Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дальше живут драконы

ModernLib.Net / Детективы / Веденеев Василий / Дальше живут драконы - Чтение (стр. 14)
Автор: Веденеев Василий
Жанр: Детективы

 

 


      «Ну чего тянетесь, как на похороны?» – мысленно поторопил их Жедь, сожалея, что нельзя крикнуть, подбодрить, подхлестнуть их. Сунув в рот сигарету, он на всякий случай повернул ключ зажигания, прогревая мотор.
      У машины крутились ребятишки – по возрасту явно дошколята или первоклашки. Один малец, подбежав к ним, закричал:
      – Ребя! Там шпион!
      Мальчишки загалдели, обступив сообщившего про шпиона, а тот, гордый вниманием, громко рассказывал, захлебываясь словами:
      – Точно! У него в кармане радио пищит и говорит с кем-то.
      Витек насторожился – у обычного человека в кармане пищать нечему. А современные ребята не могли перепутать рацию с транзистором. Отбросив недокуренную сигарету, он быстро обежал глазами двор – парни с сеткой пустых бутылок? Это нам знакомо, и не очень-то похожи они на присяжных алкашей, к тому же слишком долго собирают деньги.
      Ага, молодой человек оживленно беседует с мамашей, качающей колясочку. Пожалуй, не то. Хотя кто может поручиться за этих ментов – иногда вроде человек человеком, а оказывается, из милиции.
      Жедь беспокойно заерзал и поглядел, далеко ли успели уйти его приятели. Они как раз подходили к подъезду – осталось всего шагов пять…
      Витек еще раз оглядел двор – солидный дядя в беседке читает газету, недалеко от подъезда двое сидят в холодке на лавке, посматривая по сторонам. А пацаны бегут именно туда, к беседке.
      «Засекли, – пронзила мысль, – ждут!»
      Механически выжал педаль сцепления, и «москвичок» потихоньку поехал вперед. Фыркнул мотор, и Витек, не зная, как еще предупредить подельников, нажал на клаксон – би-и-и-п!..
 
      – Первый! Пошла машина, слышите?! Машина пошла! – раздалось из динамика рации.
      «Что там еще? – чертыхнулся Иван. – Почему вдруг пошла машина, если это действительно прибыли «драконы»? Они же должны идти в подъезд».
      Времени на долгие раздумья не было – ситуация мгновенно изменялась, требуя таких же моментальных решений. Нажав клавишу переговорного устройства, Купцов приказал:
      – Группу захвата в подъезд! ГАИ передать сигнал на перекрытие трассы. Будем брать…
 
      Фигуры Лыкова, Олега Кислова и Вороны приближались. Рванув баранку в сторону, Витек свернул, выровнял машину и бросил взгляд по сторонам. Так и есть, накрыли их – парни с авоськой пустых бутылок забыли про свою тару, дядька в беседке отбросил газетку, а сидевшие на лавочке встали. Точно и слаженно они начали смещаться к подъезду, сжимая кольцо.
      «Не уйдем!» – запаниковал Витек.
      – Назад! – открывая дверь «москвичонка», крикнул он. – Назад! В тачку!
      Ударив по тормозам, он остановил машину рядом с Лыковым, и тот, сразу все поняв, нырнул в салон, вытаскивая парабеллум.
      – Брось! – заорал Жедь.
      Но было поздно. Грохнул выстрел. Пуля ударила в стену дома, брызнувшую розовой кирпичной крошкой. Никто еще не успел ничего понять, а на заднее сиденье уже рухнул бледный Олег Кислов, неудобно подвернув длинные ноги, чтобы дать место замешкавшемуся Вороне, бестолково метавшемуся около автомобиля.
      Лыков снова выстрелил, целясь в оперативников, оказавшихся рядом с подъездом, но промахнулся.
      – Скорее! – дико взвыл Витек, отыскивая глазами щель в западне, куда может протиснуться их «Москвич».
      Аркадий выстрелил еще, и тут-же в ответ ударили выстрелы милиционеров – Ворона охнул и повис на дверце машины. По его светлой штанине быстро расползалось кровавое пятно. Олег успел ухватить обмякшего Анашкина за воротник и рывком втянул в машину, а Жедь уже дал газ.
