ТРОЕ В ПЕЩЕРЕ

Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, не тешил себя ложными надеждами, он знал, какие трудности ждут его впереди. Одинокий путник, даже если у него есть лошадь, оружие и огниво, перед лицом предстоящей зимы все равно остается ничтожной букашкой, которой ничего не стоит затеряться в непроходимых лесах, в необозримых прериях, попасть в лапы хищникам или к недобрым людям, а ко всему еще близились свирепые бури, зимние холода, метели.

Его первой трудной задачей была переправа через Миссури, которая на языке его отцов называлась Мини-Сосе — Илистая вода. Осенью прошлого года он видел эту могучую реку далеко на юге, в Омахе. Однако верховья реки с ее бурным течением, водопадами, порогами и водоворотами были ему еще незнакомы.

И вот однажды утром юный всадник достиг долины Миссури. Несмотря на осень, трава здесь была еще сочной. Красноватый глинистый холм тянулся вдоль долины. Река шумела. По растрескавшейся корке ила на берегу можно было видеть, как понизился уровень воды под жарким солнцем уходящего лета.

Серый жадно припал к воде. Харка улегся на берег и тоже пил, едва переводя дух, длинными глотками. Потом он стреножил коня и принялся подыскивать место для переправы. Он понимал, что быстрое течение снесет его далеко вниз. Чтобы как можно лучше скрыть свои следы на другом берегу, следовало переправиться у впадения в Миссури какой-нибудь речушки и по ней, мелкой водой, забрести как можно дальше на юг.

Солнце уже перевалило за полдень, когда Харка нашел подходящую речку и, перекусив, приступил к осуществлению своего намерения. Лодки у него не было, и переправляться предстояло вплавь. Он нарезал тоненьких ивовых веточек и принялся плести круглую корзинку. Конечно, это была женская работа, но при необходимости он мог выполнить и ее.

Корзинка получилась на славу. В нее поместился не только револьвер с патронами, но и одежда. Закрепив на голове эту корзиночку и привязав за спину лук, он сел на коня и направил его в воду. Когда они забрели достаточно далеко и животное потеряло под ногами дно, Харка сполз с него в воду и поплыл рядом. Конь стремился вперед, чтобы поскорей выбраться из воды. За ним плыл Харка. Течение тащило, швыряло мальчика, его чуть было не затянуло в водоворот. Едва выбравшись из него, Харке прошлось догонять Серого, который уже приближался к другому берегу. Почти одновременно с конем Харка коснулся ногами илистого грунта, но так как животное теперь с большим трудом вытаскивало из вязкого дна свои копыта, Харке удалось схватить его за узду.

Направив Серого к речке, впадающей в Миссури, Харка повел его по воде на юг. Двигаться против течения было тяжело, но только так можно было надежно скрыть свои следы. Лишь к вечеру юноша решился выйти на берег. Закрепив на шее коня лассо, он отпустил узду и, осторожно ступая, пошел к невысокой траве, стараясь и тут не оставлять заметных следов. Потом он прыгнул на спину Серого и до глубокой ночи ехал, предоставив коню полную свободу.

Он остановился, когда решил, что розыски его заняли бы теперь несколько дней. И лишь сейчас, когда стал давать знать о себе ночной холод, Харка принялся растирать не успевшее обсохнуть тело, а конь затряс гривой, рассыпая вокруг мелкие брызги. Харка распаковал корзинку. Все, что там было, осталось сухим. Юноша позволил себе передохнуть. Одеяло из шкуры бизона он развесил на кусте для просушки.

Потянулись долгие дни пути. Ближайшей целью Харки была ферма Адамсона. В такой глуши найти ее было нелегко, но Харка не считал это безнадежным делом. Томас и Тэо, конечно, уже там, а белые люди жгут такие костры, что дым индеец может почуять не то что за километр, а, пожалуй, и за все двадцать.

Харка часто останавливался, чтобы осмотреться, и пристально разглядывал всякие следы. Однажды он разрыл мышиную норку, где обнаружил небольшой запас сухих корешков и зерен. В другой раз ему удалось подстрелить собачку прерий — маленького жирного грызуна чуть побольше белки.

