Никой питал надежды, что Алексей Михайлович лично дарует ему такую власть. Но он прекрасно понимал, что бояре, особенно законодатель князь Одоевский и его сторонники, будут резко возражать против дарования ему каких-либо привилегий сверх тех, что были у его предшественника. Поэтому Никон хотел, чтобы его власть была утверждена не только царем, но и боярами, так же как и «Всей Землей».

22 июля 1652 г. в Успенском соборе собрание епископов объявило кандидатуру Никона на должность патриарха. В соборе собрались царь, бояре и прочая знать. После этого Никон обратился к ним со следующими словами:

«Вызнаете, что мы [русские] приняли Евангелие, апостольские каноны, правила святых отцов и гражданские законы православной Греции [...] И все же на деле мы не следуем ни поучениям апостолов и отцов, ни законам благочестивых императоров [...] Если вы хотите, чтобы я был вашим патриархом, дайте мне ваше слово и клятву в этом соборе перед нашим Господом и Спасителем, его святой матерью, ангелами и святыми соблюдать Евангелие, каноны и законы. Если вы согласны слушаться меня как вашего пастыря и отца во всех моих наставлениях, касающихся догмы [церкви], учения и морали, то я не откажусь от верховной власти».

Царь, бояре и все собравшиеся поклялись тогда на Евангелии быть покорными Никону в вопросах вероучения, как он того и требовал.1200 Никон согласился принять патриаршую должность и был торжественно возведен в этот сан митрополитом Корнилием тремя днями позже.1201

После того, как он потребовал (и получил) клятву послушания себе как духовному отцу, со стороны царя, бояр и народа, Никон ожидал, что они будут честно держать ее. Со своей стороны, он предполагал выполнять свои обязанности столь добросовестно, сколь это возможно.

Никон считал должность патриарха священной и необходимой в каждом истинно христианском государстве, в основе которого лежит идея «симфонии» церкви и государства. Отношение к патриарху как всего лишь к декоративному персонажу в дворцовой церемонии или к патриаршей должности как только лишь к помпезному и доходному положению представлялось ему святотатственным.

Никон хотел убедиться, что царь и бояре позволят ему выполнять обязанности патриарха во всей полноте и что сам он проявит себя достойным патриархом. Поэтому он решил для себя, не заявляя об этом публично, оставаться в должности на протяжении всего трех лет, и в течение этого периода можно будет выяснить, будут ли царь и бояре держать данную клятву, и сможет ли он сам исполнять обязанности патриарха так, как он понимал их.

Никон раскрыл свой план только одному царю1202, который в то время не разгласил его никому. Он безоговорочно доверял Никону, и сам предполагал сдерживать свою клятву.

Чтобы укрепить материальную базу патриаршества, Никон попросил Алексея возобновить грамоту о неприкосновенности патриаршей области, которая была дарована Михаилом своему отцу – патриарху Филарету в 1625 г. и отменена после смерти Филарета. Огромная патриаршая область, таким образом, стала в очередной раз чем-то вроде церковного государства внутри светского.1203

Вполне вероятно в связи с этим, что Никон добавил славянский перевод неподлинной Donatio Constantini к «Кормчей книге» (1653 г.). Эта грамота, якобы выданная Константином Великим папе Римскому Сильвестру, даровала последнему неотчуждаемые права на всю папскую область. В 1551 г. при митрополите Макарии краткое изложение Donatio было включено в «Стоглав» (глава 60). К тому времени уже давно было установлено гуманистом Лоренцо Валлой, что эта грамота является подделкой, но Макарий об этом не слышал. В конце XVI в. и в начале XVII в. многие западнорусские ученые отрицали аутентичность грамоты. Никон не знал их аргументов или, возможно, не придавал им значения. Следует сказать, что западные римско-католические ученые пытались защитить подлинность Donatio не только во времена Никона, но даже в XVIII в.1204

Никон всегда выступал против определенных положений свода законов 1649 г., которые он считал не каноничным вмешательством в права церкви со стороны государства, и ему удалось, после того как он стал митрополитом Новгородским, обеспечить для новгородской епархии освобождение от выполнения этих положений. Теперь царь согласился не применять этих положений свода по отношению к патриаршей области.

