— Обычно. Не знаю, что б я дал, чтобы меня встретил нормальный космонавт в скафандре и на нормальной маленькой ракете переправил на базу, на настоящую базу — белый купол, впрессованный в скалы.
— Буметон все это упрощает, — сказал Тод.
— Но это же не посадка. Это — ничто! Для вас космонавт — не более чем белковая посылка, которую следует доставить по нужному адресу.
— Ты преувеличиваешь.
— Нисколько.
— А база? Зачем тебе база? — вмешался Эпси. — Ведь то, что мы приготовили для тебя, удобнее. Ты знаешь здесь каждый уголок.
— Но это клетка… понимаете, клетка…
— А твой космолет в пустоте — не клетка?
— Нет. Я мог им управлять, мог, наконец, выйти наружу и улететь в космос.
— Если дело только за этим, мы сделаем тебе выход. Ты сможешь разгуливать по планете в скафандре, у тебя будет ракетка для разведочных полетов. Хочешь?
Гоер не ответил. Он смотрел на матовые экраны диспетчерской, вернее, ее копии, потом спросил:
— Скажите, что вы собираетесь со мной делать?
— Ты увидишь все что захочешь, разумеется, в определенных разумных пределах.
— Зачем я вам нужен?
— Не понимаю.
— Ну, вам, чуждым существам с иной структурой.
— Увы, он не верит, что мы люди, Тод, — сказал Эпси.
— И не знаю, сумеешь ли ты его убедить.
— Вы можете убедить меня — придите ко мне.
Они не ответили, и Гоер повторил немного громче:
— Придите ко мне, слышите?
— Ты увидишь нас на экране, — первым отозвался Эпси. — Смотри, это я.
Загорелся большой лобовой экран, и Гоер увидел на нем высокого мужчину в странной переливающейся одежде, медленно прогуливающегося вдоль ряда пальм. Вдали, за желтым пляжем, пенилось море.
— Но это Земля!
— Да, Земля.
— Понимаю. Сначала ты показал себя там на Земле, а теперь ты придешь сюда, в диспетчерскую, я увижу твое лицо и буду знать, что ты человек, что ты был на Земле. Так, да?
— Не совсем. Я не приду к тебе в диспетчерскую ни сейчас, ни завтра, никогда. Никто к тебе не придет.
— Почему?
— Думаю, ты не поверишь. Нет ничего такого, что могло бы к тебе прийти.
— Не понимаю… ничего не понимаю. Или я уже не могу мыслить логично, как человек… Анабиоз… Ничего не понимаю.
— Успокойся, Гоер. Попробую тебе объяснить.
— Минутку, — перебил его Тод. — Он должен и меня тоже увидеть на экране.
— В данный момент это несущественно, — не дал ему докончить Эпси.
— Для меня — существенно, Эпси. Он — человек. Я хотел бы, чтобы кто-нибудь сказал, что видел меня…
— Можешь рассматривать себя с помощью трансинформаторов.
— Это разные вещи, Эпси.
— Передай себя психоанализаторам. Они убедят тебя, что ты действительно существуешь.
— Я не сомневаюсь, просто…
— Не прерывай. Сейчас мы занимаемся Гоером. Итак, Гоер, ты хотел знать…
— Да. Хочу знать.
Гоер прошел к пульту управления и сел в кресло космогатора. Он смотрел на экран. Пальмы кончились, и море становилось все ближе. Мужчина шел прямо к волнам.
— Итак, Гоер, примерно через сто двадцать лет после твоего отлета — мы это проверили — человечество технически осуществило перемещение во времени…
— В чем?
— Во времени. Разумеется, в прошлое. Можно было перенестись во вчерашний день, в прошлый месяц, прошедший год, на сто, тысячу лет назад.
— Значит, это все-таки возможно?
