Глава 4

Когда спустя два дня мисс Силвер сидела за столом и писана письмо, вдруг раздался телефонный звонок. Она сняла трубку и услышала голос инспектора Эбботта:

— Алло! А вот и я! Какое великолепное изобретение телефон, если только он не звонит среди ночи, ибо в этот момент ты жалеешь о том, что научный прогресс не остановился на стадии двух палочек, трением которых друг о дружку наши пращуры добывали огонь. Но я не для того звоню, чтобы болтать. Вы ведь это собирались мне сказать? «Пустозвон» и все такое. «Делу время, потехе — час».

— Мой дорогой Фрэнк!

— Знаю, знаю; перехожу к делу. В случае Томазины Эллиот…

Мисс Силвер сказала:

— Ты говоришь, не из Скотленд-Ярда.

К ней по проводам донесся взрыв смеха.

— Вы абсолютно правы! На службе я никогда себе не позволяю подобных отступлений. Я в телефонной будке. В случае Томазины Эллиот мы, похоже, имеем висяк. Начать с того, что нет доказательств того, что эта Анна действительно исчезла, и нет ни единого намека, в каком направлении ее искать. В общем, как я сказал, висяк. Были два подступа. Первый — что откликнутся на объявление. Что ж, Томазина давала объявление, а мы сделали обращение по радио. Мы поднажали на этот пункт, но остались ни с чем. Второй шанс был в том, чтобы добиться от последней ее хозяйки или от кого-нибудь из домашних хоть каких-то сведений. Девушка, переходящая на другую работу, просто обязана кому-нибудь об этом сказать. Она просит выслать ей рекомендации или называет адрес новой службы для передачи их лично; она оставляет свой новый адрес для пересылки писем. Ну так вот, по словам миссис Дагдейл, ничего этого Анна не делала. К ним ходил Хобсон, он говорит, они совершенно не желают разговаривать. Каждый раз, как эту даму о чем-нибудь спрашивали, она верещала, что у нее будет нервный шок. У него сложилось впечатление, что это действительно нервишки, а не чувство вины. Он сказал, то же происходило с его теткой, чем она всех выводила из себя. Добиться от нее толку было все равно что таскать воду из пустого колодца: сколько ни забрасывай ведро, оно придет пустым. Из чего легко заключить, что сержант Хобсон вырос в деревне, где воду черпали из родников.

— А прислуга миссис Дагдейл?

— Непробиваема! У нее есть личная горничная — гибрид стального капкана и устрицы. Две другие — есть еще две! — обе в летах и совсем не рвутся связываться с полицией. Мнение Хобсона: они ничего не знают, но если бы и знали, не сказали бы. И вот теперь вступаете вы.

Мисс Силвер вкрадчиво сказала:

— Могу я узнать, в каком качестве?

Он засмеялся.

— О, в чисто профессиональном. Томазина придет к вам. Она получила в наследство от тетки кучу денег, и сумма гонорара ее не волнует. Я ей сказал, что ту стальную устрицу только вы одна сможете улестить. Нет, серьезно, в логове у Дагдейлов кто-то должен что-то знать. Вырывать ногти сейчас как-то не принято, а другого способа заставить их говорить я не знаю. Во всяком случае, Анна уехала от них живая и в своем уме…

— Как она уехала?

— На автобусе, с одним чемоданчиком. Она провела там всего месяц, как вы знаете. Коробку со своими вещами она отослала Томазине в Шотландию и сказала, что позже напишет. И вот все не пишет.

— Куда поехал автобус? — резонно поинтересовалась мисс Силвер.

— А этого никто не знает. Анна дошла пешком до конца улицы и села в автобус. Там проходит шесть автобусов. Какой выбрала Анна, неизвестно. Славная задачка, не находите? Она могла поехать на Кинг-Кросс, Ватерлоо, Виктория, Бейкер-стрит, Холборн или Тотенхем-Корт-род. Она могла пересесть с автобуса на электричку. Могла поехать в Шотландию — нанять шофера. Могла взять такси и поехать в доки. Все варианты отнюдь не исключены.

