Мод Силвер (№19) - Анна, где ты?

Он скептически относится к интернатам, к тому же это дорого. Видите ли, нам пришлось купить этот дом. Потом была масса переделок. Много денег ушло на переделку конюшни под жилье для Тремлетов. И еще на сторожку и два новых коттеджа. Конечно, это замечательно, у мистера Крэддока столь возвышенные идеи. Каюсь, я их не понимаю. Он говорит, я натура слишком приземленная, но когда столько домашних дел… а я с ними не очень-то справляюсь, и не остается времени для чего-то другого, правда? Но я, конечно, понимаю, что мне очень повезло, что он на мне женился. Все в Вишмире так считали, и для детей это великое благо.

В тот же вечер мисс Силвер написала письмо.

Дорогая Маргарет, Это очень интересный, старинный дом. Так жаль, что его разбомбили, но то крыло, где расположились Крэддоки, вполне комфортабельно. Дети несколько отбились от рук, но думаю, это дело поправимое. Вы были правы — книжка о поездах имеет большой успех у мальчиков. Мистер и миссис Крэддок бесконечно добры. Мистер Крэддок очень интересный человек и очень красивый. Насколько я поняла, он чрезвычайно занят какой-то важной работой. Жена его, к сожалению, слаба здоровьем, и я рада, что могу облегчить ей бремя хлопот. Надеюсь, что у вас все в порядке.

С любовью преданная вам

Мод Силвер.

P.S. Прошу вас, сообщите, можете ли вы достать шерсть, о которой я говорила.

Она наклеила марку и положила конверт на столик в холле. Почтальон приходил раз в день, он забирал письма из двух почтовых ящиков: один на воротах дома, который он, к возмущению мистера Крэддока, по-прежнему называя Дип-хаусом, а другой возле коттеджей, где дорога начинала идти на подъем. Колония получала много корреспонденции, Дип-Энд — практически никакой. Сестры Тремлет получали письма, журналы и газеты со всего света и в ответ рассылали стопы конвертов. Почта Миранды была не менее обширной, но в основном это была переписка, так сказать, домашняя. Почтальон, респектабельный мужчина по имени Хок, относился к ней с неодобрением. «У женщины должны быть и имя, и фамилия, как у всех граждан. И еще ей полагается называть себя мисс или миссис. А писать на конверте только имя — неприлично! Миранда, извольте видеть! Это все равно что выйти на улицу без одежды. А где фамилия? У всех у нас есть фамилия. Почему она ею не пользуется?» Вопросы были чисто риторические, но все понимали его недоумение. Он часто это повторял, пока в силу обстоятельств эта тема не утратила свой интерес.

Мисс Силвер могла не оставлять письмо на столике, а пойти к воротам и бросить его в почтовый ящик. Или, если бы захотела прогуляться, могла дойти до конца Дип-Энда и сунуть письмо, адресованное миссис Чарлз Морей, в щель красного ящика, висящего на коттедже старого мистера Мастерса. В любую погоду, будь то дождь или солнце, снег или град, мистер Мастерc в десять часов утра выходил на веранду, чтобы переброситься парой слов с мистером Хоком, завершившим обход ящиков, зная, как приятны почтальону их нехитрые беседы. Чаще всего это было простое «доброе утро, почтальон», краткая сводка о состоянии его ревматизма и в ответ — пара слов про деда мистера Хока, которому скоро стукнет сто лет, в то время как самому мистеру Мастерсу только девяносто пять, и не пытайтесь прибавить пару лет, потому что всем известен его возраст, а его невестка, которую все еще называют молодой миссис Мастерc, хоть ей перевалило за пятьдесят, сразу поставит вас на место. Она в основном молчит, но в делах вроде того, сколько тебе лет и сколько раз ты получал призы за лучшие в Дипинге кабачки, она может драть глотку сколько угодно. Кремень, а не баба, так считал старик Мастерc. Но в остальном она женщина весьма деловая, и за ним присматривает, и коттедж как новенький, дак еще ухитряется по три часа в день работать в Дип-хаусе, который ни она, ни кто другой в Дип-Энде или Дипинге никак не привыкнут величать «Гармонией».

