Больше всего в этой древней рукописной книге Томасу Роу нравились цветные миниатюры в персидском стиле, выполненные неизвестным художником. Он всегда снимал фолиант с полки старинного книжного шкафа с особенным удовольствием, предвкушая новое, неизменно приятное свидание с творениями великого восточного поэта и иллюстратора. Наверное, не зря злые языки называли библиотеки гаремами стариков: книги не обманывали ожиданий владельцев и всегда были готовы к встрече с ними.
      Роу криво улыбнулся, сунул том под мышку и, шаркая домашними туфлями по роскошному ковру на полу, доплелся до письменного стола. Усевшись поудобнее, он вынул закладку, раскрыл том на нужной странице, взял в руку сильную лупу с длинной ручкой из слоновой кости и взглянул через увеличительное стекло на закорючки арабского письма. Да, вот они, бессмертные строки:
      
       Хранится чудодейственный бальзам.
       Врачует он своею силой.
       Даруя жизнь стоящим над могилой!
       Так пусть же царь бальзама мне нальет
       В кувшин с вином и поскорей пришлет.
      Томас отбросил лупу, захлопнул книгу и положил ладони на переплет. За долгие годы кожа стала шероховатой и бугристой и по краям вытерлась. Но все равно книга прожила больше, чем ее хозяин. Значительно больше!
      Роу прикрыл глаза. Неужели он начинает завидовать вещам, которые могут пережить его? Вещь бездушна, у нее нет разума и воли, она полностью зависит от прихотей хозяина. А он? Разве у него нет бессмертной души и разума, разве ослабела с годами воля, разве он готов признать себя рабом судьбы? Нет, Роу никогда им не был и не будет! В его полной власти уничтожить все, чем он владеет: не продать, не подарить, а именно уничтожить, приказать предать огню, изрубить на мелкие кусочки, развеять их по ветру и, как король Лир, уйти в пустыню нищим и нагим, в ожидании смерти. Но стоит ли уподобляться безумцам и злиться на ни в чем не повинные вещи?
      Томас слегка побарабанил пальцами по переплету и желчно усмехнулся: все, что напридумывал поэт, - только сказки! В отличие от легендарного героя Роу не может попросить ни одного из земных царей прислать бальзам, дающий жизнь стоящим над могилой. Печально, но факт: природу еще никому не удалось обмануть. Хотя как знать?.. Не только гениальный поэт, но и сам великий Бабур, ферганский правитель, в XVI веке ставший падишахом Индии и основавший династию Великих Моголов, тоже упоминал о бальзаме бессмертия. Правда, вскользь и весьма невнятно, однако людям Востока издревле присущи скрытность и склонность туманно излагать свои мысли, старательно скрывая их действительный смысл за ничего не значащими цветистыми метафорами.
      - Неужели он существует? - чуть слышно прошептал Роу, словно боясь, что его могут подслушать.
      За высокими окнами тихо угасал серый день, и по углам начали сгущаться тени. Мрачно и неуютно в такое время без огня. Томас взял серебряный колокольчик и позвонил. Тут же отворилась дверь, и вошел одетый в темное плотный мужчина с грубыми чертами лица и густой гривой вьющихся волос, спадавших на широкие плечи.
      - Дэвид! - Роу повернул к нему голову. - Я хочу прогуляться, пусть пока разожгут камин.
      Слуга вышел из комнаты и вскоре вернулся с тростью, теплым пальто и шляпой. Следом, неслышно ступая, появились двое других слуг: один нес охапку дров для камина, а другой - канделябры со свечами. Дэвид заботливо помог Роу выбраться из кресла и надеть пальто, подал шляпу и трость. Опираясь левой рукой на его плечо, а правой на трость, Томас медленно побрел по анфиладе комнат к выходу из дома. Обычно Роу одевался в прихожей, но сегодня он чувствовал себя на редкость отвратительно.
      За дверями сразу налетел сырой ветер, бросил в лицо холодную водяную пыль, просвистел между деревьев парка и унесся прочь. В мокрых ветвях висели клочья желтоватого тумана. Старик нахохлился, втянул голову в плечи и, постукивая тростью по каменным плитам, направился вокруг дома: ему хотелось взглянуть на море.
