Исторические приключения - Бальзам авиценны

      Готовность к любым неожиданностям и умение собираться в считанные секунды Кутергину привили еще в кадетском корпусе. Он вскочил с постели, торопливо оделся, схватил шашку, приоткрыл дверь и осторожно выглянул: кто знает, какие тут заварились дела? Граница есть граница! На Кавказе капитан не раз слышал горскую пословицу: у осторожного сына мать не плачет раньше времени. Огорчать же свою матушку Федору Андреевичу не хотелось.
      Он увидел строившихся на плацу солдат, тонкие дымки, поднимавшиеся от пальников в руках артиллеристов, стоявших наготове у орудий, и неприкаянно топтавшихся у крыльца Епифанова и Рогожина - они явно не знали, что делать: хватать ружье и привычно вставать в строй или... Капитан приказал им охранять имущество и вышел во двор. Следом выскочил взъерошенный фон Требин.
      - Доброе утро, Федор Андреевич, - поздоровался он. - Почему тревога?
      - Узнаем у коменданта. - Кутергин показал на Тученкова, занявшего наблюдательный пост рядом с артиллеристами.
      Офицеры влезли по приставной деревянной лестнице на стену, и все стало ясно без слов - примерно в полуверсте от форта плотной массой гуляла по степи конница. Тучи пыли почти скрывали всадников. От топота коней гудела земля. Временами из пыльного облака выскакивали несколько верховых и на полном аллюре мчались к форту, но, не доскакав даже на расстояние ружейного выстрела, резко разворачивались и уносились обратно.
      - Сукины дети, - наблюдая за ними, зло процедил комендант. - А ну, ребятки, пошлите-ка им гостинец!
      Артиллеристы навели пушку. Она рявкнула, окутавшись синеватым кислым пороховым дымом, и ядро полетело в степь. Конные отхлынули подальше от стен форта, но не ушли. Тученков зло сплюнул от досады.
      - Кто это? - спросил фон Требин, с любопытством разглядывая всадников. - Хивинцы?
      - А черт их знает, - пожал плечами комендант. - Может, хивинцы. Или еще кто: степь большая...
      - Атаковать нас они не собираются. - Кутергин опытным взглядом окинул конницу. - Выманить хотят или обложат до подхода основных сил.
      - Дураков пусть ищут в зеркале, - заржал Тученков, по-свойски хлопнул Федора Андреевича по плечу. - Выманить? Во им!
      Он сложил кукиш и показал его всадникам. Федор Андреевич попросил у него подзорную трубу, но как следует разглядеть конников мешала стоявшая столбом пыль мелькали цветастые халаты, лохматые бараньи шапки взблескивало оружие, метались разномастные кони. У азиатов не было даже подобия хоть какого-то строя, но в беспорядочном кружении верховых угадывалась непонятная европейцам тактика и серьезная угроза.
      Направив трубу правее, Кутергин увидел далеко в степи еше одно облачко пыли, и оно росло буквально на глазах. Неужели к басурманам идет подкрепление и они вознамерились штурмовать форт? В любом случае им придется спешиться; выстоять же в пешем строю против русских солдат у азиатов нет никаких шансов: пушки ударят картечью, и дело довершат меткие пули и граненые штыки. Но кто знает, какие замыслы родились в головах местных башибузуков?
      - Взгляните туда, - вернув подзорную трубу, Федор Андреевич показал коменданту на далекое облако пыли.
      Тученков схватил трубу и жадно приник к ней глазом.
      
 
      - Ага. - Он ехидно засмеялся. - Сейчас начнется потеха!
      - Что такое? - Фон Требин вытянул шею, чтобы лучше видеть.
      - Денисов идет, - с мрачной торжественностью сообщил Петр Петрович. - Сейчас он им насыплет перцу на хвост! Дайте, ребятки, еще разок!
      Артиллеристы снова выкатили орудие, навели его и бахнули по конным. Те отхлынули еще дальше от стен и начали уходить в степь: видимо, они тоже заметили приближавшихся казаков и не хотели принимать бой вблизи форта.
      - Все, - буркнул Тученков и поскучнел. - Простите, господа, за беспокойство.
