Дальше живут драконы

      – Миша, не говори со мной так, пожалуйста.
      – Ага, не говори, – распалился Котенев. – Ты, наверное, плохо понимаешь, на что хочешь меня толкнуть? Я должен трепать свое честное имя, поставив его рядом с именем осужденного преступника?
      – Не смей так говорить о моем брате! – тонко вскрикнула Лида. – Слышишь? Не смей! Он просто несчастный человек!
      – Вот как? – издевательски поклонился Котенев, – бедненький, несчастненький…
      Сунув руку за отворот пижамы, он начал массироватьлевую сторону груди, плаксиво сморщив полнощекое лицо. – Пойми, я не могу, – тихо сказал Михаил Павлович.
      – Не могу поставить себя в ложное положение, понимаешь? У меня ответственный пост, я долго и тяжело работал, чтобы добиться положения в обществе, и теперь вдруг всем станет известно, что мой родственник – валютчик. Да об его художествах надо молчать в тряпочку. Я же не возражал против посылок? Хоть каждый день посылай, отправляй все: икру, кофе, сигареты, туалетную бумагу, наконец. Но просить, уволь!
      – Миша, я готова на коленях умолять. Ты мне скажи только, кто сможет решить все, я сама…
      – Прекрати, – зашипел Котенев, тяжело опускаясь на стул. – Запрещаю тебе говорить на эту тему. Могу я хотя бы дома иметь покой? Или мне превратить собственную кухню в филиал приемной Верховного суда? Хватит!
      Он звонко хлопнул ладонью по столу и ушел. Лида услышала, как скрипнули дверцы платяного шкафа – Михаил одевался. Значит, опять будет пропадать где-то до утра? Боже, нет никаких сил больше это терпеть, но и остановить его нет сил.
      Не сказав жене ни слова, Котенев оделся и вышел из квартиры. К чертям, надоело! Разрыв вполне назрел, и бесконечные скандалы, слезы, просьбы за братца-дурака, вляпавшегося в историю с валютой, только ускорят его. Михаил Павлович и без того пережил массу неприятностей с этим делом и не раз ругал себя последними словами, что хотя бы краем позволил Виталию заглянуть в собственные дела – стоило тому только открыть рот на следствии и… Обошлось, слава богу, сообразил, дубина, что лучше сидеть за меньшее…
      Спустившись вниз, Михаил Павлович сел в машину, включил мотор, чтобы немного прогреть его, и закурил. Сейчас, наверное, супруга рыдает на кухне, уронив голову на стол. Нет, к черту! Он плавно тронул с места. Отъехав недалеко от дома, притормозил у телефона-автомата. Набрал знакомый номер. Долгие гудки, потом щелчок:
      – Алло?
      – Танечка? – ласково пропел Михаил Павлович. – Я сейчас буду, минут через двадцать…
 
      Знакомство Котенева с Татьяной Васильевной Ставич состоялось совершенно случайно. Отправляясь на очередное совещание к смежникам, Михаил Павлович не предполагал, что в этот день в его личной жизни произойдут изменения, со временем преобретшие характер необратимых. Когда ему представили Татьяну Ставич – нового экономиста у смежников, – Михаил Павлович только скользнул по ее лицу равнодушно-приветливым взглядом и одарил молодую женщину дежурной улыбкой. И тут же забыл о ней, вежливо кивнув и отойдя для разговора с главным инженером.
      Второй раз они встретились тоже по делу – Котенев приехал отстаивать интересы своего объединения. Директор пригласил для разговора главного инженера и начальника планового отдела, вместе с которым пришла Татьяна Васильевна. Сидя напротив нее за широким и длинным столом в директорском кабинете, Михаил Павлович получил возможность приглядеться к новому экономисту – высокая грудь, красивые глаза, умело наложенный грим. Неброская, но очень привлекательная, уютная и располагающая к себе женщина. Однако Котеневу хватило ума понять, что она не из тех, кто готов на недолгие, ни к чему не обязывающие связи. Она не станет благосклонно принимать подарки-откупы при расставании, одновременно подыскивая новый вариант. Нет, она явно не из таких, и надо ли затеваться, топтаться вокруг и распускать крылья? Слава богу, пятый десяток разменял, повидал кое-что в жизни.
