Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Судья Ди - Лакированная ширма

ModernLib.Net / Детективы / Van Robert / Лакированная ширма - Чтение (Весь текст)
Автор: Van Robert
Жанр: Детективы
Серия: Судья Ди

 

 


Роберт ван Гулик
Лакированная ширма

 
 
 
 

Глава 1

      Он кое-как добрался до кабинета и в полном изнеможении застыл в дверях: перед глазами все плыло и знакомые вещи вокруг принимали неясные очертания. Он хотел подойти к письменному столу, но боялся двинуться с места и, прислонясь к дверному косяку, медленно поднял руки. Острую боль в висках, от которой голова буквально раскалывалась, сменила тупая и пульсирующая. С дальнего двора долетали привычные звуки это слуги вновь принялись за повседневные дела. Значит, домоправитель вот-вот принесет первую пополудни чашку чаю.
      Неимоверным усилием воли он подавил страх, с облегчением отметив, что стал видеть яснее, и, вскинув руки, внимательно их оглядел: кровавых пятен больше не было. Потом взгляд переместился на большой письменный стол, вырезанный из цельного куска черного дерева. В полированной поверхности, как в зеркале, отражалась зеленая нефритовая ваза. Цветы увяли, и в голове мелькнула мысль, что жене следовало бы их сменить, – она всегда сама подбирала букет. У него вдруг засосало под ложечкой. В каком-то странном оцепенении рассудка он доковылял до стола, тяжело дыша и опираясь о край столешницы, обогнул его и упал в кресло.
      Тут же пришлось вцепиться в подлокотники, сопротивляясь новому приступу головокружения. Стало немного легче. Открыв глаза, он увидел высокую лакированную ширму у противоположной стены и тут же отвел взгляд, но ширма, словно под действием тайной силы, качнулась следом. Сильная дрожь сотрясла худощавое тело, и он невольно запахнул поплотнее широкий домашний халат. Неужели это конец? Неужели подступает безумие? На лбу выступил холодный пот, и лихорадило, как перед болезнью. Он наклонился и внимательно посмотрел на документ, подготовленный советником, но все попытки сосредоточиться пропали втуне.
      Краем глаза он заметил вошедшего в кабинет домоправителя с чайным подносом, хотел было ответить на подобострастные приветствия слуги, но пересохший язык распух. Домоправитель – немолодой человек в длинном сером халате и черной шапочке – церемонно протянул чашку чаю, и его господин, торопливо схватив ее дрожащими руками, отпил глоток. Да, чай непременно отгонит недуг. Но почему этот глупый старикашка не уходит? Чего он ждет? Правитель уезда шевельнул губами, собираясь сделать сердитое замечание, но вдруг увидел на подносе большой футляр.
      – Это письмо, почтенный господин, только что принес посетитель, некий господи Пэн, – объяснил старый слуга.
      Правитель смотрел на футляр, не решаясь протянуть за ним трясущуюся руку. Адрес, написанный четким чиновничьим почерком, гласил: «Тэн Кану, правителю уезда Вейпин. Лично». В верхнем левом углу стояла большая красная печать судебной канцелярии округа.
      – На письме пометка «лично», – сухо проговорил домоправитель, – и ничтожный подумал, что лучше сразу отнести его почтенному господину.
      Тэн Кан взял футляр и машинально потянулся за бамбуковым ножом для разрезания бумаги. Он был одним из сотен правителей уездов – маленький винтик в колоссальной административной машине могущественной Танской империи, и хотя у себя в Вейпине представлял высшую власть, подобно десятку своих собратьев, подчинялся правителю округа Пьенфу. Слуга был прав: посетитель, доставивший личное письмо от начальства, не должен ждать. Благодарение Небу, к Тэн Кану вернулась способность ясно мыслить!
      Он вскрыл футляр. На листе официальной бумаги было начертано всего несколько строк:
      Секретно
      Подателю сего судье Ди Жэньчжи – правителю уезда Пэнлай – по пути с совета в канцелярии округа предоставлен недельный отпуск, каковой он проведет в Вейпине, соблюдая строжайшую тайну. Оказать упомянутому Ди всяческое содействие.
      Правитель округа.
      Правитель уезда Вейпин медленно сложил письмо. Собрат из Пэнлая появился в самый неподходящий момент. Интересно, почему он прибыл тайно? Не означает ли это, что надвигается какая-то беда? Правитель округа славился необычными методами работы, а потому вполне мог послать этого самого Ди вести тут некое секретное расследование. Может, не принимать его, сказавшись больным? Нет, это наверняка вызовет подозрения у прислуги, поскольку утром Тэн Кан чувствовал себя прекрасно. Он торопливо допил оставшийся чай. Это и вправду прибавило сил. Обращаясь слуге, Тэн радостью отметил про себя, что голос звучит уже почти нормально:
      – Налей мне еще чаю, а потом подай церемониальное облачение.
      Старый домоправитель помог хозяину надеть коричневый парчовый халат и протянул квадратную шапочку из черного шелка. Вокруг талии Тэн обернул кушак.
      – Можешь пригласить господина Шэна, приказал он слуге. – Я приму его здесь, в кабинете.
      Как только домоправитель вышел, Тэн направился к массивной скамье из эбенового дерева, предназначенной для посетителей и стоявшей сбоку стены под свитком с пейзажем. Присев на ее левый край, правитель удостоверился, что оттуда видна только половина лакированной ширмы, и вернулся к столу. Благодарение Небу, он снова мог твердо стоять на ногах и даже ходить! Но способен ли его мозг работать с прежней четкостью? Тэн стоял у стола, погруженный в раздумья, когда открылась дверь. Домоправитель протянул хозяину красный визитный лист с двумя крупными иероглифами: «Шэн Мо». В нижнем левом углу стояла надпись помельче: «посредник в торговых сделках».
      В кабинет с поклоном вошел высокий широкоплечий господин средних лет. Прежде всего бросалась в глаза его длинная черная борода. Кисти рук утопали в широких рукавах выцветшего синего халата. По поношенной черной шапочке было довольно трудно определить, к какому сословию принадлежит посетитель. Правитель уезда Тэн Кан ответил на поклон и, произнеся вежливые слова приветствия, предложил гостю сесть на скамью слева от низкого чайного столика; сам же устроился во другую сторону и повелительным взмахом руки приказал топтавшемуся в дверях старому слуге оставить его наедине с гостем.
      Когда дверь закрылась, хозяин дома поймал проницательный взгляд живых и умных глаз бородача.
      – Я давно ждал встречи с вами, Тэн, – раздался приятный низкий голос. – Еще служа в столице, я слыхал о вас как об одном из лучших наших поэтов, ну и конечно, как о на редкость способном правителе.
      Тэн Кан поклонился.
      – Вы слишком добры, Ди, – промолвил он. – Правда, я и теперь иногда кропаю стихи, чтобы скоротать часы досуга, но даже надеяться не смел, что вы, мой столь занятой собрат, большой знаток литературы, к тому же ревностно выполняющий свои обязанности, успешно раскрывая многочисленные преступления, удостоите взглядом мои жалкие потуги… – Тэн умолк. У него опять закружилась голова, и стало трудно продолжать обычный обмен любезностями. Немного помявшись, он собрался с силами и снова заговорил: – Досточтимый правитель округа уведомил меня, что ваше пребывание здесь сугубо секретно. Означает ли это, что оно связано с расследованием какого-то преступления? Простите мне такую прямоту, но…
      – Ничего страшного, – улыбнулся судья Ди. – Я и не знал, что верительное письмо правителя нашего округа так изящно сформулировано. Но у вас нет поводов для беспокойства. Просто работа в Пэнлае требует от меня довольно большого напряжения‚ что, безусловно, объясняется недостатком опыта, ведь это мое первое назначение на должность правителя уезда. Но не успел я подумать о небольшом отпуске, как меня вызвали на совет во мерам защиты береговой зоны, дело в том, что мой уезд находится на самой границе с корейским полуостровом, – нас разделяет только море, а в последнее время наши корейские вассалы стали нести себя не лучшим образом. Правитель округа заставлял меня работать с утра до ночи, а тут еще из столицы прибыл какой-то важный санови….. Ну а вы сами знаете, каково оказаться под началом у столь высокопоставленных особ. Совет длился четыре дня, а по возвращении в Пэнлай мне, разумеется, надо решать всякого рода незавершенные дела —их, увы, предостаточно! Вот я и решил устроить себе передышку и немного погостить в вашем уезде. Как-никак эти края славятся многим и историческими да и просто живописными местами, столь изысканно воспетыми в ваших стихах. По этой – и только по этой – причине я приехал тайно под именем Шэн Мо, посредника.
      – Понимаю, – с поклоном отозвался хозяин дома, а про себя подумал с досадой: «В отпуске он, видите ли! Будь об этом хоть слово в письме, я мог бы выпроводить его отсюда через день-другой». И уже вслух добавил: – Конечно, неплохо для разнообразия на время отойти от пышности и церемоний, каковых требует наше положение, и ходить себе повсюду как простой гражданин! А как насчет людей из вашего сопровождения?
      – Вообще-то я взял с собой только одного из своих помощников, – ответил судья Ди. – Очень способного молодого человека по имени Чао Тай.
      – Но не будет ли это потворствовать как бы это сказать? – ненужной фамильярности со стороны вашего подчиненного? – с сомнением обронил Тэн.
      – Признаюсь, никогда не думал об этом, —усмехнулся Судья. – Не могли бы вы порекомендовать нам какой-нибудь небольшой, но чистый постоялый двор? И еще: какие исторические памятники вашего уезда следует посетить непременно?
      Тэн отпил глоток чаю.
      – Меня весьма огорчает, что из соображений секретности вы лишили меня удовольствия принять вас у себя в доме как почетного гостя, но раз уж вы так настаиваете, советую остановиться в «Летящем журавле» – у него хорошая репутация, да и расположение удобно – в двух шагах от Суда. Что касается достопримечательностей, то я сейчас представлю вам своего советника и помощника Пань Юдэ. Он родился и вырос в городе и знает тут каждый уголок. Позвольте, я провожу вас, кабинет Паня – рядом с канцелярией.
      Тэн Кан встал. Судья Ди последовал его примеру, но вдруг увидел, как хозяин покачнулся и, чтобы не упасть, обеими руками ухватил сцинку скамьи.
      – Вам дурно? – заботливо осведомился судья.
      – Ничего страшного, просто слегка закружилась голова, – натянуто улыбнулся Тэн. —Я тоже немного устал.
      Он бросил недовольный взгляд на вошедшего в этот момент домоправителя. Слуга низко поклонился хозяину.
      – Ничтожный просит извинить его за доставленное почтенному господину беспокойство, но служанка уведомила меня, что госпожа еще не показывалась после дневного отдыха и дверь в ее покои заперта, – тихо проговорил старик.
      – Да, я совсем забыл тебе сказать, что после обеда ей доставили письмо от старшей сестры с просьбой срочно навестить ее в загородном доме. Передай это слугам.
      Однако домоправитель продолжал с несчастным видом стоять в дверях.
      – Чего ты ждешь? – с раздражением бросил Тэн. – Не видишь – я занят!
      – Я обязан также доложить, – в глубоком замешательстве пролепетал старик, – что кто-то разбил большую вазу, стоявшую напротив покоев. Я…
      – Потом! – оборвал его хозяин и повел судью в сад, отделявший дворец правителя уезда от здания суда.
      – Я искренне надеюсь, Ди, – вдруг заметил Тэн, – что во время своего пребывания здесь вы не откажете мне в удовольствии побеседовать с вами. Пожалуйста, дайте мне знать в любое время, когда у вас появится настроение. Меня немного беспокоит одно дело, и хотелось бы обсудить его с вами. Тут налево, прошу вас!
      Спутники пересекли большой парадный двор суда, миновали канцелярию, и Тэн пропустил гостя в небольшой, но очень чистый кабинет. Из-за стола, заваленного документами и делами, при виде хозяина вскочил худощавый чиновник и, махнув рукой служанке, которая и так пыталась незаметно ускользнуть, прихрамывая, засеменил навстречу хозяину. Правитель уезда сдержанно представил гостя:
      – Это господин Пэн… Он выступает посредником в торговых сделках, а к нам прибыл с рекомендательным письмом от правителя округа погостить несколько дней посмотреть достопримечательности уезда. Расскажи господину Шэну обо всем, что он пожелает узнать. – Тэн повернулся к судье Ди: —Прошу меня великодушно простить, но я должен подготовиться к вечернему заседанию суда.
      Он поклонился и вышел.
      Советник Пань усадил судью Ди в большое кресло напротив стола и, как подобало, приступил к вежливым расспросам, однако судье показалось, что он чем-то озабочен и немного нервничает. Поскольку и сам правитель уезда уделил ему всего несколько минут, Ди предположил, что у них застряло какое-то особенно запутанное дело, но советник поспешил его в этом разубедить:
      – Нет-нет, сейчас мы заняты только обычными повседневными делами. К счастью, у нас довольно тихий уезд!
      – Я спросил вас об этом лишь потому, – улыбнулся судья Ди, – что во время нашей недавней беседы правитель Тэн упомянул о каком-то неприятном деле и выразил определенное беспокойство.
      Советник Пань удивленно вскинул седые брови:
      – Я ничего не слышал об этом.
      В кабинет опять заглянула служанка.
      – Зайдешь позже! – крикнул Пань, и девушка мгновенно исчезла, а советник извиняющимся тоном пробормотал: – Ох уж эти глупые служанки! Кто-то разбил большую старинную вазу, стоявшую в покоях госпожи Тэн. Хозяин очень любил ее – эта вещь передавалась в его семье из поколения в поколение. Никто, конечно, не желает признаваться, и домоправитель поручил мне устроить допрос, чтобы найти виновную.
      – А что, разве у правителя Тэна нет других помощников? – удивился судья Ди. —Как правило, у чиновников такого ранга бывает три-четыре личных дознавателя, не так ли? И они сопровождают его при каждом новом назначении.
      – Да, верно, однако наш хозяин этому правилу не следует. Знаете, он человек довольно скромный и, если можно так выразиться, очень сдержанный в отношении других людей. Сам я принадлежу к числу постоянных служащих этого суда. – Пань нахмурился. – Правитель наш, наверное, очень расстроился из-за этой вазы! Мне даже показалось, что он неважно выглядит.
      – Почтенный правитель страдает каким-нибудь тяжелым недугом? – полюбопытствовал судья. – Я тоже обратил внимание на его бледность.
      – Нет, что вы! – воскликнул советник. —Господин Тэн никогда не жаловался на здоровье. Наоборот, в последнее время был весьма бодр. Правда, около месяца назад он поскользнулся во дворе и растянул лодыжку, но теперь и думать об этом забыл. Скорее всего, хозяина допекает летняя жара. Ну, господин Шэн, давайте посмотрим, где вам необходимо побывать в первую очередь. Это… – Старик начал подробно описывать достопримечательности Вейпина.
      Судье Ди он показался культурным, образованным в очень знающим человеком, искренне влюбленным в свой край и его историю. С огромным сожалением судья в конце концов поднялся, объяснив, что должен идти, поскольку его спутник давно заждался в чайном доме на углу.
      – Давайте я отведу вас к запасному выходу, – предложил Пань, – и вам не придется идти в обход через парадные ворота.
      И старик повел гостя обратно во дворец правителя уезда. Несмотря на косолапость, ступал он быстро и легко. Так они в считанные минуты оставили позади немалый отрезок тесного и темного прохода, который, казалось, опоясывал весь дом. Отпирая небольшую кованую дверь в конце коридора, Пань с улыбкой сказал:
      – В каком-то смысле эта дверь – тоже одна из достопримечательностей нашего города. Ее поставили более семидесяти лет назад, во время вооруженного восстания, когда понадобился тайный выход. Как вам известно, тогдашний правитель, знаменитый…
      Судья Ди поспешно откланялся, искренне поблагодарив советника, и по тихой улочке зашагал в указанном им направлении.
      Чайный дом, где он оставил ждать Чао Тая, и впрямь оказался на ближайшем углу. Послеобеденный отдых едва закончился, но открытую террасу уже заполнили посетители. Большую часть столиков занимали хорошо одетые люди. Кто-то неторопливо попивал чай, кто-то грыз сушеные дынные семечки. Судья Ди направился к столу, за которым с книгой в руках сидел здоровяк в простом коричневом халате и круглой черной шапочке. Не успел судья отодвинуть стоявший напротив стул, как парень вскочил. Ди был отнюдь не маленького роста, но Чао Тай возвышался над ним на один цунь. Крепкая шея, разворот могучих плеч и тонкая талия выдавали в нем тренированного воина. Красивое безбородое лицо Чао Тая просияло.
      – Вы вернулись раньше, чем я предполагал, почтенный господин!
      – Выбрось пока из головы все эти церемонии, – предостерег его судья Ди. – Помни: мы здесь никто! – Он переложил узел с вещами со стула на пол, потом хлопнул в ладоши, приказывая слуге принести чашку чаю.
      Тощий, костлявый и какой-то угловатый мужчина, в одиночестве сидевший неподалеку, вдруг обратил на них пристальный взгляд. Его изможденное лицо было отталкивающе уродливым. Тонкий длинный шрам рассекал щеку от подбородка до пустой правой глазницы. Из-за этого шрама рот, казалось, постоянно кривит насмешливая улыбка. Незнакомец приложил длинную паучью руку к щеке, пытаясь успокоить нервное подергивание, опустил острые локти на стол и вытянул шею, будто хотел подслушать, о чем говорят судья и его спутник, но шум голосов за другими столиками не давал разобрать ни слова. Раздосадованный незнакомец принялся внимательно следить за ними своим единственным злобным оком.
      Чао Тай огляделся. Приметив омерзительного урода, он быстро отвел взгляд и вполголоса пробормотал:
      – Видите вон того типа в углу у меня за спиной? Он смахивает на какое-то гадкое насекомое, едва вылупившееся из личинки.
      Судья, в свою очередь, посмотрел на незнакомца.
      – Да, не красавец, – согласился он. —А что ты там читаешь?
      – Путеводитель по Вейпину – его принес мне подавальщик. Вот здорово, что мы проведем здесь отпуск! – Чао Тай подвинул к судье открытую книгу. – Глядите, тут сказано, что в храме бога войны есть статуи двенадцати знаменитых полководцев древности, изваянные в человеческий рост великим мастером тех времен. Кроме того, великолепный горячий источник, где…
      – Советник уездного правителя только что рассказал мне обо всем этом! – с улыбкой перебил его судья Ди. – Мы сможем посмотреть немало местных достопримечательностей. – Он отпил глоток чаю. – Но, по правде сказать, мой здешний собрат Тэн немного разочаровал меня. Такого известного поэта я представлял себе веселым, общительным человеком и блестящим собеседником, а он показался мне старым и даже занудливым служакой. По-моему, Тэн болен и чем-то всерьез обеспокоен.
      – А чего вы ожидали? – фыркнул Чао Тай. – Не вы ли рассказывали мне, что у правителя Тэна – всего одна жена? Это довольно странно для человека в его положении!
      – Не следует называть это странным! —одернул молодого человека судья. – Правитель уезда Тэн и его жена – образец супружеской любви. Несмотря на то что они женаты уже восемь лет, у них нет детей. Тэн никогда не брал других жен и наложниц. В столичных литературных кругах их прозвали «вечно влюбленными» – и думаю, не без зависти. Жена Тэна, Серебряный Лотос, также обладает поэтическим даром, и общие интересы – порука их прочному союзу.
      – Может, она и очень хорошая поэтесса, – заметил Чао Тай, – но я все-таки думаю, что ее супругу стоило бы добавить к обстановке спальни пару-тройку молодых симпатичных девушек для, так сказать, вдохновения.
      Но судья Ди уже не слышал разглагольствований Чао. Его внимание привлек разговор за соседним столом. Толстый господин с двойным подбородком сердито ворчал:
      – И все же я настаиваю, что на утреннем заседании наш правитель уёзда допустил ошибку. Почему он отказался внести в списки самоубийство старика Ко?
      – Послушай, – урезонивал его сидевший напротив худощавый человек с лисьей мордочкой, – ты ведь знаешь, что тело пока не найдено, а нет тела – нечего н вносить в списки! Таково требование закона!
      – Да это понятно, что тела нет! – с раздражением отмахнулся толстяк. – Старик-то прыгнул в воду, верно? А там очень сильное течение. И потом, не забывай, какой там склон, – холмистая часть города изрядно возвышается над рекой. К твоему сведению, я ничего не имею против вашего правителя – он один из лучших за последние годы. Я только хочу сказать, что он не разбирается в денежных проблемах, волнующих нас, деловых людей! Он просто не понимает, что, пока не будет отмечено самоубийство, помощник старика Ко не может свернуть его дело, а поскольку Ко занимался очень и очень многим, такая задержка чревата для семьи большими убытками.
      Его собеседник с серьезным видом кивнул, а затем спросил:
      – У тебя есть какие-нибудь догадки насчет того, почему Ко покончил с собой? Надеюсь, не из-за денежных затруднений?
      – Конечно нет! – не задумываясь ответил толстяк. – Насколько мне известно, в этом плане у него было очень надежное дело: как-никак крупнейший в провинции торговец шелком. Нет, толковали о каких-то неурядицах со здоровьем – должно быть, это и стало всему причиной. Помнишь прошлогоднее самоубийство чае торговца Вана? Он ведь тоже сетовал на головные боли!
      У судьи Ди пропал всякий интерес к их разговору. И он снова стал прихлебывать чай. Чао Тай, тоже слышавший эту болтовню, усмехнулся.
      – Не забывайте, что вы в отпуске, ваша честь, – шепнул он. – Все мертвые тела, которые здесь уносит течением, – исключительная и неотъемлемая собственность вашего собрата Тэна!
      – Ты совершенно прав, Чао Тай! Нет ли в этом путеводителе списка лавок, где торгуют драгоценностями? Мне нужно купить подарки: какие-нибудь побрякушки для моих жен в Пэнлае.
      – Конечно есть! Длинный, как моя рука! – Чао Тай, быстро полистав книгу, показал судье страницу. Тот кивнул.
      – Прекрасно, у меня большой выбор. – Он встал и, заплатив прислужнику, опять повернулся к Чао Таю: – Идем, я знаю хороший постоялый двор недалеко отсюда.
      Уродливый незнакомец за угловым столиком подождал, пока Ди и Чао расплатятся и уйдут, потом вскочил и направился к столу, за которым они сидели. Взяв в руки путеводитель, урод взглянул, на какой странице он открыт. Единственный глаз сверкнул дьявольским огнем. Незнакомец отшвырнул книгу. Он быстро спустился с террасы и отыскал взглядом стоявших поодаль судью Ди и Чао Тая. Они расспрашивали уличного торговца, видимо желая узнать дорогу.

Глава 2

      Постоялый двор «Летящий журавль» располагался на оживленной улице, что спускалась по склону одного из многочисленных холмов города. Его скромные и небольшие ворота соседствовали с кричащей вывеской большой винной лавки.
      Однако просторный зал постоялого двора никак не соответствовал его скромному внешнему виду. Толстяк, восседавший за внушительным столом, смерил гостей придирчивым взглядом. Пододвинув к ним пухлую книгу записей, он потребовал указать фамилию, имя, возраст и место рождения.
      – Опасаетесь разбойников? – удивленно спросил судья Ди, обмакивая кисть в тушь. Обычно все довольствовались фамилией и занятием.
      – Ничего подобного! – сердито зашипел толстяк и, передвинув книгу к Чао Таю, важно добавил: – У моего постоялого двора – высокая репутация, поэтому я имею возможность выбирать постояльцев!
      – Жаль, что твоя мать не могла выбрать сына! – проворчал себе под нос Чао Тай, опуская на пол узел с одеждой, и схватил кисточку.
      Под записью судьи Ди «Шэн Мо, посредник, 34, из Тайюаня» он небрежно и быстро набросал: «Цу Дай, помощник господина Шэна, 30, из столицы».
      Судья Ди заплатил за три дня вперед, и опрятно одетый служащий проводил их в просто обставленную, но очень чистую комнату в третьем дворе, наиболее удаленном от шумной улицы.
      Чао Тай открыл наружную дверь и оглядел двор, вымощенный мраморными плитами. Обернувшись, он хмуро покосился на принесенный служащим чайник.
      – Чай мы только что пили, – сказал он судье. – А этот двор отлично вымощен. Так почему бы не побиться немного на палках, чтобы размять ноги? Потом искупаемся и пообедаем в городе – надо же отведать местных блюд!
      – Превосходная мысль! От этой скачки из Пьенфу у меня все тело затекло.
      Оба путешественника разделись, оставив только мешковатые штаны. Судья Ди разделил свою длинную бороду на две части и скрепил их на затылке. Положив шапочки на стол, Ди и его помощник вышли во двор. Чао Тай крикнул слуге, чтобы тот принес две палки.
      Судья Ди был прекрасным борцом и великолепно владел холодным оружием, но искусству боя на палках он научился под руководством Чао Тая совсем недавно. Этот вид единоборства не считался благородными и пользовался успехом лишь у бродяг и разбойников с большой дороги, однако, по мнению судьи Ди, он был весьма полезен и увлекателен. Чао Тай же постиг искусство боя на палках в совершенстве, поскольку до встречи с судьей Ди был настоящим разбойником, о чем свидетельствовали многочисленные шрамы на его широкой загорелой груди и длинных мускулистых ногах. Всего год назад, когда судья Ди, получив свое первое назначение на должность правителя уезда, ехал в Пэнлай, Чао Тай и его побратим Ма Жун напали на него на пустынной дороге, однако сила духа и обаяние судьи произвели на обоих разбойников столь неизгладимое впечатление, что они тотчас отказались от преступного промысла и стали его верными сподвижниками. Впоследствии эта грозная парочка бывала незаменима при аресте опасных преступников и отлично справлялась с самыми сложными заданиями. Судья с радостью отмечал про себя, что, став помощниками правителя уезда, оба парня пока не приобрели церемонно-вежливых манер – ему очень нравились их искренность и открытость.
      – Надеюсь, хозяин не станет возражать, если мы немного поупражняемся здесь, —сказал судья, становясь в стойку.
      – Пусть только пикнет – я забью его голову прямо в жирное брюхо! – громко и воинственно прорычал Чао Тай. – Вот и будет тогда смотреть на мир через пупок! Внимание! Удар слева! – И он двинулся на судью, пытаясь нанести молниеносный удар в голову.
      Судья Ди, нырнув, провел длинный скользящий удар вдоль пола у щиколоток Чао Тая. Тот с поразительной для своего могу чего сложения легкостью подпрыгнул над палкой и тут же попытался толкнуть судью в грудь, но тот умело парировал удар.
      Довольно долго слышались стук палок и шумное дыхание соперников. Вскоре вокруг собрались слуги, наблюдавшие за схваткой. Зрелище настолько их захватило, что никто не заметил, как дверь комнаты путешественников чуть-чуть приоткрылась и в щель скользнула тощая уродливая фигурка человека, взиравшего на бойцов единственным злобным глазом. Какое-то время он молча стоял и смотрел, почти сливаясь с собственной нелепо угловатой тенью, потом отступил и бесшумно прикрыл дверь.
      Когда судья Ди и Чао Тай закончили бой, оба они обливались потом. Молодой человек бросил палки слуге и велел проводить их в купальню.
      В большом просторном помещении не оказалось других постояльцев. Два водоема окружали толстые полированные сосновые бревна, тот же материал использовался для обшивки стен, и в купальне стоял приятный запах лесной свежести. Пол устилали большие черные плиты. Крепко сбитый служитель в одной набедренной повязке повесил их штаны на подставку, а затем выдал каждому по маленькому мешочку из хлопчатобумажной. ткани, набитому смесью мелко нарезанной соломы с щелоком, да круглую плошку горячей воды. Судья Ди с Чао Таем принялись растираться мыльными мешочками, а служитель поливал их горячей водой.
      – Вам понравится наша купальня, —сказал он. – Воду сюда подвели, пробив скалу, прямо из горячего подземного источника. Только будьте поосторожнее: камни в левом углу очень горячие и могут поджарить пятки!
      Оба служителя закона перешагнули ограду и погрузились в воду. Служитель открыл складную ширму, чтобы они могли любоваться видом зеленых листьев бананового дерева в окруженном стеной садике. довольно долго судья Ди и Чао Тай нежились в теплой воде, потом уселись на низкую бамбуковую скамью, и крепыш, хорошенько размяв им плечи, насухо вытер обоих. Наконец он протянул купальщикам чистые полотняные куртки, и они, освеженные, вернулись к себе в комнату.
      Едва судья и его помощник переоделись и сели пить чай, как дверь открылась и вошел тощий одноглазый уродец.
      – Да это же тот мошенник, которого мы видели в чайной! – воскликнул Чао Тай.
      Судья Ди недовольно взглянул на отталкивающую физиономию незнакомца и с раздражением бросил:
      – Обычно люди стучат, прежде чем войти в дверь. Чего тебе надо?
      – Перекинуться с вами парой слов, господин… Шэн.
      – Чем ты занимаешься? – спросил судья. Он никак не мог определить, что за птица этот незваный гость.
      – Да, в общем, тем же, что и вы! Я вор.
      – Мне его вышвырнуть? – сердито проворчал Чао Тай.
      – Погоди! – остановил помощника Ди. Ему было любопытно выяснить, что это все означает. – Раз уж тебе известно, как меня зовут, друг мой, ты должен знать, что я выступаю посредником в торговых сделках.
      Незнакомец презрительно усмехнулся:
      – Мне что, сказать, кто такие на самом деле вы оба?
      – Да, сделай милость! – учтиво попросил судья Ди.
      – Так все и выложить? – уточнил одноглазый.
      – Ну конечно! – воскликнул судья. Этот человек его явно заинтриговал.
      – Во-первых, от тебя с твоей бородой и самодовольной миной так и разит судом. А раз ты парень крепкий, то наверняка бывший начальник стражи. Либо ты пытал невиновного заключенного, а тот помер, либо стянул казенные деньги, а может, то и другое вместе. Как бы то ни было, тебе пришлось удирать и превратиться в бродягу. Твой приятель как пить дать разбойник. И работаете вы на пару: Ты со своим важным видом и льстивыми речами завязываешь знакомство с доверчивыми путешественниками, а твой сообщник потом избивает их и грабит. Ну а теперь вы оба нацелились на более серьезные дела: решили ограбить богатую лавку. Однако должен сказать вам, деревенщине, что в этом городе вы ничем не сумеете разжиться. Даже ребенок сообразит, что вы мошенники!
      Чао Тай хотел было встать, но судья Ди поднял руку.
      – Весьма занимательная личность! – усмехнулся он. – Скажи мне, любезный, что навело тебя на мысль, будто мы хотим совершить кражу в вашем городе? Одноглазый вздохнул.
      – Ну ладно! – с преувеличенной кротостью сказал он. – Так и быть, преподам вам бесплатный урок! Как только этот громила вошел в чайную, я понял, что он промышляет на большой дороге. Чего стоят его плечищи и походка! Даже я своим единственным глазом это разглядел. Кстати, раньше он, скорее всего, удрал из войск —уж больно воинственно держится. Потом к нему присоединился ты. Поначалу я решил что ты – выгнанный со службы судейский чиновник, но потом, увидев ваш бой на палках, – тут-то вы, дураки набитые, себя и выдали! – понял, что для этого ты слишком здоров драться, хоть кожа у тебя белая и гладкая. Вывод напрашивался сам собой: богатый тайвей. А коли вам и этого недостаточно, добавлю: окончательно стало ясно, что вы тут чужаки, когда принялись читать путеводитель и увлеченно разглядывать список лавок, где торгуют. серебром да золотом. Ну, теперь уразумели, какие вы новички. Только одно мне непонятно: для чего ты отрастил эту дурацкую бороду? Думаю, чтобы подделаться под правителя уезда.
      – Этот человек мне больше не интересен! – спокойно заметил судья Ди, обращаясь к Чао Таю. – Выставь его отсюда!
      Чао Тай вскочил, но недостаточно быстро: со скоростью молнии одноглазый развернулся, открыл дверь и выскользнул наружу, захлопнув створку перед самым носом Чао Тая, да так, что тот пребольно стукнулся головой и набил здоровенную шишку. Парень, сыпля проклятиями, распахнул дверь.
      – Я догоню это собачье отродье! – прорычал он.
      – Стой! – скомандовал судья. – Вернись! Не надр устраивать здесь никаких сцен!
      Чао Тай снова сел, сердито потирая лоб, а Ди чуть заметно усмехнулся:
      – Разговор с этим наглым проходимцем был весьма кстати, так как напомнил мне ободном важном правиле, каковое всегда надлежит соблюдать тому, кто расследует преступление. И правило это гласит: ни в коем случае нельзя упрямо цепляться за какую-то одну версию. Этот негодяй очень неглуп и наблюдателен, и его рассуждения о нашей принадлежности к определенному слою общества поразительно точны. Но, выстроив свою версию, он подгонял под нее каждый новый факт, вместо того чтобы задуматься: а не побуждают ли эти самые факты пересмотреть изначальные выводы. Ведь мог бы, наверное, сообразить, что наш бой на палках в открытую, посреди двора, означает одно: мы чувствуем себя в полной безопасности, коли не отказались от удовольствия поступать как заблагорассудится, не задумываясь, наведет ли это кого-нибудь на размышления. Впрочем, не мне осуждать парня за это, поскольку я сам допустил подобную ошибку, расследуя в Пэнлае убийство ради золота.
      – Этот ублюдок тащился за нами от самой чайной, – возмутился Чао Тай. – С какой стати он это делал? Не собирался же он вымогать у вас деньги?
      – Вряд ли, – покачал головой судья Дя. – По-моему, этот одноглазый – из тех, кто рассчитывает исключительно на свой ум и смертельно боится грубой силы. Ну да ладно, все равно мы его больше не увидим! Между прочим, твои слова насчет слежки в чайном доме снова напомнили мне о том обрывке разговора, что мы там слышали, —помнишь, о странном самоубийстве торговца шелком по имени Ко? Давай прогуляемся в суд и послушаем, о чем речь, – скоро как раз начнется вечернее заседание.
      – Господин правитель уезда, вы в отпуске! – с укором напомнил Чао Тай.
      – Да, в отпуске! – грустно улыбнулся судья. – Однако, должен признаться, мне хотелось бы получше разглядеть своего собрата Тэна, только так, чтобы он этого не заметил. Кроме того, обычно я сам провожу судебные заседания, и мне очень интересно понаблюдать за этим со стороны. Это станет поучительным уроком – кстати, для тебя, мой друг, тоже! А потому – вперед!
      В зале толстяк хозяин составлял счета для четырех отбывающих купцов. Его покрытый испариной лоб был повязан куском белой ткани. Костяшки так и мелькали. Но, несмотря на крайнюю занятость, толстяк умудрился заметить проходившему мимо стойки судье:
      – За храмом бога войны есть площадка, специально предназначенная для физических упражнений, господин Шэн.
      – Благодарю вас, – ледяным тоном ответил судья, – но я предпочитаю пользоваться услугами, каковые способно предоставить это гостеприимное заведение. – И, не дожидаясь возражений, увлек за собой Чао Тая на улицу.
      Они продвигались довольно медленно, так как стало немного прохладнее и на улицы высыпал народ, однако, перейдя площадь и достигнув ворот судебной управы, не увидели поблизости ни души – очевидно, заседание уже началось и зрители поспешили в зал. Путешественники миновали каменную арку и дом привратника, где висел огромный бронзовый гонг, возвещавший о начале каждого заседания суда. Четверо стражников, сидевших на скамье, с полным безразличием пропустили опоздавших.
      Судья с помощником быстро пересекли пустынный двор и оказались в полутемном зале. Издалека доносился чей-то голос, на одной ноте бубнивший скучное заявление. Наши герои помедлили у дверей, давая глазам привыкнуть к полутьме. Поверх голов зрителей, толпившихся в зале, они видели у дальней стены на помосте высокий стол, покрытый алой тканью. За ним восседал правитель уезда Тэн, облаченный в парадное платье из блестящей зеленой парчи и черную судейскую шапочку с двумя упругими крылышками по бокам. Медленно поглаживая свою козлиную бородку, он, казалось, был поглощен изучением бумаг. Советник Пань стоял рядом, спрятав кисти рук в широкие рукава. По обеим сторонам от места судьи стояли два низких столика для служащих канцелярии: у стола справа седовласый чиновник – по-видимому, старший писец – вслух читал какой-то документ. Всю дальнюю стену закрывала темно-лиловая складная ширма с искусно вышитым золотыми нитями крупным изображением единорога – символа проницательности.
      Судья Ди сделал еще несколько шагов и слился с толпой зрителей. Встав на цыпочки, он мог видеть четырех стражников, стоявших перед скамьей с железными цепями, дубинками, тисками я другими устрашающими принадлежностями своего ремесла. Их начальник, коренастый звероподобный детина с куцей бородкой, стоял чуть поодаль, вертя в руках тяжелую плеть. Как правило, в суде все было рассчитано таким образом, чтобы внушить почтение к величию закона и навести на мысль об ужасных последствиях, неминуемых для нарушителя. Все, кто сюда приходят, – молодой или старый, богатый или бедный, истец или обвиняемый, – должны были преклонить колени на каменном полу перед судейским местом; начальник стражи мог кричать на них, а по приказу судьи – жестоко избивать. В соответствии с основополагающим принципом правосудия, всякий представший перед судом считался виновным, пока не докажет обратное.
      – Мы пропустили совсем немного, – прошептал судья Чао Таю. – Писец читает новый устав какого-то сообщества или объединения торговцев и, по-моему, уже переходит к заключительным параграфам.
      Как только писец умолк, правитель уезда оторвался от изучения бумаг и поднял голову.
      Все вы сейчас слышали новый текст устава сообщества художников по металлу в том виде, как он был предложен упомянутым сообществом, с изменениями и исправлениями, внесенными данным судом. Кто-нибудь хочет высказаться?
      Правитель Тэн немного помолчал, оглядывая присутствующих (судье Ди пришлось быстро пригнуться), но никаких замечаний не последовало.
      – Таким образом, суд объявляет новый устав принятым, и быть по сему.
      Он громко стукнул по скамье молотком —продолговатым куском дерева твердых пород, известного также и под другим, весьма многозначительным названием: «дерево, что пугает зал».
      Толстый, пузатый господин средних лет в белых траурных одеждах выступил вперед и опустился на колени перед судьей.
      – Ближе! – рявкнул на него начальник стражи.
      Когда человек в белом безропотно пополз к помосту, Ди толкнул локтем соседа.
      – Кто это? – спросил он.
      – А вы не знаете? Это Лен Цянь, меняла. Он был компаньоном старика Ко Цзюаня, торговца шелком, покончившего жизнь самоубийством прошлой ночью.
      – Понятно, – кивнул судья Ди. – А у него кто умер?
      – О Небо! Вы что, вообще ничего не знаете? Лен Цянь носит траур по младшему брату – знаменитому художнику Лен Тэ, умершему две недели назад от долгой и мучительной болезни легких.
      Судья Ди, поблагодарив, стал слушать Лен Цяня.
      – По велению почтенного господина правителя нынче утром мы продолжали искать тело в реке и прошли полтора ли вниз по течению, однако удалось обнаружить лишь бархатную шапочку. Будучи больше всех заинтересован в том, чтобы приступить к ликвидации торгового дома покойного, и выступая от имени семейства Ко, я осмеливаюсь повторно обратиться с просьбой, изложённой на утреннем заседании суда, то есть прошу вас, почтенный господин, зарегистрировать передачу имущества и закрепить за мной полномочия действовать и подписывать документы от имени умершего. У нас на руках осталось много незавершенных сделок, и, если ими не заняться немедленно, это повлечет за собой серьезные имущественные и денежныё потери.
      Правитель уезда Тэн нахмурил брови.
      – Мы обязаны соблюдать формальности, —напомнил он. – Закон гласит: самоубийство не может быть подтверждено до тех пор, пока тело не будет представлено для обследования специально уполномоченному судебному лекарю. – Правитель немного помолчал. – Утром вы лишь кратко сообщили о случившемся. Теперь расскажите о том, что произошло, со всеми подробностями. Не исключено, что суд признает эти обстоятельства поводом к особому рассмотрению этого дела. Я учитываю, что покойный господин Ко вел дело с большим размахом, и готов как можно скорее выполнить все формальности, но в рамках закона.
      – Позднорожденный, – учтиво проговорил Лен, – глубоко признателен почтенному господину за доброту и понимание. Вчера вечером, когда произошла трагедия, мы собрались пообедать вместе случайно, без предварительной договоренности. Месяц назад господин Ко советовался со знаменитым прорицателем Пьен Хуном, желая узнать благоприятный день для закладки фундамента летнего загородного дома, каковой господин Ко хотел построить в южном предместье. Господин Пьен, составив гороскоп Ко, предупредил, что пятнадцатое число этого месяца, то есть вчерашний день, будет для него очень опасным. Встревоженный господин Ко стал просить уточнений, но прорицатель смог добавить лишь, что угроза будет исходить от близкого окружения Ко и наивысшей точки достигнет в полдень.
      Господин Ко был человеком нервным, не мог отделаться от мыслей о мрачном предсказании, и у него обострилась застарелая болезнь желудка. По мере приближения рокового дня он терял аппетит и постоянно принимал лекарства, чтобы унять боль. Я был всерьез обеспокоен состоянием господина Ко и вчера несколько раз посылал слугу осведомиться о его здоровье у домоправителя. Тот сказал, что все утро господин Ко был крайне раздражителен и отказывался выходить из дому, даже в саду прогуляться не захотел. Однако днем домоправитель известил меня, что настроение его хозяина значительно улучшилось. Ко был счастлив что полдень – самый опасный для него час – миновал в с ним не случилось ничего плохого. Госпожа Ко уговорила мужа пригласить вечером на обед двух-трех друзей, надеясь, что это отвлечет его от неприятных мыслей и немного взбодрит. Кроме меня, Ко позвал господина Пань Юдэ, советника почтенного правителя уезда, и старосту гильдии торговцев шелком.
      Обед решили устроить в беседке, что стоит в дальнем конце усадьбы на небольшом пригорке над рекой. Вначале Ко пребывал в отличном настроении. Даже со смехом говорил, что, видно, и такой знаменитый прорицатель, как Пьен Хун, способен ошибаться. Но примерно в середине обеда он внезапно побледнел и сказал, что опять начинается сильный приступ боли в желудке. Я пошутил, что это, должно быть, нервы. Ко страшно рассердился, обозвал нас бессердечными людьми, потом вскочил и, пробормотав, что ему надо принять лекарство, направился к дому.
      – Как далеко от дома расположена беседка? – перебил правитель уезда Тэн.
      – Сад довольно большой, почтенный господин, но, поскольку там только кусты, из беседки хорошо видно мраморную террасу, с тыльной стороны дома. Прошло совсем немного времени, и мы увидели, как Ко появился на этой ярко освещенной луной террасе. Его лицо заливала кровь, хлеставшая из раны на лбу. Дико крича и размахивая руками, он выбежал в сад. Мы трое, сидевшие в беседке, смотрели на приближающуюся фигуру, не в силах вымолвить ни слова и оцепенев от ужаса. А Ко на полпути неожиданно свернул с тропинки, по траве бросился к мраморной ограде и, перегнувшись через нее, прыгнул в реку. – Охваченный волнением меняла умолк.
      – Что же произошло с господином Ко, пока он находился в доме? – спросил Тэн.
      – Вот-вот! – шепнул судья Ди Чао Таю. —В этом-то и заключается суть дела.
      – Госпожа Ко рассказывала, – ответил Лен, – что ее муж вбежал в спальню вне себя от волнения. Спальню эту соединяет с террасой узкий проход около чжана в длину. Господин Ко стал кричать от ужасной боли в желудке и о жестокости друзей, не проявивших ни капли сочувствия к его страданиям. Жена попыталась успокоить его, а потом пошла к себе за лекарством. Вернувшись, она увидела, что господин Ко довел себя до полного неистовства: топал ногами и не желал принимать порошок. Затем он ни с того ни с сего повернулся и побежал прочь. Именно тогда жена видела его в последний раз. Я думаю, пробегая по проходу к террасе, он ударился головой о дверную балку – проход-то ведь довольно низкий —его сделали в уже выстроенном доме, так как господин Ко пожелал иметь прямой выход из спальни на террасу. Видимо, при таком расстройстве и смятении этот удар совсем лишил господина Ко присутствия духа, и он решил покончить с собой.
      Правитель уезда Тэн, до этого слушавший с безразличным видом, теперь поудобнее устроился в кресле и подозвал советника:
      – Раз уж ты там был, надеюсь, позаботился осмотреть проход?
      – Конечно, почтеннейший господин, – с поклоном ответил Пань. – Но я не обнаружил пятен крови ни на полу, ни на дверной балке.
      – Какой высоты ограда на берегу реки? —осведомился Тэн.
      – Всего-навсего чуть больше трех чи, почтенный господин,. – отозвался Лен Пянь. —Я часто говорил господину Ко, что ее надо бы сделать повыше; мало ли, вдруг кто из гостей, выпив лишку янтарной жидкости, упадет вниз. А ко ту сторону ограды – отвесный берег реки высотой больше чжана, однако господин Ко говорил, что нарочно сделал ее такой низкой, – ведь благодаря этому он мог любоваться красивым видом, сидя в беседке.
      – Сколько и каких ступеней ведет к беседке? – задал новый вопрос Тэн.
      – Три, почтенный господин, и все – из резного мрамора.
      – Насколько отчетливо вы видели господина Ко, когда он бросился в реку?
      Лен замялся.
      – Там растут кусты, – смущенно пробормотал он, – и потом, Ко исчез прежде, чем мы успели сообразить, что произошло, я…
      Правитель уезда Тэн наклонился над столом:
      – А что навело вас на мысль, будто господин Ко совершил самоубийство?
      – Прекрасно! – прошептал судья Ди ЧаоТаю. – Мой собрат отыскал слабое место!
      – Но ведь старик прыгнул в реку, не так ли? – фыркнул Чао Тай. – И наверняка не любил плавать!
      – Молчи и слушай! – шикнул на него судья.
      Судя по всему, неожиданный вопрос Тэна застиг менялу врасплох.
      – Я… хочу сказать, что все мы… да ведь все это произошло на наших глазах… – заикаясь, выдавил он.
      – Вы видели собственными глазами, – оборвал его судья Тэн, – что лицо господина Ко было залито кровью, что вначале он направился к беседке, но затем изменил направление и побежал к ограде. Как по-вашему, не могло ли быть так, что кровь из раны на голове попала в глаза, и господин Ко по ошибке принял белую ограду за белые ступени беседки? И возможно ли, что он не перелез через ограду, а споткнулся о нее?
      Лен растерянно молчал.
      – Итак, совершенно ясно, что причина смерти господина Ко не может быть установлена со всей определенностью, – объявил Тэн. – На основании сказанного суд выносит предварительное заключение о том, что смерть наступила скорее вследствие несчастного случая, чем самоубийства. Суд также не удовлетворяют догадки господина Лена о том, каким образом покойный получил рану на голове. До выяснения озвученных обстоятельств смерть господина Ко Цзюаня не может быть зарегистрирована.
      Тэн стукнул молотком но столу и закрыл заседание. Когда он встал с кресла, Пань отодвинул ширму с единорогом. Правитель уезда проследовал в свой кабинет, расположенный, как обычно, за стеной в глубине зала.
      – Освободите зал! – крикнул начальник стражи.
      Вместе с толпой судья Ди и Чао Тай двинулись к выходу.
      – Тэн совершенно прав: установленные факты невозможно истолковать ни в пользу несчастного случая, ни в пользу самоубийства, – рассуждал вслух судья. – Хотел бы я знать, почему меняла сразу решил, что Ко покончил с собой! И еще, мне очень любопытно, что на самом деле произошло, когда Ко находился в доме.
      – Прекрасные загадки, и правителю уезда Тэну есть над чем поломать голову! – весело заметил Чао Тай. – Как насчет того, чтобы попробовать блюда местной кухни?

