Глава 21

Хосе Кардосо вызвали в кабинете начальника полицейского участка в Клифтоне. Кардосо протестующе вскинул руки:

— Зачем вы меня вызвали? Меня в чем-то обвиняют?

Начальник полиции сказал:

— Дело в том, что мисс Дорис Хейл и молодой человек по имени Хоскин готовы засвидетельствовать, что вы — тот самый иностранец, который выходил из бара «Веселый рыбак» в среду в десять часов вечера. Мисс Хейл запомнила номер вашей машины и назвала его. Должен вас предупредить, что и девушка, с которой вы были в баре, тоже известна. Это Мари Боннет. Прислуга в пансионе, где остановился мистер Филд. Она дала показания.

Кардосо вскочил на ноги, но потом снова сел.

— Ну и что здесь такого? В тот вечер она действительно была со мной. И если она дала показания, то вам должно быть ясно, что я невиновен. — Его побледневшее лицо постепенно приобрело нормальный цвет. — Послушайте, я вам все расскажу. Я не хотел этого делать, потому что понимал неловкость ситуации. А кому хочется попасть в неловкое положение? Вот я и решил хранить молчание. Но раз уж не вышло, я расскажу вам всю правду, ничего не утаю.

— Так-то будут лучше, — заметил начальник.

Инспектор Кольт взглянул на лежавшие перед ним листки бумаги — показания Дорис Хейл, Хоскина, Мари Боннет.

Инспектор Эбботт, сидя в непринужденной позе, внимательно смотрел на Хосе Кардосо. И если бы Хосе вздумал уклониться от правды, такой взгляд смутил бы его.

Кардосо принялся рассказывать:

— Я Выполнил долг брата и гражданина. Филиппе исчез. Разве я мало сделал, чтобы найти его? Разве я не обратился в Скотленд-Ярд? А когда меня пригласили опознать якобы тело брата, неужто я не должен был сказать, что думаю? Но потом я вспомнил одну примету и засомневался, что это действительно тело моего брата. Разве я не обязан был сообщить полиции о своих сомнениях? Что я сделал не так?

Ему никто не ответил, полагая, что это вопрос риторический.

— Лучше расскажите, зачем вы приехали сюда, — заметил Фрэнк Эбботт. — Нам известно, что вы наняли Питерсона, чтобы разыскать Филда, подозревая, что он причастен к исчезновению вашего брата. Мы знаем, что в среду днем Питерсон сообщил вам здешний адрес Филда. А к вечеру вы были уже в Клифтоне. Как я понимаю, вы это признаете? Расскажите, в котором часу вы прибыли сюда, и что делали потом.

— Я приехал сюда в начале десятого. Оставил машину и пошел разыскивать дом, адрес которого мне дали. Из одного дома вышла девушка. Я спросил ее, не знает ли она, который из домов носит название «Морской пейзаж», и она мне показала на дом, из которого вышла. Я спросил об Элане Филде, и она сказала, что он куда-то ушел. Я спросил, когда он вернется, а она говорит: «Кто знает?» Я попросил ее отнести записку с просьбой встретиться со мной утром, она согласилась это сделать, но только попозже, когда вернется. Я предложил ей чего-нибудь по-дружески выпить, она сказала, что не возражает, и мы пошли в бар «Веселый рыбак». Там нас и видели мисс Хейл и мистер Хоскин, — Хосе расплылся в улыбке и развел руками:

— Что в этом преступного?

Фрэнк Эбботт протянул руку и взял показания Мари Боннет.

— Но это еще не все, вечер на этом не закончился, — сказал он. — Согласно медицинскому заключению, Элан Филд, по всей вероятности, в это время был еще жив.

Куда вы поехали потом?

Хосе снова разволновался, хотя был оптимистом и уже начал думать, что опасность миновала. Но что им наговорила эта девочка? Вдруг она соврала? Вдруг сказала, что он подвез ее к дому, и там они расстались? Тогда у него нет алиби, и положению его не позавидуешь. Если же она сказала правду или хотя бы часть правды — откуда ему знать, что именно она сказала? Надо как-то спасать себя. Но в чем оно, его спасение?

— Откуда мне знать, что сказала вам эта девушка — правду или нет, — резко ответил он. — Я могу сказать, куда мы поехали, но не могу заставить вас поверить мне.

Фрэнк Эбботт продолжал смотреть на него холодно и насмешливо:

— И куда же?