— В твое время очень немногие верили в это. Начались путешествия во времени. Гораздо хуже обстояло дело с пространством. Скорость света ограничивала возможности перемещения человека с помощью космолетов. Кроме того, космонавт не может сотни лет находиться в анабиозе. Таким образом, способ передвижения, которым пользовался ты, не имел больших перспектив. Как ты помнишь, рассчитывали даже, сколько звезд может исследовать человек в зависимости от максимальной продолжительности состояния анабиоза.
— Да, конечно…
— Это тоже было преодолено. Человечество научилось пересылать колоссальное количество информации со скоростью света в виде пучка электромагнитных волн.
— Ну и что?
— Таким образом стало возможным пересылать всю информацию, касающуюся индивидуальности человека.
— Индивидуальности?
— Да. Всю информацию, которая в сумме дает тебя: твои воспоминания, привычки, стремления.
— И это возможно?
— Технически трудно, но выполнимо. Там, на Земле, из мозга человека экстрагируется информация и высылается в виде пучка электромагнитных колебаний в космос.
— И тогда человек перестает существовать? — спросил Гоер.
Эпси не ответил. Гоер смотрел на экран. Человек дошел до плотного, смоченного пеной прибоя слоя песка, на котором оставались следы его ступней.
— Нет, — Эпси говорил как бы с трудом, — не перестает. Он перемещается в космосе в виде неизменного пучка волн. Время для него не существует.
— А волны дойдут до трансформатория, — добавил Тод.
— До чего?
— До преобразовательной станции. Ты на одной из таких станций.
— Здесь собраны приборы, в которых информация может продержаться любое время. Эти приборы аккумулируют информацию, запоминают ее… и человек начинает мыслить. Его индивидуальность хранится в трансформатории столько, сколько нужно.
— Так ты — индивидуальность?
— Нет, Гоер, — твердо сказал Эпси, — мы люди, люди, понимаешь? А содержится ли наше сознание в белковой структуре или это импульсы в кристаллической сети — несущественно.
— Но вас нет.
— Ну и что? Мы видим с помощью рецепторов автоматов, управляем автоматами, которые исполняют любой наш приказ, можем изучать планеты, открывать новые солнца, добраться до самых удаленных туманностей…
— Нет, это слишком неправдоподобно… Не верю. Впрочем, если это даже и правда… — Гоер на мгновение заколебался, — то что с того?
— Потом мы возвращаемся на Землю, — немедленно ответил Эпси. — Возвращаемся на Землю и получается, что наша личность уже модулирована информацией, полученной из космоса, мы помним все, что видели, помним результаты исследований…
— Ты еще не сказал ему основного, Эпси. Ты не сказал о согласованности времени…
— Сейчас скажу. Видишь ли, Гоер, такое изучение космоса немногого стоило, если бы мы возвращались на Землю через десятки или сотни лет к другим, непонятным для нас временам.
— А разве есть иной выход?
— Временне перемещение в прошлое.
— Не понимаю.
— Вначале на планеты, расположенные вокруг солнечной системы, мы отправляем трансформатории с помощью обычных космолетов, предварительно отбрасывая их во времени на несколько тысяч лет назад. Потом, если расстояние какой-либо звезды составляет от Земли, скажем, десять световых лет, мы сами отступаем во времени на двадцать лет, излучаемся в виде пучка волн к этой звезде, проводим там исследования и возвращаемся точно в свое время.
— Я понимаю, таким образом можно было бы изучать самые удаленные галактики. Но я знаю, что это неправда… Вы меня не обманете.
— Такая пересылка возможна, если использовать промежуточные ретрансляционные трансформатории. Иначе волна информации — под действием помех — дойдет до конечного трансформатория через десятки лет с колоссальными искажениями…
— Так вы…
— Мы направляемся к звездам, отстоящим от Земли на сотни световых лет. Трансформатории на Регуле — для нас только пересадочная станция. Никто из нас еще не возвращается на Землю. На обратном пути мы появимся здесь через сто, а то и больше лет.