Глава 3

      Выйдя на рыночную площадь, запруженную шумной толпой, судья Ди и Чао Тай остановились у маленькой харчевни, на вид приветливой. Подвешенные на карнизе рядком разноцветные фонари высвечивали напыщенное название «Приют Истинных Ценителей с Четырех Морей».
      – Тут мы наверняка не ошибемся в выборе! – с улыбкой заметил судья, отодвигая в сторону висевшую на двери чистую голубую занавеску из хлопчатобумажной ткани. Ноздри защипал аппетитный запах жареного лука.
      Заказали прекрасный обед из риса, жареной свинины и маринованных овощей. Отведав крепкого местного вина, стали вспоминать о недавнем пребывании в канцелярии округа и о прошлогодних событиях дома, в Пэнлае. Из харчевни судья Ди вышел уже не таким озабоченным и в прекрасном расположении духа вместе с помощником пустился в обратный путь на постоялый двор. По пути они несколько раз останавливались на ярко освещенной улице, разглядывая местные товары под громкие славословия торговцев и слушая язвительные перепалки торгующихся покупателей с продавцами.
      Вдруг судья Ди заметил, что Чао Тай как-то притих.
      – Что с тобой? – спросил судья. – Переел?
      – За нами следят! – тихо ответил молодой человек.
      – Кому мы могли понадобиться? – скептически заметил Ди. – Ты их видишь?
      – Нет, но я чувствую такие вещи, и чутье меня еще ни разу не подводило. Пойдемте дальше, я попытаюсь кое-что предпринять, чтобы выяснить, кто каш преследователь.
      Они ускорили шаг и свернули на менее людную боковую улочку. Дойдя до угла, Чао Тай внезапно остановился и в мгновение ока увлек судью Ди на темное крыльцо какого-то дома. Но, как ни приглядывались они к прохожим, не увидели ни одного знакомого лица. И никто не проявлял к ним ни малейшего интереса. Дальше судья и его помощник двигались по темным и почти безлюдным закоулкам.
      – Бесполезно, – вздохнул Чао Тай на очередной узкой улочке. – Кто бы ни шел за нами, ясно, что он в этой игре не новичок. Вам, почтенный господин, лучше вернуться на постоялый двор. Видите впереди перед
      лотками торговцев стайку нищих? Когда будем проходить мимо, я присоединюсь к ним, а вы быстро поворачивайте за угол. Встретимся в «Летящем журавле» – я приведу к вам этого грязного соглядатая.
      Судья кивнул. Пока он проталкивался сквозь толпу одетых в лохмотья бродяг, Чао Тай исчез из виду. Ди скользнул за угол и побежал, лавируя среди темных домов. Единственным ориентиром ему служил шум главной улицы. Снова очутившись в многолюдной толпе, он спросил дорогу и без труда отыскал постоялый двор.
      Слуга принес чаю и две свечи в подставках. Присев за маленький столик и попивая чай, судья стал размышлять. Ему казалось сомнительным, что в этом городе кто-то мог проявлять особый интерес к их персонам, хотя вообще-то Чао Тай в таких случаях ошибался редко. В их уезде, безусловно, нашлось бы несколько негодяев, не очень дружелюбно настроенных к судье, но, даже задумай кто-то из них такое безрассудство, как покушение на его жизнь, как бы он узнал, что Ди проведет отпуск здесь, в Вейпине? Ведь эта мысль пришла ему в голову только перед самым отъездом из канцелярии округа! А может быть, у какого-нибудь преступника из Пэнлая тут есть сообщник? Судья размышлял, задумчиво теребя бороду.
      В дверь постучали, и вошел Чао Тай. Выглядел он расстроенным.
      – Опять проскользнул сквозь пальцы, —буркнул Чао, вытирая со лба пот. – И знаете, кто это был? Не кто иной, как тот самый гнусный одноглазый урод, что приходил к нам сегодня. Я видел, как он крадется, оглядываясь по сторонам и словно высматривая кого-то. Сам я встал среди нищих и глотал пойло, которое продают там на лотках, и только пропустил этого негодяя вперед, чтобы навалиться сзади, как он засек меня и помчался быстрее зайца! Я бросился вдогонку, но одноглазого и след простыл.
      – Да, он – ловкий малый и умеет вывернуться. Хотел бы я знать, чего ему от нас надо? Ты, случайно, не видел его раньше —к примеру, в Пэнлае или в канцелярии округа?
      Чао Тай покачал головой, и судья знаком предложил ему сесть за стол.
      – Такую-то пакостную рожу я бы наверняка сразу вспомнил! Но не волнуйтесь, теперь я знаю, кого искать. Одноглазый снова попытается следить за нами, как только мы выйдем в город, вот тогда-то я его и схвачу. Да, кстати, у вашего собрата Тэна прибавилось поводов для беспокойства: убита женщина!
      – Что ты говоришь? – изумленно воскликнул судья Ди. – Ты видел, как это произошло?
      – Нет, – вздохнул Чао Тай, – но это и вправду убийство, хотя известно о кем только одному старому попрошайке и мне.
      – Ну-ка, выкладывай! – коротко приказал судья. – Как это случилось? Мы должны немедленно уведомить Тэна.
      – Да, надо ему помочь! – согласился Чао Тай, наливая себе чаю. – Дело было так: после того как этот тощий негодяй улизнул, я вернулся на улицу к лоткам, думая потратить еще несколько медяков. Побыл я там и собрался уходить, как ко мне подкатывает какой-то старик и спрашивает, верно ли он подумал, что я не местный. Я отвечаю: «Да, а тебе какое дело?» Тогда он тащит меня в сторонку и предлагает за бесценок купить очень красивые побрякушки. Я прикидываю, что в конце концов могу просто глянуть, о чем он толкует, и топаю следом за угол к крыльцу дома какого-то травника. При свете фонаря, висевшего над дверью, нищий показывает мне прекрасные серьги и два золотых браслета и говорит, что готов продать их за одну серебряную монету. Я, конечно, сразу понимаю, что старикашка где-то стянул эти украшения, и начинаю про себя кумекать, то ли хватать его прямо здесь, то ли тащить в суд, а он думает, что я колеблюсь из опасения купить краденое, и говорит: «Не бойся, тут все чисто: я снял их с мертвой женщины на болоте у Северных ворот, и больше никто про нее не знает». Тогда я прошу рассказать мне толком, что и как, и старик объясняет, что рядом с болотом, в кустах, у него есть «берлога», куда он иногда приходит ночевать. Вот и сегодня вечером по пути туда в зарослях наткнулся на тело молодой женщины, завернутое в дорогое парчовое покрывало. Из груди ее торчала рукоятка кожа. Он пошарил в поисках денег и, ничего не найдя, сорвал серьги, снял браслеты и удрал. Вечером на болота никто не ходит, вокруг —ни души. Старикашка этот состоит в гильдии нищих и обязан отдавать все, что найдет или украдет, здешнему главарю преступников по кличке Тунлин, который потом выделяет ему какую-то долю. Поэтому старый мошенник, не желая терять такую славную добычу, искал чужеземца, чтобы продать ему побрякушки. Местный-то мог бы выдать отступника Тунлину, а старик его до смерти боится.
      – Где этот попрошайка? – спросил судья Ди. – Только не говори, что он тоже удирал быстрее зайца!
      Чао Тай поскреб затылок.
      – Нет, – смущенно пробормотал он, – куда уж ему… Дело в том, что старик показался мне таким голодным и несчастным… просто жалкая старая развалина… Я допросил его вдоль и поперек и абсолютно уверен, что бедняга не имеет никакого отношения к убийству. Осмотрев серьги, я обнаружил на них засохшую кровь, так что старик не соврал: он и вправду сорвал их с тела. Я хорошо знаю, что будет с несчастным, если мы потащим его в суд! Стражники изобьют его до полусмерти, а когда отпустят, еще и Тунлин разорвет на куски за то, что не поделился добычей, – кто-кто, а я доподлинно изучил «благородное» обращение людей такого сорта! Короче говоря, достал я связку медных монет, отдал попрошайке и велел уносить ноги. Я подумал, что, когда мы будем рассказывать об этом вашему собрату в суде, вы могли бы сказать, что нищий, продавший нам побрякушки, сбежал.
      Судья задумчиво посмотрел на помощника.
      – Ты, конечно, поступил совершенно неправильно, – немного помолчав, сказал он, —но я могу тебя понять. Старый попрошайка не сумел бы попасть в богатый дом, а пешком знатные женщины не ходят – они разъезжают повсюду в паланкине, да еще и с охраной. Нищий, по-видимому, сказал правду о том, что вокруг не было ни души, – иначе он не осмелился бы грабить покойницу. Наверное, женщину убили где-то в другом месте, а потом перенесли тело к болоту. Нет, я не думаю, что ты поступил во вред делу, но впредь не давай волю своему доброму сердцу, Чао Тай! А теперь нам нужно идти в суд: судья Тэн должен незамедлительно начать расследование. —Поднявшись, он добавил: – Дай-ка мне взглянуть на эти драгоценности!
      Чао Тай достал из рукава две серьги и два сверкающих браслета и положил их на стол. Судья Ди внимательно их оглядел.
      – Изумительная ручная работа! – восхитился он.
      Он уже шагнул к двери, но вдруг остановился, поднес свечу к украшениям и снова стал пристально их рассматривать. Каждая серьга была сделана в виде маленького цветка лотоса из серебра в золотой оправе, отделанной тончайшей филигранью и украшенной шестью небольшими, но превосходного качества рубинами. Браслеты же были отлиты из цельного золота – две змейки с большими зелеными изумрудами вместо глаз, ослепительно и немного зловеще поблескивавшими от пламени свечи. Судья Ди выпрямился и долго стоял, подергивая усы.
      Наконец Чао Тай озабочено спросил:
      – Вам не кажется, мой господин, что вам лучше поспешить?
      Судья, положив украшения в рукав, глядел на Чао Тая.
      – Думаю, не стоит говорить об этом правителю уезда Тэну, по крайней мере сейчас, —очень серьезно проговорил он.
      Помощник с удивлением уставился на судью и уже хотел спросить почему, но распахнулась дверь и в комнату влетел одноглазый.
      – Они напали на ваш след, и даже раньше, чем я думал! – испуганно бормотал он. – Вы поступили очень глупо, отправившись в суд! А теперь вот сюда пожаловал начальник стражи к спрашивает, в какой вы комнате. Но не бойтесь, я помогу вам удрать. Пошли!
      Чао Тай собирался гневно возразить, но судья предостерегающе поднял руки и, немного поколебавшись, кивнул уроду:
      – Показывай дорогу!
      Тот выскользнул за дверь и быстро засеменил к узкому проходу. Очевидно, он знал здесь все ходы в выходы: сперва они попали в какое-то темное и вонючее помещение, потом, толкнув ветхую скрипучую дверь, – в не менее темный коридор. Одноглазый вел судью и Чао Тая среди груд каких-то отбросов; запах топленого жира указывал на то, что неподалеку здешняя кухня. Затем вор открыл еще одну дверь, как выяснилось, – черный ход расположенный ко соседству большой винной лавки. Проталкиваясь сквозь толпу завсегдатаев, они добрались до парадного крыльца, а потом долго плутали по лабиринту улочек и переулков – то под гору, то в гору, поворачивая то направо, то налево. Вскоре судья Ди уже совершенно не мог определить, в каком направлении они двигаются.
      Наконец одноглазый остановился, да так неожиданно, что судья налетел на него сзади. Они стояли у входа в мрачный переулок. Указав на единственное освещенное окно на противоположной стороне, вор пояснил:
      – Это постоялый двор «Огненная птица». Здесь вы будете в полной безопасности. Скажете Тунлину, что вас прислал Кунь-Шань. Увидимся позже.
      Одноглазый ловко увернулся от пытавшегося схватить его Чао Тая и растворился в темноте.

Глава 4

      Чао Тай замысловато выругался.
      – Надеюсь, вы серьезно все обдумали, господин правитель уезда! – проворчал он. —И все же позвольте вас предупредить, что, несмотря на поэтическое название этого заведения, в нем, насколько я понимаю, находится логово вожака здешних головорезов!
      – Не сомневаюсь, что так оно и есть, – спокойно ответил судья Ди. Если обнаружится, что Тунлин с одноглазым другом замешаиы в каком-то грязном деле, мы, по крайней мере, выясним, чем вызван их интерес к нашим персонам, и в случае нужды пробьемся и уйдем. Если ничего подобного не произойдет, Тунлин и его шайка – именно те, кто мне нужен, чтобы разрешить одну весьма необычную загадку, которая меня сейчас больше всего беспокоит. Но так или этак, для начала мы выступим в той роли, каковую нам любезно предоставил господин Кунь-Шань, а именно в роли разбойников с большой дороги. Вперед!
      Чао Тай широко улыбнулся и подтянул пояс:
      – Возможно, нас тут ждет хорошая драка! Они направились к постоялому двору —довольно ветхому двухэтажному деревянному домику. Из освещенного окна доносились звуки перебранки. Чао Тай постучал в дверь, и шум тут же утих, зато распахнулось решетчатое оконце и хриплый голос неласково буркнул:
      – Кто там?
      – Два человека ищут Тунлина! – прорычал Чао Тай.
      Послышался скрежет отодвигаемого засова, и неряшливо одетый мужчина впустил их в большую комнату с низким потолком. Гостей окутала волна спертого воздуха, пропитанного запахом пота и скверного вина. Комнату тускло освещала чадная масляная лампа. Открывший дверь человек, по-видимому, был хозяином этого заведения, поскольку сразу направился к конторке в глубине зала н, заняв привычное место, стал угрюмо разглядывать незваных гостей.
      – Хозяин еще не пришел, – наконец пробубнил он.
      – Мы подождем, – сказал судья Ди и, подойдя к столику у окна, тяжело опустился на стул лицом к залу.
      Чао Тай сел напротив я, сердито глянув через плечо, гаркнул:
      – Подай две чаши вина! Лучшего!
      За большим столом н дальнем углу конторки четверо завсегдатаев играли в кости. Поначалу они тоже с подозрением разглядывали пришедших, но потом вернулись к игре. Неряшливая, судя по виду, гулящая девица окинула судью и Чао Тая наглым и презрительным взглядом. На ней была длинная черная юбка, перехваченная на талии красным поясом. Из-под накинутой нараспашку темно-зеленой куртки виднелась крупная обнаженная грудь; в волосах грустно поникла увядшая алая роза. Отвернувшись наконец от гостей, девица что-то зашептала на ухо стоявшему рядом юноше с довольно красивым, но порочным лицом. Тот, пожав плечами, грубо оттолкнул девицу, повернулся к столу и стал наблюдать за игрой.
      Один из игроков, тощий тип с клочковатыми усами, встряхнул скорлупу кокосового ореха и, бросив кости на стол, нараспев объявил:
      – Две четверки, четыре косоглазые потаскушки!
      Другой игрок – Широкоплечий и почти лысый – сгреб кости в скорлупу, потряс и тоже метнул.
      – Тройка и шестерка! – Лысый выругался. – Сегодня мне чертовски не везет!
      – Играть надо почаще! – насмешливо фыркнул юнец.
      – Заткнусь, Умник, – рявкнул лысый. Четвертый игрок встряхнул кости и, стукнув по столу, провозгласил:
      – Две восьмерки! Две старые корзинки; отправились прогуляться по улице да и нашли себе парочку! Все деньги мои!
      Хозяин поставил перед судьей и Чао Таем две чаши вина.
      – Шесть медных монет! – невежливо потребовал он.
      Судья, старательно отсчитав четыре медяка, положил их на стол.
      – Я никогда не плачу больше двух монет за чашу, – пояснил он.
      – Гони половину разницы или выметайся отсюда! – прорычал хозяин.
      Судья добавил еще одну монету, но громко и отчетливо бросил ему вслед:
      – Гнусный вымогатель!
      Хозяин злобно оглянулся.
      – Тебе чего-нибудь надо, ублюдок? —Приветливо осведомился Чао Тай. Тот решил не испытывать судьбу.
      Из дальнего конца зала послышалась громкая ругань. Лысый орал на молодого парня:
      – Не вмешивайся в нашу игру, я сказал! Ты слишком зелен даже для того, чтобы спереть деньги из кружки для подаяния! Да у тебя и медяков-то нет на игру, так что заткни пасть, господин Умник!
      – У мальчишки только те деньги, что ему дает эта девка, – заметил второй игрок и, зыкнув на юнца, добавил: – Смотри, узнает об этом Тунлин – и тебе конец, грязный сводник!
      Парень, сжав кулаки, бросился на обидчика, но, не успев сделать и шагу, получил от лысого сильный удар в живот, отлетел и стукнулся о конторку спиной. Все четверо игроков громко загоготали. Девица, вскрикнув, кинулась к Умнику, обняла за плечи и придерживала голову над плевательницей, пока его рвало. Потихоньку парень пришел в себя, и только лицо его оставалось мертвенно-бледным. Девица потянула его за рукав, что-то шепча.
      – Отстань от меня, глупая! – задыхаясь, крикнул Умник и отвесил ей звонкую пощечину.
      Девица побрела в уголок и, прикрыв лицо руками, разрыдалась.
      – Милая компания! – заметил судья Ди, а Чао Тай, недовольно уставясь на чашу с вином, пробормотал:
      – Это еще хуже того ядовитого пойла, что я покупал на лотке! – Он обернулся и некоторое время внимательно изучал девицу.
      Та уже вытерла слезы и сидела, неотрывно глядя куда-то в пустоту. – Если соскрести белила и сурьму, – рассудительно заметил Чао Тай, – будет очень даже ничего! К тому же и все прочее у нее на месте.
      В это время юнец, видимо успев восстановить силы, неожиданно выхватил из-за пояса нож, но хозяин притона, перемахнув через конторку, ухватил его сзади за руку и ловким приемом вывернул. Нож со стуком упал на пол.
      – Ты ведь знаешь, что хозяин запретил поножовщину, коротышка! – спокойно напомнил хозяин.
      Тут лысый встал из-за стола, забрал ножи наотмашь ударил парня по лицу. Умник залился кровью.
      – Да ты, видать, уже махал сегодня железкой, а? – довольно осклабился лысый. —И тебя хорошенько полоснули по лбу! Детям нельзя играть с ножом!
      В дверь громко стукнули два раза.
      – Это хозяин! – воскликнул лысый и бросился открывать.
      В зал вошел приземистый, мощного сложения немолодой человек с широким простецким лицом, обрамленным спутанной бородой; короткие усы воинственно торчали, седеющие волосы стягивала повязка. Одет Тунлин был в свободные синие штаны и куртку без рукавов, оставлявшую на виду широкую волосатую грудь и мускулистые руки.
      Не обращая внимания на почтительные приветствия лысого и не глядя по сторонам, он направился прямо к конторке.
      – Большую чашу из моего особого кувшина! – потребовал он. – У меня тут было небольшое дельце – пришлось кое-кого прижать. И как, скажите на милость, человеку свободно дышать в этом славном» городе? Куда ни ткнись, всюду эти судейские крысы! – Глотнув вина, он облизал губы и прикрикнул на девицу: – Да не реви ты, девка! – а затем, обратившись к содержателю, приказал: – Налей ей выпить, приятель! Девочке тоже иногда приходится нелегко!
      Взгляд Тунлина упал на парня, вытиравшего окровавленное лицо.
      – Что это с Умником?
      – Он бросился на меня с ножом, хозяин! – пояснил лысый.
      – Он? С ножом? Ну-ка, подойди сюда, коротышка!
      Испуганный парень, кое-как волоча ноги, подошел к вожаку. Тот презрительно сморщился.
      – Так ты любишь драться на ножах, да? —издевательски спросил Тунлин. – Ну-ну… Давай, покажи мне, как у тебя это выходит?
      В правой руке вожака блеснул длинный нож, а левой он ухватил Умника за воротник. Содержатель притона тут же нырнул за конторку, а девушка быстро нагнулась и приобняла Тунлина.
      – Не трогай его, пожалуйста! – с отчаянием в голосе воскликнула она.
      Вожак сбросил ее руку и только тут внезапно увидел двух незнакомцев. Отшвырнув дрожащего Умника, он уставился на гостей.
      – Благое Небо! Кто этот бородач?
      – Какие-то чужаки, хозяин, – подобострастно проскулил Умник. – Только что пришли.
      Содержатель притона вновь появился за конторкой.
      – Этот бородач обозвал меня вымогателем, хозяин! – пожаловался он.
      – А что, кто-то когда-то говорил другое? Правда, я не верю чужакам. – Тунлин приблизился к судье Ди. – Откуда вы? – бросил он.
      – У нас небольшие неприятности, – ответил судья, – и Кунь-Шань послал нас сюда.
      С сомнением разглядывая гостей, Тунлин пододвинул себе стул.
      – Я мало знаю Кунь-Шаня. Выкладывайте, что у вас за беда!
      – Мы с приятелем, – начал судья, – просто деловые люди, зарабатываем на жизнь упорным и честным трудом на большой дороге. Нынче утром в горах мы повстречали одного торговца, и тот проникся к нам такой любовью, что подарил на память десять серебряных монет, а потом прилег отдохнуть у обочины дороги. Мы тем временем отправились в город – деньги-то надо потратить. Однако позже наш торговец проснулся в очень плохом настроении, побежал в суд и стал кричать, что мы его ограбили. За нами пришли стражники, и Кунь-Шань привел нас сюда. Короче говоря, вышло маленькое недоразумение, и все потому, что торговец проснулся слишком рано.
      – Ну что ж, неплохо, – ухмыльнулся Тунлии, но тут же недоверчиво спросил: – А бородища такая тебе зачем? Да и говоришь ты как школьный учитель…
      – Эту бороду, – вступил Чао Тай, – он отрастил в угоду хозяину. Когда-то он был начальником стражи, да пришлось уйти из-за кое-каких денежных трудностей. Кстати, ты тоже бывший начальник? Уж больно много вопросов задаешь!
      – Должен же я удостовериться или нет! – недовольно буркнул Тунлин. – И не обзывай меня, приятель! Никакой я не бывший начальник! Я солдат. Тунлин Лю из Третьего крыла Западной армии. И вбей это в свою пустую башку, понял? – Он снова посмотрел на судью. – Кунь-Шань – твой старый друг?
      – Нет, – покачал головой Ди. – Только сегодня познакомились. Так уж вышло, что он оказался рядом, когда за нами пришли судейские.
      – Ладно, – проворчал Тунлин. – Можете выпить за счет заведения. – Он окликнул содержателя притона, и тот мигом принес кувшин. Тунлин отхлебнул вина. – Откуда вы? – полюбопытствовал он.
      – Из Пэнлая, – ответил судья. – Нам там не понравилось.
      – Ничего удивительного! – хмыкнул Тунлин. – Я слышал, у них там новый главный охотник на воров по имени Ди – самый отвратный брюзга во всей провинции! Неделю назад он отрубил голову одному моему другу.
      – Потому-то мы и ушли. В Пэнлае мы всегда останавливались на постоялом дворе Мясника возле Северных ворот.
      Тунлин грохнул огромным кулаком по столу:
      – Что ж ты сразу не сказал, брат! Да этот ублюдок Кунь-Шань и в подметки Мяснику не годится! Мясник был прямым и открытым малым – правда, слишком вспыльчивым, и чуть что, хватался за нож. Я сто раз говорил, что это его погубит!
      Судья Ди порадовался про себя, что мнение Тунлина совпало с его приговором. Мясник убил человека, коварно ударив в спину, и судья приказал его обезглавить как раз перед отъездом из Пэнлая в канцелярию округа.
      – Кунь-Шань тоже из ваших людей? – спросил Ди.
      – Нет, он работает самостоятельно. Надо признать, это взломщик высочайшего класса, но мелочный, злобный и к тому же сварливый ублюдок. Поэтому я рад, что он бывает здесь нечасто. Вот вы – другое дело; с вами, должно быть, все в порядке, раз жили у Мясника. Вносите в нашу казну связку медных монет – и добро пожаловать, оставайтесь с нами.
      Судья достал из рукава связку монет. Тунлин через весь зал бросил ее лысому, и тот ловко поймал деньги на лету.
      – Мы хотели бы остановиться тут всего на несколько дней, – заметил судья, – пока шум не уляжется.
      – Договорились, – сказал Тунлин и окликнул девицу: – Подойди сюда, Гвоздика! Встречай двух новых постояльцев!
      Девица молча подошла к столу.
      – Это – наша хозяйка. – Вожак обнял ее за талию. – Правда, она уже оставила ремесло, но еще совсем как новенькая, верно, Гвоздика? Теперь девочка выходит на улицу, только когда ей нужно купить новое платье или поработать просто так, для удовольствия. Я делю ее с лысым, потому что он, к вашему сведению, здесь второй человек после меня, да и деньги мы тоже делим. – Тунлин задумчиво посмотрел на Ди. – Ты умеешь читать и писать? – вдруг спросил он.
      Судья кивнул, и вожак расплылся в довольной улыбке.
      – Почему бы тебе не остаться здесь подольше, брат? Я дам тебе комнату наверху, выпить тут всегда найдется, а возникнут другие естественные надобности, я не стану возражать, если ты воспользуешься услугами Гвоздики: ни сейчас, ни потом. Да не гляди ты исподлобья, моя красотка, привыкнешь ты к этой бороде! – Он ущипнул девицу. – Ты и представить не можешь, друг, сколько у меня тут бумажной возни! На меня работают более семидесяти нищих и бродяг и через ночь приходят сюда рассчитываться: двадцать процентов – мне, десять – лысому и десять – на содержание постоялого двора. Я грамоте не учился, вот и веду все расчеты точечками да крестиками! Умник мог бы подсобить, но люди этого не хотят: они ему пока не верят. Для начала я предлагаю тебе пять процентов, а из всего, что добудешь сам, не буду брать ни медяка. Ну, как тебе это, подойдет?
      – Предложение очень щедрое, – улыбнулся судья, – по думаю, для меня будет лучше по-прежнему заниматься тем, что умею. Да и неохота мне связываться с убийством.
      Тунлин оттолкнул девицу и, положив огромные кулачищи на колени, несколько натянутым тоном осведомился:
      – Убийством, говоришь? Где это?
      – Я слышал, как один человек на рынке говорил, что на болоте нашли убитую женщину. Мы с другом – только грабители и считаем, что это выгоднее с точки зрения будущего. Убийство же всегда чревато большими неприятностями. Очень большими!
      – Лысый! – завопил Тунлин и, когда тот подбежал, смерил его грозным взглядом. —Почему мне не докладывали, что убили женщину, а? Кто это сделал?
      – Я и слыхом не слыхал ни о чем таком, хозяин. Клянусь! – заключил лысый. —Никто мне об этом не говорил!
      – Можно мне сходить туда и проверить? —спросил судья.
      – Слушай, а не ты ли перерезал ей глотку, приятель? – угрожающе процедил Тунлин.
      – Сам подумай, пошел бы я туда, если бы сделал это? – презрительно фыркнул судья.
      – Нет, думаю, не пошел бы, – пробормотал Тунлин. Он потер низкий морщинистый лоб, угрюмо глядя на чашу с вином.
      Судья Ди встал:
      – Дай мне человека, чтобы проводил меня задворками, и я посмотрю, что там такое. Не забывай, я был начальником стражи и хорошо разбираюсь в таких делах. Не исключено, что даже выясню для тебя, кто это сделал.
      Вожак колебался, но, подумав, кивнул:
      – Ладно, возьми с собой Умника. Больше я никого не могу отпустить, скоро мои люди придут рассчитываться. Эй, Умник, пойдешь с бородачом!
      – А тебе лучше остаться здесь! – сказал судья Ди Чао Таю. Вдвоем мы можем привлечь внимание судейских ищеек.
      Чао Тай слушал этот разговор и диву давался. Проворчав в ответ нечто невразумительное, он взял кувшин с вином и наполнил чашу.