      Кутергин и фон Требин спустились со стены Чувствовалось, что поручик разочарован. Наверное, он ожидал схватки и мысленно уже представлял себя раненым героем, спасающим форт.
      Федор Андреевич улыбнулся про себя и решил: со временем это пройдет, особенно если Николай Эрнестович останется жив в первом бою. Капитану и самому были знакомы подобные мечтания, но от них быстро излечили кровавые стычки в горных ущельях и лесах Кавказа.
      Вернувшись к себе, Кутергин умылся, привел одежду в порядок, позавтракал и от нечего делать присел к столу - полистать номер «Русского базара». Услышав за спиной тяжелые шаги и осторожное покашливание, он обернулся. В дверях стоял Аким Епифанов.
      - Ваше высокородие, там казак пришел.
      - Казак? Зови сюда...
      Звать не пришлось. Отстранив рослого Епифанова, в дверь протиснулся кряжистый детина с бородищей в поллица. От него крепко пахло терпким лошадиным потом и пылью. Скинув на земляной пол комнаты какую-то хламиду из рыже-коричневой верблюжьей шерсти, он остался в темно-синем ладном чекмене, обшитом тонкой кожей, и в лохматой черной папахе. На боку у детины висела тяжелая шашка в окованных медью ножнах.
      Показав в улыбке крепкие белые зубы, казак стянул с головы папаху, и Кутергин увидел, что голова, гостя обрита наголо, как у азиата, а в правом ухе качается серебряная серьга. Никаких знаков различия на чекмене казака не было. По-свойски подмигнув серым озорным глазом, станичник сел на лавку у стола.
      «Флибустьер степей, - подумал Федор Андреевич. - Разбойник, вылитый разбойник».
      - Ты и есть капитан Генерального штаба? - хрипловатым баском спросил казак.
      - Я, - ответил Кутергин. - Но должен вам заметить...
      - Не нравится, что на «ты» говорю? - засмеялся гость. - Вижу! Однако стерпел, в бутылку не полез. Молодец! Мне про тебя комендант сказал. Нам с тобой, капитан, в степь идти.
      - Значит, вы - хорунжий Денисов?
      - Он самый. Матвей Иванович. Зови на «ты», без церемоний. Надо сразу друг дружку понять, а то у нас путь дальний и всяко может приключиться. Лучше иметь ясность: будем друзьями или...
      «Однако... - удивился Федор Андреевич. - Лихо заворачивает. Впрочем, чиниться и чваниться действительно ни к чему».
      Он подошел и протянул Денисову руку:
      - Федор Андреевич! Рад знакомству!
      Ладонь у Денисова оказалась жесткой, огрубевшей от поводьев и оружия. Он стиснул пальцы капитана железной хваткой и пытливо заглянул ему в глаза: как, мол, тебе это понравится? Кутергин не уступил: отец еще в детстве приучил его к гимнастическим упражнениям, а позже Федор Андреевич серьезно увлекся верховой ездой и штыковым боем, а в фехтовании на эспадронах был одним из первых в училище; не избежал он и модных одно время в санкт-петербургском обществе уроков английского бокса, а у мирных горцев учился приемам борьбы.
      - Сойдемся! - выпустив его руку, заключил Денисов и одним махом сгреб все со стола в сторону - За встречу да со знакомством не грех и по чарочке! А то в степу ни-ни, только при болезни или ранении, спаси Бог!
      Кутергин достал из походного саквояжа бутылку французского коньяка. Матвей Иванович с любопытством поглядел на этикетку и, к удивлению капитана, презрительно хмыкнул.
      - Убери! Вино нам ни к чему. Ты молочную водку пил?
      - Молочную? - недоуменно переспросил Федор Андреевич. - Нет, не доводилось.
      - Вот и попробуешь. Кузьма!
      В комнату влетел шустрый маленький казачок, похожий на щуплого подростка. Но на лице у него красовались пышные усы. Одной рукой он придерживал ножны шашки, а другой - бережно прижимал к груди липовый жбан. В мгновение ока на столе появились деревянные пиалы, каравай хлеба и огромный кусок вяленой баранины. С непостижимой ловкостью Кузьма шашкой нарезал хлеб и мясо, налил в пиалы водки и положил рядом с ними пучки зеленого дикого лука.