Гоер поднял голову и опять увидел экран.
На экране в зеленом саркофаге лежал человек — тот самый, что до этого шел к морю. Глаза у него были закрыты, а над ним склонились слабо покачивающиеся странные устройства. Дальше за ним горел розовый отсвет, время от времени наливающийся ярким красным светом. Гоер заметил, что эти изменения ритмичны.
— Ты смотришь на экран? — спросил Эпси.
— Да. Там тело в саркофаге, а над ним автоматы…
— Это мое тело, Гоер, в анабиозе. Ты видишь подготовку к эмиссии личности е космос. Это несущественные подробности, — добавил Эпси, и экраны посерели.
Гоер встал и принялся ходить вдоль экранов. Вдруг он услышал голоса.
— Смотри, настоящий человек, здесь, на Регуле!
— Еще один фантом, созданный в трансформатории. Не верьте, это фантом. Прибор обманывает нас! — голос был пронзительный.
— Человек, настоящий человек, — продолжал первый голос.
— Двигается, ходит. Он может сам пошевелить рукой…
— Видите, таким способом тоже можно преодолевать космос!
Вдруг голоса умолкли.
— Они хотели тебя увидеть, — сказал Тод. — Они видят или видеотронию или автоматы. Для них ты — развлечение.
— А кто они?
— Личности, исследующие космос.
И тогда Гоер неожиданно остановился.
— Довольно, довольно… — прошептал он. — Не обманывайте меня… Я начинаю понимать. — Он попятился, так что его спина коснулась экрана. — Понимаю, вы держите меня в клетке и изучаете, изучаете человека. Не обманывайте меня… вы, космические создания!
— Мы люди! — Эпси крикнул это с каким-то отчаянием.
— Не лги. Покажи лицо, свое лицо…
— Откуда ты знаешь, что у космических созданий есть лица? — вдруг спросил Тод.
Гоер, пораженный этим, на мгновение замолчал, потом уже не совсем уверенно сказал:
— Ну, так придите сюда.
— Ты знаешь, что мы не можем.
— Не можете? Вы, копирующие космолеты, не можете скопировать человека?! Придите сюда в виде копий, идеальных копий. А может, это как раз я должен стать образцом, матрицей для размножения и теперь…
— Что ты еще надумал?
— Просто я сейчас прохожу испытательные исследования. А потом вы будете копировать сотни, тысячи таких, как я, и высылать на Землю…
Гоер замолчал. Эпси не отвечал, словно ожидая, что Гоер скажет еще что-нибудь.
— Включи биотроны, Тод, — наконец произнес он.
Гоер услышал высокий тонкий звук, нему показалось, что его издают стенки копии космолета. Он хотел сказать что-то еще, но не успел.
— Этот архивный космонавт уже выключен, — сказал Тод. — Отличная копия. Единственная в своем роде. Только ее надо бы немного перестроить.
— Нет, Тод. Этого мы не сделаем. Это человек — настоящий человек, идеально воссозданный по оригиналу, который сгорел в атмосфере. Мы не можем этого сделать, ведь мы — люди.
Его первое лицо
Силовое поле, замыкающее коридор, раскрылось, и Гоер поднялся на небольшую прямоугольную площадку, висящую среди спиралей какого-то причудливого сооружения. Он чувствовал, как площадка под тяжестью его тела слегка прогибается, но лишь спустя некоторое время понял, что стоит на силовом поле. Вокруг, в огромном холле, куполообразный потолок которого он угадал там, где спирали исчезали в темноте, он не заметил ничего, что нарушало бы однообразие спиральных конструкций. Снизу струился голубоватый свет. Выглянув за край площадки, Гоер увидел основания спиралей, растворяющиеся в голубоватой дымке. Неожиданно одна из ближайших спиралей задрожала, превращаясь в блестящий цилиндр, он услышал шум, тихий, почти на границе восприятия, потом спираль лопнула и возле площадки появилась небольшая ракета. Она не походила на ракеты, с которыми он имел дело на Земле, но ее удлиненные обводы свидетельствовали о том, что она предназначена для полетов в атмосферах планет. Вход был открыт. В тот момент, когда он собирался войти в шлюз, на его плечо опустилась чья-то рука.