      Принадлежавший Роу дом являл собой странное смешение разных архитектурных стилей: нагромождение башен и. башенок с остроконечными кровлями, украшенный колоннами фасад, широкие - почти до пола - окна первого этажа и. маленькие - в частых переплетах казавшиеся подслеповатыми - окна второго, словно бы приставленного от другого здания. Это не раз достраивавшееся и перестраивавшееся родовое гнездо некогда владетельных лордов стояло на краю утеса, возвышавшегося над бухтой, на берегу которой раскинулся чистенький городок. Много лет назад прежние хозяева разорились, и Томас купил у них дом вместе со всей обстановкой и библиотекой. Особняк нравился ему своей необычностью, запутанными переходами и тихими укромными уголками. Из окон открывался прекрасный вид на бухту, и вечерами Роу смотрел на огоньки проходивших мимо кораблей или наблюдал, как медленно и величественно опускается в море багровое солнце, заливая морскую гладь расплавленным червонным золотом прощальных лучей.
      Старик свернул за угол и, чуть прихрамывая, подошел к парапету. Далеко внизу колыхалась серо-зеленая поверхность моря. Мачты стоявших в бухте кораблей и рыбачьих баркасов раскачивались, словно деревья под ветром. Пролетавшие над волнами чайки казались отсюда маленькими белыми пятнышками, а их пронзительные крики заглушал рокот волн. В домиках городка уже светились окна, а из труб клочьями тянулся дым. Роу поморщился, уловив запах угольной гари: он никогда не разрешал топить в своем доме печи и камины углем, но люди в городке предпочитали не тратить зря денег и пользовались дешевым топливом. От этого туман казался чуть желтоватым. Но ведь нельзя же всем приказать жить так, как нравится тебе!
      Равнодушно отвернувшись от кораблей (он всегда испытывал непреодолимое отвращение к морским путешествиям), Томас посмотрел на полоску пляжа, тянувшегося справа от бухты. Захотелось туда, на мокрый песок, и чтобы он скрипел под подошвами, а в лицо бы летели соленые брызги. Однако сегодня предстояло еще множество дел, да и самочувствие не позволяло поддаваться соблазну.
      Кстати, не исключено, что причиной плохого самочувствия стал вчерашний ужин у Адмирала. Кажется, Томас чуточку перебрал хереса: трудно устоять перед искушением, ведь погреб Адмирала всегда полон прекрасных марочных и коллекционных вин, и хозяин, как истинный знаток, не преминул похвастать перед гостем своими богатствами.
      - Это марочные. - Адмирал собрал лукавые морщинки у глаз, с улыбкой демонстрируя Роу покрытые благородной пылью темные бутылки. - Они проходят выдержку в бочках. Десертные - двухгодичную, портвейны - трехгодичную, а мадера - пятилетнюю. Но коллекционными вина становятся только после бутылочной выдержки: можно пролежать в бутылке два года, а можно и два столетия! Попробуйте это: испанский херес «де ля Фронтера» урожая 1675 года. Представьте, вино в полном расцвете сил! Только стало немного светлее, как человек в почтенном возрасте.
      - Просто волшебный джинн из бутылки, - промолвил Томас. - Что ж, давайте выпустим его на волю!
      Пригубив бокал, он покачал полысевшей головой:
      - Хотел бы я так сохраниться, как это чудесное вино!
      - Увы, - засмеялся старый лорд. - Те, кто собрал и выжал виноград, из которого сделали херес, давно в раю!
      - Но мы имеем счастье наслаждаться плодами их труда, - заметил Роу.
      Потом они долго говорили о том, какой путь проделывают плывущие из Индии корабли, и о проекте Суэцкого канала, о трудностях колониальной службы и еще о многом-многом другом. Ужин удался как нельзя лучше. Главное, Адмирал обещал Томасу помощь и поддержку, и это было весьма важно.
      Томас медленно развернулся и побрел обратно. Дэвид следовал за ним, чтобы в любой момент прийти на помощь старику. Войдя в дом, Роу освободился от пальто отдал трость и шляпу дворецкому, потом направился в кабинет.
      Жарко пылавший камин заметно улучшил его настроение; дрова весело потрескивали, а угли светились малиновым жаром. На столе горели свечи и лежала стопка чистой бумаги. Томас подошел к огромному глобусу, укрепленному на подставке из мореного дуба, под цвет стенных панелей и высоких книжных шкафов. Легкий толчок - и глобус медленно повернулся на оси, показывая голубовато-синие разводы океанов и желтые пятна пустынь. Роу толкнул его еще раз, заставляя крутиться быстрее, и подумал: если бы он жил так же долго, как вино в бутылках Адмирала, весь мир мог бы принадлежать ему! Но...
