— Замечательно! — улыбнулась она. — Именно это я и хотела услышать. А теперь насчёт вашей платы.

Она сунула руку в карман своей элегантной куртки, а Толман позволил креслу занять вертикальное положение, протягивая руку — и потрясённо замер.

— Что?.. — начал было Толман, но вопрос так никогда и не закончил, поскольку пульсер в её руке кашлянул. Очередь дротиков ударила Толмана в горло и прошла вверх через шею и левую сторону головы, приведя к ожидаемым ужасающим результатам.

Его нанимательница с отвращением скривилась, однако она была достаточно осторожна, чтобы сесть дальше обычного. Разлетающиеся брызги её не задели. Она положила пульсер на стол, брезгливо оправила куртку и покинула офис. Прошла по коридору и вызвала лифт до стоянки, где села в свой аэрокар и спокойно улетела. Пятью минутами позже она приземлилась в нескольких милях от бывшего офиса безвременно усопшего Толмана.

Эта стоянка аэрокаров находилась в намного менее привлекательной части города. Большинство стоящих здесь машин было старо и разбито. От их вида скривились бы даже члены молодёжных шаек, рыщущие в поисках лёгкой наживы.

Она поставила свою новёхонькую, дорогую спортивную машину возле одного из этих разбитых и грязных аэрокаров и спрятались в тени. Тщательно осмотревшись вокруг, она достала из кармана небольшой аппарат и нажала кнопку. Казалось, что по её лицу прошли не поддающиеся описанию рябь и дрожь, и её облик — не только лицо, но и всё тело — резко изменился, темнея и грубея, когда перестали действовать покрывавшие всё её тело нанотехи. Незримо крохотные механизмы отпускали свои захваты, улетая в утреннем бризе прочь, и на месте довольно высокой белокурой женщины, убившей Родерика Толмана, оказался темнолицый мужчина, чуть ниже среднего роста, с жилистым мускулистом телом и женской грудью.

Он поморщился и залез под рубашку, вытащив набивку и бросив её на заднее сиденье аэрокара. Быстрая струйка из маленького аэрозольного баллончика и набивка рассеялась легким туманом.

Он одёрнул одежду, затем отпер грязную машину, стоящую возле аэрокара, в котором он прилетел, уселся на место водителя, поднял её на антигравах и преспокойно улетел. Он вошел в один из ведущих за пределы города транспортных потоков, включил автопилот и откинулся в кресле, лениво размышляя о том, найдена ли и разграблена ли уже оставленная им машина, или нет.

Если нет, то он был уверен, что это произойдёт в самом ближайшем будущем.

Сэр Джеймс Боуи Вебстер радостно улыбнулся, выходя из официального дипломатического лимузина перед Большим Оперным Театром Нового Чикаго, несмотря на то, что его зубы сами собой порывались заскрипеть. Он никогда не любил оперу, даже в лучшие времена, и то, что солли гордились тем, что их опера — как и всё остальное — была наилучшей из всех существующих в известной вселенной, раздражало ещё больше.

Если на него нажать, то Вебстер мог бы признать, что обитатели планет вроде Старой Земли или Беовульфа по крайней мере имели добрые намерения. То, что они разбирались в происходящем вне их собственных милых маленьких звёздных систем меньше средневекового крестьянина, было прискорбно, однако это не было следствием какой-то врождённой недоброжелательности. Или, даже, на самом деле, глупости. Они просто были слишком заняты важными для них вещами, чтобы чрезмерно задумываться о проблемах вне пределов своего кругозора. Но то, что они самодовольно полагали, что Солнечная Лига, с её огромной, коррумпированной бюрократией и пекущимися лишь о собственных интересах управляемыми элитами, всё ещё была даром Божьим галактике, временами мешало помнить, что большинство их грехов были грехами упущения, а не деяния.

По крайней мере они с Кармайклом добились некоторого прогресса в деле с кровавыми событиями в Скоплении. Итоги сражения при Монике только начинали просачиваться на Старую Землю и, судя по тому, что он уже видел, обстоятельства собирались стать ещё хуже, прежде чем начать улучшаться. Хорошими новостями он готов был счесть небольшую вероятность, что даже соларианская публика могла бы ощутить беспокойство от настолько скандальной…

Вебстер даже не заметил пульсера в руке шофёра хевенитского посла.

