Хитазура ничего не ответил, не сделал ни малейшего движения, и Тори поняла: Эстило был прав. На совести Хитазуры было производство суперкокаина, и Эстило неспроста намекал Тори на ее японского друга.

— Как только она приблизится к моему кабинету, я отдам приказ застрелить ее, — вскричал Хитазура. — Обещаю тебе.

— А потом ты застрелишь меня, и все твои проблемы будут решены. Я правильно понимаю? — Тори покачала головой. — Не выйдет. Есть еще Рассел. Что ты сделаешь с ним? Тоже убьешь? А дальше что? Из Центра пришлют новых людей отомстить за смерть Рассела, И за мою смерть. Думаю, на этот раз ты проиграл.

Хитазура улыбнулся.

— Это так ты понимаешь ситуацию? Прекрасно. Тогда мне нечего опасаться. — Из его горла вырвался короткий смешок. — Извини, что я смеюсь над тобой, но удержаться не могу. Ты настолько неверно судишь об истинном положении вещей, что мне просто смешно. Спасибо, развлекла меня немного, хотя разговор между нами будет серьезный.

— А что смешного я сказала? — не удержавшись, задала вопрос Тори, хотя и знала, что именно такого вопроса от нее ждут.

— Хм. Я предполагаю, что смерть Тома Ройса еще не забыта? Так, по выражению твоего лица я вижу, что ты помнишь ту историю. А как насчет Тока Мурасито? Его ты тоже помнишь? Какое замечательное у вас было свидание: ты, в роли карающего ангела, пришла отомстить Мурасито за смерть этого идиота Ройса. Тори не могла скрыть изумления.

— А как ты узнал о моей встрече с Мурасито?

— Не от тебя, конечно, — Хитазура вскинул голову. — Что, не нравится? О'кей, я продолжу. Итак, Мурасито застрелил Ройса, это верно, но он застрелил его не потому, что Ройс изнасиловал его дочь. С моей точки зрения, Ройс мог изнасиловать женщину, но Мурасито был не настолько глуп, чтобы подпустить Ройса близко к своей дочери. Не было никакого изнасилования. Твой американец был застрелен по приказу одного человека. Кого? Думаю, тебе будет интересно узнать. Ройса приказал застрелить Бернард Годвин. А почему? Дело в том, что Ройс еще в Америке начал свое собственное расследование, касающееся деятельности Бернарда в Японии, и чем больше он узнавал, тем меньше ему нравилось то, что становилось известно. Поэтому Ройс и добился, чтобы работать с тобой в Токио послали его. Бернард разрешил Ройсу эту поездку — тогда он не был уверен, что именно Ройс, а не кто-нибудь другой, копает за его спиной. Как только Бернард выяснил, что Ройс интересуется его делами, смертельный приговор был вынесен. Судьба дурака-ковбоя была решена. А теперь подумай, Тори-сан, чего стоят твои угрозы? Из Центра в Токио никто не явится, чтобы отомстить мне за тебя и мистера Слейда. Конечно, какое-то расследование проведут — для вида, — но Бернард обязательно возьмет расследование в свои руки. Вот такие складываются обстоятельства.

Хитазура снова издал странный смешок, и Тори поежилась; вид у нее был крайне озадаченный.

— Ты шокирована? — с явным удовольствием в голосе спросил Хитазура. — Может быть, я говорю слишком быстро, и ты не успеваешь следить за моей мыслью? Я могу говорить медленнее.

Тори не ответила. Она думала об одном человеке — о Бернарде Годвине. Как же ловко он манипулировал людьми, включая и ее, разумеется! А она-то, наивная, относилась к нему, как к родному отцу! А он просто использовал ее для своих целей. В мозгу Тори пронеслись недавно сказанные ей слова Рассела: «...Бернард дал мне конкретное указание на тот случай, если ты будешь слишком своевольничать и твое своеволие будет вредить интересам Центра. Он приказал убрать тебя». Как же был прав Рассел!

— Продолжай, пожалуйста, — попросила Тори. — Значит, ты работал на Центр много лет?