Мисс Силвер сказала: «Боже мой!»

Через два часа Томазина сидела в одном из резных кресел и не сводила глаз с внимательно слушающей мисс Силвер. Она просидела не больше двадцати минут, но рассказала этой безвкусно одетой маленькой экс-гувернантке множество таких вещей, которые постеснялась выложить Питеру Брэндону или инспектору Эбботту.

Об Анне:

— Она от меня зависела. Нельзя до такой степени зависеть ни от кого. Я пыталась ее вразумить, но ничего не получаюсь, у нее просто никого больше не было. Поэтому я так уверена, что дело не в том, что ей надоело писать. У нее нет ни семьи, ни друзей. Никого, кроме меня. Я должна ее найти.

О себе:

— Тетя Барбара оставила мне много денег. Мне двадцать два года, и я уже могу ими распоряжаться. Денег правда целая куча, потому что у нее была богатая крестная, чудаковатая, но добрая. Ей было чуть не сто лет, она все завещала тете Барбаре, а тетя Барбара — мне и Питеру. Меня к ней часто возили. — В глазах Томазины мелькнул неподдельный интерес. — У нее были такие же кудрявые волосы, как у вас, и точно такой книжный шкаф. Ничего, что я так говорю? Я из-за этого с первой же минуты почувствовала себя так, будто знаю вас всю жизнь.

В ответ она получила улыбку, благодаря которой мисс Силвер располагала не только доверием, но и симпатией клиентов. Улыбка заставила Томазину добавить кое-какие подробности насчет Питера Брэндона.

— Тетя Барбара была замужем за его дядей. Он на десять лет старше меня. Тетя Барбара хотела, чтобы мы поженились, но в завещание это не вписала. Он меня то и дело просит за него выйти, но я не думаю, что он в самом деле хочет жениться. Видите ли, он знает все мои недостатки, а я знаю его, а ведь это так скучно — ничего не открывать друг в друге. Конечно, неплохо знать про человека самое плохое…

Мисс Силвер одарила ее добрым взглядом.

— Можно многое сказать в пользу давней привязанности, это основа прочного брака.

Томазина вздохнула.

— Тетя Барбара все время так говорила. — Она еще раз вздохнула. — Питер очень уж много о себе воображает. Знаете, он пишет книги. Когда привыкаешь создавать характеры по своему усмотрению, начинает казаться, что так же можешь распоряжаться и людьми. Питер настроен против Анны. Он твердит: «Оставь ее в покое, сама вернется».

Мисс Силвер некоторое время молча вязала. Потом она сказала:

— Письмо, о котором вы говорили, я хотела бы его посмотреть.

Томазина раскрыла сумочку.

— Инспектор Эбботт говорил, что вы захотите. Оно совсем короткое. Вот.

Она протянула сложенный листок: в верхнем правом углу было оттиснуто: «С.В. Ленистер-стрит, дом 5», и телефонный номер, видимо, миссис Дагдейл. Под адресом и телефоном — несколько сбегающих вниз строк от руки без обращения:

Когда ты это получишь, меня здесь уже не будет, и слава богу! Как только я это вытерпела! Не буду говорить о новой работе, пока туда не приеду, некогда, все так неожиданно. Отослала тебе коробку с вещами, подержи на случай, если я там не останусь.

Целую,

Анна.

Мисс Силвер вернула письмо.

— Вы виделись с этой миссис Дагдейл, последней хозяйкой Анны?

У Томазины вспыхнули глаза.

— Если это можно назвать «виделись»! Развалилась на диване в халате, окна закрыты, в руке пузырек с нюхательной солью! И все, что сказала — что Анна не оставила адрес, и она ничего о ней не знает, и не пошла бы я вон, пожалуйста, потому что у нее болит голова. А горничная, ну просто какая-то тюремная надзирательница, посмотрела на меня зверем и велела уходить. О мисс Силвер, вы что-нибудь сделаете, правда? Инспектор Эбботт сказал, что только вы одна могли бы что-то из нее вытянуть.

