– Принёс? Садись, – человек указал посохом на плоский камень рядом с собой. – Теперь можешь спрашивать.

Игорёк присел и принялся ощупывать шишку на лбу.

– Больно? – осведомился незнакомец. – Это я тебе внушил. Костёр я тоже внушил. И охапку дров. Сперва, что её нигде нет, а затем, что есть. Кто внушает – тот и владеет. Ты-то что внушить можешь? Ничего не можешь. Внушу сейчас, что ты паук.

Игорёк вдруг сделался пауком, крупным, перебирающим мохнатыми лапками. В голове стало спокойно и ватно. Он даже думать перестал. Ему хотелось куда-то ползти, туда, где больше света и тепла.

– А теперь будешь блохой, – продолжал простодушный истязатель.

Игорёк перестал соображать вообще что-либо, незнакомец сделался невероятно огромен. От него исходил тёплый, дурманящий аромат крови.

– Ну хватит, – решил незнакомец.

Вновь Игорёк принял человеческий облик и поразился, с каким сожалением он вспоминает о блохе. Ей было тепло, у неё были желания, ей хотелось крови. Ей хотелось жить.

– А сам ты – тоже внушение? – спросил Игорёк.

– А то что же?

– Непонятно.

– Непонятно – спрашивай. Я разрешил.

– Если ты – внушение, кто же внушает?

– Я и внушаю. Вот ты – бессмертный. А я внушу, что ты труп – трупом и будешь. Пока не внушу иное.

– Если я буду трупом, как же ты мне внушишь?

– Вот дурак. Внушу, и всё тут. Труп ты, не труп – мне это едино.

– Ну хорошо. А имя у тебя есть?

– Зови меня – Старый Айк. Я не имею ни формы, ни содержания, ни желания их иметь. Давай кидай хворост в огонь.

Игорёк без лишних слов исполнил требуемое. «Ну, – думал он, – объегорил меня Набу. С виду интеллигентное существо. А как купил. Молодец, ничего не скажешь. Здесь хуже, чем в тюрьме, хуже, чем где бы то ни было. Хуже и придумать нельзя».

Старый Айк вытянул ноги к огню, пошевелил пальцами с жёлтыми, заскорузлыми ногтями. Довольно улыбнулся.

– Хорошо горит. Знаешь, что это горит?

– Что?

– Астральные тела. Полезнейшая и наинеобходимейшая операция. Душа должна очиститься, прежде чем погру зится в Реализацию.

– Запутал ты меня. Что внушено, что нет.

– Всё внушено. Что и как – неважно. Ты видишь, как астральные тела сгорают, чтобы больше не быть. Возникли из ничего, в ничто и уходят. Сейчас я и тебя очищу.

В тот же миг Игорёк превратился в полено. Старый Айк поднял его и швырнул в огонь.

– Вот так.

Стена гудящего пламени окружила Игорька. Ни пошевелиться, ни вздохнуть, полено – поленом. Только отчего-то не горит. «Ну это мы уже проходили, – с каким-то нездоровым воодушевлением подумал Игорёк, не удивившись тому, что продолжает думать и осознавать себя. – Только как бы мне перестать быть поленом? Внушить себе, что ли? Ну ведь не полено же я, не полено!»

И вправду, полена больше не было. Игорёк шагнул из огня и угрюмо уставился на Старого Айка. Тот ответил взглядом, исполненным трогательного идиотизма.

– Ты чего не горишь?

– Потому что не хочу, – ответил Игорёк и, размахнувшись, врезал от всей души по этой отвратительно наивной и гладкой физиономии.

– Ой! – только и успел услышать он.

Игорёк обнаружил, что сидит на верхних нарах в ка-ком-то бараке. Всё вокруг из дерева: стены, нары, грубо сработанные табуретки. На стенах потёки и светящаяся плесень. Плесень самых разных оттенков, от ядовито-зелёного до яично-розового. Свет от неё муторный, гнойный. Удушающий свет. Ни окон, ни дверей нет.

На соседних нарах сидят человекоподобные существа, с большими, как у Старого Айка, лицами, и такими же простодушными. И какие-то, как всё здесь, деревянные.

– Да, блин, дела! – прокомментировал Игорёк.

