Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Штамп Гименея

ModernLib.Net / Современные любовные романы / Веденская Татьяна / Штамп Гименея - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Веденская Татьяна
Жанр: Современные любовные романы

 

 


Татьяна Веденская

Штамп Гименея

«С пожеланием побед на фронтах семейного счастья»

Часть 1.

Клад, который уже нашли

Глава 1.

Мышкины слезки.

Все на свете когда-то бывает в первый раз. Первый шаг, первая двойка, первая любовь. Первый запущенный в небо змей. Правда, когда я впервые створила сие картонно-ниточное чудовище, следуя инструкции из Мурзилки, он у меня так и не взлетел. Но был красив и велик, ведь, шутка ли, я извела на него все мамины коробки из-под обуви и целую гору канцелярского клея. Помните, был такой, в прозрачном мнущемся тюбике. Еще цветную бумагу. И все нитки оранжевого цвета, потому что мне показалось, что в небе оранжевое будет смотреться как солнышко. В общем, получилось красиво, но громоздко. Взлететь оно не смогло.

– Вечно у тебя получается какая-то хрень. И что нам теперь с этим делать? – спросил меня братик, отдирая от рук (и лица) застывший клей. Я задумалась. Признаться в том, что получилась ерунда, которая только и способна, что волочиться по земле – это было ниже моего достоинства.

– Это будет украшение, – заявила я. – А вовсе и не хрень.

– Н-да? – брат с сомнением посмотрел на змея, который, честно сказать, мог собой украсить разве что пещеру Циклопа. – И что оно будет украшать?

– Мой балкон. Это будет символ свободы и полета, – пояснила я и впоследствии усиленно делала вид, что конструкция, перегородившая половину балкона, наполняет меня силой и энергией. Выкинуть ее мне удалось, только когда братца отправили в армию. Я потом ему сказала, что змея украли. В общем, приходится признать, что великого клейщика змеев из меня не получилось. Да и вообще, ничего великого. Все как у всех, только шуму от меня больше. Но, кое-кто говорит, что именно это во мне и нравится. Впрочем, кое-кто может и врать. Жизнь – довольно полосатая штука, но я люблю носить вещи в полоску. Мне кажется, что в любом событии можно найти свои положительные стороны. Хотя иногда это сложно даже и мне самой. Когда со всей возможной очевидностью приходится признавать, что ты в полной…как бы это поприличнее выразиться… пятой точке, надо сильно постараться, чтобы отыскать этот самый глубинный смысл. В этой простой, в общем-то, истине мне удалось удостовериться буквально недавно. Потому что пару недель назад мне было необходимо срочно, просто моментально понять, для чего и почему я вляпалась в полное и безоговорочное дерьмо. Хотя началось все гораздо раньше. Я познакомилась с НИМ, когда мне еще не было двадцати. Тогда мне показалось, что это Судьба. Только она могла так бесконечно красиво развернуть перед одиноко мокнущей под дождем девушкой большой серебристый автомобиль неопределенно-крутой марки.

– Вас подвезти? – спросил он, перегибаясь через пустое пассажирское сидение. Я свисала над его приоткрытой дверцей и капала на обивку.

– У меня нет денег, – огорчилась я, потому что всей своей юной поэтической натурой мне захотелось отсюда туда, в тепло и уют иномарки.

– А кто говорит про деньги? – улыбнулся он широкой белозубой улыбкой кинозвезды в отставке. Я, конечно, помнила, что мне мама говорила насчет маньяков с голливудской улыбкой. Но, признаться честно, перспектива пропасть от неминуемого воспаления легких показалась мне в тот момент более страшной, чем потеря девичьей чести. Тем более ее потеря в таких условиях и с таким симпатичным маньяком. В конце концов, я давно справила совершеннолетие, и мне уже было пора начинать катиться по наклонной. А до этого мне все было как-то недосуг. Я на всякий случай спросила:

– А вы меня никуда не завезете?