Глава 5

Не только счастливый случай, но и основательная подготовка привели к тому, что на следующий день мисс Силвер пробила оборону дома номер пять по Ленистер-стрит. Для этого потребовалось наладить соответствующие контакты. После информации, предоставленной Скотленд-Ярдом, и продуманного телефонного разговора она заявилась в дом дамы, которая была подругой подруги миссис Дагдейл. Небольшой — вполне дружеский — нажим, изъявление почтения и благодарности — и желаемые рекомендации были получены.

Мисс Силвер позвонила, ей открыла пожилая степенная горничная и с важным видом провела в гостиную на втором этаже, освещенную единственной тусклой матовой лампой зеленого цвета, — угнетающее зрелище. И температура в комнате не меньше двадцати пяти. Неудивительно, что у миссис Дагдейл шалят нервы.

Вышколенная горничная пробурчала ее имя и исчезла. Комната была забита колченогими столиками и паукообразными стульями, похожими на капканы, так что мисс Силвер с осторожностью пробиралась к дальнему дивану.

Подойдя, она коснулась протянутой слабой руки и тут же раздалось приглушенное ворчание из-под покрывала.

— Фу, Чанг! — измученным голосом сказала миссис Дагдейл. — Садитесь, пожалуйста, мисс Силвер. Маменькин Сыночек — гадкий мальчик, очень, очень гадкий. Фу, Чанг!

Покрывало зашевелилось, ворчание перешло в рычание, а потом в лай. Вылез Маменькин Сыночек — воинственный, хулиганского вида пекинес с золотистой шерстью и черной «маской» на мордочке, на которой сверкали злобные глазки. Миссис Дагдейл нажала на звонок на одном из паукообразных колченогих столов — два длинных, один короткий, — и появилась горничная. Не та, что встречала ее, а суровая особа, в которой мисс Силвер сразу же опознала описанную Томазиной тюремную надзирательницу. Обращаясь к ней, миссис Дагдейл повысила голос, чтобы перекричать лай Чанга:

— О, Постлетвейт, заберите его, пожалуйста! Фу, Маменькин Сыночек! Гадкий! Он очень не любит незнакомых.

Глядя, как уносят сопротивляющегося Чанга, мисс Силвер решила, что это чувство взаимное.

— И еще, Постлетвейт, — где моя нюхательная соль? Только что была, и вот нету… О, благодарю вас, вы очень любезны. — Это относилось к мисс Силвер, которая нашла и подала ей пропавший пузырек.

Только горничная дошла до двери, как миссис Дагдейл обнаружила, что потеряла носовой платок. Во время поисков Чанг так надрывался от лая, что мисс Силвер хотелось заткнуть уши. Когда дверь наконец закрылась, она испытала величайшее облегчение. Она уже успела привыкнуть к зеленому свету и полностью переключилась на миссис Дагдейл, в полуобморочном состоянии лежавшую среди подушек. Она увидела маленькую белокурую особу, которая лет тридцать назад, вероятно, была чрезвычайно красивой. У нее и сейчас были роскошные светлые волосы, не желавшие седеть, и голубые, чуть навыкате, глаза, а лицо было бы очень пригожим, если бы не брюзгливая гримаса.

— Он такой энергичный, — с тоской сказала миссис Дагдейл. — И такой преданный. Он меня никогда не покинет.

— Они ведь еще и на редкость умные песики.

— Как человек! — пылко подхватила миссис Дагдейл. — Совсем как человек! А какой красавец — маленький лев. И они храбрые, как львы. Вы представить себе не можете, какой он смелый.

Мисс Силвер абсолютно в этом не сомневалась и даже попросила рассказать об этом несколько подробнее. Миссис Дагдейл вдохновенно повествовала о мужестве, обаянии и преданности Чанга, а под конец сказала:

— Он был весь в крови, когда этот ужасный кот его исцарапал. Но дух его был не сломлен. Всегда можно заметить, когда он думает о кошках: он при этом выгибается и рычит; он даже укусил Постлетвейт, когда она смывала ему кровь. Она, конечно, тоже его обожает, но и ей это не понравилось.