И мистер Мастерc добавлял:

— Это все равно что мне дать новое имя на старости лет! Да кто они такие, эти Крэддоки, чтобы распоряжаться именами? Невежество и нахальство, вот как это называется! Этот дом стоит здесь, почитай, с елизаветинских времен, и если уж он за это время не заслужил права на собственное имя, то какое право есть у вас, вот вы мне что скажите!

Глава 12

Маргарет Морей получила письмо от мисс Силвер на следующее же утро. Оно выдалось хмурым, и она подошла к окну, чтобы лучше видеть. Затем положила конверт перед мужем.

— Что ты об этом скажешь, Чарлз?

Прищурившись, он посмотрел на конверт, попросил включить свет и поднес его к лампе, потом с силой шлепнул им о стол.

— То и скажу, что его вскрывали!

— Вот и мне так показалось.

Она аккуратно обрезала край и прочла вслух невинное послание.

Чарлз Морей поднял глаза от тарелки с овсянкой.

— Что будешь делать?

— Отдам его Фрэнку Эбботту, а ей пошлю открытку, дам знать, что письмо трогали. Приписка насчет шерсти — это условный сигнал. В случае если с письмом все в порядке, я должна написать: «Сколько вам нужно шерсти? Я могу достать сколько надо». — Она помедлила. — Не знаю, что можно сделать, чтобы она поняла.

— Видимо, ничего.

— Например, можно так сказать: «Думаю, я смогу достать вам шерсть. Я разузнаю и напишу вам». Может, в Ярде разберутся. Знаешь, Чарлз, по-моему, она зря туда поехала. Не нравится мне все это.

Чарлзу Морею это тоже не нравилось, но он промолчал, лишь бодро развернул газету, которой обычно скрашивал кашу, и сварливо заметил, что «королевы красоты» с каждым годом становятся все более голыми.

Маргарет заглянула ему через плечо.

— Дорогой, какой чудовищный купальный костюм!

— Если это вообще можно назвать костюмом. Интересно, сколько еще ей можно с себя снять, чтобы не угодить под арест?

Она чмокнула его в макушку.

— Не знаю, дорогой, не думала. Надеюсь, Майкл не опаздывает в школу? Бетти с этим быстро покончит.

На следующий день мистер Хок доставил открытку от миссис Морей. Он, естественно, знал, что новая гувернантка в Дип-Энде — заядлая вязальщица, но пребывал в недоумении: неужели так сложно достать нужную шерсть? Зачем писать об этом в Лондон? В Дедхаме в магазине «Фантазия» у мисс Уикс очень хороший выбор шерсти.

Встретив мисс Силвер по пути к дому, он преподнес ей эту информацию и добавил:

— А моя миссис Хок говорит, что там шерсть самая лучшая, качество совсем как у довоенной.

Он поехал на велосипеде в Дип-Энд, довольный своей осведомленностью и горячей благодарностью мисс Силвер. Заодно сделал полезное дело для мисс Уикс, ведь ее сестра Грейс замужем за его кузеном.

Мисс Силвер задумчиво вернулась в дом и не преминула показать открытку миссис Крэддок.

— Такой оттенок розового довольно трудно достать, а нужно, чтобы точно совпадало. Миссис Морей так любезна, что обещала сделать все возможное.

Несколько позже в комнату вошла Дженнифер. Поскольку считалось, что сейчас каникулы, мисс Силвер не давала регулярных уроков и старалась найти что-то такое, что детям будет интересно слушать и делать. Морис мастерил модель паровоза, и, разумеется, Бенджи тоже захотел заняться тем же. Обнаружив, как тонко Дженнифер воспринимает поэзию и драму, она раздобыла несколько одноактных пьес, и одну из них все трое уже репетировали. В их жизни появилось некое подобие распорядка и зачатки пунктуальности.

Войдя, Дженнифер коротко бросила: «Миссис Мастерc хочет тебя видеть — до ухода» — и встала у окна; миссис Крэддок отложила штопку и торопливо вышла из комнаты.

