Глава 33

Кандида открыла глаза в полной темноте. Мгновенное осознание этой темноты коснулось ее и пропало. Но когда она снова очнулась, первая ее мысль была именно о темноте…

Прошло еще какое-то время, и возникла та же мысль, но уже в виде вопроса: темно, до чего же темно… но почему?

Постепенно вопрос стал более настойчивым, хотелось найти ответ. Света не было совсем — тьма казалась абсолютной. Даже самой глухой полночью существуют какие-то оттенки, на месте окон тьма бывает менее плотной. Если, конечно, на окнах не очень плотные шторы и если они не задернуты. Но она никогда не задергивала шторы и не закрывала на ночь окна. Она должна видеть два узких длинных прямоугольника на стене слева, похожих на картины.

Кандида была уверена, что лежит на спине. Если она хочет увидеть окна, нужно повернуться на левый бок. Это оказалось не так просто — тело не повиновалось ей, словно было совсем чужим. Она все-таки добилась своего, но почему-то все равно не могла разглядеть во тьме ни малейшего проблеска, ни намека на очертания окон на этой сплошной стене. Вопрос в ее голове звучал все настойчивее. Постепенно сознание прояснялось, головокружительные провалы становились все короче и подступали все реже.

Теперь она чувствовала, что кровать очень жесткая. Куда-то пропала подушка. Кандида протянула руку и попыталась ощупью найти ее. Рука коснулась холодной твердой поверхности, которая точно не могла быть постелью. Она была холодной, жесткой, сырой. Это был камень.

Кандида попыталась было сесть, но у нее снова закружилась голова. С третьей попытки ей удалось встать на четвереньки — голова болела, но больше не кружилась. Ее ладони упирались в каменный пол. Собравшись с силами, она рывком села, теперь уже одной рукой опираясь о камень. В какой-то момент ее захлестнул всепоглощающий страх, но теперь он миновал. Над ее головой было пространство — значит она не замурована. Значит, она не погребена заживо. Она подняла левую руку над головой. Ничего, только темнота и воздух. Ничего, что помешало бы ей подняться на ноги.

Но пока она еще не была готова к этому. Кандида по-прежнему могла сидеть только опираясь на руку. Наконец она села прямо и попыталась мыслить связно. Последнее, что она помнила, это как она пьет молоко, оставленное Анной у ее кровати, и больше ничего. Кандида провела рукой по одежде. Вчера вечером на ней было черное платье. Но это было не оно. И не ночная рубашка. Она нащупала шелковую сорочку и лацкан пиджака.

Кто-то снял с нее платье и переодел. Кандида признала свои серые пиджак и юбку и пальто. На ней была даже серая шляпка.

Кандида ничего не могла понять. Она в уличной одежде, но находится в доме. Почему? Ерунда какая-то… И туфли тоже были уличные. Зачем же она их надела? Ответ был пугающе ясным: «Я этого не делала». И после небольшой паузы: «Это сделал кто-то другой». Другого варианта не было.

Кто-то подмешал в молоко снотворного, переодел ее и принес сюда. Но почему? Ответ напрашивался сам собой: «Чтобы от меня избавиться».

Кандида опустила голову на руки и попыталась сосредоточиться. Как тяжело не видеть совсем ничего! Отталкивать прочь эту стену мрака и чувствовать, как она снова тебя обволакиет как воздух, как вода, как сам ужас! Она плотно прижала ладони к глазам. Если вы сделаете это даже в ярко освещенной комнате, вы ведь тоже ничего не увидите.

Кандида снова выпрямилась и начала постепенно, методично ощупывать все вокруг. Она могла быть в подвале или в одном из тайных ходов. Воздух здесь был тяжелым, а пол — сырым. Она должна выяснить, где находится, но действовать надо осторожно: в полу могло быть какое-нибудь отверстие или яма, она упадет туда как бедная тетя Кара. На мгновение она с необыкновенной ясностью представила, как Анна стирает пыль с тапочек мисс Кары и паутину с кисточки ее халата. Где еще можно было найти пыль и паутину? Только здесь, и именно сюда приходила перед смертью тетя Кара. Но как она вообще могла попасть в подобное место? По собственной ли воле или ее тоже одурманили?

