Глава 45

— Всем доброе утро, — сказала Элоиза Причарт, бодро входя в залитый солнцем зал.

Зал для совещаний кабинета министров находился в восточном крыле официальной резиденции президента и поток утреннего света, заливавший его сквозь огромные окна, мерцал на драгоценном полированном столе, инкрустированном полудюжиной различных экзотических сортов дерева. Толстый ковёр из натуральных волокон походил на глубокую заводь кобальтово-синей воды с плывущим по нему подобно золотому отражению президентским гербом. Все кресла, за исключением собственного кресла Причарт, были обтянуты чёрной тканью; её кресло имело тот же цвет, что и ковёр, со спинкой, украшенной гербом президента. Бокалы и драгоценные хрустальные графины с холодной водой стояли около каждого места, а видеокамеры на крыше здания транслировали на внутренних «умных» стенах зала панораму утреннего Нового Парижа.

— Доброе утро, госпожа президент, — ответил за всех, как общепризнанно старший член кабинета, Томас Тейсман.

Согласно линии преемственности президентского поста, определённой конституцией, Лесли Монтро, преемница Джанколы на посту госсекретаря, формально была старше Тейсмана, однако никто из присутствующих в зале не испытывал ни малейших сомнений. Преданность Тейсмана конституции и его личное стремление всеми силами избежать поста президента признавались даже самыми циничными из министров кабинета Причарт. Они знали, что Тейсман не имел абсолютно никаких личных амбиций и полностью поддерживал Причарт, первого за триста лет избранного на свободных выборах президента Республики.

И что военные Республики полностью поддерживали его.

Причарт подошла к своему креслу, отодвинула его, уселась и мгновение подождала, пока кресло к ней не приспособится. Затем она чуть подалась вперёд и окинула взглядом министров своего кабинета.

— Я знаю, что все вы задаётесь вопросом о причинах этой незапланированной встречи, — начала она. — Вы узнаете это. Вы также узнаете нечто, что ранее знали только несколько человек из присутствующих в этом зале. Это знание будет шокирующим и, для большинства из вас, более чем переворачивающим все ваши представления. Несмотря на это, я полагаю, что вы поймёте, почему детали сообщённого вам должны сохраниться в тайне, однако я планирую выдвижение политической инициативы, которая будет требовать полного — и полностью сознательного — сотрудничества всех старших членов моей администрации. Я надеюсь, что вы готовы на такое сотрудничество.

«Я полностью завладела их вниманием», — отметила Причарт и немного загадочно улыбнулась.

— Деннис, — взглянула она на генерального прокурора, — Ты не попросишь Кевина и Вильгельма присоединиться к нам?

— Разумеется, госпожа президент.

Деннис ЛеПик нажал кнопку своего терминала. В следующее мгновенье в западной стене отворилась дверь, подобная дыре, вырванной в живом бьющемся сердце Нового Парижа. Причарт всегда считала этот образ достаточно тревожащим, а сегодня он казался более зловещим, чем обычно.

Причарт приветливо кивнула вошедшим и указала им на пустые кресла по обе стороны от ЛеПика. Они уселись и Причарт вновь обратилась к своему кабинету, некоторые члены которого были явно озадачены… и в немалой степени напуганы.

— Кевин и Вильгельм здесь чтобы помочь прояснить положение, — сказала Причарт. — В частности, Кевин собирается рассказать вам то, к чему привлек моё внимание почти шесть стандартных месяцев назад. Вкратце говоря, леди и джентльмены, правительство Высокого Хребта не фальсифицировало нашу дипломатическую переписку.

Несколько человек, уже бывших в курсе, вроде Рашель Анрио, восприняли это достаточно спокойно. Остальные первые несколько секунд просто таращились на Причарт, как будто не в силах осознать её слова. Затем трудно было определить, какая же из эмоций возобладала — страх, недоверие или гнев. И, из каких бы эмоций не составлялась эта буря страстей, в целом они производили нечто очень похожее на бедлам.

Причарт позволила им пятнадцать-двадцать секунд галдеть и размахивать руками, затем резко ударила по столу. Новый звук прорвался сквозь какофонию, и все снова расселись по креслам, всё еще ошеломленно озираясь, но уже и сильно смущенные своей первой реакцией.