– А куда бы вы хотели, чтобы я вас завез? – весело подстроился водитель под мой липовый испуганный тон. Мне захотелось, чтобы он завез меня куда-нибудь прямо сейчас, немедленно.

– Домой, – вздохнула я и нырнула внутрь машины.

– Как прикажете, – хмыкнул он и покатил меня по мокрой, жутко противной улице.

– А если я вам что-то нехорошее прикажу? – спросила я, потому что мне стало интересно, насколько далеко распространяются мои полномочия. Все-таки, передо мной (или сбоку от меня, если быть точной) сидел серьезный взрослый мужчина с голубыми глазами, в дорогом костюме, а из-под рукавов рубашки виднеются черные волоски. Руки уверенно лежали на руле. И что, разве можно такому что-то приказать?

– Вы не прикажете, – уверенно вывел он. – А если я спрошу, как имя моей прекрасной пассажирки, это не будет считаться преступлением?

– Не будет. Наташа, – представилась я, радуясь, что, кажется, будет продолжение этой стихийно случившейся поездке.

– А я – Андрей.

– А отчество? – зачем-то брякнула я, отчего он изумленно осмотрел меня с ног до головы.

– А что, уже пора? Или может, я ошибся, и вы, девушка, еще посещаете младшие классы средней школы?

– Ну что вы, – обиделась я. – Мне уже двадцать! Почти. А в душе гораздо больше.

– Это многое меняет, – улыбнулся он и притормозил у моего подъезда. От метро до моего дома было совсем не так далеко, как хотелось бы. Впрочем, только в этот день, потому что во все остальные дни Строгино располагалось невыносимо далеко от подземки.

– Ну, я пойду? – нерешительно взялась я за дверь. Уходить не хотелось категорически. Андрей смотрел сквозь меня каким-то необъяснимым пронзительным взглядом с некоторой толикой грусти и сожаления. Наверное, так кошка смотрит на милую и очень симпатичную мышку. Я чувствовала его заинтересованный взгляд. И мне это, честно признаться, нравилось, как, я думаю, понравилось бы любой девчонке внимание красивого и солидного мужика.

– А что, тебе так сильно хочется домой? Еще же совсем не поздно. Или тебя будет мама ругать? – он перешел на интимное «ты». У меня, что называется, сердце ухнуло куда-то в пятки. Вот оно – прямое приглашение продолжить наше стихийное знакомство. Ух ты!

– Мама не будет, – заверила его я, закрывая дверь машины обратно и с ожиданием глядя на него. Что он мне предложит? Теперь, в некоторой двусмысленности ситуации, я растерялась и не знала, что говорить и что делать. Грехопадение – дело хорошее, но я в нем не понимала ровным счетом ничего. И никак не могла его начать совершать сама. Он же не делал ничего предосудительного и противозаконного, а просто смотрел на меня и молчал. К моему великому сожалению, потому что с каждой минутой нашего с ним знакомства я все больше и больше убеждалась, что мне пора, ой как давно пора более внимательно относиться к своей личной жизни. А не только шляться по институтам и курсам английского.

– Ну, тогда может немного поболтаем? – с некоторым облегчением предложил он. – Где тут у вас можно поболтать?

– В парке, – с готовностью предложила я.

– Ты знаешь, что очень красива? – спросил меня он, отъезжая от моего дома и направляя колеса в сторону парка. У нас в Строгино парков как грязи, всегда есть куда притулиться автомобилю с темными намерениями.

– Нет, не знаю, – стрельнула в него глазами я. Тема нашего разговора меня более чем устраивала. Неужели я наконец-то встретила кого-то, кого можно с чистой совестью полюбить? Потому что любить сопливых однокурсников, панически боящихся армии у меня не получалось.

– Тогда знай. Ты очень красива.

– Буду знать, – потупилась я, не очень представляя, как себя вести. Когда кто-то незначительный, забывающий все на свете от желания ощупать твои выпуклости, лезет целоваться, то можно дать ему по руке, или даже заехать по щеке и послать его подальше. А что делать со взрослым, и к тому же красивым мужчиной, который задумчиво рассуждает о вашей красоте, смотрит на вас нежным, загадочным взглядом, но рук не распускает и неприличных предложений не делает. То есть совершенно никаких. Даже обидно!