      Машина подпрыгнула, перескочив через бордюрный камень, отделявший проезжую часть двора от газона с беседкой и песочницей. В зеркало Жедь видел, как один из милиционеров в штатском припал на колено и, держа пистолет двумя руками, прицелился по колесам их «Москвича». Рывок баранки в сторону, вопль раненого Гришки, похожий на визг зверя… Выстрел – рывок баранки в обратную сторону. Не попали!
      Разлетелись в щепки фанерные щиты с наляпанными на них плакатами и объявлениями, от удара лопнуло стекло левой фары, и машина переехала газон. Еще рывок баранки, поворот в тоннель подворотни… Черт бы побрал коммунальщиков, понаставят где не надо мусорных контейнеров – задели один, ободрав бок машины, но зато впереди чисто. Никто и подумать не мог, что они рванут этим путем – через газоны, контейнеры и щиты – к подворотне.
      – Больно, – застонал Ворона.
      – Терпи! – не оборачиваясь, бросил через плечо Лыков. Жедь вырулил на полосу встречного движения и погнал к перекрестку, заставляя редкие встречные машины испуганно шарахаться в стороны.
      – Не бросайте, – прошептал Анашкин, от жуткой боли не имея сил, чтобы закричать во весь голос.
      – Не бросим, не скули! – оборвал Аркадий раненого и, схватив Жедя за плечо, заорал: – Сворачивай! Менты!
      Впереди, пересекая проезжую часть, выскочил канареечный «жигуленок» ГАИ, намереваясь загородить дорогу. Витек, закусив губы, крутанул руль. Машину занесло. Взвизгнув покрышками, она развернулась и, проскочив через разделительную полосу, прибавила скорость, уходя к лабиринту запутанных переулков.
      – Давай! – кричал Олег.
      И Витек давал – в зеркале он видел синий маячок машины ГАИ и готов был на все, чтобы этот огонек погас, растворился, исчез. «Москвич» свернул в переулок и юркнул в подворотню. Взлетели напуганные голуби, посыпались картонные ящики, выстроенные в пирамиды у задних дверей хозяйственного магазина, покатилась по асфальту сбитая жестяная урна, а машина уже выскочила в другой переулок. Колеса запрыгали на брусчатке трамвайных путей, за окнами мелькнули тревожно мигавшие желтым светом светофоры на перекрестке, а Жедь опять вертел баранку, на скорости сворачивая под знак, запрещавший проезд.
      – А-у-у! – без остановки выл Ворона.
      – Проскочим? – озабоченно спросил Лыков.
      Жедь не ответил. Он хотел сейчас одного – чтобы не появился сзади синий огонек мигалки. Если милиционеры не выскочат следом в этот переулок еще в течение минуты-другой, то спасение близко. Надо только повернуть, проехать пару кварталов, снова свернуть и – знакомый двор, где их трудно будет прищучить.
      – Проскочим?! – теперь уже орал Аркадий.
      – Да! Да! – повернул к нему потное лицо Жедь. – Должны!
      Вот и нужный двор. Синяя мигалка не появилась. Скорее развернуть «москвичок» и подать задом в подворотню – там стоит их «жигуленок». Надо успеть до него добежать. А там…
      – У-у-у, – подвывал Гришка.
      – Зажми ему рот! – зло велел Олегу Лыков.
      Пятясь, машина вползла в колодец двора, где, казалось, негде повернуться и тем более разъехаться двум автомобилям. Но именно здесь, в глубине тупика, в узкой щели между глухими стенами двух домов, хитроумный частник устроил себе гараж.
      Увидев, что их «жигуленок» на месте, Жедь облегченно выдохнул и вымученно усмехнулся:
      – Здесь!..
 
      Неожиданный звонок Александриди опять нарушил устоявшееся, вырвал из сонного покоя уютной Таниной квартирки.
      – Чемоданчик собрали? – даже не поздоровавшись, спросил грек. – Если нет, то даю пятнадцать минут на сборы и жду внизу. Мы уезжаем на отдых.
      – Раньше не могли позвонить? – огрызнулся недовольный Котенев. – Почему такая спешка?