      Месяц или два они не виделись – не было причин ездить к смежникам, и все ограничивалось телефонными звонками, а на проходивших на «нейтральной почве» совещаниях Ставич не присутствовала. К тому же в семье начались нелады, выяснилось, что Лида серьезно больна, и это просто подкосило Михаила.
      Когда Лиду в очередной раз положили в больницу на обследование, Котенев промаялся несколько дней, потом решился и набрал номер служебного телефона Татьяны Васильевны. Растягивая слова, сбиваясь и ругая себя за нерешительность, Михаил Павлович пригласил ее поужинать. К его удивлению, она согласилась.
      В ресторане он сунул метру четвертную и получил столик на двоих, заказал ужин и, – неожиданно для себя, – начал выкладывать Ставич все как на духу: пронеудачную женитьбу в молодости, долгое одиночество, счастливо обретенную Лиду и про ее ужасную болезнь, лишившую их надежды иметь детей.
      Татьяна слушала не перебивая. Не кокетничала, не строила из себя черт знает что, а приняла его исповедь просто и естественно, словно они были добрыми знакомыми или случайными попутчиками, когда скорое расставание как бы усиливает порыв искренности. Она тоже рассказала о себе: недолгое и неудачное замужество, детей не было, разменялись, и живет теперь одна. Сама родом не из Москвы, дома остались родители, и вообще, ее жизнь – как у среднестатистической Марии Ивановны.
      – Почему Марии Ивановны? – не понял Котенев.
      – Я так называю обобщенный социальный портрет нашей женщины, – засмеялась Татьяна. – Знаете, однажды «Комсомолка» перепечатала заметку из «Ныосуик» о некоей средней американке Мэри Смит: рост, вес, длина юбки, доход более семнадцати тысяч долларов в год, свежие фрукты, покупки и так далее. Так вот, мой средний доход куда меньше, а покупательная способность рубля и доллара резко отличаются. Позволить себе купить при личное платье можно раз в три года, поскольку надо еще пальто, сапоги, плащ, надо есть, платить за квартиру, подоходный налог и тому подобное. А про свежие фрукты я вообще молчу. Поэтому и говорю о средней Марии Ивановне, имеющей небольшую квартирку и жестко экономящей на всем, вынужденной рукодельничать по вечерам, чтобы сохранять приличный внешний вид…
      После того вечера они начали встречаться, тщательно скрывая это от всех. Через год Татьяна родила ему дочь. Михаил Павлович зарегистрировал ребенка на свою фамилию, но настоял, чтобы девочку отправили к родителям Ставич. Если выдавалась свободное время, они вместе ездили на машине проведать дочку, скрывая и от Татьяниных родителей, что не состоят в браке. Он видел, как двойственное положение тяготит ее, да и Лида о чем-то догадывалась, но не находил в себе сил оборвать семейные узы, а Татьяна терпела и не подталкивала его. Он умасливал ее подарками и деньгами, завалил роскошными игрушками дочь, а на душе день и ночь скребло – ну когда же ты, наконец, решишься? А тут еще посадили брата Лиды, занявшегося валютными операциями. Жена была просто не в себе, и он серьезно опасался за ее психическое состояние. Так и жил на два дома, разрывая сердце на части…
 
      Татьяна встретила его в длинном черном халате с вышитой на груди фиолетовой розой. Поцеловав ее в шею и ощутив запах духов, он в который раз дал себе слово решиться переехать к ней окончательно.
      – Поужинаешь? – Она подала ему тапочки.
      – Нет, пожалуй, только чаю.
      На кухне Котенев с удовольствием принял из ее рук чашку и почувствовал, что он дома, в тихой обители, защищающей от любых невзгод. Татьяна рассказывала о своих новостях, а он, мелкими глотками прихлебывая чай, наслаждался покоем.