Глава 5

      Умник почти пустынными улицами и переулками вел судью Ди к северной части города. Он рассказал, что постоялый двор «Огненная птица»– в самом центре, на холмах, а поскольку город стоит на горном склоне, северная его часть оказалась в низине. Судья, погруженный в раздумья, говорил немного. Было совершенно очевидно, что Тунлину ничего не известно ни об убийстве, ни о планах Кунь-Шаня. Это подтверждали и факты, и наблюдения судьи, но…
      – Скажи, за день мимо болота проходит много людей? – внезапно спросил он.
      – Да, по утрам это очень оживленное место, – ответил Умник. – С равнины через Северные ворота крестьяне везут на рынок овощи и все такое, а вот к вечеру на болота мало кто сунется – говорят, там есть привидения.
      – А почему городские власти не засыпали болото?
      – Четыре года назад произошло сильное землетрясение. Мне тогда было четырнадцать, и я хорошо его помню. Особенно пострадал северный квартал, и там, где теперь болото, раньше стояли дома, но от землетрясения начался пожар. О Небо, видел бы ты, как это было красиво! Люди в горящей одежде, дико завывая, мчались к реке – никогда в жизни я столько не смеялся! Жаль, что огонь не спалил здания судебной управы! Так вот, потом, когда начали осматривать руины, выяснилось, что земля осела ниже уровня реки, и туда стала просачиваться вода. Строить на болоте нельзя, поэтому место так и осталось заброшенным, а теперь все заросло сорной травой и кустами.
      Судья Ди кивнул, подумав, что земли, изобилующие горячими источниками, часто страдают от землетрясении.
      Они шли тихой улочкой. Волнистые очертания крыш темных домов четко выделялись на фоне залитого лунным светом неба.
      – Знаешь, я собираюсь уйти из шайки Тунлина, – объявил Умник.
      Судья бросил на спутника оценивающий взгляд. Парень казался ему довольно противным субъектом, но, похоже, Ди был к нему несправедлив.
      – Прямо сейчас? – с напускным безразличием осведомился судья.
      – Само собой! – небрежно бросил Умник. – Ты что, не заметил, насколько я отличаюсь от этих подонков? Мой отец – учитель, да и сам я получил неплохое образование: закончил городскую школу. Я убежал из дому, надеясь разбогатеть, достигнуть высокого положения и почестей, во в этом городе некуда податься, кроме шайки Тунлина. Ау них на уме только мелкое воровство да попрошайничество. К тому же эти тупоголовые ублюдки вечно насмехаются надо мной, а все потому, что я лучше них!
      – Понятно, – кивнул судья Ди.
      – А вот ты и твой приятель – совсем другие, – мечтательно заметил Умник. – Смею предположить, вы наверняка перерезали не одну глотку! Я-то понял: ты сказал Тунлину, будто не любишь связываться с убийствами, по одной простой причине – ты слышал, как трактирщик говорил, что хозяин не терпит поножовщины. Я – парень не промах: умею сложить два и два!
      – Нам еще далеко? – буркнул судья.
      – Еще одна улица, потом тупичок на задворках судебной управы, а дальше начинаются развалины. Слушай, а когда ты был начальником стражи, тебе приходилось пытать женщин?
      – Пошли быстрее! – бросил судья.
      – Бьюсь об заклад, от раскаленного железа они визжали, как свиньи! Все женщины так и виснут на мне, но, знаешь, мне они без надобности, глупые сучки! Скажи, а когда их вздергивают на дыбе или дробят кости тисками, они здорово вопят?
      Борцовским приемом судья захватил локоть Умника, и его железные пальцы беспощадно сдавили болевую точку. Парень взвыл не своим голосом. Наконец Ди смилостивился и отпустил захват.
      – Ах ты, грязный подонок! – всхлипывал юнец, баюкая онемевшую от боли конечность.
      – Я всего лишь удовлетворил твое любопытство, – ласково пояснил судья. – Теперь ты сам можешь ответить на свои вопросы.
      Дальше они молча шли среди развалин домов и наконец выбрались на открытое пространство, заросшее кустарником и буйными травами. Сквозь пелену горячего серого тумана тут и там проступали низкие деревца. Вдалеке смутно вырисовывались бойницы сторожевой башни у Северных ворот города.
      – Вот оно, твое болото, – недовольно проворчал Умник.
      Было очень тихо. Шум оживленных торговых улиц сюда не доходил – и лишь жутковатые крики водоплавающих птиц оживляли болото.
      Судья Ди, внимательно осматривая кусты, зашагал по скользкой тропинке, огибавшей трясину. Внезапно он замер: среди ветвей мелькнуло красное пятно. Хлюпая по грязи, Ди поспешил подойти поближе и, раздвинув ветки, увидел тело женщины, от подбородка до пят закутанное в роскошное покрывало из красной парчи с золотыми цветами.
      Судья нагнулся и довольно долго вглядывался в тонкие, правильные черты красивого лица, дивясь его спокойному, на редкость умиротворенному выражению. Роскошные и необычайно длинные шелковистые волосы убитой были неуклюже стянуты полоской грубой хлопчатобумажной ткани. Выглядела женщина лет на двадцать пять. Мочки ушей были разорваны, однако крови вытекло совсем немного. Судья приподнял край покрывала, но тут же его опустил.
      – Вернись на тропинку и следи за округой, – приказал Ди Умнику. – Если кто появится – свистни!
      Как только парень ушел, судья откинул покрывало. Женщина была совершенно нагой. Из-под левой груди торчал воткнутый по самую рукоятку нож, и кровь вокруг раны уже подсохла. Внимательно осмотрев серебряную рукоять, украшенную превосходной резьбой, но почерневшую от времени, Ди понял, что это дорогая старинная вещь, хотя попрошайка, ограбивший убитую, не сумев оценить стоимость ножа, забрал только серьги и браслеты. Судья слегка коснулся груди – кожа была холодной. Затем он приподнял одну руку и обнаружил, что та гибкость еще не потеряла. Значит, преступление совершилось всего несколько часов назад. Спокойное выражение лица, кое-как подобранные роскошные волосы, обнаженное тело и босые ноги – все указывало на то, что женщину убили в постели, когда она спала, потом убийца наскоро перевязал волосы, обернул тело покрывалом и принес сюда. Эта версия вполне совпадала с прежними догадками судьи.
      Ди раздвинул верхние ветки, чтобы лунный свет падал на стройное тело убитой, присел на корточки и, закатав рукава халата, приступил к более тщательному обследованию. Судья обладал обширными познаниями в медицине, и особенно той ее части, что требовалась судебному лекарю. Но сейчас, когда Ди вытирал руки о влажную траву, на лице его читалось полное недоумение: женщину изнасиловали, и это до основания разрушало уже сложившуюся версию! Судья встал, вновь окутал тело красным покрывалом и оттащил поглубже в кусты, чтобы не было видно с тропинки.
      Умник скорчился на большом валуне, прижав к груди больной локоть.
      – Я еле двигаю рукой! – пожаловался он.
      – Ах, какое несчастье! – холодно заметил судья. – Жди меня здесь, а я пойду осмотрю вон те дома.
      – Пожалуйста, не оставляй меня тут одного! – захныкал парень. – Говорят, в темноте на болоте шныряют призраки тех, кто погиб при пожаре!
      – Плохо дело, – усмехнулся судья. —Ты ведь только что рассказывал, как их крики тебя забавляли, и призраки не могли этого не слышать. Ну да ладно, я тебя выручу! – И Ди, сквозь зубы бормоча какие-то таинственные слова, трижды медленно обошел вокруг валуна.
      – Теперь ты в безопасности! – объявил он. – Я научился замыкать волшебный круг у одного странствующего даосского монаха. Призракам его не преодолеть.
      Судья ушел, не сомневаясь, что во время его отсутствия Умник и близко не подойдет к убитой.
      Миновав развалины, Ди добрался до жилого квартала. На ближайшем перекрестке фонари освещали чайную, где они с Чао Таем побывали днем. Еще несколько шагов – и судья постучал в дверцу ограды на задворках судебной управы.

Глава 6

      Дверь открылась быстрее, чем ожидал Ди, и старый домоправитель впустил его с нескрываемым облегчением.
      – Так вы получили письмо, оставленное начальником стражи на постоялом дворе? Мой хозяин ждал вас, господин Шэн, и очень надеялся, что вы придете.
      Он проводил судью Ди в кабинет правителя уезда. Тот дремал в кресле за письменным столом. Два светильника на высоких серебряных подставках освещали его изборожденное морщинами лицо. Слуга почтительно разбудил
      хозяина, и тот, обогнув стол, поспешил навстречу судье Ди.
      – Благодарение Небу, вы пришли! —взволнованно пробормотал он, как только домоправитель удалился. – Я попал в ужасное положение, Ди! И мне просто необходим ваш совет. Садитесь, пожалуйста!
      Они устроились за чайным столиком, и судья Ди тотчас приступил к делу:
      – Полагаю, речь пойдет об убийстве вашей жены?
      – Откуда вы знаете? – выдохнул ошеломленный правитель уезда.
      – Давайте я расскажу вам все, что мне известно, а потом вы объясните, что произошло.
      Тэн дрожащими руками взял чашку, пролив немного чаю на полированный столик.
      – Придя сюда днем, – начал судья Ди, – я заметил, что вы плохо себя чувствуете и явно расстроены, однако ничем не мог помочь. Признаюсь, меня очень обеспокоило ваше состояние, и позже я спросил Пань Юдэ, не мучает ли вас какой-нибудь недуг, но он ответил, что утром вы ни на что не жаловались и выглядели прекрасно. Тогда я подумал, что, вероятно, незадолго до моего прихода случилось нечто, весьма огорчительное для вас. Я вспомнил, что, когда домоправитель осведомился о вашей супруге, вы ответили, что во время дневного отдыха ее неожиданно вызвала к себе старшая сестра, а слуга возразил, что спальня госпожи заперта. Это показалось мне странным. Почему ваша жена, уходя из дому, заперла дверь в свои покои? Ведь прислуге надлежало войти туда, чтобы убрать постель и вообще навести порядок. Тогда же слуга уведомил вас, что в покоях вашей супруги кто-то разбил старинную вазу, но вы восприняли эту новость совершенно спокойно, хотя впоследствии Пань сказал мне, что это была драгоценная семейная реликвия. Таким образом, стало очевидно, что вы уже знали об этом происшествии и ваши мысли занимает нечто совсем другое, куда серьезнее разбитой вазы. И я пришел к выводу, что во время дневного отдыха в спальне вашей жены случилось что-то в высшей степени неприятное. А поскольку ваши семейные дела меня не касаются, я выбросил это из головы. – Судья Ди отпил глоток чаю и, пользуясь молчанием Тэна, продолжал: – Потом совершенно случайно мне в руки попали драгоценности, святые одним побирушкой с тела убитой женщины, которое, но его словам, лежало на болоте. Среди этих украшений оказалась пара серег в виде серебряных цветов лотоса в очень изысканной оправе из золота и рубинов. А так как цена оправы раз в двадцать или тридцать превосходит стоимость самих серебряных цветов, было ясно, что лотос имеет какое-то особое значение. И я с ужасом подумал, что серьги могли принадлежать вашей жене, чье имя Серебряный Лотос. Конечно, я не мог быть уверен, что в городе нет другой женщины с таким именем, но, вспомнив ваше волнение, равно как неожиданный и странный отъезд вашей супруги, счел, что между всем этим есть какая-то связь.
      Не успел я обдумать дальнейшие действия, как мне сообщили, что на постоялый двор пришел ваш начальник стражи и разыскивает меня. Я повял, что вы хотите посоветоваться со мной, но, испытывая необходимость предварительно разузнать об убитой, спешно покинул постоялый двор черным ходом и отыскал человека, способного проводить меня к болоту. После осмотра тела у меня не осталось никаких сомнений, что жертва была знатной особой, а полное отсутствие одежды свидетельствовало о том, что ее убили в постели. Судя по состоянию тела, убийство произошло во время дневного отдыха. Болото – совсем рядом с судебной управой, и я сделал вывод, что это тело вашей жены, убитой в собственной постели во время полуденного сна, с наступлением темноты вынесенное из дому. Известно, что по ночам на болоте никого не бывает, а кроме того, в вашем дворце есть потайной выход на всегда пустынную улочку, поэтому тело можно было перевести без особого риска. Я прав?
      – Все ваши выводы совершенно верны, Ди, – с трудом выдавил Тэн, – но…
      Судья Ди предупреждающе поднял руку:
      – Прежде чем вы добавите хоть слово, я хотел бы уверить вас в искреннем желании помочь, независимо от того, что здесь произошло. Но имейте в виду: ни на какое нарушение закона я не пойду и не стану препятствовать свершению правосудия. Поэтому заранее предупреждаю: все ваши объяснения я буду рассматривать как показания и сошлюсь на них в суде, если меня вызовут свидетелем. А теперь решайте сами, угодно вам продолжать этот разговор или нет.
      – Я понимаю вас, – без всякого выражения проговорил Тэн. – Эту ужасную историю, безусловно, следует довести до сведения окружного судьи, но вы мне очень помогли бы, позволив все рассказать и посоветовав, как строить защиту, ведь я сам убил свою жену.
      – Почему вы сделали это? – спокойно осведомился судья Ди.
      Правитель уезда устало откинулся на спинку кресла:
      – Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться к событиям более чем семидесятилетней давности…
      – Я думал, вам – не более сорока, а вашей жене – лет двадцать пять! – удивленно заметил судья.
      Тэн кивнул.
      – Вам не приходилось изучать военную историю, Ди? – спросил он. – В таком случае вы, быть может, запомнили имя Тэн Куояо?
      Судья Ди нахмурил густые брови.
      – Тэн Куояо… – задумчиво протянул он. – Дайте подумать. Был один талантливый полководец с таким именем и прославился редкой отвагой во время похода в Центральную Азию. Ему сулили большое будущее при дворе, но герой неожиданно покинул службу из-за… – Судья Ди вдруг умолк и с ужасом посмотрел на собеседника. – Милосердное Небо, этот полководец был вашим дедом?
      Тэн кивнул:
      – Да, это мой дед, и позвольте назвать своими именами то, что вы сейчас не решились произнести. Он до времени ушел на покой, так как в приступе безумия зарезал лучшего друга. Деда оправдали, но, конечно, ни о какой службе речи быть не могло.
      В комнате надолго воцарилась гнетущая тишина.
      – Мой отец был исключительно здоровым и нормальным человеком, – проговорил наконец Тэн. – Кто же мог знать, что мне передалась но наследству эта болезнь?! Восемь лет назад я женился на Серебряном Лотосе. Думаю, нечасто встретишь мужа и жену, столь беззаветно преданных друг другу. Если меня и считали довольно нелюдимым, то лишь потому, что я не нуждался ни в ком, кроме любимой жены. И вот однажды – семь лет назад – Серебряный Лотос нашла меня лежащим без чувств на полу в спальне. Тогда-то я и понял, что болен. Обрывки чудовищных видений проносились в моем воспаленном мозгу. И после долгих сомнений и колебаний я все-таки рассказал жене правду. Во время того приступа мне грезилось, будто я зверски убил человека и наслаждаюсь этим кровавым деянием. Я сказал Серебряному Лотосу, что на мне лежит родовое проклятие и ей нельзя жить с сумасшедшим, а потому я постараюсь как можно скорее дать ей свободу.
      Тэн закрыл лицо руками, и судью Ди охватило глубокое сочувствие к убитому горем собрату. Мало-помалу тот все же сумел справиться с собой.
      – Серебряный Лотос решительно отказалась от развода. Она заявила, что никогда меня не оставит, будет ухаживать за мной и следить, чтобы не произошло ничего дурного, а случится новый приступ, – если это, конечно, был приступ, – для посторонних придумаем какое-нибудь правдоподобное объяснение. Я возражал, но когда жена стала настаивать и пообещала покончить с собой, если я с ней разведусь, я, жалкий негодяй, сдался… К тому времени мы не успели обзавестись детьми и сочли, что это во благо. Мы думали, совместная литературная работа поможет забыть, что мы отказались от счастья увидеть плоды нашей великой любви. Так что, если я показался вам замкнутым и довольно холодным человеком, полагаю, теперь вы понимаете причины.
      Судья Ди молча кивнул. Что можно сказать, когда сталкиваешься с таким горем?
      – Четыре года назад у меня случился второй приступ; еще два года спустя – третий. Тогда я метался в полном неистовстве, и жене, во избежание какого-нибудь несчастья, пришлось насильно всыпать мне в рот сонный порошок. Ее верность и неизменная поддержка были моим единственным утешением. И вот две недели назад случилось то, что лишило меня и этой радости. Отныне я больше не мог делить с женой свое горе. Лакированная ширма взяла надо мной верх.
      Правитель уезда указал на высокую, покрытую красным лаком ширму, стоявшую за спиной судьи Ди. Тот повернулся и посмотрел. Мерцающий огонь свечи отбрасывал причудливые и таинственные тени на покрытую тонкой резьбой поверхность.
      Тэн закрыл глаза.
      – Встаньте и вглядитесь повнимательнее! – сказал он почти равнодушно. —А я опишу ее вам. Я знаю эту ширму наизусть – каждый цунь!
      Судья Ди встал и подошел поближе. Ширма состояла из четырех створок, причем каждая являла собой изящную картину, мастерски инкрустированную па лакированной поверхности кусочками зеленого нефрита, перламутра, серебра и золота. Воистину бесценное старинное сокровище! Судья подумал, что ширме лет двести, не меньше. Он остановился и стал слушать ровный, почти лишенный интонаций голос:
      – На четырех створках, как это часто бывает, изображены четыре времени года. Первая слева – это весна. Весенние грезы кандидата в сюцаи, заснувшего над книгой на крыльце своего дома в тени сосны. Пока мальчик-слуга готовит чай, ему снятся четыре девушки. Все они – красавицы, но лишь одна тревожит его сердце.
      На второй картине изображено лето – время созревания. Теперь кандидат повзрослел и едет в столицу, чтобы сдать последний экзамен и стать чиновником. Вот он – верхом, в сопровождении мальчика-слуги.
      На третьей створке – осень, время исполнения желаний. Молодой человек, сдав последний экзамен, удостоился высокого ранга. В судейском облачении он возвращается домой в коляске, а слуга держит над хозяином большое опахало, что свидетельствует о завидном положении последнего. На террасе чиновник видит четырех девушек своей мечты, и среди них – ту, что собирается сделать женой.
      И наконец, четвертое изображение зима, время самоанализа, тихой радости, более глубокого осмысления достигнутого. Перед нами – картина семейного счастья.
      Судья Ди посмотрел на любящую пару за столом в богато обставленном доме чиновника: супруги сидят, тесно прильнув друг к другу, мужчина одной рукой обнимает женщину, а другой подносит к ее губам чашу. Судья повернулся, собираясь снова сесть, но Тэн поспешно остановил его:
      – Подождите! Я отыскал эту ширму в одной из столичных лавок незадолго до женитьбы на Серебряном Лотосе и сразу купил, хотя стоила она невероятно дорого, и мне даже пришлось кое-что заложить. Пони маете, на четырех створках этой ширмы отражены четыре самых главных этапа моей жизни. Когда я учился в родном городе, мне тоже приснились четыре девушки. Потом я отправился в столицу, а там, проезжая мимо двухэтажного дома, увидел тех самых четырех девушек своей мечты. Как оказалось, это был дом отставного правителя округа Ву. И я женился на его второй дочери —Серебряном Лотосе, девушке, которую выделил среди других во сне! Эта ширма стала самой дорогой для нас вещью. Куда бы мы ни ехали, всегда брали ее с собой. Как часто мы сидели перед ней вместе, рассматривая каждую картину, вспоминая о моих ухаживаниях и нашей свадьбе!
      Месяц назад выдался нестерпимо жаркий день, и я приказал домоправителю поставить бамбуковую кровать здесь, в кабинете, и поставить так, чтобы меня обдувал ветерок. Изголовье оказалось напротив четвертой створки, и любящая пара была как раз перед глазами. И тут я сделал страшное открытие – картина изменилась: мужчина вонзал нож в грудь женщины.
      С возгласом удивления судья Ди наклонился и стал внимательно разглядывать эту часть картины. Теперь он видел, что в левой руке, обнимавшей женщину, мужчина и впрямь держал нож – клинок, нацеленный ей в грудь. Это была тонкая полоска серебра, инкрустированная в лаковую поверхность. Тряхнув головой от изумления, судья Ди вернулся к столу и сел.
      – Не знаю, как и когда это произошло, – продолжал правитель уезда. – Я как безумный вновь и вновь изучал пятнышко, думая, что, может быть, мастер, делавший ширму, случайно уронил кусочек серебра в еще не застывший лак, а когда стал зачищать поверхность, осколок очутился в этом зловещем месте, но очень скоро понял, что он был вставлен позже, причем довольно топорно, так как вокруг виднеются мелкие трещинки.
      Судья Ди медленно кивнул – он тоже обратил на это внимание.
      – И я сделал единственно возможный вывод: я сам изменил картину в приступе безумия, о котором даже не помню. Отсюда вытекал и другой, столь же очевидный вывод: больная часть моего мозга надумала убийство Серебряного Лотоса. – Тэн провел рукой по лицу и взглянул на ширму, но тут же отвел глаза. – Эта ширма стала каким-то наваждением, – простонал он. – В последние недели мне несколько раз снилось, что я убиваю жену, – жуткие, удушающие ночные кошмары, от которых я просыпался в холодном поту, но и в минуты пробуждения эта мысль терзала и мучила меня. Ширма начала меня преследовать… Я не мог заставить себя признаться в этом жене. Серебряный Лотос стерпела бы все, но только не то, что я, ее муж, когда-либо смогу поднять на нее руку, – даже в припадке безумия. Да и мне сама мысль об этом разрывала сердце. – Тэн невидящим взглядом уставился в пустоту, но, быстро совладев с волнением, заговорил вполне прозаичным тоном: – Сегодня мы устроили полуденную трапезу на воздухе, в тенистом уголке сада, но жара вокруг показалась мне невыносимо томительной; я ощутил какое-то беспокойство, и вдобавок у меня заболела голова. Я сказал жене, что хочу отдохнуть в кабинете и заодно просмотреть кое-какие документы. Но и там тоже оказалось очень жарко, и я совершенно не мог собраться с мыслями. Тогда я решил присоединиться к жене. – Тэн встал. – Пойдемте, я вам покажу.
      Он взял свечу и повел гостя по длинным мудреным переходам на женскую половину, а там, открыв дверь, остановился на пороге и показал Ди первый покой. Справа от входа стоял резной стол для притираний красного дерева с круглым зеркалом из полированного серебра. Слева, напротив еще одной двери, – низкая бамбуковая кровать. Посередине комнаты на полу, выстланном полированной плиткой из красного мрамора, возвышался круглый эбеновый столик с причудливой резьбой.
      – На этом столике, – сказал Тэн, —стояла та самая старинная ваза, которую я разбил. Дверь слева ведет во внутренний садик, к пруду с золотыми рыбками. Служанка моей жены всегда спит на этой бамбуковой кровати. А большая, покрытая красным лаком дверь напротив – вход в спальню моей жены. Подождите здесь, прошу вас.
      Тэн пересек комнату, достал из-за пазухи замысловатый ключ и открыл красную дверь. Потом, оставив ее приоткрытой, вернулся к гостю.
      – Когда я вошел сюда днем, служанка спала на бамбуковой кровати. Последнее, что я помню, – сквозь приоткрытую, как сейчас, дверь видна часть кровати, и Серебряный Лотос, совершенно нагая, крепко спит, лежа на спине, опустив голову на согнутую правую руку, Я любовался ее точеным профилем. Правую ногу она закинула на левую, так что нижняя часть тела была скрыта от моих глаз. Жена распустила длинные косы, которыми так гордилась, и они, словно черное шелковое покрывало, ниспадали с края кровати. Я уже собирался подойти разбудить Серебряный Лотос, но все вокруг внезапно померкло.
      Придя в себя, я увидел, что лежу на полу в этой комнате среди черепков разбитой вазы. В глазах стоял туман, голова разрывалась отболи, и мысли путались. Я взглянул на служанку – та продолжала крепко спать. С трудом поднявшись на ноги, я кое-как побрел в спальню. Помню, что сперва я с облегчением подумал, что Серебряный Лотос спит, – она лежала точно так же, как и раньше. Благодарение Небу, мой приступ прошел, не причинив вреда! И только подойдя поближе, я понял, что натворил: в груди жены торчал мой старинный нож, и она была мертва.
      Тэн тихо зарыдал, прислонившись к дверному косяку и закрыв лицо руками.
      Судья Ди быстро направился в спальню и прежде всего осмотрел широкую кровать, покрытую циновкой, сплетенной из мягкого тростника. Рядом с изголовьем виднелось несколько пятнышек крови. Подняв глаза, судья Ди увидел на стене у окна пустые ножны, подвешенные на шелковом шнуре. Подле них висел великолепный старинный меч в резных бронзовых ножнах и семиструнная лютня. Единственное окно с бамбуковой решеткой, обклеенное плотной белой бумагой, закрывала резная перекладина. Помимо этого в спальне был только чайный столик – прелестная старинная вещица из сандалового дерева с изящной резьбой – и два таких же стула. В углу высились четыре красных кожаных ларя для одежды, сплошь покрытых узором из позолоченных цветов, для каждого времени года – отдельный.
      Судья Ди вернулся к Тэну.
      – Что вы делали потом? – мягко спросил он.
      – Второе ужасное потрясение окончательно лишило меня присутствия духа. Я выбежал из спальни, запер дверь и, сам не помню как, вернулся в кабинет. В тот момент, когда я пытался хоть как-то осмыслить ужасающую действительность, домоправитель доложил о вас…
      – Мне очень жаль, что я пришел в такую тягостную для вас минуту! – огорченно пробормотал судья Ди. – Но кто бы мог…
      – Я смиренно прошу прощения, что принял вас тогда без должной учтивости. – Правитель уезда Тэн церемонно поклонился. – Может быть, вернемся в кабинет?
      Когда они снова сели за чайный столик, Тэн сказал:
      – После вашего ухода я кое-как пришел в себя, а потом привычные разбирательства дневного заседания суда чуть-чуть отвлекли меня от случившегося. Речь шла о довольно необычном самоубийстве, и это помогло мне занять голову чем-то другим. В то же время я понимал, какими будут последствия. Правосудие неумолимо. Я должен был безотлагательно ехать в канцелярию округа и сдаться правителю как убийца собственной жены. Но как следовало поступить с телом, что говорить домоправителю и слугам?! И тогда я понял, как мне повезло, что здесь находитесь вы, мой мудрый и доброжелательный собрат. Я приказал начальнику стражи отправиться на постоялый двор и попросить вас прийти. Когда он вернулся с вестью, что вы ушли неизвестно куда, меня охватил ужас. Я очень рассчитывал на ваш приход, а тут… вы ведь могли вернуться наследующий день, а то и вовсе покинуть наш уезд, если возникли какие-то непредвиденные обстоятельства… а мне надо было что-то предпринять немедленно. Слугам надлежало прибрать и проветрить спальню, и домоправитель вот-вот мог попросить ключ… И тогда я решил, что тело надо спрятать. Пока слуги обедали, я побежал в спальню, быстро связал волосы жены, завернул тело в первое попавшееся покрывало и понес через запасный выход на окраину. Вокруг не было ни души. Я незаметно добрался до развалин и положил свою несчастную легкую ношу у болота.
      Однако, вернувшись обратно, я вдруг осознал, какую сделал глупость. В смятении я не подумал о самых простых мерах, каковые могли бы помешать слугам обнаружить тело, – скажем, сделать вид, будто потерял ключ от спальни. Именно так я и сказал домоправителю после ужина, когда он снова попросил у меня ключ. Все это убедило меня, что в нынешнем моем состоянии я совершенно не способен мыслить здраво, поэтому я снова послал начальника стражи в «Летящий журавль», на сей раз – с письменной просьбой прийти ко мне, как только вы вернетесь. Я ждал вас, вопреки рассудку уповая, что, несмотря на поздний час, вы придете! И благодарение Небу, вы пришли! Скажите, Ди, что мне теперь делать?
      Судья Ди довольно долго не отвечал. Он молча смотрел на ширму, медленно перебирая длинную бороду, и наконец изрек:
      – Мой ответ на ваш вопрос таков: ничего. По крайней мере, сейчас.
      – Что вы хотите этим сказать? – изумился Тэн. – Первое, что мы должны сделать сутра, – это поехать в Пьенфу. Давайте напишем письмо правителю округа, чтобы отправить сегодня же особым гонцом, чтобы…
      Судья Ди поднял руку.
      – Успокойтесь, – сказал он. – Я осмотрел тело, видел место трагедии, и меня не удовлетворяют известные нам факты. Мне нужны доказательства, что это вы убили свою жену.
      Правитель уезда Тэн вскочил с кресла и взволнованно забегал по кабинету.
      – Что за нелепость, Ди! – бормотал он. – Доказательства! Какие еще доказательства вам нужны? Мои припадки, мои сны и эта ширма…
      – И все же тут есть кое-какие странности, – перебил судья Ди, – и они указывают на постороннее вмешательство.
      Тэн топнул ногой:
      – Не пытайтесь обманывать меня тщетными надеждами. Да, это жестоко! Вы хотите доказать невероятное предположение, будто во время моего припадка кто-то другой убил Серебряный Лотос? Да бывают ли такие удивительные совпадения?
      Судья Ди пожал плечами:
      – Я вообще не люблю совпадений, Тэн, хотя иногда такое случается. Не вижу ничего невероятного в том, что после всех этих припадков и созерцания ширмы вы ничего не помнили. Кроме того, когда с порога спальни вы увидели свою жену, она лежала вполоборота к вам, так что уже в то время могла быть мертвой. У вас здесь есть враги, Тэн?
      – Конечно нет! – возмутился правитель уезда. – Кстати, мы с женой знали об особом значении ширмы. Кроме того, с тех пор как мы приехали сюда, ее ни разу не выносили из дому. Никто не мог испортить картинку! – Он с видимым трудом подавил раздражение и уже спокойно спросил: – И что вы предлагаете, Ди?
      – А вот что: вы дадите мне завтрашний день – всего один день! – на отыскание дополнительных доказательств. Если я ничего не сумею найти, буду лично сопровождать вас послезавтра в Пьенфу и дам объяснения правителю округа.
      – Отсрочка доклада о совершенном убийстве – серьезное нарушение, Ди! – воскликнул Тэн. – А вы ведь сами только сейчас сказали, что не станете препятствовать…
      – Всю ответственность я беру на себя! —оборвал его судья Ди.
      Тэн немного подумал, нервно шагая ко комнате, потом остановился и покорно склонил голову:
      – Ладно, Ди. Я передаю это дело в ваши руки. Говорите, что от меня требуется.
      – Очень немного. Прежде всего возьмите конверт и напишите на нем имя и адрес своей жены.
      Тэн достал из ящика письменного стола футляр, написал несколько иероглифов и передал судье Ди. Тот сунул футляр в рукав.
      – А теперь принесите мне одежду своей жены соберите ее в спальне и заверните, да пару туфель прихватить не забудьте!
      Тэн бросил на собрата удивленный взгляд, ко, не сказан ни слова, вышел из кабинета.
      Судья Ди встал и, вытащив из полуоткрытого ящика стола несколько бирок и футляры с большой красной печатью суда, аккуратно положил их в рукав.
      Вскоре вернулся Тэн с одеждой, завернутой в голубую ткань, и, внимательно поглядев на судью Ди, воскликнул:
      – Извините меня, пожалуйста, Ди! Я был настолько занят своими делами, что даже не предложил вам переодеться! Ваш халат весь в грязи, да и туфли испачканы. Позвольте предложить вам…
      – Не беспокойтесь! – поспешно возразил судья Ди. – Мне сегодня еще предстоит побывать в нескольких местах, где новая одежда наверняка привлечет излишнее внимание. Прежде всего я вернусь на болото, одену тело и перенесу к самой тропинке, чтобы его нашли завтра утром. Футляр я положу в рукав, так что с опознанием трудностей не возникнет. А потом вы произведете вскрытие – надеюсь, у вас тут есть хороший лекарь?
      – Да, владелец большой лавки снадобий на рынке.
      – Хорошо. Вы заявите, что вашу жену убили, когда она направлялась к Северным воротам, и начнете расследование. Это, по крайней мере, даст вам возможность положить тело во временный гроб.
      Он забрал узел с одеждой и, положив руку на плечо Тэна, мягко улыбнулся:
      – Попробуйте немного поспать, Тэн! Завтра вы услышите от меня полный отчет. Провожать не надо – я дорогу знаю.
      Судья Ди нашел Умника в самом плачевном состоянии: парень съежился на валуне и, несмотря на жару, все его тело трясло мелкой дрожью. При виде судьи он жалко улыбнулся, хотел что-то сказать, но не успел открыть рот, как зубы громко застучали.
      – Не бойся, главный головорез! – хмыкнул судья Ди. – Я вернулся! Только еще разок взгляну на тело – и пойдем домой спать!
      Парень был настолько напуган, что даже не заметил узла в руках судьи.
      Вынув кинжал из груди убитой, Ди завернул его в кусок промасленной бумаги и спрятал за пазуху, потом принялся одевать покойницу. Надев на нее туфли, он подтащил тело к тропинке и окликнул Умника. Они молча побрели к «Огненной птице» по опустевшим улицам.
      Умника это одинокое ожидание до смерти напугало, и судья подумал, что парень не настолько порочен, как ему хотелось бы показать. Умнику еще не было и восемнадцати. Возможно, нездоровое стремление к преступной жизни пройдет через год-другой, но сейчас Умник способен был сделать кое-что похуже, чем связаться с шайкой Тунлина. Последний был грубияном и мошенником, но Ди все же не считал его до конца испорченным человеком. Нет, опыт общения с Тунлином не помешает мальчишке раскаяться и вернуться к нормальной жизни.
      Примерно на середине пути Умник вдруг заявил:
      – Я знаю, и ты, и Тунлин обо мне не слишком высокого мнения, но хочу тебе сказать, что через пару дней вы здорово удивитесь! Я заполучу столько денег, сколько вам обоим не видать за всю вашу жизнь!
      Судья Ди ничего не ответил – юнец изрядно надоел ему своим хвастовством.
      У последнего поворота к постоялому двору Умник внезапно остановился.
      – Здесь я с тобой распрощаюсь, – сердито прошипел он. – Меня ждут другие дела.
      Судья Ди молча направился к «Огненной птице».