      – Потом объясню, – понизил голос Лука. – У вашего приятеля Хомчика серьезные неприятности. Ясно?
      Положив трубку, Михаил Павлович в сердцах выругался и пошел в комнату.
      Татьяна всполошилась, достала чемодан, начала аккуратно складывать рубашки, чтобы не помялись в дороге, но Котенев отстранил ее и, свалив одежду в кучу, надавил коленом на крышку чемодана.
      – По приезде разберу. Бритва там? А зубная щетка? Ну, пожалуй, все. Полно, полно, не на век расстаемся!
      Он привлек Татьяну к себе, погладил по вздрагивающей спине, немного отстранив от себя, заглянул в глаза:
      – Будешь ждать? Обещаешь? Я думаю, это ненадолго.
      – Как знать? – Она поморгала, скрывая набежавшие вдруг слезы, и прижалась щекой к его плечу. – Тревожно мне что-то.
      – Глупости, – вынося в прихожую чемодан, отрезал Котенев. – Вот устроюсь на отдыхе, обживусь немного, и приедешь ко мне. Я позвоню по междугородному, жди.
      – Хорошо. Ты все взял? Деньги, документы?
      – Все. – Он бросил взгляд на чемодан и стоявший рядом с ним заветный «дипломат», в котором был стальной ящичек, вырытый в подвале деревенского дома. – Давай здесь и попрощаемся. Не надо меня провожать. – Чмокнув ее в щеку, он подхватил вещи и двинулся к двери. Татьяна помахала ему рукой:
      – Позвони!
      Котенев кивнул и вошел в лифт. Заперев дверь, Ставич побрела к окну, приложив руку к тревожно бьющемуся сердцу. Отодвинув занавеску, она глядела в окно – вот Миша вышел из подъезда, подошел к машине. Из нее вылез пожилой мужчина и открыл багажник, помогая поставить в него чемодан, а «дипломат» Михаил оставил при себе. Неужели ее любимый не поглядит наверх, не пошлет ей прощального привета?
      Нет, смотрит на окна, улыбается, машет рукой. Она тоже помахала в ответ и, будучи не в силах сдержать внезапно подступившие рыдания, отбежала от окна. Он уехал, уехал!
 
      Вечером Сергей Владимирович Куров сам заехал к Полозову. Дверь открыла экономка, проводила в кабинет. Хозяин сидел в мягком глубоком кресле перед телевизором и смотрел новый видеофильм на религиозные темы, одновременно со смаком поедая спелый, источавший аромат арбуз, нарезанный тонкими ломтями. Обернувшись на звук открывшейся двери, он приветственно кивнул Курову и предложил:
      – Арбузика хочешь?
      – Какой арбуз? – зло буркнул Сергей Владимирович, приглушая звук телевизора и усаживаясь в свободное кресло рядом с консультантом фирмы.
      – Астраханский, – хмыкнул Полозов, выплевывая косточки, – спелый. Погоди, сейчас будет очень любопытный момент. – Он ткнул ножом в сторону экрана.
      – Момент!.. – фыркнул Куров. – Я тебе просто удивляюсь. В сложившейся обстановке ты способен тратить золотое время на какие-то пустые развлечения. – Он подошел к телевизору и выключил его, снова сел в кресло и, закурив, поглядел на Полозова:
      – Ну?
      – Чего «ну»? – продолжая спокойно заниматься арбузом, усмехнулся тот. – Не нервничай, ничего страшного не произошло. Постреляли, разъехались, наши все целы и здоровы, никто не пострадал, и обстановка, кстати, прояснилась.
      – Вот как? – с сарказмом спросил Сергей Владимирович. – Прояснилась? Ты, случаем, не отравился нитратами?
      – Перестань, – поморщился Виктор Иванович, – не надо паниковать. Котенева уже отправили из города, и никто его не отыщет, далее милиция. И вообще, надо рубить концы, кончать с ним возиться. Принимаем дело в наследство, на его бывших хозяевах ставим крест, а залетные бандюги теперь без нашей помощи сломают себе голову.
      Куров сгорбился в кресле и, опустив между колен руки с набухшими венами, глухо спросил:
      – Ты готов поставить точку?