— Мы пошли прогуляться вдоль скалы. И это правда.

Фрэнк Эбботт снова глянул в показания:

— Мари Боннет сказала то же самое.

Хосе с облегчением вздохнул:

— Я-то сказал вам правду, но девушки иногда боятся неприятностей.

— Из-за прогулки?

— Она говорила мне, что у нее строгая хозяйка. До одиннадцати ей нужно было вернуться домой.

— А она не вернулась?

Хосе многозначительно улыбнулся:

— Тут есть одна хитрость. И не одна она прибегает к ней. Перед тем как пойти прогуляться, она вернулась домой. Мисс Эннинг впустила ее и заперла дверь.

— Как же Мари вышла?

— Она пошла в свою комнату, подождала, пока мисс Эннинг поднялась наверх, спустилась в столовую и вылезла через окно.

— Понятно. Вы пошли гулять. А когда вы расстались?

Кардосо улыбнулся:

— Не знаю. Погода была хорошая, теплая, нам было хорошо вдвоем. За временем мы не следили.

Фрэнк Эбботт взглянул на показания Мари Боннет:

«Погода была хорошая, теплая. Я не знаю, когда мы вернулись назад. Не будешь же все время смотреть на часы…»

Глава 22

«Вот срам-то», — думала миссис Роджерс, подметая лестницу в доме над обрывом. Такой грязной она сроду не была. Кажется, ее не убирали целую неделю — на ступенях полно песка с пляжа. Конечно, убирать ее каждый день некогда, особенно сейчас, когда в доме прибавилось работы, но уж по понедельникам, средам и пятницам она убирала ее всегда. И в этот понедельник, как обычно, она подмела ее, и в среду собралась сделать то же самое, но миссис Бистон велела ей заняться гардеробной мистера Хардвика, а потом то одно, то другое, да еще день выдался жаркий, не больно-то поспешишь. Пришлось оставить лестницу напоследок, и туг миссис Бистон снова отвлекла ее — надо было почистить белые туфли леди Кастлтон, а она ведь такая требовательная. Вот так лестница и осталась неубранной до четверга.

А в четверг обнаружилось, что убит мистер Элан Филд, и в доме было полно полицейских. И она только и делала, что ходила по спальням. Бедная миссис Филд плакала у себя в комнате, а у леди Кастлтон так болела голова, что она велела задернуть шторы и принести ей завтрак в комнату. Они все так расстроены! И неудивительно — он хоть и убит на пляже, но это рядом, а это все равно что в доме.

И как только он раздобыл ключ, хотела бы она знать. Ведь пляжный домик был заперт. И зачем ему понадобилось идти туда? Наверное, хотел с кем-нибудь встретиться. И уж если прикинуть, нетрудно догадаться с кем. Легкомысленную женщину сразу видно, и не важно, замужем она или нет. А миссис Мейбери уж точно легкомысленная.

В пятницу прибрать лестницу опять не удалось. Приехал этот лондонский полицейский. И такой у него вид — можно подумать, что он большой начальник. И началось все снова, как в четверг. Он захотел со всеми поговорить, а она-то не привыкла отвечать на вопросы полиции, да еще об убийстве. Хоть бы в газету не попасть! Мистер Хардвик велел ей держаться подальше от лестницы, пока тут то и дело ходят. А раз подальше, то как ее уберешь? Вот она и осталась грязная. Но сейчас-то она ее почистит. А то все прямо как ополчились против лестницы. Но теперь она уж не допустит, чтобы она осталась грязная на конец недели. Форменный стыд, на что она похожа! И позор какой, если кто-нибудь, кто знает, что она здесь работает, увидит лестницу в таком виде!

Миссис Роджерс опустилась на колени и стала сметать сор в совок. И вдруг заметила пятно. На лестнице лежал красивый ковер с желтовато-коричневым и голубым орнаментом по темно-красному полю. Ей бросилось в глаза, что на одной ступеньке рисунок пропал под бурым пятном. Миссис Роджерс нахмурилась и снова потерла это место щеткой. Пятно не исчезло. Она спустилась на ступеньку ниже. Там все было в порядке. Она с силой потерла пятно, и, спустившись еще ниже, увидела еще одно.