— Не виню вас за ваше удивление, — с изрядной долей преуменьшения произнесла Причарт во вновь установившуюся тишину. — Когда Кевин появился у меня со своей гипотезой, я отреагировала почти так же. Я намереваюсь попросить его вкратце изложить вам результаты тайного расследования, на которое я его уполномочила. Оно нигде не зафиксировано и, честно говоря, наверное не очень конституционно. В сложившихся обстоятельствах, однако, я поняла, что у меня нет другого варианта, кроме как дать зелёный свет его расследованию, так же, как и теперь нет другого варианта, кроме как ознакомить вас с его результатами.

Она взглянула на Кевина.

— Кевин, будь так добр, — пригласила она.

— Вот примерно и всё, — спустя полчаса произнесла Причарт.

Доклад Ушера на самом деле занял менее десяти минут; остальное время он отвечал на вопросы министров — частью недоверчивые, частью враждебные, по большей части гневные, но неизменно взволнованные.

— Но всё это пока всего лишь предположение, — возразил Тони Несбит, министр торговли. Как один из самых сильных союзников Арнольда Джанколы в администрации, он больше прочих казался склонным к сомнению. — Я имею в виду, директор Ушер заявил нам, что доказательств нет.

— Нет, это не так, Тони, — произнесла Рашель Анрио.

Несбит взглянул на неё и она почти что сострадающе посмотрела в ответ, хотя в борьбе за власть между Причарт и Джанколой они обычно оказывались на противоположных сторонах.

— Он сказал, — продолжила Анрио, — что нет возможности доказать, кто именно с нашей стороны это сделал, хотя, учитывая положение Арнольда в госдепартаменте, я не могу сомневаться в том, что он был главным действующим лицом. Но даже если признать документы Гросклода подделками, они всё равно являются весьма убедительным доказательством того, что кто-то в правительстве Республики переписку фальсифицировал. Во всяком случае, как мне кажется, они чётко показывают, что манти говорили о своей корреспонденции только правду. Из чего весьма вероятно следует, что они говорили правду и о той корреспонденции, которую, по их словам, получали от нас. Что, опять же, указывает на Арнольда.

— Но… но мой кузен Жан-Клод является — являлся — руководителем службы безопасности Арнольда, — возразил Несбит. — Я не могу себе представить, чтобы Арнольд мог провернуть нечто подобное без того, чтобы Жан-Клод хоть что-то не заподозрил. — Он взглянул на Монтро. — Лесли? Вы обнаружили в госдепартаменте хоть что-то в поддержку этих утверждений?

Монтро явно испытывала сильное неудобство. Несмотря на её положение в официальной иерархии, она была самым свежеиспечённым членом кабинета. Монтро немного нервно откашлялась.

— Нет, не обнаружила, — сказала она. — С другой стороны, Тони, мне бы и в голову не пришло искать какие-либо подтверждения такого… чудовищного преступления. Однако я должна признать, — с неохотой добавила она, — что система безопасности в госдепартаменте всё ещё слишком похожа на существовавшую при Законодателях и Комитете.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Несбит.

— Я имею в виду то, что слишком многое завязано непосредственно на госсекретаря, — откровенно сказала Монтро. — Я, честно говоря, была поражена, когда узнала, в какой значительной степени доступ и управление системой безопасности госдепартамента идут непосредственно через мой кабинет. Я никак не предполагала, что Джанкола мог сделать что-то такое, но глядя на доступ, которым располагаю я и предполагая — вслед за директором Ушером — что он имел доступ к идентификационным кодам мантикорского МИДа, я понимаю, что у него были все возможности. И боюсь, что по крайней мере прямо сейчас мне в голову не приходит кто ещё мог это совершить.

Явно встревоженный Несбит откинулся в кресле. Причарт задумчиво пригляделась к нему, однако насколько она могла судить, он был по меньшей мере столь же поражён, как и любой из присутствующих. Более того, он казался напуганным.

— Несомненно, — затем произнесла она, — я должна была обращаться с этим совершенно невообразимым змеиным садком очень осторожно. Поскольку Кевин и Деннис, отвечая на ваши вопросы, только что объяснили, что у нас нет — и, вероятно, никогда не будет — неопровержимых доказательств, при помощи которых мы могли бы убедить конгресс и народ в том, что это действительно произошло так, как мы полагаем. Без подобных доказательств, полагаю, разглашение случившегося всё ещё слишком опасно.