– Друг, не надо нездешними словами. Структура этого не любит, – с детской укоризной произнёс сосед слева.

– «Блин», значит, нездешнее слово. А «структура» – здешнее? Вы кто такие? – Игорёк понял, что бить его здесь не будут.

– Я – Зот, – сообщил сосед.

– Ну хорошо, а что это за место?

– Барак первого рода, что же ещё? – удивился Зот.

«Да, – подумал Игорёк, – можно было и не спрашивать. И так видно, что барак».

– Выход у него есть?

– Ты чего, друг? Структуры не понимаешь? Она этого не любит. У тебя же допуск третьего рода. Ты можешь отсюда куда угодно выйти.

– Дверь, спрашиваю, где?

– Везде дверь. Иди куда хочешь.

Игорёк понял, что заводится.

– Куда тут идти? – с угрозой в голосе спросил он.

– В дерево.

Зот кивнул на стену.

«Сквозь стену, что ли? Ну ладно, сквозь стену, пускай, пройду. Но что это? Что это за гадость такая? Где Реализованные?»

Игорьку стало жалко себя. Подкатила к горлу комком просто-таки неестественно сильная жалость. Он всхлипнул, вытер кулаком навернувшиеся слёзы.

Зот неодобрительно покачал головой:

– Ты эта, не плачь. Нельзя. От слёз мокряки повылазят. Всю плесень сожрут. Чем кормиться будем? Тебе хорошо, у тебя допуск третьего рода. Ты отсюда в любое место Структуры. А нам что делать?

По бараку пронеслось недовольное ворчание.

«Зашевелились, задохлики», – подумал Игорёк и решился пройти куда-нибудь сквозь стену.

Никаких затруднений это не вызвало. В лицо словно бы ударил порыв ветра. И он оказался в таком же точно бараке. «Ладно, пойдём дальше».

Игорёк пересёк барак при полном равнодушии его обитателей. Потом ещё один, и ещё. В четвёртом оби-тали сущности женского пола. Эти проявили интерес. Игорёк увернулся от настойчивых рук и шагнул в очередную стену.

Это уже был не барак. Вернее, барак, но не жилой. Обширное помещение, стены и пол из гладко тёсанных досок. Здесь имелись стулья и большой стол со старым седым человечком за ним. Перед человечком стояла деревянная чернильница. Он макал в неё деревянное стило и что-то писал на деревянной же дощечке.

– Ближе, ближе садись, – пробормотал, не отрываясь от записей, старикашка.

«Может, хоть здесь я что-то узнаю?» – подумал Игорёк и подсел к столу.

– Ты слушай, слушай, что тебе скажет Смотритель Ясеневого Стола, – продолжал бормотать старичок.

Смотритель Ясеневого Стола поводил перед глазами Игорька стилом, как невропатолог молоточком.

– Ты не должен менять времён года, не должен приближаться к Центральному бараку, не должен общаться с космовиками. Ты должен принять участие в Игре. Ты – Слушатель. Для этого Структура дала тебе допуск третьего рода. Во время Игры ты должен находиться в притоне в качестве Слушателя. Ты всё понял?

С потолка посыпался снег. В бараке похолодало. Старичок всплеснул руками:

– Игра скоро начнётся! Видишь – зима наступила? Погодники стараются. Ты иди-иди. Структура не любит, когда не исполняют предназначенное. Хорошо, если в мокряки переведёт, а не сразу в плесень. Иначе нарушится связь вложений. Ты иди-иди, мне записывать надо, труд немалый. Мне всё записывать надо, что в нашем секторе происходит, всё в лучшем виде представить. Зима началась – надо записать. Ты на Игру пошёл – записать. Чтобы Структура пребывала в целостности вложений, не только лишь пространственной, но и временной. А также, что ни на есть смысловой целостности! – веско заключил Смотритель и снова уткнулся в записи.

– Плакать хочется, – пожаловался Игорёк. – Какая-то навязчивая эмоция.

– Нездешними словами не выражаться! Структура исторгнет в космос. Твоё дело – притон «Дубовый», барак второго рода вложения. Там твоё спасение.

– Как мне попасть туда? – удивляясь собственной плаксивости, всхлипнул Игорёк.