Подготовив почву для независимого ведения своей политики. Никон начал действовать быстро и с неукротимой энергией. Его первые шаги согласовывались с программой ревнителей, ряд которых он назначил на влиятельные церковные посты. Казанский монах Макарий – казначей митрополита Корнилия – был рукоположен в митрополиты Новгородские. Близкий друг Ивана Неронова – Павел – получил коломенскую епископию.

Когда Никон был митрополитом Новгородским, он вводил меры для борьбы с пьянством в Новгородской епархии. Будучи патриархом, он попытался совладать с алкоголизмом во всей Московии. Случилось так, что московское правительство, по совету братьев де Грон, пришло к пониманию финансовых выгод экспорта зерна. Уменьшение дохода от продажи алкоголя могло быть уравновешено доходом от экспорта зерна. Зерно, которое раньше использовали для изготовления водки, могло найти себе теперь иное применение, будучи пущено на новый рынок.1205

По инициативе Никона и при поддержке царя Боярская Дума выпустила новые правила 11 августа 1652 г., которые ограничивали продажу алкоголя, начиная с 1 сентября. В каждом городе разрешалось иметь всего одну лавку по продаже спиртных напитков; каждый покупатель имел право купить всего одну бутылку; распивочная продажа была запрещена; винные лавки должны быть закрыты во время великого поста, во все остальные посты, а также по воскресеньям; запрещалось отдавать на откуп торговлю алкоголем. (Эти постановления оставались в силе вплоть до 1663 г.)

Никон также следовал программе ревнителей, вводя новые препятствия для проживания некрещеных иностранцев (тех людей с запада в Московии, которые отказывались обращаться в православную веру). По требованию Никона царь выпустил указ, согласно которому все некрещеные иностранцы должны были освободить свои дома в Москве и выехать из города. Им давалась земля на реке Яузе, около километра к востоку от Земляного вала – наружного крепостного сооружения Москвы.

Эти меры испугали иностранцев. Довольно много западных людей, включая полковника Лесли и его семью, обратились в православие. Большинству же пришлось переезжать на новое место жительства, которое стало называться Немецкой слободой.1206

Ближайшая цель ревнителей была достигнута: у иностранцев больше не было возможности смешиваться с московитами в ежедневной жизни. Но конечным результатом этой меры, которого не смогли предвидеть ревнители, явилось возникновение в предместьях Москвы чисто западной общины, которая вскоре стала чем-то вроде выставочного зала западной цивилизации в самом сердце Московии. В такой ситуации воздействие западного образа мысли и западного образа жизни на московитов стало еще более сильным, чем раньше.

Затем Никон обратил свое внимание на влияние Запада на светское церковное искусство. К середине XVII в. все больше и больше московитов начало знакомиться и ценить западную живопись, архитектуру и музыку. Западные картины, гравюры и иллюстрированные книги находили своих поклонников среди элиты московского общества. Большое количество произведений искусства проникало в Москву из Польши и Германии через западную Россию. Некоторые русские художники, особенно псковские и новгородские, начали применять принципы западного искусства в своих работах.

Пока новые художественные влияния воздействовали только на светское искусство, церковь не возражала, во всяком случае – официально. Но ситуация изменилась, когда новые приемы стали применяться в иконописи. Совсем немногим боярам и придворным нравился современный стиль иконописи в России. Некоторые бояре начали ввозить религиозные картины с запада, и после того, как их освящал священник, поклонялись им как иконам.

Ревнители, как легко догадаться, были возмущены подобной практикой. Никон также протестовал против французских икон, и когда увещевания оказались бесполезными, он решил принять крутые меры. В 1654 г. и в начале 1655 г. он давал указания своим доверенным лицам обойти бояр и прочих видных московитов, известных своей про-западной ориентацией, чтобы обнаружить те места, где есть французские иконы и конфисковать их по приказу Никона.

