Мод Силвер - Шестое чувство

Во время игры они обсудили Аду и ее капризы. Для мистера Баркера эти разговоры были настоящей отдушиной, в беседе с другом он черпал новые силы для своего обеспеченного, но подневольного существования, выражавшегося хотя бы в том, что дочь заставляла его каждый день носить накрахмаленный белый воротник. «Если бы было возможно по воскресеньям надевать два, то она заставляла бы меня делать это», – поговаривал он.

– Дай им палец, они норовят оторвать руку целиком, таковы все женщины, – поддерживал его Белл.

Мистер Баркер нахмурился.

– Нет, ее мать была совсем иной. Ани была хорошей женой. Меня удручала только одна ее черта – любила хвастаться вещами перед родственниками. Эту черту унаследовала и Ада. Помню, как Ани подарила мне две синие вазы на мой день рождения, купленные на сэкономленные деньги от домашнего хозяйства. Они смотрелись очень впечатляюще на каминной доске, с позолоченными ручками и нарисованными букетами цветов. Но когда я взял, да брякнул, что скорее предпочел, чтобы она приготовила что-нибудь вкусное, чем покупала синие вазы в гостиную, она вскинулась и возразила, дескать, это мне подарок, и мне должно быть стыдно за то, что я не чувствую благодарности.

Мистер Баркер отпил глоток пива и продолжил.

– Да, – протянул он, – вот откуда эта черта у Ады. Мы поругались из-за этих ваз, но она всегда брала верх надо мной.

– Таковы женщины, – промолвил Белл с усмешкой в глазах.

Мистер Баркер тяжко вздохнул от таких воспоминаний.

– Ада вся в нее, – заметил он.

Полдесятого Белл отправился назад к дому Ванделера. Ровно в десять он закрыл входные двери и спустился в подвал, где все проверил перед тем, как идти спать. Везде был порядок, все находилось на своих местах. Восемь ключей висели в один ряд на стенке старого буфета, каждый на своем латунном крючке. Все ключи были на месте. Мисс Андервуд вернула ключ от квартиры миссис Спунер. Должно быть, она зашла сюда, пока он отлучался. Белл пошел спать, он проспал до половины седьмого утра – до момента, когда зазвонил будильник. Наступил четверг.

В положенное время все обитатели дома Ванделера отправились в свои постели и спокойно уснули, за исключением трех человек. Это были мисс Карола Роланд, миссис Уиллард и мисс Гарсайд. Мистер Уиллард вряд ли тоже лег спать, по крайней мере, не в своей собственной квартире и не в собственной кровати. Впоследствии выяснилось, что его вообще не было в доме Ванделера тем вечером, именно поэтому миссис Уиллард не смыкала глаз всю ночь.

Меада Андервуд тоже легла. Ей хотелось побыть одной, к тому же она очень устала. Но спала она плохо и тревожно, ей досаждали какие-то видения, которые окутывали ее рассудок, но о чем они говорили, понять было невозможно.

Внезапно ее разбудил телефонный звонок. Он звучал еще и еще раз, до тех пор пока она не сняла трубку. Раздался резкий голос Жиля.

– Меада, Меада, это ты?

– Да, я, – ответила она, – в этот миг розовые эмалевые часы на камине начали отбивать полночь.

– Что за звуки? – спросил Жиль.

– Это бьют часы, – пояснила она.

– Бог с ними с часами. Все хорошо, дорогая. Сейчас я не могу сказать тебе, но все в порядке. Больше она не будет нас беспокоить. По телефону я не могу тебе ничего рассказать. Но больше не будет никаких неприятностей. Я зайду к тебе завтра утром.

Связь прервалась, в трубке повисла гнетущая тишина. Часы как раз кончили отбивать полночь. Меада еще долго лежала с открытыми глазами, но ее рассеянные мысли были гораздо приятнее кошмаров, досаждавших ей во сне.