— Это может оказаться единственным выходом, госпожа президент, — тут же заявил Несбит. Все взглянули на него, а он печально пожал плечами. — Не подумайте, что мне нравится это предлагать. Видит Бог, что если в этом зале есть кто-то, кого Арнольд оставил в полных дураках, так это я. Когда репортёры доберутся до этой истории, я буду выглядеть совершеннейшим идиотом! Однако, если вы правы насчёт случившегося, то мы ведём войну, в которую были втянуты членом нашей же администрации. — Он покачал головой. — Мы не сможем оправдать сокрытие правды.

— Однако президент права, — возразила Генриетта Барлой, министр технологии. — Нам никто не поверит и, учитывая случившееся с Арнольдом, все решат, что мы его устранили.

— Зачем бы нам это делать? — потребовал ответа Несбит.

— Боюсь, что смогу предложить несколько версий, господин министр, — сказал Кевин Ушер.

Все посмотрели на него и он пожал плечами.

— Если бы я был конспирологом или просто человеком с собственными политическими амбициями или желанием реставрации старого режима, то моя интерпретация случившегося запросто могла бы оказаться такова, что именно госсекретарь Джанкола выяснил, что архипредательница Причарт сделала все это для оправдания объявления войны. Когда же он узнал правду, то она — а заодно и вы тоже — приказала его убить. Однако теперь мы опасаемся, что правда просочится наружу и пытаемся навесить всех собак на мертвеца, который ничего не скажет в оправдание, так как мы его убили. И всё это наглядно демонстрирует, что наши напыщенные принципы и преданность «верховенству закона» являются кучей дерьма. Это означает, что вся власть в целом — не только администрация президента — является безнравственным механизмом, основанном на конституции, представляющей не что иное, как очередное издевательство над многострадальным народом.

— Это безумие, — возразил Несбит.

— Ещё бы! — фыркнул Ушер. — Как и все лучшие конспирологические теории! Каким образом, по-вашему, Корделия Рэнсом могла вести за собой долистов, пока была жива? Однако если вам не по душе этот сценарий, то вот вам другой. Виноват некто связанный со спецслужбами — в данном случае наверное я или Вильгельм. Джанкола узнал, мы его прикончили и теперь, по неизвестным личным причинам посредством некой зловещей интриги пытаемся закончить войну менее чем успешным итогом и для этого сфабриковали гипотезу об ответственности Джанколы. Или, если вам и это не нравится, всё это чья-то — возможно союза некоторых министров кабинета с Вильгельмом и мною — попытка саботажа справедливой и до настоящего времени успешно идущей войны президента против злобных манти. К несчастью, мы ухитрились отвести ей глаза и она на самом деле верит нашей нелепой сказочке о подделке переписки Джанколой. В действительности переписку подделывали манти, а мы убили его потому, что он был единственным человеком, который мог это доказать. Или же…

Несбит выглядел уже изрядно обалдело и Причарт махнула Ушеру рукой.

— Достаточно, Кевин, — сказала она. Затем обратилась исключительно к Несбиту. — Кевин никак не может забыть своё шпионское прошлое, Тони. Он привык мыслить подобным хитроумным образом. Но довод, который он приводит — что одному Богу ведомо, что способны придумать рвущиеся к власти или просто враждебно относящиеся к конституции типы — к сожалению справедлив. И пусть никто из вас даже на мгновение не думает, что таких людей нет. Это даже не только бывшие головорезы БГБ, ушедшие в подполье в надежде на благоприятные для них перемены в политическом климате. Если я не слишком ошибаюсь, то и сам Арнольд был одним из тех, кто желал играть по старым правилам Законодателей и хотел бы видеть Конституцию низвергнутой или по меньшей мере урезанной, для того, чтобы они могли продолжать свои игры. Таких людей ещё много и сложившаяся ситуация может сыграть им на руку.

— Но если мы не можем предать случившееся гласности, то что мы можем сделать? — почти жалобно спросил Несбит.