— Нет, я работал не на Центр. Я работал на Бернарда Годвина. — Хитазура как-то странно ухмыльнулся, словно украдкой съел шоколадную конфету, несмотря на категорический запрет врача-диетолога есть сладости. — Гораздо интереснее и приятнее иметь дело с одним человеком, чем быть составной частью какой-либо организации. Думаю, ты это очень хорошо понимаешь, Тори-сан. И что только заставило тебя к ним вернуться? Зачем ты вернулась в Центр?

— У меня не было выбора.

— Бедная девочка! Если бы я знал об этом раньше, я бы тебе предложил...

— Забудь об этом, — остановила его Тори. — Меня твои предложения не интересуют. Боже мой! — Тори закрыла руками лицо. — Как же я могла так ошибиться в Бернарде? В конечном итоге, и он оказался причастным к этому проклятому суперкокаину!

— Ты что, с ума сошла? Да Бернард содрал бы с меня заживо шкуру, узнай он, чем я занимаюсь!

Тори удивленно уставилась на Хитазуру. Сердце ее тяжело и болезненно билось, словно находилось не в теле, а в жидком цементе.

— Я тебя не понимаю.

— В некоторых вопросах Бернард до странного старомоден. Я объясняю эту его особенность тем, что у него характер альтруиста. На мой взгляд, это несколько необычно для человека, занимающегося такими делами, какими занимается он: его профессия требует исключительно прагматического подхода ко всему. Но что ж поделаешь? Люди оказываются намного сложнее, чем о них поначалу думаешь.

— И Бернард хорошо тебе платит?

— О, да. Бернард — превосходный деловой партнер, только, к сожалению, не всегда. Его нелепая любовь к русским и стремление окончательно освободить их от коммунистов приняли гипертрофические размеры и сделали его слепым. Он, к примеру, не знает, как я достаю гафний. То есть, он у меня не спрашивал, а я не лез к нему с откровениями. Бернард слишком занят другим: он следит за тем, чтобы миниатюрные ядерные реакторы с контрольными стержнями из гафния не уходили на сторону, а служили для создания нового вида ядерного оружия.

— Боже мой! — Тори чувствовала себя так, будто наяву видела кошмар.

— Я получил много удовольствия, делая деньги на альтруизме Бернарда. — Хитазура рассмеялся. — Только вот заявилась ты и стала везде совать свой нос. Ты не женщина, Тори-сан, а настоящая чума. Вредительница. Я в тебе разочаровался. Неприятно обнаружить такие черты характера у своего друга.

Тори охватил ужас. В голове у нее стучало, и вообще состояние было такое, словно она получила удар ниже пояса, Но Тори не желала отступать, она была готова выслушать все до конца, испить до дна чашу с ядом.

— А Ариель Соларес? — спросила Тори.

— А, этот, — Хитазуре разговор явно начинал надоедать. — Он, как и Ройс, лез во все дыры, вынюхивал, выспрашивал. Изрядно досадил Бернарду своим неуемным любопытством. И мне, кстати, тоже. Поэтому и получил свое.

— Это Бернард приказал убрать Солареса? — с замиранием сердца высказала предположение Тори.

— Нет, что ты! — Хитазура, казалось, развеселился от ее слов. — Бернард бы никогда на это не пошел! Мы обсудили все между собой, разумеется. Бернард опасался дружбы Солареса с Эстило. Но я был лучше проинформирован и знал, что в своем расследовании Соларес зашел гораздо дальше, чем предполагал Бернард, Я сделал то, что должен был сделать, Для нашей обоюдной пользы.

Тори откинулась на спинку кресла, вздохнула глубже. В душе ее появилось чувство пугающей пустоты, как случалось всегда, когда ей приходилось убивать людей. С каждым убитым ею человеком уходила в черное, мертвое пространство частичка ее души, кусочек жизни. Тори подумала о том, что Эстило предупредил ее насчет Хитазуры не только из дружбы, но и из желания отомстить, и тут же вспомнила историю о двух братьях-близнецах. Историю о том, как Эстило отомстил братьям, убившим его любимого кота; как он, выждав удобный момент, сумел посеять вражду между ними, и вражда эта сделала близнецов заклятыми врагами. Любовь и доверие превратились в страх и ненависть. Эстило жил по своим собственным законам чести. Выстрелить врагу в затылок из-за угла — это мелко. Слишком быстрая смерть. И бестолковая. Он считал, что лучше врага помучить, и, желательно, подольше. Ариель Соларес наверняка рассказал своему другу о том, что подозревает Бернарда, и поэтому Эстило, когда Ариель попал в западню и погиб, вполне естественно предположил, что именно Бернард приказал убить Солареса. Месть Эстило состояла в следующем; он надеялся, что Тори все разузнаем и тогда Бернарду придется плохо.

