— Ну спрашивай.
      — Мне в Цапельках мужик рассказывал, что вы молодкой оборачивались. Это правда?
      Анчутка захохотал, показывая острые зубы:
      — До сих пор помнит?! Решил печник на спор в моей баньке помыться, да еще поздно вечером! Ты бы видела, как этот храбрец через всю деревню нагишом бежал! Собаки выли!
      — А почему он так бежал? — Я оторвалась от корябания по бумаге карандашом.
      — Я и позабавиться не успел! Веник только, который он из кипятка вытащил, сосульками обвешал. А этот богатырь деру дал! Я тогда от злости, что парень так быстро сломался, всю одежу ему в клочья порвал.
      — А потом у него родные стали умирать один за другим. — Я подняла голову.
      — Ну это уж не я! — Анчутка возмущенно топнул копытом. — Потом я отыскал дом этого смельчака, ну и поприкидывался голой молодкой. Ох они меня ловили! — Анчутка снова залился смехом. — Хочешь, покажу? — Не дожидаясь ответа, он повернулся вокруг себя. Я выронила карандаш и во все глаза уставилась на голую дородную тетку, которая, весело потряхивая задом, обежала меня вокруг, заливисто хохоча.
      — С полмесяца развлекался, — баском Анчутки поведала бабища, садясь рядом, — а потом этот болван баню свою по бревнышку раскатал, сжег и место солью посыпал. От меня избавлялся, ну я его пожалел, все-таки целый месяц меня веселил!
      Я подняла карандаш, сунула его за ухо и спросила: — А в бесовскую неделю вы чем занимаетесь?
      — Баб за задницы щупаю, — преспокойно ответил Анчутка, принимая свой облик. — Навыдумывали всяких гаданий, вот я и стараюсь. Задерут подол да суют свой зад в погреб, верят, дурищи, что если мохнатой лапой погладит их подполянник, то замуж за богатого выйдут. Сама-то так не делала?
 
      Я отрицательно затрясла головой.
      — Что еще хотела узнать?
      — Как появился Заветный лес?
      Анчутка присвистнул:
      — Эк, ты замахнулась! Раньше озеро это звалось Студенец. Все хвори снимало. Люди это место считали священным. Даже рыбу ловить здесь запрещалось. А потом одна ревнивая и завидущая бабенка отравила озеро, чтобы соперницу со свету сжить. Чудесная сила Студенца пропала, и это место облюбовала нечисть. Люди стали считать эти места нечистыми и опасными. У вас вообще есть склонность все чудесное и полезное превращать в помойку из-за каких-нибудь мелочей, а потом ссылаться на наши происки.
      — Так озеро отравлено?! — Я с сомнением посмотрела на черта.
      — Конечно.
      — Но мы же пользовались его водой!
      — Ты же с моего согласия ей пользовалась. Вода эта хранит чудесные свойства, но пользоваться ей нужно умеючи.
      Я постучала карандашом по ладони, расправила на коленях листы бумаги. Анчутка прищурил глаза и проговорил:
      — Ты ведь не за вопросами по курсовой пришла. Чего стесняешься, давай, выкладывай.
      — Я это… Вспомнить хочу… Ну все сначала… — Я запуталась в словах и не знала, куда девать руки.
      — Так я и знал. Не боишься?
      — Конечно, боюсь, — созналась я, — но еще сильнее узнать хочется.
      — Тогда ты знаешь, что нужно сделать. — Анчутка уставился мне в глаза. — Посмотри в зеркало.
       «… Мы с Венькой сидим на крутом берегу речки, ветер лохматит волосы, мы болтаем босыми ногами. Я время от времени отщипываю от его булки с маком и, жмурясь от удовольствия, кладу себе в рот кусочки. Венька всего на год старше меня, но кажется взрослым и рассудительным.
       Вчера мы поссорились из-за дохлой крысы, которой кидались друг в друга. Я нечаянно утопила ее в бочке с водой, и Венька за это надергал меня за косу и пребольно щелкнул в лоб. Я рассвирепела и кинулась на него с кулаками. Мы повалились в придорожную пыль и долго пыхтели и тузили друг друга кулаками, пока бабка Акулина не растащила нас в разные стороны.