Миссис Роджерс почувствовала дурноту. Она еще не понимала, в чем дело, может, ей плохо от селедки, которую она ела на завтрак? Машинально, не задумываясь над своими действиями, она пошла к хозяйственному шкафу за влажной тряпкой. Затем вернулась на лестницу, стараясь не наступать на ковер. Спустилась до того места, где оставила совок и щетку. Когда же она, оттерев пятно, посмотрела на влажную ткань, то издала дикий крик, который услышали все, кто был в доме.

Было еще рано, начало девятого. Полковник Тревер выглянул из ванной. Он вытирал голову, и волосы у него были взъерошены. Пеппи Мейбери выскочила на лестничную площадку в прозрачном пеньюаре, который не столько скрывал, сколько подчеркивал формы тела. Адела Кастлтон появилась с подвязанным подбородком и с какой-то косметической маской на лице, придававшей ей жуткий вид мертвеца. Джеймс Хардвик не успел добриться. Эстер Филд схватила халат, но не надела его, а выскочила в одной комбинации поверх корсета и Прямо в бигудях. Кармона выбежала из спальни, натягивая на ходу платье.

Дверь холла была открыта настежь, чтобы проветрить дом. Вся лестница была хорошо видна с порога. А на пороге стоял полковник Энтони.

Из двери, обитой сукном, которая вела в заднюю половину дома, показались мистер и миссис Бистон, и в это время миссис Роджерс закричала опять. Она стояла, уставившись на тряпку в красных пятнах, и непрерывно кричала.

— Господи боже мой! — тихо сказал Энтони и быстро прошел в холл.

Полковник был человеком старой закалки и не терялся ни при каких обстоятельствах. Самообладание не оставило его ни когда он обнаружил в соседском пляжном домике труп, ни сейчас, когда он увидел на лестнице соседей бьющуюся в истерике прислугу. Он пришел поговорить с Хардвиком насчет этой истории с трупом. Очень странное и необычное дело! Ему казалось, что им следует все по-дружески обсудить. Пройдя через холл, Энтони стал подниматься по лестнице и поравнялся с вопившей миссис Роджерс одновременно с Джеймсом Хардвиком, который задержался, стирая с лица мыльную пену;

— Миссис Роджерс! — крикнул Джеймс.

— Что, черт возьми, случилось? — грозно спросил полковник Энтони.

Миссис Роджерс не могла вымолвить ни слова. Левой рукой она уцепилась за Джеймса Хардвика, а правой протягивала ему запятнанную кровью тряпку. Теперь уже у нее не было сомнений насчет происхождения пятна. Красновато-коричневые пятна на ковре и красновато-коричневые разводы на холщовой тряпке были именно кровью. Она всхлипывала, указывая на ступеньки, перемежая всхлипывания сбивчивым бормотанием:

— Там… на ковре… вон там! Я не знала… не знала! А то бы не прикоснулась! Это кровь!

Кармона побледнела. Она вспомнила все детали той жуткой ночи. Вспомнила, как Пеппи поднималась в полночь по этой лестнице, как с ее платья капала кровь Элана, о которого она споткнулась в темноте. Кармона понимала, что надо взять себя в руки — здесь был полковник Энтони. Что он здесь делает? Но раз уж он тут, надо с этим считаться. Кармона спустилась и положила руку на плечо миссис Роджерс, та вздрогнула от прикосновения и разрыдалась.

— Холодной воды! — громко, по-военному скомандовал полковник Энтони. — Мокрую холодную губку! Ну, кто-нибудь там, наверху, быстро! — а потом тихо добавил:

— Миссис Энтони сразу приходила в себя от холодной воды, текущей ей за шиворот. В первые годы замужества с ней частенько случались истерики, но мокрая губка полностью исцелила ее от этого недуга.

Миссис Роджерс, однако, не стала ждать исцеления.

Она сбежала по лестнице в холл и с рыданиями бросилась к миссис Бистон, которая тут же ее увела, чтобы успокоить, напоить чаем.

Все остальные не тронулись с места, они как завороженные смотрели на тряпку в бурых разводах. Появилась Мейзи Тревер в кружевном чепце и в халате с оборками.

— Что случилось? — спросила она. — Не горит ли дом?

В такую жару это было бы совсем некстати. Или что-то случилось с этой женщиной? Я слышала, как она кричала.

Полковник Энтони сказал:

— Видите, дружище, это — кровь. Вне всякого сомнения. Вот пятно, и на той ступеньке… о, и еще, немного пониже. Вы только взгляните, миссис Хардвик. Странно, очень странно. Знаете, как бы неприятно вам это ни было, у вас нет выбора. Об этом надо сообщить в полицию.