Погожие дни миновали. По ночам стал подниматься холодный ветер — предвестник зимы. По утрам прерия становилась белой от инея. Харке стали попадаться волчьи следы.

Наконец после долгих дней пути он почувствовал, что откуда-то издалека доносится еле ощутимый запах дыма. Юноша поднял коня в галоп. Он выехал на высокий холм и убедился, что впереди перед ним — ферма. Едва различимыми зернышками казались вдали многочисленные «прирученные бизоны», которых разводят белые люди. В наступающих сумерках виднелся костер. Харка понесся к огню. Навстречу ему с остервенелым лаем бросились две собаки. Одной досталось от Харки по морде кожаной плеткой, и она отпрянула. Серый скоро оставил обеих собак позади.

Юный всадник приблизился к стаду коров. У костра стоял бородатый мужчина с ружьем в руках. Его конь пасся рядом.

— Эй, кто там!

— Друг! — Харка подъехал к нему, резко осадил коня, так что он взвился на дыбы, и поднял в знак приветствия руку, демонстрируя тем самым мирные намерения; он уже давно узнал человека с ружьем. — Томас!

— Гарри! Гарри! Малыш! Откуда тебя принесло?

Юный индеец спрыгнул с коня, взял его за повод и подошел к Томасу.

— Могу я здесь побыть до утра?

— Сколько хочешь. Устраивайся. Ты что, совсем один?

— Да, я один.

— Но малыш… Молодой человек… а… да садись сначала к костру.

Харка стреножил коня и опустился возле огня.

— Какая неожиданность! — Томас набил трубку.

Тепло было приятно Харке — тепло костра, к которому он протянул ноги, и то тепло, которое чувствовалось в голосе разговаривающего с ним Томаса. Ковбой протянул индейцу кусок уже остывшего поджаренного мяса, и Харка немедленно принялся его жевать.

— Как тебе удалось нас найти?

Индеец молча указал на костер.

— Ха! Костер! Это мы от волков. Надо же как-нибудь отпугивать этих бестий! Зима наступает рано, и целая стая кружит около нашего скота. Они разорвали у нас пять собак, то и дело разгоняют стадо. Двадцать две овцы они уже утащили. Адамсон вне себя.

Харка презрительно поджал губы.

— А что же нам делать? — крикнул Томас.

— Охотиться на волков.

— Попробуй! Мы бы воспользовались ядом, но ведь можно отравить собак. Тэо сегодня у стада овец, вон там, южнее дома. Адамсона вчера покусал волк. Он лежит в постели. И до чего же эти бестии хитры, днем они держатся на расстоянии километра, а ночью… Слышишь!.. Видишь!.. Проклятущие!

Животные сгрудились, быки принялись фыркать, рыть землю копытами, трясти рогами. Собаки дико завыли и стали сбиваться в кучки.

Харка быстро поднялся с земли и распутал Серого, который тоже забеспокоился.

Томас подошел к юноше.

— Вперед! Мы должны напасть на волков! — крикнул Харка и вскочил на коня.

Томас, кажется, не решался.

— Ты что же, будешь ждать, пока волки задерут скот?! — снова сердито крикнул Харка, а Серый так и закрутился под ним.

Собаки отступали, опасаясь волчьих зубов, но продолжали лаять. Скотина держалась еще тесней: коровы послабее — в середине, посильнее — образовали внешний круг и наклонили рога. Более всех отважились выдвинуться вперед два быка, к ним подскакал Харка. Животные глухо мычали и угрожающе фыркали.

Юный индеец недаром получил от своих товарищей в родных палатках рода Медведицы имя Ночной Глаз. Видел он в темноте отлично и теперь моментально различил взметнувшиеся над загривком одного из быков две горящие зеленым огнем точки. Волчьи глаза!