       Сегодня утром Венька пришел под окошко и предложил отдать половину булки, если я перестану дуться.
       — Твоя бабка Акулина — ведьма, — вдруг говорит Венька, мамка сказала, ее сожгут.
       Я хочу негодующе закричать, что никакая она не ведьма, просто знает травки, которыми лечат. Но в последний момент язык произносит совсем другое:
       — Если моя бабка — ведьма, то она сама твою мамку сожжет!
       Венька вспыхивает и, широко разевая рот, верещит:
       — А твоя мамка была падшей женщиной!
       Слово «падшая» я не понимаю, поэтому ору в ответ:
       — Твоя мамка тоже падшая! Сама вчера видела, как она с ведром воды у колодца навернулась!
       Венька захлопывает рот, слово «падшая» неизвестно и ему. Немного помолчав, он говорит:
       — Маманька говорит, что твоя мамаша путалась с каким-то магом.
       Мне сразу представляется, как моя покойная матушка путается под ногами у непонятного, большого существа.
       — А кто такой маг? — Я морщу лоб.
       — Это колдун, — серьезно объясняет Венька.
       — А он еще одну булку наколдовать может? — Я с сожалением облизываю пальцы.
       — Целых вот столько! — восклицает Венька и протягивает мне две растопыренные руки.
       Я с уважением смотрю на его пальцы и мечтаю, чтобы в нашу деревню зашел какой-нибудь добрый маг.
       — Дымом пахнет, — замечает Венька и поворачивает голову в сторону деревни. — Верька, смотри! — кричит он, тыкая пальцем туда, где поднимается столб черного дыма.
       Я поднимаюсь на ноги и, открыв рот, смотрю.
       — Мамка! — вдруг вскрикивает Венька и, сверкая голыми пятками, бежит к деревне. Я несколько секунд смотрю ему вслед, а потом бегу за ним.
       Деревня пылает, какие-то мужики разбойного вида гонят ревущую скотину. Слышатся истошные крики женщин, впрочем, они быстро замолкают. Венька бежит вдоль улицы, а я в растерянности топчусь на месте, глядя на догорающий дом бабки Акулины. Тут я вижу, как дружок мой, с вытаращенными глазами и раскрытым в немом крике ртом, бежит навстречу. Что-то тоненько тренькает, и Венька валится на дорогу, как-то неудобно подвернув ногу и уставившись мне в глаза. Я пячусь и всхлипываю:
       — Ты чего?!
       Венька молчит и не шевелится, я перевожу взгляд на стрелу, торчащую у него из-под лопатки, и начинаю дико визжать. Из-за соседского дома выскакивает бородатый мужик с луком в руках. Я тут же представляю, как падаю так же, как Венька, и смотрю стеклянным взглядом. Издав пронзительный писк и петляя как заяц, бегу прочь из мертвой деревни. Возле уха тренькнула стрела, я наддаю еще и выбегаю на берег реки. В спину как толкнули, я кубарем качусь с берега прямо в омут, которого опасались все в деревне. Что-то больно жалит в шею…
       — Кажись, утопла, — слышу голос над сомкнувшейся водой.
       — Жаль, можно было некроманту продать.
       — Хозяйка сказала живых не оставлять. Дружина где-то рядом. Хочешь, чтобы нас всех повязали?
       Когда голоса смолкают, пытаюсь всплыть…»
      Я, утирая выступившие слезы, отплевываюсь от воды. Анчутка молча приканчивает остатки вина.
      — Почему я это все забыла? — поворачиваюсь я к нему.
      — Маг, которому мы отдали тебя на воспитание, естественно, поставил тебе блок. — Анчутка откинул бутыль в сторону. — Они с женой хотели, чтобы ты верила, что им родная. Еще смотреть будешь? Я опять наклонилась над водой.
       «… - Это будет интересно. — Кто-то навис надо мной, перевернул на живот, и теперь я могла только слышать и смотреть на пыльный пол.
       — Она не выживет, — грустно произнес женский смутно знакомый голос.
