохотом ломили ворота. Конница неприятеля готовилась ворваться в город. Гарет вышел из своего укрытия на городской стене и при помощи оруженосца облачился в доспехи. Полус помог ему сесть на коня. Лорд Хок присоединился к конным рыцарям. Они приготовились встретить врага в городе.
      Ворота под неумолимыми ударами ядер рухнули. Раздался страшный грохот! Столб пыли поднялся до небес. Воины де Ваннэ и епископа Морлейского ворвались в город. С дикими победными криками они налево и направо раздавали смертоносные удары.
      Гарет и его люди крушили незваного врага булавами и мечами, обрушивая могучие удары на головы пеших воинов.
      Роза до крови прикусила нижнюю губу. Сверху ей было видно, что бой на исходе.
      Гарет, как черный демон, носился в пылу битвы. В рядах войска епископа и де Ваннэ почувствовалось смятение. Роза поняла: для них явилось неожиданностью, что лорд Хок жив.
      Рыцари Мастерсона, их оруженосцы, лучники, простые воины и городской люд, вдохновленные отвагой Гарета, отчаянно защищали свой город и наперекор всем предположениям совершили невероятное – одолели врага.

ГЛАВА 8