Хонор Харрингтон (№11) - Любой ценой

— Бетти, подведи разведчиков ближе, — произнёс Оверстейген через мгновение. — И не забудь присматривать ещё и за другими направлениями.

— Есть, сэр.

* * *

Дженнифер Белльфойль следила за экраном, её серо-зелёные глаза напряжённо сощурились. Было невозможно сказать, купились ли манти, однако излучения имитатора выглядели для её собственных разведывательных платформ очень убедительно. Белльфойль не слишком верила в их способность долго водить манти за нос, однако, если расчёт БИЦ вероятной позиции разведывательной завесы манти был правильным, тем потребуются драгоценные минуты, чтобы подвести хотя бы один из их беспилотных разведчиков достаточно близко, чтобы понять, что засечённые ими корабли на самом деле являлись разведывательными версиями «Скимитеров». Их было восемь, каждый вёл за собой стандартный буксируемый имитатор, а их единственной задачей было организовать «утечку» импеллерных сигнатур, достаточную, чтобы удержать на себе внимание манти хотя бы немного подольше.

* * *

— Отряд Кинжал совместит вектор движения с нами примерно через шесть минут, сэр, — объявила лейтенант-коммандер Гор.

— Очень хорошо. Что-нибудь новое насчёт тех импеллерных сигнатур?

— Не слишком, сэр. Но сенсорные поля приближаются к ним, и пока что это похоже на полдюжины или около того источников излучения. Может чуть больше.

— Вижу. — Майкл Оверстейген поморщился. За долгие годы он научился доверять своим инстинктам, которые сейчас говорили ему, что что-то не так. Он вновь опустил глаза к экрану, на который выводилось изображение лица Блюменталя.

— Почему, как вы полагаете, эти ребята просто отсиживаются там?

Блюменталь нахмурился. Секунду-другую он наклонившись внимательно вглядывался в свой дисплей, затем выпрямился.

— Если они собираются позволить нам продолжать сближение, что, как кажется, они до сих пор и делали, тогда они, вероятно, станут ждать до тех пор, пока не будут уверены в том, что обнаружены, — ответил он голосом человека, занятого мыслью, не задали ли ему только что вопрос с подвохом.

— Если только они не полные и законченные идиоты, подобно моей возлюбленной кузине графине Фрейзер, — произнёс Оверстейген, — то уже должны получить достаточно толковое представление о том, что мы их уже засекли. Что был способен установить наверняка коммандер Стерджис, так это то, что пространство вокруг Веспасиана кишит хевенитскими разведывательными системами. Вы серьёзно думаете, что мы смогли провести такое количество беспилотных аппаратов мимо планеты без того, чтобы какая-нибудь из этих систем засекла их проход?

— Ну, нет, сэр. Однако они очень скрытны.

— Да, это так, — сухо признал Оверстейген. — Но как бы ни была хороша наша техника обеспечения малозаметности, она ещё не безупречна. И, как бы больно ни было мне признать это, с учётом того, что они получили от эревонцев и чего добились самостоятельно, изучая захваченное оборудование, наш покров невидимости наверное намного более тонок, чем хотелось бы любому из нас . Я не утверждаю, что они могут надёжно засечь наши платформы. Но когда мы используем их в таком количестве, так плотно друг к другу и так глубоко в зоне действия сенсоров противника, противник просто обязан засечь хотя бы часть из них. И если противник смог сделать это, то любой тактик, способный отработать свой хлеб, должен быть в состоянии спрогнозировать структуру их развёртывания. В таком случае, они чертовски хорошо должны понимать, что если они торчат там с активными импеллерами, то к этому времен мы должны их засечь.

— Рассуждая таким образом, вы можете оказаться правы, сэр, — признал Блюменталь. — Однако, они могут дожидаться, пока наши платформы не активизируются, и они будут знать, что мы их засекли.