Дженнифер молча смотрела на изящное голое дерево и водила пальцем по стеклу, рисуя его очертания. Наблюдая за ней, мисс Силвер приметила, что в какой-то момент девочка перестала думать и о дереве, и о невидимом рисунке. В эти минуты Дженнифер забыла обо всем, наслаждаясь красотой: как хорошо смотрится та линия и эта, и как живописно они пересекаются, как, преодолев кутерьму теней и поворотов, тянутся к свету. А вот она уже не видит ни дерева, ни неба. Она видит только свою руку, протянутую к стеклу, тонкую руку с просвечивающей кожей, потому что лучи зимнего солнца льются в окно и делают плоть прозрачной, непрозрачны только продолговатые кости, угадывающиеся под мягкими тканями.

Да, когда выглянуло солнце, Дженнифер перестала видеть дерево и уставилась на свою руку. И мисс Силвер тут же почувствовала, как напряглось все ее существо, вся ее по-детски хрупкая фигурка. Казалось, бедная девочка увидела нечто отталкивающее, отвратительное.

Мисс Силвер опустила вязанье на колени и обыденным тоном сказала:

— У тебя что-то с рукой, дорогая?

Дженнифер резко обернулась, испуганная и злая.

— С чего бы это?

— Просто мне так показалось, у тебя такой вид, будто что-то тебя встревожило.

— Просто смотрю, понятно? Это же моя рука. Почему я не могу на нее смотреть, если хочу? Что в этом плохого!

Мисс Силвер опять заработала спицами и с улыбкой сказала:

— Иногда, если на что-то долго смотришь, очертания расплываются и начинает казаться, что ты видишь совсем другое.

Дженнифер взъерошила и без того растрепанные волосы.

— Ничего у меня не расплывается! Рука как рука. Моя рука, понятно?

Она демонстративно спрятала руки за спину и обернулась; теперь она смотрела не на них, а на мисс Силвер.

— Это просто мои руки, и они не могут быть ничем другим. Я не знаю, о чем вы говорите. Это просто мои руки.

Мисс Силвер продолжала улыбаться.

— И к сожалению, грязные, моя дорогая. Тебе было бы легче держать ногти в чистоте, если бы они были покороче. У тебя очень красивые руки. Если ты позволишь мне постричь тебе ногти, за ними только проще будет ухаживать — на них будет приятнее смотреть.

Ей показалось, что девочка вся задрожала, но тут же взяла себя в руки. Резко отвернувшись, Дженнифер подошла к полке и стала перебирать книги, одну выдвинула и задвинула обратно, другую взяла и принялась листать. Наконец недовольно сказала:

— Одно старье. Это книги прежних хозяев. Вы знали? Дом раньше принадлежал Эверли. Их теперь никого не осталось. Последней была мисс Мария Эверли, а она умерла еще до войны. Никаких Эверли больше нет. Мне про них рассказал старый мистер Мастерc. Он свекор миссис Мастерc, живет в коттедже с почтовым ящиком на стене. Он помнит Марию Эверли. Он говорит, она была ужасной врединой, но зато настоящей леди. Он говорит, теперь ничего не осталось, одни девчонки в бриджах, ну а те, что постарше, должны бы иметь больше соображения. С ним очень интересно разговаривать, я люблю к нему заходить. Но иногда… — Она нахмурилась и замолкла.

— Что иногда, дорогая?

— Ничего. Он не со всяким будет разговаривать, по крайней мере про Эверли. Он говорит, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Вы не скажете, что я про них говорила, правда? Вы знаете, что вся мебель в этой комнате тоже от прежних хозяев? Это была классная комната, и никто не удосужился убрать отсюда вещи. Хорошее все продали, а остальное он купил вместе с домом.

Поскольку Дженнифер никогда не называла мистера Крэддока по имени, мисс Силвер не удивилась безмолвному «он» и ничего не стала переспрашивать.

Дженнифер выдернула другую книгу.

— «Церковные обряды для детей», — ядовитым тоном прочла она. — Ненавижу!