— Я войду первым, — сказал стоявший позади мужчина, — кресло пилота впереди, а я пилот. Внутри с трудом можно протиснуться, — объяснил он, и Гоер увидел его спину, широкую спину космонавта в блестящем скафандре, исчезающую в отверстии входа. Гоер вошел следом и занял кресло позади кресла пилота. Тот уже сидел, и через его плечо Гоер смотрел на немногочисленные светящиеся указатели приборов, разбросанные по темному прямоугольнику пульта управления.
— Мы летим на Таранту, — сказал пилот.
— Вторую планету системы?
— Да.
— Долго лететь? В кабине не очень-то удобно, — добавил Гоер, чтобы хоть как-то оправдать любопытство.
— Учитывается только время полета в атмосфере. Через космос мы идем на сверхскорости. Время почти останавливается, и ты даже не заметишь, когда мы достигнем планеты.
— Релятивистское замедление времени?
— Да. К тому же мы разгоняем и тормозим ракету гравитационным полем, поэтому ускорений ты тоже не почувствуешь.
— В гравитационном поле все тела падают одинаково.
— Вот именно. Этот закон открыт на Земле в твою эпоху.
— На несколько столетий раньше.
— Сейчас, когда мы научились перемещаться во времени на много веков в любую сторону, это не имеет значения…
— Ты думаешь?
— Конечно, Гоер. Я родился через несколько сотен лет после тебя… ну и что? Мы летим вместе в одной неудобной ракете.
— Однако вы иные, вы — люди из будущего. Пожалуй, так следует вас называть.
— Не знаю… возможно. В конце концов наш мир отличается о г. вашего.
— Силовые поля, перемещение во времени, трансмиссия психики…
— Не только этим…
— А чем еще?
— Неважно. Выходим из сверхскорости. Перед нами Таранта.
Гоер взглянул на экран, где на глазах вырастал зеленоватый диск планеты. Во время своих прежних полетов он видел много разных планет, но никогда не приближался к ним с такой огромной скоростью.
— Собственно, зачем мы туда летим? — спросил он.
— Тебе не сказали?
— Нет. Просто спросили, хочу ли я лететь.
— Автоматы обнаружили кое-что интересное. Их сообщения были туманны.
— Туманны… Сообщения ваших автоматов? Но ведь они не способны к туманным сообщениям. Их информация — предел точности.
— Это тем более странно.
— И поэтому летим мы?
— Да. Впервые за много лет на планету летят люди.
— Вы считаете Таранту неинтересной планетой?
— Совсем наоборот. Ее тщательно изучают наши автоматы. Просто сейчас не принято посылать людей на исследование планет, садиться на них, прогуливаться в скафандрах по их поверхности и вообще проделывать все то, что, как я слышал, больше всего привлекало древних космонавтов.
— Ну, привлекало… это, пожалуй, преувеличение, — сказал Гоер и вспомнил, как когда-то, еще будучи юным пилотом, он медленно утопал в болоте осваиваемой в то время Венеры, как грязь заливала стекло его шлема и по скафандру бегали паукообразные насекомые с головоломными латинскими названиями.
— Обычно автоматами управляют с корабля, вращающегося вокруг исследуемой планеты по замкнутой орбите, — сказал пилот.
— Однако на этот раз полетели мы с тобой.
— Тем хуже для нас.
— Вначале я думал, что вы хотите подыскать мне какое-нибудь занятие… и придумали полет на Таранту.
— Мы нашли бы для тебя другое дело или — еще проще — погрузили бы в анабиоз. Такой полет требует большого внимания.