Медленно, тщательно ощупывая пол, девушка на четвереньках начала двигаться вперед. Почти сразу она наткнулась на что-то гладкое: кожа, металлическая застежка. Это была сумочка, ее собственная сумочка.

Ну конечно, если она должна исчезнуть, то ее сумочка должна исчезнуть вместе с ней. И разумеется, она не могла сбежать в тоненьком черном платье и легких туфельках.

Потому на ней и пальто и шляпка, и сумочка тоже при ней. Кто-то все предусмотрел. Неужели Анна? Несчастная, рыдающая… В это Кандида поверить не могла. Но Анне пришлось сыграть свою роль. Ее могли заставить, запугать. Кто ее запугал, было ясно и так. Но тут внутренний голос четко произнес: «Анна никогда бы и пальцем не тронула тетю Кару». И, словно эхо, другой голос возразил: «Кто может знать, на что способен тот или иной человек?» Всему на свете есть предел и не всякий способен бороться до конца. Сорок лет преданной службы не могли не сказаться на ее характере, ведь все это время она повиновалась чужой воле, воле человека крайне жесткого и безжалостного, а от ее собственной воли почти ничего не осталось.

Все эти мысли приходили как-то спонтанно, сами по себе. В сущности, они постоянно были здесь, словно картины на стенах гостиничного номера, в котором вас поселили. Не вы их выбрали и развесили, но стоит только посмотреть в их сторону, как они тут же привлекут ваше внимание. Одна из них, бросавшаяся в глаза сильнее остальных своей мрачностью, была картина темной ненависти Оливии Беневент.

Нащупав сумочку, Кандида остановилась и снова усевшись раскрыла ее. Первым, на что она наткнулась, были кошелек и носовой платок. Рука Кандиды двинулась дальше и прикоснулась к чему-то холодному. На самом дне сумочки лежал электрический фонарик.

Глава 34

Инспектор Рок сидел и смотрел на мисс Силвер. Как он позже заметил в своем докладе начальнику полиции, к моменту их беседы все окончательно запуталось. Экспертиза подтвердила, что причиной повреждений, вызвавших смерть мисс Кары Беневент, был удар куском ржавого железа.

В ране обнаружены частицы ржавчины. То есть это было очевидное убийство. Двое полицейских, комната за комнатой, обыскивали Андерхилл в поисках чего-нибудь мало-мальски похожего на орудие убийства. Старший офицер тоже был бы здесь, если бы не свалился с гриппом. О ходе расследования Рок докладывал непосредственно начальнику полиции.

Все же остальное время ему приходилось проявлять невероятную бдительность, изобретательность и тактичность. Короткая беседа с мисс Оливией Беневент практически не оставила ему иллюзий о том, что ему всегда удастся сочетать все эти качества. Старые леди во все времена были весьма несносны, а одинокие старые леди, которым никто не перечил черт знает сколько лет, и подавно. В его собственном семействе была одна такая — кузина его матери, старая мисс Эмили Вик, дама с большими странностями. Говорили, что у нее куча денег в банке. Форменный Гитлер в юбке, ей вечно все поддакивали: «Да, кузина Эмили». Мало того что она была сущим наказанием для всей родни, еще и сумасшедшая. Ей мерещилось, что какая-то дама хочет ее отравить из-за денег — «Но она не получит ни пенни». Оказывается, там и нечего было получать, поскольку жила она на ренту и денег не хватило даже на ее похороны.

Когда мисс Оливия Беневент всячески пыталась ему внушить, что это ее племянница убила мисс Кару, она очень сильно напомнила инспектору кузину Эмили Вик. И вот вам пожалуйста — мисс Кандида Сейл исчезла неизвестно куда и никто в доме не в состоянии вразумительно объяснить, куда она могла подеваться и почему. Одна мисс Оливия стояла у них над душой и твердила: девчонка сбежала потому, что ее замучила совесть, ведь она загубила свою тетушку.