Мисс Силвер решила, что пора вводить имя Бол, и сделала это со всей твердостью.

— А мисс Бол любила его? Как я понимаю, она пробыла у вас недолго.

— О нет! — сказала миссис Дагдейл. — Любила? Она была бессердечная! Прямо-таки бесчувственная. Когда она наступила на него и он ее укусил, она больше всего кричала про дырку на чулке и про укус — подумаешь, след нескольких крохотных зубиков. Так вот, я ей сказала, что она могла оставить Чанга хромым на всю жизнь. Мой бесценный мальчик, наступить на него всей тяжестью! А она, видите ли, обиделась и нагрубила. У меня после этого ужасно болела голова и нервы разыгрались, несколько дней я просто погибала.

Мисс Силвер кашлянула.

— Невыносимое происшествие.

— Когда она уехала, я возблагодарила судьбу, это вам и Постлетвейт скажет. Она перешла ко мне от кузины, Лили Дартрейт. Никакой чуткости — рекомендовать мне такую недостойную особу! Я продержала ее только месяц, и, думаете, после ее ухода я стала жить в покое? Не тут-то было, пришла полиция!

— Какое это для вас было, наверное, испытание!

Миссис Дагдейл открыла пузырек с солью. В воздухе запахло ароматическим уксусом. Она чихнула.

— Я была в прострации. Это все не для моих нервов. Я так и сказала сержанту Хобсону. «Нет смысла меня спрашивать, — сказала я ему, — не могу вам ничем помочь. Она пробыла у меня месяц и уехала, не оставив адреса. Она была настолько несимпатичной, я даже обрадовалась, что больше ее никогда не увижу. Я ничем не могу вам помочь и не желаю впутываться в ее дела». Как вы считаете, я была права?

— Полицейские всегда так назойливы, — посочувствовала мисс Силвер. — Боюсь, они могут снова к вам наведаться.

— Я их не приму.

Мисс Силвер пропустила это мимо ушей. Она сказала:

— Поразительно, что в наше время находятся такие доверчивые люди — готовы принять на работу девушку без рекомендаций. Наверное, у мисс Бол не хватило отваги попросить ее у вас, ведь вы были обязаны передать ее прежнюю рекомендацию, если она прожила у вас не больше месяца.

Миссис Дагдейл раскипятилась:

— Это было бы совершенно несправедливо, я так и сказала той особе, что мне позвонила. Кузина дала ей очень хорошую рекомендацию, не понимаю, как она могла так меня обмануть. Я не могла поступить так же! Я сказала той особе, что мисс Бол два года была с моей кузиной в Германии. — Она произнесла это слово с таким видом, как будто это было более чем странно. — Я сказала, что решительно не могла найти с ней общий язык и потому не рискну рекомендовать от себя лично, но у меня нет оснований полагать, что она нечестная или непорядочная. Это все, что я могла для нее сделать.

Мисс Силвер сказала:

— Но полиции, возможно, так не показалось?

Щеки миссис Дагдейл порозовели.

— О, я про этот звонок не говорила полиции. Их это не касается.

— Страшно любопытно, — вздохнула мисс Силвер. — Интересно, как долго продержится ваша компаньонка у другого нанимателя, при ее-то характере. Так как, вы сказали, зовут ту, что вам звонила?

Мисс Дагдейл снова вцепилась в нюхательную соль.

— Я никогда не запоминаю имен, зачем напрягаться и портить нервы? — Она чихнула и с сомнением произнесла: — Может, Кэдбури?

Тут же выяснилось, что нет никаких оснований считать, что это должна была быть Кэдбури.

Миссис Дагдейл певуче продолжала:

— Или Восток, или Кейдел, или Карингтон… Такой смешной голос, очень низкий. Я сначала подумала, что говорит мужчина, но ей требовалась гувернантка для троих детей. Представляете, целых три? Я почла своим долгом рассказать о бессердечном отношении мисс Бол к моему мальчику, но она сказала, что ее дети в обиду себя не дадут, так что моя совесть чиста.