      - Видал? - улыбнулся Денисов. - Урядник мой, Кузьма Бессмертный; за все и про все у него шашка! Чего же ты доблестью казачьей баранину кромсаешь, а, Кузька?
      - Так ить всю жисть ей мясо кромсаешь, - хитро ухмыльнулся урядник. - То овечье, то человечье.
      - Философ! - Матвей Иванович поднял пиалу. - Ну, будем здоровы и за благополучное возвращение.
      Капитан вдруг почувствовал себя в обществе этих совершенно незнакомых ему людей легко и просто, словно он тоже давно насквозь пропах конским потом и горькой полынью. Предстоящая долгая дорога через дикую степь и жаркие пески представилась ему совсем не опасной, а еще вчера мучившие сомнения и предчувствия - просто бредом. Федору Андреевичу уже не казалось противоестественным пить с утра странную молочную водку с казачьим хорунжим и урядником, закусывать ее бараниной и непонятной зеленью. Будто он был уже там, в знойной полуденной стороне, и сидел с ними на привале у костра, а рядом, позвякивая удилами, паслись стреноженные кони. И капитан тоже поднял пиалу:
      - С Богом, Матвей Иванович! Будь здоров, Кузьма!
      Напиток обжег гортань, и перехватило дыхание. Не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, Федор Андреевич покраснел, чувствуя, как из глаз покатились слезы. Денисов хлопнул его по спине ладонью и сунул в широко раскрытый рот пучок дикого лука. Капитан сдавил его зубами, и горьковатый едкий сок сразу снял обжигающую боль. Казачье питье оказалось огненным.
      - Колодцы будем проверять? - Матвей Иванович жадно глотал большие куски баранины, стараясь поскорее насытиться.
      - Надо, - подтвердил Кутергин. Он уже успел немного отдышаться. - Надо знать, сколько воды можно взять из них, где какой рельеф местности и твердость почвы. Определить места переправ через реки.
      - Стало быть, война скоро? - Денисов помрачнел. - Пойдут ребятушки на Хиву, а может, еще дальше?
      - Не знаю, - честно ответил капитан. И, вспомнив ночной разговор, сообщил: - Тут какой-то азиат просился со мной в степь.
      - Здесь, в форте? - живо заинтересовался Матвей Иванович. - Носатый такой, глаза черные, ходит вразвалочку, на ворону похож? Этот? Конь у него ахалтекинец, золотистой масти.
      - Ночью я с ним говорил, - извиняюще улыбнулся Федор Андреевич. - Не то что коня, его самого не разглядел.
      - Нафтулла, - уверенно сказа., Бессмертный. - Он, больше некому.
      - А ну, сгоняй-ка за ним. - приказал хорунжий.
      Бессмертный пулей выскочил за дверь.
      - Ты знаешь этого Нафтуллу? - Удивился капитан. Неужели Денисову известен каждый азиат, бывающий в форте?
      - Мутный человечишка! - Казак заговорщически понизил голос. - Никак не могу понять какому Богу он молится? Не иначе, всем сразу и от всех хочет хоть что то да получить. Но иногда он приносит интересные новости из степи. Ничего, сейчас его Кузьма доставит, а я по-свойски поспрошаю: зачем ему с тобой ехать захотелось?
      Однако Бессмертный вернулся один: Нафтулла исчез! Кто-то недавно видел его на плацу, кто-то у коновязей, кто-то около дома коменданта, а часовые сказали, что он уехал почти сразу же после прибытия полусотни Денисова. Услышав об этом, Матвей Иванович предложил выпить еще: не забивать же голову каким-то Нафтуллой?
      Кутергин пригласил фон Требина. Тот не стал отказываться и поддержал компанию, хотя Федор Андреевич видел: поручик сделал это лишь из стремления подражать ему, капитану Генерального штаба. Потом вдруг откуда ни возьмись появились доктор, за ним отец Иоанн и комендант. В комнате стало тесно, шумно, весело. Слоями поплыл табачный дым, и пришлось настежь распахнуть окно. Бессмертный, как факир в цирке, доставал новые и новые жбаны с водкой, куски жирной баранины и караваи хлеба...