Первая стрела Харки — и глаза исчезли. И тут же юноша увидел, как вступил в борьбу второй бык. Он перестал мычать, бросился на колени, подхватил волка на рога и швырнул его высоко в воздух. За ним — другого. Харка возликовал. Как вовремя он подоспел на помощь! Волки — мечущиеся по прерии тени — отступили, растворились во тьме. Может быть, отошли, чтобы повторить нападение с другой стороны? Харка и Томас одновременно выстрелили им вдогонку: один — беззвучно, другой — сотрясая темноту грохотом.

Длинноногие серые тени скрылись за вершиной холма. Харка поднялся по склону вслед за ними и по другую сторону холма разглядел с десяток удаляющихся на запад волков. Он послал вслед им стрелу, а сам галопом возвратился к стаду. Тут раздался выстрел Тэо на юге, около отары овец. Томас поспешил на помощь брату, и собаки, которые хорошо знали своего пастуха, тоже понеслись за ним.

Харка остался на всякий случай около стада. Быки, одержав победу над хищниками, успокоились. Они обходили стадо и самодовольно пофыркивали. Волкам, видимо, и во второй раз тут бы не поздоровилось.

По небу плыли облака, временами закрывая сверкающие звезды. Ветер то почти задувал огонь, то заставлял его пылать большими языками.

С юга снова раздались выстрелы, и Харка услышал, как Томас и Тэо науськивают собак. В это время послышался топот. Какой-то всадник галопом подскакал к стаду. Всадник выглядел несколько необычно — фигура его была слишком полной. Харка понял, что это женщина в брюках. Вероятнее всего, это была жена Адамсона. У нее было ружье. Она, кажется, не заметила Харки, и юный индеец громко крикнул: «Хий-ие!» Она испуганно отпрянула, но Харка сумел ей тут же объяснить по-английски, что он друг Томаса и хочет помочь избавиться от волков. Он уверил женщину, что ей не нужно беспокоиться о стаде, а лучше позаботиться об огне, чтобы не вызвать пожар в прерии. После некоторого раздумья женщина последовала этому совету, направила лошадь к огню, спешилась и начала тушить головешки. Харка охранял коров.

У отары овец больше не стреляли, но тревога не спадала до рассвета. Утром поднялся сильный ветер. Облака начали сгущаться, и неожиданно посыпал град. Зерна его были величиной с лесной орех. Град молотил по людям и животным и, словно снег, застелил прерию белым покрывалом. Животные жались друг к дружке.

В черных волосах Харки и в светлой гриве его мустанга посверкивали льдинки. Об огне можно было больше не беспокоиться, и женщина сказала, что вернется в дом, который виднелся неподалеку среди группы деревьев. Рядом блестел пруд, вырытый ради запаса воды для скота во время жаркого лета.

С юга, от отары овец галопом несся Томас.

— Виктория! Победа! — вопил он. — Скот спасен. Ни одной головы не потеряли. Иди, Гарри, отрежь себе волчьи уши.

Оба поехали по округе, Харка отрезал уши убитых им волков и извлек стрелы из тел животных.

— Ну и ночка была, — продолжал орать Томас. — Как хорошо, что ты пришел, Гарри!

Вместе с молодым индейцем Томас направился к дому. Тем временем подъехал и Тэо. Кони их принялись пить из ручья. Они настолько устали, что, когда их стреножили, даже не стали пастись, а тут же улеглись. Тэо хлопнул Харку по плечу:

— Э-эх! Парень! Приехал к нам! Гарри! Правильно ты сделал!

— Тэо, — сказал Томас, — ты что же, решил оставить скот без охраны? Бери-ка другого коня да возвращайся. Я привезу тебе поесть.

Не возражая, но и не выказывая большой охоты, Тэо отправился к овцам.

Томас раскрыл дверь дома и пригласил Харку войти. Это был простой, основательный рубленый дом, который выстроил сам Адамсон. Дом состоял из двух помещений. Первое — кухня, гостиная и спальня. Второе — позади — служило кладовкой для различных припасов. Окон в доме не было, только узкие бойницы. Сейчас свет проникал через открытую дверь.

Адамсон лежал на топчане, покрытом шкурами овец. Он испытующе посмотрел на вошедших. Женщина стояла около сложенного из камней очага и подкладывала дрова, чтобы вскипятить воду.