— Может и так, но почему они расположились так далеко от планеты? — спросил Оверстейген. — В этом случае Веспасиан оказывается далеко за пределами эффективной дальности действия их МДР и уже они рискуют нанести случайный удар по планете, если атакуют нас. Прежде всего, они не должны были позволить нам подойти к планете так близко. Они должны были располагаться по крайней мере на световую минуту ближе, а в противном случае они должны были продолжать лежать затаившись. — Он покачал головой. — Нет. У них что-то другое на уме.

Оверстейген ещё несколько секунд размышлял над дисплеем, затем посмотрел на Гор.

— Поставьте ещё одну завесу, — сказал он. — Я хочу снова прочесать вот этот район.

Оверстейген набрал команду на клавиатуре подлокотника, выделяя на большом экране Гор участок космоса.

— Сэр, я могу послать платформы группы Бета для осмотра этого района, — заметила Гор.

— Конечно можете, — любезно согласился Оверстейген. — К сожалению, на это потребуется почти двадцать минут, а я хочу прочесать его немедленно.

— Есть, сэр.

Гор сделала знак своему помощнику и они оба начали набирать команды для развертывания завесы беспилотных разведчиков, чтобы ещё раз осмотреть зону к северу системы от Веспасиана.

* * *

— Зар-раза, — пробормотал Леонардо Эриксон, когда от мантикорского линейного крейсера-переростка начали отделяться новые беспилотные аппараты.

— Так что они в конце концов не купились на имитаторы, — произнёс деКастро.

— Нет, — покачала головой Белльфойль, — Купились. На время, по крайней мере. Но кто бы там ни был, он подозрителен. На всякий случай перепроверяет «чистые участки».

— Ну, они засекут нас примерно через семь минут, мэм. С контролем излучений или без, — заметил Эриксон. — Особенно эта парочка, что лезет прямо на нас.

Он выделил две отметки на своём дисплее, и на этот раз Белльфойль кивнула.

— Да. И манти примерно там, где мы в любом случае хотели. — Она распрямилась, глубоко вздохнула и кивнула деКастро.

— Время, — сказала она.

* * *

— Ракетный залп! — внезапно рявкнула Бетти Гор. — Множественные пуски ракет!

Оверстейген резко поднял взгляд, когда на главном мониторе появились смертоносные кроваво-красные символы.

— Дистанция пуска восемь-пять-точка-две световые секунды, — ровно сказала Гор. — Время до выхода на рубеж атаки шесть-точка-один-три минуты!

* * *

Дженнифер Белльфойль и её штаб разработали оперативный план, окрещённый ею «Дым и Зеркала», в ответ на первую серию рейдов манти. Хотя система Шантильи и была защищена куда мощнее чем Гастон или Гера, она осознавала, что этого было крайне недостаточно для отражения атаки подобными силами, так что от неё требовалось неординарное мышление.

Шесть значительно модернизированных линейных крейсеров типа «Полководец» и три эсминца типа «Троянец» были единственными имеющимися в распоряжении Белльфойль гиперпространственными боевыми кораблями, но для их поддержки у нее было почти шестьсот «Скимитеров» и около тысячи подвесок системной обороны. Вдобавок у неё было двести сорок стандартных подвесок МДР.

Проблема заключалась в том, что хотя крупные и форсированные ракеты системной обороны в действительности могли несколько превзойти нормы ускорения мантикорских МДР, ракеты стандартных подвесок не вполне могли с ними тягаться, и ни те, ни другие не обладали точностью мантикорских ракет. Вдобавок, случившееся на Гастоне продемонстрировало, что «Скимитеры» просто не могли сражаться с «Катанами» — по крайней мере на условиях манти — и победить. Так что, если Белльфойль желала добиться какого-то толка, она должна была как следует поработать головой.

