Во Втором флоте осталось только семьдесят пять кораблей — на самом деле только пятьдесят шесть боеспособных — из двухсот сорока кораблей стены и девяноста кораблей эскорта, которые Лестер Турвиль повел вглубь резонансной зоны. Она сама потеряла «только» одиннадцать супердредноутов, и с трёх из них спаслась большая часть команды. Но хребет защитников Звёздного Королевства был сломан. У неё оставалось достаточно подвесок на борту её восьмидесяти пяти кораблей стены, а у Второго флота, несмотря на тяжелые потери, было достаточно сил, чтобы разделаться с остатками Третьего флота. А затем…

— Гиперпереход! — внезапно объявила Спиропуло. — Множество следов гиперперехода на расстоянии семь-два-точка-девять-три миллионов километров!

Глаза Хонор Александер-Харрингтон были коричневыми льдинками, когда Теофил Кгари, проявив себя виртуозом астрогации, одним прыжком прямо из центра резонансной зоны вывел супердредноуты Восьмого флота точно туда, куда она приказала.

Хонор не смотрела на иконки жалких остатков Третьего флота. Даже не взглянула на иконки, отображавшие оперативное соединение Лестера Турвиля. Внимание её было приковано только к супердредноутам Женевьевы Чин, а в её сопрано были лёд и сталь.

— Открывайте огонь по противнику, Андреа, — произнесла леди дама Хонор Александер-Харрингтон.

Сердце Женевьевы Чин забилось вновь и инстинктивное желание отступить немного ослабло, когда она осознала дистанцию. На расстоянии почти семидесяти трех миллионов километров новоприбывшие были изрядно за пределами досягаемости даже МДР. Кроме того, их был только тридцать восемь — меньше половины её собственных сил, даже если все они были супердредноутами, а не носителями.

— Разворачиваемся, Андрианна, — сказала она. — Похоже, у нас появились новые цели.

Восьмой флот сбросил пять тысяч подвесок «Аполлон», которые висели, уцепившись собственными тяговыми лучами, на корпусах их СД(п), а затем еще три минуты сбрасывал дополнительные подвески из внутренних полостей. В целом было сброшено 7776 подвесок, практически половина всего их боезапаса, учитывая меньшую емкость погребов андерманских кораблей.

Затем они запустили ракеты.

— Какого?.. — Андрианна Спиропуло недоверчиво смотрела на доклад секции слежения. В этом не было никакого смысла!

— Мэм, — сказала она, поворачиваясь к адмиралу Чин, — манти только что запустили ракеты.

— Они — что? — оторвалась от дискуссии с Никодимом Сабуриным Женевьева Чин.

— Они запустили ракеты, мэм, — повторила Спиропуло. — В этом нет никакого смысла. Они все ещё как минимум в семи миллионах километров за пределами дальности стрельбы!

— Действительно, никакого смысла, — согласилась Чин, пересекая мостик, чтобы взглянуть на иконки нелепого запуска на главном дисплее.

— Может быть они пытаются нас запугать, адмирал, — предположил Сабурин. Чин взглянула на него, недоверчиво поднимая брови, и он пожал плечами. — Знаю, что это звучит глупо, но лучшей версии у меня нет. Я имею в виду, мы же только что превратили целых два флота манти в металлолом, и превосходим этих ребят числом как минимум два к одному. Может быть они решили, что это единственный способ отвлечь нас от разрушения системы.

— Полагаю, что это возможно, — медленно произнесла Чин, наблюдая за приближающимися иконками. — Но это не похоже на манти. С другой стороны, я не вижу, чего ещё они могут надеяться добиться.

Хонор сидела в кресле совершенно неподвижно и наблюдала за своим экраном. Нимиц сидел выпрямившись у неё на коленях и прижимался ей к груди. Она обхватила его одной рукой и ощущала его холодную, сконцентрированную решимость — эхо её собственной — пока травянисто-зелёные глаза следили за теми же самыми иконками, обозначавшими стремительно удалявшиеся ракеты.

«Аполлон» дал сразу несколько новых возможностей. Он предоставил возможность контролировать ракеты почти в режиме реального времени даже на такой дистанции. Используя ракеты «Аполлона», чтобы управлять прочими птичками, количество ракет, которыми мог эффективно управлять корабль, увеличивалось в восемь раз. И ещё он предоставлял тактику беспрецедентную возможность управлять профилем полета его ракет.

Восьмой флот был единственным соединением во вселенной полностью оснащённым новой системой. Хонор и её капитаны провели долгие часы, изучая последствия применения «Аполлона». И теперь она была готова их продемонстрировать.