      Зазвонил телефон, и Михаил Павлович досадливо повернул голову – как некстати. Татьяна сняла трубку и, недоуменно подняв тонкие брови, сказала:
      – Это тебя. Какой-то мужчина…
      – Да, я слушаю.
      – Извините за беспокойство, уважаемый Михаил Павлович, – голос был явно незнаком, – но не хотелось беспокоить вас на работе или дома. Поэтому пришлось позвонить сюда.
      – Кто это? – поинтересовался Котенев. – Что вам надо?
      – Вас беспокоит Лука Александриди. Хотелось бы с вами встретиться, предположим завтра, и обсудить некоторые взаимоинтересные вопросы. Надеюсь, не откажетесь?
      – По-моему, мы не знакомы?.. – Михаил Павлович тянул время, пытаясь догадаться, кем инспирирован этот телефонный звонок. Жена отпадает: она уже получала анонимные письма и даже с фотографией, на которой были Михаил, Татьяна и их маленькая дочурка. Конечно, не обошлось без слез, упреков и скандалов, даже пришлось уезжать из дома, чтобы не присутствовать при очередной истерике. Тогда кто? Партнеры по «деловым играм»? Им-то зачем, они давно и хорошо знают друг друга. Милиция или более серьезное ведомство? Нет, те предпочитают действовать иными методами. Но кто же тогда? – Как вы получили номер телефона, от кого?
      – Что мы пока не знакомы, верно – с готовностью согласился Александриди. – А насчет номерочка позвольте оставить вопрос открытым. Считайте это маленькой тайной.
      – Вот как? – несколько озадаченно отозвался Михаил Павлович. – О чем вы хотите переговорить и где?
      – У меня есть к вам ряд предложений. А встретиться я предлагаю на нейтральной площадке. Предположим, в «Арбате», часов в семь. Устроит?
      – Возможно. Оставьте номер своего телефона, я вам перезвоню и скажу, буду ли свободен в это время.
      – К сожалению, я гость столицы и звоню из автомата, – вздохнул Александриди. – Поэтому и хочу договориться заранее.
      – Допустим, я приеду, но как вас узнаю?
      – Все предельно просто: подходите к метру, и он вас проводит к столику. И еще, хочу заранее попросить о маленьком одолжении. У меня множество дел, потому могу несколько запоздать. Не откажите в любезности подождать минут десять – пятнадцать. В таком случае простите заранее.
      – Хорошо, – решился Котенев…
 
      Утром, приехав на службу, Михаил Павлович долго раздумывал: позвонить ли жене? Решившись, он все же позвонил, поговорив с ней довольно сухо и ничего не объяснив – такой тон уже вошел в привычку, да и она старалась сохранить на работе реноме замужней женщины и была сдержанна. Мы вообще давно приучили женщин к тому, что они считают себя счастливыми только в том случае, если у них есть штамп в паспорте о регистрации брака и диплом о высшем образовании. Но счастливы ли они на самом деле?
      С облегчением положив трубку, Михаил Павлович вытер вспотевший лоб и закурил – одно тяжкое дело свалено с плеч. Теперь надо решить еще один вопрос – ехать сегодня на встречу с неизвестным Лукой Александриди?
      Неожиданный звонок, неизвестный человек, подозрительно странные условия встречи, да еще предупреждение о возможном опоздании. Почему-то это вызывает чувство беспокойства и тревоги. В то же время любопытно, какие предложения хочет сделать невесть откуда появившийся гость, добывший телефон тайного убежища Котенева – Татьяна Ставич была его тайной, оберегаемой от всех. Правда, судя по письмам, полученным женой, информация давно просочилась, но этот-то как узнал?..
      Придвинув к себе бумаги, Котенев погрузился в чтение, потом звонил по телефону, обедал в маленьком зале для руководства, обсуждая с равными по рангу текущие дела и недоумевая – отчего у нас считается хорошим тоном даже за обедом говорить о производственных проблемах? После обеда опять завертела текучка, позвонила Татьяна, сказала, что дочка приболела и она поедет к родителям дня на два. Это было неприятно – придется вернуться домой, к Лиде.
      От дел он оторвался, когда в приемной затих стук пишущей машинки, – неужели уже шесть? Да, действительно, шесть часов.