В тот момент, когда Внешний Дозор обнаружил, что манти производят разведку Шантильи, её линейные крейсера, уже находящиеся на предписанных позициях, замаскировались и ввели жесткий контроль излучений согласно оперативному плану «Дым и Зеркала». Кроме того, две трети ЛАКов перешли в состояние полной готовности, однако остались на базах. Белльфойль продолжала использовать двести ЛАКов в обычном режиме, чтобы манти смогли их засечь, однако ещё четыреста «Скимитеров», базирующихся на главной космической станции Веспасиана и ещё десятке безобидно выглядящих орбитальных платформ, внешне неотличимых от станций перевалки грузов, остались полностью невидимыми.

Теперь же, как и всякий хороший фокусник, Белльфойль начала представление, прочно приковывая внимание аудитории к тому, что она хотела ей показать.

* * *

— На подходе примерно тысяча девятьсот ракет, — объявила лейтенант-коммандер Гор.

— Вас понял. Лейтенант Патисон, не будете ли вы столь добры, чтобы попросить Кинжал Один поторопиться с прибытием.

Майкл Оверстейген при виде шквала ракет, несущихся сквозь пространство к его кораблям, говорил так же спокойно, растягивая слова, как и обычно.

— Оборонительный план «Альфа», — продолжил он. КЕВ «Ника» и КЕВ «Гектор» развернулись. Они легли на борт, поворачиваясь к приближающимся ракетам днищами клиньев. Однако платформы «Замочной скважины» располагались далеко за пределами их защитных стен и система ПРО уже полным ходом искала цели.

— Похоже, вы были правы, сэр, — невозмутимо заметил Блюменталь. — Это, — он указал на символы на своём дисплее, изображающие неуловимые импеллерные сигнатуры — должны быть имитаторы.

Оверстейген кивнул. Ракеты, атакующие «Нику» и «Гектора», были выпущены из точки, находящейся по эту сторону Веспасиана и примерно в световой минуте к «северу» от него… на удалении в добрых четыре световые минуты от имитаторов Блюменталя.

— Явно, они хотели подпустить нас как можно ближе, прежде чем стрелять, так что привлекали наше внимание к месту, где их не было, — согласился Оверстейген. Но даже теперь, когда он произносил эти слова, что-то продолжало его тревожить.

* * *

— Всем Кинжалам, Кинжал Один! — выпалил коммандер Диллинджер. — План «Мухобойка». Повторяю: план «Мухобойка»!

Все сорок восемь «Катан» отряда «Кинжал» практически мгновенно изменили ускорение. Только что они тормозили на семистах g, находясь в шестидесяти тысячах километров позади «Ники» и аккуратно выравнивая скорость для встречи, а в следующее мгновение они разгонялись на тех же самых семистах g, чтобы догнать линейные крейсера и выйти вперёд. Хотя они были меньше и намного хрупче любого линейного крейсера, но являлись намного более сложными целями для ракетного обстрела с дальней дистанции и мчались к врагу, чтобы их установки ПРО оказались между приближающимися МДР и их жертвами.

* * *

— «Катаны» выдвигаются для перехвата, мэм, — объявил Эриксон и контр-адмирал Белльфойль кивнула, подтверждая и одобряя. Шансы «Кира» выжить в следующие полчаса или около того были ничтожны, но она сумела выбросить это обстоятельство из головы, сосредоточившись на текущей задаче.

— Напомните «Зеркальным коробкам» не открывать огня без моего особого приказа, — распорядилась она.

— Есть, мэм.

* * *

— Проклятье, — воскликнула Мишель Хенке с относительным спокойствием, далеко не соответствовавшим её душевному состоянию. То, что инстинкт её не подвёл, не слишком улучшало ощущение при виде массированного ракетного залпа, несущегося к «Нике» и «Гектору».

— Максимальное ускорение, — приказала она Стэкпоулу. — Идите на сближение с Оверстейгеном и приготовьтесь поддержать его ПРО.

— Есть, мэм! — чётко ответил операционист. — Но для наших противоракет дальность будет чертовски велика, — заметил он. — И мы слишком далеко для организации взаимодействия с «Никой» и «Гектором». Даже с использованием сверхсветовых каналов телеметрии, мы попросту слишком далеко для того, чтобы эффективно обмениваться данными.