«Карола Роланд лежит мертвая в своей квартире», – это было первое, что она услышала на следующее утро.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Обнаружила тело Каролы Роланд миссис Смоллетт. Как всегда в восемь, минута в минуту, пунктуальная миссис Смоллетт поднялась в квартиру № 8. Впоследствии она излагала более волнующую версию: как только она сняла ключ с крючка, так сразу же у нее возникло некое гнетущее предчувствие: «Мои руки, державшие ключ, похолодели, но не так, как обыкновенно, от холодной воды, они налились холодом и тяжестью, вы понимаете, о чем я говорю. И весь свой длинный путь наверх по этим лестницам, от которого сердце бы лопнуло в груди любой женщины, но я не могла сесть в лифт, даже если бы вы заплатили мне, итак, весь длинный путь наверх, я все время думала про себя: „Что-то случилось неладное. Никогда раньше я не чувствовал ничего подобного“. И когда я увидела приоткрытую дверь…»

На самом деле в душе миссис Смоллетт ничего такого не было и в помине, разве что мыслей о лестницах, которые были весьма обшарпанными и служили постоянным поводом для высказывания ее недовольства. Она поднялась на верхний этаж, подошла к квартире № 8 и поняла, что напрасно брала ключ. Но даже в эту минуту она ничего не подозревала, а просто подумала, что мисс Роланд должно быть встала и открыла дверь перед ее приходом. Миссис Смоллетт положила ключ в карман передника и вошла внутрь. В передней горел свет, но в этом также не было ничего такого особенного. Миссис Смоллетт направилась в небольшую кухню, опустила жалюзи, немного приподняла шторы и поставила греться чайник. Затем она распахнула дверь в гостиную.

При скромном свете декоративного светильника, висевшего на потолке, она увидела Каролу, лежавшую ничком на светло-голубом ковре. На ней было надето все то же белое платье. Ее лица не было видно, но поза, неживая, мертвая, говорила сама за себя. С этого момента история миссис Смоллетт более или менее совпадала с фактами. Она ни на миг не усомнилась в том, что мисс Роланд мертва. Тусклый свет падал на ужасное темное пятно на ковре и все так же блестел на ее светлых окрашенных волосах. Пятно было красновато-коричневого цвета.

Миссис Смоллетт, пятясь, вышла из дверей с прижатыми по бокам руками, все так же задом вышла из квартиры и даже по площадке пятилась таким же образом, потом буквально скатилась по лестницам вниз в подсобку Белла.

Старина Джимми Белл проявил редкое самообладание. Велев миссис Смоллетт оставаться там, где она была, он поднялся на лифте наверх. Наружная и внутренние двери были распахнуты. Трогать их, разумеется, не стоило, правда, он и не собирался это делать. Да, это было убийство, ошибки быть не могло. Маленькая Кэрри Джексон, которую он часто видел идущей в школу с волосами, заплетенными в косу, любимица старого мистера Джексона, которой он так гордился до тех пор, пока она не разбила ему сердце. Избалованной, вот кем она была, избалованной девочкой. Нет, Белл вовсе не имел в виду что ее надо было как-то наказывать физически, пороть, что ли, вовсе нет, но детей все-таки следовало держать в строгости. Кэрри никто, никогда и ни в чем не ограничивал. Он стоял и смотрел на нее, его морщинистое, красноватое лицо побледнело. Он воевал во время последней войны и перевидал, будучи солдатом, немало убитых, но на войне от смерти никуда не денешься. Однако мертвая девушка – совсем другое дело, тем более убитая в своей собственной квартире. Это было настоящее убийство.

Белл подошел к телефону и позвонил в полицию. Пока он ждал прибытия полиции, он заметил поднос, уставленный напитками. Поднос стоял на низенькой подставке между двумя креслами-, около электрического камина. Трубки камина светились. Белл решил выключить камин, но вовремя спохватился. Безусловно, ничего нельзя было трогать до появления полиции.

Ярко-красный лаковый поднос украшал позолоченный узор по краю, в стиле подноса были и блестящие бокалы с золотистым ободком. На нем еще стояли бутылка виски, сифон с содой, граненый графин с красным вином и блюдо с печеньем. Было заметно, что пользовались обоими бокалами, в одном было виски, в другом, значительно меньшем, вино. Белл даже ощутил запах виски.