       — Она и так не выживет. — Похоже, говорил Анчутка. — А если мы все-таки проведем обряд, то у нее появится шанс, а мы…
       — Пр-роведем экспер-римент! — каркает Карыч. — Несовместимое не может соединиться.
       — Березина, тебе капли крови жалко? — вкрадчиво спрашивает Анчутка.
       — Мне жалко расходовать ее попусту.
       — Какая рыженькая. — Кто-то проводит рукой по моим волосам, этот голос мне незнаком. — Все собрались?
       Чьи-то шаги и очень знакомый голос возмущенно:
       — Анчутка, ты снова нас втягиваешь неизвестно во что! Горгония, прекрати шептать на моранском, говори на общепринятом. Стрелы нужно вытащить.
       — Нельзя. Только после обряда, иначе кровью изойдет. Кого еще нет? — Анчуткины копыта появляются в поле зрения.
       — Индрика ждем, — звенит нежный женский голосок.
       — Что вы собираетесь делать с ней потом? — спрашивает тот, кто возмущался, я силюсь припомнить его, но не могу. — Сила может проявиться лишь спустя какое-то время.
       — Отдадим на воспитание знакомому магу, а когда сила проявится, ты заберешь ее в свою Школу.
       — Как я сразу не догадался! — саркастически произносит собеседник.
       Слышится какой-то шум, пахнет влажной землей, и голос Березины облегченно говорит:
       — Индрик пришел, можно начинать.
       В голове все мутится. Глаза я все-таки закрываю, но легче не становится, кажется, будто меня крутит и вертит в разные стороны, начинает мутить. Какая-то песня не песня, просто набор звуков и неспешные движения надо мной.
       — Одновременно, — произносит Анчутка. Что-то сильно дергает за спину, разливается жгучая боль, я распахиваю глаза и совершенно точно понимаю, что перестаю быть.
       — Она не выживет, — уверенно говорит Березина.
       — Начали, — спокойно произносит Анчутка, и предыдущая боль мне кажется не такой существенной по сравнению с наступившей. Во рту появляется привкус крови и березового сока, тело охватывает нестерпимым жаром, который сменяется столь же нестерпимым холодом. Я дико взвизгиваю и теряю сознание, успев услышать.
       — Все…».
      — Идем. — Анчутка поманил меня пальцем.
      — Куда? — Я медленно начинаю соображать, но черт не ждет, пока я соберу мысли в кучку. Пришлось сделать усилие, чтобы встать на ноги, во рту поселился запах крови и березового сока. Я подняла свой мешок и пошла вслед за Анчуткой.
      — Твой дар действительно проявился не сразу. — Анчутка отодвинул ветки бузины. — И еще у него оказался странный побочный эффект. — Черт оглянулся на меня и усмехнулся: — Ты наверняка знаешь какой. Где ты была столько лет?
      Я молчу. Анчутка остановился, подозрительно посмотрел мне в глаза, я отвела взгляд в сторону, не желая беседовать на эту тему.
      Тогда черт вцепился мне в волосы и повернул лицом к себе. С секунду потрясенно помолчал, а потом хмыкнул:
      — Второсортный чародеишка! А я-то ломал рогатую голову, как он достиг таких высот!
      — Я не хочу об этом говорить.
      — Ты выжила только потому, что в твоей родне действительно был маг. Возможно, со временем ты и попала бы в Академию магических наук Стала бы травницей или какой-нибудь не очень одаренной чародейкой. Но волей событий ты получила совсем другой дар. Хотя родство с магом подложило тебе свинью в виде побочного эффекта. — Анчутка раздвинул заросли собачьей розы, совершенно не обращая внимания на колкие ветки. — Пришли.
      Я зачарованно уставилась на высокий замок, вырубленный прямо в скале. Руинами его назвать язык не поворачивался. Прекрасно сохранившееся и величественно возвышающееся творение просто лишало дара речи.
      — Когда этот лес считался священным, здесь было капище волхвов и ведунов. Когда место стало считаться нечистым, капище забросили. — Оно совсем не похоже на капище. — Я поспешно выпуталась из кустов и направилась к замку. Потрогала известняковые стены и задрала голову.