Затем Никон решил устроить публичное сожжение. У него было большое количество конфискованных икон, привезенных в Успенский собор в 1655 г. После воскресной службы Никон стал показывать собранию духовенства «неправильные» иконы одну за одной, объявляя, из чьих домов они были конфискованы, чтобы осрамить их владельцев. Патриарх Макарий из Антиохии, который отправлял церковную службу вместе с Никоном, подтвердил неправедность этих икон. Поддержанный авторитетом Макария, Никон стал яростно швырять каждую икону на пол, а потом приказал служкам подобрать обломки и сжечь их. В этот момент вмешался присутствовавший на службе царь Алексей: «Нет, отец, не сжигай их, пускай они будут похоронены». На это Никон согласился.1207

Ревнители были довольны деятельностью Никона, но их отношение к нему переменилось, когда он начал реализацию экуменических аспектов своего плана.

Это означало эллинизацию московского церковного ритуала, уничтожение традиционных московских особых черт и пересмотр в соответствии с этим требников и прочих церковных книг. Никон не счел необходимым обсуждать предполагаемые реформы с ревнителями, так как это вызвало бы отсрочку ее проведения, поскольку некоторые из них, несомненно, стали бы противостоять резким переменам. А их торжественная клятва ему, как патриарху, давала возможность действовать в таких случаях по собственной воле.

Никон выбрал себе для помощи в пересмотре ритуала и переиздании церковных учебников двух немосковских ученых – грека Арсения и киевлянина Епифания Славинецкого.

Арсений был привезена Москвув январе 1649 г. патриархом Иерусалимским Паисием, который рекомендовал его царю Алексею. Некоторое время спустя Паисий получил конфиденциальные сведения касательно Арсения, на основании которых изменил мнение, и подъезжая к московитской границе на обратном пути на Ближний Восток, отправил из Путивля 1 июля царю обличительное письмо.1208

Было известно – к чести Арсения, – что он получил блестящее образование в Италии: на протяжении пяти лет изучал философию и историю в Риме и три года – медицину в Падуе. Но согласно новым сведениям, которые получил Паисий, Арсений, во время его пребывания в Италии, втайне был обращен в римское католичество. Через некоторое время он возвратился в Константинополь, где принял монашеский постриг. Однако вскоре его арестовали турки по подозрению в шпионаже в пользу Венеции. Под пыткой он согласился принять ислам и подвергся обрезанию. После этого турки освободили его и позволили пойти на службу господарям Валахии и Молдавии православным монахом. Патриарх предупреждал царя, что Арсений способен на любое преступление.

Как только письмо Паисия было получено в Москве, Арсения арестовали, подвергли допросу и он рассказал властям всю свою историю. Его отправили в Соловецкий монастырь для покаяния. Там он демонстрировал свою почтительность к охранникам и воспользовался возможностью выучить церковнославянский и русский языки.

Поскольку соловецкие власти хвалили Арсения за хорошее поведение, Никон вызвал его в Москву в качестве советника по пересмотру церковных книг. Учитывая его прошлое и опасаясь общественного мнения, Никон сначала не дал Арсению официальной должности.

Для Никона было очень важно иметь человека, вызывавшего доверие, в Печатном дворе. Когда один из тамошних печатников – Мартемьянов – умер в июле (или августе) 1652 г., Никон назначил его преемником монаха Чудовского монастыря Евфимия, выдающегося ученика Епифания Славинецкого. По указанию Евфимия должны были составляться списки книг, печатающихся для Никона.

Новое издание псалтыри, дополненное образцами молитв, использовавшихся в церковных службах, было готово к печати 8 октября. Никон приказал исключить оттуда два пункта: один – о количестве коленопреклонений во время чтения молитвы Ефрему Сирину в великий пост; а другой – о способе соединения пальцев при совершении крестного знамения. Оба изменения были необходимы для того, чтобы уподобить русский церковный ритуал греческой практике.

Желание Никона ускорить этот процесс было мотивировано и политическими соображениями. Западнорусская православная церковь являлась епархией Константинопольского патриаршества. Никон хотел избегнуть различий между западнорусской и московской практикой, учитывая в будущем возможность объединения Украины с Москвой. Никон стремился к объединению и принимал участие в предварительных дискуссиях по этому поводу в Москве, а также в переговорах между эмиссарами гетмана Богдана Хмельницкого и московскими боярами.

