Мод Силвер (№25) - Сокровище Беневентов

Еще здесь имелись чуланы, по размерам не уступавшие комнатам, и комнаты, которые легко было перепутать с чуланами. Заблудиться в Андерхилле было очень просто, тем более что ночью в коридорах никогда не горел свет — мисс Оливия умела экономить на мелочах.

Вытянутая рука Кандиды вдруг наткнулась на что-то твердое, словно скала, оно преградило девушке путь, но это явно была не стена. Пальцы Кандиды нащупали резное дерево, и тут она поняла, что это — огромный резной шкаф, стоявший на верхней площадке ведущей из холла лестницы. Очень древний, очень черный и громоздкий, он был тут абсолютно не на месте — площадка была узкой, и шкаф занимал ее почти полностью. Отсюда расходились три коридора: один — тот, по которому она пришла, другой вел в то крыло, где жили слуги, и последний, самый широкий — к апартаментам мисс Оливии и мисс Кары, двум абсолютно одинаковым комнатам, разделенным ванной. Если тот, кого она выслеживала, был Джозефом, то он, скорее всего, уже далеко — доступ в крыло для слуг перекрывался дверью. Кандида обошла шкаф и заглянула за него — ни света, ни каких-либо шорохов и движений. Не было никакого смысла идти дальше. Да и злость уже почти исчезла. Но все-таки Кандида прошла немного по направлению к комнатам мисс Оливии и мисс Кары — перед ней был темный коридор, темный и совершенно пустой. Кандида поняла, что окончательно упустила свой шанс узнать что-нибудь о ночном госте, зато забрела в одной ночной рубашке и босиком туда, где ей совсем не следует находиться. Ей живо представилась жуткая картина: мисс Оливия открывает свою дверь и зажигает свет. О том, что она тогда скажет или сделает, Кандида предпочитала не думать. Зачем думать, если это не должно случиться. Ни в коем случае!

Кандида развернулась и пошла обратно, держась ближе к середине лестнице. Ее босые ноги, несмотря на лежащий на полу ковер, уже давно замерзли, а по спине ползли мурашки. Миновав очередной поворот, девушка нащупала выключатель и зажгла свет. На минутку. Потом она вернется и выключит его, но без света она точно заблудится и не сможет попасть в свою комнату.

Войдя внутрь, она заперла дверь, придвинула кресло вплотную к книжным полкам и забралась в постель. Было двадцать минут четвертого, и грелка все еще оставалась слегка теплой. Посмотрев на придвинутое к полкам кресло, Кандида припомнила поговорку о том, что поздно запирать конюшню, когда лошади уже убежали. Но ведь есть и другая поговорка: «лучше поздно, чем никогда».

Глава 16

Следующие два дня Стивен был очень занят. Полковник Гатлинг одолевал его просьбами, которые весьма напоминали приказы командира нерасторопному подчиненному. Вознамерившись разрушить все, кроме самой первой постройки, особняка семнадцатого века, он очень настойчиво интересовался, когда можно будет начать работы, как много времени на них потребуется, сколько все это будет стоить и нужно ли будет получать «эти идиотские разрешения». А потом еще позвонил дядя Стивена и велел ему перезвонить в замок и договориться о встрече с лордом Ретборо. Стивен послушно перезвонил и вскоре оказался втянутым в долгую беседу с весьма обеспокоенным пожилым лордом.

— Видите ли, Эверсли, никто, понимаете, никто, не в состоянии сохранить подобное сооружение для следующих поколений. Мы живем там довольно долго и всегда старались делать все возможное, чтобы его сохранить, но теперь ситуация стала невыносимой. Даже содержание самого Замка — он устало махнул рукой, — даже это теперь невозможно. Оба моих сына убиты на войне, но остался внук, и я не желаю перевешивать этот камень на его шею. А теперь о том, что я хочу сделать. Мне недавно предложили одну авантюру — отдать его одному из этих новых колледжей.