      — Как здорово! Это ведь бирюза, да? — Я провела ладонью по голубым узорам. — Удивительно, что все осталось в целости и ничего не разворовали. — Поймала ухмыляющийся взгляд Анчутки и поправилась: — Ах, ну да, у вас поворуешь I
      Анчутка хохотнул, повернулся, и молодой человек в шикарном плаще подал мне вполне человеческую руку:
      — Прошу.
      Я схватилась за руку и шагнула в проем. Внутри было темно, но Анчутка повел рукой и вспыхнули факелы. Помещение окружали колонны, на которых затейливо вились растительные орнаменты до самого верха. Посередине на четырех небольших столбиках покоился огромный пыльный камень.
      — Алтарь? — Я с содроганием его вспомнила, подошла, оставляя следы в пыли, и провела пальцем по поверхности. Под рукой остался ярко-синий цвет с золотыми крапинками.
      — Лазурит. — Молодой человек легко запрыгнул на алтарь и выдал вдохновенную чечетку. Пыль взлетела вверх, я закашлялась.
      — Здесь никто не живет?
      — Нет. Мы привыкли жить в своей стихии, а человечьи дома и Храмы — гадость. Вот если ты пожелаешь, то можешь тут остаться. Анчутка неуловимо переместился за мое плечо, склоняясь к уху. Я покачала головой:
      — Не знаю, может… если только на каникулы… А зачем вы вообще все это затеяли?
      Анчутка, приняв свой вид, снова взгромоздился на алтарь, лег на бок, опершись на руку, и пожаловался:
      — Скука.
      — Что?! — Как-то неприятно было сознавать, что меня спасли, чтобы избавиться от скуки.
      — Мы бессмертны. Люди сейчас поклоняются чужим богам, про нас забывают. Из Заветного леса выходить не очень-то и хочется. Березина и совсем не покидает его, Индрик тоже. Вук Огнезмий держит Школу, ему вы скучать не даете. Недавно жаловался на проделки рыжей бестии по имени Верея. Не знаешь такую? — Анчутка сел и поболтал ногами, смешливо на меня поглядывая. — Может, ты нас взвеселишь? Поднадоело жить как на кладбище.
      — Как это? — Я села рядом, задумчиво оглядела колонны. Анчутка вздохнул, спрыгнул с алтаря и спросил:
      — Кстати, как у тебя с обучением?
      — Фигово. — Я собрала волосы в хвост и завязала лентой. — Ничего не получается с этими заклинаниями.
      — Ну давай.
      — Что давай?
      — Покажи что-нибудь. — Анчутка развел руками. Я слезла с алтаря, отошла от него подальше. Анчутка сверкнул красными глазами и, ткнув в направлении камня, предложил: — Пыль с него убери, что ли.
      Я сморщила лоб, вспоминая слова заклинания, сделала сметающее движение рукой и произнесла слова. Алтарь сорвался со столбиков и взлетел в воздух, мы шарахнулись к выходу. Перевернувшись, камень шмякнулся на место, вверх той стороной, которая была раньше внизу.
      Анчутка подошел к алтарю, щелкнул по его краю и с сомнением проговорил:
      — Пыли нет, но ты выбрала странный способ для избавления от нее.
      — Я не выбирала! — с досадой крикнула я. — Оно само так сделалось.
      — Ты пользуешься словами заклинаний, а они тебе совсем ни к чему. Твой дар совсем другого рода, не такой, как у чародеек. Тебе, — он снова возник за плечом, — стоит лишь подумать.
      — Видимо, этого я и не умею, — недовольно пробурчала я, порядком развеселив собеседника. — Ой, — вдруг вспомнилось мне, — а сколько времени прошло?
      — Смотря где. — Анчутка одним взглядом потушил факелы.
      — Там. — Я неопределенно махнула рукой, немного побаиваясь оставаться с чертом в темноте.
      — Два дня и половина. — Анчутка взял меня за руку и повел к выходу.
      — Анчутка, мне обратно пора! Если не приду вовремя, меня Вук Огнезмий… порвет!