Кармона посмотрела на Пеппи. Казалось, Пеппи окаменела. Она стояла возле лестницы. Ее лицо, шея и плечи были белыми, как молоко. Кармона подошла к подруге и взяла ее за руку:

— Нам всем надо одеться. Пойдем, накинешь что-нибудь.

Но Пеппи не сдвинулась с места.

— Это ведь кровь, правда? Кровь? — произнесла она так, что все могли слышать. — Она, наверное, капала с моего платья, когда я поднималась наверх.

— Господи! — воскликнул полковник Энтони.

Глава 23

Через два часа полковник Энтони был в полицейском участке. Он требовал встречи с инспектором Кольтом. Но ему предложили поговорить с кем-нибудь другим, поскольку инспектор Кольт был занят. Полковник был возмущен.

Он не желал говорить ни с кем другим. Как человек, первый обнаруживший труп, он был вправе рассчитывать на встречу с инспектором Кольтом. Тем более что пришел он в участок не с пустыми руками, а с неоспоримыми доказательствами, которые и намеревался представить.

Его заставили прождать целых два часа, хотя он лично был свидетелем того, как в доме над обрывом обнаружили пятна крови на лестнице. И слышал, как у этой молодой женщины вырвалось признание. Правда, по телефону он был по-военному краток. Нет, он ничего не хочет сообщить, он только хочет знать, когда освободится инспектор Кольт. Да, он подождет. Очень хорошо, он будет в полицейском участке ровно в десять тридцать.

Сейчас было ровно десять тридцать.

Полковника проводили в кабинет инспектора Кольта, который собирался сократить разговор до минимума. Он почти не сомневался, что старик пришел предложить свою версию убийства. Однако когда полковник Энтони рассказал о событиях сегодняшнего утра, инспектор изменил свое мнение. Он позвал Фрэнка Эбботта, и они оба отправились в дом Хардвиков.

Полковнику Энтони очень хотелось пойти с ними, но он вовремя вспомнил о своем соседском долге и отказался от этой затеи. Он прожил рядом с Октавиусом Хардвиком Добрых двадцать лет. Джеймса он знает с детства. Лучше, пожалуй, держаться подальше от всего этого. В конце концов, долг гражданина он выполнил. И, подумав, полковник отправился на свою обычную утреннюю прогулку.

А в это время в доме над обрывом закончили завтракать. Пеппи осталась в своей комнате и к столу не вышла.

Полковник Тревер был единственным, кому не изменил аппетит. Он съел три пирожка с рыбой и свои обычные четыре тоста с мармеладом. Хладнокровная Адела Кастлтон съела немного фруктов и выпила чашку чая. Остальные женщины отказались от еды и ограничились чашкой чая или кофе. Миссис Роджерс разбила кофейную чашку из сервиза — приданого матери Октавиуса Хардвика, который она привезла с собой в 1859 году. Об этом факте миссис Бистон сурово сообщила миссис Роджерс и посоветовала ей взять себя в руки, иначе посуды в доме не останется.

— Лучше было бы вам пойти домой и отдохнуть, только вот полиция наверняка заявится сюда и захочет поговорить с вами.

Миссис Роджерс громко шмыгнула носом:

— Как вы думаете, миссис Бистон, это она сделала?

— Думать — не наше дело, миссис Роджерс, — решительно заявила миссис Бистон. — Нам своих дел хватает.

Окончив мрачную трапезу, Кармона поднялась в комнату своей подруги. Завтрак был нетронут. Пеппи не прикоснулась ни к фруктам, ни к тостам, только чашка из-под кофе была пуста. Видимо, Пеппи так и сидела не шелохнувшись все это время, и единственное движение, которое она заставила себя сделать, — это взять, а потом поставить чашку. На ней все еще был прозрачный пеньюар, а волосы торчали во все стороны.

— Пеппи, надо одеться, — как можно тверже сказала Кармона. — И с волосами что-то сделать.

— Зачем?

— Думаю, придут из полиции.

— Придут?

— Пеппи, это их долг.

— Думаешь, этот ужасный старик донес на меня? — тусклым безжизненным голосом спросила Пеппи, не глядя на Кармону. Если бы она подняла голову, то увидела бы свое отражение в зеркале на широком туалетном столике Викторианской эпохи. Но взгляд ее выше подноса с посудой не поднимался.