— Бернард был в курсе дел компании Каги благодаря тебе? — спросила Тори у Хитазуры. Тот кивнул.

— Мои люди работают во многих местах. Мы пока не можем контролировать различные отрасли промышленности, но сделать кое-что в соответствии со своими интересами можем.

— А зачем же тогда понадобилась Бернарду я? Если у него есть такие прекрасные помощники, как ты и Мурасито, какую пользу он видел во мне? Чего он от меня хотел?

— Трудно сказать. Могу только предположить, хорошо зная Бернарда, что он нанял тебя для того, чтобы не выпускать меня из виду, держать руку на моем пульсе, если можно так выразиться.

— По-моему, в этом смысле от меня мало пользы.

— Почему? Ты видишь, чем я занимаюсь, а Бернард — нет.

— Пожалуйста, объясни мне, что произошло бы в том случае, если бы я тогда так глупо не купилась на ту историю, рассказанную Мурасито, и убила его?

— Да ничего бы не произошло. — Хитазура пожал плечами. — Невелика потеря. После того как ты вывела его на чистую воду, он потерял свою ценность для Бернарда.

— А вам срочно нужно было искать человека на место Мурасито? И ваш выбор остановился на Кунио Мисите?

— Совершенно верно. Ты в определенном смысле оказала нам услугу: Мисита — гораздо лучше Мурасито, опытнее и влиятельнее.

— Какая же я дура. Набитая дура. Идиотка.

— Не удивительно, — важно сказал Хитазура. — История вашей нации показывает, что американцы всегда делали героями дураков. — Его рука потянулась к рукоятке пистолета. Хитазура поднял оружие и прицелился в грудь Тори. — Очень жаль, что тебе больше никогда не придется увидеть Америку.

Тори встала и моментально почувствовала, как напрягся Хитазура.

— Не делай этого, — сказал он, не опуская пистолета.

— Почему мне не сделать то, чего я хочу? Ты же все равно убьешь меня.

— Я не очень-то хочу убивать тебя, поверь мне.

— Поздновато для угрызений совести.

— Я не испытываю угрызений совести, Я испытываю жалость. Ты была мне настоящим другом. До некоторых пор.

— Ты хочешь сказать, до тех пор, пока тебя наша дружба устраивала?

— Я сказал то, что сказал. Стилистические особенности английского языка меня не интересуют.

— Это понятно. От английской грамматики доходов не получишь.

— Странно, — сказал Хитазура, и в голосе его слышалось восхищение. — Во многих отношениях ты, Тори-сан, совсем не иностранка. — Он пожал плечами. — Возможно ли понять все в этом сложном мире? Есть вещи, недоступные моему разумению.

— У меня есть еще один вопрос. Кто покупает продукцию совместного предприятия? Кто в России связан с Бернардом?

— Последняя просьба? — усмехнулся Хитазура. — Отчего же не выполнить твою предсмертную просьбу? Ты не сможешь уже ничего никому рассказать, У Бернарда в России есть друг — Валерий Денисович Бондаренко. Он родом с Украины, но живет в России. По роду своей деятельности он должен бороться с укреплением националистов в бывших советских республиках, как того требует Кремль, на самом же деле он тайно помогает им объединиться в борьбе против Кремля. Хорошее занятие, мне такие люди нравятся. Бернард говорил мне, что Бондаренко ненавидит русских шовинистов, но кто его знает? Вполне может быть, что этот человек работает на службу безопасности. В России ни в ком нельзя быть полностью уверенным. Эта страна — темная лошадка. Непонятно, к чему она стремится: хочет уничтожить Запад или же получить от него деньги? Как можно вообще доверять бывшим советским гражданам, даже если сейчас они называют себя демократами? А Бернард им доверяет. И да поможет ему Бог: ситуация в последнее время осложнилась. Из Москвы пришло секретное сообщение о том, что в организации «Белая Звезда», к которой имеет отношение Бондаренко, появился предатель. Зная это, я не завидую Бернарду. На почте в отделе «Россия» мы организовали связь с помощью писем до востребования на имя некой госпожи Куйбышевой, но я не стал бы совать голову в петлю и выходить с «Белой Звездой» на связь, даже если бы мне пообещали за это пятьдесят миллионов йен. К черту Бернарда и его русских, я умываю руки. Зачем создавать себе лишние трудности, изображая из себя святого? В наши дни, в наш современный век, слово «святой» можно приравнять к слову «глупец».