Лично мне это кажется полной дичью, но мой дед переделал водопровод — если конечно можно назвать викторианский водопровод современным, — а мой отец провел электричество, поэтому, может, оно и к лучшему, нельзя же отставать от прогрессивных предков. Джонатан пойдет по моим стопам в нарушении традиций: он собирается устроить в поместье большое фермерское хозяйство и непременно с применением новейших достижений науки. В этом году он заканчивает сельскохозяйственный колледж и въедлив, как горчица — от своего ни за что не отступится. Чего я хочу от вас: мне нужен проект дома, в котором можно жить, не боясь разориться от непомерных трат на содержание. Мы выбрали место для строительства и хотим, чтобы вы на него взглянули.

Учитывая, что у Стивена было еще два небольших подряда, всяких дел хватило до самого вечера. Но едва он с энтузиазмом доложил о своих удачах дяде и положил трубку, тяжелые мысли снова его одолели, не став ни на йоту легче. За работой он заставлял себя забыть от этом бремени, но стоило ему лишь немного расслабиться, как тревога накатывала вновь. Самая тяжелая и самая невыносимая ноша в мире: страх, который невозможно облечь в конкретную форму, а потому невозможно обосновать, а затем принять или отвергнуть.

В комнате, которую Стивену отвели в гостинице, был удобный стул и, что еще важнее, специально для него привезенный обширный стол, за которым можно было работать, но работа его сейчас не привлекала. Стивен встал, взял в руки книгу и тут же бросил ее, подошел к окну и некоторое время смотрел, как зажигаются фонари на рыночной площади. Эта булыжная мостовая была тяжким испытанием для любых колес, да и сам рынок шумел, словно старая фабрика.

За спиной его зазвонил телефон. Стивен стремительно обернулся, почувствовав, как сильно забилось сердце. Он не смог бы назвать ни одной причины, по которой Кандида стала бы ему звонить, зато сколько угодно — почему она не стала бы этого делать. Когда они расстались, Кандида была очень сердита и они не договорились о новой встрече. Ради встречи с ней он был готов отдать все на свете. Поняв это, Стивен ощутил, что утрата невосполнима. С замиранием сердца он снял трубку. Голос был женским, но звонила не Кандида. Звонила кузина Луиза.

— О, это действительно вы? То есть это мистер Эверсли?

— Да, это я.

— О, мой милый мальчик, как приятно слышать твой голос! Звонить в гостиницу — это всегда так утомительно, ты не находишь? Никогда нельзя быть уверенным, что подошел именно тот, с кем ты хотел поговорить!

— Так вы просто ошиблись, но…

В ее удивительно высоком и звонком голосе мелькнула обида.

— О нет. Именно с тобой я и хотела поговорить, очень даже хотела. Я боялась, что не застану тебя на месте. Знаешь, миссис Мейхью завтра устраивает один из своих музыкальных вечеров в доме настоятеля. Эти вечера действительно бывают очень хороши и к тому же проходят в великолепном старом особняке. Миссис Мейхью просила меня привести Мод Силвер, а сегодня утром она звонит мне и устраивает выволочку: как я посмела утаить от нее, что у меня в гостях молодой кузен… В общем, она будет очень рада, если ты тоже сможешь прийти.

— Но Луиза…

— Мой милый мальчик, ни слова больше! Конечно я объяснила ей, что на самом деле ты приехал не ко мне, но она сказала, что это не важно и все же надеется, что я возьму тебя с собой. Там будет лорд Ретборо — он ведь играет на скрипке. Не при стечении народа, а так, для себя, конечно, но зато он настоящий меломан. И кажется, он весьма высокого мнения о тебе.

— Очень польщен, — ответил Стивен, — но вы же знаете, что я ужасно занят.

Голос Луизы зазвучал более доверительно.