      – Информация в милицию запущена, – вытирая руки, откликнулся Полозов. – Залетные после открытого столкновения с милицией обречены. Котенева сопровождает Лука, а попозже я выдам нужный звонок. Только и делов. Больше волнуют наследственные вопросы.
      – Их полностью беру на себя, – немедленно отреагировал Куров. – Кроме тех, которые связаны с отъездом Котенева. Помнишь его прогулку за город?
      – А как же, – хищно оскалился Виктор Иванович. – Некоторые потери все равно неизбежны, да что ж поделать? Езжай спокойно домой и отдыхай. Надо беречь нервную систему. Выбрось из головы Хомчика, Лушина и уехавшего Котенева.
      – Их будут тягать, – откинув голову на спинку кресла, заметил Сергей Владимирович, – и дело посыпется, как карточный домик. Что мы тогда унаследуем, разбитое корыто?
      – Все не рассыплется! – возразил Полозов. – И у нас есть голова на плечах. Все их связи приберем к рукам, но не сразу. Сначала поглядим, как будет дело поворачиваться. Давай, Сережа, поезжай, я хочу фильм досмотреть. Не переживай, я тебе обещаю полный хэппи-энд.
      – Звони, – поднялся Куров.
      – Обязательно. Не забудь включить мне телевизор, будь так любезен, – ядовито напомнил Полозов. Сергей Владимирович послушно двинулся к телевизору.
      – Зря ты не смотришь такие фильмы, – в спину Курову сказал хозяин, – история имеет свойство повторяться.
      Досмотрев фильм, Полозов взял телефон и набрал по автоматической междугородной связи номер знакомого человека, которого он за образ жизни и занимаемое положение частенько любил именовать «пришельцем из будущего».
      – Слушаю, – наконец ответили на том конце провода. Голос снявшего трубку был низким, гортанным, с заметным восточным акцентом.
      – Привет, – не обращаясь по имени, поздоровался Виктор Иванович, будучи уверен, что его должны сразу узнать. Так и получилось.
      – Рад слышать, уважаемый, – не замедлил откликнуться обладатель гортанного голоса. – Салам!
      – Встретили? Разместили?
      – Да, не беспокойся, пожалуйста.
      – Я не хочу тебя торопить, но приготовь все, что может потребоваться в случае моего неожиданного визита. Договорились?
      – Конечно, уважаемый. Только одна просьба: позвони, когда вылетишь, – ласково попросил гортанный голос. – А то я должен ненадолго отлучиться.
      – Обещаю, – заверил Виктор Иванович и повесил трубку.

Глава 4

      Сумка была страшно тяжелой и неудобной, поэтому Ленчик постоянно перебрасывал ее из одной руки в другую, заставляя сынишку метаться рядом с ним то туда, то сюда, чтобы сумка не стучала ему по голым ногам, обутым в стоптанные сандалеты. И чего только Аня напихала в сумки? Весь дом, что ли решила тащить с собой на дачу?
      Приостановившись, Ленчик поставил сумку и, сняв очки, вытер мокрый лоб платком – жарко, день только-только начинается, а солнце уже немилосердно печет, духота. Запаришься, пока доберешься, а на даче придется срочно открывать окна и двери, поскольку их курятник наверняка так прокалило солнцем, что не продохнуть. Кстати, где Анна? Ага, вон, тянется, тащит в обеих руках по набитой сумке, за ручки которых держатся дочери Света и Оля – трехлетние близняшки, одетые в одинаковые китайские платьица.
      – Пап, а пап! Мы сегодня на речку пойдем? – дернул за руку Ленчика сынишка, от нетерпения приплясывавший на месте.
      – Пойдем, пойдем, – рассеянно ответил отец и строго напомнил: – Не болтай бидон, молоко расплескаешь!
      Подхватив сумку, он подождал, пока жена подойдет поближе, и спросил:
      – Кастрюльку не забыла?
      – Нет, – сдувая со лба прилипшую мокрую прядь волос, ответила она. – Света! Оля! Перестаньте баловаться! Наказание какое-то!
      – Пап, а пап! Картошку вечером печь будем? – не унимался сынишка.