Кармона промолчала. Ей хотелось думать, что Пеппи не могла совершить убийства. Не могут же люди… по крайней мере, те, кого ты знаешь… и во всяком случае, твоя школьная подруга… Конечно это сделал кто-то посторонний. Элан умел наживать врагов, и среди людей, с которыми он общался последние три года, наверняка такие имелись. Вдруг Кармона вспомнила о Джеймсе, и сердце ее сжалось от страха. Зачем он выходил на улицу среди ночи?

Пеппи отправилась на встречу с Эланом после двенадцати.

А где в это время был Джеймс? Она спала, а он не ложился. Когда в ту ночь шаги Пеппи разбудили ее, было, наверное, около половины первого. Так оно и было, потому что позже, когда в комнате Пеппи она взглянула на часы, стрелки показывали без двадцати час. А полчаса спустя, после того как они избавились от платья и вернулись в свои комнаты, Джеймс уже лежал в постели и спал.

Но спал ли? Или только хотел убедить ее, что спит? Это было в среду, а сегодня суббота. Прошло столько времени, а они так и не спросили друг друга, куда отлучались в ту ночь.

Она проснулась и увидела, что его нет в постели. А когда вернулся он, не было ее. Но они ни о чем не спросили друг друга. Все эти дни в доме то и дело появлялась полиция, надо было давать показания, постоянно остерегаться, чтобы не сказать лишнего. Даже когда они оставались одни, приходилось проявлять осторожность. Кто знает, вдруг кто-нибудь подслушивает или, проходя мимо, случайно услышит их разговор. Они никогда не были уверены, что действительно одни, и соблюдали крайнюю осторожность.

Кармона стояла, погруженная в эти мысли. Из задумчивости ее вывела Пенни. Куда делись ее безучастность, апатия, неподвижность… Глаза ее сверкали, щеки раскраснелись.

— Что толку так сидеть? Надо что-то делать. Я как заяц, ослепленный фарами, который замер от ужаса и ждет своей гибели. Я и погибну, если так сидеть и ждать! Только я не допущу этого. Я знаю, что надо делать, и немедленно, надо обратиться к мисс Силвер!

— К мисс Силвер? — в смятении повторила Кармона.

Пеппа уже вскочила на ноги. Открыла гардероб, натянула платье, сунула ноги в пляжные туфли:

— Да, да, да, к мисс Силвер! — затараторила она. — Разве ты не знаешь, кто она? Я тоже сначала не знала, потому что и в голову не придет обратить на нее внимание!

Но потом я вспомнила, как ее описывала Стейси: невзрачная старая дева, бывшая гувернантка, но в своем деле здорово соображает.

— Пеппи, о чем ты говоришь?

— О Стейси Мейнуоринг, дорогая! На самом деле она Стейси Форрест, потому что снова вышла за Чарльза, но свои миниатюры подписывает как Мейнуоринг.

— Пеппи, я все-таки не понимаю, о чем ты говоришь.

Пеппи перестала закручивать вокруг головы косынку.

— Потому что не даешь себе труда подумать. Стейси написала для Билла небольшой портрет с меня. Билл обожает его. А чтобы я спокойно сидела во время сеанса, Стейси рассказывала мне о мисс Силвер. Сначала я не подумала, что это она, но потом как-то в разговоре с ней я упомянула Стейси, и она просто просияла, вспомнив Стейси и Чарльза. Вот уж кто настоящий душка, так это он! И как это Стейси могла подумать, что проживет без него, не знаю. Сейчас они безумно счастливы.

— Пеппи, ближе к делу! Так что, Стейси Форрест рассказывала тебе о мисс Силвер?

Пеппа удивленно уставилась на Кармону:

— Ты разве не слышала, что я тебе сказала? Нам нужно срочно что-то делать. Стейси и Чарльза обвинили в причастности к убийству и краже драгоценностей из коллекции Брединга. Ты, наверное, помнишь. Это было ужасно, все думали, что это сделал Чарльз. Но мисс Силвер доказала, что не он. Стейси говорит, что она просто чудо.

Минкс Рэкберн ужасно переволновалась, потому что ее свекровь дала ей поносить какие-то знаменитые старинные драгоценности, а их украли. Минкс рассказывала, что чуть не умерла от ужаса! Но мисс Силвер нашла драгоценности, и все обошлось даже без полиции.