Когда приказ Никона о том, чтобы убрать вышеназванные места из псалтыри, дошел до Печатного двора, то главный издатель – Иван Наседка (он принял монашество в 1651 г. и в то время именовался монахом Иосифом) – выразил яростный протест, вследствие чего был отправлен в отставку, или сам ушел с должности вместе с еще двумя издателями. Никон назначил Евфимия на место Наседки.1209

Урезанная псалтырь была опубликована 11 февраля 1653 г. В течение недели, предшествующей Великому посту (20-27 февраля) Никон выпустил обращение к священникам московских церквей, которое должно быть прочитано ими прихожанам. Всем предписывалась новая форма Крестного знамения (троеперстие) и количество коленопреклонений во время молитвы Ефрему Сирину сокращалось до четырех.

Выпущенный столь неожиданно, без подготовки или предварительного объяснения, приказ этот явился шоком для ревнителей и для верующих. Протопоп Аввакум позднее писал в своей автобиографии: «Мы [ревнители] собрались вместе, чтобы обсудить его. Мы видели, что зима накатывает на нас. Наши сердца похолодели, и наши ноги дрожали».1210

Этот шок вызвал яростную оппозицию по отношению к Никону со стороны ревнителей и их последователей, что привело к трагической церковной схизме (расколу).

С политической точки зрения, действия Никона совпадали с решающим этапом в совещаниях царя с его советниками по украинскому вопросу. 22 февраля царь и бояре согласились в принципе принять Украину под свое покровительство. Это решение было подтверждено царем 14 марта.1211

Совпадение во времени никоновой церковной реформы и действий Москвы в отношении Украины отражало историческую связь между церковным и политическим аспектами нарождающегося русско-украинского объединения.

Ошеломленные приказом Никона об изменении способа крестного знамения, что они считали лишь началом переделки традиционного московского ритуала, ревнители собрались, чтобы обсудить ситуацию. Среди участников были епископ Павел из Коломны, несколько протопопов, включая Неронова, Аввакума, Данилу из Костромы, Логгина из Мурома и некоторые из мирян.1212

Какие в точности решения были приняты на этом совещании – неизвестно, но вполне очевидно, что ревнители приготовились решительно защищать старые обряды. Их прежний лидер – Стефан Вонифатьев, в силу его кроткого характера, выступая против решительных мер, пытался быть посредником между Никоном, с одной стороны, и Нероновым и Аввакумом – с другой, и стремился убедить царя проявить снисходительность к оппонентам Никона. Но в конфликте оказалось невозможным сдержать страсти двух противоборствующих партий.

Когда наместник Мурома, возмущенный увещеваниями протопопа Логгина, донес на него московским властям, Никон посчитал это поводом к тому, чтобы Логгин предстал перед судом особо созванного церковного собора в Москве. Донос был основан на превратном толковании слов Логгииа, произнесенных им во время спора с наместником, и со всей очевидностью был бессмыслицей, но Логгин был одним из видных ревнителей, и Никон хотел обуздать его. Протопопа сочли виновным и арестовали. Из всех членов Собора только Неронов протестовал против такого решения (с 15 июля 1653 г.).

4 августа на еще одном заседании Собора Неронова обвинили в клевете на патриарха. Его арестовали и водворили в Ново-Спасский монастырь. Сразу же после этого протопопы Аввакум и Данило из Костромы направили царю петицию в защиту Неронова, в которой они яростно поносили Никона. Царь передал их петицию Никону. Обоих – Аввакума и Данилу -арестовали. Данило был лишен духовного сана, а Аввакум выслан в Сибирь.