      – Пойдем и картошку печь, – со вздохом согласился Ленчик, прикидывая, сколько раз ему еще придется поменять руку, пока он дотащит эту проклятую сумку до гаража, где стоит машина. Слава богу, уже недалеко, а там станет легче, когда все запихнешь в багажник и, рассадив детей, выедешь со двора. С гаражами ох как нелегко, и просто счастье, что ему удалось втихаря выстроить себе гараж-конуру недалеко от дома. Утром он хотел один отправиться за машиной, но Аня воспротивилась – не чего, мол, терять время, пойдем все вместе.
      Правильно сказал какой-то восточный мудрец – выслушай совет женщины и поступи наоборот. Последовал бы он совету мудреца, не тащил бы сейчас по этакому пеклу тяжеленную сумку.
      – А удочки? – напомнил сын, ковыряя носком сандалии трещину в асфальте.
      – Не ковыряй! – немедленно отреагировала Аня, а девчонки прыснули, одинаково сморщив веснушчатые носики.
      Ленчик подбросил висевший на спине рюкзак, как норовистая лошадь подбрасывает неумелого седока, и, не ответив сынишке, заторопился к гаражу – скорее бы дотащить эти тяжелые сумки.
      Подгоняя сына и поминутно проверяя, идут ли рядом дочери, жена заторопилась следом, привычно кряхтя от тяжести груза, – что делать, с продуктами и в городе тяжело, а уж с детьми, да еще на даче, и вовсе не побегаешь по магазинам. И какие там магазины, в их захолустье, за сотню верст от столицы? Если хлеб пару раз в неделю завезут, и то счастье. Приняли постановление о многодетных семьях, выдали в исполкоме книжку, прикрепили к магазину, а толку?..
      Войдя в тень подворотни, Ленчик остановился, опустил сумку на асфальт и, прислонившись рюкзаком к стене, чтобы меньше давила на спину тяжесть, достал сигареты.
      – Потом покуришь! – прикрикнула на него Анна.
      Послушно сунув сигарету обратно в пачку – не хватало еще сейчас, поддавшись раздражению, вступить в перепалку. – Ленчик поплелся к гаражу, доставая ключи.
      В голове уже вертелись мысли о том, что надо бы вечерком пригласить на рыбалку соседа, дядьку Ефрема. У него непременно в бурьяне на задах припрятана бутылка самогонки, поскольку выпить ему дома спокойно не даст жена – тетка Настасья. Они разопьют бутылочку на природе, вдалеке от своих законных супруг, а если удастся рыбки наловить, то будет отличная закуска. Не забыть бы только взять котелок для ушицы. Ах, если бы наловить раков, да сварить, да к ним свеженького холодного пивка! Но откуда в испорченной химией воде раки? И где взять в деревне пиво? Но все равно – тихая зорька, легкий ветерок, прохлада кустов над речкой, костерок…
      – Стойте тут, – обернувшись, велел он семейству. – Сейчас открою и выкачу. Сумки уложим и…
      Скинув с плеч рюкзак, он открыл замок и распахнул створки ворот гаража. Что за чертовщина, почему разбита фара?!
      Присев, Ленчик заглянул под машину. Пятна масла, а колеса, любовно вымытые им, грязные, с налипшей землей, да и капот покрыт пылью. Да что же это такое, а?
      Бочком протиснувшись между стенкой и машиной, он заглянул через окно внутрь салона – там, уставив на него остекленевшие, остановившиеся глаза, жутко скалил зубы посиневший мертвец с запекшейся кровью на лице. Словно устроившись отдохнуть, он раскинул руки на спинке заднего сиденья.
      Как ошпаренный Ленчик выскочил обратно – на солнышко, к семье. Он стучал зубами от страха, будучи не в силах вымолвить ни слова.
      – Чего? – прикрываясь ладошкой от бьющего в глаза солнца, недовольно спросила Анна.
      – Там!.. – только и сумел сказать Ленчик.
      – О господи! – опуская сумки, горестно вздохнула жена. – Опять не так что-нибудь?
      Решительно отстранив мужа, она сама полезла в гараж, досадливо оттолкнув руку Ленчика, пытавшегося ее удержать. Буквально через секунду она выскочила обратно и, в ужасе прижав ладони к щекам, прошептала:
      – Детей увести надо… Звони в милицию, чего встал!..