— И ее имя было…

— Кельмсворт, или Руддок, или Рэдфорд — не могу сказать. — Голос миссис Дагдейл был очень вялым. Мисс Силвер вынула из потрепанной черной сумки карандаш и бумагу и записывала все имена.

— Одна моя молодая приятельница очень хотела бы найти мисс Бол. Та оставила ей свои вещи, и она не знает, что теперь с этой коробкой делать.

Миссис Дагдейл чихнула, снова понюхав ароматический уксус.

— Вот-вот! Ни малейшей деликатности, но чего еще ждать от Анны Бол! Помню, то же самое проделала сестра моего мужа, оставила коробку с одеждой, она столько места занимала, потом там завелась моль. Но во всем, что касалось его родственников, он проявлял прискорбную слабость.

Мисс Силвер пришлось выслушивать откровения про мисс Мэри Дагдейл. Заговорив о родственнице мужа, собеседница мисс Силвер буквально рассвирепела:

— Такая высокомерная особа, такая надоедливая! Друзья называли ее ветреной. Ветреная Мэри! — Ее передернуло. — Мои нервы не могли этого вынести. Она жила у нас три месяца и постоянно открывала окно, как только входила в комнату.

Атмосфера в комнате была такая угнетающая, так насыщена парами уксуса, запахом пудры и нафталина, что мисс Силвер не могла не посочувствовать ветреной мисс Дагдейл. Не то чтобы она любила сквозняки, скорее наоборот, но комнату больного человека просто необходимо регулярно проветривать.

Только после того, как была излита последняя капля жалости к себе, не раньше, легкое покашливание вернуло хозяйку к Анне Бол.

— Я уверена, вы сочувствуете затруднениям моей молодой подруги. Может быть, ваша горничная, как ее зовут, ах да, Постлетвейт — может, она чем-то сможет помочь?

Раздражение миссис Дагдейл улеглось. Она закрыла глаза и сказала, что едва ли. Но после деликатного, но настойчивого давления со стороны мисс Силвер позволила самолично ей позвонить.

— Два длинных, один короткий. И боюсь, я больше не смогу разговаривать. Было страшно приятно с вами побеседовать, но мне придется за это расплачиваться. Голова…

Она еще не закончила описание симптомов, как появилась Постлетвейт, более грозная, чем раньше, но, по крайней мере, без Маменькиного Сыночка. Но даже мисс Силвер не удалось пробить ее броню. Постлетвейт заявила, что не намерена ни помнить, ни вспоминать что-либо, связанное с мисс Бол. Для нее Анна Бол больше не существовала.

Участие миссис Дагдейл ничего не дало.

— Постлетвейт, мы ведь не знаем адрес мисс Бол?

— Нет, мадам.

— И куда она поехала?

— Нет, мадам.

Миссис Дагдейл закрыла глаза.

— Тогда, боюсь, я больше не в силах разговаривать.

Интервью было закончено. Донельзя разочарованной мисс Силвер пришлось отступить.

Когда выяснилось, что провожать гостей не входит в обязанности Постлетвейт, у мисс Силвер появилась слабая надежда. Одним длинным звонком была призвана служанка Агнес, и, в очередной раз кротко излагая проблему молодой приятельницы, обремененной вещами Анны Бол, мисс Силвер извлекла из потрепанной сумки пять фунтов. Когда Агнес рассказывала об этой сценке кухарке, миссис Харрисон, слова у нее еле поспевали друг за другом.

— Ну и я подумала — как я всегда говорю, никогда сразу не поймешь. Заметьте, я всегда отличу леди, а она леди. Но до чего старомодна, скажу вам! Черное пальто, из тех, что отродясь выглядят старыми, какая-то горжетка, которую встретишь только в дешевых комиссионных. Черные чулки, а шляпка! Мы такие видели только в кино, как еще оно называлось? Ну, знаете, где у девушки была ужасная гувернантка, которая хотела засадить ее в тюрьму.