— Я понимаю, Джон. Однако, в худшем случае, каждая уничтоженная нами атакующая птичка будет просто одной из тех, которые Оверстейген так или иначе пристукнул бы. А если мы подстрелим ту, которую он бы упустил…

— Да, мэм.

Стэкпоул начал отдавать приказания, а Хенке вернулась к своему дисплею. «Операционист прав насчёт проблемы рассредоточения», — думала она. Её дивизион линейных крейсеров находился в двух с половиной миллионах километров позади Оверстейгена. Ей хватало досягаемости — едва-едва, используя новые противоракеты увеличенной дальности — чтобы усилить его оборону, но её поддержка на такой дистанции будет намного менее эффективной. Однако в характере атаки что-то…

— Слишком мало ракет, — внезапно заявил Оливер Манфреди. Хенке подняла взгляд, поворачиваясь к начальнику штаба и Манфреди покачал золотоволосой головой. — Меньше двух тысяч ракет в залпе, мэм. Это меньше трёхсот их стандартных подвесок. А где остальные?

Хенке секунды три взирала на него, а затем крутанула кресло, поворачиваясь к лейтенанту Камински.

— Дайте мне экстренный канал связи с капитаном Оверстейгеном!

— Есть, мэм, — немедленно отозвался связист.

* * *

— Беглый огонь! — рявкнул Диллинджер и «Катаны» отряда «Кинжал» начали встречной волной выстреливать противоракеты.

Диллинджер действительно не любил вспоминать, насколько дорогой на самом деле была каждая из «противоракет» его ЛАКов. Системы, установленные на «Гадюке» для обеспечения возможности борьбы с ЛАКами, вдвое увеличили её стоимость по сравнению с противоракетой увеличенной дальности действия Марк-31, на базе которой она была создана. Однако «Гадюка» сохранила основные системы двигателя Марк-31, и импеллерный клин противоракеты был её обычным оружием против ударных ракет. Это означало, что «Гадюка» всё ещё прекрасно годилась для использования в качестве оборонительного средства, а резервирование части из них для противоракетной обороны вместо траты места в погребах на специализированные Марк-31, которые не могли использоваться для стрельбы по кораблям, упростило снабжение боеприпасами и придало им потенциальную пригодность и для атаки и для обороны.

Сейчас «Гадюки» вырывались из пусковых труб, уносясь навстречу приближающимся ракетам, и Диллинджер неприятно ухмыльнулся. Он мог держать пари, что хевы никогда не видели ЛАКи, уничтожающие ракеты на таком расстоянии!

* * *

— Вы были правы, мэм, — сказал деКастро. — Они действительно используют эти штуки и в качестве противоракет.

— Разумно, — едва ли не рассеянно ответила Белльфойль, изучая дисплей. — Из зарегистрированных адмиралом Бичем на Гастоне сигнатур достаточно ясно, что у них, в конце концов, практически те же корпуса и двигатели.

— И с точки зрения снабжения боеприпасами это тоже разумное решение, — согласился Эриксон, а затем оскалился. — Конечно, иногда даже самые разумные решения могут выйти вам боком.

— Особенно если кто-нибудь этому поможет, — с напряжением добавил деКастро, отвечая на усмешку.

* * *

— Тактики, — внезапно произнёс Оверстейген. — Зафиксированные нами около планеты подвески стреляли?

— Сэр? — удивлённо подала голос лейтенант-коммандер Гор. Ей потребовались доля секунды, чтобы оторваться от борьбы с приближающимися ракетами, поскольку «Ника» подрагивала от ровной вибрации запусков противоракет. Первая волна «Гадюк» отряда «Кинжал» начала пробивать дыры в хевенитском залпе, а её собственная секция ПРО работала с полным напряжением сил, анализируя структуру РЭБ приближающихся ракет. Но затем она бросила взгляд на вспомогательный дисплей и Оверстейген увидел, как она выпрямилась в кресле, осознав увиденное.