Поднос сразу привлек его внимание. Только к самому появлению полиции его поразила еще она вещь. Камин, его внешний вид, чем-то смущал его. Что бы это могло быть? Трудно было сказать что, но что-то было в нем странное и подозрительное. Сразу бросалась в глаза фотография майора Армтажа с его надписью в углу. Да, в ней может и было что-то подозрительное, но вскоре он понял, что дело было все-таки не в фотографии. Настораживало что-то еще. Как вдруг его осенило. Рядом с фото отсутствовала совершенно никчемная серебряная статуэтка почти обнаженной танцовщицы, делающей высокий батман, – на его взгляд очень неприличная на вид. Статуэтка с камина исчезла.

И тут он заметил ее на кушетке. Он подошел поближе и нагнулся. Странным было то, что она валялась на кушетке, но на этом странности только начинались. Статуэтка валялась так, как будто кто-то отбросил ее в сторону. Вытянутая нога танцовщицы была острой и блестящей, не менее острой, чем острие кинжала, и столь же блестящая, как сталь. Вся грациозная фигурка переливалась серебряным светом, сама она была чистой, но там, где она упала, виднелось безобразное пятно на голубой и серой парче. Пятно на парче было того же цвета, что и пятна на светло-голубом ковре.

В этот момент, стуча ботинками и громко разговаривая, вошли полицейские. Белл отвернулся от кушетки и пошел им навстречу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Старший инспектор Лэмб расположился за столом в гостиной. Хотя стол был самым массивным из всех столов в квартире, Лэмб, только взглянув на него, посчитал его какой-то жалкой пародией на стол. Сам инспектор был весьма крупным грузным мужчиной с маленькими проницательными глазками и тяжелой челюстью. Волосы на его голове уже поредели, однако, несмотря на род своих занятий, в его темных, почти черного цвета волосах не было заметно ни малейших следов седины.

Началась обычная рутина на месте преступления. Фотограф и криминалист сделали то, что им полагалось сделать. Тело унесли, голубой ковер свернули. Фигурку танцовщицы аккуратно упаковали и увезли на экспертизу.

Лэмб взглянул на вошедшего сержанта Абботта. Как отличались привилегированное частное учебное заведение для мальчиков и полицейский колледж, так же отличались внешне инспектор и сержант. Абботт – высокий, сухощавый, нос тонкий с горбинкой, глаза ясные, больше голубые, чем серые, белесые ресницы и густые, зачесанные назад, волосы.

– Мне бы хотелось поговорить с женщиной, которая обнаружила тело, – сказал Лэмб.

– Да, сэр. Здесь сестра мисс Роланд.

– Сестра? И кто же она?

– Миссис Джексон» она жена ювелира.

– Хорошо. Но сначала я должен повидаться с другой женщиной. Как ее зовут?

– Миссис Смоллетт.

– Правильно, миссис Смоллетт. Введите ее!

Миссис Смоллетт вошла с важным видом. А почему бы и нет? Разве не она нашла тело? Разве ее позвали не для того, чтобы она дала показания или даже выступила на суде, если они схватят преступника? «Стоит надеяться, что они его схватят, иначе, никто из нас не сможет спокойно спать в своих постелях».

С целью подчеркнуть важность происходящего она слегка приоделась, на ней было черное пальто с потертым меховым воротником, черная фетровая шляпка с выцветшей лентой. Она назвала свое имя, Элиза Смоллетт, уважаемая вдова, род занятий – «повседневная помощь». Когда большая часть ненужных подробностей была отсеяна или даже отброшена за ненадобностью, выяснилось, что она просто моет лестницу и «оказывает услуги» в некоторых квартирах.