Миссис Харрисон не преминула заметить, что от гувернанток все зло, но сейчас их не так много, по счастью.

— Ну, значит, вот как она выглядит — как старая гувернантка, а когда она достала из сумки пять фунтов, я чуть не упала. Пока мы спускались по лестнице, она сказала: «Моя молодая приятельница, — имя она не назвала, просто „приятельница“, — очень хочет избавиться от коробки с вещами, которые ей оставила мисс Бол, поэтому хочет узнать, где же она, и если вы (то есть я) или кухарка (то есть вы) ей поможете, то вот вознаграждение, и потом я дам еще столько же». И значит, сунула мне в руку денежку, а сама смотрит так приветливо. Ну я и подумала, что мисс Постлетвейт, той нет до этого никакого дела, лучше я поговорю с ней, она оставила адрес на бумажке, вот он.

Пятифунтовая купюра и бумажка легли рядком на стол. Миссис Харрисон уставилась на них и произнесла:

— Ну надо же!

Глава 6

— Мы с миссис Харрисон все обсудили, — сказала Агнес, — и вот что мы решили: мисс Постлетвейт нет до этого никакого дела. — Она сидела на краешке самого прямого стула мисс Силвер, сжимая новенькую блестящую черную сумочку с позолоченными ручками. Перчатки у нее тоже были новые, хорошего качества, а черное пальто стоило намного больше, чем решилась бы заплатить мисс Силвер.

Она умолкла, видимо ожидая комментариев. Мисс Силвер сказала:

— Совершенно верно.

Агнес раскрыла блестящую черную сумочку, вынула сложенный чистый носовой платок с буквой А, окруженной веночком из незабудок, промокнула кончик носа, так и не развернув платка, отправила его обратно в сумочку и подчеркнула свое последнее высказывание:

— Мы считаем, что это ее не касается.

Мисс Силвер докончила ряд и перевернула вязанье. Десять дюймов спинки кардигана Этель Бэркетт свисало со спиц. Он бы продвинулся быстрее, если бы она не прервалась на пару детских пинеток. Она прекрасно поняла, что пять фунтов приняты и что новые пять фунтов, которые Агнес надеется сейчас получить, будут честно поделены с миссис Харрисон, а Постлетвейтиха останется ни при чем. Она поощрительно улыбнулась, и Агнес продолжала:

— Раз такое дело, мы подумали, что лучше я сама к вам пойду, потому что у миссис Харрисон больные ноги.

— Очень мудрое решение.

— Вот что мы подумали. Не то чтобы у нас найдется много чего сказать, но мы подумали, что ваша молодая подруга такая добрая и дала задаток, так что мне лучше пойти.

Поощрительная улыбка повторилась:

— С вашей стороны это очень великодушный шаг. Я очень ценю вашу смелость и доверие. Так что вы можете мне сообщить?

На длинном болезненно-бледном лице появилась легкая краска.

— Значит, дело было так. В гостиной есть телефон, но миссис Дагдейл разговаривает только с одной подругой, и потому он переключен на холл, чтобы я могла разговаривать, ведь у миссис Дагдейл нервы.

— Да? — вопросительным тоном подбодрила мисс Силвер.

Агнес опять достала платок и промокнула кончик носа.

— Это было за неделю до того, как мисс Бол уехала. Я чистила серебро в столовой, и тут зазвонил телефон. Я еще подумала: «Ничего, подождешь, когда я положу ложки». Я вышла через минуту, а мисс Бол уже сняла трубку, что ей делать не положено. Она меня не видела, и я решила, что сейчас узнаю, в чем дело. Она постоянно все вынюхивала, шпионила, и я подумала, что, если я ее изловлю, это будет ей уроком. Если бы был кто другой, я бы не стала подслушивать, но ей не положено отвечать на звонки, и я остановилась.

— Да?