— Что? Что ты сказал? — недоверчиво переспросил Вильям Александер, барон Грантвилль.

— Я сказал, что Джим Вебстер застрелен, — ответил сэр Энтони Лэнгтри, лицо его было бледно, а голос был голосом человека не верящего — или не желающего поверить — в сказанное им самим.

— Он мёртв?

— Да. Он и его телохранитель погибли практически на месте, прямо около Оперного Театра, чёрт бы его побрал!

— Иисусе. — Грантвилль закрыл глаза в приступе боли. Он знал Джеймса Вебстера большую часть своей жизни. Они дружили, хотя и не так близко, как дружили Вебстер и Хэмиш. Это будет тяжёлым ударом для брата, а всё Звёздное Королевство будет ошеломлено — и разгневано — смертью крайне популярного адмирала.

— Что произошло? — осведомился он через мгновенье.

— Вот это действительно скверные новости, — угрюмо сказал Лэнгтри. Министр иностранных дел появился в кабинете Грантвилля подобно вестнику смерти и что-то в его голосе заставило Вильяма похолодеть.

— Тони, уже то, что он мёртв, для меня достаточно скверно, — произнёс премьер-министр чуть более едко, чем намеревался, и Лэнгтри поднял руку, признавая его правоту.

— Я знаю, Вилли. И я сожалею, что это прозвучало подобным образом. Я не знал его столь же хорошо, как тебя или Хэмиша, но то, что я о нём знал, было мне очень по душе. К сожалению, в данном случае, то, как именно он был убит, действительно намного хуже.

Министр иностранных дел глубоко вздохнул.

— Вебстер и один из его телохранителей застрелены личным шофёром посла Хевена.

— Что?!

Несмотря на все годы упражнений в политике и складу характера, позволявшему ему оставаться спокойным перед лицом бедствий, Грантвилль вскочил из-за стола, наклоняясь над ним и опираясь обеими руками на крышку. Полные александеровской синевы глаза испуганно — и гневно — сверкали и какое-то мгновение казалось, что он намеревается перепрыгнуть стол.

Лэнгтри молчал. Он просто сидел, ожидая, пока премьер-министр не оправится от шока точно так же, как и он сам, когда новость ворвалась в его кабинет. Это заняло несколько секунд, а затем, очень медленно, Грантвилль уселся обратно в кресло, всё ещё уставившись на Лэнгтри.

— Так всё и произошло, — наконец произнёс Лэнгтри, дождавшись, пока премьер-министр снова усядется. — В действительности, всё выглядит чертовски просто. Шофёр, разумеется, мёртв — второй из телохранителей Вебстера его пристрелил, а трое полицейских, обеспечивавших дополнительную безопасность возле Театра, всё это видели. Один из них даже успел вытащить свой пульсер и всадить в водителя по меньшей мере один дротик, а ещё один зафиксировал всё своей наплечной камерой. Всё записано на чипе, и они прислали видеозапись вместе с сообщением.

— Боже мой, — почти молитвенно произнёс Грантвилль.

— Подожди, дальше ещё лучше, — угрюмо сказал Лэнгтри. — Водитель не был хевенитом. Он был солли, работающим в соответствии с контрактом на обслуживание, заключенному между посольством хевов в Новом Чикаго и конторой, сдающей лимузины в аренду.

— Солли, — осторожно повторил Грантвилль.

— Солли, — подтвердил Лэнгтри, — получивший эквивалент чуть более ста двадцати пяти тысяч мантикорских долларов в течении последнего полугода — семьдесят пять из них в течении последних трех недель — незарегистрированным и тайным платежом со счёта хевенитского посольства.

Грантвилль воззрился на него, его чувства оставили ужас далеко позади себя и погрузились в чистый шок.

— Чем они думали? — покачал он головой. — Несомненно, они же не думали, что смогут со всем этим выйти сухими из воды?

— Я задал себе эти же два вопроса. Однако, откровенно говоря, в настоящее время есть намного более настоятельный вопрос.

Грантвилль посмотрел на министра иностранных дел, пожавшего плечами.