— Я не очень поняла. Ты хочешь сказать, что она сыщик? — спросила Кармона. Пеппи энергично закивала.

— Мы должны немедленно пригласить ее сюда. Этот полицейский из Лондона тоже занимался делом Брединга.

Полицейский нового типа — окончил полицейский колледж. Стейси говорит, что он прислушивается к мнению мисс Силвер. Понять не могу, как это я сразу не обратилась к ней. Наверное, я была в трансе. — Пеппи заправила концы косынки.

— Но, Пеппи… что ты собираешься делать?

— Встретиться с мисс Силвер… и немедленно, пока не появилась полиция. Ты ведь сама сказала, что они придут, верно?

У Кармоны не было на этот счет сомнений.

— Полковник Энтони отправился к ним… Говорит, что это его долг.

— Тебе не кажется, что люди, которые произносят подобные слова, омерзительны? Ведь главное для них — доставить тебе неприятности. — Пеппи принялась накладывать макияж. Она взяла ярко-красную губную помаду…

— Пеппи, не стоит, — остановила ее Кармона.

— Что не стоит, дорогая?

Кармона показала на губную помаду:

— Правда… она слишком яркая. И эта косынка… мне кажется, не очень удачный выбор.

Пеппи непонимающе взглянула на Кармону:

— Оттого, что она красная? Дорогая, надеюсь, ты не ждешь, что я буду носить траур по Элану, а?

Кармона потрясла головой:

— Нет, просто не стоит надевать красную, возьми ту, что была на тебе вчера — светло-голубую.

Пеппа поменяла косынку, но отказаться от помады не захотела.

— Мне надо поспешить, пока не пришла полиция. Если я уйду до их прихода, у меня будет возможность поговорить с мисс Силвер, прежде чем они начнут задавать свои глупые вопросы.

— Пеппи, с кем тебе надо поговорить — так это с Биллом. Ты сказала ему, чтобы он приехал? Мне кажется, тебе необходимо это сделать.

— Поговорить с Биллом? Да нет же, ты не слушаешь, что я тебе говорю. Он в Германии, выступает свидетелем на каком-то скучном суде. Мне не удастся связаться с ним, даже если я этого сильно захочу!

— Но все будет в газетах.

— А их и туда доставляют? Ну, это не так важно, ведь будут писать об Элане, что он сын Пендерела Филда, немного о тебе, Эстер и Джеймсе. А поскольку Билл даже не знает, что я здесь…

— О, Пеппи, неужели?

— Нет, не знает, дорогая. Думает, что я у его тетки Мюриел, этой жуткой зануды! А я взяла и позвонила тебе.

Пеппи положила на место губную помаду, ловко провела по лицу пуховкой и с довольным видом отошла от зеркала:

— Ну ладно, дорогая… Я побежала — ругай меня.

Глава 24

Мисс Силвер внимательно смотрела на молодую женщину в цветастом летнем платье с вишнево-синим орнаментом. Светлые волосы Пеппи стягивала голубая косынка. Сейчас все женщины красят губы, думала мисс Силвер, но в данной ситуации менее яркая помада была бы более уместна. Как-никак, Элан Филд был убит рядом с домом над обрывом, в котором гостит несчастная миссис Филд. И менее яркие платье и косметика были бы данью уважения к ее чувствам. Но мисс Силвер отогнала эти мысли. У нее старомодные взгляды. Люди теперь другие, и, может быть, это и к лучшему. Во времена вдовствующей королевы Виктории слишком большое значение придавалось соблюдению траура. Сейчас нельзя судить о людях по их внешним проявлениям.

С такими мыслями мисс Силвер продолжала рассматривать сидевшую напротив женщину. Пеппи Мейбери была возбуждена и говорила без остановки. Высокий голос ее не умолкая нес что-то несвязное о Чарлзе Форресте, о Стейси, о Минкс Рэкберн… Оживленная речь Пеппи звучала слишком уж беззаботно, легкий смех — чересчур наигранно, а все поведение выглядело крайне суетливым и неестественным. Все это напоминало мисс Силвер граммофонную пластинку, запущенную на слишком большой скорости.

Нарочито медленно и четко произнося слова, мисс Силвер спросила:

— Дорогая, с какой целью вы пришли ко мне? Вы хотите посоветоваться?