– Миссис Спунер из квартиры № 7, я регулярно там убиралась, но сейчас ее нет, она уехала, вступив в A.T.S. Мистер Дрейк из квартиры № 5 – там управляется мистер Белл. Еще миссис Уиллард из квартиры № 6, она пользуется моими услугами два раза в неделю, в понедельник и четверг, чтобы навести полный порядок. Миссис Андервуд из квартиры № 3, она держит собственную служанку, я туда не хожу, за исключением тех редких случаев, когда нужна дополнительная помощь. Мисс Гарсайд из квартиры № 4, прежде работа у нее занимала почти все мое время, которое я могла уделять ей, до тех пор, пока она не начала избавляться от своей мебели. Прекрасные, я вам скажу, были вещи. Она объясняла, что отдает их в починку, но ни одна из вещей не вернулась назад. Что бы там ни говорили, но их нет ни там, ни здесь. Потом, на первом этаже живет пожилая мисс Мередит в квартире № 1, я также там чищу и убираю. Она держит служанку и компаньонку, но полы мою я. Еще миссис Лемминг из квартиры № 2, там я работаю один раз в неделю почти регулярно, но не всегда. А у мисс Роланд, бедняжка, у нее я убиралась постоянно.

Фрэнк Аббот, сидевший в кресле справа от стола, иногда что-то помечал в своей книжке, иногда его взгляд невольно останавливался на гладко выкрашенной стене, где, вероятно, раньше был карниз, но который не устраивал мисс Роланд, считавшей его неуместным украшением в современной квартире.

Инспектор слушал ее внимательно. Если вы хотите узнать подробности жизни кого-либо, надо терпеливо выслушивать всех обывателей, снующих по своим делам. Выслушивать их – довольно-таки утомительное занятие, но то что они подметили, а так же пересуды и сплетни зачастую содержат ценные сведения.

– Хорошо, миссис Смоллетт, а теперь скажите нам, как вы обнаружили тело, – попросил инспектор.

Миссис Смоллетт запричитала и заохала вспоминая о том, как ее охватило тяжелое предчувствие, что не все ладно; трепет овладел ею, когда она увидела приоткрытую дверь; кровь едва не застыла у нее в жилах, когда она увидела тело, у нее до сих пор судороги от такого ужаса.

– Ах, если бы я только знала тогда, что такое может случиться. Ведь я кое-что слышала, впрочем, об этом не очень удобно говорить, но что тут поделаешь, хотя не стоило закрывать мне рот, как это делал мистер Белл.

– А что вы слышали, миссис Смоллетт?

Лицо миссис Смоллетт покраснело. Для того, чтобы успокоиться, унять судороги, она выпила любезно предложенное мисс Крейн бренди. «Мы всегда держим бренди на случай, если мисс Мередит заболеет, я уверена, миссис Смоллетт, что от глотка бренди вам станет легче». От выпитого ее лицо стало красным, а природная тяга к драматизму только усилилась, и ее язык заработал без удержу. Она с удовольствием принялась расписывать в присущей ей болтливой манере, что она услышала, когда мыла наверху площадку утром в среду.

– Я спустилась вниз наполнить ведро. Наверху почти не было горячей воды, такова уж манера мистера Белла экономно топить котел в это время. Итак, я спустилась вниз, чтобы вылить чайник и снова поднялась, а там они вовсю бранятся, причем обе двери открыты, так что хочешь не хочешь, а все услышишь. Только не подумайте, я ведь не из тех, кто подслушивает под дверьми, я так и сказала мистеру Беллу, не могла же я заранее всунуть вату в уши, да и все равно услышала бы – в нашей семье никогда не было тугих на ухо.

Фрэнк Аббот уставился в потолок. Такой тип словоохотливых женщин забирал кучу времени. Лэмб уточнил:

– Кто же беседовал?

Миссис Смоллетт вежливо закивала головой. Бренди приподняло ее в собственных глазах. Она стала заметной фигурой. Старший инспектор ловил каждое ее слово.