— Почему? — просто сказал тот. — Почему они решили так поступить?

— Чёрт их побери! — рычала Елизавета Винтон, мечась взад-вперёд, как тигрица в клетке, по ковру позади кресла, в котором должна была восседать.

Её ярость была воплощённым отражением настроения в зале заседаний. Ариэль сжался на спинке её кресла, прижав уши к голове и как скальпелями раздирая обивку кресла ятаганами когтей. Настроение Саманты было немногим лучше, она полуприкрыла глаза, припала к спинке кресла Хэмиша Александера-Харрингтона и пыталась не поддаться полыхающей ярости другого кота.

— Эти ублюдки вообще хоть чему-либо учатся? — шипела Елизавета. — Какого чёрта они…

— Минуточку, Елизавета.

Королева при словах Белой Гавани повернулась к столу, её лицо всё ещё было искажено гневом.

— Что? — отрывисто спросила она.

— Только… успокойтесь на секундочку, — сказал Хэмиш, лицо его напоминало выражение только что раненного человека. — Подумайте. Джим Вебстер был моим другом более семидесяти стандартных лет. Вы не можете быть больше меня разъярены его убийством. Но вы только что задали очень серьёзный вопрос.

— Какой именно? — потребовала Елизавета?

— Учатся ли они хоть чему-либо, — сказал Хэмиш. Елизавета пронзила его взглядом, но он ровно посмотрел в ответ. — Не поймите меня неправильно. И ни на мгновенье не сомневайтесь, что, если окажется, что это сделали хевы, я не буду столь же желать их прикончить, как и вы. Бога ради, Елизавета — они уже пытались убить мою жену!

— Так что вы думаете? — поинтересовалась она немного спокойнее.

— Я думаю, что вся эта затея глупа. Предположим, что хевы имеют доступ к тому, что они применили для того, чтобы заставить Тимоти Меарса попытаться убить Хонор. В этом случае, какого чёрта они выбрали в качестве убийцы водителя своего собственного посла? Они могли подобрать кого-то, совершенно не имеющего с ними связи, однако использовали водителя посла. Это вообще у вас в голове укладывается?

— Я… — начала Елизавета. Затем остановилась, явно начиная наконец-то думать.

— Хорошо, — чуть погодя сказала она. — Допускаю, что это законный вопрос. Но что с обнаруженным полицией солли переводом денег?

— Ах да, — сказал Белая Гавань. — Перевод денег. Перевод сделанный прямо из фондов хевенитского посольства. Не самый безопасный метод оплаты из тех, о которых я слышал. А если они использовали то, чем воспользовались против Хонор, то зачем вообще было ему платить? И не забудем, что убийца, если только он не идиот, должен был понимать, что это самоубийственное дело. Согласно докладу имелись свидетели-полицейские. Как минимум его ждали неизбежный арест и приговор за убийство. Вы бы это сделали меньше чем за сто пятьдесят тысяч долларов? Много бы вам пользы принесли деньги, когда бы вы лежали на тротуаре мёртвой, или после того, как они были бы конфискованы судом, когда он выдвинет обвинение и приговорит вас за убийство? Поэтому, если они сумели заставить его сделать своё дело в таких обстоятельствах, деньги не могли быть главным фактором. А если так, то зачем вообще давать ему деньги и устанавливать прямую связь, ведущую от него к ним?

— Замечательные вопросы, милорд, — признала полковник Эллен Шемэйс.

Работа шефа подразделения личной охраны Елизаветы была по меньшей мере полушпионской. Из-за этого Елизавета сделала полковника не только главой телохранителей, но и своим посредником в работе со Специальной Разведывательной Службой.

— Что вы имеете в виду, Эллен? — спросила теперь королева.

— Я имею в виду, что возражения графа Белой Гавани чрезвычайно метки, Ваше Величество, — сказала Шемэйс. — Это самый глупый способ организовать убийство, от которого якобы можно отпереться, о каком я когда-либо слыхала, а гвардия Её Величества кое-что смыслит в истории покушений.

— Но здесь говорится, — произнес Грантвилль, постучав по собственной распечатке доклада со Старой Земли, — что они думали, что стерли все следы платежа. То есть так и сделали. То, что они не обнаружили последней резервной копии и не исправили также и её — это чистой воды удача.