      Как уходили гости, Федор Андреевич уже не помнил. Заботливый Епифанов помог ему лечь на кровать. Уже проваливаясь в сон, капитан слышал, как Аким пошептался с Кузьмой Бессмертным и тот с готовностью выбил крышку из очередного липового жбана...
      ***
      Когда форт скрылся из вида, Нафтулла пустил ахалтекинца шагом - надо дать отдохнуть верному скакуну и заводным лошадям, навьюченным тюками с товаром. Лжекупцу не хотелось сейчас встречаться с Денисом-бала - сыном Дениса, как называли степняки хорунжего, помня его отца, лихого рубаку и отважного следопыта, пользовавшегося уважением в кочевьях. Денис-бала недоверчив и подозрителен, поэтому при его появлении Нафтулла счел за благо немедленно покинуть пограничную крепость.
      Но более всего его занимали мысли об урус-тюре - приехавшем в укрепление русском начальнике в темно-зеленом мундире с серебряными погонами. С первого же взгляда лжекупец прямо-таки всей кожей ощутил: в облике этого офицера было нечто неуловимое, роднившее его с Желтым человеком, называвшим себя Миртом. Казалось, сама всемогущая судьба толкает его к русскому: он притягивал Нафтуллу, как магнит. Наверное, так возникает любовь с первого взгляда, о которой на Востоке говорят, что она приходит через глаза, или так тянутся друг к другу, внутренне ужасаясь этого, убийца и его жертва. И нет силы, способной оборвать возникшую между ними незримую связь, сплетающую в тугой узел нити жизней. Склонный к мистицизму, Нафтулла считал, что воспротивиться этому притяжению - все равно что пойти наперекор предначертанному в Книге судеб! Видимо, его встреча с русским на пыльном дворе маленькой крепости предопределена свыше.
      Издали наблюдая за урус-тюрой, Нафтулла отметил, как он отличался от других офицеров: буквально на всем: на его осанке, манере держаться и даже на выражении глаз - лежала печать неразгаданной тайны. И хотя он держался просто, Нафтулла по многим приметам безошибочно определил в нем бывалого воина. Второй русский - молодой румяный офицер, приехавший с урус-тюрой, особого впечатления на лжекупца не произвел: он не вызывал в нем никакого беспокойства.
      Целый день Нафтулла толкался среди солдат, внимательно прислушивался к их разговорам и узнал, что урус-тюра собирался ехать в степь и ждал, пока появится Денис-бала, который должен охранять его. Интересно, зачем русским в степь, опять рисовать ее на бумаге или у них другое на уме? Но что? Нафтулла не очень хорошо говорил по-русски, но прекрасно понимал язык северных пришельцев и, пользуясь тем, что солдаты почти не обращали на него внимания, слушал, слушал и слушал...
      Наконец, он решил сам поговорить с урус-тюрой и терпеливо караулил около его дома, но не вовремя выскочивший по нужде огромною роста солдат прервал их разговор. А как было бы хорошо репьем вцепиться в хвост чужого коня и тянуться следом, играя роль недалекого боязливого купчишки. Потом появился Денис-бала и Нафтулле пришлось исчезнуть. Что делать теперь, куда направить бег коня? Разум подсказывал ехать в одну сторону, жадность подталкивала в другую, а хитрость советовала выбрать третье и поступить совершенно неожиданным образом. Чему же лучше довериться - разуму, жадности или хитрости?
      Что же все-таки общего между урус-тюрои и Желтым человеком? Нафтулла никак не мог понять этого и от досады даже пристукнул кулаком по луке седла. Может быть, внешность? Да нет, какое там! Урус-тюра - высокий, широкоплечий, поджарый молодой мужчина с красиво подбритыми усами на матово-бледном лице. У него серые глаза и волосы цвета мокрого песка, и он носит форму. Мирт не такой. Он не стар, но его лицо до глаз заросло клочковатой рыжей бородой; желтые, как старый мед, глаза - внимательные, немигающие, холодные. Ростом он ниже, хотя тоже очень широк в плечах и сухощав. Одежду он предпочитал желтого цвета: халат, сапоги из козловой кожи, текинская рубашка, сшитая из желтого китайского шелка. И даже конь под ним светло-рыжий! Но все же есть в них нечто общее, как в непохожих друг на друга родных братьях.