      Ну что – ехать на встречу в «Арбат» или послать Луку Александриди по известному адресу? Если ехать, то, наверное, надо позвонить Лиде, предупредить, что задержится. С другой стороны – начнется тягостный разговор, а дома все равно предстоит объясняться. Не лучше ли отложить противное и неизбежное мероприятие на поздний вечер, когда можно будет завалиться на кровать и повернуться к супруге спиной? Собрав со стола бумаги, Котенев открыл сейф, положил в него папку и закрыл дверцу. Немного подумав, вновь открыл ее и достал небольшой японский диктофон. Проверив, есть ли в нем кассета с пленкой, опустил коробочку в карман пиджака…
 
      Найти место на стоянке оказалось делом сложным, и Михаил Павлович покружил, высматривая, где бы поставить машину. Наконец, припарковавшись в переулке, отправился к ресторану. Поднявшись по ступенькам, Котенев вошел в вестибюль. По лестнице вниз – путь в «Лабиринт», а двери верхнего зала «Арбата» слева. Отыскав взглядом метра, он направился к нему:
      – Мне здесь назначено свидание.
      – Минутку, – молодой метр достал блокнот и перелистал страницы, – фамилия ваша?..
      – Котенев.
      – Да, пожалуйста. Прошу!
      Он повел гостя к столику у окна и предупредительно подвинул стул. Михаил Павлович сел. Пока все идет так, как договорились. Шустрый официант принес закуски и бутылку коньяка. Признаться, у Котенева до последней минуты имелись сомнения, он думал, что метр недоуменно вытаращит глаза в ответ на вопрос. Однако, Александриди похоже совсем не шутник? На столике появилась копченая осетрина, тонко нарезанный лимон, салаты, мясное ассорти, икра, зелень.
      – Скажете, когда подавать горячее? – доверительно наклонился официант.
      – А что можете предложить?
      – Сегодня хорошая говядина. Рекомендую и цыплят.
      – Ладно, – небрежно махнул рукой Михаил Павлович. – Откройте пока минеральную.
      Вяло пожевав осетринки и запив ее минеральной, – коньяк пить не хотелось, да и за рулем все же, – Котенев оглядел зал. Обычная публика: приезжие из Закавказья, размалеванные девки, компания пожилых людей, видимо, отмечавших какое-то торжество, многие столики еще не заняты. Сам зал – длинный, стеклянный, неуютный – напомнил ему зал ожидания аэропорта. Сравнение царапнуло по душе, напомнив о Виталии Манакове: ведь дурака поймали именно в аэропорту.
      Михаил Павлович знаком подозвал официанта – теперь ясно, над ним подшутили и заставят раскошелиться за роскошный ужин. Кто это мог сделать: Рафаил или Саша Лушин? Как близкие и наиболее доверенные компаньоны, они знали телефон квартиры Ставич, правда, никогда туда не звонили.
      К удивлению Котенева, официант взять деньги отказался:
      – Все оплачено, не беспокойтесь. Заходите к нам еще.
      – Непременно, – пообещал Михаил Павлович.
      Уже половина восьмого, даже без двадцати восемь, сколько еще можно ждать? Если Александриди так надо с ним увидеться, пусть приходит вовремя. Через заполнившийся посетителями зал он шел неспешно, втайне надеясь, что Александриди вот-вот объявится, подойдет с извинениями – любопытно все же, чего он хочет? Котенев даже постоял немного в дверях, наблюдая, не направится ли кто к оставленному им столику?
      Остановившись на ступеньках подъезда, Михаил Павлович достал сигареты, закурил и хотел уже сойти вниз, но увидел притормозившую около тротуара черную персональную «Волгу» и вылезающего из нее Сергея Владимировича Курова. Встречаться с ним не очень хотелось, и Котенев заторопился уйти, но глазастый Куров его уже заметил и раскинул руки в стороны, словно готовясь обнять.
      Подойдя, он пожал Котеневу руку и улыбнулся:
      – Гуляем?
      – Да так, – уклончиво ответил Михаил Павлович.