— И, — прищуриваясь спросил Вальтер Сандерсон, министр внутренних дел, — почему нам говорят об этом сейчас? Кое-кто из нас — вроде Тони и меня — были очень близки с Арнольдом. Вы не можете быть уверены в том, что никто из нас не был вовлечён в это дело. Также вы не можете быть уверены в том, что мы не выйдем отсюда и тут же не сольём всё, что вы нам рассказали, репортёрам.

— Вы правы, — кивнула Причарт, — Действительно, любой из вас может проявить замечательный образчик конституционной ответственности и предать это гласности, о чём бы я вас ни просила. В этом деле пока ещё нет никакого официального расследования, однако я вполне уверена, что мои решения, вплоть до настоящего времени представляющие попытку воспрепятствовать правосудию, могут быть оспорены в суде.

— Итак, почему нам сказали? — надавил Сандерсон.

— Потому что перед нами удобный момент для переговоров об окончании войны, — сказала всем Причарт.

— Какой именно момент, госпожа президент? — поинтересовался Стэн Грегори, министр по делам городского развития, а ещё несколько человек выпрямились с почти обнадёженным видом.

— Согласно информации Вильгельма и Разведки Флота, — сказала Причарт, кивая в сторону Траяна, — у манти серьёзные проблемы в Скоплении Талботта. Вы понимаете, что мы не располагаем ничем хотя бы отдалённо похожим на полную информацию, однако из того, что нам известно, похоже, что они столкнулись как минимум с вероятностью боестолкновения с Лигой.

Кто-то громко втянул воздух и Причарт чуть улыбнулась.

Солнечная Лига была общегалактической восьмикилотонной гориллой. Несмотря на то, что она сильно подозревала, что Флот Лиги не имеет ни малейшего понятия, за какое вибролезвие схватится, когда и если он столкнётся с Королевским Флотом Мантикоры, возможность Звёздного Королевства выстоять против такой гигантской массы в долгосрочной перспективе была, мягко говоря, сомнительной. С солли не хотел связываться никто.

— Это предоставляет нам две различные возможности, — продолжила Причарт. — С одной стороны, если они и в самом деле вступят в войну с Солнечной Лигой, то наши проблемы, говоря с военной точки зрения, решены. Они должны будут пойти на любые условия мира, какие только нам будет угодно предложить, если хотят иметь хоть какую-то надежду на сопротивление Лиге.

С другой стороны, если мы сейчас предложим переговоры и дадим манти понять, что знаем, под каким давлением они находятся в Скоплении, тогда они будут знать, что мы не пытаемся использовать сложившееся положение в своих интересах… но могли бы, если бы захотели.

Так что мой замысел состоит в том, чтобы предложить встречу на высшем уровне между мной и Елизаветой на некой взаимоприемлемой нейтральной территории.

— Госпожа президент, я не думаю…

— Подождите, вы предлагаете…

— Но они будут чувствовать себя так, как если бы мы приставили им пульсер к виску и…

— Я думаю, это может получиться, если…

Причарт снова ударила по столу, ещё сильнее прежнего, и галдёж смолк.

— Я не утверждаю, что из этого получится нечто вроде серебряного дротика для пульсера, — произнесла она. — И, да, Вальтер, я знаю, что они будут знать, что мы «приставили им пульсер к виску». Я не утверждаю, что они будут очень счастливы от этой идеи, однако если я смогу сесть за стол переговоров с Елизаветой Винтон, то получу шанс убедить её согласиться на условия, приемлемые и для Звёздного Королевства и для нашей публики.

— Извините, госпожа президент, но что из этого является реальностью, а что сладкими грёзами? — почти кротко спросил Несбит.

— Лесли? — Причарт взглянула на госсекретаря.

— Очень трудно сказать, госпожа президент, — мгновением спустя сказала Монтро. — Я полагаю, вы рассчитываете сначала подписать мирный договор, а затем, после того как мир получит возможность укрепиться, предать наши подозрения огласке и провести открытое расследование?

— Да, по большей части это я и имею в виду.

— Ну, это действительно могло бы сработать. — Монтро нахмурившись смотрела на панораму Нового Парижа, постукивая кончиками пальцев по столу.

— С одной стороны, вы правы насчет давления, под которым находятся манти, предполагая, что события в Скоплении так серьёзны, как вам кажется. Им это не будет по душе, но они вынуждены быть реалистами, а по здравом размышлении переговоры для них менее опасны, чем стрельба, особенно если они стоят перед вероятностью войны на два фронта.