Мисс Силвер была знакома эта благочестивая классика, она мягко заметила, что на книги, как и на одежду, бывает мода.

— Сто лет назад по-другому говорили, по-другому одевались, но думаю, по сути своей люди не были другими.

Дженнифер запихнула «Церковные обряды» на место.

— Ненавижу! — пылко повторила она. И вдруг заговорила совсем о другом: — Я наткнулась на мисс Тремлет и не успела убежать, она меня заметила. Она говорит, они заполучили себе платного гостя. Почему просто не сказать — жильца? Платный гость — какая чушь. Если ты гость, ты не платишь, если платишь, ты не гость. Вот и все. Я продолжаю называть его жильцом. Каждый раз, как встречу ее, говорю: «Как поживает ваш жилец, мисс Элейн? Как поживает ваш жилец, мисс Гвинет?» Жаль, не успела сказать сегодня. Вообще-то это не жилец, а жиличка, она сегодня приезжает, а завтра они хотят позвать гостей, чтобы всех перезнакомить. Сегодня Гвинет поедет в Дедхам за пирожными, а Элейн будет печь булочки. И он пойдет, и вы, думаю тоже, а маму я не пущу, заставлю ее лечь, пусть лучше отдохнет. Я думаю, будет неплохо, если я ее запру.

Мисс Силвер покачала головой:

— Я бы не стала так делать. Ты можешь ее напугать.

По лицу Дженнифер пробежала тень. Фантазия ее заработала. Она представила себе, каково это — быть запертой в темноте, одной. Воображаемая картина обрастала деталями, действие бурно развивалось: вот руки колотят в запертую дверь, трясут закрытые окна, слышится истошный крик — сначала громкий, потом затихающий и под конец — только страшный шепот. Но никто не услышит ни этого крика, ни шепота. Она уставилась на мисс Силвер округлившимися от ужаса глазами и дрогнувшим голосом сказала:

— Нет, нет, я не буду ее запирать, никого нельзя запирать. Это жестоко!

Глава 13

В тот же вечер, когда дети легли спать, впервые всплыло имя мистера Сандроу. Крэддока не было дома. Его отсутствие не удивляло мисс Силвер, он почти всегда уходил сразу после ужина, а то и вовсе не садился за стол с семьей. Тогда миссис Крэддок относила поднос ему в кабинет, в центральной части дома. Эта нежилая часть дома отделялась запертыми дверьми на каждом этаже — необходимая мера предосторожности, поскольку дом был в разрушенном состоянии. Миссис Крэддок разрешав Морису, Дженнифер и мисс Силвер проводить ее до запертой Двери, но потом, отперев, она забирала поднос и дальше шла одна. На какое-то время открывалась часть коридора — темная, пыльная, с единственным столиком возле двери, на который она ставила поднос. Иногда она оставляла там поднос и сразу возвращалась, иногда отсутствовала минут десять. Время от времени она повторяла слова, сказанные мисс Силвер еще в день приезда: «Мистер Крэддок посвятил себя великой работе. Ему нельзя мешать».

В тот вечер обе женщины расположились у огня в классной комнате. В доме было тихо и спокойно. Миссис Крэддок ставила очередную заплату на шорты Бенджи, мисс Силвер, отложив вязанье, штопала дыры на вязаной курточке Мориса. Некоторое время они молчали, потом миссис Крэддок, слегка вздохнув, сказала:

— Насколько легче, когда тебе помогают привести вещи в порядок.

Мисс Силвер деликатно покашляла.

— Разве мисс Бол или мисс Долли вам не помогали?

— О нет. — Еще один вздох. — От них вообще было мало помощи. Мисс Долли ничего не умела, она любила вечеринки и молодых людей. Это естественно, она была совсем юная. А мисс Бол — я была даже рада, когда она уехала. Она меня не любила, а это, знаете ли, очень обидно.

— И очень непонятно, ведь наверняка вы были к ней так же добры, как ко мне.

Миссис Крэддок опять вздохнула.