— Тогда зачем же меня послали? Я совершенно не знаком ни с вашими автоматами, ни с методами исследований…
— Для этого здесь я, — сказал пилот.
— Зачем же тогда я?
— Лететь должны два человека. Так лучше.
— Но это еще не объясняет, почему вторым оказался именно я.
— Просто ты был уже готов. Ты был единственным готовым человеком…
— Не понимаю, — Гоер приподнялся в кресле, чтобы увидеть лицо пилота, но это ему не удалось — пилот смотрел на экран. — Не понимаю, — повторил он.
— Это не имеет значения. Меня предупредили.
— О чем?
— Что ты не будешь понимать. Это не мешает.
— Не мешает чему?
— Изучать Таранту. Они правы, — добавил пилот, поясняя: — Они всегда правы. Это, вероятно, имеет значение при разведывательных работах.
— Но я хочу знать… просто знать.
— Зачем? Тебе это ни к чему.
— То есть как, ни к чему? Я хочу знать — это естественно. Я не хочу действовать вслепую, не понимая, что делаю. Я не автомат.
— Я не совсем улавливаю, о чем ты… Ты человек, ну и что?
Гоер подумал, что пилот над ним смеется, и замолчал. Он глубже погрузился в кресло и ждал. Пилот нажал клавиш на пульте управления, и диск планеты, перестав увеличиваться на экране, начал медленно вращаться. Гоер понимал, что созданное двигателем гравитационное поле, в сотни тысяч раз более сильное, чем земное, мгновенно остановило движение ракеты к планете. Он знал об этом, но не мог поверить.
— Еще далеко? — спросил он.
— Входим в атмосферу, — сказал пилот. — Я должен приблизительно найти то место. Это не так просто.
— Ты не знаешь координат?
— Не совсем точно. Вернувшиеся с Таранты автоматы были не в порядке.
— Не работали?
— Хуже. Работали плохо. Их память была повреждена, частично стерта…
— Почему?
— Именно это нам предстоит выяснить.
— Так как же мы найдем нужное место?
— У нас есть приближенные координаты… Кроме того, может, какой-нибудь из автоматов еще работает.
— Они остались там?
— Почти все.
— И мы их заберем?
— Зачем? Этот кибернетический хлам? Пусть остаются. Мы посмотрим, что там случилось.
Зелень планеты исчезла с экрана, и они вошли в атмосферу, пробивая тонкий слой белых облаков. Облака расступились в сотне метров перед ними. Гоер знал, что это силовое поле разрывает их, создавая туннель, в который падает ракета. Наконец они увидели поверхность. Пилот потянул какой-то рычаг, и ракета неподвижно повисла в воздухе.
— Атмосфера под нами. Конец полета, — сказал он.
— Почему мы не падаем?
— Мы уравновесили гравитацию планеты. Наш двигатель работает. Взгляни на облака, которые обходят нас широким кольцом.
— А серая поверхность под нами — это равнина?
— Океан.
— И мы должны на него опуститься?
— Нет. Нам надо отыскать остров.
— Это, пожалуй, нетрудно. Если есть координаты.
— Передвигающийся остров.
— Как это — передвигающийся?
— Это не единственное удивительное свойство Таранты, — сказал пилот. Он сделал поворот вместе с креслом, и небольшой, до сих пор не освещенный экран, расположенный на уровне его головы, загорелся голубоватым светом. В его левом углу пульсировала светлая точка.
— Видишь. Нас вызывает какой-то автомат, — сказал пилот.
Ракета закачалась в силовом поле собственного двигателя, потом начала падать. Пилот повел ее над самой водой, так что Гоер видел огромные коричневые волны, перекатывавшиеся в нескольких десятках метров под ними. Потом пилот поставил ракету так, что искорка на экране оказалась в центре. Гоер не почувствовал никакого ускорения, только гребни волн расплылись в грязно-коричневую плоскость.
