Исторические приключения - Бальзам авиценны

      - Сколько людей потеряли? - спросил он у Денисова.
      - Пять. Одного сразу подстрелили, троих срубали, еще один кончается: грудь пробита. Да поручик еще. Двое ранено.
      - Шесть убитых, - подвел итог капитан. - А этих, разбойничков?
      - Тридцать семь было, а с теми, - хорунжий показал плетью на старика и мужчину, - тридцать девять.
      - Почти без потерь. - Федор Андреевич попытался встать, но не смог.
      - Сиди уж. - Матвей Иванович зло сплюнул набившуюся в рот пыль. - Это у вас там, в петербургских академиях, так потери считают. А у меня казаки с одной станицы! Понял?! Как я дитям ихним в глаза глядеть буду, когда возвернусь? - Он все больше распалялся и почти кричал: - Они почему со мной охотой идут? Считают, удачлив я... Может, оно и так, да только я в первую голову казака берегу, человека в нем вижу, односума своего, а не нижнего чина.
      Денисов сердито хлопнул плетью по голенищу сапога, тяжело вздохнул и уже спокойнее добавил:
      - Поручик давеча строй поломал, хорошо, ты подоспел, а то бы...
      - Прости его, Матвей Иванович. Он о подвиге мечтал. О мертвых плохо не говорят.
      - Во-во. - Хорунжий покрутил головой. - Подвиги, ордена! Война жизнь дарит - вот высшая награда! Да ладно, чего там, у станичника душа на конце сабли держится.
      В стороне несколько казаков с помощью Рогожина, привычно орудовавшего лопатой, шашками рыли могилу, отгребая песок руками. В стороне рядком лежали тела убитых - мусульман и православных. Смерть примирила их, и необъятная пустыня готовилась вместе упокоить недавних врагов.
      - Они поодиночке хороши. - Денисов кивнул на мертвых басурман. - Но куда им против казака? Строю не знают, и выучка не та.... Ладно, чего со стариком и парнем делать?
      - Расспросить надо. - С помощью Епифанова капитан поднялся и стоял, пошатываясь как пьяный. - Может, это следы их каравана видели нукеры Масымхана?
      - Не, у них винтовок не было, - мрачно сообщил хорунжий. - Наверное, еще какой шайтан бродит. А старик-то слепой!
      Опираясь на Акима, капитан вместе с Денисовым подошел к пленным. Следом устало плелся Кузьма Бессмертный. Федор Андреевич поискал глазами Нафтуллу - здесь он еще или уже исчез? Нафтулла был здесь. Держась на расстоянии от русских, он вытянул шею, стараясь получше увидеть происходящее и надеясь уловить хотя бы обрывки разговора. Кутергин решил не обращать на него внимания: шут с ним, пусть болтается.
      Услышав шаги, слепец повернул к офицерам загорелое, с тонкими чертами лицо и пригладил ладонями длинную седую бороду. Молодой мужчина что-то шепнул ему, и старик важно кивнул в ответ.
      - Кто вы? - спросил Федор Андреевич, и Денисов перевел его вопрос на язык кочевников.
      Старик молчал.
      - Кто вы? - повторил капитан на арабском.
      Старик изумленно поднял брови, а его молодой спутник впился глазами в лицо русского, словно тот возник перед ним, как сказочный джинн из лампы Аладдина.
      - Ты не араб. - Голос у старика был низкий, звучный, с повелительными интонациями.
      - Да, я не араб, - согласился капитан, - но кто вы?
      - Искатель истины. - Старик ощупью нашел плечо молодого мужчины и положил на него руку. - Это мой сын. Прошу вас: не нужно нас мучить. Лучше сразу убейте.
      Федор Андреевич перевел Денисову слова старика, и хорунжий недоуменно пожал плечами: бред какой-то!
      - Мы не собираемся вас мучить и убивать, - заверил капитан. - Почему ваши люди напали на нас?
      - Они не подчинялись мне. - Слепец покачал головой. - Так же, как и моему сыну.
      - И все же, кто вы? - Федор Андреевич твердо решил добиться своего. - Откуда направлялись и куда шел ваш караван?
      - Тебя интересует мое имя, из какого я племени и род моих занятий? Или что-то другое? - Старик крепче стиснул плечо сына.
      - Я хочу знать, кто вы? - упрямо повторил капитан: увиливания старика начинали раздражать его. К тому же Кутергин не настолько хорошо владел арабским, чтобы соревноваться со слепцом в витиеватостях, помогающих ускользнуть от прямого ответа.
      - Мое имя тебе ничего не скажет, а если я солгу, ты все равно не узнаешь правду. Шли мы издалека, а куда направлялись, теперь не имеет значения. Позволь мне спросить, чужестранец: кто ты и твои люди? Мой сын сказал, вы не похожи на правоверных.