Старичок, не глядя, махнул рукой на стену.

Из чернильницы остро пахло спиртом.

– Мне бы спиртику, – умоляюще произнёс Игорёк.

– А-а… Ну хлебни. Тебе это надо. «Дубовый» оттого так и зовётся, что принимает в себя только крепких. Хотя и второго рода вложения. «Дубовый» – гордость нашего сектора. Ты пей и иди. Без тебя не могут начать Игру.

Игорёк бережно и одновременно жадно, тончайшей струйкой, пустил чернильный спирт себе в глотку. Глотку обожгло сильно, но сладко. В голове, не скажешь чтобы прояснилось, но стало не так ватно. И не так хотелось плакать.

«Дубовый» представлял собой огромный зал со стенами, сложенными из могучих дубовых брёвен. Середину занимал дубовый стол, вокруг него – четыре кресла, а дальше – ряды длинных скамей. Они уже были заполнены зрителями. Зрители – на вид люди, хотя одетые чёрт знает во что, разве что не в лохмотья, – увидев Игорька, повскакивали с мест, приветствуя его как Слушателя.

Один из них подскочил к Игорьку.

– Наконец-то, Игорь Святополкович! Наконец-то. Заждались. Я – Ведущий Игры. Вы знакомы с обязанностями Слушателя? Слушатель должен назначить масть Игры…

– Да ладно… – недовольно ответил Игорёк. – Все вы – горшки глиняные. Дерьмо собачье.

Плакать больше не хотелось, зато хотелось поносить всё и вся последними словами.

Ведущий Игры покивал головой. И достал из-за пазухи охапку деревянных карт. Масти и старшинство были вырезаны в дереве.

– Если хотите, я сам фигуру выложу.

Ведущий принялся с важной неторопливостью раскладывать «карты» на столе в некое подобие геометрической фигуры. Узор из карт-деревяшек напоминал паутину.

– Какова же масть Игры? – с нажимом спросил Ведущий.

«Вот урод», – подумал Игорёк.

– Трефовая, – ответил с раздражением он.

– О-о-о! – загудели зрители.

«Вот уроды», – подумал Игорёк.

– Кто желает рассказывать?! – торжественно возгласил Ведущий.

– Я! Зот Крашеный! – к столу вышел давешний сосед по нарам из барака первого рода вложения.

– Кто будет отвечать?! – продолжал ведущий.

– Я! Сивел Сморчжовый! – к столу приблизился коренастый узловатый мужичок.

«Пиломатериалы, – внутри Игорька всё бушевало. – Неужели я среди этой древесины и сгину?»

Из глаз вновь потекли слёзы, жалко стало себя до невозможности.

А Ведущий всё не унимался.

– Сивел Сморчжовый, какова будет ваша масть ответа?!

– Эх! Была – не была, – с крайней отчаянностью ответил тот. – Пиковая!

Зрители взорвались овацией.

– Браво! Браво, Сморчжовый!!! Вот это Игра!!!

Оба игрока стали на глазах преображаться. И вот уже вместо безликого человекоподобного существа по имени Зот за столом сидел хорошо одетый мужчина с вполне человеческим лицом. Мужчина этот казался Игорьку смутно знакомым. Где-то Игорёк с ним пересекался. Там, среди людей.

Сморчжовый преобразился в респектабельного джентльмена с тяжелым упрямым подбородком, недобрым взглядом из-под кустистых бровей. Голова несколько склонена набок с нарочитой небрежностью и даже брезгливостью. Сморчжовый курил сигариллу.

– Начинается Игра! – возгласил Ведущий, и вмиг воцарилась тишина.

Зот неспешно извлёк из фигуры карту, десятку треф, выложил перед Слушателем. И неторопливо заговорил:

– История началась на одной московской квартире…

Игорька передёрнуло от дико прозвучавшего в этом деревянном месте словосочетания «московская квартира».

– …Летом девяносто четвёртого года. Хозяин квартиры, владелец автомойки и магазина запчастей, гулял с друзьями по поводу первого места «Спартака» в первом круге чемпионата. Старый клиент хозяина, страстный автолюбитель и владелец звукозаписывающей студии адыгеец Казбек пришёл с двумя девушками, Ларисой и Катей, танцовщицами из кордебалета одной восходящей поп-звезды. Обе мечтали о карьере певицы.