      Оставив глобус, Роу сел за стол и принялся писать. Время от времени он поднимал голову и пристально смотрел на замерший глобус. Наконец, последнее письмо закончено. Запечатав послания своим перстнем, старик позвонил в колокольчик. Появился Дэвид.
      - Где Мирадор? - не оборачиваясь поинтересовался Роу.
      - Ждет, - лаконично ответил слуга.
      - Зови!
      В кабинет вошел худощавый блондин с холодными светлыми глазами. Почтительно поклонившись, он остановился в трех шагах от кресла старика.
      - Прочтите. - Роу подал блондину несколько листов бумаги, исписанных мелким, убористым почерком. - Вам надлежит это крепко запомнить.
      Мирадор взял бумаги, и его глаза быстро забегали по строчкам. Исподтишка наблюдавший за ним Роу отметил: на лице гостя не дрогнул ни один мускул. Тишину в кабинете нарушали лишь легкое потрескивание свечей да шуршание бумаг в руках невозмутимого блондина. Хозяин, казалось, полностью утратил всякий интерес к окружающему миру, он притих в глубоком кресле и блаженно закрыл глаза. Мирадор, закончив читать, аккуратно сложил листы и бросил взгляд на старика, лицо которого в багровых отблесках догоравшего камина походило на маску сатира.
      - Прочли? - Роу открыл глаза и требовательно протянул длинную худую руку.
      Мирадор вложил листы в его ладонь.
      - Да, прочел и запомнил.
      - Важно не перепутать последовательность. - Хозяин поднес бумаги к пламени свечи, дождался, пока они разгорелись, и швырнул пылающий ком в камин. - Время движения по маршруту рассчитано точно, поэтому вам следует появляться в назначенных пунктах именно в те дни, когда вас будут там ждать. Наши друзья в Лондоне открыли на ваше имя счет в банке. Отдохните недельку в столице, а заодно посмотрите: не потащился ли кто следом за вами?
      - Хорошо, - сказал Мирадор. - И еще раз проверюсь на том берегу Канала.
      - Логично, - согласился Томас. Несколько минут он молчал, целиком погрузившись в свои мысли, потом поднял глаза на гостя. - Я не могу сам отправиться в это путешествие. Поэтому вам придется стать моими глазами, ушами и руками. Понимаете?
      - Да, - кивнул Мирадор.
      - Спрос с вас будет особый, - усмехнулся Роу. - Зато и награда ждет поистине королевская. Отправляйтесь, сударь, желаю себе и вам удачи!
      Мирадор сдержанно поклонился и вышел. Старик поглядел на календарь: сегодня первое марта 1863 года. Хотя нет, уже второе - часы на каминной полке только что пробили двенадцать и хочешь не хочешь, а придется лечь в постель... Еще одна кошмарная ночь, когда ворочаешься с боку на бок и нет сил заснуть, когда тревожные мысли беспокоят душу и боли не прекращаются даже под утро. Больше всего хотелось покоя. Вечного и незыблемого, как смерть. Но смерти Томас Роу страшился сильнее всего...
      ***
      К Зимнему дворцу Александр Михайлович подъехал в сумерках. Из низко повисших над городом лохматых туч густо валил мокрый снег. Налетавший с Невы пронизывающий ветер собирал этот снег в охапки, закручивал невообразимыми спиралями и бросал дальше, во тьму, разорванную редкими фонарями. От подъезда не видно даже Александрийской колонны посредине площади, и министр поспешил войти в предупредительно распахнутые лакеями двери. Дворцовые слуги помогли ему снять теплый плащ, приняли шапку и трость. Придирчиво оглядев себя в высоком зеркале, князь прижал локтем к боку сафьяновую папку с бумагами и поднялся по лестнице.
      Наверху его ждал дежурный генерал. Следом за царским адъютантом князь прошел несколько залов, привычно не обращая внимания на роскошное убранство парадных покоев. Сейчас, перед встречей с императором, необходимо сосредоточиться: зачем он понадобился самодержцу в неурочное время? Тем более что разговаривать с царем всегда непросто: прекрасно образованный, умный, любивший щегольнуть метким словом, Александр Второй часто поражал весьма искушенного в политических играх князя неожиданными решениями и дальновидными прогнозами. Однако царь обычно прислушивался к мнению министра иностранных дел и с благодарностью принимал его советы. Они быстро научились понимать друг друга, и Александру Михайловичу в чем-то даже льстило уважительное отношение самодержца, столь не похожего на своего покойного отца.