В декабре 1653 г. царь назначил Никона руководить Печатным двором, а тот официально поставил Арсения Грека главным печатником.1213

В марте и апреле 1654 г. по инициативе Никона в царском дворце собрался еще один церковный Собор. В его заседаниях приняли участие десять высших иерархов (митрополитов, архиепископов и епископов), десять архимандритов и настоятелей и тринадцать протопопов, включая Стефана Вонифатьева. Никон обратился к Собору и разъяснил свою мысль о необходимости приспособления русского церковного ритуала к греческому образцу и о пересмотре, в соответствии с этим, русских церковных учебников. Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, Никон привел в пример многочисленные случаи несовпадений в русских и греческих церковных книгах.

Никон не требовал от Собора подтверждения частных измен а лишь того, чтобы Собор утвердил необходимость изменений в принципе. Собор согласился, но не единогласно. Ни Стефан Вонифатьев, ни архиепископ Симеон из Тобольска не подписали протокол. Епископ Павел из Коломны подписал, но заявил о своем несогласии. Такое заявление было истолковано как неуважение по отношению к Собору, и Павла приговорили к изгнанию в Олонецкий край на севере России и заточению в небольшом монастыре.1214

После этого Никон направил письмо патриарху Константинопольскому Паисию, в котором сообщил ему о решениях собора и о сектантском отступничестве Стефана Вонифатьева и епископа Он представил на рассмотрение Паисию список из двадцати восьми вопросов, касающихся аспектов церковного ритуала и предполагающегося пересмотра церковных руководств.

Ответ Паисия пришел в Москву в мае 1655 г. Он одобрил решения московского Собора в принципе, но порекомендовал быть осторожным при введении изменений, подчеркнув, что различиям в деталях ритуала позволительно существовать в национальных церквах, если только эти различия не угрожают чистоте догмы.1215

Поначалу совет Паисия не убедил Никона. Прошел год или около того, и после долгих размышлений он понял мудрость этого совета. Следует осознать, что в то время Паисий был единственным видным греческим прелатом, который демонстрировал терпимость по отношению к традиционным особенностям русского церковного ритуала. Патриарх Антиохии Макарий, араб, горячий поклонник византийско-греческой церковной культуры, посетивший Москву в феврале 1655 г., от всего сердца поддерживал Никона в его грекофильских церковных реформах.

В феврале 1655 г. на торжественной службе, в присутствии царя Алексея, патриарха Макария и сербского митрополита Гавриила Никон произнес проповедь, в которой отстаивал применение троеперстия в крестном знамении в противовес традиционному двоеперстию. После этого Макарий убедительно одобрил троеперстие, как единственную приемлемую форму. (Никон выступал во время этой службы с осуждением французских икон).

В марте Никон созвал церковный Собор. Макарий и Гавриил оба присутствовали на нем. Собор одобрил новый требник, переведенный с греческого.

В феврале 1656 г. Никон и Макарий снова отстаивали новую форму совершения крестного знамения на двух торжественных службах в Успенском соборе. Макарий заявил, что каждый, кто будет креститься по-старому, будет отлучен от церкви. 23 апреля того же года Никон созвал Собор русских епископов. По его настоянию, Собор официально утвердил выдвинутое Макарием отлучение от церкви за двоеперстие.1216

В соответствии с его взглядами на высокий сан патриарха и с его эстетическими вкусами, Никон уделял много внимания торжественности церковных служб, подчеркивая роль патриарха в службах и процессиях. Он ввел в московские церкви пение по киевскому образцу, большими поклонниками которого стали сначала Ртищев, а затем царь Алексей и сам Никон. Патриарх любил торжественные церковные службы, во время которых сам появлялся в роскошном и драгоценном церемониальном облачении, предпочитая греческие образцы митры и мантии.