Томас заговорил:

— Адамсон, Адамсон! Нам просто повезло! Ведь тебя не было сегодня с нами, но появился этот юный индеец — Харка, и он здорово помог нам! Ни одной коровы мы сегодня не потеряли, ни одной овцы. Прими же нашего юного гостя по-королевски, как его отец принимал нас когда-то в своей палатке.

— Нас? — пробурчал Адамсон. — Ты хочешь сказать — вас! Ну и разыгрывай, если тебе нравится, короля.

— Адамсон, Адамсон! Ты хороший фермер, но ты скуп, и потому у тебя дело не идет на лад. Мы — ферма в глуши, форпост! Сегодня волки у нас не поживились! Но наш скот все время на одном месте, и мы не перекочевываем! Человек! И что только ты думаешь? Ведь у волков по усам текло, а в рот не попало; они будут продолжать виться вокруг нас, как пчелы у цветов на весеннем лугу! Адамсон! Я даю тебе хороший совет: возьми еще одного пастуха, и ты меньше потеряешь скота. Харка уложил сегодня своими стрелами нескольких хищников.

— Жена, дай-ка парню как следует подкрепиться. Он будет продолжать свой путь.

Харке предложили приготовленной для всех баранины. Томас завернул порцию для Тэо. Поев, Харка сидел опустив глаза, его лицо оставалось совершенно безучастным к происходящему.

— Куда ты собираешься ехать? — спросил наконец Томас напрямик.

— К своему отцу в Блэк Хилс.

— Сейчас? Зимой? Ты с ума сошел, мальчик.

— Может быть. Я даже не знаю сам…

— Оставайся-ка лучше здесь и помоги нам пасти скот.

— Я не останусь здесь. Хау.

У Харки из головы не выходили слова Адамсона: «Он будет продолжать свой путь».

— Он хочет к своему отцу, и он прав, — сказал Адамсон. — Нас же, мужчин, здесь вполне довольно. Ранней весной приедет мой собственный сын с бабушкой. Тогда и жена сможет больше времени уделить скоту.

— Адамсон, ну ты и скряга, — вздохнул Томас и смахнул пальцами непрошеную слезу.

Харка поел и поднялся.

— Я провожу тебя немного, Гарри, — сказал Томас. — Подожди минутку.

Бородач забежал в заднее помещение и вышел через некоторое время назад с большим завернутым в одеяло свертком.

— Ну, теперь пошли!

Харка молча и гордо поклонился Адамсону. Жена его вытерла руки о передник и прошла мимо:

— Я посмотрю, что там делают собаки, — сказала она больному. — Я скоро вернусь.

Все трое вышли наружу. Харка хотел сразу же сесть на коня, но Томас удержал его.

— Хочу тебе еще кое-что показать, малыш! Мы пойдем к овцам, к Тэо.

Пешком путь туда оказался довольно далек. Тэо, которого все трое пришли повидать, куда-то ускакал. Решили дождаться его. Томас опустился на землю, рядом с ним села женщина, уселся и Харка.

Томас принялся развязывать сверток.

— Ну вот, Гарри, посмотри-ка на эти бобровые шкурки. Что скажешь?

Харка посмотрел и даже пощупал их.

— Они хороши.

— Я тоже думаю. Они даже слишком хороши для старого Абрахама, и поэтому он их не получит. Из них выйдет хорошая зимняя куртка. Конечно, не такая прочная, как из бизоньей шкуры, но мягкая и теплая. Что ты об этом скажешь?

— Выйдет.

— Шкурки раскроили на меня, но этого добра у меня хватает. Сшей-ка ты, женщина, куртку парню. Я для этого все принес. Если бы ты не пошла с нами, я бы сам занялся шитьем.

— Но ты помоги, Томас, чтобы дело шло быстрее, а то ведь мне надо торопиться домой.

— Да, да, твой муж очень строг. Но не обращай на это внимания, Гарри. Адамсон стал таким скрягой потому, что на своей родине он потерял все — и землю и имущество, так как не сумел заплатить вовремя проценты за полученный кредит. Вот почему он теперь дрожит за свое имущество больше, чем за собственную жизнь. Он все хочет разбогатеть, стать богатым фермером.