— Слишком занят, чтобы встретиться с друзьями? Там будут обе мисс Беневент, и я почти уверена, что наконец увижусь там с Кандидой Сейл. Я так любила ее бабушку…

Ну и перспективка: сидеть (а может даже и стоять) в толпе и смотреть на сидящую в другом конце зала, среди кучи незнакомцев, Кандиду, да вдобавок еще слушать выступление местных дарований! Кандида будет недосягаема, мисс Бланк сорвет высокую ноту, а мистер Дэш будет угрюмо пилить на своей виолончели! Во всем этом не было ни малейшего смысла, но Стивен прекрасно понимал, что все равно туда потащится, что не упустит возможности хотя бы посмотреть на нее. Он просто не мог больше выносить разлуку. Если Кандида все еще на него сердится, он по крайней мере будет об этом знать и ему удастся снова на нее разозлиться — пока же это получалось очень плохо. Один-единственный взгляд все ему скажет, все, что ему так необходимо.

— Это очень любезно с вашей стороны, кузина Луиза, — и, разумеется, со стороны миссис Мейхью.

Стивен напрасно опасался — приглашенных на музыкальный вечер оказалось не так уж много. Миссис Мейхью оказалась женщиной весьма благоразумной и ее главной целью было доставить удовольствие друзьям. Поэтому на этих приемах гостей было в меру: она не пыталась набить их словно сардин в банку или заставить их перекрикивать друг друга в гуле толпы. Стивен пришел к заключению, что женщина она замечательная, с безупречными манерами и немалым опытом в светской жизни.

— Лорд Ретборо мне о вас много рассказывал, мистер Эверсли. Все его помыслы только о новом доме, проект которого вы для него разработали. Его можно понять старые дома достойны всяческого почтения, но никто не осмелится утверждать, что сумел бы достойно их содержать.

Они двинулись дальше, и Луиза Арнольд представляла его то одному, то другому. Но потом они с мисс Силвер присоединились к одной компании, уже занявшей свои места. Выступления музыкантов должны были начаться, когда все рассядутся, и поэтому оживленные разговоры пока не стихали. Стивен прислушивался к рассуждениям одного из каноников, высокого, худощавого старика, который, похоже, говорил интересные вещи — если бы можно было расслышать хоть слово. Он собирался рассказать что-то об архитектуре собора, но из-за тихого голоса и легкой шепелявости расслышать можно было очень немногое. Стивен стал ждать удобного случая, чтобы сбежать.

Удобный случай подвернулся, когда в зале появились мисс Оливия и мисс Кара: они пожимали руки миссис Мейхью и настоятелю, представляя им свою внучатую племянницу. На этот раз сестры были одеты по-разному. Мисс Оливия была в наряде из фиолетовой парчи с палантином из брюссельских кружев, на ее шее сияло ожерелье из очень крупных аметистов, на запястьях — парные браслеты. Корсаж платья поражал богатой отделкой. Стивену вспомнились картинки в книге старых французских сказок, он только никак не мог определить, кем бы оказалась мисс Оливия, доброй феей-крестной или злой колдуньей. Скорее все-таки феей-крестной, потому что злой колдунье полагалась свита из жаб и летучих мышей. Мисс Кара, державшаяся позади сестры, выглядела маленькой и сморщенной в своем черном бархатном платье и шали из плотных испанских кружев. На ней было одно из ранневикторианских ожерелий из мелкого жемчуга, собранного в маленькие плоские розеточки.

Кандида была в белом платье — подарок тетушек, но Стивен и не думал об этом. Он просто увидел, как она прекрасна и то, что, заметив его, она улыбнулась. На щеках Кандиды играл румянец, волосы сияли в теплом свете электрических ламп. Вся обида, вся горечь от ссоры сразу улетучились. С Кандидой в комнату вошла красота. Взгляд, которым они обменялись, был долгим, но Стивен понял, что поговорить им удастся не скоро: процессию возглавляла мисс Оливия, мисс Кара шла чуть позади слева, Кандида — справа, а Дерек замыкал шествие. Несколько вежливых поклонов, учтивые фразы: «Как приятно видеть вас, леди Карадок! Позвольте представить вам мою внучатую племянницу, Кандиду Сейл… Каноник Вершуйл, мы так давно не виделись! Это наша внучатая племянница». И так далее, и тому подобное.