— Нет, сэр, — сказала она, поворачивая голову, чтобы видеть Оверстейгена. — Ни одна ракета этого залпа не запущена с орбиты Веспасиана!

— Так я и думал, — мрачно отозвался Оверстейген. — Связь, соедините меня с Кинжалом Один.

— Сэр, — сказала лейтенант Патисон, — вас экстренно вызывает адмирал Хенке.

— Давайте ее сюда — и дайте мне Кинжал Один.

— Есть, сэр.

На мониторе Оверстейгена появилось возбуждённое лицо Мишель Хенке.

— Майкл, я смотрю на плотность залпа и…

— И она слишком низка, — перебил Оверстейген. — Мы только что получили подтверждение, что околопланетные платформы не выпустили не единой ракеты. — В углу его дисплея появилось окно с лицом Криспуса Диллинджера. — А сейчас я должен заняться делами, — сказал Оверстейген адмиралу и нажал кнопку, переместившую Диллинджера в центр экрана.

— Да, сэр? — осведомился Диллинджер.

— В их атаке есть нечто странное, — быстро произнёс Оверстейген. — Они используют только часть всех имеющихся ракет — и всё, что они реально выпустили, выпущено издали, что должно снизить точность попадания.

— Сэр? — Диллинджер выглядел озадаченным и Оверстейген нетерпеливо потряс головой.

— Они пытаются отвлечь нас, и, очень вероятно, соблазнить на расход противоракет перед настоящей атакой.

— Но…

— Тут не дискуссионный клуб, коммандер, — оборвал его Оверстейген. — Прекратите противоракетную оборону моего дивизиона — немедленно!

* * *

Криспус Диллинджер почти с недоверием смотрел на лицо на своём коммуникационном экране. Этот человек, должно быть, безумец! На каждый из его кораблей неслась почти тысяча ракет, а он хотел, чтобы Диллинджер прекратил прикрывать их?!

Однако…

— Всем Кинжалам, — резко сказал он, — Говорит Кинжал Один. Прекратить «Мухобойку». Повторяю, прекратить «Мухобойку». Выполняем план противоракетной обороны «Альфа».

* * *

— Да, было здорово, пока это продолжалось, — заметила Дженнифер Белльфойль, когда извергавшийся «Катанами» поток противоракет резко превратился в тоненькую струйку. Она взглянула на Эриксона. — Какова оценка их расхода, Леонардо?

— Предполагая, что у них примерно та же ёмкость погребов, что и у ракетных ЛАКов манти, которые мы смогли изучить после «Удара молнии», и что эти штуки имеют практически те же самые размеры, что и противоракеты манти, то они должны были израсходовать по меньшей мере пятьдесят процентов боекомплекта, мэм. Может быть и все шестьдесят, если они потратили часть объёмов и масс ещё и на дополнительные лазерные кластеры ПРО.

— Однако они уничтожили при этом значительное число наших ракет, — заметил деКастро. — Их процент попаданий почти вдвое больше, чем был бы у «Скимитеров», даже на намного более коротких дистанциях.

— Верно. — кивнула Белльфойль. — С другой стороны, их меньше пятидесяти, и, если Леонардо прав, ракет у них осталось немного.

Она ещё секунду или две вглядывалась в дисплей, затем вновь резко кивнула.

— Приступайте ко второй фазе, Леонардо.

* * *

КЕВ «Ника» рывками крутилась под сыплющимся на неё и её собрата по дивизиону градом ракет.

«Катаны» существенно его проредили, прежде чем Оверстейген приказал им выйти из игры. Из тысячи девятисот выпущенных ЛАКи уничтожили семьсот ракет. Противоракеты линейных крейсеров уничтожили двести шестьдесят, а ещё около ста пятидесяти просто потеряли цели и ушли в никуда. Еще триста двадцать захватили выставленные «Никой» и «Гектором» приманки «Призрачного всадника», а ещё шестьдесят внезапно развернулись обратно к «Катанам» чтобы быть попросту растерзанными кластерами ПРО ЛАКов.