— Они не могут быть серьезны, — с досадой произнесла Спиропуло, когда через шесть минут после запуска все импеллерные сигнатуры ракет как одна исчезли с её экрана. Она уставилась на экран с чувством оскорблённого профессионализма, а затем отправила по тактической сети флота команду на резкое изменение курса.

Пятый флот немедленно повиновался, повернув на курс уклонения, который привел бы его в точку отстоящую более чем на тридцать тысяч километров от экстраполированной позиции к моменту, когда её достигнут мантикорские ракеты.

— Что там, Андрианна? — спросила Чин, отрываясь от дисплея, на котором проводила поспешно собранное совещание с командирами эскадр.

— Мэм, вы не поверите, — сказала Спиропуло, — но они послали свои ракеты по баллистике.

— Что? — Чин снова взглянула на экран коммуникатора. — Простите, я отвлекусь на мгновение, — сказала она флаг-офицерам, лица которых были выведены на разделённый дисплей. — Думаю, я должна увидеть это собственными глазами.

Она поднялась из кресла и подошла к Спиропуло, ища глазами иконки ракет. Нашла, но они быстро мерцали, а не горели ровно, что обозначало бы устойчивый контакт, как оно и должно было быть в случае активного импеллерного двигателя.

— Они ускорялись шесть минут на сорока шести тысячах g, мэм, — сказала Спиропуло. — А затем просто заглушили движки к черту. Я изменила курс, как только они отключили импеллеры, что, как они должны бы знать, чертовски испортит точность, какую бы они не рассчитывали получить. И это не единственная бредовая вещь, которую они сотворили. Взгляните сюда.

Операционист ввела макрокоманду и Чин нахмурилась, увидев появление ещё одной горстки ракет. По какой-то причине, известной только им самим и Господу, оперативное соединение манти только что выпустило ракеты из еще одной группы подвесок — единственной группы, менее шестидесяти ракет. И они были выпущены не в корабли Чин; вектор их движения делал очевидным, что стреляли манти во Второй флот, находившийся от них на расстоянии почти в 150 000 000 километров, в глубине резонансной зоны.

— Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, каким образом они надеются оставить ракетам возможность маневрировать на рубеже атаки, — сказал Сабурин.

— Возможно, — откликнулась Чин, но выражение её лица было обеспокоенным.

Действительно, это было их единственной реальной возможностью, раз уж они открыли огонь с такой большой дистанции. На 46 000 g их ракеты ускорялись до скорости почти в 162 400 километров в секунду и при этом до отключения двигателя прошли 29 230 000 километров. Это оставило третью ступень МДР для маневров на участке атаки, когда ракеты достигнут своих целей. За шестьдесят секунд максимального ускорения оставшийся двигатель добавит к скорости ракеты еще 54 000 километров в секунду. Или они могли выбрать половинное ускорение и добавить 81 000 километров в секунду за три минуты. Что более важно, это позволит приближающимся ракетам маневрировать, чтобы настигнуть свои цели. Это она понимала. Чего она не понимала, так это как они могут рассчитывать на что-то, кроме пустой траты ракет. Они должны были задать параметры цели в момент запуска. Значит ракеты должны будут искать свои цели там, где оказался бы Пятый флот, если бы выдерживал прежние курс и ускорение. А предпринятая Спиропуло смена курса за время длительного баллистического участка их траектории безнадёжно испортит и без того отвратительную точность МДР на дальней дистанции.

Чин взглянула на часы и провела некоторые вычисления в уме. Положим, они будут ждать пока их птичкам не останется, скажем, восемьдесят секунд полета и активируют третью ступень на 46 000 g. Это даст им восемьдесят секунд на маневры, какую бы пользу это не принесло на такой огромной дистанции.

Если они позволят ракетам преодолеть всё расстояние по баллистической траектории, подлетное время составит четыре с половиной минуты от момента отключения двигателей. Но они так не поступят. Поэтому, скажем, они запустят двигатели в восьмидесяти секундах — то есть примерно через три минуты чисто баллистического полета — значит им останется преодолеть еще примерно 13 000 000 километров. Так что если они запустят двигатели в тот момент на 46 000 g, то сократят подлетное время где-то на семь секунд и скорость сближения будет около 200 000 километров в секунду. Но точность все равно будет отвратительной. И какого чёрта они задумали с той группой ракет?

Андрианна права. В этом действительно не было смысла, разве только Никодим был прав и они пытаются спровоцировать её на панику. Но если то, уничтожение чего они только что закончили, было Третьим флотом, то эти люди могут быть только Восьмым флотом, а значит там Хонор Харрингтон. А Харрингтон не делает бессмысленных вещей. Так что?..