— Ну не знаю. Конечно, ей было скучно. Но потом появился мистер Сандроу; я все гадала, что из этого получится. Но он, конечно, больше не приезжал, а она не написала…

Мисс Силвер с подчеркнутым безразличием спросила:

— Мистер Сандроу?

— Да, он самый. — Она разгладила заплатку, сделала стежок и остановилась. — Иногда я думаю, может, надо было о нем сообщить, но мистер Крэддок сказал, что это не наше дело. Не знаю, сколько ей лет, но она не девочка, у нее могли быть свои причины. Мистер Крэддок считал, что мы не имеем права вмешиваться.

— У вас есть основания полагать, что она уехала с мистером Сандроу?

Эмили вздрогнула.

— О, конечно же нет. Я только подумала… Она не написала, но с чего бы ей писать? Она прожила здесь недолго, нас она не любила; нет никаких причин. Но она не написала и друзьям. Сюда кто-то приходил, задавал вопросы. У нее не было родственников, но была подруга, которая забеспокоилась, почему она не пишет. Но ведь люди не всегда ни шут письма, может, она не хочет больше поддерживать отношения с подругой. Она была такая нелюдимая.

— Подруга пыталась ее найти?

— О да. Кто-то приходил из полиции, только в штатском. Конечно, нам нечего было сказать.

В ловких руках мисс Силвер иголка так и порхала над левым рукавом курточки — дырка была на локте. Мисс Силвер на миг оторвалась и посмотрела на Эмилию Крэддок:

— А теперь вам кажется, что обязаны были рассказать о мистере Сандроу?

— Да говорить-то особенно нечего, — расстроенно сказала Эмилия. — Я видела его только один раз, издали, в полумраке. Машина стояла у ворот, я видела, как он подъехал, а потом уехал. Ее не было дома целый день, знаете ли. Мы с ней прошлись по дорожке, она была возбуждена, но когда я спросила, почему ее друг не зашел к нам, она встревожилась и сказала, что он не любит толпы.

— Как грубо.

— Да, я тоже так подумала. Потом она засмеялась и сердито сказала: «Двое — это уже компания». Больше она ничего не сказала, да мне и самой уже не хотелось ничего спрашивать. Она действительно говорила очень грубо.

— Но она назвала вам его имя?

Эмили испуганно посмотрела на нее.

— Нет… Нет, не думаю, что она. Кажется, кто-то другой… может быть, дети.

— Она говорила о нем с детьми?

— Думаю, могла… раз имя назвал именно кто-то из детей. Да, это была Дженнифер, я еще подумала, что имя какое-то итальянское — Сандро. Но она сказала, что нет, не «ро», а «роу».

Мисс Силвер задумчиво сказала:

— Если мисс Бол так хотела скрыть свой роман, то странно, что она заговорила о своем друге с Дженнифер.

— Ну, не знаю. Когда мне было двенадцать лет, у нас была гувернантка, и она рассказывала мне, что помолвлена с молодым человеком, который служит миссионером в Китае. Когда человек в кого-то влюблен, ему хочется о нем говорить. Я думаю, дети стали дразнить ее, что он итальянец, и она им объяснила, как пишется имя.

— Они его видели?

— Не думаю. Дженнифер говорила, что он очень красивый, но видимо, это только со слов самой мисс Бол. По-моему, однажды его видела Элейн Тремлет, а может, Гвинет. Сказала, что он рыжий, значит, уж точно не итальянец, верно?

— Мисс Бол часто с ним встречалась?

— Ну, не знаю. Обычно она исчезала по вечерам — это мне тоже не очень-то нравилось. Начались всякие пересуды.

Мисс Силвер выяснила, что про дружка мисс Бол инспектору Эбботту ничего не известно. Похоже, Эмилия сказала ей все, что знала о Сандроу. Анна не говорила, откуда он приехал и как давно они знакомы. После того разговора на аллее она замкнулась в молчаливой враждебности и через несколько дней уехала, к облегчению Эмилии Крэддок.

— Я так старалась быть с ней ласковой, — сказала она жалобным голосом. — Мы ее не любили, но мы старались. Подарили ей красную шляпу.

— Красную шляпу?