Хитазура посмотрел на Тори и спросил:

— Я удовлетворил твою последнюю, предсмертную просьбу? С разговорами, надеюсь, теперь покончено?

— Да, — ответила ему Тори.

И Хитазура выстрелил. Звук от выстрела был довольно громким, но услышать его было некому. Кроме того, стены кабинета были изготовлены из звуконепроницаемого и пуленепробиваемого материала. От выстрела Тори отлетела к прозрачной стене; на груди, на том месте, где расположено сердце, в плаще образовалась дыра. Тори упала, и Хитазура в мгновение ока оказался рядом с ней, наклонился над телом точно с таким же выражением лица, как и несколько дней назад, когда он смотрел на труп Большого Эзу.

Хитазура ткнул носком ботинка в бедро Тори, но она не пошевелилась. Тогда он взвел курок и приставил дуло пистолета к ее лбу, чтобы сделать тот самый выстрел, который уже наверняка отправит Тори в царство мертвых, И в этот миг распахнулась дверь, и в кабинет ворвалась Кои. Хитазура, услышав звук открывшейся двери, отвлекся на секунду. Этого оказалось достаточно, чтобы Тори, размахнувшись, ударила Хитазуру острым длинным каблуком в переносицу с такой силой, что каблук пробил кость и вонзился в мозг. Хитазура, с выражением испуга и недоумения на лице, рухнул навзничь, ударившись головой о ножку стула, но этого удара уже не почувствовал.

Кои подошла к сидящей у прозрачной стены Тори, мимоходом бросив взгляд на распростертое тело Хитазуры, встала рядом с ней на колени.

— Ты как?

— Он мертв, да?

— Да.

— Вот и еще одна частичка моей души ушла вместе с ним, — Тори закрыла глаза, ее сердце бешено колотилось, и она никаким усилием воли не могла унять этот бешеный стук. — Я не собиралась убивать его. У меня нет к нему ненависти. — Она посмотрела Кои в глаза. — Пора прекращать эти убийства, слышишь? Достаточно смертей.

Кои кивнула, протянула к Тори руки, помогла ей подняться. Просунув руку под ее плащ, сказала:

— Все-таки рискованно было надеяться на то, что Хитазура первый раз выстрелит тебе в грудь. Хорошо, что на тебе был бронежилет. А если бы Хитазура сначала выстрелил тебе в голову?

— Тогда на месте Хитазуры сейчас лежала бы я, — ответила Тори, переступая через его труп, — и все бы закончилось.

Колени у нее внезапно подогнулись, и, не успей Кои подхватить ее, она бы упала.

— А теперь ты должна помочь мне, Тори. Ты ведь у меня в долгу. Мне необходимо сделать одну вещь, но боюсь, я одна не справлюсь.

Сенгакудзи. Историческое место. Обитель упокоения погибших героев. Здесь Какуэй Саката совершил обряд ритуального самоубийства — сеппуку, очистив свою совесть от преступлений, а душу — от грехов. Принял достойную смерть.

...Мягкое, негромкое дыхание ин-ибуки сменилось грозным, используемым в бою е-ибуки. Кои начала дышать прерывисто и громко. Не говоря ни слова, она вложила в руку Тори перевод записей из тетрадей Сакаты, опустилась w колени, на землю, покрытую зеленым травяным ковром.