Глава 7

      После ухода судьи Ди и Умника Чао Тай за чашей вина беседовал с Тунлином. Разговор шел о сражениях императорских войск в последние годы – как видно, это было любимой темой главаря шапки.
      – Если тебе так по вкусу солдатская жизнь, почему ты ушел? – полюбопытствовал Чао Тай.
      – Да так, сделал глупость, и пришлось быстро уносить ноги, – грустно ответил Тунлин.
      На постоялый двор небольшими кучками потянулись нищие в дурно пахнущих лохмотьях. Тунлин встал из-за стола и вместе с лысым отправился делать расчеты. Чао Тай чувствовал, что дышать становится все труднее и труднее, к тому же он опасался встречи с попрошайкой, у которого купил драгоценности, поэтому решил немного погулять.
      В городе было все еще жарко и душно. Помощник судьи решил, что у воды должно быть прохладнее, и, немного поплутав, наконец вышел к широкому изогнутому мосту над рекой. Чао Тай взошел на него и, опираясь локтями о резные мраморные перила, стал смотреть вниз. Река с неумолимым ревом несла черные воды и, наталкиваясь на скалы, там и тут
      вздымала белую пеку. Чао Тай наблюдал, как свирепый поток образовывает стремительные водовороты, и с облегчением вдыхал прохладный воздух.
      Народу было немного. Правда, судя по всему, здесь жили весьма состоятельные люди. На высоком правом берегу располагались обширные имения с прекрасными дворцами, а на левом – высилась длинная стена с бойницами и внушительная крепость городского гарнизона. Многоцветный флаг вяло свисал в неподвижном воздухе.
      К Чао Таю стали бесшумно подкрадываться два грабителя, но, подойдя поближе и взглянув друг на друга, угрюмо покачали головами: с таким могучим, воинственного вида малым они предпочли не связываться.
      Чао Тай пребывал в замешательстве, не понимая, что ему теперь делать. Он попытался представить, что задумал судья, но тут же с досадой бросил это занятие: планы Ди были выше его разумения. В конце концов, Чао знал, что, когда придет время, судья сам расскажет ему обо всем. Он сплюнул в воду —ядовитый привкус вина, выпитого в «Огненной птице», все еще стоял во рту. И тут же нахлынули воспоминания об оставшихся в Пэнлае соратниках – старшине Хуне и Ма Жуне. Сейчас они, наверное, вместе попивают доброе вино в «Девяти орхидеях», своей излюбленной харчевне наискосок от судебной управы. А Ма Жун, конечно, заигрывает с какой-нибудь красоткой. Чао Тай и сам умел обращаться с женщинами, но был довольно разборчив и брезглив и не любил заглядывать на цветочные лодки. Вздохнув, он решил вернуться на постоялый двор. Тот нищий, вероятно, уже ушел.
      Чао Тай спустился с моста и какое-то время шел берегом реки. На миг снова возникло необъяснимое ощущение, что кто-то за ним следит, но это было невозможно, коль скоро Кунь-Шань стал теперь их союзником. Чао Тай свернул на боковую улицу, что вела на юг.
      Внимание его привлекло открытое окно большого дома, стоявшего чуть в глубине, за бамбуковой изгородью. Помощнику судьи стало любопытно, кто не спит в столь поздний час, и, встав на цыпочки, он заглянул через изгородь. Отсюда был виден угол богато обставленной комнаты, ярко освещенный свечами в двух подставках на столике для притираний. Женщина, одетая в тонкое, почти прозрачное платье из белого шелка, расчесывала волосы перед зеркалом.
      Поскольку ни одна добропорядочная женщина ни за что не станет выставлять себя вот так напоказ, Чао Тай, решив, что это разбогатевшая певичка, принялся о удовольствием ее разглядывать. Эта прекрасно сложенная незнакомка лет тридцати с красивым, нежно очерченным лицом относилась к тому типу зрелых, понимающих женщин, которые всегда привлекали Чао. Задумчиво подергивая короткие усики, помощник судьи думал, что было бы неплохо провести часок-другой с такой приятной женщиной, тем более что сегодня у. него самое подходящее для этого настроение. Но красавица явно принадлежала к числу самых дорогих певичек, и, согласись она проявить благосклонность, тот час возникла бы проблема денег. В рукаве Чао Тая осталось всего две связки медных монет, а женщина, по его мнению, стоила не меньше пяти, если не целый серебряный лян. И все-таки можно было хотя бы познакомиться, а то и назначить свидание на завтрашний вечер. Во всяком случае, попытаться стоило!
      Чао Тай открыл бамбуковую дверцу, прошел через маленький, но со вкусом устроенный садик, полный цветов, и постучал в покрытую черным лаком дверь. Женщина открыла сама и, вскрикнув от удивления, быстро прикрыла рот рукавом. Появление незнакомца ее, несомненно, смутило.
      Чао Тай поклонился.
      – Прошу прощения, что беспокою вас в столь поздний час, младшая сестра! – вежливо извинился он. – Но, проходя мимо, я увидел в окно, как вы расчесываете волосы, и был глубоко очарован вами. Мне тотчас захотелось узнать, нельзя ли одинокому путешественнику ненадолго зайти и побеседовать с вами.
      Женщина медлила с ответом. Оглядев незваного гостя с ног до головы, она слегка нахмурила брови, но тут же улыбнулась.
      – Я ждала кое-кого другого… – прощебетала незнакомка. – Однако назначенное время давно прошло, так что можете войти.
      – Мне не хотелось бы показаться назойливым и нарушать ваши прежние договоренности. Я приду завтра! – поспешно сказал Чао Тай. – Ваш гость, должно быть, спешит сюда – только круглый дурак не сделал бы этого!
      Женщина засмеялась, и Чао Тай подумал, что она и в самом деле очень привлекательна.
      – Да входите же! – вновь пригласила красавица. – Вы мне понравились!
      И Чао Тай последовал за ней в дом.
      – Садитесь, – сдержанно проговорила она. – Я только уложу волосы.
      Помощник судьи сел на скамеечку, украшенную цветной глазурью, с раскаянием думая, как бы уговорить женщину назначить свидание на какую-нибудь другую ночь, поскольку она явно была из самых дорогих певичек. Толстый голубой ковер покрывал весь пол, на стенах – тяжелые парчовые драпировки, а широкое ложе из черного дерева украшала перламутровая инкрустация. Восхитительно легкий аромат дорогих благовоний изливался из позолоченной курильницы на столике для притираний. Теребя усики, Чао Тай оценивающие смотрел на стройную спину и округлые бедра женщины и любовался грациозными движениями ее белых рук, заплетавших длинные блестящие волосы в косы.
      – Я уверен, что у такой красивой женщины должно быть очаровательное имя! – наконец не выдержал он.
      – Мое имя? – Отражение в зеркале из полированного серебра тронула улыбка. – Меня зовут Осенняя Роза.
      – Звучит красиво! – кивнул Чао Тай. —Но ни одно имя не сможет по-настоящему передать вашу утонченную красоту!
      Женщина с довольной улыбкой повернулась, села на край кровати и стала неторопливо обмахиваться веером, внимательно разглядывая гостя.
      – Вы – сильный и довольно приятный человек, хоть и немного суровы. Одежда ваша проста, но из хорошей ткани, вот только носить ее вы не умеете. Хотите, я угадаю, кто вы? По-моему, воин средних чинов в отставке.
      – Почти угадали! – рассмеялся Чао Тай. – И как я уже говорил, в вашем городе совсем один.
      Осенняя Роза вновь пристально поглядела на него большими сверкающими глазами:
      – И надолго вы предполагаете у нас задержаться?
      – В моем распоряжении всего несколько дней, но теперь, после встречи с вами, я хотел бы остаться здесь навсегда!
      Женщина игриво постучала веером по колену.
      – А что, в армии теперь всех начальников обучают вести столь приятные речи? —Искоса взглянув на Чао Тая, она небрежно распахнула платье, приоткрывая великолепную грудь. – Ах, какая ужасная жара, даже ночью!
      Чао Тай нетерпеливо заерзал на скамеечке. И почему не появляется старуха с положенным в таких случаях чаем? Ведь обычно, едва женщина ясно дает понять, что готова принять посетителя, тот, по правилам этикета, должен обсудить цену с ее покровительницей. Осенняя Роза выжидающе смотрела на Чао Тая. Молодой человек прокашлялся и робко спросил:
      – А где бы я мог найти вашу… э-э-э… компаньонку?
      – Зачем она вам понадобилась? – вскинула брови Осенняя Роза.
      – Ну, понимаете, я бы хотел с ней немного поговорить…
      – Поговорить? О чем? Вам не нравится беседовать со мной?
      – О, перестаньте меня дразнить, – с улыбкой пробормотал Чао Тай. – Мне надо обсудить… ну разумеется, практическую сторону дела!
      – Да объясните же, в конце концов, что это значит! – надула губки Осенняя Роза.
      – О благое Небо! – воскликнул Чао Тай. —Ведь мы же не дети! Я должен обсудить с вашей покровительницей, сколько надо заплатить, как долго смогу здесь остаться и прочее…
      Женщина расхохоталась, прикрыв рот веером, и Чао Тай в полном замешательстве рассмеялся следом. Успокоившись, Осенняя Роза строгим и церемонным тоном объявила:
      – С сожалением извещаю вас, что моя компаньонка больна, поэтому вам придется обсуждать «практическую сторону дела», как вы это деликатно назвали, непосредственно со мной. Итак, господин, во сколько вы оцениваете мою благосклонность?
      – Десять сотен золотых монет! – учтиво отозвался Чао Тай.
      – Вы очень любезны! – с удовлетворением кивнула она. – К тому же вы – сильный жеребчик, так что мне не стоит упускать такой случай. Не сомневаюсь, что дома вы устраиваете жене нелегкую жизнь. Ну ладно, сегодня – особый день. Вы останетесь со мной на некоторое время, и мы забудем об этих ваших отвратительных практических вопросах. Так вышло, что скоро я навсегда уезжаю из этого города, и второе ваше посещение было бы неуместным, поэтому вы должны мне обещать, что после сегодняшней ночи никогда сюда не вернетесь.
      – Вы разбиваете мне сердце, но я обещаю! – вздохнул Чао Тай. Он завидовал богатому покровителю, способному отправиться в путешествие с такой восхитительной женщиной.
      Поднявшись со скамеечки, молодой человек сел на кровать рядом с Осенней Розой, обнял ее за плечи и, приникнув к губам долгим поцелуем, стал развязывать пояс на платье.

Глава 8

      Чао Тай шагал к постоялому двору, мурлыкая какую-то песенку. Кроме Гвоздики, пребывавшей в самом дурном настроении, там никого не оказалось. Девица подметала пол бамбуковой метлой.
      – Где Умник? – спросила она при виде Чао Тая.
      – Где-то бродит! – ответил тот, осторожно опускаясь в старое плетеное кресло из пальмовых веток. – Завари-ка большой чайник чаю, а? Да не для меня – для моего друга, он большой любитель этого напитка. Кунь-Шань не приходил?
      Гвоздика скорчила гримасу:
      – Был, подлый ублюдок! Я сказала, что вы оба ушли, а он велел передать – зайдет, мол, попозже. По правде говоря, мне приходилось иметь дело со всякими мужчинами, но с этим Кунь-Шанем я не согласилась бы переспать даже за десять золотых монет!
      – Так ведь всегда можно закрыть глаза, верно? – удивился Чао Тай.
      – Да нет, дело вовсе не в уродливой роже. Кунь-Шань – злобный и подлый негодяй, он обожает делать гадости, так что когда-нибудь может запросто оказаться с перерезанным горлом, и на что мне тогда эти десять золотых монет!
      – Припаси их для Черного Судьи в загробном мире! Да что мы все об этом Кунь-Шане! Давай-ка лучше поговорим обо мне, дорогая, а?
      Подойдя вплотную к Чао Таю, Гвоздика внимательно оглядела его и с презрением фыркнула:
      – О тебе? Ну разве что на той неделе, когда малость придешь в себя! Эта самодовольная улыбка говорит о том, что тебя уже обслужили по полной программе и как нельзя лучше; причем, судя но запаху, еще и дорого! Нет, готова биться об заклад, у тебя сейчас не хватит сил даже задрать мне юбку!
      Гвоздика ушла на кухню.
      Чао Тай расхохотался. Удобно откинувшись в кресле и положив ноги на стол, он прикрыл глаза и через минуту уже громко храпел. Вскоре девушка вернулась, поставила на стол большой чайник, позевывая, устроилась за конторкой и стала ковырять в зубах.
      Когда вернулся судья Ди, Гвоздика открыла ему дверь и с беспокойством спросила:
      – А почему Умник не пришел вместе с вами?
      Ди бросил на девушку проницательный взгляд:
      – Я отослал его с другим поручением.
      – Одного? А не попадет ли парень в беду?
      – С Умником не произойдет ничего такого, из чего я не смогу его вытащить, а вот ты, девочка моя, выглядишь утомленной. Иди-ка лучше поспи, а мы посидим здесь еще немного.
      Гвоздика по узкой лесенке отправилась наверх, а судья Ди разбудил Чао Тая.
      При виде усталого, измученного судьи у того вытянулось лицо. Быстро налив чашку горячего чая, Чао Тай с беспокойством спросил:
      – Что случилось?
      Судья рассказал ему об убитой женщине и о разговоре с правителем уезда Тэном. Не успел он закончить рассказ, как в дверь тихо постучали. Чао Тай пошел открывать и оказался лицом к лицу с Кунь-Шанем.
      – О Небо! – взревел молодой человек. – Опять эта уродская рожа!
      – Мог бы хоть поблагодарить! – холодно бросил Кунь-Шань. – Добрый вечер, господин Шэн! Надеюсь, вы нашли свое новое пристанище удобным?
      – Садись! – предложил судья Ди. – Допустим, ты и в самом деле оказал нам услугу, а теперь объясни причины!
      – По правде говоря, – буркнул Кунь-Шань, – я бы и глазом не моргнул, если б вас с приятелем сцапали и отрубили головы на рынке, но вышло так, что оба вы мне понадобились, причем крайне срочно. Слушайте! Я самый ловкий и опытный мошенник во всей провинции; занимаюсь этой работой больше тридцати лет и еще ни разу не попался. Я не наделен телесной силой и стараюсь никогда не прибегать к ее помощи, поскольку считаю насилие грубым и пошлым, однако для успеха моего нынешнего дела, видимо, потребуется малая толика прямого воздействия. Я понаблюдал за вами обоими и думаю, вы справитесь с этой работой. И мне, к своему глубокому сожалению, придется взять вас в долю. Но, так как самую трудную предварительную подготовку выполнил я сам, а риск, связанный с вашими действиями, невелик, надеюсь, вы удовольствуетесь скромным вознаграждением.
      – Короче говоря, – перебил Чао Тай, – нам придется сделать опасную работу и удалиться со скромной наградой, как ты сказал? Нет, это тебе дорого обойдется, грязный трус!
      Кунь-Шань побледнел от злости и обиды —видно, слова Чао Тая задели его за живое.
      – Очень просто строить из себя героя, когда ты силен! – со злобой фыркнул он. – Ты, наверное, и с женщинами считаешь себя настоящим мужчиной, а? Сегодня ночью я думал, эта здоровенная кровать развалится от твоих прыжков! Как сказал поэт: «Проливной дождь смял осеннюю розу».
      Чао Тай мгновенно вскочил, схватил Кунь-Шаня за горло и повалил на пол. Придавив его грудь коленом и стиснув глотку огромными ручищами, он прорычал:
      – Ах ты, грязная свинья! Ты подглядывал за мной! Да за это я сверну тебе шею!
      Ди наклонился и поспешно потянул Чао Тая за плечо.
      – Оставь его! – приказал судья. – Я хочу выслушать предложение!
      Чао Тай встал, отшвырнув голову Кунь-Шаня, и затылок урода глухо стукнулся об пол; вор продолжал лежать, хрипло дыша.
      Чао Тай с багровым от злости лицом тяжело опустился в кресло.
      – Сегодня я был с певичкой, а эта крыса подглядывала за нами, – пояснил он.
      – Ну что ж, – холодно заметил судья, – хотелось бы надеяться, что впредь ты будешь устраивать свои любовные дела более осмотрительно. Но так или этак, они не должны мешать моему расследованию. Смочи этому мерзавцу голову!
      Чао Тай подошел к стойке, взял большую чашу для мытья посуды и вылил на голову Кунь-Шаня.
      – Этому дохлому ублюдку понадобится еще какое-то время, чтобы очухаться, – пробормотал молодой человек.
      – Сядь! Я доскажу тебе о Тэне, нетерпеливо отмахнулся судья.
      К тому времени как судья Ди закончил повесть о лакированной ширме, гнев его помощника совсем угас.
      – Какая поразительная история, судья! —воскликнул он.
      Судья Ди кивнул:
      – Я не рискнул привести своему собрату основной довод, побудивший меня заподозрить, что его жену убил кто-то другой: дело в том, что, как я обнаружил, перед смертью ее изнасиловали. Но мне не хотелось еще больше расстраивать этого несчастного.
      – Но вы ведь сказали, что выражение лица убитой было очень спокойным! – удивился Чао Тай. – Мне, конечно, не доводилось насиловать спящих женщин, но, полагаю, супруга правителя должна была проснуться и закричать, что над ней хотят надругаться, не так ли?
      – Такова одна из загадок этого странного дела, – вздохнул судья Ди. – Тише! Кажется, Кунь-Шань приходит в себя!
      Чао Тай подтащил урода к столу и усадил в кресло из пальмовых веток. Кунь-Шань нащупал рукой чашку и медленно, с трудом глотая, принялся пить чаи.
      – Ты еще поплатишься за это, – прокаркал он, злобно поглядев на Чао Тая.
      – Можешь выставить счет в любое удобное для тебя время! – буркнул тот.
      Кунь-Шань продолжал сверлить его ненавидящим взглядом единственного ока.
      – Эх, дурень, дурень! Ты даже не знаешь, что сегодня ночью развлекался с веселой вдовушкой! – мерзко ухмыльнулся он.
      – С вдовой? – воскликнул Чао Тай.
      – Конечно, и совершенно новенькой – прямо-таки с иголочки! Тебя, болвана, принесло к дальним воротам дома покойного Ко Цзюаня – торговца шелком, только вчера покончившего с собой! Вдова перебралась из общей спальни в маленькую, расположенную в левом крыле дома, дабы в одиночестве предаться скорби, и тут-то ты, опытный знаток женщин, как последний осел, принял ее за певичку!
      Чао Тай покраснел от стыда и унижения, попытался дать достойную отповедь, во с его губ слетали лишь какие-то невнятные звуки. Судье Ди стало жаль своего помощника.
      – Ну что ж, – торопливо заметил он, – возможно, самоубийство господина Ко в какой-то мере связано с чрезмерным легкомыслием жены.
      Кунь-Шань осторожно потрогал горло, залпом допил чай и самым пакостным тоном изрек:
      – Все женщины – создания, лишенные добродетели, и госпожа Ко – не исключение. Но как ни странно, дело, что я хочу вам предложить, тоже связано с торговцем Ко. Слушайте внимательно, я буду краток. Мне в руки попала тетрадь Лен Цяня – хорошо известного здесь менялы, каковой был компаньоном и советником Ко Цзюаня. Я разбираюсь в денежных вопросах, а потому сразу понял, что тетрадь Лен Пяня содержит секретные записи о том, как он, подделывая счета, надувал старика Ко в последние два года. Надо вам сказать, таким образом мошенник заработал приличную сумму – около тысячи золотом.
      – Как к тебе попала эта тетрадь? – осведомился судья Ди. – Такие записи не оставляют без присмотра.
      – Это не ваше дело! – огрызнулся Кунь-Шань. – А теперь послушайте, я…
      – Погоди-ка! – перебил судья. – Мне тоже случалось заниматься денежными вопросами – именно поэтому я так спешно покинул место начальника стражи. Ты, видать, волшебник, коли сумел извлечь такие сведения из примечаний к запутанным сделкам, да еще секретных! Нет, придумай что-нибудь более правдоподобное, друг мой!
      Кунь-Шань бросил на судью подозрительный взгляд:
      – А ты хитрый негодяй! Ну ладно, раз ты так настаиваешь и хочешь знать все подробности, скажу: я побывал в доме Ко несколько раз – естественно, без его ведома. Изучив содержимое его хранилища, я обнаружил там деньги на непредвиденные расходы – двести золотых монет (теперь они пойдут на мои непредвиденные расходы), а также документы, каковые изучил с большим интересом. В них-то я и нашел сведения, послужившие, так сказать, основой для тетради Лен Цяня.
      – Понятно, – кивнул судья Ди. – Продолжай!
      Кунь-Шань достал из рукава листок бумаги и, бережно расправив на столе, постучал по нему кривым, как паучья лапка, указательным пальцем:
      – Эту страницу я вырвал из тетради. Утром вы вдвоем навестите нашего друга Лен Цяня, покажете ему эту страницу и объясните, что вам все известно. А потом попросите написать две расписки – на шестьсот пятьдесят золотых монет и на пятьдесят, но без имени получателя. После этого небольшого кровопускания у Лен Цяня останется еще три сотни золотом – такие деньги на дороге не валяются. Я, конечно, не прочь бы получить все, но секрет успешного вымогательства в том, что ты оставляешь человеку выход, не доводя до полного отчаяния. Расписку на шестьсот пятьдесят монет вы отдадите мне, а себе оставите на пятьдесят. Пятьдесят золотых монет за сущий пустяк! По рукам?
      Судья Ди изучающе смотрел на урода, поглаживая длинную бороду.
      – Послушай, Кунь-Шань, – наконец проговорил он, – мой приятель выразился резковато, но попал в самую точку. Я охотно верю, что ты непревзойденный мастер воровства и взлома, но тебе не хватает отваги для прямого воздействия на людей. Ты прекрасно понимаешь, что никогда в жизни не наберешься духу встретиться с этим менялой лицом к лицу и потребовать денег, не так ли?
      Кунь-Шань заерзал на стуле.
      – Так по рукам или нет? – сердито переспросил он.
      Судья взял вырванный из тетради листок и положил в рукав.
      – Согласен, – сказал судья, – но поровну. Помни, имея этот любезно отданный тобой листок, я больше не нуждаюсь ни в тебе, ни в твоей тетради, чтобы вытянуть у Лен Цяня деньги. Почему бы мне в таком случае не оставить все себе?
      – Да, почему бы и не оставить! – с довольной ухмылкой поддержал Чао Тай.
      – А почему бы мне тогда не сообщить судейским, где они могут найти двух разбойников с большой дороги? – язвительно бросил Кунь-Шань.
      – Потому что не посмеешь – вот почему! – спокойно отозвался судья Ди. – Подумай сам!
      Кунь-Шань бросил на него хмурый взгляд и прижал рукой задергавшуюся от волнения щеку.
      – Ну ладно, пусть будет поровну, – наконец сдался он.
      – Вот и договорились! – насмешливо покивал судья. – Завтра утром я первым делом навещу нашего друга Лен Цяня. Кстати, где его искать?
      Кунь-Шань объяснил, как найти серебряную лавку Лен Цяня, где он также вел и другие дела, потом встал, собираясь идти, но судья придержал его за руку.
      – Ночь еще только наступила! – любезно осклабился Ди. – Выпьем по чаше вина за наше сотрудничество! – и, повернувшись к Чао Таю, приказал: – Найди там особый кувшин Тунлина!
      Чао Тай выбрался из-за стола, удивляясь, почему судья, несмотря на усталость, решил продолжить разговор с этой отвратительной тварью. На второй полке он обнаружил крепко спящего содержателя притона, а на третьей – кувшин Тунлина, каковой и принес судье.
      Ди осушил чашу и вытер усы.
      – Может быть, ты и замечательный вор, Кунь-Шань, – сказал он, – но это – детская игра по сравнению с нашей работой. Вот погоди, я расскажу тебе несколько историй о наших приключениях на дороге. Помнишь, помощник, как однажды в провинции Цзянсу мы…
      – Меня не интересуют твои хвастливые россказни! – сердито перебил Кунь-Шань. —Твоя работа основана на грубой силе, моя же – на умственных способностях! Надобны долгие годы кропотливого труда, чтобы стать настоящим мастером взлома!
      – Чепуха! – зашумел судья. – Даже я могу открыть запертую дверь снаружи. А очутившись в доме, остается всего-навсего успокоить хозяина, вежливо спросить у него, где ценности, забрать их да уйти! Ничего особенного!
      – Это ты городишь чепуху! – сердито возразил Кунь-Шань. – Твой подход типичен для тупых разбойников. Может, раз или два вам удастся уйти, а потом поднимется шум и в конце концов поймают. Нет, у меня разработан свой собственный способ, которым я пользуюсь более тридцати лет и ни разу не попался, хотя обычно работаю в одном городе пару лет.
      Судья подмигнул Чао Таю.
      – Вот болтун, правда? – фыркнул он. —У него, видите ли, есть тайный способ, каковой передается только от учителя ученику на девятый день убывающей луны!
      – Поскольку вы оба – всего лишь заурядные разбойники, – презрительно скривился одноглазый, – не будет большого вреда, если я расскажу вам о своем способе. Все равно вам нечего и пытаться меня повторить! Так вот, вначале я несколько недель тщательно изучаю дом, его обитателей и все их привычки: разговариваю со слугами, с лавочниками, торгующими по соседству, даже вкладываю в это немного денег. Потом забираюсь в дом, но ничего не трогаю – времени у меня сколько угодно. Я присматриваюсь ко всему и вся, могу часами стоять в стенном шкафу, прятаться в складках драпировки, свернуться клубком в коробке для одежды или протиснуться в узкую щель под кроватью. Таким образом, я наблюдаю за людьми, живущими в доме, вижу, как они просыпаются и ложатся спать; слушаю самые сокровенные тайны, наблюдаю в те минуты, когда они уверены, что одни в доме. И вот, наконец, я прихожу в последний раз. Мне вовсе ник чему взламывать замок или хватать пёрвое, что попадется под руку. Я никого не беспокою и ничего не сдвигаю с места. Если в доме есть тайник, куда прячут самое ценное, я знаю его лучше самого хозяина, если окованный тяжелыми пластинами ларь, мне точно известно, где найти ключи. Никто не видит и не слышит меня. Зачастую проходит несколько дней, прежде чем хозяева обнаруживают, что деньги исчезли! И мысль о грабителе никому даже в голову не приходит! Нет! Мужья начинают подозревать жен, жены – наложниц… Боюсь, из-за меня во многих домах начались недоразумения и распалось немало дружных семей! – Кунь-Шань хихикнул, прикрыв рот рукой, и с гордостью отчеканил: – Ну вот, мой умный друг, теперь ты получил представление о моем способе!
      – Великолепно! – восхитился судья Ди. – Очень не хочется в этом признаваться, но я никогда так не сумею! Не сомневаюсь, что благодаря своим тайным наблюдениям ты до тонкостей изучил отношения между мужчиной и женщиной и наверняка узнал пару-тройку новых штучек в постели, да?
      Лицо Кунь-Шаня исказила гримаса, отчего оно стало еще омерзительнее.
      – Избавь меня от своих грязных шуточек! – прошипел он. – Я ненавижу и презираю женщин, и мне претят гнусные игры, которые с ними ведут их подлые жеребцы. Я проклинаю те часы, что мне пришлось тайно провести в спальнях, слушая, как эти развратные твари воркуют со своими тупыми мужьями и продают им свое тело или же притворяются скромницами, отказывая до тех пор, пока те не начинают раболепствовать и пресмыкаться за то, что мерзавки просто так отдают любовникам. Эти наглые, зловредные… – Одноглазый вдруг осекся, на лбу его выступили капельки нота. Пристально поглядев на судью единственным глазом, урод поднялся: – Встретимся здесь же завтра в полдень, – хрипло проворчал он.
      Как только за ним захлопнулась дверь, Чао Тай с отвращением воскликнул:
      – Мерзкий негодяй! Объясните мне, во имя Неба, зачем вам понадобилось выслушивать его болтовню?
      – Затем, – спокойно ответствовал судья Ди, – что я надеялся услышать от Кунь-Шаня кое-что о способах проникновения в дом, дабы понять, каким образом преступник сумел пробраться в покой госпожи Тэн. Кроме того, мне хотелось побольше узнать о характере нашего знакомца, и я получил довольно назидательный урок о том, как неуверенность в собственных силах способна извращать человеческое мышление.
      – А с чего это он так полюбил нас? —сверкнул глазами Чао Тай.
      – Вероятно, мы сочетаем в себе именно то, что необходимо для его плана вымогательства. Кунь-Шаяь понимает, что меня, благодаря, надеюсь, достаточно благообразной внешности, меняла может принять у себя в кабинете; кроме того, я сумею толково вести переговоры, ну а ты, по его расчетам, в случае необходимости применишь силу. Плюс ко всему мы здесь люди посторонние. Кунь-Шаню нелегко было бы отыскать в этом городе двух мерзавцев, столь точно соответствующих его замыслу, и, полагаю, именно поэтому он к нам прилепился. Однако нельзя упускать из виду н скрытую опасность: мне совсем не понравилось, что он так легко согласился разделить добычу поровну. Мысленно я готовился к долгому и нудному торгу. Как бы то ни было, мы должны позаботиться, чтобы Кунь-Шань угодил за решетку на всю оставшуюся жизнь. Это закоренелый и опасный мерзавец. – Судья устало потер глаза. – Сейчас мне надо написать письмо судебному лекарю. Постарайся раздобыть для меня кисточку и тушь. Думаю, у Тунлина они должны быть под рукой, чтобы ставить «точечки и крестики».
      Чао Тай, пошарив в конторке, нашел грязную разбитую пластинку для растирания туши и старую кисть. Судья опалил над свечой торчащие волоски кисточки и, плюнув, придал ей заостренную форму. Затем он достал из рукава бирку с печатью суда, взятую в столе правителя уезда Тэна, и уставным почерком, не указывая имени адресата, написал:
      «Суде6ному лекарю
      Вам Надлежит незамедлительно отправиться в деревню Четырех Козлов, где ваше присутствие необходимо для срочного проведения вскрытия.
      Тэн, правитель уезда Вейпин».
      Ди отдал письмо Чао Таю.
      – Я не хочу, чтобы судебный лекарь делал вскрытие тела госпожи Тэн здесь, в городе. Не стоит еще больше расстраивать моего несчастного собрата известием, что его жену изнасиловали. Доставь это письмо завтра спозаранку хозяину большой лавки снадобий на рыночной площади – ее нетрудно найти. А мимо деревни Четырех Козлов мы ехали по пути из управления округа. Это пять часов езды верхом отсюда, так что мы удалим судебного лекаря на весь день. – Судья поскреб голову кончиком кисточки. – Коль скоро я получил от Тэна великодушное позволение действовать как сочту нужным, ничто не мешает написать еще одну записку от его имени! – Судья достал еще один лист бумаги и написал:
       «Начальнику, ведающему личным составом, расположение городских войск
      Срочно
      Вам надлежит представить документы сданными о некоем Лю, самовольно покинувшем должность Тунлина в Третьем крыле Западной армии. Означенную выписку вручить подателю сего письма.
      Тэн, правитель уезда Вейпин».
      – Можешь отнести это в крепость завтра в любое время, – сказал судья Чао Таю. – думаю, нам придется воспользоваться гостеприимством Тунлина еще на несколько дней, а поговорка, как известно, гласит: «Не останавливайся в чужом доме, если плохо знаешь хозяина». А сейчас пойдем наверх и глянем, какие нам предоставили покои.