 
      – Это Анашкин, – отходя от машины и уступая место эксперту, сказал Иван Рогачеву, – кличка Ворона.
      – Первый из «драконов», – посасывая валидол, глухо констатировал Алексей Семенович.
      «Москвич» уже выкатили из гаража, вокруг было полно людей – эксперты, судебный медик, оперативники из местного отделения, приехали следователь и районный прокурор.
      – Серьезные ребята, – отходя в сторону, чтобы не мешать экспертам, заметил Рогачсв. – Машину надо было раньше разыскать, а не ждать, пока хозяин в гараж придет.
      – Номера фальшивые поставили, – вяло начал оправдываться Купцов. Он хотел спать, голова болела от постоянного нервного напряжения, а тут опять неприятности. Только что приехал Саша Бондарев с дурными вестями: Котенев уехал из Москвы в неизвестном направлении. Где его теперь искать?
      Сутуля плечи, Рогачсв стоял и смотрел, как эксперты возятся около машины, отыскивая пальцевые отпечатки и стреляную гильзу – ведь Ворону добили выстрелом в упор, всадив пулю прямо в сердце.
      – Как думаешь, из какого ствола выпустили пульку в Ворону? – скосил он глаза на Ивана.
      – Из парабеллума, – без промедления ответил тот.
      Рогачен промолчал – чего говорить, если они с Купцовым и думают, пожалуй, уже одинаково, только опыт у них разный, и трудно сказать, у кого он теперь богаче. Если Алексей Семенович многое видит через призму прожитого и пережитого, то Иван от этого свободен, не боится ошибок, смело выдвигает версии, и не довлеет над ним прежний страх – страх минувших лет. И сейчас он прав. Скорее всего, пуля, оборвавшая жизнь Анашкина, от парабеллума. Кто с ним ходит, с этим оружием давно минувшей войны? Кто вновь почистил и смазал парабеллум, чтобы без колебаний направить на человека?
      – Увидим, – помолчав, протянул Алексей Семенович. – Опять мы с тобой после пожара приехали. Порядка маловато у нас, Иван! Искали, искали Анашкина, проверяли его связи, а он испарился, потерялся в городе. И вон как нашелся.
      – Текучка заедает, – отвел глаза Купцов. – Людей не хватает, сами знаете.
      – Ты это им объясни, – взяв его за плечи, Рогачев повернул Купцова лицом к подворотне, где толпились любопытные. – Пойди и объясни, что заедает текучка, не хватает людей, техники, машин, денег. Между прочим, среди собравшихся там вряд ли есть милиционеры. Они сами живут не ахти как зажиточно, но нас с тобой содержат: поят, кормят, одевают, вооружают. И вправе за это с нас спросить! А что мы ответим?
      Иван закаменел лицом. С одной стороны, Рогачев прав. А с другой? Уж так ли хорошо их содержат: обувают, одевают, учат и вооружают? И что они получают взамен отданного здоровья, а порой и жизни? Разбитые семьи, ' кучу болезней к сорока годам, ранения и три медали «за песок», то бишь за выслугу лет. Сейчас не первые годы Советской власти, когда с наганом в руке и на пролетарской сознательности боролись с бандами. А получается, что многое из тех лет незаметно перекочевало в сегодняшний день. Пожалуй, только спрос с сотрудника органов внутренних дел значительно возрос.
      – Почему-то никому не приходит в голову, что нам тоже давно стоило бы забастовать. – Слова Ивана прозвучали продолжением мыслей.
      – Ну, ты это брось, – покосился на него Рогачев. – Проморгал Котенева, а теперь хочешь все свести к трудностям?
      – При чем тут трудности? – сплюнул Купцов. – Драгоценный наш Михаил Павлович Котенев до самого последнего времени был только потерпевшим. На основании какой статьи, какого кодекса я мог к нему применять превентивные меры? Например, просить следователя отобрать подписку о невыезде? Нет такого закона!
      Алексей Семенович вытащил из кармана трубочку с валидолом и кинул под язык таблетку – жара, асфальт плавится, спишь плохо, а тут еще все наперекосяк. И Купцова можно понять: не дают покоя по жалобе Сараниной, преследуют неудачи, как будто заколдованный круг образовался с этими «драконами». Начальство вроде бы понимает – или делает вид, что понимает, – все сложности, но жмут «наверху», торопят.