И вот теперь инспектор сидел и смотрел на мисс Силвер, которая тоже была старой леди. Он уже выяснил, что она родственница мисс Арнольд и что она приехала в Андерхилл вчера вечером, чтобы, по просьбе мистера Стивена Эверсли, побыть с Кандидой Сейл. Мисс Арнольд была дочерью старого каноника Арнольда и потому пользовалась непререкаемым авторитетом. В сущности, все участники этой истории были не просто людьми респектабельными, но, можно сказать, сливки общества. Наметанный глаз инспектора разглядел в мисс Силвер одну из типичных дам-"общественниц", каких много в любом кафедральном городеnote 6. Эти пожилые леди заседают в различных комитетах, торгуют на церковных ярмарках и принимают участие в сотне религиозных мероприятий. Мисс Силвер, правда, относилась к чуть более старшему поколению, ее манеры были более сдержанными, а платье — еще более старомодным.

Как ни странно, вскоре инспектор был приятно удивлен тем, что мисс Силвер выгодно отличается от знакомых ему дам данного типа. Обычно эти почтенные леди чересчур словоохотливы и суетливы, когда им приходится давать показания. Ответы же мисс Силвер были кратки и деловиты. Она нарисовала самую ясную картину прошлого вечера и четко изложила свой разговора с мисс Сейл. Мисс Силвер инспектор допрашивал последней, и ее показания практически совпали с показаниями Дерека Бердона, Стивена Эверсли и служанки Анны. Когда она закончила, инспектор посмотрел на нее с уважением: отвечала она точно, создавалось впечатление, что она взвешивает каждое слово, строго придерживается фактов, и еще она не позволяла себе никаких личных комментариев. Внезапно инспектор обнаружил, что задает ей вопрос, который задавать не собирался:

— Вы приехали в этот дом, по сути дела не зная никого из проживающих там?

Мисс Силвер в своем оливково-зеленом кашемировом платье и лилово-сиреневом шерстяном платке выглядела абсолютно безмятежной. Чтобы не отступать от точности, она внесла небольшую поправку:

— Я была немного знакома с мистером Эверсли, мистером Бердоном и мисс Сейл — мне представили их на музыкальном вечере в доме настоятеля. Но, в сущности, знакомство свелось лишь к формальному обмену любезностями.

— А госпожи Беневент?

— Я познакомилась с ними на том же приеме. Моя кузина Луиза Арнольд знает их с детства.

— Когда вы приехали сюда вчера вечером, мисс Оливия Беневент была дома?

— Нет. Мистер Эверсли позвонил мне, когда она уже уехала.

— Вам было известно, что он и мисс Сейл помолвлены?

Мисс Силвер деликатно кашлянула.

— Он приходил навестить меня и мисс Арнольд и, признаться, это было ясно уже тогда. Мисс Арнольд немедленно предложила ей свое гостеприимство.

— Оно было отвергнуто?

— В отсутствие мисс Оливии Беневент мисс Сейл считала себя ответственной за Андерхилл и его обитателей.

— И вы немедленно приехали сюда?

— Как только собрала вещи.

— Мисс Силвер, какое впечатление на вас произвели те, кто находился в имении. Ни с одним из этих людей вы не были хорошо знакомы, поэтому мне особенно важно ваше мнение о них.

Встретив ее серьезный открытый взгляд, инспектор вдруг почувствовал, что ему действительно очень интересно узнать, что она думает о Кандиде Сейл, Дереке Бердоне, Стивене Эверсли и Анне Росси. Любопытно, что она скажет, и скажет ли…

— Мисс Сейл показалась мне очень искренней и прямодушной. Смерть мисс Кары, очевидно, оказалась очень большим ударом для нее. Как и обвинения мисс Оливии.