— Мистер Крэддок считал, что это немного ее развеселит, — сказала Эмилия.

Глава 14

Обе мисс Тремлет очень гордились своей преображенной конюшней. Когда перегородки между стойлами сломали, места хватило на большую гостиную, кухоньку и ванную; лестница, взбегающая наверх к трем спальням, по их мнению, была весьма живописна.

— Как замечательно иметь комнату для приема гостей, — говорила мисс Элейн. — В Вишмире у нас был очень милый коттедж, но такой маленький и темный! Знаете, окна с освинцованными стеклами, подлинные, так что заменить их не поднималась рука, но они давали очень мало света. Хотя, конечно, свечи больше соответствовали бы обстановке, но мы так благодарны дорогому Певерилу, что он провел сюда электричество.

Мисс Силвер находила, что комната больше напоминает сарай. Крашеные белые стены не произвели на нее впечатления, она предпочитала обои в блестящую полоску или с цветочным орнаментом. Стулья, надо думать, очень неудобные: архаичной прямоугольной формы, с обивкой, которую давно пора сменить. Пол покрыт половиками. У окна — ткацкий станок мисс Гвинет.

Мисс Элейн — маленькая, худенькая, в зеленой блузке в горошек, мисс Гвинет — покрупнее, в мешковатом платье переливчато-синего цвета, но обе были приветливы и радушны. Мисс Силвер не удивляло, что их приветливость в основном предназначалась мистеру Крэддоку. С первой минуты своего пребывания в Дип-Энде ей было ясно, что все в «Гармонии» крутится вокруг него. Сестры были с ней вежливы, с «дорогой Эмилией» очень сердечны, но их почтительность, их восторг и душевный трепет были устремлены к Певерилу. Трепет души подчеркивался трепетаньем развевающихся шарфов и бренчащими украшениями. К гороховой блузке мисс Элейн надела голубые и серебряные венецианские бусы и длинную нить китайского янтаря. На павлиньем платье мисс Гвинет красовались короткие бусы из сердолика и две более длинные нити, одна из розового коралла, другая из аметистов в граненом серебре. Мисс Элейн уложила свои светлые, поблекшие волосы в пучок, как на картинах прерафаэлитов. Жиденькие седые волосы мисс Гвинет свисали до плеч и были ровно подстрижены, что делало ее странным образом похожей на французскую аббатису восемнадцатого века.

Мисс Силвер приветствовала Элейн.

— Надеюсь, вам у нас понравится, — сказала она, пожимая гостье руку — Мы живем дружной коммуной.

Подошла Гвинет и тоже пожала ей руку.

— Сейчас не лучшее время для жизни в деревне, но в каждом сезоне есть своя прелесть. Вы любите природу?

Для мисс Силвер деревня неизменно ассоциировалась с холодом, сквозняком и отсутствием современных удобств, но она решила дать более приемлемый ответ. Признавшись, что часто и подолгу живала в деревне, она, ничуть не лукавя, добавила:

— Когда у тебя интересная работа, окружающее не имеет большого значения.

Мисс Элейн с важностью закивала головой.

— Ах да, дети. Вам с ними интересно?

— Чрезвычайно.

Мисс Элейн загремела бусами.

— Они несколько разболтанны, но Певерил прав: ими можно руководить, но нельзя подавлять их эго. Но вам с ними интересно, это главное! И к тому же вам судьба подарила редкий шанс — работать вместе с ним!

Несколько позже уже Гвинет, размашисто жестикулируя, громогласно подчеркнула, как несказанно повезло мисс Силвер:

— Я надеюсь, вы по достоинству оцените этот подарок судьбы. Те две девушки, Бол и Дейли, не оценили. Они обе были с неподходящим характером: мисс Долли слишком беспечная, а мисс Бол слишком замкнутая. Настоящий учитель всегда испытывает потребность отдавать — мы с сестрой знаем, какое это дивное чувство. Я уверена, что вы… но позвольте представить вас Миранде.

В руку мисс Силвер бесцеремонно вцепились сильные пальцы.