– Расскажи мне о себе. Ты хорошо учишься? Хотя, ты говорила, что уже закончила школу. Это правда?

– Правда, – кивнула я. В последующие два часа мы с ним говорили обо всем на свете. Андрей оказался весьма умным, много чего повидавшим в жизни и многоопытным человеком. Он посмеивался над моей детской непосредственностью, кормил меня мороженым и советовал никогда больше не садиться в машину ко взрослым дядькам.

– А то это может кончиться плохо, – пугал меня он.

– Плохо – это как? – уточнила я, потому что, собственно, именно на это я и рассчитывала. Однако и в тот вечер Андрей доставил меня домой в целости и сохранности, обеспечив мне таким образом бессонную ночь, полную надежд, волнений и мечтаний. К утру я уже слепила из него прекрасного принца и идеального мужчину. Благородного, умного, терпеливого. У меня вообще все хорошее получается достаточно быстро. Следующую неделю я не ходила, а летала. Любовь, изменившая не только мою жизнь, но и гормональный фон, была прекрасна. Естественно, когда он позвонил, я была готова на все и даже больше. А он сделал это только через неделю, за которую я успела всему курсу сообщить, что я наконец встретила мужчину своей мечты.

– Я был в командировке, – извиняющимся тоном пояснил он свою неторопливость.

– А я нет, – кивнула я, еле сдерживая переполняющий меня восторг. Поразительно, как быстро мы, женщины, способны втюриться, особенно когда нам еще не стукнуло двадцати лет.

– Ты по мне скучала? – серьезным тоном спросил он.

– Совсем нет, – попыталась было отвертеться я, но он со свойственной опытным мужчинам сноровкой вытряс из меня все мои мысли и ожидания.

– Я тоже очень хочу с тобой повидаться, – сказал он напоследок. Он вел себя так, словно бы для него это просто невинный треп просто приятных друг другу людей. Друзей. Впрочем, может, это так и было. Для него. Я же к нашему следующему свиданию (если это можно так назвать) уже была окончательно уверена, что он просто создан для меня. И если он этого еще не понял, так надо бежать и скорее все объяснить. Хотя сказать, конечно, легче, чем сделать. Все-таки я девушка, а девушки не должны признаваться в любви. А он только и знал, что рассказывал мне, как ему хорошо, когда я сижу в его машине.

– А может, тебе станет лучше, если я буду сидеть где-нибудь еще? – спросила я его, исчерпывающе глядя в его глаза. Думаю, он все понял. Возможно, что он именно этого и ждал.

– А где бы ты хотела сидеть? – аккуратно вернул мне мяч он.

– Ну… где ты захочешь, – смело отбила пас я. А что мне оставалось, если он не делал никаких шагов навстречу.

– Я подумаю, – он пристально рассмотрел меня, будто обдумывая следующий ход. Или решая, достаточно ли я уже созрела. Однажды, примерно после месяца разговоров и томления, когда я уже не знала куда девать энергию и даже принялась неумелыми руками пытаться нарисовать его портрет, он решил, что достаточно. И наш роман вспыхнул практически с полоборота, с половины касания, с одного объятия моих плеч. С одного взгляда в глаза.

– Ты самый лучший, – шептала я, глядя в его красивое, чуть щетинистое лицо.

– Нет, ты, – уверенно отвечал он, прикасаясь пальцем к моим губам. Вот этим, наверное, и отличается безусый пацан от настоящего мужчины. Первый так и норовит схватить тебя за грудь, а второй нежно, еле заметно прикасается подушечкам пальцев к губам.

– Нет, ты, – возражала я, а сердце трепетало от мысли, что вот ОНО, настоящее чувство. Потому что с таким я пойду хоть куда. Хоть на край света, хоть за край.

– Поедешь со мной на дачу? – спросил он. Видимо, за край он еще не был готов. Или просто не был.