— Я согласна, что с этим обстоятельством нам, возможно, повезло, — ответила Шемэйс. — Но, как бы то ни было, они заплатили этому человеку с официального счета посольства, а потом стерли следы. Если они намеревались заплатить ему, почему бы не использовать для этого подставную фирму? Дело в том, что «теневая» экономика Старой Земли кишит подобными подставными фирмами, через которые платеж можно было провести совершенно не оставив следов, которые потом пришлось бы затирать. Судя по предварительным данным о качестве той работы, которая была проведена с резервными копиями, о которых они знали, они вероятно были совершенно уверены, что скрыли все следы. Но зачем вообще было оставлять эти следы? И, если уж у них с этим человеком была отслеживаемая связь, зачем во имя всего святого использовать его как убийцу? Они с тем же успехом могли предложить надавить на спуск самому послу!

— Согласно последнему поступившему в МИД докладу РУФ, — сказал Лэнгтри, — у нас всё ещё нет и намека на то, каким образом было проделано то, что случилось с лейтенантом Меарсом. Появилось множество теорий, но ничего конкретного. Однако как минимум одна из этих теорий предполагает, что лейтенант был выбран не только из-за близости к герцогине Харрингтон, но также и из-за каких-то его уникальных особенностей. Вероятно из-за каких-то медицинских или генетических показаний, сделавших его более предрасположенным к действию той техники, что была использована. Возможно ли такое, чтобы тот человек был ближайшим, кто подходил под какие бы там ни были медицинские параметры?

— Полагаю, что возможно, господин министр, — произнесла Шемэйс. — И они стерли — или, как минимум, думали, что стерли — прямую финансовую связь между ним и ими. Если дело в том, что им был нужен человек с особыми характеристиками, то, по крайней мере, они приложили усилия, чтобы скрыть своё участие. Но использовать шофёра собственного посла? — она покачала головой. — Даже если бы их хакер преуспел в сокрытии следов прямого тайного платежа, то связь его с послом всё равно бросилась бы в глаза любому следователю.

— Может быть они на это и рассчитывали? — вслух поинтересовался Грантвилль. Все уставились на него и он пожал плечами. — Если Тони прав, предполагая, что для того, чтобы использовать его как лейтенанта Меарса им требовалась какая-то особенность того человека, то они могли решить обратить недостаток в достоинство. Если им пришлось использовать его, может быть они предвидели, что мы станем задавать себе именно такие вопросы.

— Вы имеете в виду двойную подставу, премьер-министр? — задумчиво сказала Шемэйс. — Полагаете они хотели, чтобы мы подумали, что связь настолько очевидная, что каждый хоть наполовину компетентный разработчик тайных операций будет обходить её за километр?

— Что-то в этом роде, — согласился Грантвилль.

— Полагаю, что это относительно возможно. — нахмурилась Шемэйс. — Хотя не скажу, чтобы это было вероятно. Но, подводя итог, либо они этого не делали, а кто-то приложил недюжинные усилия, чтобы убедить нас в том, что это именно они, либо они преднамеренно устроили это так, чтобы указатель на их участие был совершенно очевидным.

— Зачем бы это им было нужно, Эллен? — скептически спросила Елизавета.

— Как уже предположил премьер-министр, ваше величество, это могла быть попытка обратить недостаток в достоинство. Если по какой-то причине они вынуждены были использовать данного конкретного человека, то могли надеяться на то, что настолько очевидная связь с ними позволит им заявить, что их подставили некие третьи лица. Что, — почти против собственной воли признала она, — лично я могла бы счесть не лишённым основания, если бы платежи не продолжались столько времени и если бы не было столь очевидным, что они старались уничтожить следы платежей. К их несчастью факт предыдущих платежей установлен, плюс по данным следователей банка и полиции солли изменения в банковские документы были внесены как минимум за неделю до убийства. Кто-то со стороны мог конечно обнаружить, что данный человек у хевов на жаловании, что сделало бы его только более привлекательным объектом для того, чтобы их подставить. Но раз уж они внесли изменения в банковские файлы заблаговременно, значит знали, что надвигается, и хотели быть уверены, что оборвали явные связи с ним задолго до происшествия.