Кандида улыбалась епископу — грузному старику с добрым лицом и внушительной фигурой — и его жене, у которых было семнадцать внуков, от этой четы веяло покоем и кротостью. Все были с Кандидой очень любезны, а кое-кто даже помнил Кандиду Беневент и сколько шуму наделала в свое время ее свадьба с Джоном Сейлом. Кандиде прежде приходилось бывать на танцевальных вечеринках, но на большой светский прием и в таком красивом старинном особняке она попала впервые. Да еще ей купили новое платье — специально для этого приема. Тетушки проявили невероятную щедрость. Они отвели Кандиду в маленький магазинчик эксклюзивного платья, и там мисс Оливия передала ее с рук на руки мадам Лурье, «которая точно определит, что вам нужно». Весьма пугающее вступление, но полностью оправдавшееся результатом. На свет божий было извлечено белое платье, и, выйдя из примерочной, Кандида услышала: «Сидит хорошо» — это сказала мисс Оливия а мисс Кара воскликнула: «О, моя дорогая, вы прелесть!» У Кандиды же просто не было слов. Она честно пыталась что-нибудь придумать, но достойных слов не находилось. Платье так ее преобразило, как может преобразить шедевр портновского искусства. Кандида покраснела и перевела счастливый, полный горячей признательности взгляд на тетушек. Однако услышав цену, просто обмерла.

Но тетушки и бровью не повели. Они величаво кивнули и мисс Оливия сказала:

— Очень хорошо. Можете записать это на мой счет, мадам.

Кандида и Стивен смогли встретиться лишь тогда, когда прибыли последние из приглашенных. Вот-вот должен был начаться первый номер программы. Мисс Оливия и мисс Кара уже заняли свои места. Луиза Арнольд, сидевшая сзади, наклонилась и произнесла: «Моя кузина. Мод Силвер».

Воспользовавшись тем, что все были сосредоточены на том, чтобы сесть поудобнее, Стивен осторожно взял Кандиду под руку и увел прочь. Это было сделано очень ловко: он занял два стула сзади, в нише у окна, достаточно далеко от тетушек и кузины Луизы. Они добрались туда как раз вовремя, приятно взбудораженные этим бегством. И тут высокий юный клирик приятным и даже несколько легкомысленным голосом объявил, что мистер и миссис Хейвард, а также мисс Стори сыграют сочиненное мистером Хейвардом Трио А-мажор. Раздались вежливые аплодисменты. Истинные любители камерной музыки затихли в предвкушении наслаждения, а те, кто таковыми себя не считал, приготовились к двадцати минутам невыносимой скуки.

Трио, написанное мистером Хейвардом, оказалось не таким уж плохим. Стивен с удивлением поймал себя на том, что ему пришлась по вкусу эта музыка. В ней сочетались энергия и мелодичность, в ней звучал триумф, что очень соответствовало его настроению. Все три исполнителя играли очень хорошо. Стивену даже захотелось вытащить руку из-за локтя Кандиды, чтобы поаплодировать, но их стулья стояли так близко, что плечо девушки было почти притиснуто к его. Это была настоящая пытка, но зато они были вместе и Кандида больше на него не сердилась. Они сидели бок о бок и молчали, а комнату заполняла музыка.

Когда выступление закончилось, публика разразилась шквалом аплодисментов.

«Кандида!» — позвал Стивен, и она обернулась. Сидевшие впереди поднялись и заслонили их от любопытных взглядов — на минуту они как будто остались только вдвоем.

Стивен коснулся ее руки и сказал:

— Вы больше на меня не сердитесь?

— Нет.

Его голос стал тихим и отрывистым.

— Не делайте этого больше. Когда вы сердитесь, со мной такое творится…

— И что же именно?

— Да черт знает что.

— Почему?

— Вы прекрасно знаете почему.

— Откуда мне это знать, если вы мне ничего не сказали?

— Я же вам сказал — творится черт знает что. Кандида… но вы же знаете? Неужели не знаете?