      Анчутка захохотал:
      — Останься на ночь, а я тебя потом мигом домчу до места. Ты еще Горгoнию не видела и Коровью Смерть, да и Индрик днем ни за что не выйдет из своих пещер.
      — Ну не знаю. — Я замялась, пытаясь потактичней намекнуть ему, что просто испугана именами остальных Древних. Анчутка приподнял бровь и произнес:
      — Ночь уже наступила.
 
      И сразу после его слов на лес упала тьма и тишина. Я пискнула и присела, испугавшись, что меня сейчас этой тьмой задавит. Анчутка хмыкнул и, гордо задрав хвост, пошел впереди, я за ним.
      — Ужас какой! — бормотала я себе под нос, глядя на мохнатую спину черта. — Раз — и все провалились в сон! Мне такой неожиданной ночи и даром не надо! А вдруг я в это время ванну принимаю? Плюх — и утопла в лохани! Уснула. Несчастный случай.
      Анчутка вволю веселился над моими словами.
      — Пришли, — радостно возвестил он. Я осмотрела небольшую поляну. Гладкие ошкуренные бревна лежали около толстенного пня. Срезанная верхушка последнего, видимо, служила столешницей. Присаживайся, — предложил черт. — Сейчас остальные подойдут. Он пристально посмотрел на пень, и тот старательно накрылся скатертью, а из скатерти проворно полезли блюда с кушаньями. Вскоре места на пне не осталось, я стала составлять угощение на землю, а потом взмолилась:
      — Ну довольно, тут на целую дружину хватит!
      Ночные гуляния удались на славу. Коровья Смерть оказалась совсем не страшной, женщина в возрасте с добрыми глазами, и голос ее я узнала, это она меня по голове гладила, рыженькой называла.
 
      Чары Горгонии на меня не действовали, я с облегчением поняла, что в камень обращаться совсем необязательно. Узнав, что Горгония знает все языки, решила обязательно понаведываться почаще, поучить некоторые, особенно моранский — язык магов. Мало ли, вдруг пригодится.
 
      Индрик пожаловал уже глубокой ночью и оказался черным, как чернила, конем с двумя рогами на лбу и когтями вместо копыт, наверно, ими хорошо землю рыть. Пожаловался, что из-за этих-то рогов скоро ни одного сородича не останется. Единороги тоже остались в малых количествах из-за чудесных свойств рога, а у него рог не один, а целых два! К тому же люди пользуются тягой этих существ к невинным девицам и без труда их отлавливают.
 
      Всю ночь Индрик жарко дышал мне в ухо и подсовывал свою голову, как бы невзначай касаясь руки рогами. Я со смущением заметила, что эти прикосновения доставляют ему какое-то нездоровое удовольствие, и, поймав ухмыляющийся взгляд Анчутки, стала прятать руки под куртку.
      Страж, приняв достаточное количество спиртного «нa гpyдь», снова исполнил свой дикий танец под жуткие каркающие завывания. Я, воспользовавшись тем, что Индрик занялся чем-то хрустящим зеленым на широком блюде, подсела к Коровьей Смерти, вытащила карандаш, измятую бумагу и поинтересовалась:
      — А правда, что вы мор на коров насылаете?
      Коровья Смерть подавилась куском и закашлялась, я сочувственно похлопала ее по спине.
      — Я не насылаю мор на скотину. Я просто ее ем, — спокойно ответила мне она. — Не могу без свежей говядины, понимаешь. Я слышала, что у тебя в друзьях мавка, вилколак и вампир, они наверняка тебе все объяснили.
      — Что объяснили? — с нехорошими предчувствиями спросила я. Коровья Смерть посмотрела на меня материнским взглядом и мягко спросила:
      — Сколько мавке и вилколаку? Они совершеннолетние?
      — В следующем году, — не понимая, куда она клонит, ответила я.
      — А-а, тогда понятно… — Коровья Смерть покачала головой с коровьими рогами. — Ну тогда возьмем, к примеру, вампира. Он ведь тоже раз в год выходит на охоту. Иначе ему смерть, так он устроен.