Её глаза широко распахнулись в ужасе.

— Общий сигнал всем кораблям! — выкрикнула она, резко разворачиваясь к секции связи. — Немедленный переход в гипер! Повторяю, немедленный…

Но осознание происходящего Женевьевой Чин запоздало на две минуты.

— Запуск двигателей… сейчас, ваша милость, — произнесла Андреа Ярувальская и ракеты, находившиеся в тринадцати миллионах километров от Пятого флота, внезапно активировали последние свои двигатели. Как только заработали импеллеры, их иконки снова ярко и уверенно вспыхнули на экранах… и ринулись к своим целям под полным контролем выпустивших их кораблей.

Они неслись, наводясь с чёткой, убийственной точностью, а за время полёта по баллистическому участку траектории сенсоры Республики их потеряли. Корабли Чин примерно знали, где они были, но не точно, а платформы РЭБ и средства обеспечения прорыва активировались одновременно с импеллерами. Они пересекали зону действия ПРО республиканских СД(п) на скорости более половины скорости света, и внезапный всплеск помех и сгенерированных «Драконьими Зубами» ложных отметок безжалостно нарушил работу этих систем.

Тот факт, что расчеты ПРО на борту этих кораблей знали, без тени сомнения, что атакующие ракеты будут неуклюжими и полуслепыми, только ухудшил и без того катастрофическую ситуацию.

Восьмой флот сбросил почти восемь тысяч подвесок. Они запустили 69 984 ракет. Из этого числа 7776 были ракетами «Аполлон». Еще 8000 были платформами РЭБ. И значит оставшиеся 54 208 несли лазерные боеголовки — боеголовки, наводившиеся на корабли Женевьевы Чин с убийственной точностью.

Противоракетная оборона Пятого флота сделала, что смогла.

Этого оказалось недостаточно.

Хонор сидела, поглаживая Нимица, и наблюдала за потоком данных, передаваемых одним из «Аполлонов». Несмотря на громадную дистанцию, разделявшую «Императора» и эту ракету, задержка сигнала составляла меньше четырех с половиной секунд, а чёткость усовершенствованных сенсоров «Аполлона» и его способность к предварительной обработке данных сделали тактическую картинку кристально-ясной. Это выглядело неестественным, как если бы она находилась прямо там, под носом у хевенитского флота, а не более чем в семидесяти миллионах километрах от него. Он наблюдала за запоздалыми и неприцельными запусками противоракет, за тем, как сопровождавшие ракеты платформы РЭБ подавляют оборону, за тем, как сами ракеты проникают сквозь эту оборону подобно кинжалам убийц.

Пятый флот перехватил почти тридцать процентов атакующих ракет, что, с учетом обстоятельств, было настоящим чудом. Но более тридцати семи тысяч прорвались.

«Мы переборщили с мощностью залпа», — холодно решила Хонор.

Когда сигнатуры импеллеров шестидесяти восьми кораблей стены Республики внезапно исчезли, Лестер Турвиль в ужасе уставился на дисплей. Еще семнадцать продолжали гореть в течении нескольких секунд. Затем они тоже исчезли, и он искренне надеялся, что это был поспешный гиперпереход.

На флагманском мостике «Герьера» повисла абсолютная тишина.

Он не знал, сколько времени просто сидел, не ощущая внутри ничего, кроме пустоты, окружающей ледяную сердцевину. Это не могло быть такой вечностью, как казалось. Но наконец он сумел заставить свои плечи расслабиться.

— Ну, — сказал он не вполне узнаваемым голосом, — похоже наша оценка времени, потребного на развертывание новой системы была несколько неточна.

Он развернул кресло к Фрейзеру Адамсону.

— Прекратить огонь, коммандер.

Адамсон дважды моргнул, затем встряхнулся.

— Есть, сэр, — хрипло выдавил он и, как только Адамсон передал приказ, Второй флот прекратил обстрел остатков Третьего.

— Господи, — с чувством пробормотала Элис Трумэн. — Вот как выглядит помилование в последнюю секунду.

— То, что как мне кажется произошло, действительно произошло, мэм?