Вдобавок, — добавила она с растущим энтузиазмом, — ваша встреча один на один будет настолько драматическим событием, что даже если вы вернётесь домой с условиями, которые не будут настолько же хороши, как и те, которые могло обеспечить наше сегодняшнее военное превосходство, то публика вероятнее всего их примет. Это, кстати, также означает, что вы сможете пойти в удовлетворении условий манти даже дальше того, что уже предложили.

— Именно так я и думаю, — кивнула Причарт. — Я также полагаю, что если мы действительно предадим случившееся огласке после мирного урегулирования, то получим возможность, которая позволит нам пойти дальше и предложить манти значительные репарации.

Она было продолжила, но затем остановилась. Сейчас было не самое подходящее время признать, что она серьёзно рассматривала по меньшей мере частичное раскрытие их теперешних подозрений мантикорской королеве в случае если переговоры пойдут хорошо. Кое-кто из сидящих за столом казались возмущёнными уже тем, что она предложила, но Причарт решительно качнула головой.

— Нет, — сказала она. — Сначала задумайтесь. Во-первых, это будет справедливо. Во-вторых, если мы хотим сколько-нибудь долговременного мира с манти и если оказывается, что кто-то с нашей стороны нёс ответственность за подделку дипломатической переписки, то мы должны сделать существенный жест в их пользу, тем более, что это мы возобновили войну. И, наконец, если мы обнаружим то, что мы все, как я полагаю, ожидаем найти, то это нанесёт нам огромный дипломатический ущерб. Признавая нашу ответственность и предлагая компенсацию, мы можем наилучшим из возможных образов свести ущерб к минимуму и реабилитироваться в глазах межзвёздной дипломатии.

По большей части возмущение спало, хотя несколько человек всё ещё выглядели искренне опечаленными.

— Могу я выдвинуть предложение, госпожа президент? — официально произнёс Томас Тейсман.

— Разумеется.

— В таком случае я предложил бы, чтобы в наше предложение о встрече на высшем уровне был включён один дополнительный пункт. — Причарт вопросительно подняла бровь и Тейсман повёл плечами. — Я бы рекомендовал, чтобы вы особо запросили присутствия на встрече герцогини Харрингтон в качестве военного советника.

— Харрингтон? Почему именно Харрингтон? — поинтересовался Сандерсон.

— По ряду причин, — ответил Тейсман. — В том числе и потому, что, как отмечают наши источники, она последовательно призывает к политической умеренности, несмотря на то, что она — один из лучших командиров флота манти. Потому, что сейчас она вышла замуж за Первого Лорда их адмиралтейства, что делает её невесткой премьер-министра манти. Потому, что, хотя они с королевой явно не согласны в отношении к нам, она остаётся одним из самых доверенных лиц Елизаветы. Вдобавок она грейсонский Землевладелец, причем вероятно такой, которому Бенджамин Мэйхью доверяет больше остальных. Потому, что и я, и Лестер Турвиль встречались с нею и, как я полагаю, установили по крайней мере некоторое взаимопонимание. Потому, что все доклады показывают, что она владеет довольно удивительной способностью определять, когда ей лгут. Что вероятно также означает, что она может определить, когда ей говорят правду. Короче говоря, я думаю, что она оказала бы смягчающее влияние на Елизавету и явилась бы самым лучшим адвокатом, какого мы только способны отыскать.

— Госпожа президент, я думаю, что это превосходная идея, — сказала Монтро. — Я не смогла бы такую выдвинуть, так как склонна думать о Харрингтон прежде всего как о флотском офицере, но министр Тейсман сделал некоторые очень значимые замечания. Я рекомендую вам последовать его совету.

— Я тоже согласна, госпожа президент, — произнесла Рашель Анрио.

— Очень хорошо, полагаю, что мы можем внести это в наше предложение. — Причарт вновь обвела взглядом стола. — Могу ли я считать, что мы пришли к согласию насчёт того, что нам следует добиваться встречи на высшем уровне?

— Да, — не без некоторой явной неохоты ответил Несбит. Причарт взглянула на него и он пожал плечами. — Я потратил так много сил, чтобы видеть манти побитыми после того, что они сделали с нами во время последней войны, что мне невыносима сама мысли позволить им сорваться с крючка. Но если Арнольд сделал то, что он, похоже, сделал, то у нас нет другого выхода, кроме как прекратить взаимное убийство так быстро, как только мы сможем. Только пожалуйста не ждите от меня любви к ним.