      — На какую охоту? — зашептала я, от потрясения у меня отнялся голос, а про карандаш и бумагу я и вовсе забыла. Собеседница повернулась ко мне и поближе склонила голову:
      — Раз в год вампир обязан выпить кровь, человеческую, живую, теплую. Без нее ему не прожить.
      — А кровь животных ему не подойдет? — спросила я, с ужасом понимая, что теперь буду Аэрона видеть в кошмарных снах.
      — Он же человекообразный, — засмеялась Коровья Смерть, — не хочет же он целый год мычать, если утолит свою жажду бычьей кровью. Какая ты шутница.
      — Ничего себе шуточки! — Мой голос со страху дал петуха, и я поспешно зашептала: — Его что, в город выпускают на людей охотиться? — Мурашки облепили спину и стали пробираться к затылку.
      — Не знаю. Ты спроси у Вука, он точно знает место. Это происходит во время практики.
      — Высасывание крови в естественных условиях, бр-р! — Я поежилась.
      — Перед тем как приходит срок, вампир становится вялым и раздражительным, замечала?
      Я вспомнила Аэрона перед отъездом. Ну недоволен был точно, а вот вялый? Да он целый час меня гонял вокруг кровати за то, что ткнула его в ляжку осиновой зубочисткой, проверяя реакцию, и даже не запыхался. Может, Коровья Смерть просто дурачит меня? Вот если бы это рассказал мне Анчутка, я бы точно не поверила, а тут серьезная женщина. Я помотала головой и, подняв с земли упавший лист бумаги, произнесла:
      — Так что вы сказали насчет коров? — И уставилась на ее руки. Руки как руки, никакими не граблями.
      — Раз в месяц я хожу на охоту. Самая веселая и легкая охота осенью.
      — Почему?
      — Люди выдумали обряд, который меня «отгоняет». Называется он опахиванием деревни. Женщины впрягают самую старшую в соху и шествуют вокруг деревни, при этом производят жуткий шум — меня пугают. Пока они три раза проводят сохой межу, я преспокойно вхожу в хлев, выбираю самую упитанную корову и…
      — А мужики?
      — Ха! Мужикам во время этого обряда положено дома запертыми сидеть. Собаки на привязи. Красота! Я, бывает, так разойдусь! Пока они три раза деревню обойдут. Ведь все было бы намного проще, если бы в условленное время просто выводили за околицу коровушку мне на растерзание. Так нет, жалко. А сами кидаются во время обряда на первого встречного, стараясь забить до смерти. Сама видела, как ребенка не пожалели.
      — Зачем? — Я отложила карандаш.
      — Считается, что кто встретится во время этого обряда, тот и есть Коровья Смерть.
      — Действительно глупость, — согласилась я.
      Когда небо стало светлеть, Анчутка шепнул мне на ухо:
      — Тебе домой пора, хотя… — он состроил проказливую морду, можешь Вука Огнезмия дождаться. Сам за тобой пожалует, правда, за последствия не ручаюсь.
      Я подскочила, подхватила мешок, скомканно попрощалась с присутствующими, мужественно погладила Индрика по рогам и повернулась к черту:
      — Ты обещал меня вмиг домчать.
      Тот блеснул красными глазами и похлопал себя по шее:
      — Устраивайся поудобнее.
      — Чего?! — Я попятилась. — Приличные девушки не садятся мужчине на шею.
      — Не так давно я наведывался в Школу Ведьм и Чаровниц, — черт поскреб подбородок, — дак там просто отбоя не было от приличных девиц, желавших оседлать мою мускулистую шею. — Он захохотал, любуясь моим непреклонным видом. — Ладно, садись на спину, для тебя сделаю исключение.
      Это предложение меня тоже не привело в восторг, я оглянулась на провожающих, но сочувствия не дождалась, наоборот, Древние смотрели на меня с ожиданием и широко улыбались. Я горестно вздохнула, подошла сзади к ухмыляющемуся черту и, послав все… далеко, подпрыгнула и обхватила его за шею. Анчутка радостно заржал, стукнул копытом и пустился бежать вокруг поляны, подгоняемый хохотом, улюлюканьями и гогоча аки мерин.
      — А-а-а! — взвыла я у него над ухом. — Издеваешься, да?!