Из всех церемониальных церковных процессий, которые соблюдались в Москве и до Никона, теперь приобретших его стараниями искусно разработанный и торжественный стиль; особым значением обладала процессия в память вхождения Иисуса Христа в Иерусалим в Вербное (пальмовое) воскресенье, так как символизировала идеи Никона о взаимосвязи церкви и государства. Во время этой процессии патриарх ехал верхом на «осле» (замененном конем в русском православии), а царь шел впереди, ведя «осла за уздечку».1217

Предшественники Никона – патриархи Иоасаф I и Иосиф – жили в скромном дворце, построенном после московского пожара 1626 г., уничтожившего старые патриаршьи палаты. Никон считал, что подобное место жительства не соответствует высокому достоинству должности. Царь Алексей охотно предложил ему бывшие палаты Бориса Годунова в Кремле, напротив Успенского собора. Старые деревянные строения на этом участке были снесены и воздвигнут роскошный дворец, связанный системой галерей с царскими палатами, Успенским собором и Чудовом монастырем.1218

Никон построил три монастыря в пределах обширной Патриаршей области на землях, дарованных лично ему царем Алексеем: Иверский монастырь возле города Валдая в Новгородских землях; Крестный монастырь на острове в Белом море недалеко от устья реки Онеги; и Воскресенский монастырь к западу от Москвы. Эти три монастыря, как считал Никон, должны были составлять ощутимую основу материальной и духовной власти патриарха.

Из этих трех Воскресенский монастырь, который называли «Новым Иерусалимом», – самый большой и роскошный. Он символизировал собою экуменические идеи Никона. Его главная церковь представляла собой копию храма Гроба Господня в Иерусалиме. Там было пять патриарших тронов, согласно числу православных патриархов. Никон мечтал о том, что когда-нибудь в этом монастыре состоится Собор всех пяти патриархов – четырех греческих и его самого.1219

Вслед за решением Земского Собора от 1 октября 1653 г. Москва порвала отношения с Польшей, и два правительства снова вступили в войну.

Во время предварительных переговоров с Богданом Хмельницким Никон поддержал план, по которому Москва предоставит Украине свое покровительство. Когда царь начал вести консультации с боярами по поводу приготовления к войне и о мерах внутренней безопасности, Никон принял в них активное участие.

Царь желал принять участие и в кампании против Литвы. В связи с этим было согласовано, что во время отсутствия царя в Москве Никон будет действовать в качестве регента, и все меры по внутреннему управлению будут исходить от него. Чтобы повысить престиж Никона, царь Алексей даровал ему титул, которым пользовался патриарх Филарет во времена царствования царя Михаила – Великий Государь.

Положение патриарха, исполняющего функции регента царства в случаях опасности, согласовывалось с московской традицией. Митрополит, а позднее патриарх всегда считались первыми лицами в Московском государстве: следует вспомнить, что митрополит Макарий был назначен регентом во время похода Ивана Грозного на Казань в 1552 г; патриарх Иов взял на себя верховную власть после смерти даря Федора в 1598 г. и созвал Земский Собор для избрания нового царя, которым стал Борис Годунов.

Патриарх Филарет, в действительности, являлся не столько регентом, сколько постоянным соправителем царя. Хотя такое положение патриарха можно объяснить тем, что он был отцом Михаила Романова, тем не менее, оно представляло собой важный прецедент.

Назначенный регентом, фактически, стал соправителем, но Только на те периоды, когда царь Алексей отсутствовал в Москве.

Алексей отправился на польский фронт 18 мая 1654 г, вернулся в Москву в январе 1655 г., снова покинул ее 11 марта и возвратился в столицу 10 декабря. В мае 1655 г. он был на шведском фронте и окончательно вернулся в Москву в конце 1656 г. Таким образом, он отсутствовал в Москве, с небольшими перерывами, два с половиной года.1220

Хотя Никон все это время являлся фактическим правителем в Москве, сам он не считал свое положение постоянным: оно было всего лишь особым служением государству в период опасности. Он никогда не намеревался и не выражал желания стать постоянным соправителем. Полнота власти патриарха, которой он требовал для себя, распространялась, по его убеждениям, гораздо шире сферы церковных дел.