— Хорошо. — кивнула Причарт. — Уверена, что не должна кому-либо из вас напоминать, что чрезвычайно важно, чтобы мы держали все наши подозрения при себе до тех пор, пока я не встречусь с Елизаветой.

Энергичные кивки были ей ответом и Причарт с улыбкой откинулась в кресле.

— Прекрасно. Раз мы пришли к согласию, то, думаю, у меня есть посланник, который доставит наше предложение на Мантикору.

Глава 46

— Шкипер, у нас след внепланового гиперперехода в шести миллионах километров!

Капитан Джейн Тиммонс, командир КЕВ «Андромеда», развернула свое кресло к тактику. Дистанция в шесть миллионов километров была меньше пределов досягаемости однодвигательных ракет!

Она открыла было рот, чтобы потребовать дополнительную информацию, но тактик уже продолжил.

— Единичный след, мэм. Очень маленький. Вероятно курьер.

— Есть что-нибудь от него? — спросила Тиммонс.

— По СКС[38] нет, мэм. А со скоростью света мы ничего не получим еще, — он сверился с отметкой времени обнаружения, — четыре секунды. На самом деле…

— Капитан, — настороженно произнес офицер связи, — у меня вызов на связь, на который, по-моему, вам лучше ответить.

В сумраке каюты раздалась трель коммуникатора. Хонор немедленно села, мгновенно проснувшись, что за долгие годы стало для неё нормой. «За исключением, возможно, — подумала она, с мимолетной улыбкой ища коммуникатор, — случаев когда я „дома“. Тут она нащупала тускло подсвеченную кнопку включения голосового канала и нажала ее.

— Да?

— Ваша милость, простите, что разбудила. — глаза Хонор расширились. Это был не МакГиннес, который практически всегда принимал ночные звонки; это была Мерседес Брайэм.

— Не думаю, что ты бы сделала это без причины, — сказала Хонор, когда Брайэм помедлила.

— Да, ваша милость. — Хонор услышала, как ее начальник штаба прочищает горло. — Один из патрулировавших периферию системы линейных крейсеров только что ретранслировал нам передачу. Исходила она от прибывшего вне расписания курьера. — она сделала еще одну паузу. — Хевенитского курьера.

— Хевенитского курьера? — переспросила Хонор. — Здесь?

— Именно так, ваша милость. — Хонор отметила странные интонации в голосе Брайэм. Но прежде чем успела задать вопрос, та уже продолжила. — Думаю, вам следует просмотреть их передачу, ваша милость. Могу я воспроизвести запись?

— Конечно, — ответила Хонор, чувствуя себя несколько заинтриговано, и нажала кнопку приема видео. Дисплей ожил, отобразив заставку внутренней связи «Императора», а затем Хонор подпрыгнула, увидев на нём чрезвычайно знакомое лицо.

— Думаю это несколько неожиданно, — произнесла контр-адмирал Мишель Хенке, — но у меня сообщение для Её Величества от президента Республики Хевен.

Хонор, стоя возле почетного караула, ожидала стыковки бота «Андромеды». Она сумела заставить себя выглядеть совершенно спокойной, хотя постоянное подёргивание хвоста сидевшего у неё на плече Нимица выдало бы её состояние любому, хорошо знавшему кота.

Протянулась переходная труба, зажегся зеленый сигнал и Мишель Хенке осторожно влетела из невесомости в область внутренней гравитации «Императора». Приземляясь, она явно берегла левую ногу. Хонор могла ощущать её дискомфорт, вытягиваясь по стойке смирно и салютуя ей под звук боцманских дудок.

— Прибыла командующий 81-й эскадрой линейных крейсеров!

— Разрешите подняться на борт, сэр? — спросила Хенке у дежурного офицера.

— Разрешаю, адмирал Хенке!

Отсалютовав, Хенке перешагнула линию, обозначавшую границу пространства корабля. При этом она заметно прихрамывала.

— Мика, — очень тихо сказала Хонор, крепко пожимая протянутую руку. — Счастлива снова тебя видеть.