      - Я русский офицер, а мои люди - солдаты и служивые казаки.
      - Русские? - Слепец был явно озадачен - И среди вас нет ни одного мусульманина? Сын сказал мне что есть!
      Федор Андреевич не сразу понял, о ком говорил старик. Недоуменно оглянувшись, он вдруг наткнулся взглядом на черные холодные глаза Нафтуллы: поджав ноги, он сидел на песке и выклянчивал у казаков какую-то вещь убитого караванщика. Наверное, сын старика имел в виду именно его?
      - Этот человек пристал к нам, опасаясь за свою жизнь и товар. Почему он вас интересует?
      Слепец не ответил. Его лицо стало непроницаемо-отчужденным, словно он прислушивался к одному ему слышимому звуку. Его сын тоже молчал. Денисов нетерпеливо щелкнул плетью:
      - Время идет, капитан! Солнце уже вон где, людям надо отдых дать, и рану твою не грех как следует осмотреть.
      Казаки похоронили убитых и насыпали над могилкой небольшой холмик: скорее по привычке и следуя обычаю, чем надеясь, что он сохранится, - ветры и зной быстро заровняют его и скроют все следы.
      - Эй, Денис-бала! - неожиданно подал голос Нафтулла. - Тут недалеко старая заброшенная крепость. Урус-тюра ранен, пойдем туда. Я покажу.
      
 
      - Крепость? - Матвей Иванович обернулся к Кутергину. - Рискнем? Хоть и глиняные, а стены и крыша над головой. А старика и его сынка возьмем с собой. Там с ними и разберемся. Не бросать же их в пустыне?
      Федор Андреевич вяло кивнул: его познабливало, голова разламывалась от боли, губы спекало внутренним жаром. Он позволил Епифанову увести себя и уложить в повозку на попоны. Старика и его сына вновь усадили на верблюда. Казаки собрали оружие убитых и поймали разбежавшихся лошадей. Впереди, показывая дорогу, ехал на своем ахалтекинце Нафтулла.
      ***
      К заброшенной крепости добрались в сумерках. Кутергин оперся на локоть здоровой левой руки и выглянул из повозки. Сквозь застилавшую глаза багровую муть боли он увидел неровный прямоугольник полузанесениых песком потрескавшихся глиняных стен, низкие строения с темными провалами окон и круглую башню, казавшуюся на фоне полыхавшего заката черным пальцем, устремленным в темнеющее небо. Капитан хотел спросить, есть ли там вода, но перед глазами поплыли радужные круги, в ушах зазвенело, и Федор Андреевич потерял сознание..
      Он уже не чувствовал, как Епифанов и казаки бережно сняли его с повозки и понесли полутемными переходами. Кутергину казалось в бреду, что он все еще скачет на коне, размахивая саблей, но лошадь вдруг сбросила его прямо в зыбучие пески. Нещадно палило солнце, и чужие кони вбивали упавшего в пыль, топча тяжелыми копытами...
      - Федор Андреич! Федор!
      Капитан с трудом вынырнул из липкого забытья и разлепил тяжелые веки. Словно из тумана выплыло бородатое лицо. Нестерпимо ярко блеснула серьга в ухе. Лицо качалось, исчезало и появлялось вновь. Кто это, Денисов?
      - Где я?
      - Слава те, Господи! - Матвей Иванович перекрестился. - На-ко вот.
      Хорунжий поднес к губам капитана пиалу с бульоном. Федор Андреевич жадно выпил его и откинулся на попоны. Плечо болело, к горлу подкатывала тошнота, стены глинобитной лачуги качались перед глазами.
      - Попей еще. Казаки охотились, свежатинки сварили. Нафтулка колодец указал. Почистили, ничего, идет потихоньку водица.
      «Наверное, забили трофейного коня, - понял Федор Андреевич, - а про охоту он мне, как говорится, арапа заправляет, чтобы не побрезговал».
      - Не могу. - Капитан горячими потными пальцами вцепился в рукав чекменя хорунжего. - Ты сумку мою возьми. Там все бумаги и адрес родителей в Москве.
      - Брось! - Денисов легко высвободился. - Лечить будем.. Слышь, слепой-то - знатный лекарь. И сынок его тоже. Раненые казаки уже на ногах.
      - Откуда ты узнал, что он врач? - удивился Федор Андреевич. Неужели Матвей Иванович и одночасье научился понимать по-арабски, или старик знал язык степняков, но скрывал это?
      - А на пальцах объяснились, обыкновенное дело, - усмехнулся хорунжий. - Сынок увидел, как станичники маются, и знаками показал: мол, хочет помочь Пусть и тебя поглядят: при мне, полагаю, остерегутся худо сделать.
      - Как знаешь... - Кутергин вновь провалился в забытье.