– Куда угодно! – согласилась я, и его мягкая на ухабах машина домчала нас до какой-то невероятно красивой бревенчатой дачи, где русский колорит изящно сочетался с еврокомфортом в виде душевой кабины и туалета.

– Не боишься? – игриво посматривал на меня Андрей. Я краснела, потому что центральным моментом интерьера дачи была огромная кровать, поэтому в целях и задачах нашего променада не могло быть разночтений.

– А если и боюсь?

– Но ведь я же рядом! – шаловливо поиграв мышцами, «утешил» меня он. В общем, там, около декоративного камина и натурального соснового бора и состоялось мое посвящение во взрослую жизнь. Я так боялась сделать что-нибудь не то и разочаровать своего рыцаря, что практически ничего не помню. Кроме того, как бешено колотилось сердце, а от каминного жара раскраснелись щеки. Еще помню его глаза, сосредоточенно что-то там высматривавшие на моем лице. Потом он накормил меня зажаренным над огнем шашлыком, напоил красным вином, от которого у меня кружилась голова и хотелось петь.

– Дай мне еще! – бравурно тянулась к бутылке я.

– А таким маленьким девочкам не вредно много вина?

– Разве я и теперь для тебя маленькая девочка? – удивилась я. И на всякий случай, для убедительности выставила вперед голую ногу.

– Ну что ты. Теперь, конечно же, нет.

– А кто я тебе теперь? – ляпнула я оттого, что была навеселе. Хотя, если честно, просто оттого, что это был самый мой главный вопрос. Андрей на несколько минут замолчал, прополоскав губы вином. Потом внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Ты женщина, которую я люблю. А ты? Ты меня любишь?

– Да. О да! – кричала я от радости, и вся дальнейшая жизнь вдруг предстала передо мной. Вот мы с ним идем к алтарю, а от меня глаз нельзя отвести. Вот у нас рождается первенец, и Андрей не может сдержать слезы счастья. Вот мы с ним путешествуем по миру, не в силах оторваться друг от друга. Вот мы…. на этом мое воображение устало замолкало, потому что и так было достаточно.

– И ты хочешь быть со мной?

– Конечно! – хлопала в ладоши я.

– А если это окажется не так просто? – продолжил допрос он.

– Я вынесу все, – заверила его я, тем более что совершенно не представляла, к чему он ведет разговор. Собственно, он ни к чему такому его и не вел. В тот день. Потом был и другой день, и третий. И снова была дача, и был камин, были прогулки по Москве, пара выставок, где он рассказывал мне о любимых живописцах. В основном мы виделись только в будние дни. Мы встречались в парках Строгино, гуляли по берегу Москвы-реки, целовались-обнимались, он дарил мне красивые букеты и говорил красивые слова.

– Когда я долго не вижу тебя, мне становится плохо, – говорил он, например, а я понимала, что нужна ему. От этого на моей душе делалось легко и приятно. Казалось, что еще чуть-чуть, и все начнет происходить. Моя сказка наяву.

– Так в чем же дело? – сказала я как-то ему. – Если бы ты захотел, ты мог бы видеть меня хоть каждый день.

– Это невозможно, – грустно ответил он.

– Что-то случилось? – взволновалась я, потому что он так ни разу не говорил со мной. Но он только покачал головой и уронил, что называется, лицо в ладони. Такая патетика растрогала меня до слез. Я уже приготовилась исполнить какой-нибудь акробатический номер, который более пристал для жены декабриста, но он оторвал свои ручки от лица и посмотрел на меня красными (как бы от бессонницы) глазами.

– Я такой подлец! – сообщил он мне. Я принялась его утешать, заверяя, что подлецом может быть кто угодно, но только не он.

– В любом случае, я уверена, что ты не мог совершить ничего без крайних причин! – уверенно заявила я.

– А что, если я тебя обманул. Ты была бы способна меня понять и простить? – он сделал ставку на мое патетическое состояние. И надо сказать, что не просчитался.

– Ну конечно же! – лихо махнула я.