Глава 9

      Еще никогда судье Ди не доводилось спать в таких ужасных условиях. В конуре, где разместили их с Чао Таем, едва помещались два узких настила. Судья лег не раздеваясь, но и одежда недолго спасала его от полчищ ненасытных клопов, немедленно бросившихся в нападение. Судья всю ночь не мог сомкнуть глаз, а вот Чао Тай нашел более удачное решение: молодой человек вытянулся на полу головой к двери, и вскоре от его мощного, громоподобного храпа задрожали тонкие перегородки между комнатами.
      Они встали на заре и спустились вниз. В зале не было ни души. Как видно, обитатели «Огненной птицы» не считали ранний подъем полезным для здоровья. Чао Тай разжег печь, наскоро сполоснулся и, приготовив для судьи чайник, отправился с посланием к судебному лекарю. Ди сел за столик в углу и налил себе чаю.
      Сверху спустилась Гвоздика. Стукнув изо всех сил по стойке кулаком, она разбудила содержателя притона и ушла на кухню готовить утреннюю трапезу. Вскоре но лестнице затопали Тунлин и четверо его помощников. Вожак пододвинул стул к столику судьи и, возмущенно отвергнув предложенную чашку чаю, крикнул Гвоздике, чтобы та принесла подогретого вина.
      – Ну, что тебе удалось узнать прошлой ночью, брат? – спросил он, с нескрываемым удовольствием сделав глоток.
      – Убитая была богатой женщиной, – ответил судья. – И тот, кто ее прикончил, тоже не бедствовал, потому как оставил на теле вот эти побрякушки. – Ди, достав из рукава серьги и браслеты, положил их на стол. – Когда я это продам, получишь половину.
      – О Небо! – обрадовано воскликнул Тунлин. – Твой поход на болото оказался очень прибыльным, да? Да, женщину наверняка убил человек ее же круга. Кстати, ты мог бы здорово набить кошель, раскрутив это дело! Постарайся найти ублюдка —и тяни тогда из него деньги сколько влезет. Но не забудь передать, что, если он подумывает убить кого-то, я бы попросил сделать это за пределами моего города.
      Вошел бродяга в лохмотьях и попросил чашку лапши. Жадно проглотив ее, он от стоики обратился к Тунлину:
      – Слышали новость, хозяин? Только что в суд принесли тело жены правителя уезда. Ее убили на болоте.
      Главарь, грохнув кулаком по столу, разразился чудовищной руганью.
      – Ты, во имя всех демонов Преисподней был прав насчет того, что убитая была госпожой! – крикнул он судье. – Надо как можно скорее найти этого убийцу, брат! Выбей из него побольше денег, а потом тащи в суд. Ну надо ж было из всех людей выбрать именно жену правителя уезда!
      – А почему это тебя так волнует?
      – Да ты ведь сам прекрасно понимаешь, что за птица императорский чиновник! Если, к примеру, мы с тобой заявим, что твоей или моей жене перерезали горло, судейская стража изобьет нас, приговаривая, что надо лучше следить за своими домочадцами, а вот жена правителя уезда – совсем другое дело! Коли убийцу тотчас не найдут, весь город наводнят лазутчики, люди из тайной службы, особые дознаватели из управы округа и прочие паразиты, именующие себя блюстителями закона. Они начнут прочесывать город, брат, и хватать всех направо и налево. А нам с тобой придется срочно собирать пожитки и удирать! Вот почему я беспокоюсь, брат, вот почему говорю тебе: пошевели мозгами и найди этого ублюдка! – Тунлин уныло уставился на свою чашу с вином.
      Судья Ди покачал головой:
      – Это будет нелегко, учитывая, что убийца принадлежит к тому же кругу, что и его жертва.
      – Мерзавец наверняка был ее любовником! – прорычал Тунлин. – Ох уж эти так называемые благородные особы! Узлы на их одежке завязаны так же свободно, как и у наших девок! Видно, парень устал от нее, вышла ссора, и он дал подружке по голове. Старая история! Ну ладно, я кликну своих людей и прикажу глянуть на эти побрякушки. Они мигом разнюхают, где эта потаскушка обычно играла в любовные игры с собратом нашего правителя. Это поможет тебе вычислить собачьего сына.
      – Хорошая мысль, – потакая вожаку, кивнул судья Ди. Но вдруг, оторвав взгляд от чашки, с любопытством спросил: – А как же твои люди это узнают? Ведь никто из них никогда не видел ее!
      – Да по этим побрякушкам, понял? —Нетерпеливо бросил Тунлин. – Это же их работа! Когда ты или я видим проходящую мимо дорогую юбку или ее проносят в паланкине, мы стараемся хоть одним глазком глянуть на мордашку хозяйки, а нищий смотрит только на ее побрякушки. Он годами учится этому, иначе не сумеет выжить. Увидев под покрывалом дорогие серьги или браслет на руке, отодвигающей занавеску паланкина, нищий сразу оценивает их стоимость и прикидывает: если товар хороший, за этой женщиной стоит пойти, так как она может обронить дорогой платочек, а то и несколько монет. Побрякушки, что ты принес, отличной работы и сделаны на заказ, поэтому, вполне возможно, кто-то из моих людей обратил на них внимание. Теперь понял?
      Судья Ди пододвинул украшения к Тунлину, думая о том, что по ходу дела получил весьма полезные знания, каковые, несомненно, пригодятся в дальнейшем. Тут он заметил у двери Чао Тая и сказал Тунлину:
      – Мне пора идти – есть одно небольшое дельце. Скоро вернусь.
      По пути к рыночной площади Чао Тай спросил судью Ди:
      – Думаю, сейчас мы пойдем к вашему собрату Тэну и расскажем о неблаговидных делишках менялы?
      – Не все сразу! – ответил судья. – Для начала навестим Лен Цяня и попробуем вытянуть у него деньги. Так мы проверим, правду ли сказал Кунь-Шань.
      Чао Тай изумленно вытаращил глаза.
      – Если Лен Цянь безропотно покорится, —продолжал Ди, – то тем самым признает себя мошенником. Но не следует исключать возможность, что Кунь-Шань проделал с нами какой-нибудь опасный фокус. Мне надо выяснить, как поведет себя меняла. Если я пойму, что ловушки можно не опасаться, я подам тебе знак.
      Чао Тай кивнул. Он надеялся на лучшее.
      Серебряная лавка Лен Цяня располагалась в большом двухэтажном доме на оживленной рыночной площади. Вход был с улицы, а внутри нее за длинной, около двух чжанов, стойкой дюжина молодых людей обслуживала толпу посетителей: взвешивали серебро, оценивали украшения, меняли медные монеты на серебро и наоборот. Среди общего гомона слышались бесцветные голоса учетчиков, проверявших счета.
      Судья Ди подошел к старшему служащему, что сидел в конце стойки за высоким столом, деловито щелкая костяшками счетов.
      – Я хотел бы поговорить с господином Леном, если это возможно, – заявил судья, просовывая визитный лист под деревянную решетку. – Мне надо передать ему определенную сумму денег, и сумма эта – довольно большая.
      Служащий, с сомнением оглядев двух рослых посетителей, принялся задавать вопросы, и Ди поведал вполне правдоподобную историю об удачной спекуляции на рисовом рынке. Помощник менялы, успокоенный его вежливыми речами и обращением, черкнул на листе несколько иероглифов и, подозвав мальчика-посыльного, велел отнести наверх. Вскоре мальчик вернулся с известием, ч то господин Лен ждет господина Шэна и его компаньона.
      Меняла в дорогих белых утренних одеждах сидел за большим, покрытым красным лаком столом. Продолжая беседовать с двумя служащими, он жестом указал гостям на пару стульев с высокими спинками, стоявших у чайного столика напротив окна; один из служащих поспешил налить посетителям чаю. Ди внимательно разглядывал менялу, пока тот отдавал распоряжения, и ему показалось, что Лен Цянь слишком бледен и явно обеспокоен. Затем судья окинул взглядом кабинет, особое внимание уделив висевшему на стене за спиной хозяина свитку с изображением цветов лотоса и написанным каллиграфическим почерком длинным стихотворением. От окна судье удалось разобрать лишь подпись: «Твой невежественный младший брат Тэ». Очевидно, картину нарисовал Лен Тэ – брат Лен Цяня, но словам одного из зрителей на заседании местного суда, умерший две недели назад.
      Наконец Лен отослал служащих и, повернувшись к гостям, любезно спросил, чем может быть им полезен.
      – Речь пойдет о передаче определенной доли от суммы размером в тысячу монет золотом, – бесстрастным тоном заявил судья Ди. – И вот документ, на основании коего произойдет упомянутая передача.
      Он достал из рукава вырванную страницу тетради и положил на стол.
      Лицо менялы стало пепельно-серым. Он смотрел на предательский листок бумаги, не скрывая ужаса, и судья Ди, с облегчением переведя дух, подал знак Чао Таю. Гигант встал, тяжелой поступью подошел к двери и закрыл ее на задвижку, затем вернулся к окну и запер ставни. Меняла следил за ним полным отчаяния взглядом. Наконец Чао Тай, обеспечив полное уединение, встал за спиной менялы, и судья Ди продолжил:
      – Разумеется, остальные листы тоже у меня – целая толстая тетрадь.
      – Как она к вам попала? – нервно выдохнул Лен.
      – Послушайте, господин Лен! – укоризненно одернул его судья. – Давайте не будем отвлекаться от дела, ладно? Вы видите, что я вполне благоразумный человек, но, как могли прочесть на моем визитном листе, еще и посредник в торговых сделках, а потому рассчитываю получить комиссионные от вашей прибыли. По моим расчетам, последняя составила примерно тысячу золотых монет.
      – Сколько вы хотите? – испуганно осведомился меняла.
      – Всего лишь семьсот, – спокойно ответил Ди. – И у вас останется довольно приличная сумма, чтобы начать все сначала.
      – Мне следовало бы отдать вас под суд! —пробормотал Лен.
      – А мне – вас, – учтиво откликнулся судья. – Так что будем считать, мы квиты.
      Лен вдруг закрыл лицо руками и простонал:
      – Это – кара, ниспосланная Небом! Призрак Ко преследует меня!
      В дверь постучали. Лен Цянь хотел было отозваться и привстал, но тяжелая рука Чао Тая легла ему на плечо, вынуждая снова сесть, а низкий голос прогудел в самое ухо:
      – Не волнуйтесь, пожалуйста! Это может навредить вашему здоровью! Велите им уйти!
      – Зайдите попозже, я занят! – послушно крикнул меняла.
      Судья внимательно изучал его, поглаживая бороду.
      – Если Ко не знал, что вы его обкрадывали, почему вас так беспокоит его призрак? —полюбопытствовал Ди.
      Лен бросил на него встревоженный взгляд.
      – Что вы имели в виду? – задыхаясь пробормотал он. – Скажите, футляр был открыт или запечатан?
      Судья не имел ни малейшего представления, что так взволновало менялу. Насколько он понимал, Кунь-Шань стащил тетрадь, когда забрался в дом Лен Цяня, чтобы ограбить его, но дело, видимо, обстояло несколько сложнее.
      – Благодарение Небу! – воскликнул Лен. – Значит, это не из-за меня Ко покончил с собой!
      – Вы уже открыли нам так много, что лучше бы рассказать все до конца! – холодно обронил судья. – Повторяю, я – человек благоразумный и готов обсудить условия сделки.
      Лен вытер пот со лба – мысль о том, чтобы поделиться с кем-то своими тревогами, явно принесла ему облегчение.
      – Я допустил глупейшую ошибку. Приглашая меня на обед, Ко попросил захватить с собой документы, которые он хотел проверить. Я положил их в футляр, скрепил печатью и положил за пазуху, но, придя в гости, забыл сразу отдать. В самый разгар, непосредственно перед тем, как старику стало плохо, он спросил меня о документах. Я сунул руку за пазуху и но ошибке вытащил запечатанный футляр со своей тетрадью, который всегда носил с собой, а он, увы, был того же размера и веса, что и принесенный для Ко. Я отдал его старику и, только после того, как он ушел в дом принимать лекарство, осознал совершенный мною чудовищный промах. Увидев, как несчастный бросился в реку, я, естественно, подумал, что в спальне он вскрыл футляр и, не в силах перенести предательства лучшего друга, в отчаянии покончил с собой. Эта страшная мысль неотступно преследует меня эти два дня. Я не сплю по ночам, и… – Меняла в полном смятении чувств покачал головой.
      – Ну, я вижу, у вас нет оснований жаловаться, что мы поступаем с вами несправедливо! – сказал судья Ди. – Вы ведь, я думаю, собирались, прихватив эти деньги, удрать из города в один из ближайших дней?
      – Да, собирался, – вздохнул Лен Пянь. —Будь старик Ко жив, я уехал бы на этой неделе, оставив ему письмо с объяснениями и мольбой простить меня. На уплату долгов мне нужно девятьсот монет золотом, остальные деньги я хотел использовать для того, чтобы где-нибудь далеко отсюда начать жизнь заново. После смерти Ко я надеялся сразу получить постановление суда о передаче имущества. Это дало бы мне доступ к его хранилищу, где, как мне известно, лежат двести золотых монет, во теперь придется бежать немедленно, иначе мои заимодавцы, не получив своих денег, поднимут шум.
      – Я вас надолго не задержу, – успокоил его судья. – Наше дело решается предельно просто: где вы храните золото?
      – В золотой лавке «Небесный дождь».
      – Прекрасно. Напишите два требования выдать деньги на триста пятьдесят золотых монет каждое и скрепите печатью, не указывая имени получателя.
      Лен достал из ящика стола два больших листа с печатями своей серебряной лавки и, на ощупь отыскав кисточку, быстро заполнил. Судья Ди тщательно проверил обе бумаги и убрал в рукав.
      – Можно мне попросить у вас на минутку эту удобную кисточку и листок бумаги?
      Все это время Чао Тай стоял за спиной Лен Цяня. Развернув стул так, чтобы меняла не смог разобрать ни единого иероглифа, судья Ди устроился за чайным столиком и мгновенно набросал короткую записку своим собственным выразительным почерком:
      «Кану, старшему брату
      Прошу немедленно прислать людей в серебряную лавку Лен Цяня и задержать менялу по обвинению в мошенничестве. Это дело связано с передачей имущества Ко Цзюаня. Позже все объясню.
      Младший брат Ди Жэньчжи дважды кланяется тебе».
      Положив записку в футляр со знаком серебряной лавки, судья скрепил его маленькой личной печатью, которую всегда носил с собой, и тут же встал.
      – Прощайте, господин Лен! И запомните: в течение часа вам не следует уходить отсюда. Мой помощник проследит за этим с противоположной стороны улицы. Попытка уйти раньше времени обернется для вас крупными неприятностями. Возможно, мы еще встретимся!
      Чао Тай открыл судье дверь и вышел следом. На улице Ди протянул помощнику записку для правителя Тэна и, присовокупив к ней один из визитных листов «господина Шэна», распорядился:
      – Поскорее беги в суд и сделай все «Огненную птицу».

Глава 10

      Войдя в притон, судья Ди застал Тунлина за разговором со стариком в лохмотьях. Содержатель наливал в чаши вино. Рядом Гвоздика, положив ногу на ногу, стригла ногти.
      – Иди сюда, брат! – крикнул Тунлин. —У меня есть для тебя новости. Послушай, что говорит этот человек!
      Старик бросил на судью злобный взгляд налитых кровью водянистых глаз. Его худое обветренное лицо было морщинистым, как дикое яблоко.
      – Я всегда стою на углу второй улицы слева от Западных городских ворот, – заныл нищий, подергивая косматую седую бороду. – Четвертый дом от угла – закрытый дом веселья из самых дорогих. Там мне постоянно что-нибудь перепадает.
      – Прекрасное место, – заметила Гвоздика. – В лучшие времена мне приходилось бывать там пару раз.
      Попрошайка повернулся к девушке и, окинув ее затуманенным взором, сердито проворчал:
      – Я тебя видел. В следующий раз скажи своему приятелю, чтобы дал мне не два медяка, а побольше. Ну хотя бы четыре. Между прочим, когда господа выходят оттуда с довольными физиономиями, мне перепадает и кое-что посущественнее!
      – Говори по делу! – оборвал его Тунлин.
      – Ну так вот, серьги, что вы мне показали, приходили туда дважды. Лица женщины я не мог разглядеть – на вей было покрывало, во серьги сквозь него просвечивали. Выходя из зеленого терема с каким-то молодым господином, она посмотрела на меня и сказала: «Дай этому бедняку десять медных монет», что он и сделал.
      – Не удивляйся, – пояснил судье Тунлии, – представь себе, попрошайки выклянчивают немало денег! Когда-нибудь можешь сам попробовать!
      Судья Ди пробормотал в ответ нечто невразумительное. События принимали совершенно неожиданный оборот. То, что еще у кого-то в Вейпине могла быть пара таких же серег, казалось невероятным, во и предположение о тайном возлюбленном госпожи Тэн выглядело просто немыслимым!
      – Ты уверен, что на женщине были именно эти серьги? – резко переспросил Ди.
      – Слушай, ты! – возмутился попрошайка. – Глаза у меня малость слезятся, особенно в ветреную погоду, но готов спорить, что видят они получше твоих, понял?
      – Плакса свое дело знает! – нетерпеливо отрезал Тунлин. – Теперь тебе надо искать парня, брат. Он и есть твой убийца! Как он выглядел, Плакса?
      – О, молодой господин, очень хорошо одетый, только, по-моему, любил выпить: щеки у него так и горели! Больше я нигде его не видал.
      Судья Ди, поглаживая бороду, взглянул на Тунлина.
      – Лучше мне самому сходить и расспросить людей в этом доме, – сказал он.
      Вожак с хохотом ткнул судью под ребра.
      – Думаешь, ты все еще стражник, да? Схватить их, вздернуть на дыбу – вот тогда-то они тебе все и выложат! Как по-твоему, что сделает хозяйка этого дома, когда ты явишься туда с расспросами? Предложит обслужить за счет заведения?
      Ди прикусил губу. События развивались слишком быстро, и он делал ошибку за ошибкой.
      – Единственная возможность что-нибудь разузнать, – продолжал Тунлин уже серьезным тоном, – это отправиться туда вместе с Гвоздикой и снять комнату якобы для дела! В доме ее знают, так что никто ничего не заподозрит. Даже если ты не сумеешь вычислить своего убийцу, по крайней мере, чему-нибудь научишься у девчонки. Она в своем деле мастерица, правда, Гвоздика? Да еще и бесплатно!
      – Вам придется оставить там несколько связок медных монет, – равнодушно заметила девица. – Этот дом – не из дешевых. Да и насчет дармовых услуг ничего не выйдет: это здесь меня сдают вместе с комнатой, а за пределами «Огненной птицы» все по-другому.
      – Об этом не беспокойся, – пообещал судья. – Когда мы сможем туда пойти?
      – Пополудни, – ответила Гвоздика. —Такие места раньше не открываются.
      Судья Ди предложил Тунлину и нищему выпить по чаше вина. Последний стал рассказывать какую-то выдуманную историю из своей жизни. Тем временем вернулся Чао Тай и сел рядом с судьей. Они осушили еще несколько чаш, а потом Гвоздика ушла на кухню готовить рис.
      – Днем я поведу ее в зеленый терем у Западных ворот, – пояснил Ди помощнику.
      – Чем таскаться но девкам, лучше б ты занялся делом! – послышался сзади противный голос: это Кунь-Шань тихонько подкрался к столу в своих войлочных туфлях.
      – Я уладил дело, о котором мы толковали, – отозвался судья Ди. – Пойдем, мы приглашаем тебя в лучшую харчевню – надо же это отпраздновать!
      Кунь-Шань кивнул, и они втроем вышли из притона.
      На соседней улице они зашли в небольшую уютную харчевню. Судья Ди выбрал самый дальний столик и заказал большое блюдо жареного риса со свининой, соленых овощей и три кувшина вина. Как только прислужник ушел, вор нетерпеливо поинтересовался:
      – Ну как, Лен Цянь заплатил? Нам надо спешить – я слыхал, его только что задержали.
      Судья Ди молча достал из рукава два документа и показал одноглазому. Едва сдержав ликующий крик, Кунь-Шань потянулся к бумагам, но судья Ди быстро убрал их в рукав.
      – Не так быстро, друг мой! – холодно обронил он.
      – Вы что, отказываетесь от уговора? —угрожающе оскалился нор.
      – Ты обманул нас, Кувь-Шань! – бросил судья. – Ты изобразил дело так, будто нам надо всего-навсего «подоить» жулика менялу, и забыл упомянуть, что оно связано с убийством.
      Чушь какая-то! – прошипел одноглазый. – Какое еще убийство?
      – Так называемое самоубийство господина Ко Цзюаня!
      – Я ничего об этом не знаю! – сердито буркнул Кунь-Шань.
      – А ну, выкладывай правду, ублюдок! – рявкнул Чао Тай. – Нам не по нраву, когда нас пытаются подставить!
      Кунь-Шань открыл было рот, но, увидев прислужника с едой и вином, прикусил язык.
      – Все это грязные штучки, – фыркнул вор, как только слуга ушел. – Отдайте мне мою долю, я вам говорю!
      Судья взял палочки для еды, налил в чашу вина и отхлебнул несколько глотков.
      – Ты отдашь мне тетрадь и точно скажешь, где и как ее раздобыл, – спокойно заметил он. – И только тогда получишь свою бумагу.
      Кунь-Шань вскочил, перевернув стул, и, весь багровый от злости, заорал:
      – Ты обо мне еще услышишь, подлый мошенник!
      Чао Тай схватил одноглазого за руку и усадил на место.
      – Лучше отведем его на постоялый двор и спокойно потолкуем наверху, – предложил молодой человек.
      Отчаянно извернувшись и бормоча проклятия, Кунь-Шань вырвал руку.
      – Ты об этом пожалеешь! – прошипел он судье.
      Чао Тай хотел было встать, но судья остановил его:
      – Оставь его, пусть уходит! Мы не можем устраивать здесь скандал! – Он повернулся к Кунь-Шаню: – Ты знаешь, где нас найти и как получить твои деньги!
      – Так я и сделаю, – злобно ответил тот, повернулся и вышел из харчевни.
      – А стоило ли отпускать этого негодяя? —с сомнением проворчал Чао Тай.
      – Пусть немного остынет, тогда он вспомнит о своих деньгах и вернется обратно, —махнул рукой судья и, поглядев на огромное блюдо риса и три кувшина вина, добавил: – Вот только что теперь делать со всем этим?
      – Это меньше всего должно вас беспокоить, господин правитель уезда, – улыбнулся Чао Тай и, взяв палочки, с удовольствием принялся за еду. Горка жареного риса стала уменьшаться с поразительной скоростью.
      Судье Ди совсем не хотелось есть. Рассеянно вертя в руках чашу с вином, он размышлял о поразительном известии насчет тайных свиданий госпожи Тэн. Ди понимал, что теперь ему придется действовать особенно осторожно и не принимать никаких скоропалительных решений. В «Огненной птице» судья сделал досадный промах, а сейчас стал сомневаться, правильно ли повел себя с Кунь-Шанем. Урод был очень опасен, а Ди знал о нем слишком мало, – он даже не успел выяснить, где обитает одноглазый. И не слишком ли много он, судья, взял на себя в чужом уезде?
      Ди выпил только одну чашу вина; об остальном позаботился Чао Тай.
      – Высший сорт, – объявил он, причмокивая губами. – Ну и какая работа нам сегодня предстоит?
      Судья вытер бороду и усы горячим полотенцем.
      – Отправляйся в крепость и попробуй раздобыть сведения о Тунлине, хоть я и не думаю, что он замешан в каком-либо из интересующих нас дел. Потом загляни к прорицателю Пьен Хуну. Это он предупредил Ко, что пятнадцатого числа его жизни будет угрожать опасность. Узнай, настоящий это прорицатель или просто обманщик, а также знаком ли он с Кунь-Шанем. Поболтай с ним немного о Ко. Смерть этого торговца очень меня заинтриговала.
      Судья оплатил счет, и они неторопливо зашагали в «Огненную птицу».

Глава 11

      Гвоздика уже поджидала судью Ди. Она переоделась в темно-синее платье и черную шелковую куртку, а волосы просто свернула в пучок на затылке. Накрасилась девушка, как всегда, грубо, но, несмотря на это, выглядела довольно привлекательно.
      В зале больше никого не было – Гвоздика сказала, что все ушли наверх отдыхать.
      – Последую-ка и я их примеру, – притворно зевнул Чао Тай. – Вино было крепковато! Пожалуй, я немного вздремну здесь. —Он тяжело опустился в старое плетеное кресло, а судья Ди с Гвоздикой отправились на улицу изнывать от жары.
      Девушка на несколько шагов опережала судью, как полагалось в тех случаях, когда певичка вела к себе гостя. Если же мужчина выходил на улицу с женой, той, наоборот, следовало идти на несколько шагов сзади.
      Гвоздика хорошо знала город и могла выбрать самый короткий путь. Вскоре они вышли на тихую улицу, где стояли нарядные дома людей среднего достатка. Похоже, здесь обитали удалившиеся от дел лавочники. Гвоздика остановилась у высокой двери, аккуратно покрытой черным лаком. Ничто не указывало, что это дом свидании.
      Судья Ди постучал, но, когда в дверях появилась дородная дама в черных одеждах из дамаста, первой с ней заговорила Гвоздика, спросив, нет ли свободной комнаты. Это означало, что именно она предложила гостю здесь побывать и, следовательно, могла рассчитывать на вознаграждение.
      Хозяйка, приветливо улыбаясь, проводила их в небольшой приемный зал и пообещала предоставить лучшую комнату за три связки медных монет. Судья возмутился, и после долгих торгов сошлись на двух связках. Как только гость заплатил, хозяйка проводила их наверх в большую, богато обставленную спальню и удалилась.
      – Это и впрямь лучшая комната в доме, —сказала Гвоздика. – Можешь не сомневаться, твоя знатная дама именно тут встречалась со своим дружком.
      – Сейчас мы осмотрим ее! – кивнул судья.
      – Погоди немного. Скоро хозяйка вернется сюда с чаем. Кстати, не забудь дать ей немного мелочи – здесь так принято. —Увидев, что судья собираётся сесть за столик, она мимоходом обронила: – Не знаю, что ты задумал, но в любом случае нам стоило бы переодеться во что-нибудь полегче. Здесь у людей острый глаз, и они могут заподозрить неладное, если мы станем вести себя не так, как другие гости.
      Подойдя к столику для притираний, Гвоздика сняла с себя куртку, платье и выскользнула из широких штанов. Судья Ди тоже переоделся в чистую белую рубаху из легкой шелковой ткани, приготовленную заранее и висевшую на лакированной вешалке у ложа. Совершенно голая Гвоздика стояла у столика с беззаботным видом, столь свойственным всем ее товаркам. Судью Ди поразило, как прекрасно девушка сложена, но, когда она наклонилась, стали видны тонкие белые шрамы, крест-накрест пересекавшие спину и бедра.
      – Кто это так обошелся с тобой? – гневно спросил судья. – Тунлин?
      – Нет, что ты, – безразличным тоном ответила Гвоздика. – Это случилось больше года назад. Меня продали на цветочную лодку не ребенком, а когда мне было уже шестнадцать, Я терпеть не могла эту работу, вот и получала кнутом то за одно, то за другое, но мне повезло: как-то раз появился Тунлин, влюбился и сказал хозяину, что хочет меня купить. Тот показал расписку па сорок серебряных монет, выданную моим отцом при продаже. – Гвоздика надела легкую рубаху и, завязывая шелковый пояс, с улыбкой продолжала:
      Потом хозяин начал подсчитывать другие расходы, которые якобы понес из-за меня, а Тунлии забрал у него бумагу со словами: «Ладно, договорились!» А когда хозяин спросил насчет денег, Тунлин грозно посмотрел на него и сказал: «Я же только что заплатил тебе, так ведь? Или ты хочешь сказать, что я лгу?» Видел бы ты кислую физиономию хозяина! Однако он выдавил из себя улыбку и, заикаясь, пробормотал: «Да, господин! Спасибо, господин!» —и Тунлин увел меня с собой. Мой хозяин понимал, что, если он пожалуется в свою гильдию или в суд, Тунлин придет к нему со своими людьми и разнесет весь дом. А я, конечно, была счастлива. Тунлин, безусловно, может показаться вспыльчивым и грубоватым, но в душе он добрый малый. Я не обращаю внимания на эти шрамы они знак моего ремесла, если можно так выразиться!
      Слушая девушку, судья Ди выдвигал и рассматривал ящики для притирании.
      – Ничего нет, – вздохнул он, – совсем ничего.
      – А на что ты рассчитывал? – фыркнула Гвоздика, присаживаясь на край кровати. —Все, кто приходит сюда, очень осторожны и стараются не оставлять ничего такого, что могло бы их выдать. Гости понимают – содержатели таких домов иногда не прочь вытянуть немного денег у растяпы. По-моему, тебе лучше рассмотреть надписи на рисунках, что висят здесь, над кроватью. Я слыхала, их подписывают вымышленными именами, но ты ведь умеешь читать, значит, сможешь что-нибудь найти.
      Вошла хозяйка с большим подносом, на котором стояли чашки, чайник и блюда со свежими фруктами и сластями. Судья протянул горсть медных монет, и женщина с вежливой улыбкой удалилась.
      Гвоздика раздвинула занавеси и взошла на ложе. Судья снял шапочку, положил ее на чайный столик и сел, скрестив ноги, на безукоризненно чистый, набитый соломой тюфяк. Ложе напоминало крохотный домик: задняя и боковые стенки были сделаны из резного черного дерева, а крышку заменял балдахин. Встав на колени у дальней стены, Гвоздика принялась старательно засовывать заколку для волос в трещину между деревянными панелями.
      – Что ты там делаешь? – полюбопытствовал судья.
      – Закрываю щель, чтобы тайком не подглядывали, – усмехнулась девушка. – Я, правда, не думаю, что найдутся любители этого дела в такой они знали, чем мы тут занимаемся.
      Она села напротив судьи и откинулась на изголовье. Судья подумал, что сегодня он, несомненно, обрел много полезных знаний. До встречи со своей старшей женой, живя в столице, Ди иногда пользовался услугами дорогостоящих певичек, однако он совершенно не был знаком с обычаями простых зеленых теремов и понятия не имел, сколь низменные вкусы они удовлетворяют. Вскинув голову и поглаживая бороду, он стал один за другим изучать многочисленные рисунки и стихи в круглых или квадратных рамках, вставленные между деревянными панелями. Ложа супругов всегда украшают надписи и рисунки назидательного свойства, подчеркивающие важное значение брака со ссылками на добродетельных мужчин и женщин древности. Здесь же картинки носили более легкомысленный характер. Поэты, посещая такого рода дома, нередко развлекались, записывая импровизированные стихи или делая наброски. Самые лучшие образчики хозяева оставляли для украшения ложа, а когда те тускнели от времени, срывали их и заменяли новыми. Судья прочитал вслух четверостишие, написанное беглым почерком образованного человека:
      Остерегайся, чтоб врата,
      Что в жизнь тебя впустили,
      Не стали теми, что ведут
      До времени к могиле.
      Судья усмехнулся.
      – Грубовато, но, к сожалению, верно. —Внезапно взгляд Ди упал на другое стихотворение – из двух четверостишии, и он чуть не охнул от неожиданности. Первое было написано той же стремительной рукой художника, что и надпись на рисунке с лотосами, висевшем на стене в кабинете Лен Цяня. Второе же было дописано очень мелким и аккуратным почерком, свойственным девочкам из хороших семей. Судья медленно прочитал вслух первое четверостишие
      Как бурная, неугомонная река
      Несет горсть хрупких лепестков
      В стремительном потоке,
      Так быстро мчатся прочь и дни, и ночи…
      Затем второе:
      Так пусть плывут, не тронь тех лепестков —
      Они умрут в руке твоей, хотя и нежной,
      Погубишь этот знак мечты
      Для двух других сердец влюбленных.
      По старому обычаю, принятому в поэтической среде, мужчина писал первые строки, а женщина продолжала стихотворение таким образом, чтобы оно получилось цельным. Стихотворение, где упоминались опавшие лепестки и недолговечность земных радостен, явно намекало на запретную связь. Нищий описывал возлюбленного госпожи Тэн как хорошо одетого молодого человека с красными пятнами на щеках, но пятна эти появились не от чрезмерного увлечения вином, как подумал попрошайка, а свидетельствовали о долгой и мучительной болезни легких, которая и сгубила Лен Тэ. Склонность же молодого художника к изображению цветов лотоса стала дополнительным подтверждением догадки.
      – Это стихотворение, видимо, написала госпожа Тэн и ее друг, – сказал судья Гвоздике.
      – Я не совсем поняла, о чем оно, – ответила девушка, – но, по-моему, звучит очень грустно. А ты знаешь почерк ее любовника?
      – Думаю, да, но даже если я угадал верно, это не поможет нам найти убийцу госпожи Тэн. Молодой человек, написавший первые строчки, умер. – Судья немного поразмыслил. —Тебе бы лучше спуститься вниз и попробовать получить от хозяйки подробное описание этой пары.
      – По-моему, ты только и думаешь, как бы поскорее от меня избавиться, – рассердилась девушка. – Мог бы хоть еще немного потерпеть мое общество – нам ведь как-никак полагается изображать любовников.
      – Прости, – виновато пробормотал судья Ди. Он не ожидал, что девушка окажется такой чувствительной и потом, она совершенно была права. – Никак не могу отделаться от невеселых мыслей, – поспешно добавил он, – но мне очень приятно с тобой. Может, стоит принести сюда этот поднос с чаем? Тогда мы сможем немного поесть, выпить и поболтать.
      Гвоздика молча встала с ложа и тут же вернулась с подносом; поставив его на тюфяк, она неспешно наполнила чашки чаем и вдруг спросила:
      – Ну что, небось доволен, снова оказавшись в настоящей постели, как дома?
      – Что ты сказала? – встревожено воскликнул судья. – Дома? Ты ведь прекрасно знаешь, что у таких, как я, никакого дома не бывает!
      – Да перестань ты городить чепуху! – с досадой отмахнулась Гвоздика. – Ты, конечно, здорово играешь свою роль и можешь не бояться, что Тунлин и его люди тебя раскусят, но не пытайся провести опытную женщину, особенно в постели!
      – Что ты имеешь в виду? – удивился судья. Он был изрядно обеспокоен.
      Наклонившись, Гвоздика распахнула его рубашку и, потрогав плечо, презрительно сморщила носик.
      – Посмотри, какая гладкая кожа! Ежедневное купание, дорогие притирания… И ты хочешь, чтобы я поверила, будто твои волосы так блестят от дождя и ветра? Да, ты силен, но кожа твоя бела и без единого шрама. Эти мышцы ты нарастил, занимаясь борьбой и сражаясь на мечах с другими молодыми господами! А как небрежно ты обращаешься со мной? Ты, конечно, можешь считать, что я стою не дорого, но, позволь тебе заметить, ни один настоящий разбойник с большой дороги или какой-нибудь бродяга не сидел бы рядом со мной на кровати, спокойно попивая чай! Этим людям лишь в редчайших случаях выпадает возможность побыть с такой женщиной, как я. Даже будь у них очень серьезное дело, любой сгреб бы меня в охапку, как только я сняла штаны, а все остальное отложил на потом! Никто не позволил бы себе так пренебрегать мною, как ты, – ведь дома наверняка сидят четыре или пять послушных жен и наложниц, готовых ухаживать за тобой день и ночь, и спины их умащены благовониями, а не покрыты шрамами! Не знаю, кто ты и что ты, – мне на это плевать, но я не желаю, чтобы ты оскорблял меня своим надменным видом!
      Судью Ди поразил этот внезапный всплеск негодования. Он дажё не знал, что ответить, а девушка с горечью продолжала:
      – Если ты не один из нас, зачем тогда явился подглядывать за нами? Зачем выведываешь тайны Тунлина – прекрасного человека, который полностью тебе доверяет? Чтобы потом шутить и смеяться над нами со своими людьми, да?
      Слезы гнева выступили на ее глазах.
      – Ты права, – спокойно ответил судья. – Я действительно играю роль, но, поверь мне, не для глупой похвальбы. Я чиновник, и мне поручено расследовать тяжкое преступление. Вы с Тунлином, сами того не подозревая, оказываете мне ту помощь, на которую я надеялся, взяв на себя эту роль. Ну а насчет того, что я – не один из вас, ты глубоко заблуждаешься. Я поклялся служить государству и народу, а это значит, служить старшей жене правителя уезда и тебе, государственному советнику и твоему Тунлину. Мы, ханьцы , – великий народ и принадлежим друг другу, Гвоздика. В этом – наша непреходящая слава, и именно это отличает нас, культурных людей Срединного государства, от грубых, неотесанных варваров остального мира, что ненавидят и пожирают друг друга, как звери. Теперь тебе ясно?
      Немного успокоившись, девушка кивнула и вытерла лицо рукавом.
      И вот еще что, – добавил судья Ди. – Позволь тебя заверить, что ты – очень привлекательная женщина. У тебя красивое лицо и великолепная фигура. Не будь у меня сейчас столько неотложных дел, я почел бы зачесть оказать тебе должное внимание!
      – Может быть, это и неправда, – мягко улыбнулась Гвоздика, – но все равно звучит красиво. Но у тебя усталый вид. Ложись, а я буду обмахивать тебя веером.
      Ди вытянулся на мягком тюфяке. Девушка сбросила одежду, взяла пальмовый лист, висевший в углу, и принялась обмахивать им судью. Он сам не заметил, как погрузился в глубокий сон.
      Проснувшись, судья Ди обнаружил —Гвоздика уже одета и стоит у кровати.
      – Похоже, ты неплохо вздремнул, – рассмеялась она, – а я тем временем успела побеседовать с хозяйкой. Кстати, она очень щедро мне заплатила. И на эти деньги я куплю себе подарок от тебя!
      – Долго я спал? – с тревогой осведомился судья.
      – Пару часов. Между прочим, хозяйка сказала, что ты, видать, очень страстный любовник. А еще она подтвердила, что, как и говорил Плакса, пара, которая тебя интересует, приходила сюда два раза. Красивая и утонченная женщина – настоящая госпожа, молодой человек тоже явно из хорошей семьи, но он показался хозяйке не очень здоровым: сильно кашлял. Зато платил не торгуясь. Кроме того, по ее словам, за любовниками оба раза следили.
      – Каким образом?
      – Прямо в этом доме и в этой комнате! Едва парочка поднималась наверх, приходил какой-то человек и выкладывал кругленькую сумму, чтобы подсматривать за ними через дыру в стенке у ложа.
      – Кто этот человек? – напряженно спросил судья.
      – Думаешь, он представился? Хозяйка говорила, мужчина был высоким и худощавым, но лицо закутал платком до самых глаз, так что не разглядеть, да и бормотал вполголоса. Тем не менее она уверена: это человек образованный и ведет себя как большой начальник. Кстати, этот тип слегка прихрамывал.
      Судья так и замер с одеждой в руках: это мог быть не кто иной, как советник Тэна Пань Юдэ. Медленно, с помощью Гвоздики судья оделся.
      – Я глубоко признателен тебе за неоценимую помощь! Позволь предложить тебе…
      – Сведения – бесплатно! – оборвала судью девушка. – Я не против когда-нибудь снова прийти сюда с тобой, во всяком случае, не сомневаюсь, что ты умеешь приятно провести время с женщиной, когда твоя головане занята другими вещами. Вот тогда заплатишь мне шестьдесят медных монет и еще сотню, если захочешь провести вместе всю ночь, – это моя обычная цена, когда я работаю не в «Огненной птице». – И с этими словами Гвоздика направилась к двери.
      Поджидавшая внизу хозяйка заведения с подобострастным видом проводила их до крыльца.
      На улице судья стал прощаться с девушкой:
      – Мне сейчас нужно заглянуть в северный квартал. Увидимся за обедом.
      Гвоздика, объяснив, как лучше добраться до северной дороги, зашагала в другую сторону.