      Из салона машины вытащили тело Вороны, положили на носилки и, прикрыв простыней, вынесли со двора. К вечеру можно будет получить данные о пуле – вот и посмотрим тогда, прав ли Иван насчет парабеллума? Оперативники из местного отделения уже пошли по квартирам, надеясь установить тех, кто мог что-либо видеть или слышать выстрел. Вдруг кто заметил ту машину, в которую пересели преступники? В том, что вторая машина была и ждала их неподалеку, Рогачев был уверен.
      – Хомчик рассказал о Рогожине? – катая под языком таблетку, обратился он к Ивану.
      – Мало толку, – устало откликнулся Купцов. – Проверяли. Игнатий Романович Рогожин, тысяча девятьсот десятого года рождения, скончался в Очамчири в восьмидесятом году. Справочка имеется. Котенев наверняка знал этого дельца и валил все на пего. Ловко придумал себе прикрытие.
      – Действительно, ловкий тип, – поморщился от колющей боли в области сердца Рогачев. – Что твой художник говорит?
      – Не видел его еще, не успел, а сам он не звонил.
      – Вот-вот, – опять не удержался Алексей Семенович, – а они, – он кивнул на машину, около которой суетились эксперты, – успели. Грохнули Анашкина – и концы в воду.
      – Знаете, товарищ полковник, – обозлился Купцов, – если с вас там, «наверху»…
      – Знаю, знаю, – примирительно похлопал его по плечу Рогачев. – И разве в начальстве дело? Мы народ охранять поставлены, перед ним в ответе… Понимаешь?
      – Понимаю. Хорошо бы, если бы это начальники понимали.
      Алексей Семенович повернулся и пошел к подворотне, стараясь держаться в тени.
      – Теперь надо не только «драконов», но и Котенева искать, – вслед ему сказал Купцов.
      – Почему? – не оборачиваясь, замедлил шаг Рогачев.
      – Одной веревкой они связаны, – пояснил Иван, – не отступятся от него, пока своего не получат. Найдя его, найду их, найдя «драконов», узнаю, где скрылся Котенев.
      – Давай действуй, – согласился Алексей Семенович и, немного подумав, посоветовал: – Съезди к его подружке. Ставив, кажется? Попробуй поговорить.
      – Съезжу. Но сначала повидаюсь с Буней…
 
      Буню он увидел сразу – художник сидел на лавочке в чахлом скверике около кинотеатра и рассматривал свои стоптанные, давно потерявшие первоначальный цвет импортные туфли. Подойдя, Купцов сел рядом, блаженно вытянув ноги, – хорошо в тени, можно немного расслабиться.
      – Здравствуй, – сказал Иван. – Ждал твоего звонка, но не дождался и решил сам прийти.
      – Вот ты пришел, – задумчиво начал художник-оформитель, – чтобы узнать, что тебя интересует. А я, если не желаю неприятностей, должен тебе сказать нечто относительно другого человека, у которого после этого обязательно будут неприятности. Ты же не оставишь его в покое, пока не узнаешь нечто другое, тебя интересующее?
      – Допустим. И что? – заинтересованно взглянул на него Иван. – Ну, давай дальше, не стесняйся, чего уж там.
      – Кто буду я после этого? – Буня сплюнул. – Как бы хотелось жить, чтобы не было вас на свете – тех, кто приходит и спрашивает или забирает по ночам. Скажи, Купцов, ты же приличный мужик, неужели тебе не противно заниматься малопочтенным полицейским делом, заставлять одних клепать на других, мешать людям жить, не давать им покоя и лишать их свободы?
      – О какой свободе ты говоришь? – Иван переменил позу. Ему больше не хотелось расслабляться. – О свободе грабить, убивать, воровать чужое имущество? По-моему, подавляющее большинство людей предпочитают жить в обществе, не имеющем подобных «свобод». К тому же задолго до тебя пытались разобраться, где грань между тривиальным доносительством и гражданским долгом.
      – И смешивали эти понятия, – желчно заметил Буня, – возводя донос в ранг государственной добропорядочности.