      Переночевал Нафтулла под открытым небом у костерка. Лошадей он стреножил и пустил рядом с расстеленной вместо постели кошмой, а с первыми лучами солнца вновь был в седле и скакал на юго-восток.
      Через несколько часов лжекупец подъехал к бедной юрте. Почуяв чужого, лохматые псы подняли неистовый лай, и из юрты вышел сгорбленный годами старик с редкой седой бородой на темном лице.
      - Салам, Балтай! - крикнул ему Нафтулла. - Принимаешь гостей?
      Старик прикрыл ладонью глаза от солнца и вгляделся в лицо всадника. Узнав его, он схватил ахалтекинца за повод, помогая Нафтулле слезть с седла.
      - Давненько тебя не было видно.
      - Дела, Балтай, дела. Что у вас нового? - Нафтулла решил не обременять себя традиционными вежливыми расспросами: стоит ли зря тратить время на старого табунщика? - Все печешься о своих лошадях?
      - Кони принадлежат Масымхану. - Балтай растянул беззубый рот в улыбке. - Кстати, если ты хочешь новостей, то у него родился внук.
      - О! - Нафтулла прищелкнул языком и задумался. Рождение первого внука у богатого и влиятельного Масымхана значило многое: непременно будет пир, скачки, состязания борцов и певцов. Такое событие нельзя не отметить.
      Тем временем старик провел его в юрту, усадил на кошму, рядом со вбитым в землю сучковатым колом, на котором висели котлы и казаны - обычная кухня кочевников. Взяв чанач, бурдюк из кожи барана, табунщик налил кумыса в пиалу и подал гостю: путника надо привечать, таков закон предков.
      Потягивая забродившее кобылье молоко, Нафтулла искоса поглядывал на Балтая и решал: как его использовать в своих интересах, в какой мере можно довериться старику?
      - Сколько лет мы знаем друг друга, и ты всегда оказывал мне гостеприимство, - вкрадчиво сказал Нафтулла. - Наверное, пришла пора и мне оказать тебе услугу?
      Старый табунщик настороженно поднял голову, и его слезящиеся глаза вопросительно уставились на гостя: наверное, он шутит?
      - Масымхан честолюбив, - прищурился Нафтулла. - Он хочет во всем быть первым и щедро наградит тебя за хорошую новость.
      - Какую новость? - осторожно поинтересовался Балтай.
      - У твоего хозяина будет праздник, приедет множество гостей, - словно и не слышал вопроса Нафтулла. - Соберутся старейшины всех родов, но истинным украшением праздника станет приезд урус-тюры.
      - Урус-тюры? - ошарашенно переспросил старик. - Ты говоришь о начальнике из крепости или о Денис-бала?
      - Нет, я говорю о настоящем урус-тюре, - усмехнулся лжекупец. - Урус-тюре с далекого севера, приближенном самого Белого царя!
      Табунщик раскрыл рот от изумления и прошептал: «О Аллах!» Но как этот большой русский начальник попадет на пир его хозяина?
      - Через несколько дней на юго-восток пройдет отряд Денис-бала. Он охраняет урус-тюру, - будто подслушав мысли Балтая, сказал Нафтулла. - Масымхан сам найдет, как пригласить их к себе, и тогда аксакалы и сердары увидят, насколько он велик и почитаем, если к нему приезжают такие гости. За эту весть хозяин не пожалеет для тебя барана или жеребенка.
      Это была сущая правда: за подобную новость Балтай мог рассчитывать на хорошую награду, обстоятельства просто заставят Масымхана стать щедрым.
      - Почему ты не хочешь сделать это сам? - простодушно удивился старый табуншик.
      - У меня другие заботы, - хитро усмехнулся лжекупец. - Не сомневайся, поезжай к Масымхану, я не обманываю тебя.