Однако оставалось четыреста семьдесят восемь ракет и, поскольку они уже миновали «Катан», линейные крейсера остались с ними один на один.

Оверстейген наблюдал за их подлётом, неподвижно сидя в кресле. Его сузившиеся глаза были крайне спокойны. Каждый из бортов «Ники» усеивали тридцать лазерных кластеров. Каждый из них превосходил по мощности всё равнее устанавливавшееся на мантикорских линейных крейсерах, с четырнадцатью излучателями в кластере, каждый из которых был способен стрелять раз в шестнадцать секунд. Это давало для всего кластера скорострельность один выстрел в 1,2 секунды, но это составляло всего лишь двадцать пять выстрелов в секунду на весь борт, а им противостояли МДР. Чтобы добраться до своих целей, МДР пролетели двадцать пять миллионов километров и их скорость теперь составляла 173 000 километров в секунду — пятьдесят восемь процентов скорости света — а удар они могли нанести с 30 000 километров.

Они преодолели внутреннюю границу зоны перехвата противоракет, потеряв при этом еще сто семнадцать птичек. Из трёхсот шестидесяти одной выжившей ракеты пятьдесят восемь были платформами РЭБ. Это означало, что «всего лишь» триста три ракеты — едва пятнадцать процентов первоначальной численности залпа — действительно атаковали.

Космос вокруг «Ники» и «Гектора» закипел от раскалённых добела яростных взрывов, а лазеры с накачкой взрывом обрушили лучи на свои цели. Однако эти линейные крейсера были специально задуманы и построены, чтобы выстоять под именно такой атакой. Их боковые гравистены — особенно «Ники» — были крепче и мощнее, чем на любом из предшествующих линейных крейсеров, и оба крейсера несли носовые и кормовые гравистены. То, что они могли повернуться плоскостью клина к атакующим ракетам, даже одновременно обстреливая их противоракетами, создавало дополнительные проблемы для систем наведения хевенитских ракет. Всё, что эти ракеты видели, так это сами клинья, а не борта кораблей, которые они обычно должны были подставлять сенсорам атакующих ракет. Однако сквозь импеллерный клин боевого корабля не мог пробиться ни один сенсор, что лишило ракеты возможности точно локализовать цели. Они могли спрогнозировать пространство, в котором должна находиться них цель, но не где именно в пределах этого пространства её найти.

Именно поэтому «Ника» и «Гектор» выжили. Сенсоры ракет могли видеть сквозь гравистены линейных крейсеров, но гравистены были от них отвёрнуты. Большинство ракет пронеслось «выше» и «ниже», пытаясь выстрелить «на пролете», а другие прошли по носу и корме мантикорцев, намереваясь выстрелить «в глотку» или «под юбку». Как бы ни была прочна броня «Ники», она не могла противостоять грубой мощи хевенитских лазеров, но та самая скорость, которая сделала МДР такими сложными целями для лазеров ПРО, теперь работала против них. У ракет просто не было времени, чтобы найти и обстрелять свои цели за те краткие доли секунды, в течение которых они пересекали курс мантикорских кораблей.

* * *

— Повреждений нет, сэр! — торжественно объявила лейтенант-коммандер Гор. — Никаких!

— Сделано хорошо, канонир, — отозвался Оверстейген.

— Капитан Гановер докладывает об одном попадании в носовую часть «Гектора», сэр, — доложила лейтенант Патисон. — Жертв нет, но он потерял гразер и лазерный кластер.

— Хорошо, — произнёс Оверстейген. — В таком случае, давайте…

— Ракетный залп! — вдруг сказала Гор. — Много пусков ракет! Сэр, я фиксирую старт ЛАКов с внутрисистемных платформ!