— Мы уже встречались! — пробасила Миранда. Она буквально подтащила мисс Силвер к себе. — Но где, не скажем, да? Там опасное место. Вы не привели детей? Ну и прекрасно. Уютную атмосферу, полную гармонии и любви, нарушить очень просто. Я нахожу, что мальчики — воплощение разрушения и хаоса. Они грубы и непредсказуемы. Вот из Дженнифер может что-то получиться. У нее есть неплохие задатки, но эта глупышка бунтует, ей не нравится ее жизнь. Даже против Певерила! Это странно! Он очень терпелив, очень выдержан. И конечно не станет ее подавлять. Но мы, его друзья, не можем не возмущаться. Такая великолепная возможность для девочки, а она ее не ценит! Переходный возраст? Возможно! Время брожения и мятежа! Каково бедняжке Эмилии! Ведь в ней так силен материнский инстинкт, но слова Певерила — для нее закон.

За странными фразами мисс Силвер почуяла желание посплетничать о Крэддоках и тут же ловко ее поддержала. Вскоре они сидели на жестких дубовых стульях, и Миранда принялась обсуждать дальше материнский инстинкт Эмилии. Оказывается, у нее была привычка подниматься к детям, целовать их и желать спокойной ночи, но Певерил это запретил как проявление навязчивой идеи опекать своих отпрысков.

— Не могу сказать, что я с ним согласна. Психологические эксперименты! Это немного чересчур. Младшему только четыре года. В это время формируется контакт с матерью, доверие.

От мисс Силвер не требовалось ответа, поскольку Миранда была готова вещать сколько угодно. Это было весьма кстати, потому что она не желала, чтобы потом цитировали ее неодобрительные замечания о Крэддоке. Она с интересом выслушала описание его ауры, завершившееся утверждением, что он незаурядный экстрасенс.

— Если бы он посвятил себя этому, из него вышел бы замечательный медиум. Но он сопротивляется. Я ему так и сказала: «Певерил, вы сопротивляетесь», и он согласился. Его работа идет в другом направлении, так он сказал. Вы, конечно, знаете, что он посвятил себя Монументальной Работе. Очень хорошо, что он сегодня пришел. Гвинет и Элейн очень благодарны, они даже не ожидали, что он потратит свое время на общественное мероприятие. Они его обожают. Гвинет соткала полотно для его блузы, а Элейн расшила ее знаками Зодиака. Очень эффектно, но я не сказана бы, что Эмилия довольна. Она сама не любит работать иглой, и ее предел — починка одежды.

Мисс Силвер кашлянула.

— Ей приходится очень часто эту одежду чинить.

Миранда нарядилась в черное бархатное платье до полу, с глухим воротом и длинными рукавами, закрывавшими сильные белые руки. Распущенные рыжие волосы придерживала пурпурная повязка, которая уже норовила развязаться, так бурно Миранда размахивала руками.

— Ну не так уж и часто! Дети носят только шорты и свитера. Дженнифер должна сама себя обслуживать. Даже Мориса можно научить штопать. У Эмилии мышление рабыни. Она позволяет собой помыкать. — Тон Миранды стал мрачным и торжественным и оставался таковым, пока она перечисляла недостатки Эмилии Крэддок.

— Она не умеет готовить, — трагическим голосом сказала Миранда. — Я пробовала ее чечевицу — она несъедобна. Я ее так и не доела. Представляете?! Положение серьезное; мы опасаемся за здоровье Певерила. Но теперь им готовит миссис Мастерc. Конечно, из-за этого она не может как следует убираться в доме, а Эмилии это не по силам, так что, боюсь, многое остается несделанным. Замужество — шаг ответственный, женщина обязана много уметь. Она должна научиться готовить и пользоваться приборами, облегчающими труд. Но когда я заговорила о пылесосе, Эмилия сказала, что он берет слишком много энергии. Но я-то знаю, что это чепуха! Я ей сказала: «Эмилия, вы сами себе создаете трудности», — и этого она не могла отрицать. Она с виду покладистая, но всегда все делает по-своему. Взять то же электричество: ведь сама она не знает, о чем говорит. Я не стала деликатничать. Так прямо ей все и выложила.