— Так вы думаете, что это были хевы, полковник? — спросил Лэнгтри.

— Я не знаю что и думать, господин министр. Пока не знаю. — искренне ответила полковник. — Вынуждена признать, что множество улик указывают именно на них. Как я и сказала, момент, в который был произведен компьютерный взлом банка сильно свидетельствует в пользу того, что они знали о надвигающемся событии. Но общий уровень исполнения этой операции, подразумевая что её проводили хевы, не просто плохой, а кошмарный. Она проведена даже не непрофессионально, а неуклюже, особенно для тех, у кого было столько опыта в подготовке убийств, как в старой Народной Республике. Допускаю, что чистки, проведенные Причарт в спецслужбах, могли привести к частичной потере навыков, но всё-таки…

— Но, если мы собираемся рассмотреть возможность того, что это были не хевы, кто ещё мог желать смерти Джима? — спросил Грантвилль.

— Я не могу ответить на этот вопрос, премьер-министр, -призналась Шемэйс. — Могло бы найтись немало людей, которые могли быть заинтересованы в этом убийстве. Аналитик может навлечь на себя серьезные неприятности пустившись в рассуждения, базирующиеся на слишком малом количестве твердых фактов. Но два момента просто бросаются мне в глаза. Во-первых — время. Это может быть просто совпадением, но я с подозрением отношусь к совпадениям, а пока мы ведем войну с другой звездной нацией, основания, по которым эта нация может захотеть смерти одного из наших послов, непременно окажутся в начале моего списка. И, во-вторых, всё это дело очень похоже на попытку покушения на герцогиню Харрингтон. В том случае, в отличие от этого, вопроса почему бы хевы могли хотеть видеть её мертвой не возникало, но главное, что бросается в глаза — это сходство примененной техники. Задумавшись над тем, кто ещё мог желать смерти адмирала Вебстера, следует также подумать о том, у кого ещё могут быть ресурсы и техническая возможность устроить убийство подобным образом. Из случая с герцогиней Харрингтон кажется очевидным, что они есть у хевов, но свидетельств того, чтобы они были у кого-то ещё нет. Если же это были не хевы, то кто-то пошел на немалые хлопоты, чтобы убедить нас в том, что это они.

— Я не думаю, что это был кто-то ещё, — прорычала Елизавета. Она сейчас была разъярена чуть меньше и Ариэль позволил ей поднять себя с ужасно истерзанной спинки кресла, в которое она наконец-то уселась. Елизавета устроила кота на коленях и сурово нахмурилась.

— Я допускаю по крайней мере теоретическую возможность, что это были не хевы, — сказала она. — но я не верю, что это был кто-то другой. Думаю, это они. Я думаю, что они сделали это по неким неведомым нам причинам. Может быть Вебстер узнал на Старой Земле нечто такое, что они не хотели, чтобы узнали мы. Может быть, он даже ещё не понял, что же именно узнал. Как вы сказали, Эллен, мы не можем знать, что могло показаться им логичной причиной. А что касается перевода денег, то они, возможно, использовали этого человека для ещё каких-либо делишек, прежде чем выбрали для этого.

— Но… — начал Хэмиш, только чтобы королева оборвала его быстрым, резким движением головы.

— Нет, — сказала она. — Я не собираюсь играть в игры с многоуровневой логикой. Сейчас — в данный момент — я буду действовать на основании предположения, что это могли быть не хевы. Вы этого добились. Мы продолжим дело с саммитом и посмотрим, что они скажут. Я бы солгала, говоря, что случившееся не подорвало моё желание поверить чему бы то ни было, произнесённому ими на Факеле, однако я на это пойду. Но меня необычайно утомляют эти ублюдки, убивающие дорогих мне людей, членов моего правительства и моих послов. Это всё на что я готова пойти.

Казалось, что Энтони Лэнгтри хотел возразить, однако вместо этого он закрыл рот и кивнул, удовлетворяясь тем, что смог получить.

Елизавета вновь обвела взглядом зал заседаний, затем поднялась из истерзанного кресла, кивнула своим трём министрам и удалилась, сопровождаемая полковником Шемэйс.