– Дело в том, что я больше не хочу тебе врать. Ты слишком много для меня значишь. Я по-настоящему тебя люблю, – издалека начал он, но после такого начала я готова была кушать любое продолжение.

– Я тебя тоже. Очень!

– Тогда просто постарайся понять, что когда я увидел тебя там, тогда, такую юную, совершенно замерзшую и промокшую, я просто не мог не остановиться.

– И слава Богу! – возмутилась я.

– Как сказать. Хоть я и одинок в душе, и люблю тебя, но…

– Но… – тут я замерла, предчувствуя, что хорошего мне не скажут.

– Но я официально женат. Меня с женой связывает только ребенок, она давно уже живет своей жизнью, а чувства умерли…

– Женат? – тихо переспросила я.

– Да, – понурил голову он.

– ЖЕНАТ? – громко спросила я и почувствовала, как кровь внутри меня делает что-то, что можно обозвать термином «закипает».

– Но я люблю только тебя.

– Как ты мог? Почему ты меня обманул? – я выдавила из себя правильные в таком случае слова и попыталась пойти прочь. Пойти прочь у меня получалось плохо, потому что мысль, что вот так, на ровном месте я снова окажусь совсем одна со своей учебой и мечтами, просто останавливала мои ноги на ходу. Я делала свои шаги такими маленькими, такими медленными, что любой дурак догадался бы, что я мечтаю о другом финале. Хочу, чтобы меня догнали.

– Не уходи! – твердо взял меня за локоть он. – Я люблю тебя.

– Не любишь, – еле слышно ответила я, хотя именно этих слов от него и ждала. Боже, как он был убедителен. Как красноречиво рассказывал про то, что именно и почему разделило их с женой. Как он клялся, что сделает все возможное, чтобы только мы были вместе.

– Ты разведешься?

– Обязательно, – сказал он, а я поверила. Тогда наука психология еще была не слишком популярна в массах, и никто не мог объяснить мне, что сказать не значит сделать.

– Ты меня простила? – спросил он, чтобы окончательно расставить все точки над «и». Я ответила «да». Вот тут, наверное, и началась наша подлинная история любви. Моей первой, настоящей и его второй, дополнительной. Хотя, конечно, я так не считала. Могу в свое оправдание сказать, что была уверена в искренности его чувств и что в его обществе чувствовала себя королевой. Он восхищался любым моим начинанием, любой придурью, которые с завидной регулярностью стучались в мою бедовую голову. Сколько всего мы переделали вместе с ним! Он даже учил вместе со мной этот пресловутый английский. Бывали дни, за которые мы не обменивались ни одним русским словом.

– When are we married? – иногда спрашивала я. Он на двух языках объяснял мне, что сначала хочет, чтобы жена встала на ноги и смогла прожить сама, что она никак не придет в себя от перспективы развода, что еще не готовы документы, закрыт суд, а рак на горе никак не свистнет. Как-то он в шутку сказал, что мы поженимся, когда российская сборная по хоккею возьмет золото на олимпиаде. Шло время, я умудрилась в полной гармонии с самой собой закончить институт, в котором училась. Мне выдали диплом, где я именовалась изысканно и романтически – историк-искусствовед. Я выбрала историко-архивный институт, потому что всю жизнь мечтала копаться в каких-нибудь чудесных загадках прошлого, прикасаться руками к живой истории, к живому искусству. Правда, потом оказалось, что вся эта романтика плохо оплачивается.

– Поздравляем с окончанием института! – зазвенели надо мной бокалы выпускного вечера. – Теперь вы выходите на большую дорогу жизни. Желаем вам успехов на этом пути.

– Ура! – кричали мы, а однокурсник Петя Бабкин пытался под видом дружеского объятия прижать меня к стене. В который раз.

– Перестань. Отвали, – упиралась я.

– Да чего ты? – удивлялся он. – Неужели тебе еще не надоел твой женатик. Неужели ты не понимаешь, что он никогда не уйдет от своей жены? Что-то он как-то долго терпит жену, с которой у него нет ничего общего.