Кандида отвела взгляд. На губах мелькнула улыбка.

— Стивен, вам все-таки придется сказать это вслух.

Люди, сидевшие перед ними, ушли, и момент был упущен. Стивен сказал гневным шепотом:

— Я не могу… только не здесь. Кандида, вы же знаете, что я до смерти в вас влюблен!

— Откуда же мне знать, если вы мне ничего не сказали?

Стивен так волновался, что с большим трудом вникал в то, что ему говорят. Но тут же почувствовал, что рука, которой он касался, дрожала.

— Вы хотите, чтобы я вам сказал?

— Конечно.

Их уединение кончилось — объявили перерыв на четверть часа. Все разбрелись по залу, болтали с друзьями.

Стивен помог Кандиде встать со стула и отвел занавеску, прикрывавшую оконную нишу.

— Давайте посмотрим на собор при лунном свете. Это должно быть прекрасное зрелище.

И занавеска опущена, и они снова вдвоем, а весь остальной мир исчез. Луна и собор были тут же забыты. Вообще-то ими любовались прежде многие, но нынче было явно не до них. Луна освещала холодными лучами камни собора, и холодный камень горделиво демонстрировал всю свою красу, которую даровали ему руки мастеров, но глаза Стивена и Кандиды были заняты иным.

Мисс Луиза Арнольд и мисс Силвер остались на своих местах — так же, как и тетушки Кандиды. Луиза всегда была рада перемолвиться словечком-другим со старыми друзьями. Что может быть лучше?! Отдав артистам должную дань восхищения, она прекратила аплодировать и наклонилась вперед, коснувшись руки мисс Кары.

— Милая Кара! Как же давно мы не виделись! Вы были больны?

Кара Беневент обернулась как-то слишком поспешно.

— О нет, Луиза… Я вполне здорова.

— Не может быть, — не слишком тактично заявила мисс Арнольд.

Признаться, она была страшно удивлена и даже испугана: теперь никто бы не принял мисс Кару за младшую из сестер. Она всегда была невысокой и худенькой, но сейчас она выглядела крайне истощенной и сморщенной. Скулы были обтянуты желтоватой кожей, нос заострился. И этот безысходный черный цвет! Ни черный бархат, ни черное кружево не считались знаком траура даже в те дни, когда подобные ритуалы соблюдались куда рьяней, но этот строгий покрой, эти по-монашески простые складки платья, эти тяжелые испанские кружева производили поистине погребальное впечатление.

Тут Луиза перевела разговор на Кандиду.

— Как она хороша — поистине очаровательна! Я очень рада за вас с Оливией! Появление молодого существа совершенно преображает атмосферу в доме, вы согласны?

Побледнеть сильнее мисс Кара уже не могла, она просто вся дрожала, и Луиза Арнольд поняла, что затронула неподходящую тему, напомнив об Алане Томпсоне. Она поспешила продолжить, и ее голос зазвучал чуть более пронзительно, чего раньше не бывало:

— Я, например, чрезвычайно счастлива видеть в своем доме моего юного кузена, Стивена Эверсли. Вы, кажется, с ним уже встречались?

Мисс Кара заметно смутилась.

— О да… да…

— Его мать была дочерью двоюродного брата моего папочки, епископа Бранчестера. Блестящий проповедник и известный знаток писаний отцов церкви. Кажется, его прочили в архиепископы. Папочка часто говорил об этом. Он женился на дочери лорда Денсборо, очень добродетельной, религиозной особе, но вы бы посмотрели, что на ней было одето, ужасная неряха… Но ее дочь, мать Стивена, была совсем другой, почти красавицей. Конечно, епископ был очень интересным мужчиной и очень представительным.

Тем временем мисс Силвер вела светскую беседу ни о чем с мисс Оливией Беневент. Та была уверена, что осчастливила своим вниманием дальнюю, очень дальнюю родственницу Луизы. Мисс Силвер, конечно же, была на высоте, сдержанно восторгаясь красотой собора и изобилием древних исторических памятников в округе. И как бы к слову поинтересовалась:

— Луиза говорила мне, что вы и сами живете в очень интересном старом поместье.