Глава 12

      На сей раз судья Ди вошел во владения судебной управы через парадный вход и, протянув одному из стражников вкупе с горсткой медяков красный визитный лист на имя торгового посредника Шэн Мо, попросил отнести его советнику Паню. Вскоре один из служащих проводил гостя через канцелярию в кабинет Пань Юдэ.
      Советник отодвинул в сторону ворох документов, предложил судье сесть напротив и принялся наливать в две чашки чай из большого чайника, стоявшего на столе.
      – Вы, конечно, слышали ужасную новость, господин Шэн? – взволнованно начал он. – Правитель уезда весь извелся от горя. Сказать по правде, я очень за него беспокоюсь. Представляете, сегодня утром правитель внезапно отправил в темницу менялу Лен Цяня, а ведь господин Лен – один из наших самых уважаемых граждан. Весь город только об этом и говорит! Надеюсь, правитель уезда знает, что делает… И вообще, сегодня все идет кувырком! Надо было делать вскрытие, но судебный лекарь отбыл из города, даже не предупредив нас! А ведь он всегда был таким исполнительным! – Старик, видимо вспомнив о хороших манерах, торопливо спросил: – Но вы, надеюсь, хорошо провели день, господин Шэн? Вы посетили храм городского божества? Правда, днем было довольно жарко, но…
      – Я посетил другое, не менее любопытное место на второй улице слева от Западных ворот, – оборвал его судья Ди и пристально уставился на Паня, во лицо советника осталось бесстрастным.
      – На второй улице? – переспросил он. – А, понимаю! Вы слегка перепутали, господин Шэн. Вы, конечно, имели в виду третью улицу! Да, этот древний буддийский храм и в самом деле весьма необычен. Он был основан триста лет назад индийским монахом, который…
      Судья Ди дал советнику рассказать всю историю, ни разу не перебив его, и пришел к выводу, что, если это Пань следил за влюбленной парой, он, несомненно, был превосходным актером. Когда старик наконец завершил экскурс в историю, Ди вежливо заметил:
      – Мне не следовало бы так злоупотреблять вашим временем. Из-за убийства госпожи Тэн вы, наверное, очень заняты. Удалось отыскать какие-нибудь улики?
      – Мне об этом ничего не известно, —вздохнул Пань, – но, полагаю, правитель уезда осведомлен лучше. Господин Тэн лично занимается расследованием этого преступления, что, разумеется, можно понять, поскольку жертвой стала его собственная жена! Трагедия, ужасная трагедия, господин Шэн!
      – Это очень грустная новость для всех друзей семьи, – проговорил судья Ди. —Ведь госпожа Тэн была поэтессой и, я думаю, занимала видное место в здешнем женском поэтическом кругу?
      – Вижу, вы не слишком хорошо знаете семью Тэн! – с улыбкой покачал головой Пань. – Понимаете, они очень редко появлялись на людях. Правитель уезда, безусловно, исполнял все возложенные на него обязанности, но, кроме этого, больше нигде не бывал. У господина Тэна нет ни одного близкого друга среди местной знати. Он придерживается мнения, что правитель уезда обязан быть совершенно беспристрастными не иметь никаких привязанностей. Да и госпожа Тэн почти не выходила из дому. Разве что иногда гостила по несколько дней у вдовой старшей сестры. Муж последней, богатый землевладелец, умер совсем молодым: ему было тридцать пять, а жене – тридцать. После его смерти вдове остался великолепный дом за Северными воротами. Кстати, тамошний воздух очень шел на пользу госпоже Тэн. Ее служанка говорила, что госпожа всегда возвращалась от сестры на редкость веселой и бодрой. Бедной женщине это было просто необходимо, потому что в последние две недели она чувствовала себя неважно – побледнела и совсем загрустила… И вот теперь она умерла!
      Судья, как и подобало в таких случаях, вежливо помолчал, а затем попытался предпринять еще одно нападение.
      – Сегодня я видел в одной лавке картину, написанную местным художником по имени Лен Тэ, – как бы невзначай заметил он. – Говорят, он был хорошо знаком с госпожой Тэн.
      На лице старика мелькнуло удивление, но, немного подумав, он кивнул:
      – Я об этом не знал, но, полагаю, вполне возможно. Лен Тэ состоял в дальнем родстве с покойным зятем госпожи Тэн и тоже часто бывал в поместье ее старшей сестры. Да, они вполне могли там познакомиться. Большое несчастье, что Лен Тэ умер таким молодым, – он был одаренным художником. Мастерски рисовал цветы и птиц. Особенно ему удавались лотосы – Право, я никогда не видел более оригинальных изображений этих цветов!
      Судья подумал, что этот разговор его ник чему не привел: правда, он выяснил, где могли познакомиться влюбленные, но ни на шаг не приблизился к разгадке тайны. Ди по-прежнему не знал, кто был тем загадочным соглядатаем. Описание хозяйки дома свиданий, казалось, прямо указывало на Паня: высокий, худощавый, властный вид, хромота… Судья решил попробовать подступиться к советнику с другой стороны и доверительным тоном обронил:
      – Вчера вы мне много рассказывали об исторических памятниках города, но их лучше осматривать днем… Когда же опускается темнота, одинокого путешественника, естественно, тянет к э-э-э.., более современному искусству, более осязаемой красоте, если можно так выразиться. Не сомневаюсь, что у вас здесь есть несколько мест, где прелестные женщины..
      – У меня никогда не было ни склонности, ни свободного времени для столь легкомысленных развлечений, – холодно перебил его Пань. – Поэтому я не могу вам ничего посоветовать на этот счет. – Старик поморщился, но, вспомнив, что этот грубый субъект как-никак прибыл с рекомендацией от правителя округа, он с натянутой улыбкой добавил: – Понимаете, я очень рано женился, у меня две жены, восемь сыновей и четыре дочери.
      Судья Ди с тоской подумал, что эта искренняя и весьма выразительная картина семейной жизни полностью исключает предположение о нездоровых склонностях старика Паня. Нет, таинственным соглядатаем явно был совсем другой, пока еще не известный судье человек. Может быть, стихи госпожи Тэн дадут ключ к разгадке? Ди допил чай.
      – Я простой торговец и не смею претендовать на глубокое понимание литературы, но всегда с искренним восхищением читал стихи правителя уезда, – проговорил судья. – К несчастью, мне не доводилось видеть стихотворений его жены. Не могли бы вы подсказать, где их найти?
      – Это трудная задача! – Пань недовольно поджал губы. – Госпожа Тэн была женщиной исключительно тонкой и скромной. Правитель уезда рассказывал мне, что много раз пытался убедить жену обнародовать хоть что-нибудь, но она всегда решительно отвергала саму мысль об этом, и ему приходилось отступать.
      – Очень жаль, – вздохнул судья Ди. —Мне хотелось почитать стихи госпожи Тэн, чтобы иметь возможность сказать о них похвальные слова, когда я отправлюсь выразить правителю уезда свои соболезнования.
      – Ну ладно, – смягчился Пань, – может быть, я сумею вам помочь. На прошлой неделе госпожа Тэн прислала мне тетрадь стихов с просьбой проверить, нет ли ошибок в некоторых ссылках на факты из истории Вейпина. Скоро мне придется вернуть эту рукопись правителю уезда, но, если угодно, можете сейчас просмотреть ее.
      – Прекрасно! – воскликнул судья Ди. —Я устроюсь здесь, у окна, и не стану более отвлекать вас от работы.
      Пань достал из ящика пухлую тетрадь в гладкой голубой обертке, и судья отправился с ней к креслу у окна.
      Прежде всего Ди быстро пролистал тетрадь. Она была исписана тем же аккуратным почерком, что и второе четверостишие на свитке в доме свиданий, с той небольшой разницей, что сюда стихи неторопливо записывались в тиши кабинета, тогда как там госпожа Тэн набросала несколько строчек вовремя тайного свидания.
      Затем судья стал внимательно читать стихи с самого начала. И вскоре искренняя поэзия полностью захватила его. Ди, придерживаясь ограниченных конфуцианских взглядов, всегда считал, что поэтического воплощения заслуживают лишь мысли, способные служить этической или дидактической цели. В юные годы он сам написал длинную поэму о важности земледелия. Ди мало интересовали восторженные излияния чувств, равно как стихи, описывающие какие-то мимолетные настроения, но он не мог не признать, что умение госпожи Тэн обращаться со словом и необычность образов придавали ее творениям неотразимую прелесть. Она владела особым даром использовать прилагательные: как правило, поэтессе удавалось всего одним эпитетом передать настроение или образ, и это единственное слово вбирало в себя основные черты и особенности описываемого явления. Судья вспомнил несколько сравнений, поразивших его в стихах правителя Тэна, – очевидно, и в работе эта пара была очень близка.
      Ди положил тетрадь на колени и долго сидел, устремив взгляд куда-то вдаль и задумчиво поглаживая бороду. Пань удивленно взглянул на гостя, но судья этого даже не заметил. Он раздумывал, как могло случиться, что такая выдающаяся поэтесса, утонченная и чуткая женщина, состоя в счастливом браке с тем, кто разделял ее интересы, могла стать прелюбодейкой. Как женщина, чьи деликатные чувства нашли столь убедительное отражение в поэзии, опустилась до мерзости тайных свиданий в доме веселья с его ухмыляющейся хозяйкой и тайком вручаемой платой? Все это казалось совершенно невероятным! Страстная любовная связь с готовым попрать правила хорошего тона молодым человеком, связь неистовая и краткая – да, такое, безусловно, могло случиться. Женщины – существа прихотливые… Но ведь молодой художник был человеком совершенно того же склада и с
      теми же интересами, что ее собственный муж! Судья сердито подергал усы. Что-то здесь явно не сходилось…
      Внезапно он вспомнил о небольшом различии почерков. Что, если тайком встречалась с художником не госпожа Тэн, а ее вдовая старшая сестра? Она могла надеть серьги и браслеты госпожи Тэн – ведь сестры часто меняются безделушками. Художник был дальним родственником покойного мужа, так что у молодой вдовы было куда больше возможностей с ним встречаться, нежели у супруги правителя. Кроме того, есть еще две сестры…
      – А что, другие сестры госпожи Тэн тоже поселились в поместье за Северными воротами? – полюбопытствовал судья.
      – Насколько мне известно, – ответил советник, – у нее только одна сестра, господин Шэн, – вдова землевладельца.
      Ди вернул старику тетрадь.
      – Изумительные стихи! – сказал он.
      Теперь судья все больше проникался уверенностью, что именно молодая вдова была любовницей Лен Тэ. Ее почерк вполне мог походить на почерк сестры – ведь в детстве их обеих наверняка учил один и тот же наставник. Возможно, старшая сестра думала выйти замуж за Лен Тэ, как только минует предусмотренный традициями срок траура. Их тайные встречи были, конечно, совершенно неподобающими, но это судьи не касалось, как не касались его и порочные наклонности таинственного незнакомца, подглядывавшего за влюбленными. Выходит, он ошибался. Вздохнув, судья попросил Павя доложить о нем правителю Тэну.
      Сидя вместе с правителем уезда за чайным столиком в кабинете, судья Ди проговорил:
      – Завтра мы отправимся в канцелярию округа, Тэн. Я старался изо всех сил, но не нашел ни единого подтверждения своей версии об участии в этом деле злоумышленника, повинного в смерти вашей жены. Вы были правы: это чудовищное совпадение. Мне искренне жаль, Тэн. Сегодня я постараюсь составить правдоподобное объяснение тому факту, что тело госпожи Тэн оказалось на болоте, и возьму на себя всю ответственность за промедление с докладом о трагедии правителю округа.
      Тэн печально кивнул:
      – Я высоко ценю все, что вы для меня сделали, Ди! Это я должен просить у вас прощения за беспокойство, доставленное вам во время отпуска! Само ваше присутствие очень мне помогло. Я никогда не забуду вашей доброжелательности, понимания и готовности помочь!
      – Надеюсь, вы позволите мне попытаться быть вам полезным хотя бы в другом деле, Тэн. Я имею в виду вопрос о передаче имущества Ко Цзюаня. Полагаю, вы вправе ответить, что уже устали от моих предположений, но мне действительно удалось ухватить несколько прелюбопытных нитей, связанных с этой историей. Речь идет о меняле Лен Цяне. Он признался мне, что обманул
      Ко на крупную сумму, поэтому я и послал вам записку с просьбой задержать его и уже слышал, что вы без промедления последовали моему совету. Я очень тронут таким доверием к моим скромным способностям, Тэн! Надеюсь, по крайней мере, тут я вас не разочарую!
      Правитель уезда устало поднес руку к глазам.
      – Да, верно! – воскликнул он. – Я совсем забыл о нем!
      – Думаю, сегодня вы не в силах этим заниматься. Но вы оказали бы мне любезность, позволив провести расследование вместе с вашим советником.
      – Делайте все, что вам угодно! – ответил Тэн. – Вы совершенно правы, что я не могу уделить этому запутанному делу должного внимания, – я просто не способен думать ни о чем другом, кроме предстоящего разговора с правителем округа. Поистине, вы очень внимательны и заботливы, Ди!
      Судья Ди слегка смутился. Тэн производил впечатление холодного и замкнутого человека, но за этой холодностью скрывалась пылкая натура. Бедняга сошел бы с ума от одной только мысли, что жена могла ему изменить.
      – Благодарю вас, Тэн, – кивнул судья Ди. – Я хотел предложить вам оповестить Паня, кто я на самом деле, чтобы мы могли вместе работать над этим расследованием.
      Правитель уезда, хлопнув в ладоши, приказал старику смотрителю позвать Пань Юдэ.
      Советник был потрясен, узнав истинный ранг «господина Шэна», и тут же принялся многословно извиняться за недостаток почтения к столь высокому гостю, но судья Ди только отмахнулся и, отвесив Тэну поклон, зашагал к двери.
      Все еще сконфуженный Пань Юдэ вновь повел его к себе в кабинет. По пути судья заметил, что уже стемнело.
      – Думаю, оба мы имеем право немного подышать свежим воздухом, – проговорил он. – Я был бы очень рад, если б вы согласились пообедать со мной в городе и посоветовали, какие блюда местной кухни стоит попробовать.
      Пань стал возражать, что для него это слишком высокая честь, но судья Ди настаивал: в конце концов, для всех прочих он по-прежнему оставался торговым посредником господином Шэном. Наконец, старый советник уступил, и они вместе покинули судебную управу.

Глава 13

      Пань выбрал уютную харчевню на одном из многочисленных городских холмов. С террасы перед ними открывался великолепный вид города, залитого лунным светом.
      Подавали свежую речную рыбу, тушенную в имбирном соусе, жареных бекасов, копченый окорок, суп из перепелиных яиц и другие местные блюда, такие вкусные, что судья Ди ощутил легкую вину, вспомнив о Чао Тае, каковой в это время, должно быть, хлебал на постоялом дворе простую бобовую кашу.
      Во время трапезы Пань коротко и ясно изложил суть дела Ко Цзюаня, а судья Ди поведал о присвоении Лен Цянем денег компаньона и о том, как Кунь-Шань украл тетрадь с записями, а также двести золотых монет из хранилища Ко. Мимоходом Ди намекнул, что Кунь-Шань вымогал деньги у менялы, а он, судья, заставил вымогателя отдать ему платежные требования. Затем судья поинтересовался, нет ли в канцелярии суда дела на Кунь-Шаня?
      – Нет, почтенный господин, – ответил Пань. – Я даже не слышал такого имени! Это просто поразительно! За два дня вы узнали о городе больше, чем я за все годы, что здесь живу!
      – Мне просто повезло. Кстати, я слышал, что госпожа Ко намного моложе покойного супруга. Не могли бы вы рассказать, когда он женился на ней и были ли у него другие жены или наложницы?
      – Вначале у Ко было три жены, – охотно заговорил Пань, – однако первая и третья скончались вскоре после свадьбы. Вторая жена перешла в мир иной год назад. Кок тому времени было уже за шестьдесят, сыновья его выросли, дочери вышли замуж, и все полагали, что старик возьмет наложницу, дабы та заботилась о нем, и оставит все как есть. И вот однажды Ко зашел в лавочку, хозяин которой, некий Си, закупал у него шелк. К тому времени господин Си умер, а его вдова, пытаясь продолжать дело, совершенно погрязла в долгах. Старик Ко без памяти влюбился в нее и настоял, чтобы эта женщина вышла за него замуж. Вначале люди подшучивали над ними, но госпожа Ко оказалась прекрасной женой, отлично вела хозяйство, а когда у Ко начались боли в желудке, буквально не отходила от его постели. В конце концов все признали, что Ко поступил очень мудро.
      – Не было ли в городе слухов о неверности госпожи Ко? – осведомился судья Ди.
      – Никогда! – без запинки ответил Пань. —У нее безупречная репутация! Поэтому-то я и не осмелился вызвать госпожу Ко в суд свидетелем, а лично допросил ее дома сразу после того, как произошла трагедия. Разумеется, я позаботился о выполнении всех правил: госпожа Ко сидела в зале за ширмой и при допросе присутствовала ее служанка.
      Судья Ди подумал, что ему не мешало бы познакомиться с госпожой Ко: характеристика, данная ей Панем, совершенно не вязалась с приключением Чао Тая.
      – Мне хотелось бы осмотреть место происшествия, – заметил он. – Впереди у нас весь вечер, так что давайте заглянем к госпоже Ко. Меня вы могли бы представить как чиновника, временно направленного сюда с особым заданием.
      Пань кивнул:
      – Мне тоже хотелось бы еще раз все осмотреть, особенно спальню. И это можно сделать совершенно спокойно – мы никого не потревожим. Насколько мне известно, госпожа Ко заперла общую спальню и перебралась в левое крыло дома.
      Судья Ди расплатился и предложил советнику взять паланкин, но тот ответил, что привык ходить пешком. Медленно, прогулочным шагом они добрались до красивого дома госпожи Ко в деловой части города.
      У входа высилась башенка привратника, а по обеим сторонам красной лакированной двери, усеянной множеством бронзовых шишечек, стояли толстые гранитные колонны. Домоправитель встретил их в большом зале, со вкусом обставленном старинными столами и стульями из эбенового дерева. Предложив гостям чаю и фруктов, слуга удалился передавать хозяйке их просьбу дозволить небольшой осмотр. Вскоре он принес несколько ключей – госпожа Ко не возражала.
      Домоправитель, прихватив бумажный фонарь с горящей свечой, повел гостей по головоломному переплетению темных коридоров и дворов к обнесенному стеной внутреннему садику. Чуть поодаль стоял приземистый дом, каковой, как пояснил слуга, старый господин Ко избрал для своих личных покоев, так как с тамошней широкой террасы открывался чудесный вид на реку.
      Домоправитель отомкнул массивную дверь и первым вошел в дом, дабы зажечь свечу на столе посреди комнаты.
      – Если света недостаточно, – сказал он, —можно зажечь большую масляную лампу.
      Судья Ди быстро оглядел почти пустую, скромно обставленную комнату. Воздух здесь застоялся – очевидно, в последние два дня окна и двери не открывали. Ди направился к узкой двери в противоположной стене. Слуга вновь щелкнул замком, и судья, преодолев три ступеньки, попал в узкий проход. Ди проследовал дальше и, распахнув еще одну дверь, увидел просторную мраморную террасу, а за ней – сад, спускавшийся к берегу реки. Садовая беседка, где Ко обедал в последний раз, стояла чуть левее. Ее покрытая зеленой черепицей крыша поблескивала в лунном свете.
      Некоторое время судья неподвижно стоял на террасе, любуясь восхитительным видом, потом вернулся в дом. Про себя он отметил, что дверь на террасу и в самом деле низковата, но удариться о притолоку головой мог лишь человек выше него ростом. Когда Ди снова вошел в спальню, у стены слева стояла высокая красивая женщина в белом. На вид ей было лет тридцать. Свободные траурные одежды не могли скрыть ее великолепной фигуры. При виде скромно потупившей взор красавицы судья подумал, что у негодника Чао Тая прекрасный вкус! Намного лучше, чем у его друга и соратника Ма Жуна, каковой, к несчастью, питал слабость к шумным и отнюдь не благопристойным женщинам. Судья Ди низко поклонился госпоже Ко, и та кивнула в ответ.
      Советник Пань вежливо представил судью Ди как господина Шэна, временно направленного в суд с особым заданием. Подняв огромные, влажно поблескивающие глаза, вдова пристально поглядела на судью; затем отпустила слугу и жестом предложила гостям сесть на стулья у входной двери, напротив широкого низкого окна. Сама госпожа Ко продолжала стоять выпрямив спину, с холодным и чопорным видом. Только сейчас судья Ди разглядел в тени за спиной хозяйки скромную молодую служанку. Обмахиваясь белым шелковым веером, госпожа Ко обратила взор на советника Паня.
      – Поскольку вы взяли на себя труд прийти сюда, дабы провести расследование, я сочла своим долгом лично позаботиться обо всем необходимом для облегчения ваших трудов, – ледяным церемонным тоном заявила она.
      Пань начал рассыпаться в витиеватых извинениях, но судья Ди перебил его:
      – Мы глубоко признательны вам, госпожа, – учтиво проговорил он. – Я в полной мере осознаю, сколь тягостно для вас вновь оказаться на месте трагедии, и ни за что не стал бы причинять вам такие муки, если бы не мое искреннее желание поскорее выполнить все формальности, связанные с кончиной вашего супруга, а потому, надеюсь, вы простите мне это вторжение.
      Госпожа Ко лишь сдержанно кивнула. Судья Ди решил, что для бывшей жены лавочника она поразительно быстро усвоила обращение знатной госпожи.
      – А теперь позвольте мне приступить к делу.
      Судья внимательно оглядел большое ложе с наглухо задернутыми голубыми занавесками, стоявшее у стены напротив госпожи Ко. Позади высилась обычная горка коробок для одежды, обтянутых лакированной красной кожей. Простые беленые стены и выложенный каменной плиткой пол – ни ковров, ни драпировок – ничего.
      – В этой комнате почти пусто, госпожа. Вероятно, при жизни вашего супруга тут было что-нибудь еще? Например, столик или несколько свитков на стенах…
      – Мой муж, – отрезала госпожа Ко, – был весьма бережливым человеком. Несмотря на богатство, он не допускал никакой роскоши и вел самый умеренный образ жизни.
      Судья кивнул:
      – Это убедительное доказательство благородства его натуры, госпожа. Так, постойте, что же я хотел проверить? – Он скользнул взглядом по коробкам с одеждой. – Смотрите, здесь только три коробки с надписями:
      «Осень», «Зима» и «Весна». А где же четвертая, с летними вещами?
      – Я велела отнести ее в починку, – утомленно выдохнула госпожа Ко.
      – Понятно, – кивнул судья. – Просто меня удивило, что одной коробки не хватает, поскольку я привык видеть четыре. А теперь, госпожа, я попросил бы вас рассказать мне все, что вы помните о той роковой ночи. Я, разумеется, читал отчеты, но…
      Госпожа Ко вдруг взмахнула веером и сердито бросила служанке:
      – Сколько раз тебе повторять, что я не выношу этих мерзких созданий в своем доме! Живо, убей ее… вот она!
      Столь внезапная горячность поразила судью.
      – Их здесь всего две, госпожа. Позвольте мне… – успокаивающе пробормотал Пань Юдэ.
      Но хозяйка дома его не слышала. Она вовсе глаза смотрела на служанку, неистово машущую платком пытаясь изгнать муху.
      – Ну что же ты возишься? – нетерпеливо покрикивала хозяйка. – Вот она… скорее!
      Судья наблюдал за госпожой Ко с огромным интересом. Внезапно он встал и, схватив свечу, зажег стоявшую рядом большую масляную лампу.
      – Не зажигайте лампу! – воскликнула госпожа Ко.
      – Почему, госпожа? – мягко возразил Ди. – Я лишь хочу помочь вам проверить, есть ли тут еще мухи? – Он поднял свечу и посмотрел на потолок.
      Так много света в комнате покойного – знак неуважения к нему! – возмутилась госпожа Ко, но судья Ди и бровью не повел. Тщательно изучив потолок, он неторопливо заметил:
      – Смотрите, госпожа, разве не любопытно, что в этой комнате так много мух? Особенно если учесть, что она два дня была заперта. О, да они, кажется, там заснули! Ну ничего, от света мигом проснутся!
      Не слушая возражений госпожи Ко, судья поджег все четыре фитиля масляной лампы, поднял ее над головой и начал еще внимательнее осматривать потолок. Госпожа Ко не отрывала от него глаз. Лицо ее побледнело и дыхание участилось.
      – Вам плохо, госпожа? – с беспокойством спросила служанка, но хозяйка не обратила на нее внимания. Она вся съежилась, когда рой мух спустился вниз и стал с жужжанием носиться вокруг лампы.
      – Взгляните! – сказал судья Паню. —Теперь мухи летают ниже; свет их больше не притягивает!
      Старик недоуменно смотрел на Ди, явно опасаясь, что тот сошел с ума. Но судья спокойно подошел к ложу и стал осматривать пол.
      – Странно, не правда ли? – воскликнул он, обращаясь к обоим собеседникам одновременно. – Все мухи собираются на бахроме занавесок!
      Приподняв голубую ткань, Ди заглянул под кровать.
      – Ах, вот оно что! Теперь все ясно. Их интересует пол. Или скорее то, что под полом…
      Сзади послышался сдавленный крик. Судья обернулся: госпожа Ко без чувств лежала на полу. Служанка, подскочив к хозяйке, опустилась рядом на колени. Судья тоже подошел и какое-то время молча смотрел на распростертое у его ног тело.
      – У госпожи Ко сердечный приступ, —испуганно пробормотал Пань Юдэ, – мы должны…
      – Ерунда! – оборвал его судья и, повернувшись к служанке, добавил: – Оставь ее! Иди сюда и помоги мне отодвинуть кровать! Боюсь, и вам придется помочь, Пань, – она довольно тяжелая.
      Но пол был настолько гладким, что они без особого труда передвинули кровать к окну. Судья Ди, встав на колени, принялся рассматривать плитки пола. Потом достал из-за отворота халата зубочистку и просунул ее в желобок между ними.
      – Некоторые из этих плиток недавно вынимали! – вставая, объявил судья и тотчас крикнул служанке: – Принеси мне кухонный нож и лопатку, да не болтай с другими слугами! Немедленно возвращайся обратно, слышала?
      Перепуганная девушка умчалась, а судья Ди, грустно посмотрев на Паня, промолвил:
      – Замысел, достойный всех демонов Преисподней!
      – Да, почтенный господин, – откликнулся Пань, но изумленный взгляд старика ясного ворил, что он не имеет ни малейшего представления, о чем толкует судья. А тот, ничего не замечая, продолжал разглядывать пол.
      Как только служанка вернулась, судья снова присел и кухонным ножом подковырнул две плитки. Земля под ними была влажной. Лопаткой он поднял еще несколько плит и сложил рядом. Наконец, сняв шесть плит, Ди обнажил прямоугольник земли размером около трех чи на пять, закатал длинные рукава и начал копать рыхлую почву.
      – Вам не следует делать такую работу, почтенный господин! – в ужасе запричитал советник. – Разрешите я позову нескольких слуг!
      – Помолчите! – отмахнулся судья Ди. Его лопатка наткнулась на что-то мягкое. Продолжая копать дальше, он почувствовал исходящий из ямы тошнотворный запах. Показался кусок красной кожи. – А вот и исчезнувшая коробка для одежды, Пань! – воскликнул судья, вновь поворачиваясь к служанке, которая уже успела встать на колени и пыталась привести хозяйку в чувство. – Беги к воротам! —приказал Ди. – И передай привратнику, что советник Пань велит ему немедленно идти в суд с распоряжением для начальника стражи явиться сюда, взяв четырех людей и начальницу женской тюрьмы. На обратном пути принесешь мне с домового алтаря несколько палочек благовоний. Отправляйся!
      Судья Ди вытер вспотевший лоб. Пань печально смотрел на лежащую в обмороке госпожу Ко.
      – Может быть, уложить ее поудобнее, почтеннейший господин? – неуверенно пролепетал старик. – Она…
      – Не надо, – отрезал судья. – Холодный пол – лучшее средство привести ее в чувство. Госпожа Ко прекрасно знала, что тело ее мужа закопано здесь, под полом. Эта женщина – соучастница убийства, Пань!
      – Но ведь ее муж прыгнул или упал в реку, почтенный господин! Я сам видел это!
      – Но тела так и не нашли, верно? Так вот, я заявляю вам, что Ко Цзюань был убит здесь, в этой комнате, когда пришел принять лекарство.
      – А кто же тогда выбежал из дома?
      – Убийца! – буркнул судья Ди, продолжая орудовать лопаткой. – Это был очень хитроумный замысел. Закопав господина Ко под полом, убийца надел его одежду и шапочку, измазал лицо кровью и выбежал на террасу, а потом в сад. Все вы ждали, что Ко вот-вот выйдет из спальни, и в самом деле увидели знакомую одежду, вдобавок вас встревожили крики и кровь на лице бежавшего. Ни у кого и мысли не возникло, что это не Ко! Вначале убийца направился к беседке, но был достаточно осторожен, чтобы не подходить слишком близко. На полпути он резко сменил направление, бросился к берегу и прыгнул. Полагаю, затем он поплыл вниз по течению до первого безлюдного места и вылез на берег, а шапочку бросил там как ложную улику.
      Пань медленно кивнул.
      – Да… – пробормотал он. – Теперь я понимаю! Но кто этот человек? Может быть, Кунь-Шань?
      – Кунь-Шань, безусловно, ваш главный подозреваемый, – ответил судья. – По-видимому, он выкрал тетрадь менялы после того, как убил Ко. Правда, Кунь-Шань не выглядит сильным. Но может быть, он хорошо плавает?
      – А кровь, возможно, лилась из раны, которую он сам себе нанес, – добавил Пань.
      – Или использовал кровь Ко. А вот и служанка. Теперь посмотрим, как был убит хозяин дома. Возьмите у нее, пожалуйста, палочки благовоний и держите их поближе к моему лицу!
      Пань повиновался, и судья Ди, обвязав носи рот шейным платком, стал сбрасывать землю с крышки красной коробки. Освободив верхнюю ее часть, он встал на колени и оторвал полоски масляного пластыря, скреплявшие крышку с четырех сторон, а затем кончиком лопатки приподнял ее.
      По комнате тотчас распространилась отвратительная вонь. Пань поспешно прикрыл нос рукавом и замахал палочками так, что образовалось голубоватое облако. В коробке лежало скрюченное тощее тело в одном нижнем белье. Седая голова осталась непокрытой, а из-под левой лопатки торчала рукоять ножа. Судья Ди кончиком лопатки повернул тело так, что открылась часть морщинистого лица.
      – Это Ко Цзюань? – осведомился он.
      Пань кивнул; лицо его искажала безмолвная гримаса ужаса. Судья Ди закрыл коробку. Бросив лопатку на пол, он распахнул окно, поправил шапочку и вновь вытер со лба пот.
      – Когда придут ваши люди, – сказал он Паню, – велите им выкопать коробку и вместе с телом доставить в судебную управу. Кроме того, закажите крытый паланкин и вместе с надзирательницей женской тюрьмы препроводите госпожу Ко в камеру. Затем доложите обо всем правителю уезда Тэну и передайте ему, что я попытаюсь найти и задержать Кунь-Шаня. Если он и не убийца, то в любом случае сумеет сообщить нам полезные сведения. Правитель уезда хотел завтра утром отправиться в канцелярию округа по неотложному делу, но в свете нынешних событий ему в первую очередь следовало бы выслушать на утреннем заседании суда госпожу Ко. Коли мне удастся поймать Кунь-Шаня, надеюсь, мы сумеем закрыть это дело сразу и после этого выехать в Пьенфу. А теперь мне надо идти. По возвращении напишите отчет о том, как было обнаружено тело господина Ко, а я подпишу его завтра в качестве свидетеля.
      Попрощавшись с Пань Юдэ, судья Ди велел служанке проводить его к воротам.
      На улице было по-прежнему жарко, но судья счел, что любой воздух лучше отвратительного смрада только что покинутой им комнаты.Ди шел быстро и вмиг добрался до центра города. И лишь свернув в переулок, где находилась «Огненная птица», он в полной мере ощутил духоту и усталость.
      Из окна доносились звуки песни и смех. Судья был доволен, что все уже собрались, – теперь он мог побольше разузнать о Кунь-Шане. Прислужник открыл дверь. Выглядел он еще мрачнее вчерашнего – видно, не любил работать в столь позднее время.