      – А я думал, собрались поужинать или уже вкусили от благ сего заведения, – посмеялся Сергей Владимирович, беря Котенева под руку. – Еду мимо, гляжу – стоит на ступеньках.
      – И решили остановиться? – покосился на него Михаил Павлович. С чего бы вдруг вечно торопящемуся по делам Курову останавливать машину и высаживаться, заметив стоящего у входа в ресторан знакомого? Темнит, Сергей Владимирович.
      – Нет, не решил, – обезоруживающе улыбнулся Куров. – Просто совпадение – в машине что-то стучит. Водитель решил ехать ремонтироваться. Думаю, выйду около стоянки такси, а тут заметил вас и вспомнил, что Михаил Павлович никогда не ходит пешком. Вы за рулем?
      – Стало жалко денег и хотите попросить подвезти? – не удержавшись, съязвил Котенев.
      – Угадали, – Сергей Владимирович скорчил покаянную мину, – ну правда, Михаил Павлович, что вам стоит? Подбросьте.
      – Вы домой? – с делано озабоченным видом поглядел на часы Котенев.
      – Не угадали. У меня небольшое дельце неподалеку отсюда, и долее, чем на десять – пятнадцать минут, я вас не задержу.
      Он просительно заглянул в глаза Котеневу и снова улыбнулся. Михаил Павлович обреченно вздохнул:
      – Хорошо, поехали. Только придется немного пройтись пешочком – машину я оставил в переулке.
      – Какой разговор? Куда, направо?
      Дорогой Куров болтал о каких-то пустяках, вспоминая общих знакомых и пересказывая состоявшийся у него сегодня разговор с одним высокопоставленным чиновником. Михаил Павлович вежливо кивал и думал о своем – будет еще звонить Александриди или нет?
      Увидев собственные «Жигули», Котенев не поверил глазам – за рулем его машины сидел незнакомый человек, а из выхлопной трубы вился синеватый дымок, свидетельствовавший, что двигатель работает. Угонщик?!
      Михаил Павлович рванулся вперед: надо задержать вора, пока тот не тронулся с места. И как только умудрился найти секретку и включить зажигание? Подбежав к машине, он рванул дверцу водителя, но она была заперта изнутри.
      – Открывай! – не помня себя, заорал Михаил Павлович, но почувствовал, что его сзади крепко прихватили за локти.
      Недоуменно оглянувшись, он увидел двух рослых парней. Один, нахально подмигнув, свободной рукой открыл заднюю дверь машины и предложил:
      – Садись.
      Еще больше удивительным было то, что Куров, спокойно обойдя машину, сел на заднее сиденье и позвал Михаила Павловича:
      – Действительно, садитесь, поехали.
      – Пустите, – рванулся Котенев, но парни не выпустили, а легко подтащили к машине и впихнули внутрь.
      Заставив Михаила Павловича потесниться, на заднее сиденье влез один из парней, фамильярно обняв Котенева тяжелой лапой. Второй сел рядом с водителем. Тот немедленно тронул с места и лихо вырулил на оживленную трассу.
      Котеневу вдруг стало смешно – ну разве не глупый сегодня день? Даже идиотский: сначала несостоявшаяся встреча с телефонным анонимом, назвавшимся Лукой Александриди, затем случайная встреча с Куровым, чужой человек за рулем «Жигулей», поездка неизвестно куда. Ну шуточки у Сергея Владимировича.
      – Это что, похищение? – повернувшись к Курову, с натянутой усмешкой спросил Михаил Павлович.
      Ему никто не ответил. Незнакомец за рулем уверенно гнал «Жигули». Лежавшая на плече Котенева лапа чутко сторожила каждое его движение, а Куров смотрел в окно. Михаил Павлович притих, поняв, что рассказывать о сегодняшнем приключении ему вряд ли захочется, даже если представится такая возможность…

Глава 4

      Долго петляли среди одинаковых кварталов Теплого Стана, пока не остановились около подъезда ничем не отличавшегося от других дома.