      Балтай сдвинул набок драную войлочную шапку и грязными ногтями поскреб в затылке. Отправить к хозяину кого-нибудь из сыновей, помогавших ему пасти табуны, или сделать все самому? Пожалуй, лучше самому. Сегодня же он заседлает резвого жеребца и поскачет в ставку хозяина.
      Нафтулла с ехидной улыбкой наблюдал за стариком: все сомнения отражались на лице табунщика, как в зеркале, и без особого усилия лжекупец мог прочесть каждую мысль Балтая. Тот был человеком его мира, ясным и понятным. Да и сам Масымхан - пусть он богат и знатен, пусть у него множество лошадей и овец и юрта устлана коврами, а вход в нее охраняют вооруженные нукеры, но он тоже прост и понятен Нафтулле. Не то что урус-тюра или Желтый человек.
      И тут Нафтулла привстал с кошмы и от волнения чуть не расплескал кумыс из пиалы: как он раньше не догадался? Облезлый ишак, вообразивший себя мудрецом! Зачем искать внешнее сходство между Миртом и русским офицером, зачем сравнивать их лица и одежду, коней и оружие? Все это ничего не значит - их роднит совсем иное! Русский пришел с далекого загадочного севера, он появился из чужого, непонятного для Нафтуллы мира словно некий дух, вырвавшийся из потусторонних царств. Именно это и роднит его с Желтым человеком! Пусть Мирт носил одежду кочевников и говорил на их языке, но его сущность все равно оставалась сущностью пришельца - такой же чужой и непонятной, как у русского. Действительно, сама судьба столкнула урус-тюру с Нафтуллой, чтобы наконец развеять тревожившие душу сомнения относительно Мирта и дать выход давно скопившимся подозрениям. Вот оно что! Однако кто же тогда Желтый человек, какие ветры и откуда занесли его на землю степей и пустынь?
      - Что с тобой? - встревожился Балтай. Нафтулла опустился на кошму и постарался принять безмятежно-спокойный вид: он был сердит на себя за то, что позволил чувствам вырваться наружу, что не сумел совладать с ними в присутствии постороннего. Пусть это всего лишь старый глупый табунщик, но все же!
      - Ничего, - небрежно махнул рукой лжекупец. - Просто вспомнил кое-что... Так ты едешь к хозяину?
      - Сегодня же! - Балтай растянул в улыбке беззубый рот...

Глава 2

      Мерно постукивая тростью по плитам тротуара, Мирадор медленно шел по бульвару Мальзерб. Парижский воздух пьянил, навевая приятные воспоминания молодости. Светло-серое небо с полосками розовых от закатного солнца облаков, яркие пятна света из окон кафе, сверкание сбруи и лакированной обшивки карет, отражавшей блики газовых фонарей, яркие пятна дамских туалетов, причудливая архитектура высоких домов, легкие порывы ласкового теплого ветра - все создавало ощущение праздника. Вернее, предвкушение праздника и большой удачи, которая непременно ждет впереди.
      Мирадор отыскал улицу Монсо и остановился перед воротами особняка, спрятавшегося от досужих взглядов в глубине густого сада. Позвонив, он дождался появления привратника и объяснил ему, что желает видеть господина секретаря, который назначил встречу на этот час. Привратник молча открыл калитку и проводил гостя в дом, передав его ливрейному лакею. Тот провел Мира-дора в приемную, где за столом из красного дерева сидел бледный молодой человек в темном платье. Подняв глаза на вошедших, он небрежным жестом отпустил лакея и улыбнулся визитеру:
      - Чем могу служить, мсье?
      - Я хотел бы видеть господина Лантье.
      Секретарь быстро окинул взглядом дорожный костюм Мирадора, и улыбка на его лице стала похожей на кислую гримасу.
      - Господин Лантье очень занят. Не могли бы вы, мсье, изложить мне суть вашего дела?
      Мирадор вынул из кармашка жилета визитную карточку и положил ее на стол перед секретарем. Взглянув на нее, молодой человек моментально вскочил и поклонился:
      - Прошу извинить, мсье! Будьте так любезны подождать, вас сейчас примут.
      Он юркнул за тяжелую бархатную портьеру, скрывавшую двери кабинета, и тут же появился вновь:
      - Входите, мсье, входите! Господин Лантье ждет вас.