— Летим к острову. Сейчас его увидишь, — сказал пилот.
— Почему так низко, над самой водой?
— Чтобы долететь.
— Не понимаю.
— Одна из разведочных ракет летела выше и не долетела. Ее остатки мы потом нашли в океане.
— Что с ней случилось?
— Неожиданно прекратила передачу сигналов. Вероятно, взорвалась в атмосфере.
— С нами тоже может произойти что-либо подобное?
— Да.
— Мы летим одни, на одной ракете?
— Ты боишься?
— Нет. Только, думается, мы напрасно так поступаем. Ведь мы рискуем собственной жизнью.
— Но ведь это не имеет значения.
— Ты так думаешь?
— Конечно. А ты, Гоер, по-прежнему чудишь. Меня предупреждали, но я не думал, что это будет так выглядеть. Вы, люди из прошлого, принципиально отличаетесь от нас.
Гоер хотел что-то ответить, но увидел остров. Его овальный край немного выступал из воды.
— Вот и остров, видишь. Он напоминает полупогруженного кита.
— Искусственное сооружение. Это сообщили автоматы.
— Садимся на острове?
— Нет. Нельзя повторять ошибки автоматов. Мы повиснем рядом, над самой водой и по силовому полю переберемся на него.
— По силовому полю?
— Так будет безопаснее.
Пилот перевел рычаги, и ракета подошла к острову.
— Включаю силовое поле, — сказал пилот.
Поверхность воды стала матовой и застыла, образуя полосу, соединяющую ракету с островом.
— Ты создал полосу неподвижной воды, которую не заливают волны.
— Обычное силовое поле. Ну, можно спускаться.
— Прямо на воду?
— Конечно.
Они защелкнули шлемы скафандров. Люк ракеты открылся Гоер первым переступил порог. Он на мгновение заколебался, потом соскочил прямо на воду, которая слегка прогнулась, словно хорошо пружинящий матрац.
— Действительно, я стою на этом.
— Это силовое поле, — заметил пилот. — А ты — иррационально осторожен. В конце концов, какая разница, создано ли поле в пустоте, воздухе или воде?
— Вероятно, ты прав.
— Даже наверняка.
— Ну, ладно, пошли, — прервал Гоер.
Они прошли по полосе воды и оказались на островке. Его поверхность была темной и шершавой, словно камень.
— Какой-то странный камень.
— Похоже на тероник, — согласился пилот. — Впрочем, не знаю, автоматы не сообщили результатов анализа.
— Тероник? Что это?
— Не знаешь? Вещество, выдерживающее тысячи градусов и высокое давление.
— Откуда мне знать? Я ничего не знаю. Я не понимаю, зачем меня сюда послали. Ведь по сравнению с вами — я из далекого прошлого.
— Спокойно, Гоер. Они знали, что делали.
— Я в этом не уверен.
Пилот не ответил. Он медленно шел к центральной части острова. Гоер двинулся следом.
— В центре острова… — сказал пилот, и вдруг его голос, переносимый радиоволнами в шлем Гоера, превратился в гудение и скрип.
— Что случилось?
В шлеме раздавался скрежет, и Гоер не мог разобрать слов, но именно тогда он заметил, как вспыхнул на шлеме красный индикатор.
— Осторожно! Радиация! Отойди отсюда! — крикнул Гоер и отскочил на несколько шагов в сторону. Пилот наклонился над чем-то, что на поверхности острова выглядело как более темное пятно. Потом подошел к Гоеру.
— Это автомат, — сказал пилот, — один из наших автоматов, разбитый и впрессованный в поверхность острова.
Гоеру показалось, что за стеклом скафандра он увидел что-то вроде улыбки на лице пилота.
— Ты не любишь радиации, Гоер?
— Точнее, лучевой болезни. Когда-то, еще на Земле, я прошел через это.
— Да, в твое время, когда вы жили всего несколько десятков лет, это было существенно.