– Ах! – воскликнула миссис Смоллетт. – Ну как же, кто? Мисс Роланд и мисс Андервуд, вот кто. Я спросила себя: «Что же привело ее наверх?» И вдруг услышала, как она спрашивает мисс Роланд: «Что было между вами и Жилем?» Жиль – это майор Армтаж, мисс Андервуд обручилась с ним в Штатах, хотя вплоть до понедельника считали, что он утонул, как вдруг он объявился снова, и все бы хорошо, если бы не одно обстоятельство – он потерял память, получив удар по голове во время крушения, в их корабль попала торпеда.

Карандаш Аббота снова задвигался. Лэмб сказал:

– Мисс Андервуд спрашивала мисс Роланд об ее отношениях с Жилем, то есть с майором Армтажом?

Миссис Смоллетт закивала головой.

– Совершенно верно, – отозвалась она. – Мисс Роланд так и заявляет ей: «Неужели он не говорил вам обо мне? Кое-кто надеется, что он упоминал о том, что уже женат».

– Что?

– Именно так она и сказала: «Хочется надеяться, что он упоминал, что уже есть миссис Армтаж». Потом мисс Андервуд объявляет, что она обручилась с ним. Мисс Роланд вспылила и говорит, мол, не ее вина, что он потерял память, она подумывает о том, как получить свои деньги, и поясняет, что майор Армтаж ежегодно дает ей четыреста фунтов, и прибавляет: «Я миссис Армтаж, не забывайте об этом». Мисс Андервуд в ответ заявляет: «Он не любит вас». А когда мисс Роланд рассмеялась, громко и зло бросила: «Не удивительно, что он ненавидит вас!» Тут она как выскочит, прямо мимо меня и бегом вниз по лестнице.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Наконец миссис Смоллетт вышла. Фрэнк Аббот вопрошающе приподнял бровь, глядя на старшего инспектора. Лэмб в ответ нахмурился.

– Нам надо повидаться с этим Армтажем и мисс Андервуд.

– Как быть с ее сестрой, миссис Джексон?

– Пусть подождет. Прежде всего мне надо увидеть мисс Андервуд. А еще надо составить график всех приходов и уходов. Если майор Армтаж был здесь вчера, я хочу знать, во сколько он пришел, во сколько ушел, и видел ли кто-нибудь мисс Роланд в живых после его ухода. Необходимо опросить всех жильцов во всех квартирах, этим займется Кертис. Как только он закончит, пусть покажет, что у него получилось. Я хочу знать, кто и когда видел ее, а также кто и когда видел майора Армтажа. Постойте, Андервуды, кажется, держат прислугу? Поговорите с ней, она уж знает, приходил ли он. Разберись-ка! И направь мисс Андервуд сюда?

Меада Андервуд зашла в серебристо-голубую гостиную и увидела крупного мужчину, сидевшего за совершенно не соответствующим его размерам столом. Лэмб же увидел перед собой невысокую девушку в невзрачном платье с темными вьющимися локонами, из-под которых смотрели темно-серые глаза с темными кругами под ними. Сразу было видно какая она хрупкая и бледная. Инспектор подумал, что хорошо бы она все-таки была не из слабонервных девушек, норовящих упасть в обморок. Он как можно любезнее пожелал ей доброго утра и пригласил сесть, указывая на легкий стул из хромированных трубок. Этот стул смутно напомнил Меаде кресло зубного врача. Она прислонилась к холодным трубкам спинки, небольшая дрожь пробежала у нее по телу.

– Итак, мисс Андервуд, не ответите ли вы нам на несколько вопросов? Вы знакомы с мисс Роланд?

– Я знала ее постольку-поскольку, иногда мы здоровались в лифте или сталкивались на лестнице.

– И ничего более того?

– Ничего.

– Но вы же были в этой квартире вчера утром.

На бледных щеках Меады проступила слабая краска. Она промолвила:

– Да, я поднималась и заходила в квартиру напротив, чтобы взять кое-что из вещей для миссис Спунер, потом мисс Роланд попросила меня зайти.

– Значит, вы в первый раз оказались здесь?

– Да.

– Вы беседовали с мисс Роланд?

– Да.

– Вы беседовали по-дружески?

Ее бледное лицо снова залила краска. Но когда она ответила, она страшно побледнела.