Мисс Оливия важно кивнула.

— Да, оно принадлежит нашему роду с незапамятных времен.

— Тогда, этот дом поистине бесценное сокровище.

С ним наверняка связано много воспоминаний и семейных преданий.

Мисс Оливия не упустила шанса поговорить о Беневентах. Мисс Силвер слушала очень внимательно, хотя обычно эта семейная сага довольно скоро начинала утомлять даже самых терпеливых собеседников.

— Так это именно ваш предок построил этот дом? Луиза рассказывала мне, что он действительно расположен под холмом, отсюда и такое говорящее название. Оригинальное место для дома. Возможно его выбрали, чтобы была естественная защита от частых здесь ветров?

Ее интерес был таким неподдельным, что мисс Оливия и сама не заметила как пустилась в тонкие подробности.

Дело не в ветрах, а в том, что на этом месте стоял первый родовой дом, построенный при Тюдорах, в котором Уго ди Беневенто жил до своей женитьбы на дочери соседнего землевладельца.

— Она была очень богатой наследницей и, конечно, весьма желательно было обзавестись более приличествующим его положению жильем, резиденцией. Мы не имеем ни малейшего представления о том, почему было решено надстроить уже существующий дом, но именно так они и сделали. Большую часть его не тронули, и он выглядит в общем и целом так же, как выглядел в шестнадцатом веке.

Именно в эту минуту она услышала имя Стивена Эверсли, произнесенное Луизой Арнольд тем самым тоном, который мисс Оливия сочла назойливым, а то, что за этим именем последовало, расценила как абсолютно недопустимую вольность.

— Вы ведь дали ему полномочия на восстановление усадьбы, не так ли?

Мисс Оливия вмешалась в разговор тоном непререкаемого авторитета.

— Моя милая, Андерхилл не нуждается в том, чтобы его восстанавливали. Если мистер Эверсли дал вам это понять, то он глубоко заблуждался. Я уверена, что для профессионала недопустимо обсуждать с посторонними дела своего работодателя, и я весьма удивлена тем, что мистер Эверсли это сделал. Мы обратились к его дяде с тем, что дому, возможно, необходим небольшой ремонт, но вместо того чтобы приехать самому, он послал своего племянника, молодого и неопытного, на чьи суждения мы не можем полагаться с той же уверенностью. Поэтому мы информировали мистера Стивена Эверсли, что больше не нуждаемся в его услугах.

Неизвестно, что Луиза Арнольд собиралась сказать в ответ. Она вспыхнула и в это время, возможно к счастью, миссис Ворбутон решила вернуться. А поскольку она была дамой весьма полной, то каждому из сидящих в этом ряду, пришлось подняться, чтобы дать ей возможность пройти.

Поэтому когда Луиза смогла заговорить, то прозвучали уже хорошо обдуманные слова, она вежливо напомнила Оливии о том, что Стивену она отнюдь не посторонняя и что использовать слово «работодатель» не очень прилично в данной ситуации.

Все снова расселись. Стивен и Кандида покинули нишу у окна и заняли свои места. Внимательному наблюдателю нетрудно было бы заметить, что на самом деле они не здесь, а путешествуют по некой волшебной заоблачной стране и что им слышна куда более старинная песнь, чем та, которую исполнял племянник младшего каноника. На пианино аккомпанировала статная леди в чем-то красновато-коричневом, ей вторила скрипка младшего каноника. Трио звучало прелестно, голос мальчика был звонок, как журчание лесного ручья. Но та песнь, что звучала только для Кандиды и Стивена, была куда слаще.

Глава 17

Дерек пробрался через всю комнату в самый дальний угол, наименее доступный взгляду мисс Оливии. Его друзья тут тоже были, его любезно окликнула сама миссис Мейхью, бурно сожалевшая о том, что пропадает такой талант: «У вас ведь дивное туше!»