Сивел Сморчжовый вдруг склонил голову на другую сторону, пыхнул сигариллой и потянулся за картой. Занёс руку в задумчивости и взял четвёрку пик.

– Отвечаю: ни о чём таком они не мечтали. Лариса хотела московской прописки и ради этого спала со всеми знакомыми напропалую, если это были москвичи. Катя имела виды на Казбека – замуж собиралась. Спала она со всеми симпатичными мальчиками, просто из любви к мужскому полу. Казбек считал её своей девушкой, но ни о какой женитьбе не думал. Он знал, что родители не одобрят брака с русской, а без помощи родителей о бизнесе в Москве можно забыть. Про карьеру певицы обе только рассказывали. Чтобы человек думал, что с ним в постели не лярва какая, а девушка с серьёзной жизненной позицией.

Зот взял из фигуры четвёрку треф.

– Были там ещё жена хозяина, её подруга со своим приятелем и двое друзей: один – начинающий продюсер, второй – начинающий композитор. У продюсера были общие дела с Казбеком, композитор оказался в этой компании случайно.

Сивел Сморчжовый презрительно выпустил клуб ды-ма и небрежно извлёк из фигуры тройку пик.

– Вовсе не случайно. Композитор на правах друга повсюду ходил за продюсером, пытаясь завести связи. Он страстно желал выпустить магнитоальбом, а ещё на кредиты взял в Москве квартиру и боялся, что не хватит денег вернуть кредит.

Зот хмыкнул, мол, несущественная деталь, и взял трефовую пятёрку.

– О достижениях команды «Спартак» быстро забыли. Выпили, потанцевали. Продюсер, к слову, его звали Артемий, стал спорить с Казбеком насчёт партии пиратских записей, потому что Казбек продавал направо и налево, а с ним, с Артемием, делиться не хотел. Хотя идея копировать ворованные записи на аппаратуре Казбека, была его, Артемия. Распространять Артемий собирался по своим каналам, но Казбек решил делать это сам, через кавказцев.

Сивел Сморчжовый угрюмо кивнул, мол, ничего не добавишь, молча положил пятёрку пик. Зот ответил тройкой и продолжал:

– Катя, оставшись без присмотра Казбека, стала заигрывать с молодым композитором, благо мальчик был красивый. Кстати, звали его Игорь. Игорь же запал на Ларису. Приглашал танцевать, но всякий раз Катя как бы в шутку разбивала их пару и висла у Игоря на шее. Ларисе же Игорь не понравился.

Сивел Сморчжовый вновь выпустил клуб дыма – казалось, сигарилла его имела свойство не сгорать – и взял двойку пик.

– Чепуха. Будь Игорь при деньгах и хорошей квартире, той же ночью оказалась бы у него в постели. Тем более что фактурой он ей нравился. Но у неё был принцип, за который она себя уважала – не размениваться по мелочам. В тот вечер Лариса метила в Артемия. У того была трёхкомнатная квартира, правда, не в центре, а на Вернадского, зато он успешно развивался как продюсер.

Зот вздохнул. Протянул руку, подумал и взял трефовую шестёрку.

– Разгорячённый ссорой с Артемием Казбек заметил заигрывания Кати с Игорем. Назвал её шлюхой. Она ответила: «Что здесь такого, сегодня мне нравится этот мальчик». И поцеловала Игоря в губы. «Это чмо»? – презрительно, как это умеют только кавказцы, спросил Казбек. Тогда Игорь вскочил и ушёл, ни с кем не попрощавшись.

Зот выразительно посмотрел на Игорька. «Да, складно у него выходит», – подумал Игорёк. На той вечеринке он быстро увидел, в обществе каких ничтожеств угораздило оказаться, невыносимо ему стало в их гнилой компании… Только не так всё было.

Сивел Сморчжовый взял из фигуры семёрку пик, но говорить не стал.