Пеппи прикусила губу. Она пришла, чтобы попросить помощи у мисс Силвер, но не решила, что она скажет.

Самым главным для нее было выбраться из дому, пока ей не помешала полиция, и встретиться с мисс Силвер. Ну вот, она выбралась из дому и встретилась с мисс Силвер…

Они сидели друг против друга в уютной, располагающей к беседе комнате, которая когда-то была гостевой спальней миссис Эннинг, и Пеппи не знала, что сказать.

Мисс Силвер расположилась в кресле у окна, Пеппи — на вращающемся табурете, некогда стоявшем у рояля, а теперь — возле туалетного столика. Она молча смотрела на мисс Силвер, которая вынула клубок розовой шерсти и начала вязать.

Быть может, это мирное занятие, а может, участливый и внимательный взгляд мисс Силвер побудили Пеппи по-детски протянуть руки и дрожащим голосом произнести:

— Мне так страшно.

Мисс Силвер смотрела на нее и продолжала вязать.

— Могу я спросить почему?

— Полиция… Кармона говорит, они придут.

— Придут допросить вас. Бы этого боитесь?

— Потому что на лестнице оказалась кровь. Наверное, в ту ночь она капала с моего платья. Понимаете, я упала, и весь перед платья был в крови. — По телу Пеппи пробежала дрожь. — Миссис Роджерс убирала лестницу. Никто не знал, что это за пятна, но когда на тряпке остались бурые следы, она закричала. Все выбежали из своих комнат, а я сказала, что это кровь, и она, наверное, капала с моего платья, потому что оно было мокрое от крови.

Точно не помню, но, кажется, именно так я и сказала, а почему, не знаю. Кармона говорит, придут из полиции.

Там был полковник Энтони. Он все слышал. Все слышали. Кармона говорит, что полковник Энтони сообщит об этом в полицию.

Пеппи замолчала, и мисс Силвер очень серьезно спросила:

— Миссис Мейбери, вы действительно хотите мне все рассказать? Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что делаете признание весьма компрометирующие вас, и обстоятельства могут сложиться так, что я буду не вправе умолчать об этом?

Глаза Пеппи расширились:

— Какие… обстоятельства?

— Если будет обвинен невиновный…

— Но я поэтому к вам и пришла! — горячо перебила ее Пеппи. — Минкс говорит, вы просто чудеса творите! Я хочу, чтобы вы нашли того, кто это сделал! Ведь кто-то это сделал, правда? И если вы найдете этого человека, все будет хорошо, и… Билл может ничего не узнать! — судорожно сглотнув, добавила она.

Мисс Силвер пристально взглянула на нее:

— Ваш муж?

— Да.

— Вы хотите что-то скрыть от него?

Пеппи подняла на нее умоляющий взгляд. Слезы медленно поползли по ее щекам.

— Понимаете… он считает меня добродетельной.

Мисс Силвер на мгновение опустила вязанье.

— Миссис Мейбери, прежде чем продолжить разговор, выслушайте внимательно, что я вам скажу. Вы хотите что-то скрыть… и надеетесь, что ваш муж об этом не узнает.

Я не спрашиваю вас, что это. Вполне вероятно, что мне и незачем об этом знать. Но если это имеет отношение к смерти Элана Филда, вам нужно срочно обратиться к адвокату. Вы сделали очень серьезное признание в присутствии нескольких свидетелей.

Это предложение ошеломило Пеппи:

— Но это не имеет никакого отношения к Элану, если не считать, что он нагло воспользовался этим обстоятельством. Я бы никогда не пошла на встречу с ним, если бы он не пригрозил рассказать Биллу. Я готова была на все, только бы не дать ему это сделать. Потому что, понимаете, Билл очень честный человек и думает, что и я такая же. Если он узнает, что я поступила непорядочно… Для него это будет ударом, и никогда уже он не будет относиться ко мне по-прежнему. И по сравнению с этим мой жемчуг или что-то еще не имеет никакого значения.

Из этих туманных несвязных реплик перед мисс Силвер стала вырисовываться достаточно ясная картина. Мало того, что миссис Мейбери оказалась на месте преступления, у нее еще был повод для убийства.

— Мистер Филд шантажировал вас?

— Да!

Мисс Силвер снова взялась за вязание, продолжая поглядывать на Пеппи:

— Это могло бы послужить поводом для убийства.