В этот момент дверь на верху лестницы открылась, и вошла Томазина Эллиот. На ней было серое платье, в тон глазам, на ее щеках играл румянец. Получилось так, что она увидела мисс Силвер раньше, чем та ее. Она знала, что они должны будут встретиться, и не удивилась, только покраснела. Она спустилась на семь ступенек, когда ее за метила Миранда и громко ахнула. Мисс Силвер подняла глаза; информация, доложенная звучным шепотом, ей не требовалась. В первый момент она испытала шок. Появление Томазины было не только неожиданным, но и было крайне неприятным. Как ни в чем не бывало она переспросила, посмотрев на Миранду:

— Как вы сказали?

— Платная гостья Элейн и Гвинет. Однажды они уже брали себе гостью, но не такую молодую. Они были знакомы с ее теткой в Вишмире.

Томазина дошла донизу; ее представили Эмилии, Певерилу, невысокому мужчине в синей блузе, который оказался Августусом Ремингтоном, затем Миранде и самой мисс Силвер.

— Это наша юная подруга Ина Эллиот. У нас сохранились нежнейшие воспоминания о ее тете, миссис Брэндон.

Мисс Силвер тут же сориентировалась: Ина, значит, они незнакомы. Она сдержанно и с явным холодом произнесла:

— Здравствуйте, мисс Эллиот. Вы надолго приехали?

Томазина переоценила свою выдержку. Она была готова к подобному приему, но не ожидала, что он так сильно на нее подействует. Так неуютно она себя не чувствовала со школьных лет. Ужасное ощущение. Запинаясь, она ответила:

— Н-не знаю. Смотря п-по обстоятельствам.

Мисс Силвер, разумеется, сразу поняла, какие имеются в виду обстоятельства, и сказала:

— Я думаю, в это время года лучше жить в городе, разве что дела могут заставить ехать в деревню. Но, я полагаю, у вас тут никаких неотложных дел нет.

Томазина сказала: «Н-нет». С десяти лет она так не заикалась! Она злилась и на себя, и на мисс Силвер.

Вмешалась Элейн:

— Мы надеемся, что она пробудет здесь как можно дольше, нам было бы так приятно! Скучать ей тут не придется. Может быть, — она обратилась к мисс Силвер, — когда вы пойдете гулять с детьми, то возьмете ее с собой? Она обожает детей, правда, дорогая?

— Если я не помешаю… — сказала Томазина.

В ее голосе слышалась мольба, но мисс Силвер была по-прежнему сурова. Она важно кивнула и повернулась к Августусу Ремингтону, которого подвела к ней Гвинет. Эфемерное создание, бледный и тонкий, как травинка, выросшая в темноте. Волосы, которые в Шотландии назвали бы льняными, — мягкие, невесомые, как у ребенка; изящные руки, изящные ноги, невыразительное лицо. На нем были синие плисовые штаны и подпоясанная блуза — из той же ткани, что у Крэддока, но без вышивки. Он говорил, пришепетывая и размахивая руками:

— Миранда мне о вас говорила. Она сказала, вы экстрасенс или что-то в этом роде. А может, она сказала, что вы не экстрасенс? Я такой рассеянный, а Миранда так много говорит. Так вы экстрасенс или нет?

— Я не претендую на это, мистер Ремингтон.

— Не надо формальностей! Освободимся от этого наследия предков! К тому же это очень, очень длинно — печатать на машинке! Что может быть невыносимее! Сколько противных движений — трах-тах-тах, щелк-щелк-щелк! Нет, зовите меня просто Августус! Это имя предполагает простор и покой лета, сочные пастбища, плеск волн, жужжание пчел и воркованье голубей. А как ваше имя?

В интересах расследования мисс Силвер шла на многие жертвы, но всему есть предел. Она не была готова к тому, чтобы Августус Ремингтон звал ее Моди. Она строго сказала:

— Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались мисс Силвер.

Глава 15

— Вам не следовало приезжать, — с укором сказана мисс Силвер.

Томазина покраснела.

— Я почувствовала, что должна это сделать.