      Мирадор прошел в кабинет, неслышно ступая грубыми башмаками по толстому ковру. Его встретил высокий седой человек с пышными бакенбардами на холеном розовом лице. Он крепко пожал руку гостя, усадил его в кресло и предложил сигару.
      - Я рад видеть вас, брат. Великий Мастер предупредил о вашем приезде.
      - Все ли готово? - сухо поинтересовался Мирадор, не обратив внимания на раскрытый ящичек с сигарами.
      - О да! - заверил Лантье. Он вытянул из кармана связку ключей на цепочке, открыл стоявший в углу кабинета сейф и достал из него небольшую шкатулку. - Здесь все необходимое.
      - Отлично! - Мирадор взял из его рук шкатулку и приоткрыл крышку. Внутри лежали чек Лионского банка и несколько украшенных перламутром безделушек. - Отлично, - повторил гость и захлопнул крышку шкатулки.
      Лантье подошел к столу, черкнул несколько строк на листе бумаги, сложил его и подал Мирадору. Тот спрятал листок в карман, а шкатулку убрал в портфель. Потом протянул руку и нетерпеливо пошевелил пальцами. Ьез слов поняв его, хозяин вернул визитку.
      - Не смею вас больше задерживать. - Гость встал. - Надеюсь, ваш секретарь?..
      - Один из братьев, - успокоил его Лантье провожая до дверей. - Не прикажете ли подать экипаж?
      - Благодарю, - отрицательно мотнул годовой Мирадор. - Я предпочитаю передвигаться по Парижу пешком. Кроме пользы, это доставляет мне массу удовольствия.
      Через несколько минут он вновь вышел на бульвар Мальзерб и направился в сторону проспекта королевы Гортензии, где быстро затерялся в шумной толпе, наполнявшей парижские улицы в этот теплый вечер...
      Утром следующего дня Мирадор посетил предместье Сент-Оноре. Беспечно прогуливаясь, он зашел в несколько магазинчиков, выпил чашечку кофе в маленьком бистро и ближе к полудню оказался на улице Пентьевр около старого пятиэтажного дома, украшенного по прихоти архитектора маленькими балкончиками с витыми чугунными перилами. Поднявшись по темноватой, пропахшей кошками лестнице на последний этаж, Мирадор вошел в нотариальную контору «Саккер и Фиш» и как старому знакомому улыбнулся полному человеку с длинными вьющимися волосами, разбиравшему бумаги:
      - Привет, Эммануэль!
      Карие глаза нотариуса близоруко сощурились. И тут же скучное выражение его лица сменилось радушной улыбкой.
      - Ха! Мирадор! - Эммануэль выплюнул в корзину для бумаг изжеванный окурок сигары и ногой подвинул стул, предлагая присесть.
      - Ты стал младшим компаньоном? - Мирадор уселся верхом на предложенный стул и кивнул на груду документов, кипами лежавших на конторке.
      - Лучше быть старшим компаньоном, - весело заржал Фиш и закурил новую сигару. - Тогда есть на кого свалить работу, а сейчас Саккер сваливает ее на меня.
      Слушая, Мирадор разглядывал Эммануэля: все-таки с момента их последней встречи прошло без малого пять лет. Фиш еще больше раздобрел, в волосах пробилась седина, под глазами появились нездоровые мешочки. Сколько ему сейчас, сорок два или сорок три? Сюртук, как и прежде, весь засыпан сигарным пеплом, а на крышке конторки острый глаз Мирадора заметил круглые пятна от винной бутылки и стакана: господин нотариус не отказывал себе в мелких радостях бытия.
      ***
      Вряд ли дела компаньонов блестящи: помещение конторы - на чердаке старого дома на окраине, комнат всего две, и те обставлены обшарпанной мебелью.
      - Где ты пропадал? - Фиш небрежно стряхнул пепельна пол и часто заморгал воспаленными веками.
      - Так, - Мирадор неопределенно покрутил рукой в воздухе. Этот жест мог означать все что угодно.