Привычными руками Томас и жена Адамса быстро шили, и скоро была готова хорошая меховая куртка.

— Эх! — Томас посмотрел на результаты совместного труда с удовольствием. — Ну вот тебе еще две шкурки. Возьми их. Будет холодно — обернешь ноги.

— Хау.

— Ну а здесь — еда на дорогу. Твой отец не должен сказать, что мы отпустили тебя голодать.

Все поднялись.

Харка с благодарностью посмотрел на бородатого Томаса и женщину, быстро повернулся и направился к коню. Он тут же надел бобровую куртку, а летнюю куртку и обе бобровые шкурки приторочил на спину мустанга, вместе с одеялом из бизоньей шкуры. Оно высохло, но жестким не стало: в свое время шкура была хорошо обработана.

Юноша вскочил на коня, звонко вскрикнул и галопом поскакал на юг.

Женщина пошла домой. Хотя она долго отсутствовала, Адамсон ничего не сказал, и только спустя значительное время, когда ему перевязали раны, он как бы мимоходом заметил:

— И мне мальчишка понравился, но у нас нет причин делать индейца слугой. Они ведь такие же, как цыгане, у них своя голова на плечах.

Женщина не ответила.

А Томас и Тэо смотрели вслед уезжающему Харке до тех пор, пока его маленькая фигурка не исчезла из виду.

— И что это происходит? — сказал Тэо Томасу. — Сначала отец хотел прийти к нам и не пришел. Затем мальчишка появляется здесь и ищет его. Чертовщина!

— Чертовщина!

На этом разговор закончился.

Харка скакал по безлюдной прерии. Остановив коня, он глубоко вздохнул и тряхнул плечами, будто сбрасывая с них что-то. К полудню он подъехал к долине пересохшего ручья, но так как по всем признакам здесь еще недавно была вода, он двинулся вверх по руслу в надежде найти источник. И нашел его. В кустарнике из земли бил ключ. Здесь Харка и решил передохнуть. Лишь после захода солнца он снова пустился в путь.

Харка находился в глубине земель тетон-дакота, где из многочисленных источников рождались ручьи и реки, несущие свои воды на восток, в Миссури. До северных отрогов Блэк Хилса было еще не менее четырех дневных переходов. В южных отрогах этих гор Харка надеялся еще до наступления зимы встретить отца. Предстоял трудный поиск.

Каждое утро, как только с небосвода уходила луна, все небо затягивали серые тучи. Воздух был влажным, и Харка чувствовал, что скоро пойдет снег. Мустанг щипал траву на каждой остановке. Он щипал все, что можно было съесть. Инстинкт животного подсказывал, что приближается голодное время, и, если бы он был один, как и все дикие мустанги и бизоны, он бы помчался на юг. Харка на пути видел следы больших табунов лошадей, видел свежие следы на старых бизоньих тропах. И это все, что встречалось.

Однажды утром на горизонте показались покрытые лесом горы — цель его пути. Как темный остров возвышались они над бескрайней прерией. И в это же утро начал падать снег. Снежные хлопья крутясь неслись по ветру. Их становилось все больше и больше.

Харка достиг леса только за полдень. Но он не стал забираться в чащу: в лесу могли оказаться разведчики дакота. Харка решил идти долиной ручья, скрываясь за изгибами берегов.

Снег все падал и падал. Ах как хорошо, если бы у Харки была шкура белого волка. Но, увы, это было только желание. Долина ручья вела к северным отрогам гор, и как только он спустился на ее дно, движения его стали более свободными и, кроме того, он смог утолить голод, наловив рыбы. Ему не пришлось расходовать свой более чем скудный запас.

И вот наконец он приблизился к покрытым лесом склонам. Конь ему теперь мешал. Он оставлял слишком много следов, а кроме того, пешком индеец по лесу движется быстрее, чем на коне. Но Харка не захотел оставлять Серого и поэтому то ехал на нем верхом, то вел его в поводу.