      – Пошли, пообщаемся, – миролюбиво предложил Куров. – Звонили по моей просьбе, но, извини, надо было проверить, как отреагируешь. А на людях, в кабаке, какой разговор?
      – Значит, Лука Александриди, это вы? – приободрившись, недоверчиво хмыкнул Котенев. – Занятно.
      – Нет, не я, – вылезая из машины, ответил Куров.
      Светлоглазый нахальный парень, сидевший рядом с Михаилом, слегка подтолкнул его плечом – давай, не задерживайся, когда тебя приглашают. Котенев недовольно покосился на него, однако смолчал и послушно вылез.
      – Машинка твоя будет в целости, – успокоил Сергей Владимирович и, взяв Котенева под руку, повел к подъезду.
      Вошли, дождались лифта. В кабину вместе с ними влезли и два бугая, прихвативших Михаила Павловича около «Жигуленка» в переулке. Решив ничему не удивляться, Котенев снова промолчал. Поднялись на шестой этаж, и Куров нажал кнопку звонка одной из квартир.
      Открыл пожилой модно одетый мужчина. Радушно улыбаясь, пропустил гостей в прихожую, распахнул двустворчатую дверь гостиной. Небрежно кивнув хозяину, первым вошел Куров, за ним последовал Михаил Павлович, с интересом оглядывая убранство комнаты – большой стол, чешская хрустальная люстра, бар с множеством разноцветных бутылок, длинные мягкие диваны, плотные гардины на окнах. Открыв перед гостями дверь в другую комнату, седовласый хозяин сделал приглашающий жест:
      – Все готово, прошу…
      Парни Курова остались в первой комнате, а Сергей Владимирович и Котенев прошли во вторую – удобные кресла, дорогой торшер, богато сервированный столик с закусками и бутылкой марочного коньяка.
      – Спасибо, – опустившись в кресло, Куров махнул рукой, отпуская хозяина квартиры. Предложил присесть Котеневу и откупорил бутылку.
      – Давай по маленькой? Домой отвезут, не волнуйся.
      – Это кто же повезет? – усаживаясь напротив Сергея Владимировича, усмехнулся Михаил Павлович. Ничего себе, попал в переплетец. Интересно, куда это его приволокли?
      – Кто привез, тот и отвезет, – разливая коньяк в пузатые рюмочки, ответил Куров. – Что, гадаешь, где оказался? Не гадай, скажу – это катран.
      – Катран? – опуская руку в карман за сигаретами, Михаил Павлович скользнул пальцами по гладкой металлической поверхности диктофона и похвалил себя: ай да Мишка, молодец, знал что прихватить! Осторожно сдвинув рычажок включения записи, он достал пачку сигарет и закурил.
      – Ну да, катран. Игорный дом для состоятельных людей. Наверное, никогда не был заядлым картежником и не знаешь жаргона? Правильно, деньги лучше тратить на удовольствия.
      – Каждому виднее, на что и как их тратить, – отделался несколько неуклюжей шуткой Котенев. – Если, конечно, есть, что тратить.
      – Сюда ходят только те, у кого есть, – заверил Сергей Владимирович, – клиенты солидные, но и цены хозяин держит на высоте.
      – Весьма любопытно, – притворно зевнул Котенев, – но, позвольте узнать, зачем вы мне это рассказываете?
      Куров откинулся на спинку кресла и, прищурив глаза, поглядел на Михаила Павловича, словно оценивая, стоит ли выкладывать на стол козыри или подождать? А может быть, совсем не показывать своих карт, превратив все в шутку?
      – Нервы твои проверял. Я человек коммерческий, лишнего рисковать не люблю. Сейчас все объясню, а ты пей и слушай.
      – Помилуйте, Сергей Владимирович, – сделал недоуменное лицо Котенев, – какой же риск? На вашу выходку я совершенно не обижен и даю слово никому о ней не распространяться. Выпьем и, как вы обещали, пусть меня доставят до дома.