      Эммануэль по-прежнему улыбался, но глаза его немного потемнели, и он пару раз шмыгнул носом: это были верные признаки раздражения: Мирадор понял, что никак не удовлетворив любопытство знакомого, он слегка переборщил, а злить Фиша не входило в его планы. Видимо, пришла пора выказать нотариусу дружеское расположение.
      - Ты же знаешь, я не люблю присутственные места, - примирительно улыбнулся Мирадор, показав тростью на стены конторы. - На некоторое время мне пришлось сменить климат и пожить по ту сторону Ла-Манша.
      Этот ответ вполне удовлетворил Фиша. Он хлопнул Мирадора тяжелой рукой по плечу, сдвинул в сторону бумаги и вытащил из ящика конторки бутылку и два мутных стакана. Гость отметил, что бутылку юрист поставил точно на место большого пятна.
      - Мне обрыдло сидеть в этой вонючей дыре и разбирать пыльные бумаги, - пожаловался Эммануэль. Он зубами вытащил пробку и разлил вино по стаканам. - Но ты можешь говорить здесь открыто, никто не подслушает. У тебя дело?
      - Да, - кивнул гость.
      - За твое дело! Не важно, какое оно, лишь бы поскорее убраться из этой дыры! - Фиш залпом выпил и запыхтел сигарой.
      Мирадор осторожно пригубил свой стакан и удивился: вино оказалось отличным. Кстати, справедливости ради стоило отметить, что засыпанный пеплом сюртук Эммануэля сшит из дорогого материала, а башмаки на его ногах - из прекрасной кожи. На себе господин нотариус никогда не экономил.
      - Говори, говори, - потирая мясистые ладони, поторопил Фиш. - Я сгораю от нетерпения! Не волнуйся, мы тут одни и никто не придет.
      Вместо ответа Мирадор расстегнул сюртук, потом верхние пуговицы жилета и рубашки. Нащупав висевшую на шее цепочку, он потянул за нее и показал нотариусу небольшой серебряный медальон. На нем были изображены две перламутровые рыбы, плывущие навстречу друг другу.
      - О! - Эммануэль подобрался и перестал паясничать. - Я весь внимание.
      Гость подал ему небольшой конвертик. Открыв его, нотариус достал листочек бумаги с изображением пучеглазой рыбы, похожим на неумелые детские каракули. Спрятав листок в конверт, Эммануэль вытащил из кармана небольшую изящную табакерку: на ее крышке тоже были изображены две перламутровые рыбы, игравшие в радужно переливавшихся струях. И они тоже плыли навстречу друг другу.
      - Все верно, - удовлетворенно кивнул Мирадор. - Где Шарль?
      - Тоже пересиживает, - доливая вино в стаканы, откликнулся нотариус.
      - Возьмешь его, - приказал гость. - Он ловкий малый. Когда ты сможешь с ним увидеться?
      - Через несколько дней. Его сейчас нет в Париже. Нам нужно торопиться? Тогда я отправлюсь на поиски Шарля немедленно.
      - Шарля придется искать? - Мирадор недовольно поморщился.
      - Нет, - успокоил Фиш. - Просто он отъехал и скоро вернется. Мне известна его берлога.
      - Ладно, время пока терпит. Возьми. - Гость подал Эммануэлю еще два конверта: один тоненький, а второй пухлый. - Тут деньги и адрес. Как только вернется Шарль, тут же начинайте.
      Нотариус бережно спрятал конверты во внутренний карман сюртука и, наклонившись к Мирадору, понизил голос:
      - Ты можешь мне сказать, чего он хочет на этот раз?
      Гость взял Фиша за ухо, притянул его голову к своим губам и шепнул несколько слов.
      - Мой Бог! - отшатнулся правовед. - Определенно, кто-то из нас выжил из ума!
      - Тс-с-с! - Мирадор приложил палец к губам. - Допивай вино и пошли. Надеюсь, ты можешь оставить свою контору?
      - С превеликим удовольствием. - Эммануэль допил вино, взял трость и шляпу. - Куда мы отправимся?
      - В какое-нибудь кафе.
      - Лучше в ресторан, - немедленно предложил Фиш. - Там есть отдельные кабинеты.
      - Отлично, - согласился Мирадор. - Там я и введу тебя в курс дела...
      ***