Игорёк на самом деле ощущал себя перед Казбеком полным дерьмом. Оскорблённый, вообразил, как сейчас схватит бутылку шампанского и убьёт ею Казбека. Но страх подсказал, что при таком раскладе его убьёт Казбек. Здоровенный лось, к тому же мастер спорта по самбо. Весь пыл куда-то улетучился, Игорёк пулей выскочил в сортир и, запершись, стал думать, что ему делать дальше. Надумав линять, выбрался из туалета. Услышал шум на кухне, заглянул и, напуганный увиденным, убежал из квартиры.

Сивел словно бы в знак согласия с мыслями Игорька кивнул, аккуратно положил семёрку пик напротив шестёрки треф.

Ведущий Игры, заметив, что Сморчжовый сделал это молча, подскочил к Игорьку.

– Вы, как Слушатель, должны определить, чья карта сильнее. Если же у Слушателя есть своя версия и она сильнее, то ход будет отменён.

«Ненавижу», – подумал Игорёк.

– Ну же, – торопил Ведущий. – Сейчас Структура вмешается.

Получалось, от Игорька требовали выбрать, чья версия правдивее. Правды он не хотел.

– Его, – Игорёк кивнул на Зота.

– В таком случае, Игра требует от Отвечающего замены карты на равноценную карте Рассказывающего.

Сморчжовый вздохнул и заменил свою семёрку шестёркой.

– С уходом Игоря спор между Артемием и Казбеком перерос в ссору, и хозяева выдворили их на кухню, – продолжал Зот, выложив валет треф. – Разъярившись, Артемий схватился за нож. Казбек легко обезоружил пьяного продюсера и, тоже потеряв голову, ударил Артемия его же финкой. Попал в плечо, задел артерию. Поднялся переполох, вызвали «Скорую». Артемий потерял много крови и оказался в больнице. Казбек объявил всем, что Артемий сам, по неосторожности напоролся на собственный нож, милиция с этой версией легко согласилась.

Сморчжовый кивнул и бросил валет пик.

Зот выложил девятку треф.

– Артемий подал в суд. Недели через две его посетил в больнице Игорь.

Игорёк понял, откуда ему знакомо лицо Зота. Тогда, в больнице, у Артемия был его адвокат. Вот этот самый, якобы Зот.

– Адвокат поинтересовался у Игоря, не видел ли он чего-то, что могло свидетельствовать против Казбека. Игорь отвечал: «Слышал, как они спорили, так это все слышали». «Вот на суде и расскажете», – сказал адвокат. – Ведь зачинщиком ссоры был Казбек, не так ли? «Да, конечно же», – ответил Игорь и пообещал прийти.

Сморчжовый глубоко затянулся и ответил девяткой же. А Игорёк подумал, что Сморчжовый уточняет далеко не все детали событий, потому что спор начал не Казбек. Как-то оно само у них с Артемием завязалось. Оба завелись. Но Казбек, видимо, мало интересовал Сморчжового.

Зот продолжил Игру восьмёркой.

– Но Игорь на суд не пришёл, потому что очень плохо себя чувствовал в тот день. Грипповал.

Сморчжовый вскинул бровь и решительно поднял да-му пик. И снова посмотрел на Игорька своим неприятным взглядом.

Да, сейчас Игорёк хорошо понимал, о чём хотел бы рассказать Сморчжовый, припечатав свой рассказ дамой пик. Но не имел Сморчжовый права говорить вслух о Слушателе без его на то согласия.

Не при чём тут было недомогание, хотя тогда Игорьку хотелось думать именно так: мол, чувствую себя плохо, голова раскалывается, и чем я смогу помочь Артемию? У Казбека такой адвокат, что меня, при моём болезненном состоянии, запутает играючи. Сейчас, под взглядом Сморчжового, Игорёк понимал, в чём дело. В том, что Казбек видел заглядывающего на кухню Игорька – сам он стоял над упавшим Артемием, держа в руке нож. Незадолго до слушания в суде, Казбек разыскал Игорька, пришёл в гости, на ту самую холостяцкую квартиру с ободранными обоями. Принёс французский коньяк и долго хвалил Игорька. Предложил на своей студии записать альбом. Обещал уломать самых лучших исполнителей, даже двух звёзд обещал, говорил, что они ему обязаны. О том, чтобы свидетельствовать против Казбека, теперь вообще речи быть не могло.