Глаза Оверстейгена вскинулись к главному экрану и его челюсти стиснулись при виде возникающих там новых источников угроз. Внезапно появилась новая волна МДР, выпущенная с того же самого места, что и предыдущая. Однако эта была намного мощнее. Почти шесть тысяч символов ракет усеяли экран, стремительно мчась к его кораблям — а также ЛАКам Диллинджера и дивизиону Мишель Хенке — и Гор была права насчёт старта ЛАКов. Двести ЛАКов, о которых Оперативное Соединение 81 уже знало, внезапно развили максимальное ускорение, устремляясь к мантикорцам, а ещё вдвое большее их число вырывалось в космос, нацеливаясь на «Катаны» Диллинджера и линейные крейсера, идущие позади них.

Оверстейген пристально смотрел на безобидные символы находящихся около планеты ракетных подвесок, которые сумели засечь расчёты сенсоров Гор. Они ещё не стреляли, но он знал, что будут. Они ожидали, пока их ракеты не смогут присоединиться к идущему издали ракетному шторму. Когда они приблизятся, их более низкая конечная скорость сделает их более простыми целями, но также даст им лучшие шансы попасть в его бортовые гравистены. А ведь в тех подвесках вероятно было ещё две или три тысячи ракет. Тактик в Оверстейгене закричал, что надо уничтожить их близкими подрывами боеголовок. Уничтожить, прежде чем они выстрелят. Но они находились слишком близко к Веспасиану. Слишком велика была вероятность того, что неудачный выстрел или поразит саму планету, или уничтожит одну из невооружённых гражданских платформ вместе со всеми находящимися на её борту людьми.

Нет. Они просто оказались перед необходимостью выдержать это. Лицо Оверстейгена было сурово, пока он наблюдал за приближающимся залпом. Было маловероятно, что даже это уничтожит его корабль. Кто бы ни планировал атаку, в его распределение целей вкралась одна ошибка. Он должен был направить все выпущенные ракеты на одну или две цели, а не делить их среди столь многих. Но трудно было его за это винить, поскольку он вероятно просто не представлял себе, насколько в действительности были мощны линейные крейсера, с которыми он столкнулся. Однако, если он не мог их уничтожить, это не означало, что он не мог тяжело их искалечить. Даже не считая того, что произойдёт с «Катанами» после того, как их хитростью вынудили израсходовать так много ракет для отражения первой волны МДР.

На мгновение Майкл Оверстейген ощутил где-то внутри мимолётное восхищение противником. Кто бы это ни был, он максимально рационально использовал свои ограниченные ресурсы и передовым кораблям Оперативного Соединения 81 должно было вот-вот достаться.

Но это мгновение прошло и Оверстейген выпрямился в кресле.

— Оборонительный план «Альфа-Три», — сказал он спокойно.

Глава 28

— Преподобный Салливан, — Роберт Телмахи, архиепископ Мантикоры, пересек свой просторный залитый солнцем кабинет, чтобы пожать руку вошедшему посетителю, примечательному лысиной и выдающимся носом.

— Большая честь, — продолжил Телмахи, — И, если мне позволено будет так сказать, встреча, на которую я очень долго надеялся.

— Благодарю вас, архиепископ. — глава Церкви Освобождённого Человечества твёрдо пожал протянутую руку. — Я тоже с нетерпением ждал встречи с вами. Монсеньёр Дэвидсон замечателен в качестве вашего представителя на Грейсоне, однако учитывая близость взаимоотношений наших звёздных наций…

Он улыбнулся и Телмахи кивнул с ответной улыбкой.

— Именно, — сказал он, провожая гостя к уголку для переговоров, устроенному около огромного окна, простирающегося от пола до самого потолка кабинета. — Конечно, — продолжил он; его улыбка после того, как они сели, стала ещё радушнее, — в Звёздном Королевстве я далеко не имею такой власти в духовных вопросах, какой вы пользуетесь в Протекторате.

— Вы могли бы быть удивлены, — с кривой усмешкой ответил Салливан. — Наша доктрина Испытания располагает к некоторому духовному инакомыслию.