Во время следующего антракта он оказался рядом с Дженни Рейнсфорд, и именно тогда мисс Оливия его и заприметила. Зрение у нее было прекрасное и расстояние не помешало ей обнаружить разительную перемену в поведении своего секретаря. Ее смутили не очаровательные улыбки всем вместе и каждому в отдельности — Дерек был общительным человеком и очень любил нравиться. Он мог улыбаться полусотне девушек, не вызвав у мисс Оливии и тени тревоги.

Но ее насторожило то, что он не улыбался Дженни Рейнсфорд. Кто бы ни была эта девушка, Дерек слушал ее очень серьезно, и говорила в основном она.

Мисс Оливия присмотрелась к ней внимательнее. Вроде бы ничего особенного — чуть ниже среднего роста, да и лицо вполне обыкновенное: довольно круглое, каштановые локоны, голубые глаза. На ней было одно из самых модных в этом сезоне платьев: высокий ворот, лиф из синей и черной парчи чуть спускался на бедра, юбка узкая, из черного атласа. Нахмурившись, мисс Оливия решила внести ясность в этот вопрос и, обернувшись к Луизе Арнольд, спросила, кто это «там, в дальнем конце, которая разговаривает с Дереком»?

Луиза, как всегда, была во всеоружии.

— А, это Дженни Рейнсфорд.

— И кто такая эта Дженни Рейнсфорд?

— Ну, милая Оливия, вы должны помнить ее отца, несчастного Эмброуза Рейнсфорда. Блестящий был проповедник, он был викарием в церкви Святого Луки. Сперва умерла его жена, оставив ему трех маленьких дочерей, а затем — и он сам. Я думаю, что у него не хватило бы сил жить дальше без нее.

— Думаю, что девочкам пришлось трудно, — заметила мисс Оливия сухо.

— Да, конечно. Дженни было семнадцать, а двум другим — и того меньше. Жить им было не на что, и Дженни устроилась работать в гараж Адамсона. Если вы когда-нибудь заходили туда, то должны были ее видеть: она отвечает на телефонные звонки, и принимает заказы, и предлагает билеты в театр — по телефону, разумеется. Мистер Адамсон говорит, что она очень деловая и расторопная, и он просто не знает, что бы без нее делал.

На лице мисс Оливии отразилось крайнее неодобрение.

Что это за занятие для девушки, отец которой был джентльменом!

— Она выглядит куда старше семнадцати, — только и сказала она.

— Ох, конечно. Сейчас ей, наверное, двадцать три или даже двадцать четыре. Вторая сестра уже вышла замуж, а Линда, которая всегда была очень умненькой, устроилась секретарем в одну солидную фирму, так что теперь Иженни не надо о них заботиться.

Мисс Оливия резко оборвала разговор. Она не желала больше слышать о мисс Дженни Рейнсфорд. Если бы она могла услышать то, о чем говорили Дженни и Дерек, ее возмущение возросло бы стократ. Каждое слово, каждая интонация, выдавали их с головой. В тот момент, когда их заметила мисс Оливия, Дженни говорила:

— Он сказал мне об этом только сегодня после ленча, но я думаю, что он давно намеревался…

— Отойти от дел?

— Не совсем так: он не хочет продолжать работать, но и все бросить на самотек тоже не хочет.

— Милая, но это невозможно — либо одно, либо другое.

— Ну, он считает, что возможно. И уже придумал, как это сделать. Мистер Адамсон собирается взять партнера, который будет вести дела и получать две трети прибыли.

И возьмет с него взнос не больше тысячи, если поймет, что они сработаются.

— О, так он все-таки собирается продолжать работать?

— Ну, не то что бы работать. Ему хочется приходить сюда тогда, когда у него есть для этого настроение, и бить баклуши. Знаешь, если честно, в последнее время он не слишком себя утруждает, и дела пошли немного хуже, но это легко исправить. Это была бы замечательная возможность для кого-нибудь… Дерек, это была бы замечательная возможность для нас.