Голос Гудрика был нетвёрд, и Трумэн его за это ни капли не винила. Только семь из супердредноутов Феодосии Кьюзак продолжали бой, и все они были ужасно избиты. Еще три с технической точки зрения выжили, но Трумэн сомневалась, что хоть один из десяти будет стоить восстановления. Все четыре НЛАКа Кьюзак погибли. Из восьми Трумэн три были уничтожены, один был безжизненной грудой металла, лишившейся импеллеров, а остальные четыре — включая «Химеру» — были серьёзно повреждены. С практической точки зрения Третий флот был уничтожен столь же основательно, как и Флот Метрополии.

Но безжалостный град ракет наконец прекратил добивать его остатки.

«И, — подумала Трумэн с черным юмором выжившего, — я также нисколько не виню отдавшего этот приказ».

— Ракеты! — внезапно рявкнул Фрейзер Адамсон и желудок Лестера Турвиля сжался.

То, что осталось от Третьего флота прекратило стрелять, когда он прекратил огонь. Они что, настолько сумасшедшие, чтобы возобновить бой? Если так, то у него нет другого выхода, кроме…

— Сэр, они идут из-за пределов зоны! — добавил Адамсон.

— Что? — недоверчиво переспросила Молли Дилэни. — Это нелепо! Они же в ста пятидесяти миллионах километров!

— Ну, тем не менее они нас атакуют, — резко сказал Турвиль, когда батареи ПРО «Герьера» вновь открыли огонь.

Они немногого добились. Турвиль с болезненным ощущением следил, как ракеты, внезапно активировавшие свои импеллеры, появились буквально из ниоткуда и рванулись к его избитому флоту. Они неслись прямо к ним, виляя и танцуя. Но его болезненное ощущение беспомощности несколько поблекло, когда он понял, что ракет было меньше шестидесяти. Что бы это ни было, это не было серьезной атакой на его выжившие корабли, но что же?..

Его челюсти сжались, когда ракеты вышли на рубеж атаки. Но не взорвались. Вместо того они ринулись прямо сквозь его строй, прямо под огонь лазерных кластеров.

Расчеты ПРО, несмотря на полную неожиданность их появления, сумели подстрелить две трети ракет. Оставшиеся двадцать сделали пируэт, развернулись и взорвались в превосходно синхронной, смертоносно точной атаке… в пустоту.

Лестер Турвиль выдохнул, только теперь заметив, что задерживал дыхание. Он ощущал недоумение команды флагманского мостика, и на этот раз у него для них не было никакого ответа. Затем…

— Сэр, — очень тихо сказала лейтенант Айзенберг, — вас вызывают на связь.

Он развернулся вместе с креслом к ней и лейтенант сглотнула.

— Это… герцогиня Харрингтон, сэр.

Тишина на флагманском мостике «Герьера» была абсолютной. Турвиль прочистил горло.

— Выведите на мой дисплей, Ас, — сказал он.

— Есть, сэр. Вывожу.

Мгновением спустя на дисплее Турвиля появилось лицо. Он уже видел это лицо, когда его обладательница сдавалась ему. И ещё раз, когда ее избивали прикладами пульсеров громилы госбезопасности. Теперь она смотрела на него, и её глаза оставляли впечатление пары ракетных пусковых.

— Вот мы и снова встретились, адмирал Турвиль, — сказала она холодным сопрано.

— Адмирал Харрингтон, — ответил он. — Какой сюрприз. Я думал, что вы примерно в восьми световых минутах.

Он уставился прямо в её суровые глаза и стал ждать. Задержка на прохождение сигнала должна была составить восемь минут — шестнадцать минут в обе стороны — но она заговорила едва через пятнадцать секунд после того, как он закончил.

— Так и есть. Я разговариваю с вами через устройство, которое мы называем буем «Гермес». Это ретранслятор СКС, обладающий возможностями стандартной радиосвязи. — выражение её лица следовало бы назвать улыбкой, но оно скорее наводило на мысль о мрачной океанской бездне.

— Несколько таких устройств разбросано по системе. Я просто подключилась к ближайшему, чтобы разговаривать с вами напрямую, — продолжила она все тем же ледяным тоном. — Уверена, что вы обратили внимание на эффективность наведения моих птичек на конечном участке. Также я уверена, что вы понимаете, что у меня есть возможность уничтожить каждый из оставшихся у вас кораблей с теперешней моей позиции. Надеюсь, вы не заставите меня так поступить.

Турвиль смотрел на неё и понимал, что последнее заявление было не вполне точным. Знал, что какая-то её часть — то, что крылось за этими ледяными глазами и голосом — надеется, что он заставит её. Но слишком многие уже были мертвы, чтобы погубить ещё больше из чистой глупости.

— Нет, ваша милость, — тихо сказал он. — Не заставлю.