      Не похожего не внешне: рослый, с густыми усами и пышными рыжеватыми бакенбардами, хорошо сложенный, но в свои сорок пять немного отяжелевший, старший сын Николая Первого внешне как раз очень напоминал родителя. Отличались они другим...
      Генерал открыл перед князем двери царского кабинета, и министр невольно улыбнулся, переступив порог: вот и первое отличие. В кабинет Николая все входили на цыпочках. Смело шагать по коврам и паркету дозволялось лишь всесильным Бенкендорфу и Аракчееву. Александр это правило немедленно упразднил.
      Император курил, стоя у письменного стола. Увидев князя, он пошел ему навстречу, взял под руку и усадил в кресло.
      - Рад нам, Александр Михайлович. - Царь выпустил густой клуб табачного дыма и помахал ладонью перед лицом, разгоняя синеватое облако. - Простите, что побеспокоил, но есть нужда.
      - Всегда готов служить Вашему Величеству, - немедленно откликнулся министр.
      - Весна слякотная. - Александр неожиданно переменил тему. - Но, я вижу, погода не испортила вам настроения: вы улыбались, входя в мой кабинет?
      - Да, государь. - Князь решил немного слукавить. - Увидев вас курящим, я тут же вспомнил, как по восшествии на престол Ваше Величество милостиво разрешили курить в общественных местах. И все тут же поняли: Россия стоит на пороге великих перемен.
      - Ну-ну, князь. - Император весело рассмеялся и шутливо погрозил пальцем. - Так я вам и поверил! Впрочем, лучше сразу к делу.
      Широкими шагами он подошел к висевшей на стене огромной карте и крепкой ладонью накрыл все пространство правее Каспия:
      - Нам нужен Туркестан. <В тот период Туркестаном называли территорию сонременных Туркмении, Узбекистана, Таджикистана, Киргизии и части Казахстана>
      Александр Михайлович почувствовал, как у него пересохло во рту от волнения. Бог мой! Еще продолжалась страшно затянувшаяся Кавказская война: почти четыре года назад, 26 августа 1859 года, в ауле Гуниб русские солдаты взяли в плен последнего имама Чечни и Дагестана знаменитого Шамиля, но и это не остановило военные действия. В Польше опять все набухло кровавым нарывом и даже слепому видно: началось новое восстание. А приведение поляков в чувство неизбежно потребует войск и, следовательно, новых расходов: война - это в первую очередь деньги!
      И как забыть, что Россия ослабила свои позиции на юге, после поражения в Крымской войне? И что до сего времени не разрешены проблемы освобождения славян, стонущих под османским игом, - там все сплелось в тугой узел!
      Конечно, русская армия не топчется на месте: поражение в Крымской войне не прошло даром, и уроки обороны Севастополя усвоены крепко: в 1861 году освободили от крепостной зависимости крестьян, срок службы в армии теперь сокращен до пятнадцати лет - десять в строю и пять в запасе. Но не хочет ли царь, замыслив очередную войну на Востоке, испытать армию перед другими серьезными сражениями? Вдруг он решил проверить ее в боях, а потом перебросить обстрелянные батальоны на Запад? Князь знал: Александр болезненно переживал подписание многих статей Парижского мира 1856 года, когда Англия, Франция и Турция навязали России ряд позорных кабальных условий.
      - Вы хотите?.. - начал министр, но император тут же перебил его:
      - Нужно больше простора, больше земли! Что бы ни было потом, но нам это нужно!
      - Конкиста. - Александр Михайлович осуждающе покачал головой. - Колониальная война, Государь!
      - Колониальная? - Царь поднял правую бровь, словно изумился услышанному. - Позвольте, сударь мой, напомнить: там процветает работорговля, и следует окончательно положить предел набегам на наши приграничные селения. Русских женшин содержат в гаремах, а пленных мальчиков превращают в евнухов! Не-е-е-т. Александр Михайлович, пора покончить с работорговлей и наказать проклятую Хиву! Мы принесем в Туркестан свет европейской цивилизации.
      «Давно ли мы сами покончили с работорговлей?» - горько усмехнулся про себя князь, а император словно прочел его тайные мысли.
      - Да, мы и сами не так давно упразднили рабскую зависимость крестьян, а теперь хотим распространить свободы в ближайших пределах Державы!