— А теперь?
— Теперь?.. Пошли дальше. По сообщению автоматов в центре острова есть ход, по которому можно попасть внутрь.
— Ход? Так, значит, остров — работа разумных существ? Это не гипотеза, а факт?
— Разумеется. Ты думаешь, в противном случае мы были бы здесь?
— Но ты не говорил…
— Я получил такую инструкцию. Я должен был тебе сказать об этом только на острове, что и делаю.
— Они мне не верят. Почему?
— Видимо, есть причины. Видишь ли, они подозревают… Впрочем, ты сам все увидишь, когда мы спустимся внутрь острова. Вот и ход.
— Спустимся? Одни? Без всякой гарантии, без автоматов?
— Присутствие автоматов было бы нецелесообразно… может быть, даже небезопасно.
— …Наших автоматов?
— Да. К такому выводу пришли системы, принимающие решение.
— Интересно, — сказал Гоер и решил, что больше не будет ни о чем спрашивать.
— Я спущусь первым, — сказал пилот.
Из небольшого рюкзака он достал моток не очень длинного шнура.
— Хочешь укрепить линь и спуститься по нему внутрь… внутрь острова?
— Да.
— Другими средствами ваша техника не располагает?
— Мы должны применять самые простые способы.
— Это тоже одно из распоряжений вашего совета, принимающего решения?
— Систем, принимающих решения, хотел ты сказать. Эти системы — автоматы.
— И это их решение?
— Да. И их указаний мы будем придерживаться. Они решают гораздо лучше и более оптимально, чем человеческие коллективы, выполнявшие эти функции в твое время. Они просто выносят решения на основании реальных предпосылок, — пилот говорил это, медленно спускаясь в глубь колодца. Гоер наклонился над отверстием и увидел скобы.
— Смотри, здесь скобы, — сказал он. — Можно спуститься без линя.
— Мы спустимся по линю. Такова инструкция.
— Но…
— Не спорь, Гоер.
Гоер пожал плечами, схватил линь и спустя минуту уже стоял на дне колодца рядом с пилотом. Отсюда расходились три коридора, достаточно высокие, чтобы можно было идти, не наклоняя голову.
— Ну, сенсаций здесь нет, — сказал Гоер, когда они зажгли рефлекторы.
— Но есть радиация.
Пилот был прав. В шлеме опять горел огонек индикатора.
— Излучают стены?
— Нет, вон тот лом, — сказал пилот и осветил кучу искореженного металла, лежащего в нескольких метрах от устья коридора. И тут Гоер увидел хвататель, часть автомата. Его, вероятно, сильным ударом оторвали от корпуса — металлическая кисть была превращена в лепешку.
В этот момент Гоер услышал шаги. Это были тяжелые шаги, доносившиеся из глубины одного из коридоров.
— Там… там… видишь… — Гоер осветил движущуюся массу в глубине коридора. Она медленно приближалась, касаясь стен чем-то напоминающим гибкие подвижные щупальца.
— У нас нет даже дезинтегратора, — сказал пилот, — не разрешили… почему не разрешили? — проговорил он зло.
— Возвращаемся наверх?
— Не успеем. Автоматы проворнее нас и то не успели.
Они прижались к стене колодца и ждали. Сначала из коридора высунулись щупальца и скользнули по их скафандрам, потом показался корпус. Два ряда мощных хватателей, прижатых к груди, слегка дрожали, ударяясь о панцирь.
— Это… это охранный автомат… — сказал Гоер и еще сильнее прижался к стене.
— Что ты сказал?
— Это охранный автомат.
— Ты уверен?
— На моем космолете были такие же… может, менее совершенные…
— Наше счастье, — сказал пилот и решительным движением отвел в сторону коснувшееся его щупальце.
— Что… что ты делаешь?
— Пошли дальше.
— А это… этот автомат?
— Видишь, он ничего с нами не сделал. Автоматы, даже охранные, не дезинтегрируют людей.