Сморчжовый уже положил даму пик на стол, и тут вдруг Игорёк сказал:

– Я понимаю, всё дело в гриппе.

Сморчжовый пожал плечами и заменил даму вось-мёркой.

Зот выложил двойку треф.

– Суд оправдал Казбека. А где-то через месяц Игорю позвонила Катя и без всяких комплексов предложила ему сводить её в ресторан, намекнув, что платить будет она. Игорь отказался, потому что не хотел обижать Казбека, гуляя с его девушкой.

«Ага, какое там»,– подумал Игорёк. Просто боялся Казбека и всё ещё надеялся на обещанный альбом.

Сморчжовый только рукой махнул, взял из фигуры двойку червей и почти что швырнул её напротив двойки Зота. Сигарилла его погасла. Сморчжовый проигрывал и, похоже, нервничал. «Так тебе и надо, – злорадно думал Игорёк. – Нечего про меня всякие гадости вспоминать».

Ведущий провозгласил:

– Наконец-то! Первый штраф! У Отвечающего уже вышла двойка пик, а версия Рассказывающего признана Слушателем правдивой.

Зрители зашумели. Игра им нравилась. Они уже поняли, что Слушатель назначил Проигравшим Сморчжового и намеренно его топит. Наблюдать медленное заклание было приятно. Только Сморчжовый, казалось, этого не понимал и действовал с прежней энергичностью.

Не понимал этого и сам Игорёк. Он думал лишь о событиях того лета. Припоминал подробности той глупой истории. Что говорил Казбек, попивая коньячок, сидя в прожжённом и продавленном кресле. Как негромко он это говорил, непривычно негромко. Как в глаза не смотрел, предпочитая рассматривать на свет коньяк. А в голосе была снисходительная рассудительность.

Перед судом Игорёк лепетал Артемию, что Казбек не виноват же, что такой дикий, это кровь в нём бурлит адыгейская. «И ты, Тёма, мог бы быть поосторожней, не провоцировать. Он, конечно, козёл, порезал тебя, но, в сущности, неплохой парень и по-своему прав». Артемий ответил: «Сам ты козёл. Ты придёшь или нет?» «Да грипп у меня», – промямлил Игорёк. «Всё ясно, – ответил друг. – Тогда будем думать».

И опять Игорёк испугался: не нажил ли он себе врага? О чём таком будет думать Артемий?

А Игра продолжалась. Зот рассказывал, как помирились Казбек с Артемием – бизнес, скреплённый кровью, имеет свойство крепнуть. Сморчжовый чем-то ответил, обнаружив с обеих сторон тайные умыслы. Зот, обозначив это семёрочкой, поведал, как Казбек не выполнил данного Игорьку обещания, мол, просто потерял к Игорьку интерес. Сморчжовый было, воз-разил десяткой, что всему виной Катя, которая «накрутила» Казбека. Игорёк, оказывается, всё время домогается её, не даёт покоя, обрывает телефон, зазывает в рестораны. Сморчжовый только лишь глянул на Игорька. Игорёк без колебаний «запорол» Сивела, не дав даже рта открыть. Сморчжовый вздохнул и положил семёрку.

Похоже, Игра подходила к концу, потому что Зот поставил короля. По его версии, Игорёк, когда понял, что записи альбома не будет, нажаловался Артемию, просил проучить Казбека. Артемий посочувствовал другу, сказал – мне он самому надоел, но за ним же знаешь кто? Игорёк знал – за адыгейцем Казбеком стоят чеченцы. На короля Зота Сморчжовый ответил тузом, потому что Артемий спал и видел, как избавиться от Казбека и прибрать к рукам весь его бизнес вместе со студией. За неделю до разговора с Игорьком Артемий наконец получил заверения от своих новых покровителей, что вопрос с Казбеком они вскоре решат. И точно, вскоре, со слов Зота, тоже выложившего туза, последовало покушение, реанимация, лечение, после чего Казбек сбежал на Украину, где его следы затерялись. После покушения Артемий сказал Игорьку: «Я ни на что не намекаю, но ты сам всё видишь. Казбек не только нам дорогу перешёл. За ним знаешь, какая сила была? Ни тебе, ни мне его было не переломить. Так что правильно ты сделал, что на суд не пошёл. Ничего бы мы не доказали. Запутали бы там тебя».