      – Налим, – весело засмеялся Куров, – скользкий… Ладно, не будем тянуть. Я тут недавно интересовался, каково вознаграждение у директоров средних фирм в Англии? Представь, они получают более сорока тысяч фунтов стерлингов в год. Примерно дюжина менеджеров зарабатывают по полмиллиона, а пять человек имеют более миллиона фунтов в год. Теперь вернемся на родную почву. Неужели мы работаем меньше или ответственность у нас ниже? Отнюдь нет! Разве смирится с таким положением коммерческий и умный человек? Нет, и еще раз нет! Он начнет добирать недостающую сумму, эквивалентную затратам его мозга. Желаешь еще немного статистики?
      – Извольте… – Котенев поудобнее устроился в кресле.
      – По оценкам экспертов, причем не состоящих на государственной службе, в нашей стране насчитывается порядка десяти тысяч подпольных миллионеров. Правда, Минфин объясняет интересующимся, что честный трудящийся миллионером стать не имеет возможности, а в Сбербанке не зарегистрировано вкладов на миллионные суммы.
      – Да, но еще есть мир шахматистов, писателей, художников, – усмехнувшись, возразил Михаил Павлович.
      – Есть, – снова наполняя рюмки, согласился Куров, – но писателей-миллионеров у нас раз-два и обчелся, как и художников. Среди песенников, конечно, имеются люди богатые, но все они на виду, и круг их весьма постоянен. А независимые эксперты настойчиво твердят, что имеются в первой стране социализма не только миллионеры, но и миллиардеры.
      – Только не я, – небрежно отмахнулся Михаил Павлович.
      – Не ты, – поднял рюмку Сергей Владимирович. – Ты пока миллионер!
      – Я?! – Котенев округлил глаза, а потом смеялся, вытирая выступившие на глазах слезы. – Ну, уморил…
      – А чего? – Куров выпил коньяк и подцепил вилочкой ломтик лимона в сахарной пудре, – я к тебе давно приглядываюсь: хорошо добираешь! Толково, я бы сказал. Деловой ты, Михаил, человек, причем умело расширяющий сферу своего влияния. Вот, к примеру, твой дружок Лушин. Он связь с торговлей отлаживает, а другой компаньон – Рафаил Хомчик, по части кооперации заправляет. Сколько ты сейчас кооперативов контролируешь, вкладывая в них денежки для «отмывания»?
      – Простите, Сергей Владимирович, но вы, по-моему, перебрали лишнего, – Котенев встал, и застегнул пиджак.
      – Сядь, все одно не выпустят, пока не закончим разговора, – почти ласково посоветовал Куров, и Котенев послушно опустился в кресло. Разговор перестал ему нравиться, но диктофон он все равно не выключил.
      – Господь велел делиться, – наливая Котеневу коньяк, заметил Сергей Владимирович, – особенно с тем, кто сильнее. Но зачем применять силу? Два разумных коммерческих человека всегда могут спокойно договориться. Тем более ты, дорогой Михаил Павлович, настырно вторгаешься туда, где все давно принадлежит другому человеку.
      – Это кому же?
      – Мне! – просто сказал Куров.
      – Вот это да! – воскликнул ошарашенный и возмущенный Котенев. – А как же насчет прав человека?
      – Каких прав? Как нарушать то, чего нет? Это все на бумаге писано, а на деле? Это ты нарушаешь законы бизнеса. Дай мне процент и жируй себе, как карась в пруду. А я тебе обеспечу защиту и поддержку, вместе с режимом наибольшего благоприятствования. Короче, предлагаю стать моей дочерней фирмой на обоюдовыгодных условиях. Соглашайся, не прогадаешь.
      – Фантастика, – развел руками Михаил Павлович. – Позвольте спросить, на чем основывается ваша уверенность, что предложение сделано по адресу? Вдруг вы заблуждаетесь?
      – Ну-ну, – улыбнулся Куров, – не надо передергивать и строить из себя невинную девочку-гимназисточку. Я же сказал, что давно за тобой наблюдаю, и не просто наблюдаю, а документирую наблюдения. Могу предоставить для ознакомления некоторые копии, если есть желание убедиться.
      – Есть… – У Михаила Павловича нехорошо заныло под ложечкой и возникло чувство незащищенности, словно он, как глупый мышонок, привлеченный запахом сыра, влез в западню-мышеловку, а она захлопнулась.