– Заткнись и проваливай, – огрызнулась я, хотя в чем-то Бабкин был прав. Через пару лет тесного знакомства Андрей стал реже говорить, как именно мало у него общего с супругой. Он всячески увиливал от разговоров, старался не допускать открытых столкновений и стабильно проводил все праздники и выходные со своей опостылевшей официальной.

– Ты просто выбрасываешь на помойку лучшие годы! – добил меня «добрый» Петя.

– Что ты понимаешь, – зло отмахнулась я от него, но перспектива вскоре выйти на большую дорогу жизни так потрясла меня, что я впервые решила задуматься, а что же действительно мешает моему прекрасному принцу уйти от жены к самой любимой женщине на свете. То бишь ко мне. В моей голове вдруг раздался колокольчик. Пять лет! Ты с ним пять лет. Неужели это то, о чем ты мечтала? Надо срочно как-то катализировать процесс, а то не ровен час, придется выходить за него замуж в старости.

Очнувшись после шумных и алкоголенасыщенных выпускных, я позвонила Андрею на мобильный. Тот был рад меня слышать, как и всегда. Он не разрешал звонить ему на домашний телефон по вечерам и приучил меня, как хороший дрессировщик, звонить только на мобильный, ибо зачем нам всем пустые скандалы. Я, как хорошая девочка, эти инструкции не нарушала и набирала только многозначный мобильный номер. Ответы, которые я слышала с той стороны проводов (хотя нет, у мобильных же не провода, а какие-то невидимые волны), сильно разнились. Их смысловая нагрузка зависела от внешних обстоятельств.

– Хорошо, что ты позвонила. Я как раз думал о тебе. Давай съездим куда-нибудь в пятницу вечером, – это если я ловила его в машине или на улице.

– Вы не туда попали, – если рядом с ним сидела она (жена).

– Я сейчас немного занят и у меня под руками нет нужных документов. Я сам вам перезвоню, когда освобожусь, – это если он планировал связаться со мной по пути в булочную или в Рамстор. Около его дома очень удачно не было ни одного нормального супермаркета, поэтому он мог улепетывать из дома и ходить по Рамсторам часами. Эти его походы по магазинам и были основным временем наших разговоров. В именно такой момент я его и подловила.

– Зайчик! – это я его так называла. А что? Ведь за пять лет любой, даже самый невероятный Антонио Бандерас одомашнивается до Зайчика. – Зайчик, ты можешь говорить?

– Могу, – мурлыкнул он в трубку. Я подумала, что так мурлычет скорее не Зайчик, а Котик. Надо будет его переименовать. После свадьбы.

– Мне надо с тобой поговорить, – твердо сообщила я.

– О чем? – тем же тоном спросил он. Наивный. Он не знал, что пока он там бродит по городу товаров, рассматривая ценники, я уже готовлю ему ультиматум.

– О нас! – шмякнула я и он замолчал.

– А что с нами такое?

– Я не понимаю, что за отношения нас связывают. Я тут подсчитала. Мы вместе уже пять лет. Даже больше, потому что познакомились весной, а сейчас уже лето. Почему мы до сих пор не поженились?

– Какая муха тебя укусила? – спокойно переспросил он. Вопросы о наших брачных узах так или иначе уже поднимались, а поскольку я всегда сдавала назад в последний момент, Андрей уже не боялся этих тем.

– Муха по имени здравый смысл, – парировала я. На этот раз я решила идти до конца. Честно. Очень честно.

– А-а, и чего ты предлагаешь? Прямо сейчас в ЗАГС? Ты же знаешь, я сейчас занят очень важным контрактом, я даже физически не успею этим заняться.

– А что же, ты ждешь, когда вашим разводом займется сама жена? Или, может быть, мне этим вопросом озаботиться? – разозлилась я. Доколе, в конце концов? Да, я признаю, что где-то в глубине души мне с ним так хорошо, что просто не хочется рассуждать о чем-то низменном, приземленном. О браке и бывшей жене. Но ведь надо!