— Настолько большим, что она со страху бежала?

— Я не думаю, что поэтому. Самый страшный первый шок уже миновал. Она рассказывала о мисс Каре открыто и просто. Как я поняла, мисс Кара была очень добра к ней, да и сама девушка была к ней очень привязана.

— Знаете, подобные признания не всегда искренни.

Мисс Силвер снова кашлянула, на этот раз неодобрительно.

— Несколько лет мне пришлось преподавать в школе.

Я привыкла к молодежи. Человеку опытному несложно распознать неискренность.

Инспектор почувствовал вдруг, что этой женщине действительно невозможно лгать, а если вы все-таки решитесь, то вас сразу разоблачат. Он не первый, беседуя с мисс Силвер, испытывал подобные чувства, но даже хорошо, что инспектор об этом не догадывался.

— И вы считаете мисс Сейл искренней?

— Она произвела на меня именно такое впечатление.

— Никаких свидетельств комплекса вины?

— Никаких, инспектор.

Эти слова произвели на инспектора куда большее впечатление, чем любые протесты, и он продолжал:

— А какое впечатление произвел на вас мистер Бердон?

— Он — весьма очаровательный молодой человек и привык рассчитывать на свое обаяние. Госпожи Беневент были весьма снисходительны, и я уверена, что он делал все, что в его силах, чтобы отплатить за их доброту. Он говорил о мисс Каре с любовью, а о мисс Оливии с удивлением и сожалением, поскольку она очень к нему переменилась.

Он произвел на меня впечатление человека беспечного, добросердечного и не очень трудолюбивого.

Поскольку это соответствовало не только тому, что говорили о Дереке Бердоне в округе, но и собственному мнению инспектора, он принял эти слова без комментариев.

— А мистер Эверсли?

Мисс Силвер чинно продолжила:

— Возможно, вам известно, что он родственник моей кузины, мисс Арнольд. И значит, в какой-то мере, он и мой дальний родственник. Фирма его дяди заслужила прекрасную репутацию, и думаю, что он сумеет ее поддержать. Это умный, образованный молодой человек, с хорошим характером и неплохими видами на будущее, который искренне влюблен в мисс Сейл и имеет самые честные намерения. Уж не знаю, чем он кому-то не угодил. Но вам, вероятно, известно, что гнев мисс Оливии Беневент вызван главным образом тем, что она лелеяла иные планы относительно мисс Сейл — она мечтала выдать ее за Дерека Бердона.

— Да, — рассеянно отозвался инспектор, размышляя о том, что мисс Силвер очень хорошо осведомлена.

— И, наконец, Анна Росси. Что вы думаете о ней?

Мисс Силвер улыбнулась.

— Она, безусловно, родилась в Италии. И, видимо, покинула эту страну еще ребенком, потому что говорит почти без акцента, но ее южный темперамент дает себя знать.

Она слишком эмоциональна и не обладает привычной нам сдержанностью и умением скрывать свои чувства. Я уверена, что ее привязанность к мисс Каре Беневент вполне искренняя и что она успела полюбить мисс Сейл. А перед мисс Оливией она испытывает благоговейный трепет и еще больше боится вызвать ее гнев.

Инспектор был поражен не только тем, что она сказала, но и тем, как это было сказано. Дамы, особенно пожилые, многое подмечают — инспектор не раз это наблюдал, — но их рассуждения, как правило, замешаны на собственных эмоциях. Тогда как мисс Силвер была сдержанна, хладнокровна и выдавала ему такие четкие формулировки, какими его не баловала ни одна собеседница. Кроме того, у нее была какая-то особенная манера мыслить, подстегивающая его собственные интеллектуальные способности. Успехи, достигнутые мисс Силвер на учительском поприще, во многом были обусловлены ее любознательностью. Ее вера в то, что знание — величайшее благо, помогала ей разбудить в своих учениках веру в себя, в свои возможности. Робкие чувствовали себя более уверенными, умные — более заинтересованными. В общем все внезапно ощущали себя более талантливыми, чем прежде. Верно однажды заметил Фрэнк Эбботт: «Она высекает из вас искры». Инспектор Рок тоже это ощутил, хотя, возможно, и не сумел бы облечь свои ощущения в слова. Поэтому он лишь наклонился поближе и спросил:

— Мисс Силвер, что случилось с мисс Сейл?