      - Там не одна Хива, - вздохнул министр. - Ташкент, Бухара, Самарканд, Мерв... Везде свои эмиры и ханы, племенные царьки. А рядом Афганистан, где постоянно сталкиваются интересы России и Британии. Туркестан - подбрюшье Индии! Через афганские и туркестанские перевалы до нее рукой подать! Англичане считают Индию жемчужиной короны. Сейчас, Ваше Величество, не времена Иоанна Грозного и атамана Ермака, примучившего Сибирь!
      - Альбион поневоле станет сговорчивее, когда наш штык окажется около их подбрюшья. - Царь зло закусил кончик уса, и князь понял: Атексакдр пытается побороть ярость, всегда охватывавшую его при воспоминании об унижениях Парижского трактата (как ни крути, а первую скрипку там играли британцы!).
      Вызывать на свою седую голову гнев императора не очень хотелось, но дело было серьезным, поэтому и князь решился идти до конца и надавил на еще одну больную мозоль.
      - Осмелюсь напомнить Вашему Величеству, что в 1839 году уже был предпринят неудачный поход Перовского к Хиве, и потери...
      - Пустое, Александр Михайлович, - перебил его император. Он уже улыбался и с удовольствием попыхивал сигаретой. - Пустое! Сейчас Таврия - наша губерния и в Ливадии отдыхает моя семья. А сколько мы неудачно ходили завоевывать Крым? Минимум дважды, пока князь Долгоруков не покорил гордых Гиреев.
      «Я прав, - подумал министр и устало закрыл глаза. - Он желает обстрелять солдат и офицеров, готовясь к другой, более серьезной войне! Коль скоро мы уже имели опыт Кавказа и сейчас собираемся действовать в жаркой, горной и пустынной местности, можно предположить, что следующий удар мы нанесем либо в Балканах, либо на Ближнем Востоке... Господи! Дай мне силы и смири сердце помазанника Твоего Александра».
      - Да простит меня Государь, - не открывая глаз, чтобы не встречаться взглядом с царем, тихо произнес Александр Михайлович, - но ваш дед уже пытался...
      - Довольно, князь! - Голос императора чуть не сорвался, но министр безошибочно уловил: самодержец прервал его не в порыве гнева, а лишь не желая услышать продолжение. В давних и не столь давних поражениях не было его вины, но они жгли душу императора, вызывая мучительный стыд, бессильную ярость и неутолимую жажду мести.
      Однако Александр желал отомстить не какому-то племени, народу или стране, заставив их подчиниться своей воле. Нет, он жаждал добиться такого возвышения России, чтобы изумленные народы не только Европы, но и всего мира вдруг оглянулись и склонили головы перед величием и могуществом северного исполина.
      Царь жадно затянулся и медленно выпустил струю дыма в сторону прикрытого тяжелыми гардинами окна. Он прекрасно понял, на что намекал министр: император Павел Первый уже предпринимал поход в Индию. По его приказу подняли Всевеликое Войско Донское и походным порядком направили через степи к Каспийскому морю, но далеко храбрые казаки уйти не успели: Павел скончался!
      И ни к чему лицемерить перед самим собой, когда всем прекрасно известна причина смерти императора: убили заговорщики. И как любопытно: заговор и гибель Павла удивительно совпали по времени с началом беспримерного похода. Сколько раз потом было говорено, что деда убило английское золото! А вот покойный дядя Александр Первый с британцами дружил. Зато вошел в Париж победителем и помог окончательно сломать хребет Наполеону при Ватерлоо.
      Император Николай не вынес горечи поражения России в Крымской войне и умер. Что ждет его, Александра Второго, решившего мечом раздвинуть пределы Державы на востоке? Ведь при этом острие меча больно кольнет Англию! Подумают, что он мстит за отца и деда!
      Но стоит ли без конца оглядываться на Европу? Хивинский хан высылает на Орский тракт орды разбойников: пленных оскопляют, выкалывают им глаза, мучают, продают на невольничьих рынках. Да только ли в этом дело? Конечно, надо прекратить набеги и дать покой подданным, защитив их силой государства, но и о развитии Державы, врученной ему Богом, следует подумать, чтобы потомки не осудили.
      - И все же мы пойдем туда!
      Александр Михайлович открыл глаза и взглянул на царя. Император улыбался, но его крепкие пальцы, смявшие окурок в пепельнице, выдавали тщательно скрываемое напряжение. И князь подумал, что обманчиво мягкий на вид, вроде бы либеральный, склонный к реформам Александр на самом деле обладает железной волей и правит Державой жесткою рукой.