      – Артем! – позвал Куров.
      В комнату вошел тот самый парень с наглыми светлыми глазами и подал Курову темную папку. Слегка наклонившись, шепнул что-то своему хозяину на ухо, а тот ответил слабой улыбкой, движением руки отослав Артема прочь.
      – Прошу, – Сергей Владимирович подал папку Котеневу.
      Михаил Павлович взял ее. Чувство недоверия сменилось страхом. Неужели у Курова существует собственная служба информации? И все было продумано заранее, даже знакомство пойманного в западню Котенева с компрометирующим материалом?
      Открыв папку, Михаил Павлович быстро пролистал несколько страничек – люди Курова не зря ели свой хлеб и получали вознаграждения: если эти материалы передать определенным органам, то какой-нибудь майор или капитан вполне может делать дырку на мундире, ожидая награды за раскрытие крупного дела.
      – Серьезная работа, – захлопнув папку и положив ее на колени, вынуждено признал Котенев. Признал с горечью терпящего поражение, что не укрылось от Курова. Но он не выказал торжества победителя. Напротив, его лицо обмякло, стало даже как-то добрее.
      – Недооценка противника всегда губительна, – тихо заметил он. – Сейчас иная атмосфера, и, если хочешь иметь крепкое дело, приходится создавать организацию со своей разведкой, контрразведкой, репрессивным аппаратом и даже микроармией. Некое маленькое теневое государство, которого у вас нет! Все просто: толковые люди потихоньку продвигались в разные нужные эшелоны, а оттуда расставляли своих, то есть моих, людей в правоохранительные органы, торговлю и тому подобное. Блатной мир преступности не дремлет, часть его пошла на тесный деловой контакт с нами, другая – нет. А кроме своих людей в правоохранительной системе, есть абсолютно чуждые нам, и надо признать, что их подавляющее большинство. Враг со всех сторон, враг делового человека! Надо выбирать в жесткой конкуренции и постоянной опасности – встать на сторону сильного или пасть в неравной борьбе с желающим отнять все! Кстати, если хочется, оставь папочку себе, почитаешь на досуге: у меня все равно есть подлинники, а сделать с них копии не составляет труда.
      – Полагаете, я не стану защищаться? – пустил пробный шар Котенев.
      – Как? – искренне удивился Сергей Владимирович. – Ты полагаешь, что тебя будут пугать горячим утюгом? Бог мой, какая глупость! Правда, некоторые, ни черта не смыслящие в наших делах авторы и киношники используют подобные штучки, нагоняя страху на слабонервного зрителя, но кто им это может запретить? Предположим, ты убьешь кого-то из моих людей. Тогда отправишься в тюрьму и надолго, а в зоне обязательно узнают, за какое дельце ты получил срок, и ты умрешь сам: ошпарят кипятком в бане, удавят на лесоповале, или еще какая неприятность приключится. Разве дело, так заканчивать жизнь? Объявишь нам финансовую войну? Бред, сомну, вот так – он взял бумажную салфетку и скомкал ее в кулаке. – Пойдешь заявлять? Но в первую очередь заинтересуются тобой, а потом остальными. И главное, где возьмешь доказательства?
      «Это ты, голубчик, зря так думаешь, – зло усмехнулся про себя Михаил Павлович, – доказательства у меня считай уже есть. К сожалению, ты меня вычислил и взял под колпак, а я недооценил твоих методов, пребывая в преступном благодушии относительно конкурентов. Всегда опасался внимания финансовых органов, оперативников из милиции, тривиальных уголовников, а вот таких, как ты, бездарно проморгал, за что теперь и потею тут, как в кресле у дантиста. Ну, ничего!»
      – Предположим, сгорит кооператив Хомчика, Лушина замучают ревизии, нанятые тобою отбойщики не выстоят против чужаков или их перекупят? Как тогда? – продолжал Сергей Владимирович, затягиваясь сигаретой. – Сейчас модно всякие общественные организации создавать. Можешь вступить в одну такую. В нашу! Плати взнос, Михаил!