Игорёк кивнул Зоту. Но увидел, как Сморчжовый поднял десятку, чтобы крупно перебить версию Зота. Он вспомнил окончание разговора с Артемием. Как тот, уже собираясь уходить, вдруг омерзительно, за-панибратски потрепал Игорька по щеке и произнёс: «Молодец, что не пришёл. Его адвокат из тебя выудил бы, что ты видел, как я ножом замахиваюсь на Казбека. Ещё бы мне срок за «холодняк» пришили. Тогда у меня «крыша» ещё хлипкая была». «А ты разве знаешь, что я видел?» – поразился Игорёк. «Всё ты видел». «А когда узнал?» Артемий ещё раз потрепал его по щеке: «Я на всю жизнь твою мордашку там, в дверях, запомнил…»

– Не-ет! – закричал Игорёк, так что стены «Дубового» затряслись. – Не так! Я не видел!… Я видел, когда он уже лежал… Он же уже упал! Я слышал падение!… Поэтому и заглянул! Ты всё врешь! – орал он в лицо Сморчжовому.

– Вот ты дерьмо, – с расстановкой произнёс Сморчжовый и положил вместо предполагаемой десятки червового туза.

– Второй штраф! – возгласил Ведущий Игры.

– История закончена, – добавил Зот.

А Сморчжовый лишь кивнул.

Ведущий долго изучал лежавшие перед ним два ряда карт. Наконец заключил:

– Подсчёт очков показывает, что Зот Крашеный объявляется Несомненно Выигравшим. Потому что Отвечающий вынужден был с ним девять раз согласиться против всего пяти утверждённых Слушате-лем несогласий, к тому же был дважды оштрафован. Игра окончена! Согласно правилам, заказавший пиковую масть Отвечающий переводится Структурой в питательную плесень немедленно, минуя все промежуточные превращения. Питательная плесень делится на три равные части между Слушателем, Выигравшим и Ведущим! Да здравствует Структура!

Сивел Сморчжовый внезапно взмыл в воздух. Незримая сила скрутила его тугим узлом и швырнула на стену барака. Там, куда ударилось тело Сморчжового, возник большой сгусток разноцветной, радужной плесени.

Вскоре барак «Дубовый» опустел. Лишь Ведущий, утративший человеческий вид и сделавшись, как и всё здесь, анимированной деревяшкой, набивал рот питательной плесенью.

– Иди сюда, Игорь! – скрипучим голосом позвал он. – Поешь плесени. Хорошая. Цветная плесень только нам положена. Игрок свою долю уже сожрал. Эти, из первого рода вложения, шустро едят. Всё никак не наедятся. Голодные они там. Давай, чего стоишь?

Плесень пахла, она источала соблазнительный острый аромат и выглядела чертовски аппетитно. И он сорвался:

– Сволочи деревянные! Что за игры у вас людоедские? Что за Структура грёбаная? Что за бараки стоеросовые? Кто я сам такой здесь, какая сволочь меня сюда определила?!

– Всё определяет Структура, – невозмутимо ответил Ведущий. – Баракоцентрическая барачная система. Ты сам назначил трефовую масть. На бубновой Структура перевела бы Проигравшего лишь в мокряки. На червовой вообще ничего бы не случилось. Эх, Сморчжовый… – проскрипел Ведущий. – Какой рисковый Игрок был! Жаль Сморчжового! Пику заказал. Это при трефовой-то Игре! Это он из уважения к тебе так пос-тупил. А ты его, конечно, тоже из уважения? Да, питательная плесень. Из Зота вышла бы жидкая, у меня глаз намётан.

Тускло светилась осветительная плесень под потолком, и в полумраке нельзя было ничего толком различить. На скамье, рядом с Игорьком обнаружился прилично одетый человек с недеревянным лицом. Но не совсем человеческим. По правде сказать – совсем нечеловеческим. Не могло быть у человека такого пустого взгляда, разве что у мертвеца.