В свете этих соображений, вполне понятно и логично, что объединение Москвы с Украиной и позднее распространение царского протектората на Белоруссию отразилось на изменении титула не только царя, но и патриарха. Когда царь присвоил себе титул «всея Великой и Малой Руси» в октябре 1653 г., он отдал приказ, чтобы Никона именовали таким же образом. Позднее Белоруссия была прибавлена к титулам царя и патриарха, которые, соответственно, звучали как «всея Великой, Малой и Белой Руси».1221

Однако, существовало важное различие в значении полных титулов царя и патриарха. Царь, действительно, взял на себя сюзеренитет над Украиной и на короткое время – господство над Белоруссией. Что же касается патриарха, то, каковыми бы ни были его мечты о будущем, это был всего лишь почетный титул. Он обозначал не правление, а распространение патриаршего «благословения» на западнорусскую церковь. Канонически, западнорусская церковь оставалась (во времена Никона) под властью патриарха Константинопольского, который не возражал против нового титула Никона.

Отношение царя и бояр к этому вопросу отличалось от точки зрения Никона. Они намеревались подчинить западнорусскую церковь власти московского патриарха при первой подходящей возможности. После смерти киевского митрополита Сильвестра Коссова это привело к конфликту между царем и Никоном в конце 1657 г.

Регентство Никона не было никоим образом синекурой. В его ведении находились все вопросы внутреннего управления: он совещался с боярами; перед ним отчитывались главы приказов, а также провинциальные должностные лица; ему на рассмотрение представлялись петиции самого разного характера. В свою очередь Никон отдавал приказы чиновникам в Москве и в провинциях.

Дьякон Павел Алеппский, посетивший Москву в 1655-1656 гг. в качестве секретаря своего отца – патриарха Антиохии Макария, записывал в дневнике, что Никон ежедневно принимал бояр по вопросам текущих государственных дел. Они, как правило, покорно ожидали в приемной комнате патриарха. Когда Никон входил, то сначала читал молитву, вслед за чем каждый из бояр по очереди приближался к нему, делал глубокий поклон и получал его благословение. Затем Никон выслушивал доклады и беседовал с боярами (все в это время стояли). В конце приема Никон очередной раз читал молитву и давал свое благословение, прежде чем позволить боярам уйти.1222

Царь вел продолжительную и оживленную переписку с Никоном, но не досаждал ему своими распоряжениями. Летом 1654 г., когда Москву поразила эпидемия чумы, Никон эвакуировал царскую семью в Калязин на верхней Волге.

После этого царь дал Никону указания самому остаться с царицей и царевичем Алексеем, чтобы обеспечить бесперебойную деятельность администрации. (Москва находилась под карантином). За управление Москвой отвечал князь Михаил Петрович Пронский. Вскоре начались бунты. Москвичи, измученные болезнями, карантином и другими санитарными мерами, введенными Пронским, обрушились на Никона за то, что он оставил Москву, и требовали суда над ним и его помощником Арсением Греком. Более того, городской люд жаловался, что многие священники покинули Москву после отъезда патриарха и что, в результате этого, многие церкви закрыты, и не хватает священнослужителей, которые могли бы исповедать и причастить больных и умирающих.

Эти жалобы на Никона и Арсения явились первой публичной демонстрацией оппозиции Никону и его церковным реформам со стороны староверов. Пронский собрал вместе старшин и влиятельных членов московских купеческих и городских «сотен», и с их помощью ему удалось умиротворить население. Вскоре после этого сам Пронский умер от чумы (11 сентября). В октябре болезнь начала идти на убыль.1223

В то время, как староверы считали чуму божьим наказанием за церковные реформы Никона, сам Никон придерживался мнения, что чума явилась господним наказанием за вмешательство царя и бояр в права церкви в своде законов 1649 г. Царь согласился на время остановить действие оскорблявших церковь статей свода во владениях патриарха, но это не удовлетворило Никона, и он хотел, чтобы царь отменил их повсеместно.

Никон понимал, что боярская оппозиция по отношению к нему резко возрастает. Многие бояре были оскорблены, как они считали, его высокомерием по отношению к ним. Трехлетний срок, в течение которого Никон обещал царю исполнять службу патриарха, истекал 25 июля 1655 г. В это время царь вместе с армией находился в Литве. Он вернулся в Москву 10 декабря, и вполне вероятно, что после этого Никон попросил царя Алексея позволить ему сложить с себя обязанности патриарха и уйти в отставку. Алексей настаивал на продолжении Никоном службы в этой должности, и тот, в конце концов, согласился.