Среди красочных, веселых цветов белое одеяние Кои выделялось ярким, резким пятном. Она надеялась, что этот цвет, олицетворяющий чистоту, надолго останется в памяти Тори, как остался и в ее памяти после того, как здесь покончил с собой Саката. Кои на всю жизнь запомнила развевающиеся на ветру белые одежды ее друга, сверкнувшее на лезвии кинжала солнце, тяжелый, одурманивающе-сладкий запах цветов...

Тори наклонилась, положила руку на пальцы Кои, сжимавшие рукоятку кинжала, попросила:

— Не делай этого, Кои. Умоляю тебя, подумай еще, измени свое решение. У тебя есть другой выбор.

— Может быть, для тебя выбор есть, но не для меня. Я зашла слишком далеко, и путь, избранный мною, был ужасен.

— Но теперь ты не одна на этом свете. У тебя есть Друг, Кои. Подожди, и твоя жизнь изменится.

— Иллюзии, — покачала головой Кои. — Приятно обманывать себя, но я больше этого не хочу. Насилие — часть меня, и рано или поздно оно возьмет надо мной верх. Если не сегодня, то завтра. Душа моя запятнана чужой кровью. Я должна очиститься.

Кои повернулась к Тори, посмотрела на нее глазами, полными слез.

— О, Господи, — прошептала Тори.

— О себе я не думаю, — сказала Кои, по щекам ее струились слезы. — Я думаю сейчас о других людях, которым могу принести зло. О тебе. — С этими словами она вонзила кинжал себе в живот.

— Кои!

Губы Кои побелели, изо рта вырвался еле слышный вздох. Она напрягла руки, тело ее дрожало от нечеловеческого усилия; кинжал с треском рассек живот слева направо, во всю длину. От тела Кои пошел пар, словно туман поднимался над призрачными полями. Она не выпускала из рук кинжал, крепко вцепившись в него бескровными пальцами. Кровь ручьем текла из раны вниз, по ногам, и трава под Кои стала красного цвета.

— Темнеет, — еле слышно прошелестел голос Кои. — Не уходи.

— Я здесь. Я никуда не ухожу, — успокаивала ее Тори, полная ужаса и отчаяния. Во рту у нее появился привкус свежей крови.

— Становится совсем темно... Но я вижу горы, и там есть свет... Свет...

Жизнь оставила тело Кои; тень смерти набежала на ее лицо, как темная туча на луну; пелена заволокла глаза. Кои неподвижно уставилась вдаль, казалось, ее незрячие глаза видят где-то загадочные горы и свет среди них...

Тори долго уговаривала Рассела уехать из Токио, и в конце концов уговорила. Сама она после произошедших событий не имела ни желания, ни интереса оставаться дольше в японской столице. Когда Боинг-727 птицей взмыл в небо, Тори заперлась с Расселом в кабинете и рассказала ему все. О союзе между Миситой, Кагой и Хитазурой, созданном Бернардом; о том, что Ариель Соларес был убит по приказу Хитазуры, так же, как и Том Ройс, потому что они предприняли свое собственное расследование. Она не утаила и своей незавидной роли сторожевого пса, который должен был следить за действиями Хитазуры, — именно этого, как выяснилось, хотел от нее Бернард. И как она невольно помогла Бернарду, обнаружив убийцу Тома Ройса — Мурасито. Из-за этого Бернард был вынужден искать себе нового партнера и нашел его в лице Кунио Миситы — более опытного и влиятельного бизнесмена, чем Ток Мурасито.

Тори с удовольствием говорила и говорила; ей давно хотелось выговориться, облегчить душу, сказать обо всем, что узнала, вслух, чтобы поверить в это. Многое из того, что Тори удалось выяснить, не укладывалось у нее в голове, а Рассел выслушал признания Тори на удивление спокойно.

— Ты был абсолютно прав насчет Бернарда, — сказала Тори. — У меня сердце разрывается, как вспомню о нем. Ну и бессовестно он использовал нас! Я его ненавижу.

Рассел, после непродолжительного раздумья, ответил:

— Тори, тебе пора научиться думать головой, а не сердцем. Проанализируй все спокойно, без эмоций. Зачем Бернард создал союз Мисита — Kara — Хитазура? Он увидел в нем уникальную возможность помочь республикам бывшего Советского Союза укрепить недавно полученную долгожданную свободу.