— Но инакомыслие может быть хорошей вещью, пока вы учитесь обращать внимание на его истоки, — ответил Телмахи. — Нашей собственной Церкви этот урок дался нелегко. На самом деле, как я полагаю, мы начали осознавать это ещё до того, как ваши предки отбыли на Грейсон.

— Так же, как и нам, с этими сумасшедшими на Масаде, — мрачно сказал Салливан.

— У каждой веры бывают свои моменты помрачения, преподобный. — Телмахи скорбно покачал головой. — Инквизиция, исламское террористическое движение, джихад Новых Афин, ваши собственные Истинные… Когда вера переходит в фанатизм, ни у кого нет монополии на экстремизм.

— Но никакая вера не имеет и монополии на противодействие экстремизму, — ответил Салливан. — Правда, уверен, что мои собственные предшественники на Грейсоне имели проблемы с осознанием этого, учитывая монополию — он преднамеренно использовал это же слово — Церкви на духовную власть.

— Может быть, — сказал Телмахи. — Я всё же полагаю, что никто не может обвинить в этом ни вас, ни преподобного Хэнкса. Я весьма восхищён тем, как вы справились с теми огромнейшими переменами, перед которыми ваше общество оказалось после заключения союза с Звёздным Королевством.

— Вы имеете в виду, после того, как мы оказались перед целой галактикой опасных, если не полностью еретических, радикальных понятий, вроде прав женщин, — с лёгким смешком поправил его Салливан.

— Ну, я это и имел в виду. Но я слишком дипломатичен, чтобы сказать такое прямо.

Оба посмеялись. Но затем Телмахи откинулся в кресле, скрестил ноги и задумчиво посмотрел на визитёра.

— Ваша милость, я действительно в восторге от встречи с вами и вижу, что вы на самом деле впечатляющая личность, как и говорилось в отчётах Дэвидсона. Однако я знаю, что это первый случай в истории Грейсона, когда кто-либо из преподобных по какой-либо причине покинул планету. Я опубликовал все заявления для прессы и пресс-релизы и договорился о встречах с представителями наших основных религий и учений, о которых вы просили. Однако должен признать, что не был особенно удивлён, когда ваш секретариат связался с моим, чтобы предложить частную предварительную встречу между нами двумя.

— Не были? — спросил Салливан, откидываясь в кресле.

— Нет. Монсеньёр Дэвидсон, как, я уверен, вы уже обнаружили, столь же умён, сколь и очарователен. Но основании некоторых вопросов, которые вы ему задали, он сделал вывод, что вы в особенности интересовались установлением непосредственного контакта со мной. Однако он не выдвинул предположения о причине вашей заинтересованности, хотя я и смог сделать несколько собственных умозаключений.

Салливан посмотрел в окно, на пронзающие небо башни Лэндинга. Для любого грейсонца это был восхитительно чуждый пейзаж. Лэндинг был построен цивилизацией овладевшей антигравитацией, построен на планете, природа которой приветствовала человека, вместо того, чтобы попытаться дать отпор незваным пришельцам. Его здания вздымались намного выше любых грейсонских, а в пределах видимости не было ни единого купола. Одного открытого неба было достаточно, чтобы заставить нервничать любого грейсонца, особенно при виде колыхания в свежем утреннем бризе ветвей деревьев городских зелёных зон. Преподобный ощущал себя почти нагим и его рука дёрнулась, когда он подавил рефлекс потянуться за дыхательной маской, обычно висевшей у него справа на поясе. То, что уличная пыль на Мантикоре не являлась ужасным ядом, разум Салливана воспринимал намного легче, чем его чувства. И всё же, когда он смотрел на пролетающие аэрокары, пешеходов, уличные кафе, которые мог рассмотреть с того места, на котором находился, он видел почти таких же людей, как бы причудливо некоторые из них ни были одеты, каких он мог видеть и дома.