      — Держись крепче, мешок с соломой! — предупредил меня Анчутка, подпрыгнул в воздух, взвизгнул, и сердце мое провалилось в пятки, а руки сжались на шее черта, рискуя его задушить. Вниз я и не смотрела, бьющим в лицо ветром захлебнулась, попробовала заорать от ужаса и не услышала своего голоса, крик остался где-то сзади.
 
      Глаза открыла, лишь когда впереди показалось что-то огромное и белоснежное. Не сразу догадалась, что это стена Школы. Окно, предусмотрительно распахнувшееся при нашем приближении, не заметила, показалось, что прошли прямо сквозь стену. Анчутка притормозил посреди комнаты. Встряхнулся, пытаясь от меня избавиться, но мои пальцы так быстро разжиматься не желали.
      — Так и будешь висеть пищащим балластом? — спросил он, повернув голову. Только сейчас я осознала, что непрерывно произвожу какой-то сиплый жалобный писк. Еле-еле расцепила руки и упала пятой точкой на пол. Анчутка повернулся ко мне уже в виде моего наставника и совершенно его голосом произнес: — Посадка прошла благополучно. Кстати, госпожа Верея, напомните мне, где находятся мои личные апартаменты? Появилось желание побеседовать с самим собой. Ну госпожа Верея, хватит глупо хлопать глазами! — Он протянул руку и поднял меня с пола, а потом залился Анчуткиным хохотом: — Давай, рыжая, на каникулы приходи да придумай нам какое-нибудь развлечение. Можем жертвы поприносить на алтаре, как насчет кандидатур твоих друзей? Они так забавно будут верещать!
      — Нет. — Кажется, столбняк у меня прошел. — Но я что-нибудь постараюсь придумать.
      Анчутка оправил директорскую мантию и, махнув рукой, вышел за дверь. Я выглянула и услышала, как на лестнице он кому-то из учеников дает указание голосом Феофилакта Транквиллиновича:
      — Любезный, зайдите сегодня ко мне часа в три ночи с докладом о репродуктивной системе русалок.
      Я хихикнула и закрыла дверь. И только тут поняла, что общежитие ожило. По коридору шаркают чьи-то ноги, кто-то ругается, пахнет жареной картошкой и еще чем-то жилым. Я радостно засмеялась, поняв, что, возможно, завтра вернутся друзья и тоскливому одиночеству придет конец, а напился Аэрон крови или нет, меня не особо волнует, я рада видеть даже этого кровопийцу.
 
      — Верея, просыпайся, засонища! — Лейя скакала по моей кровати, подол платья взвивался вверх, являя стройные ножки, и опадал. Я дернула ее за эти самые ножки, и мавка со смехом рухнула на зад. Кровать протестующее заскрипела. Мы обнялись и звучно чмокнули друг друга в щеки.
      — Как я соскучилась! — пожаловалась я. — А Алия еще не вернулась?
      — Нет. Ой, Верея, ужасней практики ничего на свете нет. Эти противные, сушеные никсы вконец нас достали. Представляешь, они утверждают, что прикасаться к мужчинам неприлично, что в воду затаскивать нужно лишь при помощи песен и танцев. Вот дуры корявые! Если не касаться мужиков, не пощекотать, не потрогать, на кой тогда они нужны, хоть моченые, хоть немоченые! Целыми днями учили, как вести себя за столом, как вести себя в обществе, только что как на нужник правильно садиться не показывали. Волосы заплетать заставляли. И даже грозили розгами. Нет, ты подумай только — мавку пороть розгами! Гадины! Одна радость — напелась до тошноты! А ты чем занималась?
      — А, — я махнула рукой, — легенды собирала.
      — Тоска, — прокомментировала Лейя.
      — Вот и я про это же. — Я подпихнула мавку с постели и накинула на кровать одеяло. Тут мне вспомнились слова Коровьей Смерти, и я непринужденно проговорила: — Надеюсь, ты никого не утопила?
      — Ты что! Нам это пока запрещено. — Мавка моего вздоха облегчения не заметила.