Тори побледнела.

— Знаешь, а я как-то не думала об этом. Получается, что Бернард никогда и не уходил на пенсию. Делал свои дела, как и раньше, и даже ты, Рассел, хотя и был директором, ни о чем не подозревал.

— Ты абсолютно права. Бернард всегда был себе на уме, конспирация — его конек.

— А как давно ты начал подозревать Бернарда?

— Не очень давно.

— Какой же он гнусный! Чтоб он сдох!

— Тори, опомнись! Какой тебе прок от злобы и ненависти? Стоит ли так люто ненавидеть Бернарда? Он одержим своим желанием освободить от угнетения порабощенные народы, и ты его не изменишь.

— Я ничего не имею против того, чтобы помочь бывшим советским республикам. Но методы Бернарда мне не по вкусу.

— Да, так часто говорят, — Рассел притянул Тори к себе. — Бернард все-таки человек, и, как и все остальные, совершает ошибки. Серьезные ошибки. То, что он сквозь пальцы смотрел на подпольный бизнес Хитазуры — производство суперкокаина — непростительная ошибка.

Тори отвернулась к окну, посмотрела на ватные, какие-то ненастоящие облака, плывущие внизу.

— Расс, как ты можешь защищать его после того, что он с нами сделал? Он пользовался нашим доверием, любовью, заставлял служить своим интересам. Дергал нас за ниточки, как марионеток, а мы послушно плясали под его дудку.

— Я тебе вот что скажу, Тори. Бернард использует для достижения своих целей любую возможность. Чем Япония хуже других стран, если здесь есть чем поживиться? Так я думал вначале. Думал, что для Бернарда Япония — очередной шанс. Но теперь я в этом не уверен. Бернард был разъярен, когда узнал об убийстве Ариеля Солареса, и не только сам факт убийства возмущал его, но и та наглость, с которой убийство было совершено. Взрыв наделал столько шуму, что о нем говорила вся Виргиния. Бернард считал, что это было сделано специально, чтобы произвести на нас впечатление. Он еще тогда знал, кто стоит за всем этим, — Хитазура. А твое возвращение в Центр? Это была моя идея, но именно Бернард внушил мне ее, подстроил так, чтобы я поступил в соответствии с его желаниями. Это он в первую очередь хотел твоего возвращения, а не я. И знаешь, почему? Теперь я могу тебе объяснить. С точки зрения Бернарда, только ты могла справиться с Хитазурой.

— Ну-ну, продолжай.

— Но он также прекрасно понимал, что если ты подберешься к Хитазуре достаточно близко, то узнаешь кое-что интересное и о нем самом, о Бернарде. То есть ты являлась опасным оружием, кинжалом, заостренным с двух концов: с одной стороны, ты — единственный человек, способный уничтожить Хитазуру, с другой — ты, скорее всего, узнав столько нового о Бернарде, пошлешь его далеко и надолго.

— Поэтому Бернард и приказал тебе убить меня?

— Не думаю. Бернард приказал мне убрать тебя лишь при определенных обстоятельствах, но, я уверен, он уже тогда знал, что я не посмею тебя и пальцем тронуть. Он насквозь видит всех и каждого, и понял, что я в тебя влюблен, гораздо раньше, чем я.

Тори молчала. Наконец, закрыв лицо руками, она глухо сказала:

— Я больше не могу. Это слишком...

— Пришло время твоей корриды, Тори. Ты на арене, и бык так близко, что ты чувствуешь его горячее дыхание.

— Да-да, ты прав. Рассел взял Тори за руки:

— Ты должна теперь подумать о себе. Пора учиться думать самостоятельно, а не так, как это угодно Бернарду.

Тори была абсолютно согласна с доводами Рассела, и все-таки какая-то часть ее существа упрямо сопротивлялась логике и ненавидела Бернарда за то, что он предал ее.

— Все равно, Расс. Бернард приказал тебе убрать меня, или просто сказал, или попросил, какая разница? Он думал о собственной шкуре и хотел от меня избавиться.