Глава 14

      В зале, освещенном полудюжиной чадных свечей, царило веселье. Игра в кости была в полном разгаре, и на сей раз к четверке присоединились Чао Тай и Умвик, причем последний голосил громче всех, сопровождая рифмованными комментариями особо удачные комбинации. Тунлин сидел в плетеном кресле с Гвоздикой на коленях, одной рукой обнимая ее грудь, а другой отбивая ритм непристойной песенки, которую сам же и напевал.
      – Эй ты, охотник на воров! – крикнул он при виде судьи. – Поймал своего преступника?
      – Никого я не поймал, так что оставь меняв покое! – мрачно буркнул Ди.
      – Зато девушка сказала, что ее ты изловил, и даже очень неплохо! – с непристойной ухмылкой проорал Тунлин. – Так что теперь мы будем называться родственниками, да? Одна большая и дружная семья! – Он спихнул девушку с коленей, встал в, шлепнув ее но заду, громко объявил: – Идем, покажешь мне новые штучки, каким тебя научил бородач! – И оба с громким хохотом затопали вверх но лестнице.
      Судья Ди сел за столик у окна, и Чао Тай, захватив две чаши вина, устроился рядом.
      – Кунь-Шань не появлялся? – нетерпеливо спросил судья.
      – И духу не было! – фыркнул Чао Тай.
      Судья резко опустил чашу на стол.
      – Надо было прислушаться к твоему совету! – с раздражением пробормотал он. —Я допустил крупную ошибку, отпустив этого мерзавца! Ума не приложу, почему он не вернулся. Ведь этот урод достаточно умен и должен понимать, что теперь, когда Лен за решеткой, суд может вынести постановление о конфискации всего имущества менялы, а значит, золотая лавка больше не станет оплачивать требования. Эй, люди, никто не знает, где я могу найти Кунь-Шаня? —крикнул Ди игрокам.
      Лысый оглянулся и покачал головой.
      – Не думаю, брат, что у него есть постоянная берлога, – пояснил он, – а коли и есть, я о ней не слыхал. думаю, этот хмырь спит, свернувшись в клубок, под каким-нибудь камнем вместе с другими червями!
      Другие игроки громко загоготали.
      – Этот негодяй натворил еще каких-то грязных дел? – нахмурился Чао Тай.
      – Возможно, совершил убийство. – Судья, понизив голос, рассказал помощнику о том, что произошло в особняке Ко.
      К тому времени как он закончил рассказ, игроки в кости уладили все расчеты и направились к лестнице. Умник тоже ушел. Прислужник спросил судью Ди, не нужен ли он им, и, услышав отрицательный ответ, исчез за стойкой.
      – Этот парень там спит? – удивился судья.
      – Конечно! – усмехнулся Чао Тай. – Он приспособил для этого вторую полку. Ну а насчет Кунь-Шаня, как ни досадно, я вынужден сказать вам, что он не мог убить старика Ко, поскольку просто не сумел бы совершить такой прыжок в реку. Я видел это место: течение там очень быстрое, из воды повсюду торчат острые камни и вдобавок полно опасных водоворотов. Чтобы прыгнуть в реку, проплыть вниз по течению и выбраться на берег живым, надо не только знать там все как свои пять пальцев и быть великолепным пловцом, но и обладать недюжинной силой и выносливостью. Нет, почтенный господин, поверьте мне на слово: Кунь-Шаню это явно не по зубам.
      – В таком случае, – предположил судья, – у него был сообщник, каковой и прыгнул в реку. На всей этой истории с мнимым самоубийством лежит печать извращенного ума одноглазого, а так как он украл тетрадь Лен Цяня, должен был находиться в особняке Ко. Завтра скажу Пань Юдэ, чтобы отправил своих лучших людей на поиски этого мерзавца. Он не уедет из города, не получив денег и не попытавшись сделать нам какую-нибудь подлость!
      – Кстати о сообщнике, – протянул Чао Тай. – Когда я был у госпожи Ко, она призналась, что кого-то ждала, но этот человек не пришел. Я тогда принял ее за продажную женщину и решил, что речь идет о каком-то другом посетителе, а ведь это наверняка был ее любовник, и возможно, именно он помогал Кунь-Шаню! О Небо! Я вспомнил: она говорила, что скоро уедет отсюда!
      – Не уедет! – сухо отрезал судья. – Я отправил эту женщину в тюрьму, чтобы она подробно рассказала нам все, что знает об убийстве мужа. Завтра я попрошу правителя уезда Тэна назначить меня временным советником суда, так что смогу сам допросить госпожу Ко, а после утреннего заседания вместе с Тэном поеду в Пьенфу…
      Ди рассказал Чао Таю о двух свиданиях художника и его возлюбленной в доме веселья, о следившем за ними таинственном незнакомце и о том, как пришел к выводу, что с Лен Тэ встречалась не госпожа Тэн.
      – Поэтому я очень рад, что мы так продвинулись в расследовании дела Ко Цзюаня, —заметил он, – как-никак я чувствовал себя немного виноватым перед Тэном. Ну ладно, а что тебе удалось сегодня разузнать?
      – У меня было нетрудное задание. Немного вздремнув, я стал собираться в крепость, а тут этот противный юнец, Умник, увязался за мной, так что часть пути мы проделали вместе. По секрету мальчишка сказал, что намерен в одиночку провернуть одно прибыльное дело и заработать на нем две сотни золотом!
      – Разве что через двести лет! – буркнул судья. – По пути на болото он и мне рассказывал нечто подобное. А что тебе сказали в крепости о нашем славном хозяине?
      – Все как обычно! – улыбнулся Чао Тай. – Пришлось немало побегать, пока я сумел найти нужного человека. Начальник, который ведает личным составом, сказал, что дела беглецов находятся в военном суде, а там меня послали к ответственному за личный состав. В конце концов один толковый малый отвел меня в сторонку и объяснил, что этак я пробегаю туда-сюда до конца своих дней. К счастью, он знал, что предводитель Мао из военного суда раньше служил в Третьем крыле Западной армии и мог помнить этот случай. Кстати, этот предводитель Мао – племянник тайвея Мао из крепости Пэнлая. Таких грозных, как у него, усов я никогда в жизни не видел, но, несмотря на это, предводитель – милейший человек, и в самом деле хорошо помнит вашего Тунлина. Мао сказал, что тот был прекрасным солдатом, несколько раз получал награды за храбрость и пользовался большим уважением соратников. А потом в их отряде появился новый начальник – некто Ву, и этот проходимец стал присваивать часть солдатского жалованья. Один из солдат возмутился, и Ву приказал Тунлину дать ему сто плетей. Тунлин отказался, а когда Ву сам начал расправу, наш приятель свалил его с ног метким ударом в челюсть. Сами понимаете, ударить предводителя отряда – старшего по званию – тяжкий проступок, и карается он смертной казнью. Поэтому Тунлин сбежал. Позже открылось, что Ву был подкуплен варварами, и его обезглавили. Предводитель Мао сказал мне, что, если ваш Тунлин не попадал ни в какие переделки после побега, в данном случае они могут сделать исключение и простить его вину. Армии сейчас нужны такие люди, в, коли правитель уезда даст хорошую рекомендацию, нашего приятеля примут на службу и тогда он официально получит право называться тунлином. Вот и все.
      – Приятно слышать, – сказал судья. —Тунлвн – грубоватый негодник, во сердце у него на месте. Посмотрю, не удастся ли помочь. А что с нашим прорицателем?
      – У меня нет никаких сомнений, что он настоящий. Это более чем достойный старец, и относится он к своему делу очень серьезно. Пьен Хун много лет знал и любил торговца Ко. Он сказал мне, что тот легко поддавался волнению и мог потерять душевное равновесие из-за сущего пустяка, но был хорошим и добрым человеком, всегда готовым прийти на помощь. Я описал прорицателю Кунь-Шаня, но он никогда не видел этого урода. Потом я попросил старого господина предсказать мое будущее. Он посмотрел на мою руку и объявил, что я умру от меча. А я ответил, что не желал бы для себя лучшей смерти. Но Пьен Хуну мои слова не понравились, потому что он, как я уже говорил, слишком серьезно относится к своим предсказаниям.
      – Итак, с этим все ясно! – кивнул судья. – Просто я не исключал возможности, что злоумышленник мог подкупить прорицателя, чтобы тот назвал пятнадцатое число опасным для жизни Ко днем, и потом все списать на это. А теперь нам лучше немного поспать, поскольку рано утром мы должны быть в суде. Это наша последняя ночь в «Огненной птице», Чао Тай. Завтра я открою свое имя, и до отъезда мы переберемся в гостевые покои судебной управы.
      Чао Тай взял свечу, и они отправились наверх. В комнатенке стало еще более жарко и душно. Судья Ди хотел было открыть окно, но доносившиеся снаружи глухие шлепки о грязную промасленную бумагу напомнили ему о тучах кровожадных крылатых хищников. Вздохнув, он лег на жесткую кровать и поплотнее закутался в одежду, чтобы хоть как-то спастись от других орд, готовых выползти из каждой щели. Чао Тай снова растянулся на полу головой к двери.
      Судья долго ворочался с боку на бок, но сон все не шел. Вскоре он почувствовал, что больше не вынесет этой удушающей жары. Свечу они погасили, и насекомых, жаждущих проникнуть в комнату, вроде бы стало меньше. Ди попытался открыть окно, однако рама застряла, и его усилия остались втуне. Достав шпильку, которой закалывал волосы, он заостренным ее концом вырезал квадрат промасленной бумаги. Легкий ветерок проник в комнату вместе с холодным светом луны, и судье сразу полегчало. Он снова лет, прикрыв от москитов лицо шейным платком. Наконец усталость взяла свое, и он уснул.
      Если не считать ритмичного похрапывания, на постоялом дворе «Огненная птица» воцарилась тишина.

Глава 15

      Чао Тай внезапно проснулся и тут же вскочил на ноги. В нос ему ударил необычайно едкий запах. За год, проведенный в городе помощником судьи Ди, Чао еще не утратил бдительности, обретенной в те времена, когда он жил среди «братьев из зеленых лесов». Стоило принюхаться, как в голове мелькнула мысль о пожаре и о том, что весь дом сколочен из досок. Чао Тай моментально схватил судью за ноги и потащил к двери. Пнув дверь, он, не опуская судьи, выкатился в узкий проход. В темноте Чао Тай налетел на что-то скользкое и попытался его схватить, но упустил. С лестницы послышался грохот падающего тела: что-то простучало по деревянным ступенькам, а потом снизу донесся глухой стон.
      – Вставайте! Пожар! – захлебываясь кашлем, крикнул Чао Тай и скомандовал судье: – Быстро вниз!
      В мгновение ока постоялый двор охватило полное безумие. Пока полуодетые мужчины, изрыгая ругательства, толпились в проходе, Чао Тай и судья Ди скользнули вниз по лестнице. Молодой гигант споткнулся обо что-то мягкое, снова вскочил и бросился открывать входную дверь. Сделав глубокий вдох, он, кашляя и чихая, подошел к стоике, на ощупь отыскал трутницу и зажег свечу. Ди, в свою очередь, устремился наружу. Судью тошнило, и перед глазами плавал туман, но, чихнув пару раз, он почувствовал себя гораздо лучше. Наверху все еще было темно и никаких признаков пожара не наблюдалось. Однако судья быстро сообразил, что произошло. Когда он вернулся в дом, взъерошенный прислужник уже выполз из-за стойки и зажег еще несколько свечей.
      В их неверном свете глазам ди предстала весьма своеобразная картина: совершенно голый Тунлин, похожий на гигантскую волосатую обезьяну, стоял рядом с лысым, склонясь над странным хныкающим существом, что сидело на полу, обхватив руками левую ногу; три полураздетых игрока в кости изумленно таращили друг на друга слезящиеся глаза; обнаженная Гвоздика, прикрыв лоскутом ткани причинное место, с ужасом разглядывала того, кто тихонько подвывал на полу. Из всех присутствующих только судья Ди и Чао Тай были полностью одеты. Судья наклонился и поднял бамбуковую трубку длиной около двух чи с небольшим пузырем на конце. Быстро осмотрев ее, он рявкнул на Кунь-Шаня:
      – Какого яда ты напустил в нашу комнату?
      – Это был не яд, а сонный порошок, – захныкал тот. – Это вовсе не опасно, я никому не хотел причинить вреда! И вот – у меня сломана лодыжка!
      Тунлин с размаху пнул его ногой под ребра.
      – Да я тебе сейчас все кости переломаю! —заорал он. – Что ты тут вынюхивал, собачий сын!
      – Он хотел меня ограбить, – пояснил судья и, поглядев на Чао Тая, осматривавшего ворох одежды у двери, распорядился: – дверь можно закрыть. Порошок, который этот негодяй задул в нашу комнату, уже выветрился. – Ди повернулся к Тунлину: – Обрати внимание, этот ублюдок разделся догола здесь, внизу, и натер все тело маслом, чтобы выскользнуть, если его станут ловить. Так он украл бы все, что попадет под руку, и незаметно исчез!
      – Это упрощает дело, – буркнул Тунлин. – Я против убийства, но закон гласит: тот, кто крадет у своих, достоин смерти, и мы прикончим мерзавца, но прежде допроси его. Ведь у тебя больше всего причин злиться!
      Главарь подал знак своим людям, и те, схватив Кунь-Шаня за руки и за ноги, растянули его на полу. Когда лысый наступил на сломанную лодыжку вора, тот снова пронзительно взвыл, и Тунлин принялся пинать его ногами.
      Судья Ди предупреждающе поднял руку, с любопытством разглядывая распростертого на полу грабителя. Его истощенное тело покрывали ужасные, похожие на следы от ожогов шрамы. Чао Тай протянул судье два свертка, найденных в одежде Кунь-Шаня. Тот, что потяжелее, судья вернул помощнику, а второй поспешил открыть: внутри оказалась тетрадь, испещренная пятнами воды. Ди пристально посмотрел на грабителя.
      – Где ты ее украл? – осведомился он.
      – Просто нашел! – вскрикнул Кунь-Шань.
      – Говори правду! – рявкнул судья.
      – Я не лгу!
      – Принеси-ка с кухни горшок горячих углей и щипцы! – велел Тунлин прислужнику. – Сейчас мы положим этому ублюдку на брюхо парочку угольков. Это всегда неплохо для начала. Правда, будет немного вовять, но как-нибудь потерпим!
      – Нет! Не жгите меня! – в безумном страхе завизжал Кунь-Шань. – Я нашел ее, клянусь!
      – Где? потребовал ответа судья.
      – Здесь. Позавчера ночью я пробрался сюда и, пока все спали, обшарил комнаты наверху. Тетрадь лежала у женщины за кроватью.
      Судья искоса поглядел на Гвоздику. Та, прикрывая голую грудь, сдавленно вскрикнула. Ди прочитал отчаянную мольбу в ее глазах и мгновенно все понял.
      – Бесполезно, – бросил он, – этот мерзавец врет. Мы с помощником заберем его в какое-нибудь спокойное местечко и побеседуем в свое удовольствие. Если допрашивать здесь, наверняка поднимется шум, а нам ни к чему, чтобы соседи потом судачили об этом. Лучше мы отправимся на болото.
      – Нет-нет! – завопил Кунь-Шань.
      Главарь успокоил его очередным пинком.
      – Ах ты, песья голова! Вздумал поливать грязью нашу девушку, да?
      – Это правда! – кричал Кунь-Шань. Тогда я, как и говорил вам, вырвал из тетради несколько страниц, а потом сунул обратно. Ну а сегодня…
      Судья Ди сорвал с грабителя войлочную туфлю и мигом затолкал в открытый рот.
      – Вот теперь можешь болтать на здоровье!
      Он показал Тунлину бамбуковую трубку.
      – В этом пузыре – сонный порошок. Насколько я понимаю, если эту трубку сунуть в щель под дверью комнаты и хорошень кодунуть, снадобье рассеется и подействует на тех, кто там спит. Однако на сей раз удача изменила мерзавцу. Мой помощник спал на полу головой к двери, и весь порошок высыпался на него. Парень чихнул и, прежде чем порошок начал распространяться, успел, распахнув дверь, вместе со мной покинуть ловушку. Кроме того, перед сном я разрезал бумагу на окне, так что нам помог свежий воздух. В противном случае все мы сейчас крепко спали бы, причем я и мой помощник – с перерезанным от уха до уха горлом. Эй, поганец! Это ведь ты постарался, чтобы наше окно не открывалось, а?
      Кунь-Шань кивнул. Отчаянно шевеля раздвинутыми челюстями, он пытался выплюнуть туфлю.
      – Вели своим людям заклеить ему рот масляным пластырем, – попросил судья Тунлина, – и сделать из двух шестов носилки. Мы завернем Кунь-Шаня в старое покрывало и унесем отсюда, а если встретим ночной дозор, скажем, что у парня заразная болезнь и мы тащим его к лекарю.
      – Лысый! – загремел Тунлин. – делай что сказано, все равно он не сможет идти! И давай сюда масляный пластырь! – Он повернулся к судье. – Вам понадобятся какие-нибудь подручные средства?
      – Не забывай, я был начальником стражи, так что свое дело знаю! – ответил Ди. – Хотя можешь дать мне на время нож.
      – Хорошо! – не стал спорить вожак. —Кстати, это мне кое о чем напомнило! Пожалуйста, принеси мне потом его уши и пальцы. Я разошлю их нескольким новичкам в виде небольшого предупреждения. Только заверни все это в промасленную бумагу, ладно? А где ты собираешься спрятать тело?
      – Схороним в зыбучих песках у болота – там его никогда не найдут.
      – Прекрасно! – с удовлетворением признал Тунлив. – Хоть я и не выношу никакого душегубства, но, коли убить необходимо, лучше проделать все как следует!
      Единственный глаз обезумевшего от боли и страха Кунь-Шаня вылез на лоб. Грабитель угрем извивался у ног стоявших вокруг людей. Как только лысый вытащил туфлю у него изо рта, Кунь-Шань что-то невнятно залопотал, во на губах у него тот час оказалась липкая нашлепка. Тунлин стянул тонкой веревкой руки и ноги вора, а Гвоздика принесла старое покрывало и помогла Чао Таю обернуть им тощее тело Кунь-Шаня с головы до ног. Еще двое подручных главаря принесли наспех сделанные носилки, погрузили приговоренного и еще раз обмотали веревками.
      Судья Ди и Чао Тай, подняв носилки, положили концы шестов на плечи.
      Тут на постоялый двор явился Умник и удивленно выпучил глаза на полуголых собратьев во ремеслу.
      – Что у вас тут происходит?
      – Не твое дело, коротышка! – буркнул вожак и снова заговорил с судьей. – По ночам у болота никого не бывает, так что можете не торопиться. Я никогда не доверял этому уродливому подонку!
      Судья Ди и Чао Тай с носилками на плечах вышли в переулок. Если соседи в заметили неладное, то сочли за благо не говорить никому ни слова.
      Пройдя две улицы, они повстречали ночной дозор.
      – Помогите нам доставить этого человека в судебную управу, – коротко бросил Ди. – Это опасный преступник!
      Двое крепких стражников забрали у них носилки.
      У парадного входа судья Ди протянул заспанному часовому визитный лист в велел разбудить советника Паня. Стражники опустили носилки наземь у караульной и удалились. Вскоре с бумажным фонарем в руках вернулся часовой. Следом за ним поспешал Пань в наскоро накинутом халате. Старик был взволнован и тут же принялся задавать вопросы, но судья остановил его:
      – У меня здесь Кунь-Шань. Прикажите отнести его в ваш кабинет и позвать правителя уезда. Позже я все объясню!
      После того как стражники доставили носилки в кабинет Паня, судья Ди велел им принести кувшин подогретого вина. Вместе с Чао Таем они высвободили Кунь-Шаня из покрывала, перерезали ножом Тунлина лишние веревки и посадили пленника в развернутое к стене кресло. Кунь-Шань попытался поднять руку, чтобы сорвать с губ пластырь, но тонкие путы глубоко впились в кожу, и грабитель, не в силах шевельнуть пальцем, тихо застонал. Свет единственной свечи падал на его перекошенное лицо и тощее, исполосованное шрамами тело. Левая лодыжка распухла, и стопа была неестественно вывернута вбок.
      – Кстати, эта сломанная лодыжка навела меня на мысль: а вдруг Кунь-Шань и есть тот грязный мерзавец, что подглядывал за нашей парочкой в доме свиданий? – заметил Чао Тай. – Ведь мог же он прикидываться хромым? А что, прекрасная маскировка! Все остальное тоже подходит: этот урод достаточно высок, худ и нахален!
      Судья Ди обернулся и внимательно посмотрел на помощника.
      – Ну ладно, – неуверенно пробормотал Чао Тай, – это ведь только предположение, и я…
      – Помолчи! – прикрикнул на него судья и стал шагать из угла в угол, что-то ворча себе под нос.
      Расстроенный Чао Тай следил за ним глазами, не понимая, что он сделал не так.
      Наконец Ди перестал бегать но комнате.
      – Спасибо, Чао Тай! – проникновенным тоном сказал он. – Благодаря твоему замечанию я теперь знаю правду. С моей стороны было глупо придерживаться только одного-единственного толкования фактов… Ну ладно, эта проблема решена…
      В коридоре послышался звук шагов, и судья быстро выскользнул из кабинета, жестом приказав Чао Таю оставаться с пленником.
      Правитель уезда Тэн, как Пань Юдэ, был в домашнем платье и выглядел заспанным. Он хотел о чем-то спросить судью, но тот тихо шепнул:
      – Отошлите своего советника!
      Тэн тотчас дал Паню короткое распоряжение, и судья Ди продолжал:
      – Завтра вы будете слушать задержанного в суде, Тэн. Правила запрещают правителю уезда допрашивать кого-либо в одиночку, зато мне они не мешают это сделать, и я займусь Кунь-Шанем сейчас. А вы встанете за креслом, так что он не сможет вас увидеть.
      Появился стражник с кувшином вина и двумя кружками. Судья Ди забрал у него поднос и вернулся в кабинет. Придвинув ногой стул поближе к Кунь-Шаню, он прихватил с собой кувшин и кружку. Тэн и Чао Тай остались у стола. Судья кивнул Чао Таю, чтобы тот запер дверь, и наконец избавил Кунь-Шаня от пластыря.
      Тот судорожно зашевелил изуродованными губами:
      – Не… не…
      – Тебя не будут пытать, Кунь-Шань. Я обещаю, – спокойным и убедительным тоном заявил судья Ди. – Я уполномоченное лицо, Кунь-Шань, и спас тебя от жестоких мучителей на постоялом дворе. Вот, выпей немного вина! – Он поднес кружку к губам вора и дал ему отхлебнуть несколько глотков, потом снял шейный платок и прикрыл обнаженные чресла урода. – Позже я дам тебе чистую одежду и позову лекаря, чтобы посмотрел твою лодыжку, а потом ты будешь долго и сладко спать – ты ведь, наверное, очень устал, да и нога страшно болит, правда?
      Это настолько разительно отличалось от пережитого в «Огненной птице» кошмара, что окончательно вывело Кунь-Шаня из равновесия, и он тихо заплакал. Слезы градом катились по впалым щекам. Судья Ди достал из-за пазухи продолговатый сверток и, развернув, показал грабителю старинный кинжал.
      – Этот нож был на столике для притираний, Кунь-Шань? – пробормотал он все тем же успокаивающим тоном.
      – Нет, висел над кроватью рядом с лютней, – выдохнул урод.
      Судья Ди дал ему еще вина.
      – О, моя лодыжка, – застовал КуньШань. – Как больно!
      – Не беспокойся, мы позаботимся о вей. Скоро ты почувствуешь себя лучше. Тебя не будут пытать, даю слово. Ведь раньше тебя уже пытали огнем?
      – Меня жгли раскаленным железом! – зарыдал вор. – Я был не виноват, но эта женщина позвала их!
      – Это случилось давно, Кунь-Шань. А теперь ты убил женщину и за это должен умереть, но я постараюсь сделать все, чтобы избавить тебя от мучений. Обещаю, никаких пыток. Никто тебя не тронет.
      – Она соблазнила меня, бесстыжая потаскуха, она соблазнила меня, говорю я вам! Глядите, что они со мной сделали, как терзали и жгли! Посмотрите на мое тело!
      – Почему тебя пытали каленым железом, Кунь-Шань?
      – Я был тогда очень молод, совсем мальчишка… Как-то раз проходил мимо одного дома, и девчонка улыбнулась мне из окна. Она сама пригласила меня, клянусь вам! Но когда я вошел в дом, эта дрянь сказала, что просто смеялась над моим уродливым лицом… Я хотел ее… но девчонка завопила, тогда я схватил ее за горло, и я… я… Она ударила меня но лицу кувшином из-под вина, он разбился и поранил мне щеку, а острый черепок вонзился в глаз. Вот он, шрам, видите! А потом сбежались люди, девчонка сказала, что я пытался ее изнасиловать. Меня швырнули на пол и стали жечь железом… И только когда все кинулись звать стражу, я удрал… – Грабитель судорожно всхлипнул.
      Судья Ди снова дал ему вина. Вора трясло с головы до ног.
      – С тех пор я больше никогда не был с женщиной, – сказал он, стуча зубами. – да, все эти годы, до тех пор… до тех пор, пока другая потаскуха не соблазнила меня… Я ничего такого не хотел, мне нужны были только деньги – клянусь! Вы должны мне поверить!
      – До этого тебе приходилось бывать в доме правителя уезда, Кунь-Шань? – спокойно осведомился судья.
      – Всего один раз, тоже во время дневного отдыха. Это самое лучшее время, поскольку ночью там полно стражи. Я пробрался через боковой вход. Женщина сидела в кабинете, а в спальне никого не было. Я оглядел комнату, нашел тайник за столиком, а потом услышал, что кто-то идет. Тогда я выбежал в сад, залез на крышу и оттуда спустился на пустынную улочку за домом.
      – А как ты пришел во второй раз?
      – Через крышу и внутренний садик, пустил под дверь сонный порошок и стал ждать. Когда я вошел, служанка лежала на бамбуковой кровати, и порошок уже подействовал на нее. Я скользнул в спальню, чтобы открыть тайник, и тут увидел женщину. Она тоже заснула от моего порошка. Бесстыдница. Лежала в постели совершенно голая! Говорю вам, я не хотел этого делать, но… мне пришлось. Ну почему она не укрылась, как порядочная женщина? Почему валялась голая, как девка? Она соблазнила, опорочила меня! А потом еще насмеялась надо мной этим своим спокойным видом и закрытыми глазами! Тогда я взял кинжал и вонзил распутнице в грудь! Мне хотелось искромсать ее на кусочки, уничтожить, чтобы и следа не осталось…
      Кунь-Шань вдруг умолк. Пот ручьями стекал по его изможденному лицу и скользил по намазанной маслом груди; единственное, горящее без умным огнем око неподвижно смотрело на судью.
      – Потом услышал, как где-то в доме хлопнула дверь, и перебрался в соседнюю комнату, – почти прошептал убийца. – Служанка все еще спала, но кто-то шел по коридору. Тогда я выдул остатки порошка и выскочил в садик, прикрыв за собой дверь. Я полз по крышам, потом ковылял по улице, пока не увидел чайную. Было еще рано, и на террасе сидел только подавальщик. Я сказал ему, что болен, и упал па стул. Лишь после нескольких чашек чаю я немного пришел в себя и понял, что надо бежать из этого проклятого города, где меня унизили и обесчестили… Я хотел как можно скорее забрать деньги Лен Цяня и уехать… куда-нибудь далеко-далеко, где снова мог бы стать чистым и добродетельным человеком. Тут я увидел, как вы вдвоем вошли в чайную, а когда ты отошел, начал приглядываться к твоему спутнику. Потом ты вернулся вить чай, и я наблюдал уже за вами обоими. Убедившись, что вы сумеете отобрать у Лен Цяня деньги, я выследил вас до постоялого двора и…
      – Да, знаю, – перебил его судья Ди. – И знаю также, как ты получил тетрадь. Ты нашел ее у девушки в комнате и сначала вырвал всего несколько страниц. Сегодня ты украл остальное, но теперь это не важно. Сейчас вам надо подумать, как облегчить твою участь. Знаешь, что мы можем сделать? Мы представим смерть госпожи Тэн как простое убийство. Если ты признаешься в изнасиловании, тебя будут пытать и приговорят к долгой, мучительной казни. Ты ведь знаешь, с чего начинает палач, не так ли? Сперва он срежет куски мяса на груди, потом…
      – Нет! – вскрикнул Кувь-Шань. – Помогите мне!
      – Ладно, помогу, но ты должен слушать очень внимательно и в точности выполнять все, что я тебе скажу. Ты признаешься, будто тебе было известно, что госпожа Тэй часто навещает старшую сестру в загородном доме за Северными воротами. Ты залез в садик и, увидел, что служанки нет, постучался и сказал госпоже Тэн, что старшая сестра просит ее немедленно прийти в связи с неотложным и тайным семейным делом. Кроме того, ты сказал, что у сестры большая беда и она просила захватить с собой десять золотых монет, во только не говорить об этом никому, включая мужа. Госпожа Тэн поверила тебе, взяла с собой деньги, и вы вместе вышли из дома потайным ходом. Во время полуденного отдыха улицы опустели, так что вам удалось незаметно пройти через развалины к болоту. Там ты потребовал у госпожи Тэн деньги и драгоценности. Она хотела позвать на помощь, тогда ты испугался, выхватил нож и велел ей замолчать. Госпожа попыталась вырвать у тебя оружие, и ты, сам не понимая как, нанес ей смертельную рану. После этого ты сорвал с убитой драгоценности и забрал золото. Деньги ты потратил, но продавать серьги и браслеты не посмел. Вот они. Эти драгоценности будут представлены как вещественное доказательство. – Судья Ди достал их из рукава и показал убийце. – Запомни эту историю, Кунь-Шань. Даю слово, тебя не станут бить и допрашивать под пыткой. Ты умрешь, но это будет быстрая и легкая смерть. Тогда закончатся все твои мучения и страхи, Кунь-Шань. Сейчас тебя уложат на удобную кровать и лекарь осмотрит твою лодыжку, а потом ты сможешь несколько часов сладко поспать. Тебя вызовут на утреннее заседание суда. Ты расскажешь эту историю, а дальше в течение многих дней тебя никто не побеспокоит. Много дней и ночей ты будешь отдыхать, Кунь-Шань, просто отдыхать…
      Измученный уродец не отвечал. Голова его медленно клонилась на грудь. Он был совершенно опустошен.
      Судья Ди поднялся и шепнул Чао Таю:
      – Позови стражу, и пусть начальник тюрьмы запрет его в камере. Проследи, чтобы лекарь осмотрел сломанную ногу и дал лекарство.
      Ди направился к двери и поманил за собой Тэна. Лицо правителя уезда покрывала смертельная бледность. Он стал бормотать какие-то слова благодарности, но Ди только отмахнулся.
      – Надеюсь, вы позволите мне переночевать сегодня в судебной управе? – спросил он.
      – Ну конечно, Ди! Все, что вы пожелаете! – Тэн повел гостя во внутренний двор. —Это было… непередаваемо, Ди!
      – Да, неплохо, – сухо заметил судья Ди. – А теперь не могли бы вы позвать советника Паня и распорядиться, чтобы он прислал дюжину стражников в помощь моему дознавателю? Им предстоит задержать местного главаря преступников, некоего Тунлина, и молодого грабителя во кличке Умник.
      – Да, разумеется!
      Правитель уезда хлопнул в ладоши, и тотчас прибежал испуганный Пань. Тэн велел ему подготовить для судьи Ди гостевые покои, а также выполнять все его приказы в отношении поимки двух преступников.
      – Если вы останетесь у нас подольше, Ди, – грустно улыбнулся Тэн, – моей тюрьмы явно не хватит на всех задержанных!
      – Мы выслушаем их всех завтра утром, —бесстрастно ответил судья Ди. – Кстати, я хотел попросить вас в начале судебного заседания назначить меня временным советником, чтобы я мог задавать вопросы кое-кому из подозреваемых. Спокойной ночи!
      Отдав необходимые распоряжения Паню и Чао Таю, судья Ди следом за слугой направился в гостевые покои, расположенные за большим залом для церемоний.
      Комната оказалась большой и удобной. Ди опустился в кресло и утомленно следил за движениями двух слуг; один зажигал свечи в больших серебряных подставках на высоком столе у стены, второй раздвигал занавески на кровати резного розового дерева. Старый домоправитель принес чай и холодные закуски, потом сонная служанка повесила чистые ночные одежды на покрытую красным лаком вешалку. домоправитель налил гостю горячего чая, поджег палочку благовоний под большим свитком с изображением «гор и вод», висевшим на стене сбоку, и удалился.
      Судья Ди сел поудобнее и начал мелкими глотками прихлебывать чай. Затем устало извлек из левого рукава бамбуковую трубку Кунь-Шаня и со вздохом положил на стол. Ему следовало бы сразу предположить нечто подобное! Служанка ведь проспала все случившееся в спальне хозяйки и не проснулась даже от грохота, когда Тэн опрокинул вазу на мраморный пол. И безмятежное лицо убитой? Это мгновенно должно было навести его на мысль, что обе женщины находились под воздействием какого-то снадобья. И никаких совпадений тут не было: Тэна свалил вовсе не приступ болезни – он тоже получил изрядное количество сонного порошка, который Кунь-Шань вдул, перед тем как убежать; следовательно, госпожа Тэн была мертва, когда муж увидел ее сквозь приоткрытую дверь спальни.
      С соседней улицы донесся приглушенный звук деревянного гонга ночного дозора. До рассвета оставалось всего несколько часов… Судья подумал, что сегодня ему уже не уснуть.
      Взгляд его упал на изящную книжную полку из полированного бамбука. Ди привстал и взял том в дорогой парчовой обложке. Это оказалось особое издание стихов правителя уезда Тэна, отпечатанное на самой дорогой бумаге —глянцевой и блестящей, как белый нефрит. Судья досадливо запихнул книгу обратно на полку и, наугад вытянув другой том, снова сел в кресло. Это был буддийский трактат. Судья медленно прочитал вслух начало:
      На свет родиться – обреченным быть на горе и страданья,
      И жить на свете – обреченным быть на горе и страданья,
      Лишь смерть без возрождения одна
      Избавит нас от горя и страданий.
      Он захлопнул книгу. Будучи верным последователем учения Конфуция, Ди не разделял воззрений буддистов, но сегодня эти строки удивительно совпали с его настроением.
      И судья заснул в кресле с книгой на коленях.