      Только мы успели приготовить поесть, разложили Лейины вещи по местам, как дверь распахнулась и на пороге возникла широко улыбающаяся Алия. Шаги ее сопровождались бряцанием железа. Я и Лейя бросились обниматься.
      — Ты как? — спросила я, оглядывая подругу.
      — Как нас гоняли, в кошмарах не приснится! Никаких сапог не напасешься. — Алия показала сапог с отставшей подметкой. — Кстати, — она подняла голову, продолжая выкладывать вещи из мешка, — я Аэрона видела! В один прекрасный день Вульфыч сообщил, что будет тренировка, приближенная к реальному бою, и выпустил нас против… Аэронова факультета, представляешь? Мы, первокурсники, против этих монстров!
      — Как Аэрон? Он тебе вялым не показался? — Все-таки донимал меня этот вопрос.
      — Вялый?! — заорала Алия. — Да он злющий как гадюка был, в пять минут скрутил меня в бараний рог, да еще по лбу так шарахнул, что до конца практики ходила с фингалами под обоими глазами! Вялый! Разогнали нас как щенков! — Она погрозила мне рукой с зажатой в ней курткой. — Никогда не пытайся одолеть вампирюгу силой! Бей сразу заклинанием. Я думала, он шкуру с меня на полном серьезе спустит!
      — Каким образом факультет Аэрона оказался с вами?
      — Только на один день. Перед распределением.
      — А-а-а.
      — Хватит о практике, давайте лучше чай пить, — взмолилась Лейя.
      Вечером все поделились своими впечатлениями, я рассказала, как собирала легенды о Заветном лесе и чуть не спилась, Лейя изобразила никс, Алия описала кровавые разборки. Про прогулку в Заветный лес рассказывать я не стала, не захотела, и все.
      — Давайте в парке прогуляемся, — предложила Лейя, вдыхая свежий весенний воздух. Мы согласились. Спустились вниз и вышли на улицу. Сумерки заполнили все аллеи. Мы со смешками нашли уединенное местечко в ветвях черемухи, которая просто одуряюще пахла.
      — Скоро каникулы, как проведем? — спросила я, наклоняя к носу цветущую ветку. — Алия, ты домой поедешь?
      — Не знаю. — Подруга присела на скамейку. — Может, недельки на две.
      — А меня тетка приглашает. — Лейя, уцепившись за ветки, полезла на дерево, села поудобнее на ветку и принялась болтать ногами. Соблазняет эльфийскими послами, так что я поеду в середине лета. Вы же помните, я нагадала, что выйду замуж за красавца эльфа. Может, моя судьба будет именно там.
      Алия посмотрела на меня и смущенно произнесла:
      — Ты опять одна останешься. Хочешь, поехали со мной!
      Я представила себя в дружной стае вилколаков, изъясняющихся на лаквиллском, и помотала головой.
      — Нет. Я останусь здесь.
      — Верея, а ты мага больше не видела? — неожиданно спросила Лейя. Я вздрогнула.
      — Нет, да я его и не искала. У меня вот такой вопрос. Через неделю будет королевская ночь, последняя ночь перед летними каникулами. Мне бы хотелось провернуть что-нибудь грандиозное!
      Лейя восторженно запищала и захлопала в ладоши. Алия хмыкнула:
      — Что, после Вежа уже отошла?
      — Кстати о Веже… У меня полмешка вежецких бирок с того раза осталось!
      Глаза у Алии загорелись:
      — Надо пустить их в дело.
      — Девочки, нас кто-то подслушивает, — пискнула Лейя, ткнув пальцем за деревья.
      — Поймаем и морду начистим. — Алия рывком кинулась в ту сторону, мы за ней. За деревьями что-то мелькнуло, но когда мы выскочили и обнаружили того, кто подслушивал, то залились смехом — за деревьями стояла статуя грифона.
      — Я была уверена, что оно шевелится, — обиженно проговорила Лейя. Теперь нам стало казаться, что весь парк заполнен прислушивающимися ушами, стало неуютно и зябко.
      — Может, в комнату пойдем? — жалобно попросила Лейя. — А то мне кажется, будто в парке мы не одни.
 
      Мы резво побежали к Школе.