– Я едва знаю ее. Мы не были приятельницами.

Маленькие проницательные глазки Лэмба посмотрели ей прямо в лицо.

– Мисс Андервуд, я должен предупредить вас – ваш разговор с мисс Роланд был подслушан. Разве он походил на дружеский?

– Нет, – еле слышно вымолвила Меада.

Лэмб уселся поудобнее в кресле и проговорил любезным тоном.

– Ну а теперь я хочу, чтобы вы посмотрели вокруг себя и ответили, что вам в этой гостиной знакомо. Например, вот эта фотография на камине, вы ее узнаете?

– Да.

– Вы не скажете мне, кто на ней?

– Жиль Армтаж, то есть майор Армтаж.

– И вы с ним помолвлены?

– Да.

Каждый из этих односложных ответов походил на каплю крови, которую источало ее сердце, и вместе с каждой каплей ее покидали силы и мужество. Голос инспектора звучал дружелюбно, вместе с тем неумолимо загоняя ее в угол.

– Должно быть, увиденная вами фотография вашего жениха на камине мисс Роланд стала для вас настоящим шоком?

Меада выпрямилась. Если она не могла бороться за себя, тогда она станет бороться за Жиля. Она произнесла более твердым голосом.

– Отнюдь, это не стало для меня шоком. Понимаете, я знакома с майором Армтажем совсем недавно. Мы встретились с ним в Штатах. Конечно, у него до этого было много разных знакомств.

Стоило ли ей так говорить? Она не знала. Возможно, что стоило, а возможно, и нет.

Лэмб серьезно произнес:

– Верно ли, что мисс Роланд назвала себя миссис Армтаж?

Меада сидела и молчала. Так ужасно было услышать опять об этом. До нее вновь донесся голос Лэмба, он переспросил:

– Это правда?

Дрожащим неуверенным голосом Меада с трудом выговорила.

– Она сказала… ее зовут… Армтаж…

– Вы ей поверили?

– Я не знала… верить ли…

– Разве вы не сказали: «Но он вас не любит»?

Меада не отвечала. Она устремила отчаянный взгляд на инспектора и еле заметно утвердительно кивнула. Заметив, что инспектор нахмурился, она отвернулась. Откуда ей было знать, что старый Лэмб имел доброе сердце и всегда сочувствовал любой девушке, попавшей в беду. У него самого было три дочери, они работали в трех разных вспомогательных службах вооруженных сил и с отцом были в хороших отношениях. Лэмб снова спросил несколько резковато:

– А теперь, мисс Андервуд, скажите, вы не виделись с майором Армтажем после этого случая?

– Меада снова кивнула. Вы не могли бы сказать в каком часу?

– Чуть позже шести. Он весь день провел в военном министерстве.

– Вы рассказали ему о вашей беседе с мисс Роланд?

Это было ужасно. Он мог задавать вопрос за вопросом до тех пор, пока не узнает, что она сказала Жилю, и что Жиль сказал ей. Если бы она ответила «да», то тем самым могла навредить Жилю, а если бы «нет», он не поверил бы ей, да и никто не поверил бы.

– Так что он вам сказал, мисс Андервуд?

На это отвечать было проще. Она чуть расслабилась.

– Он сказал, что все это подстроено.

– Он рассердился?

– А кто бы не рассердился на его месте.

– Верно, верно. А он не захотел подняться наверх к мисс Роланд? Ведь он поднимался к ней?

Глаза Меады расширились. Она не знала, что говорить, и поэтому промолчала. Лэмб продолжал расспрашивать.

– Он поднялся наверх, не так ли? В каком часу это было?

– Полшестого, – ответила Меада.

– И он спустился обратно к вам?

– Без десяти семь.

– Вы следили по часам за ним? Так, так, разумеется, следили. Что он сказал, когда вернулся?

Меада слегка выпрямила спину.

– Он сказал, что должен немедленно встретиться со своим адвокатом. Он потерял память, вам не говорили об этом? Он не помнил всего того, что происходило с ним за последние полтора года, словно некое помутнение. Карола Роланд узнала об этом, и мы оба считали, что она пыталась этим воспользоваться.