— Ты думаешь, это земной автомат?
— Не думаю. У меня есть тому доказательства. Я прикоснулся к нему, а он не напал.
Гоер немного помолчал, потом спросил:
— Ты считаешь, что это земной автомат?
— Не я. Системы, принимающие решение.
— И поэтому сюда прилетели мы — люди?
— Да. Одни люди, без автоматов. Автоматы подвергались бы нападению, а случайно могло достаться и нам.
— Понимаю, — сказал Гоер. — Но почему ты мне не сказал?
— Инструкция. Инструкция, которой я обязан придерживаться.
— Но зачем?
— Ты узнал этот автомат.
— Я?
— Конечно. Я никогда не видел подобных. Это модель, которой несколько сотен лет. Их форму не помнят даже наши мнемотроны.
— Так для этого нужен я, человек, возраст которого исчисляется веками?
— Браво, Гоер. Ты делаешь успехи.
— Но ты мог бы мне сказать…
— Я не мог тебе ничего навязывать.
— Ну да… Древний человек исполнил свою роль. Теперь ты отошлешь меня на слом?
— Не морочь мне голову. Надо осмотреть зонд.
— Зонд?
— Я так думаю. В твое время человечество посылало зонды ко всем звездам, расположенным неподалеку от солнечной системы. На них не было экипажей, потому что они шли со сверхскоростью. В то время системы подсветового привода были еще очень примитивны и ни один человек не выдержал бы таких ускорений…
Они прошли до конца коридора, оканчивающегося шлюзом.
— Видишь, архаический входной шлюз, — сказал пилот.
Шлюз раскрылся, как только управляющие автоматы почувствовали присутствие людей.
— В ваше время достаточно было быть человеком и перед тобой открывались любые шлюзы. Наши автоматы не смогли бы сюда добраться, — сказал пилот. — Если бы у нас были только автоматы, нам пришлось бы расколоть корабль пополам, чтобы проникнуть внутрь.
— А сейчас?
— Что сейчас?
— Разве недостаточно быть человеком?
— Достаточно. Только у человека столько обличий, что автоматы не всегда его распознают. В ваше время у человека была одна форма и эта форма была единственная во всем космосе.
Гоер взглянул на шкафы со скафандрами, расположенные вдоль стен, и окончательно убедился, что находится в земном корабле.
— Где-то тут должен быть подъемник, соединяющий шлюзы со штурманской, — сказал он, — так, вот он…
Когда он подошел, дверь автоматически раскрылась. Они вошли внутрь, и кабина подъемника с шумом съехала в глубь корабля.
Штурманская была небольшая, как во всех автоматических зондах, в которых человек находится лишь до тех пор, пока не выведет космолет из плоскости солнечной системы.
— Ты думаешь, корабль поврежден? — спросил пилот.
— Не знаю. Сейчас проверю. Затребую программу контроля полета, — сказал Гоер и нажал клавиши на пульте управления.
Загорелись огоньки, и в центре пульта зажегся большой рубиновый глаз, потом бесстрастный голос произнес:
— Разрыв покрытия в районе шестнадцатой и семнадцатой камер, повреждена автоматическая защита.
— Ты что-нибудь понял?
— То же, что и ты. Надо спуститься туда и проверить… если ты не получил других указаний от своих автоматов, принимающих решения.
— Ты хотел сказать, систем. Нет, внутри корабля нам предоставлена полная свобода действий. Если хочешь, можно возвращаться. Вероятно, мы прилетим сюда еще раз с соответствующими автоматами, обезопасим этого автоматического цербера… и поднимем зонд в пустоту. Там будет гораздо проще осмотреть космолет.
— Сначала все равно придется заделать отверстие. Я космонавт старой выучки и предпочитаю знать, что случилось с космолетом, коль уж я здесь.
— А может…..
— Ты сказал, что решение принадлежит нам. Пошли.