      - Гигантские просторы, Государь! - Министр с облегчением вздохнул: царь не разгневался на его замечание, гроза, кажется, прошла стороной. - Там оставили следы Александр Македонский и римские легионы, но всех их поглотили пески пустыни.
      - Нас не поглотят!
      Император весело поглядел на сидевшего в кресле изысканно одетого пожилого человека. Некоторые дипломаты втихомолку беззлобно подшучивачи над министром иностранных дел. уделявшим чрезмерное внимание своей внешности. Но Александр считал: дипломат всегда должен выглядеть блестяще, а самое главное - блистать умом! По его мнению, министр еще не сказал своего главного слова в мировой политике и, несмотря на почтенный возраст, время его впереди. <В 1867 году министр иностранных дел князьA.M. Горчаков стал государственным канцлером (высший чин в Российской Империи), известен как блестящий дипломат, получивший мировое признание>
      - Не поглотят! - с уверенностью повторил царь. - Римляне несли новое рабство, а мы понесем избавление от него! Я уже приказал главному управлению Генерального штаба готовить карты. Трудная, должен признаться, задача: Азия мало изучена! Придется посылать офицеров для новых съемок местности и уточнения старых планов.
      - Ваше Величество, может быть, стоит прибегнуть к помощи Императорского географического общества и Российского общества востоковедения? Появление на границах с Туркестаном русских офицеров может вызвать нежелательные осложнения. Господин Семенов еще в 1856 году дошел до северной части Ала-Тоо, посетил побережье Иссык-Куля, отыскал истоки рек Нарын и Сары-Джаз, описал долины Тюпа и Каркары и первым из европейцев достиг знаменитого загадочного Хан-Тенгри.
      - Это великий научный и гражданский подвиг Петра Петровича, - согласился царь. - Его сведения неоценимы для науки, но нам нужны военные карты! Следует знать, где пройдет пехота, а где конница и артиллерия, сколько воды могут дать колодцы, и многое другое, необходимое для успешных действий армии. Ваше дело, князь, подготовить политику!
      Министр задумчиво почесал мизинцем седеющую бровь - нелегкий труд возлагался на его плечи. Придется лавировать среди хитроумных политических ловушек и, как затравленному волку, запутывать следы. У всех свои интересы, и все, как один, с жадным любопытством устремят взоры к восточным границам России. В первую очередь - британцы. Естественно, не останутся в стороне ни французы, ни австрийцы, ни давний знакомый Отто Бисмарк, усиленно сгребающий в охапку всю Германию, чтобы подчинить ее Пруссии и надеть на голову каждому немцу стальной военный шлем. М-да...
      - Позволю напомнить вам, Государь, о неблагополучной обстановке в Царстве Польском. - Александр Михайлович сделал небольшую паузу. - Польские события становятся еще одним очагом напряжения в Европе и, как магнитом, притягивают австрийцев.
      - Мы думали об этом, - кивнул император. - Наверное, следует направить в Польшу генерала Бакланова, нашего кавказского героя. Конечно, он не Паскевич и не Дибич, но...
      - Согласен, Ваше Величество, - поняв, что разговор закончен и главное уже сказано, князь встал и поклонился. - Однако Дибичу три десятка лет назад пришлось действовать в Польше против регулярных, хорошо обученных войск повстанцев под командованием генерала Хлопицкого...
      - Вот именно, дорогой Александр Михайлович, - улыбнулся царь. - Зато Бакланов - знаток партизанской войны, мастер стремительных набегов. Сейчас у поляков нет регулярных войск, и нам пригодится опыт действия малыми отрядами. Однако не будем торопиться, время покажет, ехать туда генерал-лейтенанту Бакланову или нет.
      Александр сам проводил министра до дверей. Дежурный генерал ждал в приемной и провел князя к выходу.
      Усаживаясь в карету, Александр Михайлович решил лечь спать сегодня попозже: стоило хорошенько обдумать все сказанное императором и прикинуть, какие политические неожиданности могут подстерегать Россию, когда она двинется на завоевание Средней Азии. Царь твердо вознамерился наложить свою руку на Ташкент и древнюю Фергану, залпы русских пушек загремят под стенами Бухары и Хивы, горные егеря полезут на кручи Гиссарского хребта и отважные генералы, используя опыт Кавказской войны, поведут полки к Памиру. Может, совсем не зря путешествовал по Азии господин Семенов? Не исключено, что ето экспедицию финансировал и поддерживал Генеральный штаб.