– Разве она не представила никакого подтверждающего ее слова документа? Выкладывайте, мисс Андервуд, я думаю, что она сделала это. Она показала вам вот это письмо. И я совершенно уверен, что она показала его и майору Армтажу.

Инспектор приподнял чистый лист бумаги и взял из-под него письмо, которое Карола Роланд, держа в своих руках, давала прочитать Меаде. На бумаге четко виднелся стремительный почерк Жиля: «Моя дорогая Карола… четыреста фунтов в год… имеете полное и законное право носить это имя…»

Она смотрела на записку, перед глазами у нее все поплыло и подернулось каким-то туманом.

Но тут позади нее с силой распахнулась дверь, и в гостиную ворвался Жиль.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Вслед за ним тотчас же вошел сержант Аббот, в руках он держал лист бумаги. Сержант подошел к инспектору и, положив бумагу на стол перед ним, отошел в сторону. Лэмб, нахмурившись, разглядывал столь стремительно вошедшего непрошенного гостя, затем проговорил веско и многозначительно, как человек облеченный властью закона, которая давала ему право так разговаривать.

– Майор Армтаж?

Жиль, положив руку на плечо Меаде, как раз заканчивал говорить ей что-то успокаивающее, вроде: «Все хорошо, дорогая». Впрочем, он почти шептал ей это на ухо, так что никто не мог разобрать его слов. Жиль выпрямился и направился к столу, его загорелое лицо побледнело и посуровело.

– Прошу простить меня, инспектор. Я только что услышал об этом. Ужасное происшествие.

– Да, – протянул инспектор и прибавил, – вы не присядете. Мне надо о многом поговорить с вами, майор Армтаж.

Жиль сел.

Фрэнк Аббот также взял стул и вынул записную книжку. Лэмб пробежал глазами бумагу, которая лежала перед ним. Пора было приступать к делу, которое могло закончиться неизвестно чем и неизвестно когда.

Помолчав немного для начала, Лэмб взглянул на него и сказал:

– Должен сразу предупредить вас, майор Армтаж, что вчерашний разговор утром между мисс Андервуд и мисс Роланд был подслушан. Я считаю, что мисс Андервуд сообщила вам об этом разговоре. Более того, она сама признала этот факт, а также, что вы затем поднялись наверх к мисс Роланд. Вы подтверждаете это?

– Разумеется.

Произнося это слово, он посмотрел на Меаду, а потом опять отвернулся от нее. Она была совершенно бледная и, не отрываясь, глядела на него.

– Это произошло в половине седьмого вчера вечером, служанка мисс Андервуд в этом пункте подтверждает слова мисс Андервуд, – инспектор скользнул взглядом по листу бумаги. – Служанка следила за временем, потому что ей хотелось выйти на улицу, чтобы встретиться со своим молодым человеком, она вышла, как только вы пришли. Верно, мисс Андервуд?

– Да, – ответила Меада.

Слово с трудом слетело с ее губ. Что они хотели сделать с Жилем? Что она сделала, чтобы помочь ему? Что он сделал сам с собой? Что произошло с ними обоими? Нет, это не могло быть правдой, невозможно, чтобы это было правдой. Она решила не отступать.

Лэмб снова заговорил.

– Итак, майор Армтаж, не будете ли вы так любезны рассказать нам о том разговоре, который произошел у вас с мисс Роланд? Был ли он дружелюбным?

Жиль слегка улыбнулся, но как-то мрачно.

– Что бы вы хотели от меня услышать? Да, я бы не назвал его дружелюбным.

– Вы ссорились?

Ухмылка не исчезла, хотя стала еще мрачнее.

– Думаю, что вряд ли это можно назвать ссорой. Инспектор протянул письмо, то самое, которое он показывал Меаде.

– Вы не удивляетесь тому, как много мне известно? Ладно, хоть я и не хотел вам этого говорить, но письмо было найдено на теле мисс Роланд. Она показала его мисс Андервуд. Полагаю, что она показывала его и вам.