      Очнувшись, он почувствовал на лице сухие крепкие пальцы. Они проворно ощупали лоб, чуть задержались на висках, чутко поймали биение жилки, потом скользнули по векам, носу, потрогали усы, запекшиеся губы, коснулись заросших щетиной щек и подбородка. Федор Андреевич открыл глаза и увидел старика, стоявшего на коленях перед его постелью. Сын светил ему факелом, а в стороне, настороженно наблюдая за лекарями, устроились Денисов и урядник Бессмертный.
      - Ты должен слышать меня, - по-арабски сказал старик. - Я хочу осмотреть раны. Пусть твои люди не мешают.
      - Матвей Иваныч! - позвал капитан. - Не мешайте ему.
      Бормоча непонятные слова - то ли молитвы, то ли заклинания, - слепец с помощью сына снял с раненого мундир, осмотрел опухшее плечо и вдруг с неожиданной силой резко дернул Кутергина за руку. У Федора Андреевича потемнело в глазах, и он вскрикнул, но тут же почувствовал: боль уходит! На лбу выступила испарина, и лекарь удовлетворенно улыбнулся:
      - Хорошо!
      Денисов и урядник вскочили, но, увидев на лице капитана слабую улыбку, успокоились. Тем временем старик снял повязку с головы Федора Андреевича и провел палъцем по черному сгустку запекшейся крови. Сын подал ему шкатулку. Слепец открыл ее, достал хрустальный флакон и смочил кусок чистой тряпки остро пахнущей жидкостью. Протер сгусток и что-то шепнул сыну.
      - Нужно крепкое вино, - на ломаном французском сказал тот.
      Кутергин онемел от изумления: сын слепца говорит по-французски? Ничего себе, парочка! Кто же они, откуда?
      - Скажите Епифанову, пусть даст бутылку коньяку, - попросил капитан. Сейчас важно встать на ноги, а все вопросы он задаст потом.
      Быстро принесли коньяк. Открыли бутылку, подали старику Тот понюхал напиток, попрооовал его на вкус и довольно прищелкнул пальцами.
      - Пять дней! - Он показал растопыренную пятерню-И ты сядешь на коня!
      Его сын согласно кивнул и плеснул в пиалу коньяку. Слепец открыл шкатулку: появились маленькие узелки, сверточки и склянки с неизвестными снадобьями. По щепотке и крупинке добавляя их в спиртное, лекарь постоянно перемешивал его, пока в пиале не получилась зеленовато-черная кашица с терпким, горьковатым запахом. Обмазав ею шишку на голове раненого, он дал ему выпить какой-то порошок и заявил, что вместе с сыном останется у постели больного.
      - Ладно, - подумав, согласился Денисов. - Кузьма тоже посидит.
      Кутергина быстро сморил сон, а проснувшись, он увидел сидевших рядом слепца и его сына. Поодаль, положив на колени шашку, клевал носом урядник.
      Федор Андреевич прислушался к своим ощущениям и с радостью отметил: плечо не болит, можно двигать рукой. Головокружение исчезло, стены лачуги перестали расплываться перед глазами и хотелось спать, просто зверски хотелось спать и есть.
      - Тебе нужно выпить немного вина и съесть много мяса, - помогая ему сесть, сказал сын старика. - Потом снова спать!
      - Сколько я лежу? - спросил капитан.
      - Четвертые сутки, - последовал бесстрастный ответ...
      На следующий день Федор Андреевич, опираясь на плечо Епифанова, вышел во двор. Немного посидел на солнышке и пожелал осмотреть крепость. Впрочем, осматривать оказалось нечего - остатки разрушенных стен, башня с обвалившейся кровлей и несколько длинных строений с запутанными переходами, неожиданно заканчивавшихся глухими тупиками или тесными каморками. Все окна-щели обращены внутрь двора с древним каменным колодцем, около которого Денисов поставил часового. Вода означала жизнь, а жизнь здесь была как та вода - солоноватая, словно с привкусом крови
      Над желто-белыми развалинами ярилось солнце Люди и кони прятались в тени старых стен. Какой народ их построил, почему оставил укрепление, когда и куда ушел? Нет ответа.
      Поискав глазами Нафтуллу, капитан нигде не увидел его. Аким охотно объяснил:
      - Ушел Нафтулка. Уже третий день, как ушел. Только старик раненых принялся лечить, он и собрался. Некогда, говорил.
      Кутергин пожал плечами: кто поймет азиатов? То ему страшно одному ехать через пески, а то некогда. Задумываться над странностями торговца не хотелось, и Федор Андреевич подошел к маленькому костру, у которого сидели слепой старик и его сын.
      Казавшиеся бесцветными в ярком солнечном свете языки пламени лизали медный кувшин. Слепец и его сын пили чай из маленьких фарфоровых чашечек. Испросив разрешения присоединиться к ним, капитан сел на песок, и сын старика с поклоном подал ему чашку с чаем.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.