– Я жду, чтобы кончился контракт. Тогда я смогу оплатить для нас с тобой нормальную квартиру. Ведь надо же нам где-то жить. Кстати, можешь пока ее начать выбирать. Рассчитывай примерно на трехкомнатную. Или ты предпочитаешь жить с моей бывшей? – усмехнулся он.

– Нет. Она не стерпит всей кучи моих артефактов. Что? Ты купишь для нас квартиру? – моментально покрылась искорками улыбки я. Вот так всегда, он найдет способ отложить неприятные действия, чтобы и волки целы, и овцы вместо громов и молний бегали и смотрели планировки.

– Ты где хочешь жить? У себя в Строгино или поближе к центру? – как ни в чем не бывало, спросил он.

– В центре, конечно, – возмутилась я, потому что дальность метро давно меня достала. Гораздо проще вынести плохую экологию центра Москвы. В двадцать пять лет кажется, что будешь жить вечно. А если впереди вечность, то какое значение могут иметь выхлопные газы?

– Тогда там и смотри.

– А как быстро ты закончишь контракт? – радостно уточнила я.

– Думаю, три-четыре месяца! – ответил он. Я ликовала. Это уже что-то. В первый раз он назвал точные сроки, и не сможет так просто потом от всего отказаться. Ведь нет? Или сможет? Придется признаться себе честно, что планов о совместной покупке квартиры у нас не было ни разу, так что есть смысл подождать. Я решила держать ухо востро и действительно осматривала квартиры, получая массу разнонаправленных эмоций и впечатлений. Оказывается, не так-то это просто, выбрать квартиру своей мечты. У меня этот процесс отнимал почти все свободное время. И даже несвободное. Андрей вел себя идеально. Интересовался процессом, уделял мне массу внимания.

– Понравилась? Ну что ж, давай на такую примерно и рассчитывать. Сколько она стоит? Ну, ничего. Думаю, потянем.

– Ты – лапочка! – радовалась его сговорчивости я, а он в ответ на это вытворял такие чудеса сексуальности, что мне оставалось только удивляться его изобретательности. Наши свидания участились так, словно бы это был второй медовый месяц.

– Как твой контракт? – спросила я Андрея после того, как миновало три месяца. Я, может быть, и не вспомнила о сроках наших переговоров, но мне очень хотелось квартиру, замуж и личного счастья на всю жизнь. И потом, зная свою рассеянность и патентованную бестолковость, я поставила себе в мобильник напоминалку. Там у меня на дате 20 октября было записано «пора жениться!». Техника на службе человека мелодично и пунктуально пропикала в обозначенное время, а у Андрея из-за этого снова начались со мной проблемы.

– Контракт? Пока все непонятно, – вяло отмахнулся от меня он. Я удивилась. Вроде бы, все было на мази. Тут я впервые предположила, что видимость, которую Андрей создал, может быть обманчива. Предположение ввергло меня в грусть-тоску.

– Ты что, совсем не понимаешь, что так больше продолжаться не может? – серьезно и от этого грустно спросила я. Терпеть не могу быть серьезной.

– Чего ты хочешь? – устало спросил Андрей.

– Правды, – вдруг вырвалось у меня. Правда – лучшее лекарство, это мне известно с самого детства. Чем таскать на себе груз какого-то вранья, загромождая душу наподобие старого, набитого отвратным гнильем серванта, лучше одним махом вывалить все наружу, да и снести на помойку то, что нет никакого шанса отреставрировать. Иногда ведь бывает и так, и мне, как историку-искусствоведу это отлично известно. Но правда – самый страшный для мужчины зверь.

– Перестань придумывать проблемы. Вот закончу контракт, и тогда… – привычно успокоил меня он. Я успокоилась, но где-то внутри поняла, что это безумие может тянуться вечно.