Жиль кивнул головой.

– Да, показывала.

– Для того, чтобы подтвердить свое заявление, что она является вашей женой?

– Не совсем так, – Жиль нагнулся и взял Меаду за руку. – Все хорошо, дорогая, не смотри такими глазами.

Лэмб нахмурился, держа письмо в руке.

– Это ваш почерк?

– Да, конечно. Я написал это письмо и предложил Кароле выплачивать содержание, если она перестанет называться именем Армтаж, на которое она имела полное право. Письмо написано более года тому назад… Оно было написано в августе 1940 года.

– Тринадцатого августа.

– Да, так оно и было. Кое-что я вспомнил.

В сущности, если бы я не страдал амнезией, то вообще ничего бы не произошло. Это чистейшей воды надувательство. Она хотела отыграться на мне, вот почему она воспользовалась тем, что я ничего не помнил.

Меада смотрела на него во все глаза. Впрочем, теперь все глядели на него. Лэмб спокойно заметил:

– Так что вы вспомнили, майор Армтаж?

Он выразительно кивнул ему головой.

– Хорошо бы вспомнить мне об этом пораньше, тогда это спасло бы меня от лишних треволнений, однако, я полагаю, что частично память ко мне вернулась от пережитого шока. Мне всегда говорили, что память может восстановиться от потрясения. Черт возьми, так оно и случилось. Правда, спустя несколько часов. Я лег и уснул. Но в полночь проснулся, все мне вдруг стало ясно и понятно. Я позвонил мисс Андервуд и сказал ей, чтобы она не беспокоилась.

Румянец заиграл на щеках у Меады. Она подтвердила:

– Да, да, он звонил.

На лице Фрэнка Аббота появилось недоуменное и холодное выражение. Что хотел им объяснить этот парень? Шок, ну и что? Шок от убийства Каролы Роланд?

Лэмб задал вопрос в своей ленивой тягучей манере.

– Какой шок вы имели в виду, майор Армтаж? Смерть мисс Роланд?

Жиль сразу нахмурил светлые брови, которые очень необычно смотрелись на загорелом лице. Его голубые глаза засверкали зло и настороженно.

– Нет, конечно, нет! Я ведь не знал, что она мертва.

– Какой же шок тогда вы имели в виду?

Жиль опять усмехнулся.

– Шок, что некая красивая и очень странная женщина пытается заставить меня поверить в то, что я женился на ней в приступе временного помешательства или от чего-то подобного. А теперь вы, возможно, позволите мне объяснить, кто она такая, и почему я написал это письмо.

Фрэнк Аббот уткнулся носом в свои записи. Ну и ну! Интересно, а если он вернулся назад, убил ее, перед тем, как вспомнить, что было на самом деле. Она же встала между ним и его девушкой. Убийства совершаются и по менее серьезному поводу. Кроме того, у него было сотрясение мозга. И тут он услышал, как Жиль Армтаж произнес тихим ровным голосом.

– Она вдова моего брата.

– О! – выдохнула Меада. В один миг все напряжение исчезло. Что-то вроде блаженного покоя овладело ее телом. Она как можно глубже откинулась на хромированные трубки спинки стула и прикрыла глаза. Слезы потекли у нее из-под ресниц, они медленно струились у нее по щекам, и вскоре все лицо ее стало мокрым. Она не стыдилась своих слез. Какое это имело теперь значение, ровно никакого. Она слышала, как Лэмб сказал что-то, но не расслышала что. Жиль снова повторил:

– Она вдова моего брата. Он был убит под Дюнкерком. Он женился на ней в марте прошлого года, семнадцатого марта 1940 года, в бюро регистрации городка Мэрлидон. Но я ни о чем не знал до тех пор, пока его не убили, понимаете, ни о чем. Я сам воевал под Дюнкерком, но мне повезло. После того как я. вернулся домой, ко мне заявилась Карола. Она бросила свидетельство о браке передо мной и спросила, что я намерен предпринять в данном случае.