— Для нас?!

— Да, милый. Я не собиралась обсуждать это здесь, но просто не могу ждать другого случая.

— Но я не могу. Я ничего не понимаю во всех этих дебетах-кредитах-процентах…

— Но зато ты разбираешься в машинах. Мистер Адамсон частенько говорит, что ты первоклассный механик — и все благодаря армии. И ты очень хороший шофер. А что касается ведения дел — этим я занимаюсь уже давно. Тут нет ничего такого, ты быстро все поймешь, если, конечно, захочешь.

— Милая, а где мы возьмем тысячу фунтов?

Ее голубые глаза стали еще более серьезными.

— Сколько тебе удалось накопить?

— Там даже близко к тысяче не наберется.

— Сколько?

— Я же начал всего лишь год назад. Мне это не слишком удается.

— Я спрашиваю сколько?

— Ну, около четырех сотен.

Теперь ее глаза улыбались.

— Молодец, я даже не думала, что тебе удалось скопить так много. Ты сделал это фантастически быстро.

Дженни не слишком часто его хвалила. Дерек с тоскою констатировал, что хвалить его, в сущности, было практически не за что… Но когда она все-таки это делала, он совсем терялся, чувствуя невероятное смущение.

— У меня была возможность откладывать большую часть жалованья и к тому же еще сотню они подарили мне на Рождество.

Дженни отвела взгляд. Она ненавидела эти подачки, которых Дерек не заработал. Она ненавидела его уютную жизнь в доме двух старых леди, она ненавидела то, что болтали на этот счет люди или что, как она думала, они могли болтать. Но она любила Дерека и верила, что он отвечает ей тем же. И что если он ее любит, то начнет по-настоящему работать — ради нее и возможности жить вместе. Нынешнее жалованье и комфортную жизнь ему придется забыть. Они должны жить своим собственным трудом.

— Думаю, мы сможем это сделать.

— Милая, если из десяти вычесть четыре, останется шесть.

Она грустно кивнула.

— Дерек, я еще не говорила тебе. Кузен Роберт Рейнсфорд завещал мне сотню фунтов. Пэг получила две сотни на свадьбу, а Линда — двести пятьдесят на обучение в колледже и поиск работы.

— Тогда нам не хватает всего лишь пятидесяти фунтов.

Может быть, мистер Адамсон согласиться подождать?

— Мне удалось накопить пятьдесят.

Дерек посмотрел на Дженни с откровенной гордостью.

— Милая, ты просто чудо! Если бы я не боялся шокировать столь изысканное общество, я бы тебя зацеловал!

На миг в ее глазах мелькнул смех, но они тут же снова посерьезнели.

— Мистер Адамсон собирается поселиться у своей замужней дочери. Они живут в замечательном домике в паре миль отсюда, и к тому же мистер Адамсон обожает детей, так что дом в Рэтли ему тоже больше не нужен. В этом доме целых шесть комнат и нам этого хватит с лихвой. Дом разбомбило во время войны, но два года спустя он был восстановлен, так что он совсем современный — есть даже встроенные шкафы, это так удобно, будет гораздо проще поддерживать порядок. У нас будут даже занавески и ковры — совершенно бесплатно. Я сама помогала ему их выбирать, поэтому менять их не придется, а если нам понравится что-то из мебели, мистер Адамсон уступит нам намного дешевле. Это действительно чудесный шанс.

Так оно и было, Дерек и сам это понимал. Счастливый случай больше никогда не постучится снова в ту дверь, которую когда-то ему не закрыли. Но он предвидел все, что произойдет, если он эту дверь откроет. Будет чертовски много тяжелой работы, а он терпеть не мог работать.

А еще будет Дженни. И он вовсе не против возни с машинами, но одно дело когда это твоя собственная машина, и совсем другое — когда каждый день и с утра до ночи нужно чинить чужие «старые калоши», хозяева которых требуют, чтобы они стали как новые, и стоя над душой начинают препираться с вами, когда вы заявляете, что это невозможно.