— Я тоже, ваша милость, — ответила Хенке, ее обычно хрипловатое контральто хрипело сильнее обычного.

— Ну, — Хонор наконец отпустила её руку, несколько унимая общую радость от встречи, — кажется вы что-то там говорили про сообщение?

— Да.

— Следует ли мне вызвать адмирала Кьюзак?

— Не думаю, что это необходимо, мэм, — официально, в присутствии стольких глаз и ушей, произнесла Хенке.

— Тогда не пройти ли нам ко мне в каюту?

— Конечно, ваша милость.

Хонор возглавила процессию к шахте лифта, за ней двигался невероятно настороженный Эндрю Лафолле. Она нажала кнопку, и со слабой улыбкой жестом пригласила Хенке проходить в открывшуюся дверь. Затем вошли они с Лафолле и дверь за ними захлопнулась. В этот момент Хонор повернулась и сгребла Хенке в тесные объятия.

— Боже, — выдавила она, — как же я рада тебя видеть, Мика!

Хонор Александер-Харрингтон раньше не была замечена в пристрастии к обниманиям, но тут внезапно сдавила Мику Хенке по-медвежьи.

— Легче! Легче! — задохнулась Хенке, отвечая на объятие. — Хватит с меня ноги! Не добавляй к этому сломанные ребра!

— Прости.

На мгновение сопрано Хонор было столь же хриплым, как и контральто Хенке, но затем она отступила на шаг и прочистила горло, а Нимиц приветственно заурчал с её плеча.

— Прости, — повторила она более нормальным голосом. — Просто я думала, что ты погибла. А потом, когда выяснилось что нет, я думала, что не увижу тебя раньше чем через месяцы, а то и годы.

— В таком случае мы в расчете за твою экскурсию на Цербер, — с кривой улыбкой ответила Хенке.

— Думаю да, — с внезапным смешком согласилась Хонор. — Хотя ты, по крайней мере, не пробыла мёртвой достаточно долго, чтобы тебе успели устроить государственные похороны!

— Жаль. Неплохо было бы посмотреть запись.

— Да, наверное. У тебя, Мика Хенке, вечно был несколько специфический вкус!

— Ты так считаешь только из-за моего вкуса в выборе друзей.

— Не сомневаюсь, — ответила Хонор, когда двери лифта открылись и выпустили их в коридор перед её каютой. Возле них на страже стоял Спенсер Хаук, и она обернулась к Лафолле.

— Эндрю, вы со Спенсером не можете продолжать в таком духе. Нам нужен ещё как минимум один телохранитель, чтобы немного снять нагрузку с вас двоих.

— Миледи, я уже об этом думал, но у меня не было времени кого-нибудь выбрать. Мне бы на самом деле следовало вернуться на Грейсон и…

— Нет, Эндрю, не следовало бы. — Она сделал паузу, чтобы одарить его умеренно укоризненным взглядом. — По двум причинам, — тихо, но твёрдо сказала она. — Во-первых, через месяц родится мой сын. Во-вторых, — продолжила она, делая вид, что не заметила боли, промелькнувшей в его серых глазах, — бригадный генерал Хилл вполне способен подобрать на Грейсоне группу кандидатов и прислать их сюда для дальнейшей оценки нами обоими. Я знаю, что у тебя множество дел, и знаю, что есть аспекты ситуации, которые тебе не по нраву. Но этим следует заняться немедленно.

Он смотрел на неё пару секунд, а затем вздохнул.

— Да, миледи. Я отправлю сообщение генералу Хиллу с утренним шаттлом.

— Спасибо, — нежно сказала она, легко коснувшись его руки, и снова повернулась к Хенке.

— Думаю, здесь еще кое-кто хочет поздравить тебя с возвращением, — произнесла она и люк, за которым стоял сияющий МакГиннес, распахнулся.

— Итак, Мика, — сказала Хонор через пятнадцать минут, — так что же побудило хевенитов отослать тебя домой?

Они с Хенке сидели в креслах лицом к лицу, Хенке с дымящейся чашкой кофе, а Хонор с кружкой какао в руках. МакГиннес позаботился также о подносе с бутербродами, и Хонор между делом налегала на сыр и ветчину, пользуясь случаем угодить своему метаболизму. Хенке, напротив, ограничилась кофе.