— Я не верю, что она убежала, — твердо заявила она.

— Тогда где же она?

— Скорее всего, где-то в доме.

— Что вы имеете в виду?

Мисс Силвер пересказала инспектору то, что ей рассказала Кандида: как племянница Анны, Нелли, проснулась в своей комнате от чьих-то шагов и рыданий, как она, перепугавшись, отправилась на другую ночь в комнату тети и на следующий же день уехала. Как Кандида Сейл проснулась среди ночи и увидела свет сквозь щель на стене с книжными полками — за стеной, видимо, была какая-то дверь, — как кто-то прошел через ее комнату, держа в руках свечу. Как Анна стирала пыль с тапочек мисс Кары и паутину с кисточки ее халата.

— По-моему, очевидно, что все эти факты говорят о том, что в доме есть потайные ходы. Существует семейное предание о спрятанном Сокровище. Мисс Сейл пересказала мне занятное четверостишие, на которое они с Дереком Бердоном наткнулись, разбирая старинные бумаги:

Не тронь — и не дерзай

Продавать или купить,

Не отдавай и не бери,

Коли охота жить.

Они уверены, что это связано с Сокровищем, и в качестве подтверждения мисс Сейл рассказала мне о двух несчастьях, которые произошли еще в восемнадцатом веке. Один из Беневентов был найден у дверей собственного дома с проломленной головой. Говорили, что он упал с лошади или был сброшен ею. А много позже был смертельно ранен его внук, и его нашли довольно близко от дома. У него тоже была разбита голова — на него вроде бы напали разбойники.

— Что вы имеете в виду? — спросил инспектор.

— И о том, и о другом известно, — продолжала мисс Силвер, как будто не слыша вопроса, — что они покушались на Сокровище Беневентов. Оба были найдены недалеко от дома с ужасными ранами на голове.

Инспектор был вынужден повторить свой вопрос:

— Что вы имеете в виду?

Мисс Силвер ответила ему своим вопросом:

— А что об этом думаете вы, инспектор? — и, видя, что инспектор хранит молчание, продолжала:

— Говорят, что здесь спрятано Сокровище. Есть несколько свидетельств того, что в доме есть потайные ходы. Моя кузина мисс Арнольд сообщила мне, что этот дом был старым уже тогда, когда основатель рода Беневентов купил его и стал достраивать. Говорят, что он привез с собой из Италии Сокровище. В таком старом доме он вполне мог рассчитывать на надежные тайники. Общеизвестно, что подобные тайники, особенно в Италии, делались труднодоступными и даже опасными для незваных гостей. Вам не кажется странным, что оба Беневента, пытавшихся тогда, в восемнадцатом веке, завладеть Сокровищем, получили удары по голове, от которых и умерли? И вот теперь мисс Кара найдена с такой же раной… Вы ведь сами считаете, что она не могла упасть там, где ее нашли. Мисс Сейл следовало сообщить вам, что на тапочках мисс Кары была пыль, а на кисточке ее халата — паутина Она видела, как Анна их стерла. Видимо, Анна сделала это потому, что была в шоке, увидев свою хозяйку мертвой. Мисс Сейл сочла, что служанка проделала это машинально. Но позднее, гораздо позднее, она задумалась о том, что все это могло бы означать.