— Нет, неправда, — Рассел поймал взгляд Тори. — Я думаю так: если бы Бернард действительно хотел твоей смерти, он не стал бы обращаться с подобными указаниями ко мне. Повторяю, он знал о моих чувствах к тебе. На роль твоего убийцы я подходил меньше любого другого человека.

— Ну, хорошо. Почему же тогда он обратился к тебе?

— Я долго думал над этим. Бернард задал мне загадку, и ответ на нее я нашел не сразу. Бернард был в курсе того, как плохо поступил Хитазура: убийство Ариеля Солареса было против всяких правил. Скорее всего, Бернард не знает о том, что Хитазура занимается производством суперкокаина, но насчет убийства он знал точно. Итак, один из партнеров Бернарда — Хитазура, обманув его, превратился во врага. И этот партнер имеет связь только с Бернардом, с ним одним. Бернарду было крайне необходимо избавиться от Хитазуры как можно скорее, но тебе он не мог открыто обо всем сказать — ты бы не поверила. Бернард и мне не стал ничего говорить — из боязни, что я открою тебе правду. Ты бы просто развернулась на 180 градусов и ушла. Ты должна была сама все выяснить. Бернард намекнул мне на то, что не все обстоит так, как кажется, надеясь, что я благодаря своей сообразительности буду всегда на шаг впереди тебя. Бернард не мог целиком и полностью на тебя положиться, зная твою импульсивность и недисциплинированность, поэтому и устроил так, чтобы я следил за тобой, а ты, в свою очередь, следила за Хитазурой. Тори невесело рассмеялась.

— А теперь у меня появилась возможность отомстить Бернарду за то, что он так беззастенчиво использовал меня в течение долгих лет.

— Надеюсь, теперь ты понимаешь, что Бернард полностью отдает себе отчет в своих поступках. В некотором роде, он поставил себя под удар, мы ведь так много о нем узнали, А знания дают власть.

— До сих пор не могу поверить в то, что я так сильно заблуждалась в отношении Хитазуры. Он так ловко манипулировал Бернардом, как Бернард манипулировал нами. Сам Хитазура сказал мне, что Бернард не отдавал приказа убрать Солареса и понятия не имеет о суперкокаиновом бизнесе. Бернарду будет крайне неприятно узнать о том, как его обвели вокруг пальца. Он-то привык сам проделывать это с другими.

Рассел ничего не ответил.

— Есть одна аргентинская пословица, — продолжала Тори. — И эта пословица гласит: «Дьявол видит и ночью, а месть слепа даже днем».

«Наконец-то!» — подумал Рассел. Неужели Тори решила покончить со своей бесшабашностью и сделала первую попытку встать на путь логики, здравого смысла. Холодный ум — вот чего всегда не хватало Тори, но почему не попробовать стать лучше, мудрее, чем мы есть? А вдруг она сумеет без боязни заглянуть в глубины собственной души, чтобы разобраться в самой себе, вместо того чтобы убегать от себя без оглядки, бросаясь навстречу опасностям и смерти?

— Послушай, — обратилась Тори к Расселу, — мы ведь не ищем Бернарду оправдания, правда?

— Тори, ты должна иметь собственное мнение об этом. Помнишь, что ты сказала мне несколько минут назад? Что ты хотела бы помочь бывшим советским республикам укрепить свою самостоятельность. Бернард указал тебе путь. Теперь все зависит от тебя. Решай.

— Так ты считаешь, что мы должны помочь Бернарду? Он продает какие-то непонятные ядерные штучки в Россию, и кому? «Белой Звезде». Это тайная, террористическая организация. Но может быть, за ней стоят и органы безопасности. Такое уже бывало. Однако использование нового вида ядерного оружия может привести к еще большей нестабильности на территории бывшего СССР, спровоцировать конфликт, стать искрой, которая разожжет пожар большой войны в Европе. Нам надо проникнуть в «Белую Звезду», которой помогает Бернард, и тогда мы узнаем, что это за организация, какие у нее намерения и прав ли наш шеф, делая ставку на националистов.

— Ничего себе задачка. Дьявольская.

Рассел показал на иллюминатор.

— Смотри, Тори. Наш самолет вошел в воздушное пространство России. Добро пожаловать в преисподнюю.