– И пусть! – сказала я самой себе. Ведь как только я всерьез, на одну секунду представила себе жизнь без Андрея, без того праздника, который вместе с ним приходит ко мне каждый раз, то мне захотелось разбить что-нибудь тяжелое и очень дорогое. Но черная воронка неудач – это такая штука, которая не зависит от доброй воли и не отпускает тебя, даже если ты очень сильно не желаешь понимать, что происходит. Где-то через месяц, когда за окном начал падать снег и мне стало холодно и одиноко, я не удержалась и позвонила ему домой. Хоть и был вечер. Трубку взял, видимо, ребенок. Кажется, Саша. Его бодрый детский голос сообщил, что папы нет.

– А где он? – зачем-то спросила я.

– Он у мамы в роддоме, – невинным тоном ответило дитя и сделало паузу. Ждало восторгов и поздравлений.

– И что, кто родился? – несколько вылетев из седла, срывающимся от ошаления голосом продолжила я.

– Сестричка! – радостно сообщил мне тот. Вот тут-то я и поняла, что ВСЕ.

Глава 2.

Следственные действия

Каждый человек имеет свои, сугубо индивидуальные особенности характера. Возможно, это следы плохого воспитания, а может, все дело в генетике. В последнее время медицина все больше склоняется к тому, что все в нашей жизни вплоть до плохих оценок в четверти определяется хромосомными хитросплетениями. И плохая дисциплина тут совершенно не причем. Не знаю, насколько версия генетиков верна, но она как минимум очень удобна.

– Почему не выучили стихотворение?

– Генетика мешает!

– А, ну тогда до новых встреч. – Красота! Только вот непонятно, кто будет оплачивать сей банкет. И будут вертеться винтики и шарниры нашей жизнедеятельности, если каждый в силу природной склонности заляжет на диван. Кстати, у меня был один такой знакомый. Вернее, однокурсник, потому что последние пять лет я кроме однокурсников и Андрея практически ни с кем не общалась. И ему такое отношение к своим генам не принесло ничего хорошего. По природной склонности Захаров стремился сохранять горизонтальную позу любой ценой. А в институт он пошел, чтобы не пойти еще дальше, в стройные и мужественные ряды нищающей российской армии. Тогда получение высшего образования еще считалось убедительной причиной нежелания махать автоматом. Однако процесс познания глубин музейного дела шел у Витечки крайне вяло, главным образом потому, что он старался покидать диван только в особых эксклюзивных случаях. Типа сессии. Или звонка из деканата с темной бандитской угрозой отчисления. Такого рода звонки Витя называл бесчеловечной прессовкой. Бандитские разборки уже косили то тут, то там крепких парней с недобрыми улыбками и кастетами. Так что неформальный сленг долетал до всех вместе с брызгами их незаконной крови. До нас, соответственно, тоже. Так вот, после упомянутой прессовки Витек с выражением христианской муки на лице поднимал себя с дивана, причем это выглядело ничуть не хуже мучений барона Мюнхаузена, тянущего себя за волосы из болота. И, натянув трясущимися от возмущения руками свитерок, отправлялся в дворец знаний.

– А вы кто? – смотрели на него преподаватели, понимая, что это бледное патлатое существо, больше похожее на вампира, видят впервые.

– Студент Захаров. Явился для сдачи экзамена по истории искусства Средних Веков, – тоном героя, явившегося совершать подвиг, рапортовал студент.

– Да? А почему вы лекции не посещали? – всматривались в его фамилию на зачетке преподы.

– Болел, – скорбно заверял их Витя. И его внешний вид вполне подтверждал это заявление.

– А чем, позвольте вас спросить? – упирались особо въедливые, коих было немного.

– Это наследственное, – пространно пояснял тот и умоляюще смотрел на зачетку. Такие методы обучения канали достаточно долго, целых три курса. Это объяснялось общей жалостью российского народа, который не находит в себе сил требовать еще и каких-то знаний от человека, выглядящего столь плохо, а также и тем фактом, что мы, его однокурсники, периодически отмечали его в ведомостях как присутствующего. Зачем? А затем, что Витин пресловутый диван, на котором он возлежал не хуже Обломова, располагался в отдельной однокомнатной квартире неподалеку от метро Новослободская.


  • Страницы:
    1, 2, 3