Глава 16

      На рассвете явился с отчетом Чао Тай и, пока судья Ди совершал утреннее омовение, а потом расчесывал бороду, докладывал:
      – Тунлин и Умник – под замком в здешней тюрьме. В какой-то момент мне показалось, что начнется серьезная драка: лысый и прочие выхватили ножи, собираясь защищать Тунлина, но тот гаркнул на них: «Сколько раз вам повторять, что я не потерплю поножовщины! Со мной все кончено; за старшего остается лысый!» Потом стражники надели на него цепи и увели.
      Судья Ди кивнул:
      – У меня есть для тебя еще одно задание. Попроси у начальника стражи коня и отправляйся в загородный дом старшей сестры госпожи Тэн за Северными воротами. Я хочу звать, где живут две другие ее сестры. На обратном пути купи в хорошей лавке два отреза самого лучшего шелка, из какого богатые госпожи шьют платья. Вот деньги.
      Судья выдал Чао Таю десять серебряных монет.
      – Если вернешься до конца заседания, можешь присоединиться ко мне у скамьи и участвовать в разбирательстве.
      Чао Тай побежал выполнять приказ – ему очень хотелось присутствовать на этом заседании, а судья Ди, выпив горячего чая, направил стопы в кабинет Пань Юдэ.
      Старый советник объявил, что правитель уезда Тэн предоставил судье Ди право подготовить утреннее заседание.
      – Вы составили отчет о том, как было обнаружено тело Ко? – спросил Ди.
      Пань протянул ему несколько листов бумаги. Внимательно прочитав отчет, судья Ди подправил несколько предложений таким образом, чтобы все заслуги принадлежали Паню, затем подписал документ и скрепил печатью. Отдавая отчет обратно, сказал:
      – Прежде всего уездный правитель Тэн введет меня в должность временного советника судьи и выслушает показания Кунь-Шаня. Я вмешаюсь только в том случае, если обвиняемый начнет увиливать от прямого ответа; затем выслушаем госпожу Ко, и, наконец, мы вместе с правителем уезда допросим менялу Лен Цяня. Вот два платежных требования на триста пятьдесят золотых монет каждое. Это приблизительно две трети суммы, украденной Лен Цянем у Ко Цзюаня. Присовокупите их к имуществу Ко – эти деньги по праву принадлежат его семье. – Судья Ди достал из рукава тяжелый сверток, найденный Чао Таем среди тряпья Кунь-Шаня. – Здесь четыре золотых слитка. Господин Ко хранил их дома на всякий случай, а Кунь-Шань похитил из тайника. Слитки также надо присовокупить к имуществу Ко. Остаются еще триста золотых монет, каковые Лен Цянь отдал на хранение в золотую лавку «Небесный дождь». Конфискуйте их, дабы в надлежащее время вернуть семье Ко.
      Пань составил расписки о получении платежных требований и золота и, протягивая их судье Ди, благодарно улыбнулся:
      – Вы нашли преступника и вернули все деньги, господин Ди! Как вам удалось сделать это за столь короткое время?
      – Просто счастливое стечение обстоятельств, – уклончиво ответил судья. – Не могли бы вы одолжить мне подходящее для заседания платье и шапочку?
      Советник вызвал одного из служащих, вскоре тот вернулся с длинным халатом из голубого дамаста и черной бархатной шапочкой, украшенной золотой тесьмой. Судья надел это облачение поверх своего, сунул затрапезную шапочку в рукав и водрузил на голову более нарядную. В этом величественном одеянии он вновь проследовал в гостевые покои и велел слуге принести самый простой завтрак.
      Отложив наконец палочки для еды, Ди вышел через спальню в небольшой сад камней и стал медленно прогуливаться. Судью снедали усталость и тревога. Три громких удара бронзового гонга у парадных ворот возвестили о скором начале утреннего заседания суда.
      Судья Ди нашел правителя уезда в кабинете за стеной зала заседаний. Тот ждал его, облачившись в зеленое церемониальное платье и черную судейскую шапку с крылышками по бокам. Оба судьи вместе вышли из-за ширмы с изображением единорога и поднялись на помост. Тэн настоял, чтобы Ди сел по правую руку от него.
      Новость о ночном происшествии в доме Ко, о задержании вдовы и всех прочих разнеслась во всему городу, и зал заседаний был набит до отказа. Толпа любопытных, не сумевших занять места внутри, стояла у входа.
      Правитель уезда провел перекличку и выписал указ о назначении судьи Ди временным советником суда.
      – На сколько дней оно вам нужно, Ди? – спросил он, приподняв кисточку.
      – На один, – ответил судья. – Только на сегодня.
      Тэн подписал документ и, скрепив печатью, протянул собрату, тот повторил процедуру. далее правитель уезда написал повеление для начальника тюрьмы, н вскоре к судейскому месту подвели Кунь-Шаня. двум стражникам пришлось поддерживать его вод руки. На сломанную ногу одноглазому наложили повязку. Выглядел он как выходец из могилы. Судье Ди припомнились слова Чао Тая, когда они впервые увидели Кунь-Шаня в чайной: «Отвратительное насекомое, только что появившееся из личинки».
      После обычных вопросов об имени и роде занятий Тэн от имени суда обвинил Кунь-Шаня в убийстве в грабеже. Обвиняемый во всем признался, как научил его судья Ди. И лишь однажды сбился, но правитель уезда, задав несколько вопросов, умело направил его в нужное русло.
      Кунь-Шавь выслушал запись, составленную старшим писцом, подтвердил, что все верно, и поставил отпечаток большого пальца. Правитель уезда признал его виновным в двух упомянутых преступлениях и приговорил к смерти через отсечение головы. Убийцу снова повели в тюрьму. Теперь ему оставалось ждать подтверждения приговора столичным судом, как и полагалось в подобных случаях. В толпе зрителей поднялся шум: одни вы выкрикивали оскорбления вслед преступнику, другие изъявляли сочувствие и восхищение правителю Тэну.
      Последний стукнул молотком.
      – Сейчас мне хотелось бы вызвать госпожу Ко, – шепнул судья Ди.
      Тэн заполнил повеление надзирательнице женской тюрьмы, и вскоре вдова предстала перед судом. Волосы ее были гладко зачесаны назад, уложены в пучок на затылке и заколоты гребнем из зеленого нефрита, единственным оставшимся украшением. На лице – ни румян, ни сурьмы. В строгой белой одежде вдова напоминала степенную домохозяйку, и, когда она с достоинством преклонила колени на каменном полу, судья Ди встревожено думал, не допустил ли он ошибки.
      Зады обычные вопросы, Тэн объявил, что дальше допрос будет вести советник.
      – Прошлой ночью, госпожа Ко, в вашем присутствии под полом опочивальни было обнаружено тело вашего супруга, – начал судья Ди. – Советник суда Пань Юдэ и я готовы засвидетельствовать: вы дали основания полагать, что знали о местонахождении означенного тела. Прежде чем суд выдвинет против вас обвинение, вам надлежит подробно рассказать о том, что произошло ночью пятнадцатого числа после того, как ваш муж во время обеда ушел из беседки.
      Госпожа Ко подняла голову и тихо, но отчетливо проговорила:
      – Ничтожная виновна, и вина ее в том, что сразу не открыла суду страшную правду. Остается уповать, что высокий суд, снизойдя к слабости и невежеству женщины, привыкшей к полному уединению, отнесется к ней милостиво.
      Вдова на мгновение умолкла. По толпе пронесся сочувственный шепоток. Правитель уезда Тэн, стукнув молотком по столу, призвал зрителей к порядку, и госпожа Ко продолжала:
      – Сколько раз в ночных кошмарах я вновь и вновь переживала эти тягостные минуты! В тот вечер я прошла из своих покоев в спальню мужа, дабы убедиться, не забыла ли служанка приготовить ему ночную рубашку. Стоя у стола, я вдруг почувствовала, что в комнате есть кто-то еще. Я обернулась и увидела, как занавеска на ложе отлетела в сторону и из-за нее выскочил какой-то человек. Я хотела позвать на помощь, но он выхватил страшный длинный нож. Меня сковал такой ужас, что я только застонала. Он приблизился ко мне и…
      – Опишите этого человека, госпожа Ко! перебил судья Ди.
      – Его лицо закрывала тонкая синяя маска, почтенный господин. Роста высокого, довольно худой, а одет… Мне трудно вспомнить, я была так напугана… да, по-моему, на нем были синяя куртка и штаны, какие носят работники…
      Судья Ди кивнул, и она продолжала:
      – Он подскочил ко мне и, приставив к груди нож, прошипел: «Ни звука, иначе…» Никогда не забуду этот жуткий глухой голос! «Скоро сюда придет твой муж. Поговори с ним и сделай все, что скажет». В тот же миг я услышала шаги в проходе с террасы. Незнакомец отпрыгнул к двери и прижался спиной к стене. Вошел мой муж. Увидев меня, он открыл рот, собираясь что-то сказать… И тогда убийца внезапно навалился на него сзади…
      Вдова закрыла лицо руками и зарыдала. По знаку судьи Ди начальник стражи дал ей крепкого чая. С жадностью выпив его, госпожа Ко вновь заговорила:
      – У меня потемнело в глазах. Когда пришла в себя, мужа в спальне не было – только его халат и шапочка лежали на стуле. Этот человек стал надевать их. Представляете: кошмарное лицо в маске над так хорошо знакомой одеждой моего мужа… И кровь – маска была пропитана кровью… Убийца прошептал: «Твой муж мертв, он убил себя сам, поняла? И попробуй только пикнуть – глотку перережу!» Он грубо толкнул меня к двери. Спотыкаясь, я побрела в свои покои. Не успела я опуститься на кровать, как в саду послышался шум. И кто-то кричал, что мой муж утопился, прыгнув в реку. Я хотела сказать правду почтенный господин, клянусь, хотела! Но стоило мне решиться пойти в суд, как в памяти возникала страшная, пропитанная кровью маска… и я не осмеливалась. Я знаю, что виновата, но у меня не хватало духу… – И она снова разразилась рыданиями.
      – Можете встать и отойти! – распорядился судья Ди.
      Начальница тюрьмы помогла госпоже Ко подняться и занять место у стола одного из писцов слева от возвышения. Вдова уставилась в пустоту неподвижным бессмысленным взглядом. Судья Ди наклонился к Тэну:
      – Теперь я попрошу вызвать Ся Ляна.
      Два стражника привели молодого человека и поставили перед возвышением. Умник был одет в куртку с открытым воротом и мешковатые синие штаны. Ди отметил, что парень смотрит волком, как и в день их знакомства в «Огненной птице».
      При виде судьи Умник вздрогнул, затем посмотрел на госпожу Ко, но та ответила холодным взглядом. Он медленно опустился н аколени.
      – Назови свое имя и занятие! – приказал судья Ди.
      – Позднорожденного зовут Ся Лян, – спокойно отозвался парень. – Закончил городскую школу.
      – Ты осмеливаешься хвастать своей образованностью? – рявкнул на него судья Ди. – Ты, покрывший позором всех кандидатов в сюцаи, совершив гнусное преступление? Эта женщина уже во всем призналась!
      –Ничтожный не понимает, о каком преступлении почтенный господин ведет речь, – невозмутимо ответил Умник. – он никогда не видел этой женщины.
      Ди был раздосадован. Он рассчитывал, что, увидев его за столом судьи и неожиданно столкнувшись лицом к лицу с вдовой Ко, Умник струсит, во явно недооценил самоуверенность этого мальчишки.
      – Встань, Ся Лян, и повернись к свидетельнице! – приказал судья Ди и осведомился у вдовы: – Вы узнаете в этом человеке убийцу своего мужа?
      Госпожа Ко пристально посмотрела на Умника. На мгновение их глаза встретились, и она медленно покачала головой:
      – Как я могу утверждать нечто определенное? Я ведь говорила почтенному господину, что на убийце была маска!
      – Из уважения к вашему покойному супругу, – отчеканил судья Ди, – суд снисходительно предоставил вам полную возможность оправдаться. Несмотря на весьма серьезные подозрения против вас, вам даже позволили участвовать в опознании. Однако суду совершенно очевидно, что рассказанная вами история лжива, а потому вам будет предъявлено обвинение. Итак, госпожа Ко, вы обвиняетесь в убийстве своего мужа вместе с пока не известным нам сообщником. Начальник стражи, освободите свидетеля Ся Ляна!
      – Подождите! Дайте мне подумать! – воскликнула вдова. Покусывая губы, она опять взглянула на Умника. – да, общее впечатление, вроде бы похоже… – немного поколебавшись, пробормотала она. – Но о лице я ничего не могу сказать…
      – Суду этого недостаточно! – возразил Ди. – Вы должны представить более весомые доказательства!
      – Да, – дрожащим голосом пролепетала вдова. – Раз вся маска была в крови… Если это убийца, у него на голове должна быть рана!
      Судья подал знак начальнику стражи. Тот обхватил Умника за плечи и резко запрокинул ему голову. Волосы со лба упали, обнажив еще не заживший шрам у самых корней волос.
      – Это он, – выдохнула госпожа Ко и закрыла лицо руками.
      Красный от злости Умник попытался вывернуться:
      – Ах ты, предательница! Потаскуха! —завопил он.
      – Этот человек безумен! – крикнула вдова. – Велите этому жалкому нищему замолчать! Как он смеет так со мной разговаривать!
      – Нищему?! – возмутился Умник. —Да это ты побиралась, ты выклянчивала у меня любовь, а я, дурак, не задумывался, что будет дальше! Ты просто хотела использовать меня, чтобы прибрать к рукам деньги муженька, а потом погубить! Ну, ясное дело, ведь это ты взяла те двести золотых!
      Госпожа Ко попыталась спорить, но Умника понесло:
      – Конечно, это ты во всем виновата! Я мог бы заполучить любую девчонку, а вместо этого занимался любовью с тобой – с женщиной
      намного старше меня! О Небо, как я это ненавидел, но я словно с ума сошел, и…
      – Не говори так, Лян, – зарыдала госпожа Ко. Она едва стояла на ногах и, цепляясь за край стола, с отчаянием в голосе повторяла: – Ты не должен так говорить! Я любила тебя… – Она умолкла, потом очень тихо добавила: – Наверное, в глубине души я это знала, хотя… да, я всегда знала, но не хотела понимать; думала, может быть, ты и вправду… – Вдова вдруг визгливо засмеялась. – даже сейчас я надеялась, что ты пожертвуешь собой ради меня! – Смех перешел в рыдания, затем госпожа Ко вытерла слезы, подняла голову и, глядя судье Ди в глаза, бесстрастно заявила: – Этот человек был моим любовником. Он убил моего мужа, а я помогала совершить преступление. —И, снова повернувшись к оцепеневшему от страха Умнику, она почти прошептала: —Теперь мы будем вместе, Лян… наконец-то вместе.
      Вдова закрыла глаза и, тяжело дыша, прислонилась к столу.
      – Признавайся, Ся Лян, – бросил судья Ди.
      Умник, почти ничего не соображая, замотал головой:
      – Эта женщина… она погубила меня! Дура ненормальная!
      Начальник стражи швырнул его на колени.
      – Да, это я убил торговца Ко, – хрипло забормотал юнец, – но, клянусь, она заставила меня сделать это! Я хотел только ограбить дом. На постоялом дворе все и насмехались надо мной, говорили, что я не способен стянуть даже горсть медяков. Ну вот, как-то раз, увидев у стены дома Ко высокое дерево, я решил, что забраться туда будет нетрудно. Мне хотелось доказать, что я могу это сделать. Пусть бы хоть раз увидели, что такое настоящее золото! Месяца два назад я услышал от слуг, что Ко уезжает на несколько дней. Перелезть через стену было детской игрой. Я забрался в какую-то темную комнату и там неожиданно столкнулся с женщиной. О Небо, как я испугался! Первое крупное дело – и такое невезение! Мне-то говорили, что, когда хозяин уезжает, в этом крыле дома никто не живет. Боясь, что женщина станет кричать, я схватил ее н зажал рот рукой. Тут вышла луна, и мы увидели друг друга. Я напустил на себя грозный вид и потребовал денег, во вдруг почувствовал, как ее губы целуют мою ладонь. Я отдернул руку. думаете, женщина была напугана? Нет! Она смеялась! Той ночью я остался с ней. Она отпустила меня только на рассвете и дала денег. – Умник нервно провел рукой по лицу.
      – Госпожа Ко, если вью будете молчать, суд сочтет, что вы согласны с утверждениями этого человека, – заметил судья Ди. —Вы не хотите что-либо возразить?
      Вдова, не отрывая глаз от Умника, вяло покачала головой.
      – Продолжай, – приказал парню судья Ди.
      – Так вот, с тех нор я часто бывал в доме Ко. Эта женщина все уши мне прожужжала о богатстве своего мужа, но он был очень скуп и давал ей мало денег. Все ключи старик держал у себя, поэтому мне перепадали только крохи. Я сказал, что меня не устраивают мелкие подачки. Тогда она призналась, что в тайнике у Ко всегда лежат двести золотых монет, и, устранив его, мы могли бы взять эти деньги и вместе уехать в какую-нибудь отдаленную провинцию. Что ж, двести золотых монет – немалые деньги, во ведь и убийство дело непростое. Короче, я стал объяснять, что, если мы решимся на это, надо сделать все как следует, без спешки, но она торопила меня, уверяя, будто не в силах больше выносить такую жизнь. Ну, я и придумал хороший план: далей коробочку мышьяка и научил, как подсыпать его каждый день небольшими порциями в утренний чай, – этого было достаточно, чтобы вызвать боли в желудке. Кроме того, я принес болеутоляющий порошок, а старый дурень еще благодарил жену за то, что она так преданно за ним ухаживает. Сам виноват! Не надо было жениться на распутной твари!
      Госпожа Ко едва сдерживала крик, но юнец и не посмотрел в ее сторону.
      – И вот однажды она сказала, что какой-то прорицатель предупредил Ко, будто пятнадцатого числа его жизни будет грозить опасность, и, хотя все эти предсказания —полная ерунда, мы могли бы использовать их для осуществления нашего плана, как отличный повод к самоубийству. Жена уговорила старика устроить в тот вечер обед и, перед тем как он отправился в беседку, подсыпала двойную порцию мышьяка. Я перелез через стену. до этого госпожа Ко отослала всю прислугу в другое крыло помогать готовиться к обеду. Мы отодвинули кровать, и я выкопал яму. Потом кровать поставили на место, так что земля и вынутые плитки оказались под ней, и мы стали ждать. О Небо, как я боялся! А она – нет, она была хладнокровна, как рыба! Наконец послышались шаги. Я встал у двери, и тут появился старик. Жена заговорила с ним сладким голосом: «дорогой, боюсь, тебя снова беспокоит желудок. Сейчас я принесу порошок!» Он ответил: «Спасибо! Ты всегда так заботлива, а друзья только смеются над моими недугами». Женщина глянула на меня через плечо и кивнула, а я, подумав: «Сейчас или никогда!» – прыгнул и вонзил старику в спину нож. К счастью, крови было немного. Когда мы снимали с трупа одежду, она нашла в рукаве какой-то запечатанный футляр и сунула мне со словами:
      «держи, это могут быть деньги!» Я спрятал его за пазуху. Потом мы затолкали тело Ков коробку для одежды, заклеили ее пластырем и опустили в яму. Я насыпал сверху землю, положил плитки, и мы снова вернули наместо кровать. Когда я стал натягивать на себя одежду старика, эта распутница вдруг обняла меня и шепнула: «Давай прямо сейчас…» Ну а я ответил, что мне надо заниматься делом, – и о чем только думала эта бесстыжая! Я надел шапочку и уже хотел идти, но она, пробормотав:»Взошла луна, тебя могут узнать!» – вдруг схватила ножницы и полоснула меня вот здесь, под волосами. Я залился кровью, как свинья! Размазав все это во лицу, я бросился в сад, постарался, чтобы люди в беседке меня заметили, свернул к реке и прыгнул. Когда-то наш дом стоял на берегу, так что я знал там каждый камень, но, скажу я вам, вода была нестерпимо холодной! Да еще в одежде… В общем, я очень обрадовался, увидев на берегу подходящее местечко, где рос густой кустарник, выбрался, связал узлом халат старика и, бросив в воду шапочку, стал в кустах отжимать одежду.
      Умник с самодовольной ухмылкой оглядел зал. Судья Ди понимал, что этот порочный юнец увлекся собственным рассказом и сумел побороть страх. Теперь Умник гордился собой: он наконец достиг своего презренного идеала, ибо выступал в роли опасного преступника. Ди уже выяснил все, что хотел, и мог бы просто приказать мальчишке подписать признания, но он решил дослушать до конца. Умник трусливо убил беззащитного старика, однако судья понимал, что толкнула его на это преступление женщина. Правда, в городе произошло и кое-что куда худшее… Ди с отвращением подумал о том, что ему предстояло сделать после заседания.
      Умник отхлебнул глоток чаю и сплюнул ва пол.
      – На постоялом дворе я распечатал футляр. Никаких денег – опять не повезло! Внутри лежала только тетрадь с какими-то записями о сделках. Я решил показать эту тетрадку госпоже Ко – может, она сумела бы определить, не припрятал ли старикашка деньги где-то еще. Утром я пришел к ней. Мы открыли тайник, во двух сотен золотых монет как небывало! Мне бы сразу сообразить, что она собой представляет на самом деле! Но я, дурак, помогал искать пропажу. Естественно, мы ничего не нашли! Тогда я показал тетрадь – без толку! Вот и приехали! Эта обманщица уверила меня, что будет искать золото но всему дому – должно ведь оно где-то быть, – а коли не найдет, загонит свои побрякушки и, как только наберет достаточно денег, мы уедем отсюда. Ладно, подумал я, в любом случае мне уже изрядно опостылел этот городишко, и потом, я мог бы продать ее по дороге на цветочную лодку и выручить несколько лянов. Правда, вдовица уже не молоденькая, зато знает, что надо мужчине! Вернувшись на постоялый двор, я хотел выбросить эту тетрадь, но потом подумал, что никогда не знаешь, как обернется дело, – вдруг когда-нибудь да принесет пользу. И я отдал тетрадь девчонке, приказав спрятать, а то в моей комнате вечно шарят. Кстати, и эта дурочка тоже от меня без ума. Ну вот, вроде бы все.
      Судья подал знак писцу; тот встал и вслух прочитал запись признаний Умника. Парень согласился, что все записано правильно, и поставил под каждым листом отпечаток пальца. Затем начальник стражи передал записи госпоже Ко, и она, в свою очередь, их засвидетельствовала.
      Судья Ди что-то шепнул правителю уезда Тэну, и тот, откашлявшись, произнес:
      – Суд объявляет госпожу Ко, урожденную Си, и Ся Ляна виновными в умышленном убийстве торговца шелком Ко Цзюаня и приговаривает обоих к смертной казни. Решение о способе исполнения приговора с учетом степени вины каждого будет принято в более высоких инстанциях.
      Он стукнул молотком, и заключенных увели.

Глава 17

      Толпа зашумела, и правителю уезда Тэну пришлось еще несколько раз постучать молотком. На столе рядом с судьей Ди появилась чашка чаю. Повернув голову, Ди увидел Чао Тая, стоявшего у него за спиной с донельзя расстроенным и бледным видом, —должно быть, он уже довольно давно находился в зале суда. Ди, подумав, что в любовных делах бедняге никогда не везло, глотнул чаю.
      – Не могли бы вы теперь вызвать менялу Лен Цяня? – сказал он правителю уезда.
      Пока начальник стражи посылал подчиненных в тюрьму, Ди достал из рукава футляр и протянул Тэну:
      – Вот тетрадь, о которой говорил Ся Лян. Здесь подробно описаны все жульнические сделки Лен Цяня, причем его собственной рукой.
      После того как меняла сообщил суду свое имя и род деятельности, судья Ди начал допрос:
      – Вы обвиняетесь в мошенничестве, поскольку систематически обкрадывали своего компаньона, покойного Ко Цзюаня. Как записано в вашей тетради, украденная сумма достигает тысячи золотых монет. Суд внимательно изучит все относящиеся к делу документы и определит точный размер хищений. А пока вам предоставляется возможность сделать чистосердечное признание.
      – Ничтожный признает, что обкрадывал своего компаньона Ко Цзюаня, – устало проговорил меняла. – Я разорен, но теперь хотя бы знаю, что не довел друга до смерти, и наконец-то вздохну с облегчением!
      – Равно как и ваши заимодавцы! – сухо обронил судья Ди. – В последнее время вы не очень-то заботились об их интересах! В должный срок все упомянутые лица могут подать жалобы на рассмотрение суда. – Ди повернулся к Тэну: – Вы согласны, что обвиняемому надлежит пребывать под стражей, а окончательное решение будет принято после изучения относящихся к делу документов?
      – Согласен, – кивнул правитель уезда. —Лен Цянь, суд объявляет вас виновным в мошенничестве. Срок тюремного заключения будет установлен в соответствии с совершенным преступлением по изучении связанных с делом документов. Отведите заключенного в тюрьму!
      Трижды стукнув молотком, Тэн закрыл заседание. Оба судьи в сопровождении Чао Тая и Пань Юдэ проследовали за ширму с единорогом – в кабинет правителя уезда.
      – Итак, вы разрешили все мои трудности, Ди! – вымученно улыбнулся Тэн. —Теперь я пойду переоденусь, но прошу вас выпить со мной чаю, после того как немного отдохнете. Коль скоро наша поездка в канцелярию округа отменяется, у нас масса времени! Всю эту неделю мы сможем любоваться местными достопримечательностями. В горах есть очень красивые места, каковые я хотел бы вам показать.
      Он поклонился и вышел. Пань Юдэ тоже стал раскланиваться, так как ему предстояло вместе с писцами составить отчет о судебном расследовании для правителя округа. Судья Ди сел в кресло, и Чао Тай вручил ему большой сверток в разноцветной бумаге.
      – Вот ваш шелк, господин правитель уезда. Как и было приказано, наилучшего качества. Кроме того, я побывал у сестры госпожи Тэн. Прекрасное имение и стоит кучу денег. И дом, и земли принадлежат вдове, а госпожа Тэн была ее единственной сестрой. Слуги рассказали мне, что Лен Тэ часто туда приезжал. Он написал в саду несколько картин, и теперь они украшают большой зал. А смерть художника стала для всех обитателей дома жестоким ударом.
      Судья Ди кивнул и долго сидел в задумчивости, теребя усы.
      – Как вы узнали, что это Умник убил старика Ко? – не выдержал наконец Чао Тай.
      Вопрос отвлек судью от размышлений.
      – Ах, Умник… На него указывали но меньшей мере несколько улик. Во-первых, твое любовное приключение показало, как мало печалилась госпожа Ко о судьбе своего мужа, и я сразу подумал, что у нее наверняка был любовник, то есть лицо, заинтересованное в передаче имущества наследнице. На самом деле именно Умник должен был встретиться с госпожой Ко той ночью, но не смог прийти в назначенное время, поскольку я взял его с собой на болото. Во-вторых, но пути Умник хвастал, что собирается провернуть в одиночку какое-то крупное дело. Позже он говорил, что скоро раздобудет двести золотых монет, а Лен Цянь и Кунь-Шань упоминали, что в тайнике Ко хранилась как раз такая сумма. В-третьих, когда лысый ударил Умника во лицу в наш первый вечер в «Огненной птице», у того хлынула кровь, и лысый заметил у него на лбу ножевую рану, нанесенную раньше. Наконец, четвертый и последний факт, позволивший мне связать между собой три предыдущих, – это утверждение Кунь-Шаня, что тетрадь Лен Цяня с разводами от воды была спрятана за кроватью в комнате Гвоздики. Я заметил, что девушка обожает Умника, а брошенный на меня после слов Кунь-Шаня умоляющий взгляд мог свидетельствовать лишь об одном: очевидно, это Умник попросил спрятать тетрадь, а Гвоздика боялась, как бы не узнал Тунлин, ведь он соглашался делить ее только с лысым и несколькими избранными друзьями, за исключением, конечно, работы вне «Огненной птицы». О Небо, совсем забыл! Ведь этот парень все еще в тюрьме! Вели начальнику стражи привести его сюда!
      Вскоре стражник привел Тунлина и заставил встать на колени перед креслом судьи. Ди жестом приказал ему оставить их наедине с задержанным.
      – Вставь и давай поговорим по-дружески! – сказал он Тунливу.
      Тот встал, удрученно разглядывая старых знакомых из-под косматых бровей.
      – Значит, на самом деле ты охотник на воров, а он – твой гончий пес! О Небо, можно ли кому-нибудь верить на этом свете! – морща низкий лоб, с горечью пробормотал Тунлин.
      – Если я играл роль, то лишь потому, что нуждался в помощи, расследуя гнусное преступление, – объяснил Ди. – И ты действительно помог мне, когда я воспользовался твоим гостеприимством. Я заметил, что ты поддерживаешь среди своих людей строгую дисциплину, позволяешь им попрошайничество и другие мелкие проступки, но тщательно следишь, чтобы никто не совершал тяжких преступлений. Поэтому я обратился в военный суд, дабы получить сведения о твоей службе.
      – Дело еще паршивее, чем я думал, —вздохнул Тунлин. – Пропала моя голова! Да ведь дело-то было совсем пустяковое!
      – Молчи и слушай! – нетерпеливо отрезал судья Ди. – Я считаю, что ты должен вернуться в императорскую армию, – твое место там. Лысый сумеет держать твоих людей под надзором, как ты его учил. Вот письмо в крепость гарнизона, где сказано, что ты проделал очень ценную работу для уездной управы, и предлагается восстановить тебя на службе, присвоив звание тунлина. А теперь иди и отнеси его начальнику, ответственному за личный состав.
      – Лучше предводителю Мао, раз тот помнит его! – вмешался Чао Тай.
      – Что ж, тогда предводителю Мао. А когда тебе выдадут доспехи и меч, – с улыбкой продолжал судья, – надень их и отправляйся к Гвоздике. Оставь ее для себя, тунлин Лю, это слишком хорошая женщина, чтобы делиться ею с другими. И ты ей нужен. – Ди взял привнесенный Чао Таем сверток и протянул бывшему главарю. – Передай Гвоздике этот небольшой подарок от меня – я хочу, чтобы жена тунлина выглядела нарядной! Пусть знает, мне очень жаль, что я не могу называться твоим «братом»!
      Тунлин сунул письмо за пояс, взял мускулистыми лапищами яркий сверток и ошарашенно уставился на судью, потом, вдруг просияв, завопил на всю комнату:
      – Благодарение Небу, тунлин! – повернулся и убежал.
      – Так зачем вы его арестовали? – с улыбкой осведомился Чао Тай.
      – А ты думаешь, он пришел бы в суд по доброй воле! – фыркнул Ди. – И потом, у меня не было времени охотиться за этим малым. Мы тоже отправляемся домой, прямо сейчас. Пошли стражника в «Летящий журавль», чтобы принес оставленные там вещи, и вели конюху выбрать для нас двух крепких коней.
      Судья быстро встал и скинул церемониальное облачение. Опять надев довольно потертую черную шапочку, он вышел из кабинета и через внутренний двор направился во дворец правителя уезда Тэна.

Глава 18

      Старик домоправитель с поклоном проводил его в библиотеку.
      Тэн тоже переоделся в повседневное платье. Предложив гостю сесть рядом с ним на широкую скамью, правитель уезда отпустил слугу. Все это напомнило судье Ди их первую встречу. Наливая чай, Тэн поймал взгляд Ди, брошенный на опустевшую боковую стену – туда, где некогда стояла лакированная ширма, и улыбнулся.
      – Я отнес ширму в кладовую. Вы, конечно, поймете меня – ведь она слишком живо напоминает мне о…
      Судья Ди поставил чашку на стол.
      – Прошу вас избавить меня от повторения сказки о лакированной ширме! – отчеканил он. – Одного раза вполне достаточно!
      Онемевший от неожиданности Тэн уставился на бесстрастное лицо гостя.
      – Что вы хотите этим сказать? – пробормотал он.
      – Именно то, что сказал, – холодно бросил судья. – Очень красивая и трогательная сказка, и вы замечательно ее рассказывали. В тот вечер я даже расчувствовался, но все это, несомненно, выдумки – от начала и до конца. Кстати, маленькое уточнение: у вашей покойной жены была всего одна сестра, а не три.
      Лицо правителя уезда помертвело, губы беззвучно шевелились. Судья Ди подошел к открытому окну. Заложив руки за спину, он долго смотрел, как раскачиваются ветки бамбука в саду, потом, не поворачиваясь к Тэну, вновь заговорил:
      – Ваша сказка о лакированной ширме не более правдива, чем повесть о любви к жене, Серебряному Лотосу. На самом деле вы любите только одного человека, Тэн: себя, ну и конечно, славу крупного поэта. Вы крайне тщеславный и эгоистичный человек, но никогда не страдали от приступов безумия. Полагаю, природа сыграла с вами дурную шутку: не случайно у вас нет детей и никогда не было других жен или наложниц, поэтому вы, желая извлечь из ущербности пользу, придумали насквозь фальшивый образ «вечно влюбленного». Я презираю женщин, не способных блюсти супружескую верность, но о вашей жене могу сказать одно: она была глубоко несчастна с вами.
      Судья Ди помолчал. В комнате слышалось только тяжелое дыхание Тэна.
      – Однажды, – продолжал Ди, – вы заподозрили, что жена изменяет вам с молодым художником Лен Тэ. Впервые она, очевидно, встретилась с ним в загородном доме старшей сестры. думаю, их потянуло друг к другу потому, что оба страдали: Лен Тэ знал, что жить ему осталось недолго, а Серебряный Лотос была замужем за черствым и холодным человеком. Решив проверить свои подозрения, вы тайком последовали за женой к дому свиданий у Западных ворот и стали подглядывать. Лицо вы закрыли шейным платком, но хозяйка этого притона обратила внимание на вашу хромоту. Пань Юдэ говорил мне, что примерно в то время вы растянули лодыжку. Временная хромота стала для вас прекрасной маскировкой, так как отвлекала посторонний взгляд от других характерных особенностей и вдобавок скоро исчезла. Я забыл об этом, но вчера вечером мой помощник Чао Тай сделал замечание насчет сломанной лодыжки Кунь-Шаня, и, припомнив слова Паня, я вдруг прозрел.
      Добродетель женщины – основа нашего священного и незыблемого общественного порядка, и закон карает смертью как неверную жену, так и ее любовника. Застав жену и художника на месте преступления, вы имели полное право сразу убить их обоих или известить об этом правителя округа, дабы виновных обезглавили. Однако вы не могли допустить подобного развития событий, ведь это испортило бы тщательно выписанную вами картину «вечно влюбленных», да и сама мысль, что кому-то станет известно об измене вашей жены, была для вас невыносима. Поэтому вы решили ничего не говорить, а занялись подготовкой убийства жены. Вам хотелось устроить все так, чтобы это не выглядело местью за измену и скорее укрепляло легенду о «вечно влюбленных», ну и естественно, исключало риск наказания. душевная болезнь вашего деда и лакированная ширма подсказали вам план действий. Это было на редкость изобретательно, Тэн. Наверное, не один вечер провели вы, сидя здесь в одиночестве и все обдумывая. Тем временем ваша жена могла встречаться с любовником в доме сестры, но вас это больше не волновало. Серебряный Лотос была вам безразлична – более того, по-моему, вы ненавидели жену, так как она была действительно выдающейся поэтессой, и вы, Тэн, крали лучшие строки из ее стихов. Ревнуя к ее таланту, вы даже не допускали к изданию ее произведения. Кстати, мне довелось читать копию одной рукописи Серебряного Лотоса, и, должен сказать, вам никогда не достичь таких высот!
      Вы придумали великолепную историю. Она отвечает всем условиям, чтобы превратиться в знаменитую сказку, каковую с восхищением и сочувствием будут повторять в литературных кругах по всей Поднебесной. Тут и родовое проклятие, и неотступно преследующая героя старинная ширма, и безумная любовь – да я сам вначале поверил каждому слову и был глубоко тронут. Вы предполагали убить жену вовремя блестяще разыгранного приступа душевной болезни, а потом заявить на себя правителю округа, каковой, разумеется, вынес бы вам оправдательный приговор. После этого вы бы ушли со службы и остаток жизни посвятили дальнейшему созиданию образа великого и несчастного поэта. Женщины вас не интересуют, так что вы не стали бы жениться повторно, а оплакивали Серебряный Лотос и хранили ей верность до последнего вздоха.
      Не сомневаюсь, что у вас был не менее изощренный план мести Лен Тэ, но молодой человек умер прежде, чем вы успели его осуществить. Вас радовали горе и отчаяние жены. Недаром в последние две недели вы чувствовали себя просто великолепно, тогда как госпожа Тэн явно недомогала.
      Кунь-Шань убил вашу жену. Она не успела ничего почувствовать и ушла спокойно, во сне. Вы открыли дверь смежного покоя как раз в тот момент, когда убийца выдул все содержимое своей варварской трубки, и наглотались этого зелья, а придя в себя, вообразили, будто сами убили жену. Это не особенно вас расстроило. Вы страшно испугались только одного: как бы напряженные раздумья над коварным планом и впрямь не затронули ваш мозг – бесценный мозг великого поэта! Вы были настолько обеспокоены и заняты собственной персоной, что, когда внезапно явился я, у вас хватило присутствия духа тотчас приступить к выполнению задуманного и поведать мне сказку о лакированной ширме. В смятении вы сказали домоправителю глупейшую ложь, будто ваша жена отправилась навестить сестру, и постарались как можно скорее избавиться от меня. Однако после судебного заседания вы успокоились и решили, что мое прибытие в Вейпин – настоящий подарок судьбы! Теперь у вас был свидетель, способный подтвердить историю с ширмой, и собрат, готовый вместе с вами отправиться к правителю округа, дабы своими показаниями придать трагедии еще большее правдоподобие. И вы послали за мной начальника стражи, намереваясь сделать трогательное признание.
      Но меня не смогли найти. Вы пребывали в смятении, и эта неудача чрезвычайно расстроила вас. Вы начали вновь сомневаться в собственном душевном здоровье и в разумности своего плана. Вдобавок прислуга стала интересоваться запертой спальней. Мысль о лежащей там покойнице так вас пугала, что вы решились на поистине безумный шаг: перенесли тело жены на болото, даже не осмотрев его предварительно.
      Наконец, поздно ночью я все-таки пришел, к вам вернулась уверенность, и вы с наслажденьем поведали мне свою историю. Однако к вашему глубокому разочарованию я заявил, что кое-какие обстоятельства указывают на присутствие третьего лица. Для вас это было совершенно нежелательно! Но вы подумали, что, коль скоро допустили ошибку, перенеся тело на болото, возможно, мне удастся сгладить углы, поэтому-то вы и согласились отложить поездку в канцелярию округа и предоставили мне полную свободу действий в поимке истинного преступника, полагая, что, поскольку убийство совершили вы сами, такового просто не существует.
      Все складывалось наилучшим образом. Правда, вы не получили удовольствия, убив жену собственными руками, но, с другой стороны, оказывались еще более трагическим героем. Ваша обожаемая супруга была зверски убита! Не сомневаюсь, что в ближайшие годы ваша слава выдающегося поэта достигнет невиданных высот. Конечно, сказка о лакированной ширме пропала впустую, зато теперь возникает образ безутешного влюбленного —тоже очень красиво! Ваши стихи не станут лучше, но люди будут говорить, что вы никак не можете оправиться от страшного удара, погубившего ваше счастье. Все будут сочувствовать и ценить вашу работу пуще прежнего. Не удивлюсь, если вы станете первым поэтом империи, Тэн! – Судья Ди, немного помолчав, утомленно вздохнул: – Вот все, что я хотел вам высказать, Тэн. Разумеется, все, что я узнал о вас, навсегда останется тайной. Но не надейтесь, что я когда-нибудь еще стану читать ваши стихи!
      В комнате надолго воцарилось молчание. Только шелест листвы в саду нарушал тишину.
      – Вы очень обидели меня, Ди. Неправда, что я не любил свою жену! Я питал к ней самые нежные чувства, и только то, что я не мог иметь потомство, омрачало мое счастье. Измена Серебряного Лотоса разбила мое сердце. После этого я действительно оказался на грани безумия. Именно во время долгих одиноких раздумий, пребывая в глубочайшем отчаянии, я и придумал ужасную сказку о лакированной ширме. Вы сами признали, что я имел полное право убить изменницу, но не сделал этого, а поскольку признание Кунь-Шаня закрыло дело, было вовсе не обязательно и даже излишне говорить мне такие слова. Даже зная, что история о лакированной ширме – выдумка, вам следовало проявить сострадание к убитому горем мужу, а не выставлять напоказ все мои недостатки и слабости и глумиться над ними. Вы глубоко разочаровали меня, Ди, ведь мне всегда описывали вас как милосердного, доброжелательного и справедливого человека, а унижать и оскорблять меня лишь для того, чтобы блеснуть остроумием, – зло и жестоко. Несправедливо поливать меня грязью, заявляя, будто я ненавидел жену, и объясняя совершенно необоснованное вмешательство в мою личную жизнь какими-то надуманными причинами, без каких-либо весомых доказательств.
      Судья Ди повернулся лицом к Тэну, смерив его презрительным взглядом, холодно отчеканил:
      – Я никогда никого не обвиняю без доказательств. Ваше первое появление в доме у Западных ворот было полностью оправданно: вы хотели удостовериться в измене жены. Если бы вломились к ним и убили обоих на месте, бросились бежать и покончили с собой или совершили любое из тех безумий, на которые способны отчаявшиеся люди, я бы поверил, что вы любили жену, н, во всяком случае, считал вас невиновным. Однако вы опять пришли в этот дом к подглядывали за ними. А это бесспорное свидетельство вашей порочности, каковое и стало для меня самым весомым доказательством. Прощайте!
      Судья Ди поклонился и вышел.
      Он нашел Чао Тая во дворе судебной управы, где тот ждал, взяв под уздцы двух лошадей.
      Мы действительно возвращаемся в Пэнлай, почтенный господин? – спросил он. —Но ведь вы пробыли тут всего два дня!
      – Этого вполне достаточно, – коротко бросил судья, прыгая в седло.
      Из города они выехали через Южные ворота. Кони мягко ступали но песчаной дороге, и судья вдруг услышал, как что-то хрустнуло у него в рукаве. Он сжал круп лошади коленями и, пошарив за обшлагом, достал футляр с последним красным визитным листком с надписью: «Шэн Мо, торговый посредник». Ди разорвал его и, взглянув на обрывки бумаги, пустил их по ветру.
      Какое-то время красные точки кружились за хвостом лошади, а потом медленно осели вместе с пылью.
 

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10