Человек, конечно, не из этих бараков. Ничего общего с «пиломатериалами». Наверняка явился с важной и недоброй миссией. Явился откуда-то извне. По его, Игорька, душу. Очевидно, у Реализованных имеется на его счёт изощрённый план. Сперва хотели лишить Игорька астрального тела, здесь, очень может быть, пытаются очистить от ментального. Буквально обонянием, нюхом, чуял Игорёк, что в баракоцентрическом концлагере всё пропитано этой тонкой субстанцией, а «пиломатериалы» воспринимаются совершенно как менталы Потусторонья.

Так зачем же пришёл безликий? Станет ли он говорить от имени Реализованных или пошлёт в новую очистку?

Человек медленно повернул неживое лицо к Игорьку. Пустые глаза его были страшны. Они смотрели на Игорька, но взгляда в них не было. Фосфорическое свечение плесени отражалось в этих глазах таким же мертвенным синеватым отблеском.

Мёртвые глаза говорили: отсюда выхода быть не может. Рядом с этим существом может быть лишь могильный покой.

– Ты кто? – едва слышно спросил Игорёк.

– Я…

Игорёк не дал существу договорить. Он понял, что сейчас произойдёт непоправимое. Не гадая, достанет ли сил отвратить это от себя, он приподнялся с лавки и навалился на незнакомца, накрыл грудью его неживое лицо. Обхватил голову существа руками и повалился вместе с ним на пол.

Раздался скрип, будто скрежетали сочленения гигантского насекомого, тело под Игорьком сделалось нестерпимо горячим. И он откатился в сторону.

Существо не шевелилось. Оно лежало, неестественно вывернув голову, а пальцы его глубоко, словно гвозди, впились в доски «Дубового».

– Что ты наделал?! – воскликнул в ужасе Ведущий Игры. – Это же космик! Посланец богов! Как ты мог?! Теперь Структура переведёт меня на плесень!

Он бухнулся перед телом космика на колени, принялся раскачиваться и бить себя в грудь.

– Хорошо было бы и с Айком вот так, – вдумчиво произнёс Игорёк.

В тот же миг он оказался у костра Старого Айка.

Айк, к удовольствию Игорька, сменил добродушно-дебильное выражение лица на удивлённо-настороженное. Он смотрел пристально, как на выползающую из норы гадюку.

Игорёк неторопливо приблизился, уселся на давешний камень.

– Дрова, значит, – кивнул он на пылающий хворост. – Очищаем, значит. Что же остаётся?

Айк сделал обиженное лицо.

– Ты зачем старшим врёшь? Зачем показал, что внушать не умеешь?

– Чем же я показал?

– Раз я внушил тебе быть поленом, значит, не умеешь.

– Ну да, вся сила дров в том, чтобы гореть. И что, от астральных оболочек ничего не остаётся, всё сгорает?

– Я с Реализованными на такое не подписывался. Мне такой материал не нужен. Ты иди.

– Куда?

– Туда, – Айк махнул рукой куда-то в темноту. – Куда хочешь. Главное, не сворачивай.

– Да вот, понимаешь, я ведь с тобой хотел разобраться. Значит, так. Я – Игорь Святополкович Хромов, человек. Вот это – деревянный посох. Ты – существо. И с формой, и с содержанием у тебя всё в порядке. Не знаю, что ты там внушаешь, только дай мне это сюда.

С этими словами Игорёк отнял у по-прежнему удивлённого Айка его посох и принялся им охаживать того по бокам.

– Ну как, внушает? – приговаривал Игорёк.

Айк, издавая охи, пытался отползти в темноту, но куда там. Игорёк шёл следом и знай себе работал посохом.

– Где Реализованные? Куда души деваете?

– Не знаю никаких душ! Оставь меня, не мучай!

– А ты внуши себе, что не мучаешься.

– А ты отойди.

– Если я отойду, то любой дурак внушит себе, что он не мучается. Сбежать хочешь? Не дам. – Он с чувством огрел Айка по голове.

Тот по-детски всхлипнул.

– Лакуна, значит. Чистилище это, а не лакуна, – удары посохом становились всё сильнее. – Ничего, я из тебя пыль выбью, старая тряпка. Ты у меня разучишься внушать. Я вашу эту лавочку прикрою.

– Отпусти! – стонал Айк. – Костёр гаснет. Меня Реализованные развоплотят.