В Андерхилле образцовый порядок — я сама убедилась в том, что здесь просто нет такого места, где можно найти пыль или паутину. Но их наверняка хватает в тайных коридорах. Если мисс Кара получила свою рану в подобном месте, то ее постигла та же участь, что и Джеймса Беневента и его внука. Чтобы тайное осталось тайным, тела их необходимо было перенести в другое место и сочинить убедительную историю, чтобы объяснить, откуда на голове взялась рана. Похоже, теперь уже не остается сомнений в том, что тело мисс Кары было перенесено. В восемнадцатом веке все тоже могло происходить примерно так же.

Рассказ мисс Силвер произвел на инспектора большое впечатление, хотя он старался этого не показывать. Ржавчина, пыль и, наконец, паутина. Ничего подобного не водится в доме, который содержат в идеальном порядке.

Он и сам прошелся по всем помещениям усадьбы — там действительно не было ни пылинки, и уж тем более ржавчины и паутины.

— Если эти коридоры действительно существуют, что могло заставить мисс Кару спуститься туда, да еще и поздно ночью? — в запальчивости спросил инспектор.

И прозвучал рассудительный ответ, последовавший за пытливым взглядом:

— Она была очень несчастной женщиной. Думаю, что она просто не могла уснуть. Позвольте узнать, известны ли вам обстоятельства исчезновения мистера Алана Томпсона почти три года тому назад?

Если инспектор и был удивлен подобным вопросом, то ничем этого не выдал.

— Я слышал только разговоры в городе. Это дело так и не было передано в полицию.

— Я и не сомневалась в этом. Вроде бы он забрал деньги и бриллиантовую брошь, принадлежавшую мисс Каре?

— Да, именно об этом болтали на всех углах.

— Что бы вы подумали об этой занимательной истории, если бы узнали, что через несколько дней мисс Кара должна была стать его женой, что давало ей право завещать ему все, что ей принадлежало?

Инспектор от неожиданности вздрогнул и подался вперед:

— Кто вам это сказал?

Мисс Силвер извлекла из кармашка визитную карточку, на которой неброским четким шрифтом было напечатано:

Мисс Мод Силвер

Монтэгю Меншинс, 15,

Вест-Лихэм-стрит.

Еще там был номер телефона и в левом нижнем углу — два слова: «Частные расследования». Надо сказать, на этот раз инспектор был удивлен гораздо меньше, чем полчаса тому назад.

Мисс Силвер поспешила успокоить его:

— Отчим этого молодого человека попросил меня кое-что выяснить. В ходе этого расследования мне удалось поговорить с приходящей прислугой, которая работала в Андерхилле как раз в то время, когда исчез Алан Томпсон.

Она рассказала мне, что мисс Кара подарила молодому человеку монетку, которую считала талисманом на счастье.

Служанка сказала, что тот всегда носил ее на шее на цепочке. Однажды, уже после его исчезновения, она убиралась в комнате мисс Оливии и заметила, что в замке ящика, который всегда был заперт, точит ключ. Она сказала, что ящик не был заперт, но я ей не верю. Не знаю, что там было на самом деле. Главное, что она обнаружила внутри не только монету, которую Алан носил не снимая, но и якобы украденную им бриллиантовую брошь. А встретилась я с ней потому, что она твердила, будто Алан Томпсон никогда не покидал Андерхилл. И уже при встрече она рассказала про свою находку. Она говорит о ней очень неохотно, но я уверена: то, что она сказала, — правда. Если Алан Томпсон не брал брошь, в краже которой его обвиняли, тогда он, скорее всего, не брал и денег. Ему просто незачем было все это проделывать накануне свадьбы с мисс Карой…

— Откуда вам известно про свадьбу? — перебил ее инспектор.

— Полковник Гатлинг из Хилтон-Сент-Джон говорил об этом Стивену Эверсли. Брат полковника, преподобный Сирил Гатлинг согласился их повенчать, хотя и был очень этим удручен, о чем и написал в своем дневнике. После его смерти дневник попал к полковнику Гатлингу. Конечно, полковник не должен был никому выдавать личные тайны брата.

— Если она собиралась за него замуж… — произнес инспектор задумчиво и замолчал.

— Совершенно верно. Ему незачем было исчезать.