Агнес воодушевилась. Она еще раз промокнула нос и продолжала:

— Ну так вот, она сказала: «Да, верно, говорит мисс Бол… Да, да, конечно, можете поговорить с миссис Дагдейл. Я вас сейчас переключу. Знаете, она недовольна, что я ухожу, но я уверена, она не станет скрывать рекомендацию, данную мне миссис Дартрей».

Мисс Силвер задумчиво сказала:

— Понятно… она говорила с работодательницей.

— Похоже на то. Она немного послушала ее, потом сказала: «Где вы живете? Деревня хороша летом, но там далеко не всегда тихо, да и лето у нас бывает недолгим. Наверное, это настоящая глухомань, раз даже называется Дип-Энд, да?» И она засмеялась, как будто это смешно. Потом опять послушала и говорит: «Все эти дома? Как смешно. Почему они называют себя колонией?» Мне надоело слушать, я вошла в холл и сказала: «Мисс Бол, если это сообщение, то его приму я, а если это к миссис Дагдейл, то переключите-ка на нее». Конечно, если бы я знала…

Мисс Силвер припомнила подходящую цитату, но оставила ее при себе: «Зло делается как по велению мысли, так и по велению сердца». Она пожалела, что у Агнес не хватило терпения и она прервала Анну Бол, но с этим уже ничего нельзя было поделать. Она сказала:

— Вы уверены, что слышали название Дип-Энд?

Агнес оживилась:

— О да, совершенно уверена, потому что один из моих племянников родился в местечке с таким названием. Муж сестры служил садовником у титулованного джентльмена.

— Где же это место?

— В Линкольншире, моя сестра говорила, что это самое сырое место в мире — Дипинг-Сент-Николас. Они даже и ребеночка своего назвали Ником, мне это имя не нравится. И глупо, потому что все равно старый джентльмен умер, а они через полгода переехали в Девоншир.

— Но мисс Бол упомянула не Дипинг, а Дип-Энд. Вы в этом уверены?

— О да, уверена. Оно мне сразу напомнило сестру и ее ребенка.

— Может, там по соседству было местечко Дип-Энд? Не говорила ли ваша сестра что-нибудь про какую-то колонию в связи с этим местом?

Агнес помотала головой:

— Ничего такого не припоминаю. Но сестра прожила там недолго, месяцев восемь, и было это уже лет тридцать тому назад, и что там делается теперь, неизвестно.

— За тридцать лет многое случается: кто-то приходит, кто-то уходит, — звякнув спицами, заметила мисс Силвер.

Агнес печально кивнула.

— Сначала муж сестры, потом бедный Ник — убит в Аламейне, а дома осталась жена с двумя детьми. Очень милые девочки, близнецы, такие вострушки. Я не против того, что она опять вышла замуж, все равно племянника уже не вернешь.

Разговор, неожиданно задушевный, закончился для Агнес самым приятным образом, потому что ей были вручены еще пять фунтов, которыми ей предстояло поделиться с миссис Харрисон.

Мисс Силвер тоже не осталась внакладе. Хотя она не рассчитывала на большее, все же она оказалась удачливей, чем полиция. Она позвонила в Скотленд-Ярд, и ее, к счастью, сразу же соединили с инспектором Эбботтом. На его «Алло, мэм, чем могу помочь?» она сдержанно ответила:

— Я звоню насчет пропавшей девушки…

— Неуловимая Анна? Да?

— У меня есть некоторая информация. Есть основания полагать, что от миссис Дагдейл она отправилась в местечко под названием Дип-Энд. У моей осведомительницы это имя ассоциируется с Дипингом, поскольку она имеет семейные связи с Дипинг-Сент-Николасом в Линкольншире. Она подслушала телефонный разговор мисс Бол с будущей нанимательницей. Упоминался Дип-Энд, она уверена, что не ошибается. Я сразу подумала про Дипинг в Ледшире, где я однажды интересно провела время с полковником Эбботтом и его супругой. Полагаю, там в окрестностях нет местечка Дип-Энд? Я знаю, что в детстве ты там часто бывал.