      – Бывало, – вздохнув, согласился Купцов. – Но в одном ты ошибаешься: мне не доставляет удовольствия заниматься раскрытием преступлений. Но если они совершаются одними людьми, то другие должны отыскивать преступников, защищая общество.
      – Чего ты ждал? Ну, не звоню я, так приказал бы в участок отвести, там бы и пообщался. Еще Хлебников говорил, что участок великая штука: место встречи поэта с государством.
      – Ты не поэт, и тем более не чета Хлебникову, – парировал Иван. – К тому же говорил он про царскую полицию.
      – Умеешь языком работать, – буркнул художник.
      – Я тебе лозунги повторять не буду – они немногого стоят без дела. Болтовня всем давно надоела, делом надо заниматься. У меня тоже есть свое дело, и я хочу его делать хорошо. Ты желаешь видеть в моих противниках несчастненьких, а я вижу людей, но преступивших закон! Если я их вовремя остановлю, то попробую перетащить из лагеря противников в свой. Поэтому давай сразу решим: не хочешь – не говори. Я все равно своего добьюсь! Но если те, кого мне надо найти, будут продолжать убивать, их жертвы и на твоей совести.
      – «Кабул» знаешь? – после паузы спросил художник.
      – Бар с видиками? – уточнил Купцов.
      – Он самый, – подтвердил Буня. – Там часто бывает человек по кличке Карла. Как зовут и как его фамилия, не знаю. Его и ищи. Он тебе про фальшивки все рассказать может.
      – Спасибо.
      – Не за что, – художник повернулся к Ивану спиной и глухо, словно разговаривая сам с собой, добавил: – Совесть-то псе же хочется чистой иметь…
 
      Рогачев, брезгливо оттопырив нижнюю губу, слушал инструктора политчасти, рассуждавшего о прискорбном падении нравов вообще и среди сотрудников милиции в частности. Разглагольствования этого моложавого майора, совсем недавно надевшего милицейскую форму, но успевшего уже стать старшим офицером, раздражали Алексея Семеновича. Но он сдерживал себя, боялся сорваться и наговорить резких слов, прекрасно понимая, что этим он только навредит Купцову, о котором шла речь.
      – Все как-то складывается одно к одному, – приглаживая ладошкой редкие волосы, тихо говорил майор. – Заявление гражданки Сараниной, медицинские справочки о родах, показания свидетелей. Вы меня понимаете? А Иван Николаевич ведет себя, прямо скажем, несколько странно: не хочет открыться, все отрицает.
      – Чего же странного? – не выдержав, прервал его Рогачев. – Неужели вы не допускаете мысли, что он с ней действительно никогда не был знаком?
      – Возможно, – уводя в сторону глаза, вздохнул майор, – но как увязать многочисленные совпадения фактов биографии Купцова с фактами, изложенными в заявлении? А Иван Николаевич иронизирует, я даже не побоюсь сказать, издевается над нами.
      Алексей Семенович уставился в пол, покрытый красной ковровой дорожкой. А инструктор гнул свое, видимо уже все решив, согласовав «наверху» и признав Ивана виновным.
      Рогачсву вдруг вспомнилось, как он недоумевал, когда услышал о создании политчастей: зачем, для чего? Не лучше ли увеличить численность действительно работающих людей? В милиции служат преимущественно преданные делу люди, особенно в оперативных подразделениях. Неужели им настолько не доверяют? И уж коли возникла нужда в создании подобных подразделений, не лучше ли, чтобы политработник был по совместительству оперативником? Есть, конечно, весьма толковые парни среди инструкторов, на своем горбу испытавшие все тяготы милицейской службы, но таких немного.
      – Не понимаете друг друга, – подняв глаза, сказал Алексей Семенович. – Вам никогда не приходило в голову, что за иронией Купцова скрывается нечеловеческое напряжение, связанное с раскрытием преступлений, а тут еще этот пасквиль…
      – Мудрецы они там все в розыске, любят играть в оперативные игры-игрушки, тень на плетень наводить, – отозвался инструктор. – Погулял голубчик, а теперь не хочет сознаваться. Может, ему желают помочь? Разобраться во всем.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19