Прошла ещё одна бесконечная пятнадцатисекундная пауза. Затем…

— Рада это слышать, — сказала она, — однако условием того, что я приму вашу сдачу будет то, что вы оставите свои корабли — и их базы данных — в нынешнем состоянии. Это ясно, адмирал Турвиль?

Он хотел было отказаться, заявить, что сотрёт базы данных, что было обычной практикой, прежде чем сдать корабли. Но затем ещё раз взглянул в эти ледяные глаза и его решимость испарилась.

— Это… понятно, ваша милость, — заставил он сказать себя и откинулся на спинку кресла, ощущая ядовитую горечь поражения. Поражения тем более обидного, что «Беатриса» настолько близко подошла к успеху… и настолько полным образом провалилась в конце.

— Замечательно, — наконец, после ещё одной пятнадцатисекундной паузы сказала она. — Тормозите до состояния покоя относительно светила системы. После этого к вам на борт поднимутся призовые команды. Тем временем, — она снова улыбнулась, всё той же ужасающей улыбкой, — мои корабли останутся здесь, где мы можем… присматривать за происходящим.

— Ваша милость, — обратилась Андреа Ярувальская, когда Хонор закончила разговор с Лестером Турвилем.

— Да, Андреа?

Хонор чувствовала себя выжатой и опустошённой. Возможно ей следовало ощущать себя триумфатором. В конце концов, она только что уничтожила почти семьдесят супердредноутов и захватила еще семьдесят пять. Это должно было стать рекордом, вдобавок к тому, что её люди спасли столичную систему Звёздного Королевства от вторжения. Но после такой бойни, после таких разрушений, как могла женщина ощущать себя триумфатором?

— Ваша милость, мы получаем идентификацию выживших кораблей адмирала Кьюзак при помощи размещённых в глубине системы разведывательных платформ.

— Да? — Хонор почувствовала, что внутри что-то сжимается. Она не могла смотреть на жалкую горстку иконок на том месте, где был Третий флот. Если бы она сумела вывести свои корабли на позицию хотя бы несколькими минутами ранее, возможно…

Она заставила себя отставить эту мысль и взглянула в глаза Андреа.

— Ваша милость, большинство наших кораблей погибли, — тихо сказала Ярувальская, — но я вижу транспондерные коды и «Химеры», и «Непримиримого».

Сердце Хонор сжал спазм и лёд, покрывавший её душу, казалось, слегка треснул. Нимиц у неё на коленях повернулся, сел, прижавшись к ней, и потянулся погладить её по щеке длинными пальцами своей передней лапы.

— Я пытаюсь связаться с ними, — вставил Харпер Брантли, отвлекая на себя внимание Хонор и её глаза вспыхнули, когда она ощутила его эмоции. Как и Ярувальская он отчаянно пытался раздобыть для неё какие-нибудь хорошие новости, сказать ей, что те, кого она любила остались живы. Что-то, чтобы хотя бы отчасти уравновесить боль и пролитую кровь.

— Я не могу связаться с «Химерой», — продолжил Брантли. — Она выглядит в общем лучше, чем «Непримиримый», но, похоже, её гравитационно-импульсная связь вышла из строя. Однако мне удалось связаться с капитаном Томас по СКС.

— Выведите на мой экран, — немедленно среагировала Хонор и повернулась к экрану коммуникатора, на котором появилось напряжённое, измученное лицо флаг-капитана Алистера МакКеона.

— Капитан Томас! — с огромной улыбкой произнесла Хонор. — Рада вас видеть.

«Непримиримый» был едва в четырехстах тринадцати световых секундах от «Императора» — меньше, чем в семи световых минутах — и задержка в связи в одну сторону не превосходила шести с половиной секунд.

— Я тоже рада, ваша милость, — через тринадцать секунд ответила Томас, но в её голосе была какая-то странность.

— Я приняла сдачу оставшихся хевенитских кораблей, — продолжила Хонор. — Поскольку вы намного ближе к ним, будет более разумно, если процессом займутся адмирал МакКеон или адмирал Трумэн. Могу я переговорить с адмиралом МакКеоном?

Она сидела, ждала, и мысленно перебирала всё то, что необходимо обсудить с Алистером. Если он сможет взять на себя формальности, быстро отправить на корабли Турвиля боты с морской пехотой, тогда…

— Я… — начала было Томас тринадцатью секундами спустя, но остановилась, на мгновение закрыла глаза, а её усталое лицо исказилось от боли.

— Ваша милость, — тихо сказала она, — Мне очень жаль. Мы получили прямое попадание во флагманский мостик. Там… не было выживших.